Крым, Севастополь-113-й Старорусский полк

                Поручик Г. Мокринский

         Из истории 113-го пехотного СТАРОРУССКОГО ПОЛКА
                (1796 — 1896 гг.)

    Историческое прошлое 113-го пехотного Старорусского полка тесно связано с прошлым двух полков нашей армии: Рыльского пехотного и Черниговского пехотного генерал-фельдмаршала графа Дибича-Забалканского.
    6-го апреля 1863 года из 4-го резервного батальона Черниговского пехотного генерал-фельдмаршала графа Дибича-Забалканского полка и бессрочно отпускных нижних чинов бывших 5-го и 6-го резервных батальонах того же полка сформирован резервный пехотный полк (двух-батальонного состава) того же наименования.
13 августа полк этот назван Старорусским пехотным, а 25 марта 1864 года, по порядку номеров пехотных полков нашей армии, обозначен 113-м номером.
    13-го мая того же года, с прибытием маршевого батальона рекрут Смоленской губернии, полк был приведён в трёх-батальонный состав и в таком виде находился по 15 мая 1879 года, когда, на основании Высочайшего приказа, был сформирован ещё четвёртый батальон из трёх стрелковых рот прочих батальонов и чинов остальных рот полка.
    На основании Высочайшего повеления, объявленного в приказе по военному ведомству 18-го марта 1884 г. за № 96, восстановлено старшинство Рыльского мушкетерского полка, батальоны которого с 1833 по 1863 год были присоединены к Черниговскому пехотному полку, и старшинство это передано 113 пехотному Старорусскому полку.
    Таким образом, сделав краткий исторический обзор главнейших переломов в организации Рыльского и Черниговского полков и заметив ту связь между ними, прямым продолжением которой является Старорусский полк, можно смело сказать, что историческое прошлое этого полка — это летописи Рыльского (1796 — 1833 гг.) и Черниговского (1833 — 1856 гг.) пехотных полков, так как эти два полка были кадрами, из которых зародился Старорусский полк.

(Отрывок)

                Глава IX

                (1855 — 1856 годы)

    Как уже было упомянуто в предыдущей главе, к началу нового 1855 года 8-я пехотная дивизия была сосредоточена в Крыму и в январе месяце находилась в г. Перекопе.
    31-го января дивизия с её артиллерией и с 4-й лёгкой батареей 11-й артиллерийской бригады выступила из занимаемых ею квартир (в окрестностях деревень Ак-Шиих, Кенеген и Биген) по направлению к г. Евпатории.
    3-го февраля она прибыла в окрестности этого города и расположилась по деревням, причём Забалканский пехотный полк был расположен в селении Карт-Бий* (* Прочие полки дивизии расположились следующим образом:
Полтавский пехотный полк с лёгкими № 3 и 4 батареями в Аксабай.
Алексопольский егерский полк с лёгкою № 4 батарею 11-й артиллерийской бригады в Хаджи-Тархане.
Кременчугский егерский полк с батарейною № 3 и лёгкою № 5 батареями в Джалаве и Богае).
Ещё 1 и 2 февраля начальником 8-й пехотной дивизии, вместе с бригадными, полковыми и батарейными командирами войск, назначенных для штурма г. Евпатории, были произведены рекогносцировки этого города.
Днём штурма было назначено 5 февраля.
Накануне этого дня, после молебна, войска выступили в 6 часов вечера на сборные пункты, в расстоянии четырёх вёрст от города, и провели там ночь на биваках, не разводя огней.
Около полуночи цепь казачьих аванпостов была усилена и подвинута вперёд на расстояние около 200 сажен от города; для подкрепления этой цепи были назначены: 4-й батальон Забалканского пехотного полка (подполковник Трунов), 1-й батальон Алексопольского егерского полка и 1-й батальон Азовского пехотного полка.
От этих батальонов по одной роте было рассыпано в цепь вместе с казаками, а по три роты находились в резерве.
От Забалканцев была рассыпана в цепь 12-я мушкетерская рота (штабс-капитана Комарецкого).
    Кроме того в главный резерв были назначены: 3-й батальон (подполковник Венцель) Забалканского пехотного полка, 2-й батальон Алексопольского егерского и 5-й резервный батальон Подольского егерского полков.
    Под прикрытием этих войск, 420 человек рабочих (от Забалканцев — 120 человек) от тех же полков под руководством артиллерийского полковника Шейдемана, приступили к устройству эполементов для 76 орудий и ямок для штуцерных, в расстоянии 250 сажень от города.
    Несмотря на темноту ночи и близость неприятеля, постройка эполементов велась быстро и успешно, так что к рассвету они были окончены, и большая часть орудий была расставлена на позиции.
    Для штурма города было назначено 22 батальона пехоты, резервная уланская дивизия, 1 полк драгун, 5 сотен казаков и 108 орудий.
    Отрядом командовал генерал-лейтенант Хрулёв.
    Войска были разделены на три колонны.
    В состав правой колонны, под начальством генерал-майор Бобылёва, вошли: 1-я бригада 8-й пехотной дивизии (Забалканский и Полтавский пехотные полки), четыре батареи, Украинский и Новоархангельский уланские полки и две сотни казаков.
На рассвете 5-го февраля, к началу штурма, войска были расположены следующим образом:
    Пехота – в каждой колонне в первой боевой линии два батальона – в ротных колоннах в две линии; во второй боевой линии два батальона в полубатальонных колоннах и в резерве в правой колонне четыре, а в средней и левой колоннах по три батальона.
    Расстояние от батарей до первой линии было 200 сажень, ровно, как и расстояние между прочими линиями.
    В 6 часов утра раздался первый неприятельский выстрел и вслед, затем началась общая канонада, поддержанная огнём штуцерных.
    В исходе 10-часа войска левой колонны пошли на штурм города, который окончился для них неудачей.
    Генерал Хрулёв, убедясь, что взятие г. Евпатории повлекло бы за собою огромную потерю с нашей стороны, приказал войскам отступать.
    Правой и средней колоннам не пришлось принять непосредственного участия в штурме.
    К 11 часам утра огонь совершенно прекратился, и войска наши были отведены на места, которые они занимали накануне.
    Не принимая непосредственного участия в деле, Забалканцы, тем не менее, понесли от артиллерийского огня.
    В полку было убито 20 рядовых и ранено: 1 унтер-офицер и 16 рядовых.
Кроме того были контужены: подпоручик Андриевский и прапорщик Жуковский.
За дело под Евпаторией подпоручик Андреевский был произведён в поручики, полковой штаб-лекарь надворный советник Лукашевич получил подарок по чину (в 200 рублей) и 4 нижних чина были награждены знаками отличия военного ордена.
    8-го февраля началось передвижение войск Евпаторского отряда на новые квартиры.
    1-я бригада 8-й пехотной дивизии с батареями: батарейной № 3 и лёгкой № 3, перешли в тот же день на ночлег в деревни: Шабан, Кангиль и Тюмень.
    На следующий день войска отряда прибыли на новые квартиры.
    Здесь части полка были расположены следующим образом:
Штаб полка в д. Мурзалы-Бивак.
1-й батальон в дд. Мурзалы-Бивак, Сая, Ан-Кую-Бивак; 3-й батальон в дд. Урючук, Салтаба, Боз-Оглу-Кириит; 4-й батальон в дд. Биюк-Бараш и Кучук-Бараш.
К 13-му февраля штаб дивизии и полка и лёгкая № 3 батарея были перемещены в Илес.
1-й батальон полка был расположен в дд. Тобе-Чакрак и Кулчук, 2-й батальон, 4-я гренадерская и 10-я мушкетерская роты были расположены в с Такыл и 3-й батальон и 11-я и 12-я мушкетерские роты расположились в с. Джаванак.
Здесь они пробыли полтора месяца.
    Вслед затем штабы дивизии и полка и 1-й батальон были перемещены в м. Тулат, а остальные три батальона расположились в сс. Аиш и Алибай.
Между тем оборона г. Севастополя требовала усиления гарнизона и по распоряжению высшего начальства в Севастополь была направлена 8-я пехотная дивизия.
4-го апреля 1-я бригада (Забалканский и Полтавский пехотные полки) с батарейною № 3 и Лёгкими № 3 и 4 батареями уже находилась на северной стороне г. Севастополя.
    Вечером 8-го апреля с северной стороны Севастопольской бухты в Корабельную часть города (в Аполлонову балку) был перенаправлен, на смену Томского егерского полка, Забалканский пехотный полк.
   С этого дня начинается севастопольская служба полка.
    Полки 8-й пахотной дивизии вступили в Севастополь в шести-батальонном составе.
    Гренадерские и карабинерные роты были соединены в каждом полку в отдельные пятые батальоны.
    Штуцерные (96 человек), стрелки с нарезными ружьями (96 чел.) и застрельщики (96 чел.) составляли шестые батальоны.
    По вступлении в Севастополь полки были приведены в четырёх-батальонный состав.
    Забалканский пехотный полк вступил в Севастополь в наличном составе: 5 штаб-офицеров, 63 обер-офицеров, 285 унтер-офицеров, 121 музыкантов и 2243 рядовых* (* Ведомость списочного и наличного состава полка в 1855 году. К 1 января по списку: 7 шт.-оф., 70 об.-оф., 338 унт.-оф., 143 муз. и 3086 ряд.
налицо: 6 шт.-оф., 58 об.-оф., 302 унт.-оф., 128 муз. и 2493 ряд.).

