Раньше я бы не успела. Третье действие пьесы Шанс

ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ
Сцена первая
Большая светлая комната. Уютно, часы на стене, фикус в углу. У зеркала Люся – прихорашивается. За швейной машинкой Тая Григорьевна – наметывает шов.)
ТГ
Ох, Людмила, до чего же вы с Марусей выросли быстро… Незаметно. А какие вы разные у меня получились – прямо удивляюсь!
Люся
Конечно, разные. Машка – старшая, вы ее с папой всегда больше любили.
ТГ
Ну что ты такое говоришь, Люся!
Люся
А что, не правда, что ли! Машке все всегда первой покупали – а мне одни обноски!
ТГ
Ну, села на любимого конька!.. Сколько же можно об одном и том же! Сколь уж переговорено…
Люся
Да все я понимаю, мама. Денег вечно не хватало, приходилось изворачиваться, перешивать, перелицовывать… Но мне-то ведь от этого не легче было! Знаешь, как хотелось что-нибудь новое – и чтобы специально для меня. Что я, замарашка какая, что ли…
ТГ
Это ты-то замарашка! Ты посмотри на себя: худенькая, хрупкая, как фарфоровая статуэточка! Пальчики тоненькие, ручки белые, нежные. А как волосы в косы заплетешь да вокруг головы уложишь – ну красавица, да и только! А главное, ведь как манерно говорить научилась и глазами поводить – откуда только набралась! Хотя, если честно, в меня ты, Люська. Я мужчинам всегда нравилась. Только они для меня не существуют – а потому мне с ними легко. Вот и ты, смотрю, парнями-то крутишь-вертишь, а они за тобой как собачки бегают. Хоть бы Марусю научила. Сестрица-то в папашу пошла. Тоже, как он, губы подожмет, брови насупит… Если еще ее не приодеть – так никто и не взглянет.
Люся
Ну, конечно, оправдание нашла! Всегда ты, мама, так! Тебя не переговоришь!
ТГ
А чего меня переговаривать! Ты лучше скажи, почему никого из своих ухажеров в дом не приводишь? Стесняешься, что ли? У нас и фикус, и часы – все как у людей… Вон хоть бы Валеру привела да чаем угостила. А то я ведь с ним у подъезда познакомилась… Ты посмотри, какой парень хороший! Жениться хочет, любит тебя.
Люся
А ты откуда знаешь?
ТГ
Ну, говорю же, у подъезда ждал. А потом… Ну, в общем, заходит он иногда, так, поговорить… Повлияйте, говорит, на Людмилу… А как я на тебя повлияю… А парень-то правда хороший, сразу видно.
Люся
Вот ведь, репей, прилип! Я ему все объяснила, а он не отстает!
ТГ
Что же он тебе совсем не нравится, что ли? Такой симпатичный…
Люся
Да нет, мам, он ничего, конечно… Но, ты понимаешь, он маленького роста. Я когда на каблуки встаю – так выше его делаюсь на два сантиметра.
ТГ
Ты что измеряла, что ли?
Люся
Что же измерять, и так видно!
ТГ
Ну, а если и низковат, так что ж тут такого! Главное, человек хороший, и не жадный – это много значит. А то вон как я-то с твоим отцом живу… Нет, он хороший, конечно. Но… не то чтобы жадный, а чересчур экономный, что ли… Деньгам счет любит, сам ими и распоряжается. Я ведь, Люсь, даже не знаю, какая у него зарплата – не докладывает. Выдаст, сколько надо в магазин сходить, - и все. А то лучше сам пойдет – знаешь ведь… Любит он это дело. Накупит продуктов, еле тащит – стукнет сумками об пол и довольным таким голосом: «Нате, ешьте!» Нравится ему быть добытчиком и кормильцем. Чтоб все сыты. Но ничего лишнего. Копеечка к копеечке… А того не понимает, что так жить скучно. Да вот и вам – на каждую обновку у него проси! Дать-то даст, но сперва насупится, потом тайком отсчитает деньги – и выдает как кассир из окошка. Помнишь, как десятку-то уронил, а я ногой наступила?
Люся (улыбаясь) Помню! Ты ему: «Леш, что это у тебя на щеке-то, дай-ка вытру. Ой, да не оттирается! Или синяк? Иди-ка посмотри в зеркало». Пока папа смотрел, ты десятку-то и припрятала! Ох, и артистка ты, мама!
ТГ
Ага, артистка… Из прогорелого театра… (Сама с собой) Да, уж не так я с первым-то мужем жила… Уж баловал, нежил – что и говорить! Только вот потом в одночасье все хорошее перечеркнул…
Люся
Что ты говоришь?
