Киев и Москва - обрати взор свой на Дамаск?
«А над городом плывут облака,
Закрывая небесный свет.
А над городом – желтый дым,
Городу две тысячи лет,
Прожитых под светом Звезды
По имени Солнце…»
(В.Р. Цой)
"Сегодня кому-то говорят: "До свиданья!"
Завтра скажут: "Прощай навсегда!"
Заалеет сердечная рана.
Завтра кто-то, вернувшись домой,
Застанет в руинах свои города...
Ночью над нами пролетел самолет,
Завтра он упадет в океан,
Погибнут все пассажиры.
Завтра где-то, кто знает где?
Война, эпидемия, снежный буран,
Космоса черные дыры..."
(В.Р. Цой)
"Покажи мне людей, уверенных в завтрашнем дне?
Нарисуй мне портреты погибших на этом пути.
Покажи мне того, кто выжил один из полка?
Но кто-то должен стать дверью,
А кто-то замком, а кто-то ключом от замка...
Земля - Небо...
Между землей и небом - война!
И где бы ты ни был, что б ты ни делал -
Между землей и небом - война!.."
(В.Р. Цой)
"И сказал мне Господь: пророки пророчествуют ложное
именем Моим; Я не посылал их, и не давал им
повеления, и не говорил им; они возвещают вам
видения ложные и гадания, и пустое, и мечты
сердца своего.
Поэтому так говорит Господь о пророках:
они пророчествуют именем Моим, а Я не посылал их;
они говорят: "меча и голода не будет на сей
земле!" - мечом и голодом будут истреблены
эти пророки...
Выхожу я на поле, - и вот, убитые мечом;
выхожу в город, - и вот, истаевающие от голода;
даже и пророк, и священник бродят по земле
бессознательно.
Разве Ты совсем отверг Иуду? Разве душе Твоей
опротивел Сион? Для чего поразил нас так,
что нет нам исцеления?
Ждем мира, и ничего доброго нет;
ждем времени исцеления, и ВОТ УЖАСЫ..."
(Иеремия 14:14-19)
"Сталь между пальцев, сжатый кулак.
Удар выше кисти, терзающий плоть,
Но вместо крови в жилах застыл яд,
Медленный яд.
Разрушенный мир, разбитые лбы,
Разломанный надвое хлеб.
И вот кто-то плачет, а кто-то молчит,
А кто-то так рад, кто-то так рад...
Мама, мы все тяжело больны...
Мама, я знаю, мы все сошли с ума..."
(В.Р. Цой)
"Ждем мира, и ничего доброго нет;
ЖДЕМ ВРЕМЕНИ ИСЦЕЛЕНИЯ, и ВОТ УЖАСЫ..."
(Иеремия 14:14-19)
"Я ЖДАЛ ЭТО ВРЕМЯ, и ВОТ ЭТО ВРЕМЯ ПРИШЛО..."
(В.Р. Цой)
"Перемен! ТРЕБУЮТ НАШИ СЕРДЦА.
Перемен! требуют наши глаза.
В нашем смехе и в наших слезах,
И в пульсации вен –
Перемен! Мы ждём перемен!»
(В.Р. Цой, с. 202-203, 2003).
"Слово Мое не подобно ли огню, говорит Господь,
и не подобно ли молоту, разбивающему скалу?.."
(Иеремия 23:29)
«Огонь пришел Я низвести на землю, и как
желал бы, чтобы он уже возгорелся! Крещением
должен Я креститься; и как Я томлюсь, пока сие
совершится!... Лицемеры! Лицо земли и неба
распознавать умеете, как же времени сего
не узнаете?»
(от Луки 12:49, 50,56).
"Савл же, еще дыша угрозами и убийством
на учеников Господа, пришел к первосвященнику
И выпросил у него письма в Дамаск к синагогам,
чтобы, кого найдет последующих сему учению,
и мужчин и женщин, связав, приводить
в Иерусалим.
Когда же он шел и приближался к Дамаску,
внезапно осиял его свет с неба.
Он упал на землю и услышал голос, говорящий ему:
Савл, Савл! что ты гонишь меня?
Он сказал: кто Ты, Господи?
Господь же сказал: Я Иисус, Которого ты гонишь.
Трудно тебе идти против рожна.
Он в трепете и ужасе сказал: Господи! чтО
повелишь мне сделать?
И Господь сказал ему: встань и иди в город;
и сказано будет тебе, чтО тебе надобно делать..."
(Деяния 9:1-6)
Перемен Духа! как творческое сопротивление
духам злобы-революции.
"Он вечно тот же, вечно новый,
Он звуки льет..."
(А.С. Пушкин).
"Тайна твоей музы тебе открывается...
Стряхни же сон с очей своих и
порази сон других...
владея тайной прозревать в зерне..."