    Немедленно же по прибытии, полку пришлось сразу вступить в тяжёлые условия боевой службы.
    Командир полка полковник Тимашёв был назначен помощником начальника 4-го отделения, а капитан Горяинов траншей-майором 4-го отделения.
    Помимо содержания траншейных караулов, с 11-го апреля полк был занят постройкой батареи, на четыре 68-фунтовые пушки, предназначенной для усиления обороны Килен-балочных редутов.
    Батарея эта была окончена 9-го мая и в честь полка была названа Забалканскою (она называлась также Минским редутом, а у моряков—батареей Колокольцова).
    Содержание траншейных караулов и постройка батареи сопряжены были со значительными потерями, так как приходилось исполнять службу всё время под неумолчным огнём неприятеля, не щадившего города и хотевшего, казалось, огнем своих орудий — смести его с лица земли.
    За время с 10-го апреля по 17-е мая полк понёс следующие потери:
    Убиты: 4 унтер-офицера, 1 музыкант и 30 рядовых.
Ранены: штабс-капитан Матвеенко (умер от раны), поручик Кострицкий, 9 унтер-офицеров, 3 музыканта и 52 рядовых.
    Контужены: подпоручик Баранецкий, прапорщик Жуковский (два раза в один день), 42 рядовых и 3 нестроевых.

    17-го мая полку довелось быть первый раз в деле.
    В 5 часов пополудни, неприятель, в числе 100 человек, выйдя из Килен-балки, пытался овладеть нашим правым ложементом, впереди Селенгинского редута.
    Встреченный батальным огнём штуцерных и подоспевшими к ним 90 человеками Забалканцев, под начальством поручика Тимрота, он был обращён в бегство, оставив в наших руках одного раненого и 5 ружей.
    При этом был ранен поручик Тимрот и убит один рядовой нашего полка.

    Дальнейшая служба полка в осажденном городе до 25-го мая не представляла ничего особенно выдающегося.
  За время с 18-го по 25-е мая полком были понесены следующие потери:
Убиты: 1 унтер-офицер и 3 рядовых.
Ранены: 1 унтер-офицер и 8 рядовых.
Контужены: 1 унтер-офицер и 1 рядовой. 
    26-го мая с наших наблюдательных постов был замечен сбор войск в неприятельских траншеях.
    Дезертиры ещё раньше доносили о намерении союзников штурмовать редуты и Камчатский люнет.
    Но войска в редутах и люнете не были усилены.
    После полудня неприятельский огонь усилился, а около 3-х часов дня перешёл в сильнейшее бомбардирование, превосходящее два предыдущие.
    500 неприятельских орудий громили наши передовые укрепления.
Наша артиллерия отвечала.
    Неприятельский огонь был направлен главным образом на Корабельную сторону и, в особенности на Камчатский, Волынский и Селенгинский редуты.
    У нас было побито несколько орудий, а у французов пострадали батареи, действовавшие против Волынского редута, и были взорваны два пороховых погреба.
К ночи неприятель стал усиленно бомбардировать город и произвёл несколько пожаров, а к утру наши укрепления были исправны и подбитые орудия заменены новыми.
    25-го мая полк понёс следующие потери:
Убито 11 и ранено 26 рядовых.
Контужены: капитан Горяинов (2 раза), штабс-капитан Кох и прапорщик Стоцкий.
    На 26-е мая войска Корабельной стороны были расположены следующим образом:
На 4-м отделении находилось десять батальонов пехоты:
4 батальона Полтавского, 2 батальона Забалканского (3 и 4 батальоны), 2 батальона Владимирского и 2 Суздальского пехотных полков.
Из числа их на ночь были назначены: в траншеи перед Камчатским люнетом два батальона; в Камчатский люнет полтора батальона; на бастион Корнилова полтора батальона; на батареи Докова оврага две роты; в траншею между Корниловым и вторым бастионом один батальон; на 2-й бастион две роты и в главный резерв три батальона.
    Днём все войска 4-го отделения, кроме штуцерных, рассыпанных в передовых траншеях, одного батальона, занимавшего Камчатский люнет, и одного батальона, находившегося на работе в бастионе Корнилова, отдыхали в домах и казармах Корабельной слободки.
    В главном резерве (в Ушаковой балке) 5-го отделения находилось шесть батальонов пехоты (Муромский пехотный полк и 2 батальона Забалканцев – 1-й и 2-й).
    Из них назначались на ночь: в цепь один батальон, на Волынский и Селенгинский редуты по одному батальону и в резерв за ними также по одному батальону; на работе находился один батальон, который, в случай тревоги, должен был находиться между редутами.
    Днём в редутах оставалось по две роты, а в резерве у бухты один батальон. Остальные же четыре батальона отдыхали в Ушаковой балке.