ТГ (махнув рукой)
Да то и говорю, что Валера-то не такой… И любит он тебя. Всю жизнь будет на руках носить – уж я вижу!
Люся
А я?
ТГ
Что – ты?
Люся
Ты спросила, хочу я, чтоб он меня на руках носил? А если я его не люблю?
ТГ
…Да, дочка, об этом я как-то не подумала… как-то забылось об этом. За заботами, за делами – забылось… (Какое-то время смотрит в окно, потом продолжает изменившимся голосом.) Права ты, Люсенька, ох как права! Не ходи без любви замуж. Тяжко с нелюбимым мужем жить…
Люся (удивленно и настороженно) Ты чего, мам?
ТГ (опомнившись) Ну а чего… Вот представила, что с нелюбимым мужем в постель ложиться… Прямо дрожь берет!
Люся (усмехаясь) Ну вот! Ты только представила, а мне всю жизнь предлагаешь с нелюбимым… Ладно, пойду я, мам!
ТГ
Ну, давай, давай! Ох, красавица ты моя! Ну, а я пойду щи варить… Кислые, с квашеной капустой… Отец любит… (Уходят.)
Сцена вторая
Прошло время. Семья живет уже в отдельной квартире. Звонят в дверь. Тая Григорьевна появляется с Граней.
ТГ
Проходи, дорогая моя, проходи! Вот, видишь, как мы устроились… Наконец-то ты сподобилась меня навестить…
Граня (осматриваясь)
Да, меняете жилье как перчатки… Да какие перчатки! Другие носки реже меняют!
ТГ
Ой, не говори, Гранюшка! Надоело по коммуналкам-то! Сейчас все норовят в отдельную квартиру переехать, так чем мы хуже! Ты садись, чайку попьем, поговорим, давно не виделись. Пойду чайник поставлю…
Граня
Да чего кишки-то полоскать! (Достает бутылку.) Я вон винца прихватила. Сооруди какую-нибудь закусочку, да и посидим, поболтаем.
ТГ
Винца, говоришь?.. Ну а что, можно и винца. (Берет бутылку, рассматривает.) Бутылка-то какая красивая! Ладно, пойду чего-нибудь соображу. Видишь, как у нас, – вход в кухню из комнаты… Так что, мне слышно будет! Ты расскажи, как живешь, что нового. (Выходит в кухню.)
Граня
Да что нового… Так и живу одна. Годы только прибавляются – вот они и новые… Это у вас вон новости какие! Квартира отдельная! Только правда чудно’ как-то… Дверь в кухню – из комнаты… Специально такую выбирали, что ли?
ТГ
Да прямо, специально! Могли бы на третий этаж с балконом поехать, но дед на этой настоял: недалеко от его швейной фабрики, а главное, с подвалом. У нас внизу особый такой подвал, на отсеки разгороженный. У каждого жильца вроде своей кладовки. С замками, ключами, железной дверью… Очень это понравилось Алексею Филипповичу. Ты знаешь, сколько у него всякого хлама хранится! Все домой тащит. Гвоздь кривой на дороге увидит – дома выпрямит и в баночку сложит. (Входит с подносом, расставляет закуску, наливает вино.) А инструмента сколько! И по швейному делу, и всякого! Он ведь починить не только швейную машину может, а что хочешь!
Граня
Это да! Это я помню! Рукастый – ничего не скажешь! Ну, давай, подруга, за встречу! (Выпивают.)
ТГ
Вкусное вино-то… Закусывай. Вот сыр бери, огурчики… Капусту попробуй – дед сам квасит. Ну да… Так вот из-за подвала мы на первый этаж поехали. А квартира-то сырая, темная, холодная. И дверь эта в кухню… И коридорчик маленький совсем. Но дед как уперся – не сдвинуть. Так и переехали. Зимой под окнами ледяная гора намерзла, а люди все равно норовят рядом с домом пройти… На горку эту шагнут – и как раз голова в окне торчит, представляешь!
Граня
Да ты что! Вот ведь упрямый какой у тебя Филиппыч! Да все лучше, чем одной-то… Девки-то разлетелись?
ТГ (вздыхая)
Да, Гранюшка, разлетелись… Давай, что ль, по второй! Чего уж… (Выпивают.)
Граня
Чего вздыхаешь-то? Обе дочки в Ленинграде живут. Там и колбаса, говорят, в каждом магазине, и что хочешь… Не то что у нас!
ТГ
Это да! Еще хлеб там у них черный круглый – вкусный, у нас такого почему-то не пекут…
Граня
Как девчонки-то устроились, все нормально? Старшая ведь у тебя замуж выскочила?