(Н.В. Гоголь "Выбранные места из переписки с друзьями").
"Я ЖДАЛ ЭТО ВРЕМЯ, и ВОТ ЭТО ВРЕМЯ ПРИШЛО:
Те, кто молчал, перестали молчать.
Те, кому нечего ждать, садятся в седло,
Их не догнать, их уже не догнать.
А тем, кто ложится спать, -
Спокойного сна.
Спокойная ночь...
Соседи приходят: им слышится СТУК КОПЫТ,
Мешает уснуть, тревожит их сон.
Те, кому нечего ждать, отправляются в Путь.
Те, кто спасён.
Те, кто спасён.
А тем, кто ложится спать –
Спокойного сна.
Спокойная ночь»
(В.Р. Цой, с.217, 2003).
«И выстраданный стих, пронзительно-унылый,
Ударит по сердцам с неведомою силой…»
(А.С. Пушкин)
«Пройдёт он мимо вас во мраке ночи
И обо мне вспомянет»
(А.С. Пушкин)
«Скорбию ангела загорится наша поэзия и, ударив-
ши по всем струнам, какие ни есть в русском че-
ловеке, внесёт в самые огрубелые души святыню…»
(Н.В. Гоголь)
«Наши реки бедны водой.
В наши окна не видно дня.
Наше утро похоже на ночь.
Ну, а Ночь – для меня.
Глядя в жидкое зеркало луж,
На часы, что полвека стоят,
На до дыр зацелованный флаг,
Я полцарства отдам за коня…
Командиры Армии Лет,
Мы теряли в бою день за днём,
А когда мы разжигали огонь,
Наш Огонь тушили дождём.
Мы сидим у разбитых корыт
И гадаем на Розе Ветров,
А когда приходит время вставать,
Мы сидим, мы ждём…
Играй, невесёлая песня моя, играй, играй!»
(В.Р. Цой, с. 343, 2003).
А потому весь творческий огонь духа, всю мощь пророческого слова Поэт обращает к людям, взывая к потаённым сердцам:
"Вместо тепла - зелень стекла,
Вместо ОГНЯ - дым...
Сигареты в руках, чай на столе - эта схема проста,
И больше нет ничего, ВСЁ НАХОДИТСЯ В НАС...
Мы не можем похвастаться мудростью глаз
И умелыми жестами рук,
Нам не нужно всё это, чтобы друг друга понять.
Сигареты в руках, чай на столе - так замыкается круг,
И вдруг нам становится страшно что-то менять...
Перемен! ТРЕБУЮТ НАШИ СЕРДЦА.
Перемен! требуют наши глаза.
В нашем смехе и в наших слезах,
И в пульсации вен –
Перемен! Мы ждём перемен!»
(В.Р. Цой, с. 202-203, 2003).
Что означает «покайся», изменись (метанойя – греч.) внутренне, духовно, очистись в «сердцах и утробах», очисти душу свою, дабы в чистоте любящего сердца обратиться к Богу, ибо лишь чистые сердцем Бога узрят, как сказано в нагорной проповеди Иисусом:
«Да будете сынами Отца вашего Небесного, ибо Он повелевает солнцу Своему восходить над злыми и добрыми и посылает дождь на праведных и неправедных… будьте совершенны, как совершен Отец ваш Небесный» (от Матф. 5:45,48).
«Покайтесь – означает дословно, в переводе с греческого языка, – передумайте, перемените образ ваших мыслей, начинайте совершенно по-иному мыслить, чувствовать, желать и поступать, то есть по воле Божией, как Господь говорит. Покайтесь – значит перемените ваши житейские взгляды и мнение на целостное мировоззрение, которое дано в евангельском благовестии. Покаяться – это значит смириться пред Богом и людьми с глубоким сознанием своего недостоинства, повергнуться пред Богом, просить у Него сил для новой, доброй жизни» (В. Мордасов «Святые отцы об исповеди», с. 124, 2010).
Но для чего – покаяние и изменение? А для того, ибо…
«Господь есть Дух; а где Дух Господень, там свобода. Мы же все, открытым лицом, как в зеркале, взирая на славу Господню, преображаемся в тот же образ от славы в славу, как от Господня Духа… кто во Христе, тот новая тварь; древнее прошло, теперь всё новое… Когда мы смотрим не на видимое, но на невидимое: ибо видимое временно, а невидимое вечно… Отложить прежний образ жизни ветхого человека, истлевающего в обольстительных похотях. А обновиться духом ума вашего и облечься в нового человека, созданного по Богу, в праведности и святости истины» (2-е Коринф. 3:17,18; 4:18; 5:17), (к Ефес. 4:22-24).