    Таким образом, днём, для обороны Килен-балочных редутов и Камчатского люнета, оставалось 5 ; батальонов и штуцерные, всего около 3600 человек.
26-го мая, с рассветом, неприятель возобновил канонаду против Корабельной стороны города и левой стороны 2-го отделения оборонительной линии.
    В три часа пополудни, по данному с парохода сигналу, дальние французские батареи левого крыла открыли огонь против 1-го и 2-го отделения нашей оборонительной линии.
    Канонада сделалась общею по всей линии и дошла до крайнего напряжения в шестом часу пополудни.
    Вследствие сильного бомбардирования Камчатский люнет и Волынский, и Селенгинский редуты потерпели такие повреждения, что не имели возможности отвечать неприятелю: орудия были подбиты, амбразуры осыпались, траверсы были срыты, рвы завалены.
    Картина была неутешительная.
    Начальник войск Корабельной стороны генерал Жабокритский в тот день заболел и отправился на северную сторону, а назначенный вместо него генерал Хрулёв едва успел принять меры для усиления гарнизонов на передовых укреплениях, как неприятель повёл на них штурм.
    В половине седьмого часа вечера, когда ещё было совершенно светло, с редута Виктории взлетело несколько ракет.
    Это был сигнал к штурму.
    Неприятель, в составе трёх французских дивизий (по показанию пленных, в этом деле участвовали охотники от всех французских полков) с двумя батальонами стрелков, стремительно атаковал Волынский и Селенгинский редуты и Камчатский люнет.
   Генерал Хрулёв, получив донесение о штурме, сел на лошадь и поскакал к Владимирской церкви, где стояли 3-й и 4-й батальоны Забалканского пехотного полка.
   Он велел ударить тревогу и, увидев батарею капитана графа Тышкевича, приказал ему быть готовым.
   В то же время он послал поручика Охотского полка Мольского на южную сторону за подкреплениями, приказав вести их на редуты, Волынский и Селенгинский, а сам, в то время когда Забалканцы строились и шли к Рогатки, поскакал вперед на Малахов курган.
    Между тем положение дел было такое.
    Штурм Волынского редута был произведен колонною генерала Лаверанда.
Атака неприятеля была так стремительна, что Муромцы не могли удержаться. Они встретили неприятеля штыками, но в первые же минуты были перебиты все начальники, вследствие чего Муромцы принуждены были отступить.
    Тоже самое происходило и на Камчатском люнете, который обороняли Полтавцы.
В это самое время Хрулёв, спустившись с Малахова кургана к Рогатке, повёл вперед пришедшие из Корабельной стороны 3-й и 4-й батальоны Забалканцев (под командой подполковника Венцеля).
    Все что отступило с Камчатки, присоединилось к ним.
Вслед затем подошёл батальон Суздальцев.
    Французы, теснившиеся к Малахову кургану, поспешно бросились назад к Камчатке.
    Наши, на хвосте их, бросились вперед и, опрокинув державшиеся там войска штыками, достигли передовых траншей и остались в них.
    Одновременно с этим движением, колонна барона Дельвига в составе: двух батальонов Забалканцев (1-й и 2-й батальоны под командой подполковника Трунова), батальона Суздальцев и двух батальонов Полтавского полка, была направлена влево от Камчатского люнета.
    Эта колонна, пройдя по пятам отступавшего неприятеля, овладела всеми передовыми контр—апрошами.
    При этом нашими войсками было захвачено в плен более 300 французов.
Едва мы расположились на отбитой позиции, как Хрулёв получил известие, что Волынский и Селенский редуты взяты неприятелем.
    Он хотел сдать кому-нибудь команду над войсками, но все старшие штабс-офицеры были перебиты или ранены.
    Оставался только один подполковник Забалканского полка Венцель.
Подозвав его к себе, Хрулёв стал отдавать ему приказания, как вдруг около них разорвалась граната и сильно контузила Венцеля. Он упал, кровь брызнула из лица...
    Поручив командование войсками своим ординарцам прапорщикам: Негребецкому и Сикорскому (первому передовые траншеи, а второму Камчатский люнет), Хрулёв поскакал к Килен-балочной бухте.
    Это была минута, когда неприятель теснил Муромцев через мост, следуя по их пятам.
    Уже кучки французов перестреливались с матросами 36-го Экипажа, засевшими в числе 95—100 человек за оборонительной стекой, под командой лейтенанта Талаева, и всё больше и больше скучивались у моста.
    В это время показался из-за 1-го бастиона подполковник князь Урусов с 3-м батальоном Полтавского полка.
    Натиском своих солдат он продвинул на ту сторону столпившихся на мосту Муромцев, прошёл мост, рассеял французов, рассыпавшихся в цепи за мостом, и взял Забалканскую батарею, имея в помощь Полтавцам несколько моряков и Забалканцев.
    При отступлении французов была захвачена у них одна гаубица.
    Из батальона Полтавцев (человек 500) поднялось вверх только 250 человек.
Князь Урусов был в рядах своих солдат на вороном коне и в белом кителе.
Он тихо подвигался вперёд, окружённый войсками, и ни разу не слез с лошади.
Но навряд ли он удержался бы одну минуту на отбитой им батарее, с горстью своих храбрых солдат, если бы следом за ним не подоспели 2 батальона Орловцев, под командой подполковника Краевского.
    Вскоре к неприятелю прибыли сильные резервы и принудили нас отступить.
Генерал Тотлебен, убедившись в том, что Волынский и Селенгинский редуты в руках французов, приказал: на Забалканской батарей расклепать орудия, расчистить амбразуры и открыть огонь по редутам, чтобы замедлить в них работы неприятеля; Кременчугскому полку, батальонам Забалканского и Полтавского полков остаться на позиции за Килен-балкою, а Орловскому полку и остаткам Муромского отойти на 1-й бастион.
    Сам же Тотлебен возвратился на Малахов курган и донёс Хрулёву об окончательной потере редутов.
    На ночь были отправлены на Камчатский редут в траншеи: 4 роты Забалканцев, 3 роты Полтавцев и 4 роты Суздальцев, а на Малахов курган 4 роты Забалканцев.
Ночью с обеих сторон производился сильный навесной артиллерийский огонь, а около полуночи в траншеях перед бастионом № 3 открылась сильная ружейная перестрелка.
    День 26-го мая вписан кровью в летописи полка.
    Перед штурмом в полку состояло на лицо: 4 штаб-офицера, 65 обер-офицеров, 283 унтер-офицера, 108 музыкантов и 2674 рядовых.
    В день штурма полк понёс следующую потерю:
Убиты: майор Дудин, штабс-капитаны: Кашинцов и Храповицкий, прапорщики: Мариневич, Неронов и Окушко, 24 унтер-офицера, 2 музыканта и 92 рядовых.
Ранены: подполковник Юшкевич (умер от раны), капитаны: Горяинов и Левешко, штабс-капитаны: Лапицкий и Комарецкий (умер от раны), поручики: Фон-Кох (Георг) и Клемм (Карл), подпоручики: Рябчевский, Штомич-Белик, Суворов (3 раза), Стаминский, Логатино, Коломейченко, Константинов и Евсеев (умер от раны), прапорщики: Трузсон, Суфчинский, Иванов, Перский, Выропаев, Савенков, Корчагин (умер от раны), 57 унтер-офицеров, 16 музыкантов и 567 рядовых.
Контужены: подполковник Венцель, поручик Беккер, подпоручики: Рубан и Яроцкий, прапорщик Недзялковский, 10 унтер-офицеров и 29 рядовых.
Взяты в плен: прапорщик Бурый и батальонный лекарь титулярный советник Мрачковский.
Пропали без вести: 21 унтер-офицер, 2 музыканта, 298 рядовых и 3 нестроевых.
    Таким образом, общая потеря полка в этот день состояла из: 3 штаб-офицеров, 31 обер-офицера, 1 врача, 112 унтер-офицеров, 20 музыкантов, 986 рядовых и 3 нестроевых, что составило 37% наличного состава.
    За 26-е мая офицеры полка получили следующие награды:
Золотую полусаблю капитан Горяинов.
Орден Св. Владимира 4 степени с бантом подпоручик Суворов.
Орден Св. Анны 2 степени подполковник Венцель.
Орден Св. Анны 3 степени с бантом—штабс-капитан Юшкевич, поручик Тимрот, подпоручики: Стаминский и Коломейченко, прапорщики: Стоцкий и Выропаев.
Орден Св. Анны 4 степени с надписью „за храбрость" — поручик Загороднюк, подпоручики: Штомич-Белик, Логатино, Рябчевский, Константинов, Рубан и Яроцкий и прапорщики: Суфчинский и Перский.
Следующие чины — командир полка полковник Тимашёв, капитан Левешко, штабс-капитаны: Лапицкий, Датунов, Гиттер, поручик Клемм и прапорщик Трузсон.
Произведен в прапорщики: унтер-офицер Клемм.
Кроме того, 55 нижних чинов были награждены знаками отличия военного ордена.

    На рассвете 27-го мая траншеи перед 3-м отделением были нами очищены, чтобы не подвергать людей, занимавших их, продольному огню с Камчатского люнета.
Редуты, взятые неприятелем, вследствие двухдневной стрельбы были сильно повреждены; орудия, находившиеся в них, были заклепаны моряками (на Волынском и Селенгинском редутах и Камчатском люнете было оставлено нами 43 орудия).
Вместе с тем на взятые у нас редуты был направлен сильный артиллерийский огонь с ближайших верков и батарей, устроенных на северной стороне Севастопольской бухты, который препятствовал неприятелю исправлять и переделывать взятые им укрепления.

    До 5-го июня в полку ничего особенного не произошло.
За время же с 27-го мая по 5-е июня полк понёс следующие потери:
Убито: 3 рядовых и 1 нестроевой.
Ранено: 1 фельдфебель, 8 унтер-офицеров и 57 рядовых.
Контужено: 1 унтер-офицер и 13 рядовых.
Пропал без вести 1 рядовой* (* В это же время, вследствие сильной убыли, понесённой полком 26-го мая, он был сведён в два батальона).

    5-го 1юня началось четвертое бомбардирование Севастополя, которое продолжалось целые сутки.
В этот день гарнизон Севастополя был расположен следующим образом:
На 4-м отделении, под начальством генерал-майора Замарина, было расположено десять батальонов пехоты.
Батальоны эти занимали следующие оборонительные пункты:
Батарею Жерве занимал один батальон Полтавского полка.
На Малаховом кургане находились три батальона Полтавского и два батальона Севского полков, которые были расположены на банкетах по переднему и боковым фасам.
Два батальона Севского полка находились внутри кургана, между блиндажами, а два батальона Забалканского полка в горже и на оконечностях боковых фасов кургана.
В главном резерве Корабельной стороны:
На заднем склоне Малахова кургана, вблизи горжи, были расположены два батальона Забалканского полка.
В Корабельной слободке, близ Аполлоновой балки, два батальона Селенгинского, два батальона Якутского пехотных полков и 18 запряженных полевых орудий.