ТГ
Вышла… Да видела бы того мужа! На голове шлешь, сам какой-то сальный весь, противный. Старше намного. И разведенный. Ох, я как узнала – ревела всю ночь! Ну, думаю, похожа на отца Маруся, а судьбу, видать, мою повторяет! И свадьбы-то у них толком не было, втихомолку расписались. Вот ведь в лесу леса не нашла! А тут еще… Стыдно и сказать…
Граня
Чего?
ТГ
Да ведь приставать ко мне начал выпивши-то!..
Граня
Да ну!
ТГ
Ну! Ты, говорит, у меня, теща, баба хоть куда! А сам за бок щиплет! А я развернулась да как хлестану его полотенцем! Ты, говорю, зятек, смотри поаккуратнее шути! Я, конечно, баба хоть куда, но если руки в ход пущу – то ты уж мужиком-то вряд ли останешься!
Граня (Смеется.) Так и сказала? Ну молодец!
ТГ
А что! Это я раньше тюхой-матюхой была, молчала да сопли глотала, а теперь палец в рот не клади – откушу!.. Да, Гранюшка, вот такой Марусе моей муженек попался. У него жена молодая – а он старух щиплет!
Граня
Вот тоже старуху нашла! Ты еще очень даже! Это я вон вся морщинами пошла – а ты все цветешь!
ТГ
Да я ведь, Граня, на зятя-то психанула, а потом прикинула: а у него со мной разница в годах такая же, как с Марусей, только наоборот, конечно, - 13 лет. Видала, какая арифметика…
Граня
Так он такой старый!.. Хотя что я… У тебя самой-то с Филиппычем разница в возрасте, небось, такая же?
ТГ
Поменьше на пару лет. Доченька меня обскакала… А я после того случая, знаешь, о чем подумала? Что вообще-то я не старая, а уж давно и думать забыла о женской своей сути. Получается так, что по-настоящему женщиной я была только несколько лет. Только с первым мужем. А потом – то притворялась, то терпела, то просто жила по привычке… Ничего. Наверное, не одна я так живу. Сколько лет прошло… И столько дел в жизни – некогда особенно задумываться… (Замолкает ненадолго, потом продолжает со слезами в голосе.) Ой, Граня, что же я наделала! Что сотворила со своей жизнью! Потешила женскую гордость – и лишила себя женского счастья! Как подумаю, Граня, - такая тоска наваливается – почти смертельная! Нет-нет, и вылезет, гадюка, и жалит, и жалит…
Граня
Ох, мать моя, я и не думала, что ты еще помнишь своего Николая… А оно вон, значит, как… Тоска, говоришь? А что же мне-то тогда делать? Волком выть? У тебя вон и муж, и дети. А я что? Одна-одинешенька. Столько мужиков было – а ни один к моему берегу не прибился. Только я уж все свои слезы выплакала. Хватит, не заслуживают они, кобели, ни одной нашей слезинки! Давай-ка лучше выпьем, дорогая моя! (Наливает.)
ТГ
Ой, нет, Граня, я не буду. Ну его, это винище! Это все от него: и слезы, и разговоры эти.
Граня
Ну, как хочешь, а я выпью. (Опрокидывает рюмку.) И вот что я тебе скажу. Выброси ты этого Николая из головы. У тебя своя жизнь, у него – своя. Чего уж теперь!
ТГ
Да, ты права, Гранюшка, чего уж теперь… Да я его и не видела больше, жив ли еще…
Граня
Жив-здоров, не сомневайся. С них, с мужиков, как с гусей вода…
ТГ
Знаешь чего или так брешешь?..
Граня
Теперь и не знаю, говорить тебе или нет… У тебя вон тоска – а тут еще я со своим трамваем…
ТГ
С каким трамваем?
Граня
Да я ведь чего пришла-то… Новости у меня. Николая твоего давеча в трамвае встретила. Хотя какая это новость: ну встретила и встретила…
ТГ
Живой, значит… Надо же, а я ни разу за эти годы его не встретила… А может, он и не здесь живет – а так, проездом. Мало ли как жизнь сложилась…
Граня
Чего это не здесь-то! Очень даже здесь… Живет и в ус не дует.
ТГ
Так ты с ним говорила?! И он тебя узнал?..
Граня
Да я, понимаешь, на билет пятачок передала мужику – а он мне потом сдачу сует. Лицом-то повернулся – мать моя! Николай! Я его уж больно хорошо запомнила. Симпатичный, ничего не скажешь. И сейчас тоже ничего. Он-то меня сперва не признал, конечно…
ТГ
Ну что он, как?