Только вслушайтесь в слова, тембр и интонацию слов, и самый дух музыки, чтобы почувствовать созвучие духовное в песне «Солнце моё, взгляни на меня!» и в слове Иисуса, что художественно описано в Евангелии от Луки: «Огонь пришел Я низвести на землю, и как желал бы, чтобы он уже возгорелся!» (Лк. 12:49).
«Где же ты теперь, воля вольная,
С кем же ты, сейчас, ласковый рассвет встречаешь? Ответь!
Хорошо с тобой, да плохо без тебя.
Голову, да плечи терпеливые под плеть. Под плеть…
Солнце моё, взгляни на меня!
Моя ладонь превратилась в кулак.
И если есть порох, дай и огня. Вот так!»
(В.Р. Цой, с. 362, 2003).
Борис Вышеславцев провидчески сказал, что: «судьба всякого трагизма и всякого страдания таинственным образом сближает нас с трагизмом Голгофы и потому, что крест и Голгофа есть наиболее полное выражение сущности и глубины трагизма. В судьбе каждого, поскольку он приближается к подлинному трагизму, есть удивительное сходство с судьбой Христа… Кто совер-шенно не знает трагизма, тому Христос ничего не говорит… Вера в абсолютную разрешимость трагизма (вера в Параклета, «Утешителя») составляет сущность христианства… «Бог правду видит, да не скоро скажет», но Он скажет её в конце концов» (Б.П. Вышеславцев, с. 224-227, 1994).
Взывание Виктора Цоя к Господу в песне, как взывание низвести «огонь любви», не есть ли это взывание о том «огне», о котором говорит сам Иисус в Евангелии? И какова сущность этого огня? Разве этот огонь любящего сердца для того, чтобы этот мир сей уничтожить, а может быть, наоборот, чтобы спасти мир сей, спасти от падения в бездну? Духовный огонь божественной любви вовсе и совсем не есть и не совпадает с тем материальным огнем, о котором знает наука и больная фантазия людей мстительных, мечтающих об вечном аде для грешников. Есть невидимый огонь и о невидимом и взывает Поэт и жаждет невидимого преображения, как и жаждал Сам Иисус Христос! Самый невидимый огонь есть огонь профетического слова и любящего сердца, способного пронизать до глубин «сердца и утробы», души человеческие и изменить самого человека из глубины сущности Божественной любви. Вот: сила и огонь Духа!
И Поэт всю силу духа вкладывает в профетическое слово, слово ПРАВДЫ. И вся мочь этого слова сосредоточена в песне «Перемен!». Ибо иносказательно, песня «Перемен!» и содержит тот Огонь, о котором, возможно и говорит Иисус в Евангелии от Луки. Ибо если «Благая весть» есть коренное и кардинальное изменение этого мира, как мира сего, в первичном изменении самого человека, то вслушайтесь и вникните в самый Смысл песни «Перемен!»?!
Ибо «Перемен!» и есть, и означает «Покаяние» как действие духовное и как образ внутреннего изменения личности – таково содержание и самый образ и смысл текста песни «Перемен!». А покаяние и изменение всего целостного, духовного существа человека не бывает и невозможно в пассивности и в подавленности, но лишь в творческой активности духа личности, преисполненном Божественной любви. Ибо Бог есть любовь и лишь Божественная любовь способна лепить человека, как глину, и укрепить его в Вере, как камень и сильнее камня, открывая человеку возможность и простор для свободы и надежды. И, как говорит Николай Бердяев, что Бог и ждет от человека свободного творческого акта, духовного акта, в котором преображается сам человек и из глубины преображается самое существование на Земле.
Ибо Образ внутреннего изменения личности есть таково духовное содержание и самый религиозный Смысл текста песни Виктора Цоя «Перемен!». Так к духовному изменению призывает самый образ неизменного Духа; к духовным переменам призывает, как взывает к потаенным сердцам, тот, кто зрит из глубины Вечного и ведает жажду и тоску, печаль сердец сокровенных. Образ покаяния, внутреннего изменения, перемены всего глубинного существа приводит к обретению утраченного, к образу подлинной Свободы, преисполненной Божественной любви и силы Духа, как в Духе и Истине, и воплощенной в Слове Божьем, в Иисусе Христе.
Поэт, Виктор Цой, есть сам Образ, как личность, как образ духа и свободы, творящий в жизнь вечную и зовущий к жизни подлинной, исполненной искренней любви и творящего, пламенеющего и любящего сердца. Лишь в творческой активности благодатной свободы возможно реальное изменение действительности социального мира, мира людей. И потому сердца и глаза «требуют», как содержат потребность в творческой активности духа, требуют и жаждут, алчут преображения не только внешней действительности мира, но и, первично, преображения всей глубины жизни к совершенному восполнению её в Божественной люб-ви. А разве Иоанн Креститель не проповедовал слово «покаяния»? И разве в песне Виктора Цоя «Перемен!» не слышно воззвания к потаенным сердцам и главного мотива и смысла слова пророка к покаянию? Ибо пророки приходят к людям, нисходят на Землю в самые ответственные и кризисные для человечества исторические периоды. И во многом от пророков зависит, как пути истории, так и конкретные судьбы народов. Но пророки приходят к людям, и потому и от самих людей зависит то, какова будет их судьба на планете Земля. Как смогут и смогут ли люди воспринять слово Пророка?