    Вечером 5-го июня на Малаховом кургане было получено приказание генерала Тотлебена, снять, сколько можно орудий с правой стороны гласиса и, присыпав барбет, поставить полевые орудия.
К рассвету были сняты два орудия, засыпаны амбразуры, на валганг подсыпан барбет и на него поставлены два полевые орудия, оказавшие большую пользу в день штурма.
Вместе с тем начальником войск 4-го отделения был назначен молодой и способный генерал-майор Юферов.
В тот же день по войскам была отдана диспозиция, сущность которой заключалась в том, чтобы, в случае неприятельского штурма, защищать все верки до последней крайности.
6-го июня, в начале 3-го часа утра, раздалась общая канонада со всех французских и английских батарей.
Тогда же, находившийся в секретах впереди 5-го отделения оборонительной линии, Брянского пехотного полка подпоручик Хрущёв донёс на 1-й бастион, что в Килен-балке замечены значительные неприятельские силы.
Генерал-майор князь Урусов, находившийся на первом бастионе, приказал ударить тревогу, которая немедленно была передана по всему протяжению укреплений Корабельной стороны.
    Войска расположились по банкетам, и ближайшие резервы были введены в укрепления.
    Тогда же главный резерв Корабельной стороны расположился следующим образом: два батальона Забалканского полка, стоявшие на задней отлогости Малахова кургана, вошли в бастион Корнилова; два батальона Якутского полка и шесть полевых орудий стали вправо от горжи этого бастиона, а два батальона Селенгинского полка и двенадцать полевых орудий расположились влево от кургана.
Батальон, собранный из патронщиков, расположился у морских казарм, а две роты, из кашеваров и артельщиков, в Корабельной слободке.
    В 3 часа утра, по сигналу с Камчатского люнета, неприятель густыми колоннами (до 12 тысяч человек) двинулся на штурм укреплений Корабельной стороны.
    Предшествуемые густою цепью стрелков, французы стремительно бросились на все линии 4-го отделения, намереваясь прорваться где-нибудь на протяжении нашей оборонительной линии.
    Имея с собой лестницы, фашины, шанцевый и штурмовой инструмент, они быстро двигались вперед.
   Несмотря на сильный картечный и ружейный огонь, передовые части неприятеля достигли рвов укреплений.
    Неприятельские колонны ударили на батарею Жерве и оттеснили бывший там батальон Полтавского полка.
    Преследуя его до плотины Докова оврага, они заняли часть строений Корабельной слободки, от Малахова кургана до Доковой балки.
    Генерал-лейтенант Хрулёв, тотчас по тревоге, направил из резерва к оборонительной стенке между бастионом № 2 и Малаховым курганом, штуцерных и стрелков.
    Затем, во главе 5-й мушкетёрской роты Севского полка, он выбил французов из батареи Жерве.
    Одновременно с этим главная масса французов бросилась на Малахов курган.
Но „не дрогнула линия бесстрашных защитников Севастополя; грудью и штыком встречали они смелого врага и опрокидывали его в ров".
На Малаховом кургане, по распоряжению генерал-майора Юферова, всё было готово к встрече неприятеля.
    Самый частый картечный и ружейный огонь, направленный на неприятельские колонны, не допустил их ближе 100 шагов от рва.
    Французы решились ударить на батарею Жерве ещё раз, но были отбиты опять и поворотили к Малахову кургану, где бились их товарищи, той же дивизии.
    Однако же неприятель не мог долго держаться под ружейным и артиллерийским огнём кургана и обстреливавших его батарей.
    Генерал Юферов поставил людей на банкеты, на траверсы и вообще на все возвышенные места, откуда можно было стрелять сверху вниз.
    Смешавшийся неприятель отступил в Докову балку и в свои траншеи, покушался затем ещё два раза подойти ко рву бастиона, но, встреченный сильным огнём, был опрокинут, приведён в совершенное расстройство и бежал в свои траншеи.
Картечь и батальный огонь с Корнилова бастиона произвели страшное опустошение в рядах французов.
    Подошва Малахова кургана и пространство до неприятельских траншей были покрыты их телами.
    Отбитию неприятельских атак много способствовали батареи нашей северной стороны и пароходы: Владимир, Одесса, Херсонес, Громоносец и Крым, которые поражали выстрелами неприятельские колонны везде, где это было доступно, а в особенности пароход Владимир, который, под начальством своего командира капитана 1-го ранга Бутакова, несколько раз подходил к устью Килен-балки и стрелял картечью по неприятельским резервам.
    За два достопамятные дня 5-го и 6-го июня Забалканцы понесли следующую потерю:
Убиты: капитан Дедевкин и 23 нижних чина.
Ранены: прапорщики: Савенков и Иванов (оба умерли от ран) и 167 нижних чинов.
Контужены: подпоручик Рудович, прапорщики: Казакевич и Недзялковский и 99 нижних чинов.
Таким образом, общая потеря полка за два дня состояла из 6 обер-офицеров и 289 нижних чинов.
Наличный же состав полка к 5-му июня был следующий: 2 штаб-офицера, 38 обер-офицеров, 179 унтер-офицеров, 92 музыканта и 1535 рядовых.
Так что убыль полка за 5-е и 6-е июня составила 16% его наличного состава,
За отбитие штурма 6-го июня офицерам полка были пожалованы следующие награды:
Орден Св. Владимира 4 степени с бантом: подполковнику Венцелю и подпоручику Трузсону 1-му.
Орден Св. Анны 2 степени капитану Горяинову.
Орден Св. Анны 3 степени с бантом—капитану Чаплинскому, штабс-капитанам: Коху 1-у, Гоштовту и Ольшевскому, поручику Штриттеру и прапорщикам: Иванову и Кукульскому.
Орден Св. Анны 4 степени с надписью „за храбрость" — подпоручикам: Рудовичу и Гедговду, прапорщикам: Недзялковскому, Бялобржескому, Неру, Ионину и Коху 3-у.
Следующие чины: штабс-капитану Войнич-Сяноженскому, поручикам: Синицыну, Таранову, Коху 2-у и подпоручикам: Полубинскому и Рафановичу.
Произведены в прапорщики: портупей-прапорщик Лясковский, подпрапорщики: Розенберг, Макеев и Щировский,  фельдфебель Коваль и унтер-офицеры: Анфилов, Слесаревский, Коссобудский, Шустерус, Козицкий, Дукшт-Дукшинский, Огржинский, Панов и Гачинский.
Кроме того 65 человек нижних чинов получили знаки отличия военного ордена* (* В этот день Главнокомандующий князь Горчаков отдал следующий приказ:
После самой смертоносной канонады и неимоверного бомбардирования, неприятель сегодня пред рассветом повёл отчаянный приступ на бастионы №№ 1, 2, 3 и Корнилова, возобновляя это нападение не один раз.
    Отбитые везде и каждый раз с величайшим уроном, французы отступили с огромною потерею, оставив в руках наших большое число пленных.
    Геройство защитников Севастополя, от генерала до солдата, достигло высшей степени.
    Изъявляя искреннюю мою признательность всем без исключения участвовавшим в этом блистательном отражении неприятельского штурма, предписываю, прочесть приказ сей в ротах, батареях, эскадронах и сотнях.
    По приказу 9-го июня, за отражение штурма 6-го июня, в Забалканский полк (в 4 отделении левой половины оборонительной линии) было назначено в 8 рот по 5 знаков отличия Военного ордена, всего 40 знаков.
10 июня был отдан следующий приказ:
По донесении мною Государю Императору о мужестве, оказанном 26-го числа прошлого мая месяца, войсками Севастопольского гарнизона, при отражении неприятеля после овладения им трёх контр-апрошных редутов наших, Его Императорскому Величеству благоугодно было повелеть мне: поблагодарить войска за бой 26-го числа и милостиво выразиться при сем, что Его Величество в них уверен, от генерала до солдата, что они не посрамят чести русской.
Объявляя вверенным мне войскам о таковом лестном для нас отзыве Государя императора, я вполне счастлив, что храбрые защитники Севастополя уже успели оправдать надежды Его Величества достославным отражением упорного неприятельского приступа, предпринятого французами и англичанами 6-го числа сего месяца.
В приказе 13-го июня было отдано:
Государь Император, с особенным удовольствием получив по телеграфу всеподданнейшее донесение моё, об отражении 6-го числа сего месяца упорного неприятельского приступа на Севастопольские оборонительные линии, Высочайше соизволил повелеть мне: поздравить защитников Севастополя с новым подвигом и объявить храброму гарнизону Царское спасибо.
Его Величество надеется, что этот блистательный успех ещё более укрепит мужество наших воинов, и остаётся спокойным за честь и славу русского оружия.
В приказе 22 июня было отдано:
Государь Император, прочитав донесение моё о блистательном отражении 6-го сего июня общего штурма на г. Севастополь, произведённого англо-французскими войсками, Высочайше мне повелеть соизволил: беспримерны защитникам Севастополя, которые покрыли себя ещё новою неувядаемою славою, объявить, что Он и вся Россия ими гордятся.
Вместе с тем Его Императорское Величество Всемилостивейше пожаловал:
1). Независимо от знаков отличия Военного ордена, которые мною уже назначены нижним чинам, по Высочайше предоставленной мне власти, ещё по три знака отличия на каждую роту войск, участвовавших при отражении штурма 6-го сего июня, и сорок знаков на четыре бастиона, собственно на прислугу при орудиях в сей день находившихся.
2). Всем нижним чинам, участвовавшим в означенном деле – по два рубля серебром на человека).

