Два дня свободы

Павла трясло так, как будто он схватился руками за оголенный электрический провод. Одновременно, как ему показалось, кто-то орудовал отбойным молотком совсем близко, почти рядом, а может быть и внутри самого страдальца… Пальцы, холодные и липкие, пытались найти в воздухе какой-то выступ, чтобы задержаться и успокоиться. Хотя бы на пару секунд.

Голова кружилась, во рту пересохло, в ушах звучал такой колокольный звон, словно мужчина стоял в середине колокола, а неизвестный звонарь яростно выбивал ритм песни «Подмосковные вечера». Голову (или скорей всего - муляж черепной коробки) что-то определенно тяжелое и холодное, било с диким остервенением. Причем, целенаправленно в затылочную часть.

Создалось такое впечатление, что на висках тушили сигаретные бычки: внутри шипело, кипело и взрывалось одновременно! Сердце замерло в предвкушении завершающего удара. Похмельные судороги, как бы в отместку за издевательство над организмом, сделали свое каверзное дело. Вязкая масса, в недавнем прошлом именуемая коротким словом МОЗГ, была отвергнута многострадальным телом. Сразу и безоговорочно…

**
Мила, женщина чуть за тридцать, приятной внешности и уживчивым характером, подошла к кровати, на котором лежало человекоподобное существо, не так давно именуемое тремя буквами: муж.

Вздыбленные мокрые волосы были беспорядочно рассыпаны по матрасу, на котором не было даже простыни. Вообще-то, по логике вещей, голова, как неотъемлемый придаток туловища, должна находиться на подушке.

Но, некогда пуховая часть постельного антуража, напоминала скомканный кулек и валялась на полу. А шелковая наволочка цвета молодой зелени, благодаря обильному потоотделению бедолаги (кто бы спорил?), приобрела камуфляжный шик: болотного хаки с рельефным рисунком взъерошенного мха. Руки почившего располагались на его впалой груди и были сложены «в замок».

«Осталось только пригласить батюшку… и можно выносить…» - подумала супруга. Тут же, на пушистом ковре спальни, валялись классические атрибуты мужского скоростного раздевания. Из сольной арии «приспичило»… слова народные!

Носки, трусы и майка напоминали скомканную бесформенную пирамиду, на вершине которой, как на новогодней елке, взгромоздилось использованное резиновое изделие.

«Надували, что ли?!» - промелькнуло в голове у Милы. Приподняв край покрывала, женщина с интересом проверила наличие средней конечности лежащего. Увиденное ее крайне разочаровало. «Да! Этому овощу не поможет даже глубокая заморозка с вертикальным компрессорным оттягиванием…»

Это же надо было так постараться превратить себя в бессловесную сущность, всего лишь за два дня, как ему показалось, долгожданной свободы!

Супруга попыталась привести Павла в частично-вертикальное положение.Но муж оказался скользким и липким, как разжеванная и выплюнутая на асфальт карамелька… Чисто «женским» приемом, схватив мужчину за волосы, попыталась посадить его на кровати.

- Что тут было? – Мила теряла над собой контроль. Мужчина через заплывшие щелки, которые когда-то назывались: органы зрения василькового цвета, наблюдал за суетившейся вокруг него женщиной. И никак не мог вспомнить: что эта дама здесь делает. Хотя, если бы его спросили где он находится, ответа бы не получили. Однозначно!

Единственная извилина его воспаленного мозга, которая еще не успела распрямиться, выдала «на гора» спасительную версию: он в раю, а женщина, которая с ним разговаривает – Мать Тереза.

Исчерпав свой запас красноречия, в котором доминировали междометия типа: ай, ой, уф, валяй, взяли…и караул - Павел не нашел ничего более разумного, как спросить у «пришелицы».
- А бабы в раю есть?

**
Мила подошла к окну, посмотрела на новогоднюю елку в центре двора и произнесла, глядя на свое отражение в стекле: «Мужчин, как и малых детей, оставлять одних опасно. Пропадут! И кто из этих двух возрастных категорий окажется  более приспособленным в окружающем пространстве, еще неизвестно…»