Только ограниченные в своем видении и мышлении люди, притом ограниченные так, что они сами не ведают граней своих возможностей, могут сказать, что песня «Перемен!» – это песня протеста. Какого протеста: социально-политическо-религиозного? Нет же, именно, что «не протеста». Именно песня Виктора Цоя «Перемен!» есть вызов "миру сему" так же и в таком значении и смысле, как и Евангелие есть та Благая Весть, что не от мира сего. Ибо «Перемен!» – это песня не протеста, как многим кажется, но есть вызов этому миру как "миру сему", «миру лежащему во зле». Ибо это нужно слушать и видеть сердцем, как слово Божие в устах Его пророка:
«Я чувствую, закрывая глаза:
Весь мир идет на меня войной…»
Так может сказать лишь тот, кто чувствует, знает и ведает, что Евангелие есть не от мира сего, и Царство Божие, возвещенное Иисусом Христом есть Царство, что не от мира сего. Так может сказать лишь тот, кто открылся Богу и кто выразил слово Откровения:
"Сигареты в руках, чай на столе - эта схема проста,
И больше нет ничего, ВСЁ НАХОДИТСЯ В НАС...
Перемен! ТРЕБУЮТ НАШИ СЕРДЦА.
Перемен! требуют наши глаза.
В нашем смехе и в наших слезах,
И в пульсации вен –
Перемен! Мы ждём перемен!»
(В.Р. Цой, с. 202-203, 2003).
Сопоставьте:
"...не придет Царствие Божие приметным образом,
И не скажут: "вот, оно здесь", или: "вот, там".
Ибо вот, Царствие Божие внутрь вас есть..."
(от Луки 17:20-21).
А потому весь творческо-профетический Огонь Духа Поэт сосредоточил в слове покаяния и обновления, как:
«Перемен! требуют наши сердца,
Перемен! требуют наши глаза.
В нашем смехе, и в наших слезах,
и в пульсации вен –
Перемен! Мы ждём перемен…»
(В.Р. Цой)
Вот, например, сравните с тем, что сказано об Иоанне Предтече в книге протоиерия Симеона Вишнякова:
«…почти все слушатели великого пророка, современные ему иудеи, по духовно-нравственному своему состоянию не могли сразу воспринять и усвоить такие предметы его проповеди, новые для них и глубокие по своему содержанию… Евангельские слова «крещение покаяния» подразумевают, что покаяние в учении Иоанна Крестителя составляло главную черту, необходимую потребность. Как посланник, предназначенный Господом приготовить в душах человеческих путь грядущему Искупителю, св. Иоанн силой вдохновенного своего слова должен быть тронуть и раскрыть эти души, замкнутые для истинного самопознания, очистить их от плевел, посеянных лжеучением, смягчить их ожесточение и преклонить к покаянию. Истинное же покаяние состоит не в минутной скорби о грехах, сопровождаемой омовением тела и не проникающей до глубины души, не сокрушающей человеческой гордости, не обуздывающей плотских похотений, но в совершенной, решительной перемене мыслей, чувств, желаний, воли, поступков человека-грешника, так что он делается совершенно иным во всем существе своем… Притом свое крещение водой для покаяния Иоанн называет лишь приготовлением к установленному Основателем Нового Завета крещению Духом Святым и огнем. Таким образом, требуемое Крестителем покаяние, как необходимое условие, без которого невозможно вступление в приблизившееся Царство Небесное, относится частью к отречению от иудейских предрассудков и национальной гордости (происхождением от Авраама), частью к признанию того, что буквальное исполнение закона еще не вменяется человеку в заслугу и состоит не просто в перемене образа мыслей и чувств, но в открытом признании и порицании прежнего образа мыслей и действий… Высо-кое, во многом новое и полное таинственности учение св. Иоанна, порази-тельная сила и свобода вдохновенного его слова… производили такое впечатление на его современников, что многие из них невольно могли говорить: «Пророк великий восстал среди нас…»… Под словами: «крестит и огнем» большая часть толкователей, согласно со Златоустом, разумеют очищающее и воспламеняющее душу человека действие Св. Духа. Как Господь Иисус Христос под образом живой воды (Ин. 4,14; 7,37,38) разумел благодать Св. Духа, обильно сообщаемую верующим, очищающую их и жаждущей душе их подающую неизъяснимое утешение, так под образом огня Предтеча Господень представляет силу Духа Святого, которая, как огонь, превращает каменное сердце человека в плотское, уничтожает греховные его нечистоты, воспламеняет его душу любовью божественной. Такое объяснение подтверждается тем, что евангелисты Марк и Иоанн, передавая те же слова Пердтечи, упоминают об одном только крещении Духом Святым, умалчивая об огне, чего нельзя было бы сделать, если бы в указанном изречении Дух и огонь были предметы различные. Но нельзя согласиться с теми толкователями, ко-торые разумеют здесь сошествие Св. Духа на апостолов в день Пятидесятни-цы. Хотя Дух Святой и сошел тогда в виде огненных языков, но только на одних апостолов, между тем как крещение огнем, о котором говорит Предтеча, относилось ко всем его слушателям-иудеям… По согласному мнению толковников, св. Иоанн Креститель должен был расположить сердца современных ему иудеев к такой вере и таким понятиям о Мессии, какие имели некогда праотцы Израиля – ветхозаветные патриархи… И хотя понятия о Нем, какие внушал Предтеча иудеям, и не согласны были с их настоящими ожиданиями – видеть в лице Мессии царя, завоевателя вселенной, – но несмотря на это слушатели Предтечи могли понимать, что Тот, о Котором им возвещает св. Иоанн, есть Истинный Бог, потому что крестит их Духом Святым» (Протоиерей С. Вишняков, с. 136-198, 2006).