    Вследствие сильной убыли в полку он был сведён в два батальона и за отсутствием командира полка (бывшего больным) командование полком временно было поручено подполковнику Полтавского пехотного полка Грушко.
    За время с 7-го июня по 5-е июля Забалканцы понесли следующие потери:
Убиты: 3 унтер-офицера, 2 музыканта и 25 рядовых.
Ранены: прапорщики: Ионин и Суфчинский, 2 фельдфебеля, 11 унтер-офицеров, 2 музыканта и 169 рядовых.
Контужены: подполковник Трунов (умер от контузии), штабс-капитан Датунов, подпоручики: Яроцкий и Рубан, прапорщик Тонин, 1 музыкант и 26 рядовых.
Пропал без вести 1 рядовой.
    В ночь с 4-го на 5-е июля была произведена вылазка охотниками от полков 8-й пехотной дивизии.
    Охотники Забалканского полка были соединены с охотниками Полтавского и Кременчугского полков, под командою майора Забалканского полка Горяинова и трёх обер-офицеров.
    4-го июля, с наступлением сумерек, собрались охотники этих трёх полков и пластуны на площадку перед башней Малахова кургана, выжидая начальника отделения генерала князя Урусова, чтобы получить от него инструкции для действия.
    Наконец, вышел генерал и только что поздоровался с командами, как вестовой крикнул: „берегись, бомба!" Действительно бомба с оханьем и шипением упала сзади охотников, впилась в землю, разорвалась и ранила осколками четырёх человек.
    После этого князь Урусов спустился с охотниками в ров Малахова кургана и проводил их до ложементов впереди 3-го бастиона, которые охотники заняли цепью.
При этом переходе ядро просвистало над головами охотников, но храбрый генерал ободрил их словами: «ну, ребята, это ядро полетело умирать, а мы, даст Бог, будем живы».
    Доведя охотников до ложементов и, пожелав им счастливого успеха, князь Урусов возвратился на Малахов курган.
   Наконец, совсем смерклось; канонада шла, своим чередом, не умолкая.
Через четверть часа, выйдя тихо из ложементов, охотники с криком ура! бросились на неприятельские ложементы (занятые неприятелем в ночь с 1-го на 2-е июля), овладели ими, выбили из них неприятеля и принудили его поспешно отступить в задние траншеи, откуда он открыл сильный ружейный огонь по охотникам.
Несмотря на это удалые охотники разбросали туры и фашины, разорили часть ложементов, забрали шанцевый инструмент и, захватив в плен двух французов, отошли к укреплениям.
    При этом с нашей стороны было убито пять человек ранено двое.
Храбрый же начальник, охотников майор Горяинов был контужен.
За время с 5-го июля по 5-е августа (начало последнего бомбардирования) полк понёс следующие потери:
Убиты: подпоручик Рудович, прапорщик Макеев, 3 унтер-офицера и 64 рядовых.
Ранены: командовавший полком подполковник Стаховский, штабс-капитан Таранов, поручик Рафанович, прапорщик Казакевич (умер от раны), 32 унтер-офицера, 5 музыкантов, 204 рядовых и 2 нестроевых.
Контужены: штабс-капитан Таранов, поручик Синицын, подпоручики: Баранецкий и Штомич-Белик, прапорщик Кукульский, 3 унтер-офицера, 3 музыканта и 11 рядовых.
Пропало без вести 6 рядовых.
    5-го августа неприятель открыл пятое и самое ужасное бомбардирование по многострадальному городу, которое продолжалось непрерывно двадцать два дня.
За это время полк понёс большие потери.
Убиты: подпоручик Кулаков, 7 унтер-офицеров, 5 музыкантов и 51 рядовых.
Ранены: поручик Загороднюк (умер от раны), прапорщики: Бялобржеский и Пашкевич, 12 унтер-офицеров, 3 музыканта, 143 рядовых и 6 нестроевых.
Контужены: майор Горяинов, поручик Штомич-Белик, прапорщики: Дукшт-Дукшинский, Кукульский, Жуковский и Шустерус, 1 музыкант и 1 рядовой.

    Ещё 28-го июля, вместо уволенного в запас генерал-майора Тимашёва, командующим полком был назначен лейб-гвардии Волынского резервного полка полковник Нейдгардт.
    По происхождению дворянин, уроженец Псковской губернии, Алексей Иванович Нейдгардт родился в 1813 году.
    18 лет от роду поступил он на службу унтер-офицером лейб-гвардии в Семеновский полк.
    Через два года из подпрапорщиков он был произведён в прапорщики лейб-гвардии в Московский полк.
    Продолжая дальнейшую службу в этом полку, в 1840 году, в чине поручика, он был прикомандирован к кавказским войскам и участвовал в экспедиции против горцев за р. Кубанью, находясь в Лабинском отряде генерала барона Засса.
В 1848 году он был произведён в капитаны и через четыре года в полковники, с переводом лейб-гвардии в Волынский полк, в котором он и прослужил три года и из которого был назначен командиром Черниговского пехотного полка.
    Между тем пятое бомбардирование Севастополя приближалось к концу.
В один из тяжёлых дней для 2-го бастиона, главнокомандующий князь Горчаков посетил укрепление, гарнизон которого составляли, закалённые в боях, остатки храбрых полков 8-й пехотной дивизии. Это были действительно остатки, потому что 26-го августа в трёх полках: Забалканском, Полтавском и Кременчугском насчитывалось всего только 2317 человек, занимавших линию резервов на всём протяжении пятого отделения оборонительной линии.
    Обходя разрушенный второй бастион, князь Михаил Дмитриевич спросил у окружавших его солдат: „много ли вас здесь на бастионе?"
— Дня на три хватит, Ваше Сиятельство, — отвечал один из них.
    И действительно, полки, пробыв в Севастополь, быстро таяли, и каждый день уносил массу новых жертв.
    Для наглядности возьмём цифры.
Забалканский пехотный полк вступил в Севастополь 9-го апреля в наличном составе: 5 штаб-офицеров, 63 обер-офицеров, 285 унтер-офицеров, 121 музыкантов и 2753 рядовых.
В мае месяце,  поступило на укомплектование полка 492 рядовых.
В августе месяце — 18 рядовых.
26-го августа в полку (приведённом из четырёх-батальонного в двух-батальонный состав) состояло налицо: 31 обер-офицер, 127 унтер-офицеров, 71 музыкант и 887 рядовых.
Таким образом, за 4 ; месяца службы в Севастополе убыль полка состояла из: 5 штаб-офицеров, 32 обер-офицеров, 158 унтер-офицеров, 50 музыкантов и 1866 рядовых, что составляло 65% наличного состава.