Граня
Он-то… Да мы две остановки всего и ехали вместе… Про тебя спросил. Как, мол, Тая. А я говорю: все у нее хорошо, дочки замечательные… Ну а что, девчонки-то у тебя и правда хорошие. Это, может, и есть главное – детей вырастить. Вот у меня их нету, так и болтаюсь – ни пришей, ни пристегни…
ТГ
Ну, а он-то, он-то что?
Граня
Ну, а что он… Я ж говорю, две остановки только… Он… И он тоже…
ТГ
Чего тоже, Граня? Ну не томи! Чего душу из меня тянешь!
Граня
Да ничего я из тебя не тяну… говорю же: и он тоже… детей растит…
ТГ
Как?.. У него дети есть?..
Граня
Ну как сказать… Живет он с женщиной, двоих детей растит – а вот ее ли дети, или общие, не спросила. Ну я же говорю: всего две остановки…
ТГ
Да поняла, поняла! Две остановки. И детей двое. И женщина другая. (Замолкает, сидит неподвижно.)
Граня
Ну чего ты! Ну да, живет он с другой – а что же ему одному мыкаться? Такой мужик – и один?! Он и так вот сколько тебя ждал… Ну ты чего каменная-то сделалась! Не пугай меня, ей-богу! Сколько лет прошло – целая жизнь, считай! А у вас вон как все ладно: все как у людей… Вот тебе и Алексей Филиппович. Хоть и старый, и некрасивый – а видишь как! Все сложилось у вас. Правильно говорят: стерпится – слюбится! А?..
ТГ (как будто очнувшись)
А?.. А ну-ка, подруга, наливай свое вино!
Граня
Вот это правильно! Выпьем, Тая, за нас, волшебных, и за бешеный успех!
ТГ
Чего?..
Граня
Ну, это тост такой у меня… был… Сейчас-то, конечно, поздновато за успех… Ну, давай просто за нас! (Тянет рюмку – чокнуться.)
ТГ
Нет, подруга, давай не чокаясь! Все. И точка. Теперь уж все… (Опрокидывает рюмку, следом выпивает Граня.)
Граня
Ну ты даешь!.. Не чокаясь – прям как на поминках… Ладно, ты это… смотри тут! Чтоб все нормально! А? А если че – так я по старому адресу, ты знаешь. А сейчас пойду я. А то скоро, небось, твой вернется… И потом, легла бы ты поспала, что ли… Ну, разберетесь, не маленькие… Пойду! (Встает, хочет обнять Таю Григорьевну, но та отстраняется.)
ТГ
Иди… Дверь захлопни. Я зайду к тебе. Потом. (Граня уходит, несколько раз останавливаясь, глядя на подругу и сокрушенно качая головой. Тая Григорьевна долго смотрит куда-то перед собой, потом начинает говорить с невидимым собеседником.) Ну, вот и все… Когда услышала, что живешь с другой и детей растишь, так горько мне стало! Так больно! Дошло, наконец, что потеряла я тебя навсегда. А до этого все-таки где-то глубоко, в тайне от самой себя, не верила… Но что же делать, все равно надо жить дальше. И нашла я спасительную мысль – что ты женщину свою не любишь и живешь с ней тоже без радости и без счастья… А куда ж деваться – не одному ж тебе, правда, мыкаться! И я вроде как даже тебя пожалела. Уж кому как не мне знать, как жить с нелюбимыми… Я знала, всегда знала, что ты меня только любишь. А другого мне нельзя было знать – а то я бы не выжила…
…Скоро Маруся моя родила дочку, и мы с Алексеем Филипповичем превратились в бабушку и дедушку. Тогда матерям только два месяца давали по уходу за ребенком. Зять сказал: «Отдадим в круглосуточную группу!» Он вообще не хотел так скоро ребенка. У него от первого брака дочь росла – так и она не особенно нужна была. А тут еще одна! Дед из-под бровей зыркнул, зубами заскрипел и тихо так сказал, но увесисто: «Только через мой труп!» Я и не ожидала, что он так может… Ну, а зять не очень-то и спорил. И взяли мы к себе внучку. Маруся укатила с мужем в свой Ленинград – скитаться по коммуналкам. А Люся кооператив построила, а потом и замуж вышла – так уж, время подошло, да и вышла. А любви-то большой так и не дождалась…
С Филиппычем нас расписали, когда тридцать лет вместе прожили – по факту. Тебя я не искала, но, похоже, развод ты мне так и не дал? Вот ведь упрямец! В законном браке мы с дедом недолго и пожили… И дедом-то он всего четыре года побыл.