«Всякое творчество духовно и есть вера в победу духа, в покорение низших категорий высшими, покорение природы через свободу… Пусть умирает Сократ, но вечный смысл его мудрости и вечная тема его судьбы именно и увековечены его смертью. Сила их всех состояла в том, что в «угрозе гибелью» они нашли «залог бессмертия», в том, что свое «да» и «нет» они сказали раз и навсегда: «да» – своей любви и своим святыням; «нет» – всем силам и противодействиям мира и людей. Таково бессмертие героев, мучеников и святых. Оно состоит в вечном значении их смысла, в постоянной победе их идеала. Само христианство есть мощный исторический аргумент, показыающий, что поражение (крест) может означать победу («сим победишь»)… Идеальное торжество, которое переживается в трагизме, должно превратиться в реальное торжество. Смерть, гибель, страдание, крест – не есть последнее слово для христианства. Идеальная победа мученика и святого и «вечная память» о нем – тоже не последнее слово. Только реальное Воскресение Христово и реальное преображение всего мира есть последнее слово. Это значит: то, что заслуживает жизни, – будет жить; то, чему нельзя умереть, – не умрет…» (Б.П. Вышеславцев, с. 225, 1994).
А вот теперь сравните мысли Б.П. Вышеславцева со смыслом текста Виктора Цоя:
«А жизнь – только Слово.
Есть лишь любовь и есть смерть.
Эй, а кто будет петь, если все будут спать?
Смерть – стоит того, чтобы жить,
А Любовь стоит того, чтобы ждать»
(В.Р. Цой, с. 365, 2003).
«Если бы святость и крепость были навеки и принципиально разобщены, то жизнь духа, то есть сублимация, творчество, воплощение, были бы принципиально невозможны… Часто люди не умеют или не хотят услышать сокрушающее слово Божества, звучащее в истории. По-настоящему его умеют слышать только пророки, и только они имеют смелость его высказать людям, за что и побиваются камнями, ибо слово это часто непереносимо для человека… Диалектика пророков утверждает, что всякое ложное торжество, ложное возвышение, надменность – разрушаются внутренне и необходимо. Диалектика христианства утверждает, что всякое унижение возвышенного, всякая гибель божественного и святого даруют победу и воскресение. Тот и другой диалектический момент закреплен Христом: низложи сильные со престолы и вознеси смиренные!.. Высший принцип жизни и творчества антиномичен и трагичен: знать слабость и хрупкость возвышенного и святого и, рискуя его гибелью, искать победы и крепости. Никогда не искать крепости и силы, отказываясь от высоты, но, сохраняя всю устремленность к высшим святыням и ценностям, искать их укрепления и усилия, зная, что всякая неудача в сублимации есть удача своего рода, есть героический жест, указывающий ввысь и предвосхищающий конечное достижение» (Б.П. Вышеславцев, с. 227, 1994).
Сравните последние мысли Б.П. Вышеславцева с текстом песни «Группа крови» Виктора Цоя:
«Мне есть чем платить,
Но я не хочу победы любой ценой.
Я никому не хочу ставить ногу на грудь.
Я хотел бы остаться с тобой.
Просто остаться с тобой,
Но высокая в небе Звезда зовет меня в Путь…
Не остаться в этой траве,
Не остаться в этой траве.
Пожелай мне удачи, пожелай мне удачи!..»