    Наступило 27-е августа, последняя кровавая чаша, испитая Севастопольским гарнизоном.
    На левом  фланге пятого отделения, под общим начальством командира Забалканского полка полковника Нейдгардта, войска наши были расположены следующим образом:
Парижская батарея с горжевою обороною (расстояние по линии огня 404 шага) была занята двумя батальонами Забалканцев (в числе 4 штаб-офицеров, 31 обер-офицеров и 736 нижних чинов).
Бастион № 1 с горжею (расстояние по линии огня 437 шагов) был занят двумя ротами Курской дружины № 48 и 2-й ротой 4-го стрелкового батальона.
В резерве у них находилась одна рота Алексопольского пехотного полка (всего 340 человек).
Передняя траншея от рейда до бастиона № 1 (расстояние по линии огня — 402 шага) была занята двумя ротами Курской дружины № 48 и 4-й ротой 4-го стрелкового батальона. Резерв их составляла одна рота Алексопольского полка (всего 425 человек) * (* Диспозиция 5-го отделения (24-го августа):
Начальник отделения капитан 1-го ранга – Микрюков. Помощник его артиллерии подпоручик – Вронченский. Начальник войск, за болезнью генерал-адъютанта князя Урусова, генерал-майор Сабашинский.
Правый фланг, под командою командующего Олонецким полком подполковника Алексеева.
Рогатка и стенка от оной до бастиона № 2 (расстояние в шагах по линии огня – 405 шагов) два батальона Олонецкого полка – 665 человек.
Бастион № 2 (расстояние в шагах – 354 шага) – два батальона Олонецкого полка – 665 человек.
Центр. Под начальством подполковника Иванова. Стенка от бастиона № 2 до лабораторной батареи (в шагах – 200 шагов) – две роты Белозерского полка – 170 человек.
Сомкнутый редант, состоящий из двора оборонительной казармы и лаборатории (расстояние в шагах по линии огня – 750 шагов) – два батальона и две роты Белозерского полка – 860 человек.
Левый фланг (помещено в тексте главы).
В резерве:
Пять рот Алексопольского полка – 450 человек. Два батальона Полтавского полка – 438 человек. Два батальона Кременчугского полка – 618 человек.
Примечание: 1) Сводные бригады 8-й дивизии меняются между собою местами через три дня.
2) Резерв работает 2-ю оборонительную линию и в случае тревоги поддерживает бастион № 2 и рогатку.
3) На ночь для усиления Олонецкого полка вводятся из резерва две роты в бастион № 2 и две роты к рогатке.
4) К дружине № 48 прикомандировывается 4-го стрелкового батальона 2-я и 4-я роты, с тем, чтобы занимая банкеты, дружина имела своих штуцерных.
Заключение:
При таковых средствах, данных 3,4 и 5 отделениям, для отражения врага, вверенных защите доблестных полков не нахожу нужным сказать: «что под командою храбрых своих начальников никто не должен не только рассуждать, но и мыслить об отступлении во 2-ю оборонительную линию, которая построена единственно для прикрытия резервов и устрашения неприятеля.
После отбития неприятеля, строго воспрещается преследовать его, а провожать только ружейным огнём.
Крик «ура» людям, состоящим на банкетах воспретить и вообще, чтобы не было никакого шума, а стараться, чтобы было как можно меньше суеты.
Исправление всех повреждений на банкетах и батареях производить войскам, находящимся для прикрытия их.
Части войск, находящиеся на работах, по тревоге немедленно оставляют работу и следуют к своему месту.
Ежели какая-либо часть назначается на работу, то все гг. офицеры той части непременно должны находиться на своих местах. Раненых и убитых во время штурма, до отражения оного – не подбирать.
Подлинную подписал генерал-лейтенант Хрулёв).
    Начальником войск 5-го отделения в этот день был генерал-майор Сабашинский.

    С рассветом неприятель открыл сильную канонаду, направляя свой огонь преимущественно на Малахов курган и 2-й бастион.
    Одновременно с атакою Малахова кургана, в 11 ; часов утра неприятель из сап своих стремительно бросился на исходящий угол 2-го бастиона и куртину.
Засыпанные рвы и обвалившиеся бруствера не могли представить ему особенных препятствий.
    Обойдя 2-й бастион, часть французов уже успела вскочить в него, тогда как другая, большая, часть их, увлекшись успехом, бросилась на 2-ю оборонительную линию и добежала до Ушаковой балки.
    На 2-м бастионе, как и на Малаховом кургане, никто не ожидал нападения.
Нижние чины, утомленные продолжительным ожиданием штурма, сойдя с банкетов и укрывшись по возможности от неприятельского огня, ели кашу.
    Генерал Сабашинский в это время разговаривал с капитаном генерального штаба Черняевым (впоследствии, генерал-лейтенант, покоритель Ташкента), присланным на 5-е отделение генералом Хрулёвым, с предложением сменить 8-ю дивизию — 4-ой, чтобы дать первой сколько-нибудь отдыха.
— Ни за что не расстанусь с моею 8-ю дивизией, отвечал Сабашинский, давайте, лучше закусим. 
    Едва он успел промолвить эти слова, как ударили тревогу.
Французы, перебежав шагов 30 или 40, перескочили ров, почти совершенно засыпанный обвалившейся землей, мгновенно ворвались в бастион и опрокинули бежавшие им навстречу батальоны Олонецкого полка.
    1-й батальон Забалканского полка, под командой полковника Нейдгардта, бросился вперёд на помощь Олонецкому полку, расположенному по стенке, от рогатки до 2-го бастиона, а генерал Сабашинский, взяв весь Кременчугский полк (под командой майора Вакгаузена), два батальона Белозёрского полка (под командой майора Ярошевича) и 2-й батальон Забалканцев, пошёл мимо стенки от 1-го бастиона ко второму, в колоннах к атаке, с барабанным боем.
    Немного позже, часа в два, прибыл к нему, с Лабораторной батареи, один батальон Полтавского полка, под командой подполковника Грушко.
    Французы уже хозяйничали на бастионе, но, увидя приближение наших резервов, поспешно заклепали орудия и отступили, оставив в наших руках 29 штаб и обер-офицеров и, потеряв убитыми и ранеными около полутораста человек.
    Генерал Сабашинский тотчас же рассыпал стрелков по банкетам, расположив их в шесть шеренг, и велел им открыть усиленный ружейный огонь, поддержанный двумя небольшими мортирами, оставшимися незаклёпанными.
    Кроме того, огонь этот усилила трёхорудийная Лабораторная батарея.
Едва успел генерал Сабашинский привести всё в порядок и распределить войска на бастионе, как французы, отойдя шагов двести, построились опять в колонны и бросились снова на бастион, пользуясь лестницами, оставленными во рву после первого нападения, и едва не вскочили на вал.
    Пушки на бастионе не действовали, защищаться оставалось только пулей да штыком.
    Ободряемые храбрым начальником, которого все в Севастополе знали и любили, бывшие на бастионе и расположенные в первой линии: Забалканцы, Полтавцы и Белозерцы, встретили неприятеля сильным ружейным огнём.
    Но французы шли смело; целыми толпами они лезли на бруствер и даже успели водрузить на валу своё знамя.
    Генерал Сабашинский вывел войска на валы и принял неприятеля в штыки.
Забалканцы, выскочив в столь знакомый им ров, откуда они всегда ходили в траншеи и столько раз на вылазки, завязали с французами во рву схватку; переколов часть их, они остальных заставили сдаться в плен; перекинутые ими чрез ров мостики Забалканцы уничтожили.
    Рукопашная схватка продолжалась минут десять, после чего французы принуждены были отступить.
    Большая же часть шедших на приступ французов не выдержала нашего ружейного огня и бежала обратно.
    Встреченные проклятиями и угрозами своих генералов, что по ним будет стрелять, поставленная сзади их, полевая артиллерия, если они ещё вернутся — французы были ещё раз направлены на 2-й бастион.
    В это время пароходы: Владимир, Одесса, Херсонес и Громоносец успели вытянуться против Килен-балки, по которой французам приходилось пробегать, и открыли бортами, по столпившимся там неприятельским колоннам, сильный огонь дальней картечью и гранатами.
    Бросившись в третий раз на приступ, французы понесли огромную потерю.
Поражаемые пароходами и батареями нашего 1-го бастиона и частым ружейным огнём со 2-го бастиона, они устлали своими трупами всё пройденное ими пространство и, не добежав до 2-го бастиона, бросились назад.
    Часа в три со стороны Камчатского редута показалось шесть новых колонн, шедших на помощь дивизии Дюлака.
    Это была резервная бригада Мароля, состоявшая из 15-го и 96-го линейных полков и незадолго перед тем прибывших в Крым.
    Спустившись в ров перед Малаховым курганом, они прошли сзади оборонительной стенки, достигли 2-го бастиона и кинулись на валы.
    Ни картечь, ни ружейный огонь в упор, не могли остановить их, и уже трёхцветное знамя развивалось на 2-м бастионе.
    „На валы" – крикнул генерал Сабашинский солдатам и последние, вскочив на бруствер, встретили французов ударом в штыки. Часть солдат внутри бастиона дралась в рукопашную штыками и прикладами, поражала неприятеля, столпившегося во рву, чем попало: ядрами, гранатами, камнями и осколками бомб.
Минуть пять продолжалась эта ужасная и странная схватка.
    Французы не выдержали и не только совершенно очистили бастион, но выскочили изо рва и бросились бежать полем, провожаемые батальным огнём со 2-го бастиона и картечью с Лабораторной и Парижской батарей.
    Немногие из них достигли до своего ближайшего плацдарма, бывшего оттуда в сорока одной сажени.
    Потери неприятеля были огромны. Ров бастиона и всё пространство впереди его было наполнено телами французов.
    Генерал Сабашинский говорил, что, с тех пор, как живёт на свете, не видывал ничего подобного.
    После этого поражения неприятель уже не возобновлял атаки на 2-й бастион.
Всего на 2-й бастион было поведено шесть атак и все они были отбиты нашими доблестными войсками.
    После этого 2-й бастион удерживался нашими войсками до шести часов вечера, пока не пришло приказание оставить его совсем; войскам отступить на Северную сторону, а самый бастион взорвать.

