2

Вы знаете, какая сумасшедшая любовь была у Лизы с Мишей!? Абсолютно дикая, мечтовая, ненасытная… Конечно, со временем она трансформировалась в нечто более осмысленно-зрелое, но на базе, как говорится, того изначального взаимопроникновения, которое оторвало их от общества и зацепило, понесло к образам, которые нам, людям земным, писательницы нынешние расфасовывают.
  С той самой минуты, когда умница Лиза «в мыслях молвила: «вот он!», а аспирант Михаил, поправ все каноны классики, ответил ей взаимностью, а именно терпким взглядом и тактильным контактом, всех нас не оставляло чувство некоторой неловкости, как всегда бывает, когда смотришь на счастье людей, полностью погруженных в свое чувство. Нет, нет, вы не подумайте только, что они много и долго целовались взасос, влажно смотрели  друг на друга  и совершали тому подобные непристойности на людях. Напротив, между собой они практически никогда не говорили, садились в компании за разные концы стола, а в общих спорах часто занимали противоположные позиции. Лиза не нежничала с Мишей, на колени к нему не садилась, на футбольных матчах с улыбкой смотрела, как он в моменты сильного волнения в виду забитого «нашими» гола кидается в объятья к кому угодно, только не к ней. А девушки, как вы знаете, ходят на футбол для того, чтобы подзарядиться энергией своего молодого человека в его крепких руках во время спортивно-«болельщицкого» катарсиса.
       Когда их имена впервые поставили рядом в какой-то организационно-прикладной фразе типа «ну, здесь сядут Миша с Лизой», девушку как будто обожгло, настолько это звучало необычно, странно… Сама она боялась даже подумать об их совместности, несмотря на состоявшееся, весомое такое ощущение счастья от его близкого присутствия и обострившиеся чувственные реакции на различные природные явления.
      С той поры Лиза, как говорится, понесла. В ее утробе, готовившейся оплодотвориться новой жизнью, началось постепенное обустройство интерьера: туда заносились грузные шкафы знания, наполненные Его сентенциями, идеями и принципами, устанавливался кондиционер самопожертвования, мягкие диваны нежности, вышивались узоры на шторах доверия, и все это застилалось пушистыми коврами всепрощения. Мише, обладающему большим-пребольшим сердцем и такой же величины творческими амбициями, было это абсолютно необходимо. Он очень любил Лизу. Как себя. И – высасывал, сам того не замечая. Это была одна из историй подавления индивидуальности.
     Лиза стала раздражать окружающих. Я и сам не раз, вспылив, обвинял ее во вторичности, пророчески завывая: «скоро от тебя ничего не останется! Это не ты сказала, а Миша! Это не твоя мысль! Не твоя речь!» А Лизу это смешило. У нее была любовь. «Миша из города скрипящих статуй» - спето было о другом, судьбоносном для России тезке ее возлюбленного, но Лиза любила напевать эту фразу, гладя волосы такой дорогой золотой головы, лежащей у нее на коленях. Она же для него была персонажем из песенки «Мой Лизочек так уж мал», полностью подходящем ему в спутницы.
    Так все было. Лиза не стала глупее, добрая, заботливая Лиза. Миша многое привнес в ее образование, научил мыслить логически и диалектически, добавил ее суждениям мудрого скепсиса, отточил ум. Это было его создание, так что ж? Лиза чувствовала себя обогащенной, а стыдиться надо деградации.
     Прошли годы. Мно-о-го лет. То постепенно, то ураганно они врастали друг в друга, ее становилось меньше, его, как ни странно, больше не становилось. Видимо, питания хватало лишь для поддержания жизненных сил и подавления некоторой истеричности, свойственной натурам вроде Миши. Внешний мир воспринимался нашими героями через призму их практически сиамской сплоченности. Мирной их жизнь назвать было нельзя. Часто они дико ссорились, орали друг на друга. Даже руками помахивали, оба. Миша ведь не был «настоящим мужиком», для него это понятие ассоциировалось с пивным животом, или горой мышц, или  преподношением «цветощков». Различие полов было связано для него исключительно с сексом, и общение с Лизой на равных распространялось на драки и вбивание гвоздей. Кстати, последнее получалось у Лизы на порядок лучше. По какому поводу возникали ссоры, не понимали оба. Это были ссоры из-за чего-то подспудно-подсознательного, все эти взаимные обвинения в плохом настроении и «срывании злости» на ближнем.
     Миша так и не стал большим ученым. Лиза пыталась писать музыку, но была дезориентирована его равнодушием и подсмеиванием. Кто знает, возможно, это была действительно посредственная музыка. Миша ведь разбирался в вопросе. Но, конечно, и некоторая доля ревности сказывалась на его реакции. Я же уже говорил, что он был «сосунком», несмотря на свою кажущуюся зрелость.
      А потом он «дососал» ее до конца. И, как водится, стал обвинять в никчемности, в том, что его стреножили, лишили полета… В общем, все было предсказуемо, по мне – так просто прозрачно. Из Миши вылезла истеричность, завертелась, забилась неврозами, синдромами, маниями… Когда они расстались, все были в таком изумлении!
- Мишка? С Лизой? Да вы что?!
- Они же похожи, как брат с сестрой!
- Они же еще вчера за ручку ходили! Восемь лет – за ручку, аж смешно!
- У них такой ребенок замечательный, Миша с ним носился, с рук не спускал!
- Я всегда завидовала их отношениям. Идеальная пара…
- Не верится! Что же произошло?

     Вот и вся история любви Лизы и Миши. Что с ними будет дальше, спросите вы меня? Он вернется к родителям и будет сосать их, благо, это питание неизбывно.
     Она… Напишет симфонию. Уж я-то не стану кривить губы, слушая ее музыку. Я люблю в Лизе только Лизу и верю в ее талант. А Мишу в ней… будем вытравлять, друзья мои. Будем вытравлять. Хотя… какая сумасшедшая любовь была у них! Абсолютно дикая, мечтовая, ненасытная…