(В.Р. Цой, с. 219, 2003).
Разве Вы еще не удивлены тому, как совпадают мысли русского философа с творческим образом Поэта, воплощенном в слове?! А самая гениальная идея сублимации, что развита в философии Б.П. Вышеславцева, разве не воплощена в слове Поэта и в образе его творчества?!
«Христианство имеет свою диалектику трагической победы: «Сим победищь», «не оживет, аще не умрет», смертью попирается смерть («отрицание отрицания»), побеждает тот, кто жертвует. Антиномия святости и крепости решается в Боге, ибо Он один есть единство всех противоположностей. Он один есть Святый Крепкий. Вера в абсолютную разрешимость трагизма (вера в Параклета, «Утешителя») составляет сущность христианства. Без нее невозможна жизнь. «Утешитель» есть «жизни податель». Но абсолютная разрешимость, или разрешение в Абсолютном, может означать относительную неразрешимость, или отсутствие решения в плане относительного временного бытия. «Бог правду видит, да не скоро скажет», но Он скажет ее в конце концов» (Б.П. Вышеславцев, с. 227, 1994).
Самое глубокое и возвышенное сказано не «биографами», исследователями внешней жизни Поэта, которая «биографом» ограничена и заключена в рамки социальной и природной детерминации и определенности, а теми философами и мыслителями, которые предвосхитили в образе своей философии самый путь жизни и образ пути жизни Поэта. Вот это и есть для меня тайна и чудо! Это то, что не понять рационально-логическими хитросплетениями, но возможно увидеть любящим сердцем и лишь сквоз потаенное сердце увидеть и понять Смысл пути жизни Поэта – Виктора Цоя. Но, помимо огненного и пылающего любовью потаенного сердца, нужна еще твердыня и хладность разума, разума, стоящего в сердце. Только в этом мистическом единстве возможно подлинное видение образа Божьего в человеке-творце, в Поэте, возможно увидеть Смысл творческого пути Поэта.
Так, например, Николай Бердяев размышляет о судьбе гения и его профетичности:
«Судьба гения – трагична. Его часто не признают при жизни, он сам собой недоволен, и его искажают после смерти, пользуясь произведениями гения для целей, ему чуждых. В творчестве, в творческой гениальности есть что-то пророческое. Но нет ничего мучительнее и трагичнее судьбы пророков. Голос Божий, который слышен через них, вызывает ненависть, как неуместное и неприятное напоминание. Пророки побивались камнями. Про гения было сказано, что он сосредоточивает в себе и выражает дух времени. Это очень неточное и искажающее выражение. Гений – несвоевременный человек, человек, не приспособленный к своему времени и бросающий ему вызов. Но гений несет в себе движение Духа, он прозревает века грядущие, обличая ложь своего времени. В этом гениальность сближается с профетизмом» (Н.А. Бердяев, с. 255, 1995).
Николай Бердяев во многих религиозно-философских трудах и публикациях делает существенное и коренное, кардинальное различие, как сила Духа, сила Правды и сила Свободы в Боге как творческое сопротивление духам силы-насилия, т.е. духам революции и воли к могуществу (фашизм).
Вот предлагаю рассмотреть две публикации Николая Бердяева, как для сопоставления, "Духи русской революции" (из сборника "Из глубины" (1918г.) и "Дух и сила" (из сборника "На пороге новой эпохи" (Париж-Кламар, февраль 1947г.)...
"...С Россией произошла страшная катастрофа. Она ниспала в темную бездну. И многим начинает казаться, что единая и великая Россия была лишь призраком, что не было в ней подлинной реальности... Революции, происходящие на поверхности жизни, ничего существенного никогда не меняют и не открывают, они лишь обнаруживают болезни, таившиеся внутри народного организма, по-новому переставляют все те же элементы и являют старые образы в новых одеяниях...
Достоевский обнаружил, что русская революционность есть феномен метафизический и религиозный, а не политический и социальный... Все творчество Достоевского есть антропологическое откровение, - откровение человеческой глубины, не только душевной, но и духовной глубины. Ему раскрываются те мысли человеческие и те страсти человеческие, которые представляют уже не психологию, а онтологию человеческой природы...
Русская революция - феномен религиозного порядка, она решает вопрос о Боге... Это - не экономический и не политический вопрос, а прежде всего вопрос духа, вопрос религиозный...
В "Братьях Карамазовых" дана внутренняя диалектика, метафизика русской революции. В "Бесах" дан образ осуществления этой диалектики...
Пророчество приняли за пасквиль. Сейчас, после опыта русской революции, даже враги Достоевского должны признать, что "Бесы" - книга пророческая...