    Памятным остался день 27-го августа Забалканцам.
Полк потерял при отбитии неприятельского штурма:
Убитыми: командира полка полковника Нейдгардта и 71 рядовых.
Ранеными: штабс-капитанов: Юшкевича (умер от раны), Беккера (умер от раны), Фон-Коха (Георга), поручика Готфрида, подпоручиков: Баранецкого, Гедговта и Штомича-Белика (умер от раны), прапорщиков: Коваля, Панова, Перского (умер от раны), Сторожена, Клемма, Коссобудского (умер от раны) и Козицкого, 39 унтер-офицеров, 5 музыкантов, 147 рядовых и 1 нестроевого.
Контужеными: прапорщиков: Жуковского и Шустеруса, 1 унтер-офицера и 11 рядовых.
Пропавшими без вести: подпоручиков: Логатино и Дрыженкова, прапорщиков: Лясковского и Щировского, 5 унтер-офицеров, 1 музыканта и 23 рядовых.
Таким образом, общая потеря полка 27-го августа состояла из: 1 штаб-офицера, 20 обер-офицеров, 45 унтер-офицеров, 6 музыкантов и 182 рядовых, что составляло 23% наличного состава.
    Главнокомандующий, по возвращении на Николаевскую батарею, в шестом часу пополудни, отдал приказ об отступлении войск на Северную сторону.
Отступление наших войск началось в седьмом часу и продолжалось всю ночь.
В сумерки взвилась ракета, послужившая сигналом к отступлению.
С Корабельной стороны войска частью переправлялись на судах, частью по малому мосту, чрез Южную бухту, присоединялись к стоявшим в городе войскам и вместе с ними переходили на Северную сторону.
    Переправа совершалась при бурном северо-восточном ветре.
В 7 ; часов утра, 28-го августа, перешли на Северную сторону все войска, кроме арьергардов, которые начали отступать уже около 8 часов утра.
Остатки Забалканского полка вывел из города майор Горяинов.

    Полк вступил в Севастополь, имея налицо: 5 штаб-офицеров, 63 обер-офицеров, 285 унтер-офицеров, 121 музыкантов и 2243 рядовых.
    Выступил же полк из города в наличном составе: 1 штаб-офицера, 25 обер-офицеров, 97 унтер-офицеров, 71 музыкант и 708 рядовых.

    Таким образом, пробыв в Севастополе 4 месяца и 19 дней, полк потерял: 4 штаб-офицеров, 38 обер-офицеров, 188 унтер-офицеров, 60 музыкантов и 1535 рядовых, что составляло 67% наличного состава.
    За 27-е августа офицеры полка получили следующие награды:
Золотую полусаблю — подполковник Венцель.
Орден Св. Владимира 4-й степени с бантом: майор Горяинов и капитан Датунов.
Орден Св. Станислава 2-й степени с мечами: капитаны: Ковалевский, Чаплинский и Войвич-Сяноженский, штабс-капитан Гоштовт и поручики: Тимрот и Штриттер.
Орден Св. Анны 3-й степени с мечами: капитан Гиттер, поручики: Коноплин и Рафанович.
Орден Св. Станислава 3-й степени с мечами: штабс-капитаны: Шемиот, Синицын и Кох 2-й, поручики: Готфрид и Полубинский, подпоручики: Игнатьев и Трузсон 2-й.
Орден Св. Анны 4-й степени с надписью „за храбрость" прапорщики: Анфилов, Зарембо, Лясковский, Розенберг, Щировский, Коссобудский, Шустерус, Козицкий, Дукшт-Дукшинский, Панов, Коваль и Сторожев.
Следующие чины: штабс-капитан Юшкевич, поручик Мамчич, подпоручики: Баранецкий, Бобров, Гедговт и Штомич-Белик, прапорщики: Бялобржеский, Нер, Суфчинский, Перский, Ионин, Кох, Жуковский и Кукульский.
Произведены в прапорщики: подпрапорщик Ахалин, фельдфебель Ганцов и унтер-офицеры: Пашкевич, Петрашкевич и Эсьман.
30 нижних чинов были награждены знаками отличия военного ордена.
Помимо того, вообще за отличие при обороне Севастополя, следующие офицеры получили награды:
Орден Св. Владимира 4-й степени с бантом: подполковник Трунов и штабс-капитан Матвеенко.
Корону к ордену Св. Анны 2-й степени: подполковник Венцель и майор Горяинов.
Орден Св. Анны 2-й степени — майор Дудин.
Орден Св. Анны 3-й степени с бантом и мечами: майор Левешко, капитаны: Датунов и Войнич-Сяноженский, штабс-капитан Комарецкий, поручик Кострицкий, полковой штаб-лекарь коллежский асессор Калин и батальонный лекарь титулярный советник Вознесенский.
Орден Св. Станислава 3-й степени с мечами: штабс-капитан Таранов, поручик Баранецкий и батальонные лекаря: Мрачковский и Ровинский.
Орден Св. Анны 4-й степени с надписью „за храбрость": капитан Юшкевич, поручик Баранецкий, подпоручики: Жуковский и Кукульский и прапорщик Казакевич.
Следующие чины: капитаны: Горяинов и Ковалевский, штабс-капитаны: Чаплинский и Кашинцов, поручик Беккер и прапорщик Дрыженков.
Произведены в прапорщики: фельдфебель Скачинский, унтер-офицеры: Заремба, Окушко и Фаворин.
Монаршее Благоволение — поручик Попов.
13 нижних чинов получили знаки отличия военного ордена 3-й степени и 5 нижних чинов — 4-й степени.
    Все четыре батальона полка за оборону Севастополя получили Георгиевские знамена * (* Е.И.В. в присутствии своём в Москве августа 30—го дня 1856 года соизволил отдать следующий приказ:
В ознаменование особенного Монаршего благоволения и в награду за подвиги, мужество и храбрость, оказанные в продолжение минувшей войны 1853, 1854, 1855 и 1856 годов, Государь Император Всемилостивейшее жалует:
Войскам, действовавшим в Крыму и на Дунае Георгиевские знамёна:
С надписью: «За Севастополь в 1854 и 1855 годах». 3-му и бывшему 4-му действующим (ныне 4-му резервному батальону) пехотного генерал-фельдмаршала графа Дибича-Забалканского полка.
Георгиевские же знамёна с прибавлением к имеющимся ныне надписям новых, об отличиях, оказанных в 1853, 1854 и 1855 годах. «За Севастополь в 1854 и 1855 годах».
Батальонам пехотных полков. 1-му и 2-му генерал-фельдмаршала графа Дибича-Забалканского с надписью: «За отличие при поражении и изгнании неприятеля из пределов России в 1812 г. и за Севастополь в 1854 и 1855 годах».