Атеистическая революция всегда совершает отцеубийство, всегда отрицает отчество, всегда порывает связь сына с отцом. И оправдывает она это преступление тем, что отец был очень дурен и грешен. Такое убийственное отношение к отцу всегда есть смердяковщина. Смердяковщина и есть последнее проявление хамства. Совершив на деле то, что Иван совершил в мысли, Смердяков спрашивает Ивана: "Вы вот сами тогда все говорили, что все позволено, а теперь-то почему так встревожены сами-то-с?" Этот вопрос Смердякова Ивану повторяется и в русской революции. Смердяковы революции, осуществив на деле принцип Ивана "все дозволено", имеют основание спросить Иванов революции: "теперь-то почему так встревожены сами-то-с?" Достоевский предвидел, что Смердяков возненавидит Ивана, обучившего его атеизму и нигилизму. И это разыгрывается в наши дни между "народом" и "интеллигенцией". Вся трагедия между Иваном и Смердяковым была своеобразным символом раскрывающейся трагедии русской революции...
Русский человек склонен все переживать трансцендентно, а не имманентно. И это легко может быть рабским состоянием духа. Во всяклм случае это - показатель недостаточной духовной возмужалости. Русская интеллигенция в огромной массе своей никогда не сознавала себе имманентным государство, церковь, отечество, высшую духовную жизнь. Все эти ценности представлялись ей трансцендентно-далекими и вызывали в ней враждебное чувство, как что-то чуждое и насилующее. Никогда русская интеллигенция не переживала истории и исторической судьбы как имманентной себе, как своего собственного дела и потому вела процесс против истории, как против совершающего над ней насилия. Трансцендентные переживания в массе народной сопровождались чувством религиозного благоговения и покорности. Тогда возможно было существование Великой России. Но это трансцендентное переживание не перешло в имманентное переживание святыни и ценности. Все осталось трансцендентным, но вызывает уже к себе не благоговейное и покорное отношение, а отношение нигилистическое и бунтующее. Революция и есть болезненно-катастрофический переход от благоговейного почитания трансцендентного к нигилистическому бунту против трансцендентного. Имманентная духовная зрелость и совобождение в революции не достигаются. Слишком многие увидали в имманентной морали и имманентной религии Л.Толстого наступление духовной зрелости. Но это было страшным заблуждением. В действительности имманентное сознание Толстого было нигилистическим отрицанием всех тех святынь и ценностей, которые раньше почитались как трансцендентное. Но это есть лишь возвращение к изначальному рабству. Такой бунт всегда есть рабий бунт, в нем нет свободы и богосыновства. Русский нигилизм и есть неспособность имманентно и свободно пережить все богатства и ценности Божьего мира, бессилие ощущить себя сынами Божьими и собственниками всего наследия истории всемирной и истории родной...
Старая Россия, в которой было много зла и уродства, но также и много добра и красоты, умирает. Новая Россия, рождающаяся в смертных муках, еще загадочна. Она не будет такой, какой представляют ее себе деятели и идеологи революции... В ней более резко будут разделены и противоположны христианские и антихристианские начала. Антихристианские духи революции родят свое темное царство. Но и христианский дух России должен явить свою силу. Сила этого духа может действовать в меньшинстве, если большинство отпадет от него" (Н.А. Бердяев "Духи русской революции" / "Из глубины", 1918г.).
Сопоставьте, как последние слова Николая Бердяева и образ слов Виктора Цоя:
"Если есть тьма, должен быть Свет"
(В.Р. Цой)
"...Антихристианские духи революции родят свое темное царство. Но и христианский дух России должен явить свою силу. Сила этого духа может действовать в меньшинстве, если большинство отпадет от него" (Н.А. Бердяев).
А вот Образ мысли Николая Бердяева, как спустя 30 лет:
"Верят ли в силу духа, верят ли христиане в силу духа? Вот беспокойный вопрос, особенно беспокойный в наши дни поклонения силе... Люди, слишком верящие в силу духовную, производят впечатление глуповатых, над ними смеются... Сильный имеет право принуждать исполнять свою волю к могуществу. Сейчас это обнажено, и в этом эпоха наша имеет разоблачающее значение... Христос говорил как власть имеющий, т.е. говорил с силой. И это есть образ иной силы, чем та, которой поклоняется наш мир... Сила в современном одиозном смысле есть насилие над другим. Насилие означает отношение к человеку как к объекту, а не к субъекту. Насилие, совершаемое материальной силой, убивает, духовная же сила преображает. Диктатор, исповедующий культ силы, прежде всего хочет совершить психическое насилие над душами, физическое насилие есть уже орудие этого психического насилия... Он требует отказа от свободы и за это дает хлеб. Это и есть соблазн Великого Инквизитора, один из соблазнов диавола, отвергнутых Христом в пустыне...