    Можно сказать без преувеличения, что Забалканцы заслужили эти знамена своею кровью.
    По выходе из Севастополя, полк был расположен на позиции при с. Зеленкиой на р. Бельбеке.
    11-го сентября командующий полком был назначен Азовского пехотного полка подполковник князь Святополк-Мирский.
    Князь Дмитрий Иванович Святополк-Мирский родился в 1825 году и происходил из древнего княжеского рода.
    Получив воспитание и образование в частном учебном заведении, в 1844 году — девятнадцати лет от роду, он поступил на службу рядовым в Егерский генерал-адъютанта князя Чернышёва полк (ныне 80-й пехотный Кабардинский полк).
Первые же служебные шаги его ознаменовались участием в военных действиях.
В том же году, в рядах полка, он участвовал в экспедиции против горцев в Малой Чечне и за отличие в этой экспедиции получил знак отличия военного ордена.
Произведенный в начале следующего года в унтер-офицеры, он снова участвовал с полком в летней экспедиции в Дагестане и Андии и за отличие при поражении Шамиля на высотах за речкою Годор (14-го июня) был произведён в прапорщики.
Дальнейшая служба князя Дмитрия Ивановича представляет целый ряд примеров выдающейся воинской доблести.
    За отличия в экспедиции 1847 года он получил чины подпоручика и поручика.
В экспедиции 1848 года при взятии аула Гергебиля он был ранен пулею в грудь навылет и за отличие, оказанное в этом деле, был награжден орденом Св. Владимира 4 степени с бантом и в том же году за отличие в набеге и истреблении аула Махмуд-Юрта был награждён орденом Св. Анны 3 степени с бантом.
Таковы были первые служебные шаги его, сразу упрочившие за ним репутацию боевого Кавказского офицера.
    В 1849 году за отличие в экспедиции он был награжден чином штабс-капитана.
В следующем году он был назначен адъютантом к начальнику Главного Штаба Кавказских войск — генерал-адъютанту Коцебу и в этой должности пробыл два года.
За отличия в экспедициях 1851 и 1852 годов он был награжден чинами: капитана и майора.
    В 1852 году князь Дмитрий Иванович был назначен адъютантом к главнокомандующему отдельным Кавказским корпусом генерал-адъютанту светлейшему князю Воронцову.
    В 1853 году за отличие в экспедиции в Большой Чечне он получил чин подполковника, а в следующем году был отчислен от должности адъютанта, с переводом в Тенгинский пехотный полк.
    В рядах этого полка он снова участвует в военных действиях и за отличия в сражениях с турками: при селениях Баяндуре и Кюрук-Дара был награждён орденом Св. Анны 2 степени и Императорскою короною к этому ордену.
Затем наступает краткий перерыв в кавказской боевой деятельности князя Дмитрия Ивановича.
    6-го июня 1855 года он был переведён в Азовский пехотный полк, расположенный в Крыму.
    Поводом к переводу послужила подпись им известного письма «Кавказского офицера» главнокомандующему Н.Н. Муравьеву.
    По прибытии в полк он был прикомандирован к Одесскому егерскому полку, с которым участвовал в сражении 4-го августа на Черной речке, причём сразу заявил о своей боевой репутации подвигом выдающейся храбрости.
    В этом деле, командуя батальоном Одесского полка, он стремительно бросился к мосту на Черной речке и, подбежав к предмостному укреплению, первый перескочил рогатку, защищавшую вход в это укрепление, и, овладев им, двинулся на Федкжины высоты, у подножия которых был тяжело ранен в грудь навылет штуцерною пулею.
    За этот подвиг, по присуждению кавалерственной думы, он был награждён орденом Св. Георгия 4-й степени.
    11-го сентября 1855 года, по воле начальства, князь Дмитрий Иванович был назначен командующим Черниговским пехотным генерал-фельдмаршала графа Дибича-Забалканского полком, а 19 ноября того же года, за отличие по службе, он был произведён в полковники (тридцати лет от роду) с назначением флигель-адъютантом и с утверждением в должности командира полка.
    По выходе из Севастополя Забалканский полк нёс большею частью аванпостную службу, не участвуя в боевых действиях.
    19-го сентября полк, с прикомандированною к нему дружиною № 49, был переведён с позиции при Орта-Королез в с. Пички, для производства работ по укреплению позиции.
    29-го сентября один батальон полка был расположен на пересечении дорог, идущих от Пички на Юкары-Керменчук и Албат.
    6-го октября Забалканский полк, с позиции от с. Пички, и Полтавский полк, с позиции от Орта-Кородез, были направлены в Ашаги-Керменчуг на смену 10-й пехотной дивизии, направленной в с. Теберти.
    10-го ноября, за отсутствием командира полка, в командование полком вступил Симбирского егерского полка майор Бальбеков.
    11-го ноября полк был передвинут из Ашаги-Аиргула в Таш-Басты.
Полк пробыл на этой позиции до мая месяца следующего года.

    3-го января 1856 года главнокомандующим Крымской армией был назначен генерал-адъютант Лидерс.
    28-го января, в 8 часов утра, главнокомандующий войсками произвёл смотр войскам Таш-Бастинского отряда (Забалканский пехотный полк, Курская дружина № 48 и три батареи 8-й артиллерийской бригады).
    Войска представились в отличнейшем во всех отношениях состоянии, особенно поражал бодрый вид и дух войск.
   Князь Дмитрий Иванович Святополк-Мирский не долго прокомандовал полком.
Высочайшим приказом 31-го января 1856 года он был назначен исправляющим должность начальника штаба 5-го пехотного корпуса, а на его место командиром полка был назначен Камчатского пехотного полка полковник Фон-Чуди.

   В мае месяце 1856 г. Забалканский полк был переведён с позиции при ауле Таш-Басты в д. Орто-Королез и ее окрестности, а в июле месяце выступил на квартиры в г. Калугу.

Замолкли громы Севастополя.....
Но тяжело отозвались они в сердце каждого русского, отозвались не потерею города, не потерею влияния на востоке, но потерею многих, нужных Отечеству, сыновей, обагривших своею кровью обломки рухнувшей твердыни.
После одиннадцатимесячной осады, беспримерной в летописях всемирной истории, город, представлявший из себя, целую груду развалин, залитых кровью, со свежими могилами, погибших в защиту его героев, был отдан нами неприятелю.
Взятие Севастополя представляет выдающийся случай сдачи крепости.
Под словом сдача города или крепости мы привыкли обыкновенно соединять в своём уме представление о гарнизоне, сдающемся на капитуляцию, о воинах, слагающих своё оружие и покорно выходящих навстречу победителю, о знамёнах и обозе, переходящих в руки его, о добыче, достающейся ему от побеждённого.
Сдача Севастополя представляет нечто иное.
Грозные бойцы, закалённые в сражениях, оставляют дымящиеся, обагрённые кровью развалины, взрывая за собою пороховые погреба, уничтожая запасы, и медленно, шаг за шагом, отступают, готовые ежеминутно перейти в наступление, если неприятель потревожит их.
И это грозное отступление поневоле сдерживало врага, завладевшего городом.
Это беспримерное отступление армии стоит любой геройской атаки.
Каждый воин, начиная с главнокомандующего и кончая последним солдатом, был проникнут тем духом и теми боевыми традициями, которые не раз спасали Отечество в критические минуты его жизни.
Таким образом, имя Севастополя воскрешает в нашей памяти лучшие дни славы русского орудия — дни: Полтавы, Рымника, Кагула, Измаила и Бородино, когда ярче всего сказывалась вся мощь нации и непобедимость, и блеск оружия, увенчанного лаврами заслуженных им побед.
И смело можно сказать, что при Севастополе побеждённый оказался победителем той силою духа, которая не знает невозможного, ратуя во имя правды и чести.
И Европа поняла это вполне, как поняла и Отечественную войну, когда Россия была поставлена в те же самые условия, выдерживая с честью борьбу против многих и не уступая никому. Потому что за неё был Бог.....
Восточная война выдвинула на очередь вопрос первой важности — вопрос об увеличении армии.