Сила не может и не должна быть признана ценностью. Ценнность силы есть лишь ценность средства в отношении к какой-либо цели. Все зависит от того, о силе чего идет речь... Сила денег в этом падшем мире несоизмеримо сильнее, чем сила духа, которая бывает поругана. Мы живем в мире, в котором высшая правда была распята - Христос умер на кресте. Христианство - религия распятой правды. Пророки были побиваемы камнями, и камни оказывались сильнее пророка, вдохновленного Богом... То, что мы называем культом силы, в конце концов всегда есть культ низшей, материальной бескачественной силы... Культ силы есть неверие в силу духа и в свободу... Пророк, побиваемый камнями, святой гонимый, гений, не признанный и одинокий, - не слабый, а сильный... Люди одержимы демоном воли к могуществу, и он влечет их к гибели. Но в этот страшный, поистине одержимый мир, в котором все насилует, может вторгаться иное начало - духа, свободы, человечности, милосердия. Христианство в самом корне противостоит культу силы. Бог этому противостоит, Бог никого не насилует, Он оставляет даже свободу себя отрицать, Он ищет лишь свободного ответа и свободного соучастия в Своем деле. Дух никого не насилует, в этом его сущность, Дух может лишь преображать. И христианство должно представлять иную силу, чем сила мира...
Победа над злом может быть лишь победой духовной. Но можно применением силы ограничить проявление зла, насилие над беззащитным, можно не допустить убийства, истязания, грабежа. С этим связана традиция рыцарства, которая сейчас поругана в мире... Обнаруживается голая сила, противоположная духу (честь есть уже дух), и это есть обнаружение сатанизма. Воля к могуществу, апофеоз силы отрицает жалость и сострадание. Жалость ограничивает волю к могуществу. Жалость есть дух...
Последнее слово не принадлежит человеку-убийце. Человек призван быть не убийцей, а воскресителем. И за воскресителем стоит сила большая, чем человеческая. Я верю в возможность изменения сознания, революцию сознания, переоценки ценностей, духовного перевоспитания человека. И иному сознанию предстанет и иной мир" (Н.А. Бердяев "Дух и сила" / "На пороге новой эпохи" (1947г.).
«…историю творят те беспокойные «странники и пришельцы на земле», которые вечно «ищут отечества», «стремятся к лучшему», града грядущего взыскуют, и только таких Бог не стыдится (Евр. 11: 13-16). Вера ведет их во всех творческих исканиях: «ожидание города, имеющего основание, которого художник и строитель Бог» (Евр. 11: 10). История есть строительство такого «града», и в этом строительстве мы «соработники», сотрудники у Бога. И без этого созидания и искания Царства Божия – нет спасения… История творится верою, а не законом. Ибо история есть трагедия и построена только в категориях трагического, как трагедия свободной судьбы, которая избирается не иначе как верою… Вера есть творческая сила, она творит жизнь, «животворит», указует конкретное деяние в своих угадываниях и предвосхищениях…»
(Б.П. Вышеславцев, с. 24, 1994).
«А над городом плывут облака,
Закрывая небесный свет.
А над городом – желтый дым,
Городу две тысячи лет,
Прожитых под светом Звезды
По имени Солнце…»
«Но странный стук зовет: «В дорогу!»
Может – сердца, а может – стук в Дверь.
И, когда я обернусь НА ПОРОГЕ,
Я скажу одно лишь слово: «Верь!»
(В.Р. Цой)
«…Истинно, истинно глаголю вам: аще пшеничное зерно,
падши в землю, не умрет, то останется одно; а если умрет,
то принесет много плода...» (от Иоанна 12: 24).
(Эпиграф к «Братьям Карамазовым»;
слова, высеченные на могиле Достоевского)
«Искусство всегда дело всей личности.
Поэтому оно в основе своей трагично».
(Франц Кафка)
«Затем, что мудрость нам единая дана:
Всему живущему идти путём зерна».
(Вл. Ходасевич)
"Зерна упали в землю, зерна просят дождя.
Им нужен дождь.
Разрешь мою грудь, посмотри мне внутрь:
Ты увидишь - там всё горит огнем..."
(В.Р. Цой)
"ЗАКРОЙ ЗА МНОЙ Дверь. Я УХОЖУ..."
(В.Р. Цой)
"Я УХОЖУ..."
(В.Р. Цой)
"ВЛАДЕЯ ТАЙНОЙ ПРОЗРЕВАТЬ В ЗЕРНЕ..."
(Н.В. Гоголь)
«А над городом плывут облака,
Закрывая небесный свет.
А над городом – желтый дым,
Городу две тысячи лет,
Прожитых под светом Звезды
По имени Солнце…»
(В.Р. Цой)
(25 марта 2014г.)
Киев и Москва - обрати взор свой на Дамаск?
© Copyright: Бармин Виктор, 2014
Свидетельство о публикации №214032501453
Свидетельство о публикации №214032501453
Рецензии