Сцена третья
Тая Григорьевна надевает черный платок. Входят Люся и Маруся, все садятся за стол.
ТГ
Ну вот, девоньки, и нету папаньки вашего больше…
Люся
Это все дача ваша! Мало того, что ребенка повесили, так еще и дачу им подавай!
Маруся
Чего тебе дача-то поперек горла встала! Сами за нее платим. Отец не брал деньги – так я на маму высылала, правда, мам?
ТГ
Да правда, правда… Ну что вы надумали ругаться! Ты, Люся, на Марию не нападай!. Неточку мы у них сами забрали – дед так решил. А на даче, конечно, летом лучше. И воздух, и речка, и дом деревянный – дышит… В этом году переднюю сняли – светлую, сухую, больно хорошо! Да и если уж честно говорить, на даче я больше устаю: с керосинками этими да ведрами… А дед-то чего? Только что в город за продуктами…
Люся
То-то и оно!
ТГ
Это все жара. А он ведь сердечник… был. Да и год високосный… Я ему говорила: ну куда ты в такую жарищу собрался! Погоди, спадет маленько… А он - ни в какую! Ребенок, мол, надо продуктов привезти… Как будто так бы не прожили… Ох, дед, дед… (Вытирает слезы, Люся с Марусей тоже плачут.) Давайте, девчонки, поминем еще вашего папку. (Наливает, выпивают.)
Маруся
Жара-то, правда… Мухи еле летают.
ТГ
Вот то-то и оно… А я сперва не придала значения. Ну, мало ли что… А его день нет, два нет… Чувствую, не то что-то, должен бы давно вернуться. Ну, и правда. Продуктов-то успел накупить, сумки собрал – в коридоре перед дверью поставил. И пошел, видать, под душем охладиться. Там его и нашли…
Люся
Ой, мам, давай без подробностей! И так тошно!
ТГ
Тошно… А думаешь, мне не тошно было! Внучку пристроила в деревне, а сама одна тут. Пока еще вы приехали! В морге торопят: жара, говорят, столько дней лежит… Хорошо еще, мужики с фабрики со мной ходили, один речистый такой… Ну, вы видели. А то прям хоть без вас хорони!. Я им костюмы-то и отдала… Они рады-радешеньки. Мало только на поминках-то побыли… Ну, давайте, что ли, убирать со стола – уж вряд ли кто еще зайдет.
Маруся
Какие костюмы? Ты что, мам?
ТГ (Убирая со стола.)
Да ничего я. А что ты удивляешься? Вот и мужики тоже уж больно удивились… У отца три костюма новых в шкафу висело, а он всю жизнь в спецовке ходил. В одном-то в гроб положили, а два отдала. И инструменты его раздала…
Люся
Да когда ж ты это все успела, мама? Хоть бы после похорон…
ТГ
Вот ты бы посидела тут, в этой квартире, одна – так я бы посмотрела… Не знаю… Нашло что-то на меня… Надо бы, конечно, после похорон. Несите посуду в кухню. (Люся и Маруся собирают посуду со стола, уходят в кухню. Тая Григорьевна продолжает говорить – в зал.) И правда, чего мне так захотелось от вещей скорей избавиться? Много и лишнего раздала – как будто жить дальше не собиралась. Наконец-то вытащила шубу его старую, заплатка на заплатке. При жизни-то не давал до нее дотронуться. Я потом узнала, почему… У нас мусорная машина к дому два раза в день приезжала. И водителя мы хорошо знали – не первый год работал. А тут вдруг сменился. Смотрю, молодой парень. Возьми да и спроси: «А где же Василий? Никак заболел?» «Да нет, - говорит, - Василию теперь незачем помои возить. Он в мусоре золотую шубу нашел. (Я так и замерла!) Да, шубу старую кто-то выкинул, так Вася хотел от нее кусок оторвать – на сиденье бросить. А в шубе деньги оказались – целая прорва! Васька с радости запил. И вообще, похоже, рассудком повредился. Шальные деньги на голову свалились – вот крышу и снесло!» Да уж, думаю, шальные!.. Мои деньги-то, от меня заныканные, от дочек моих! Люся-то до сих пор попрекает, что в Марусиных обносках в школу ходила. А он – в шубу… Эх, Алексей Филиппович! Хотел ты, видать, нам наследство оставить – и у нас же отнимал. Видишь, как получилось… Ну да ладно! Это не самая большая потеря в моей жизни. Переживем. Главное, чтобы Василий совсем не спился. Дай Бог ему здоровья! (Тоже выходит в кухню.)
Сцена четвертая
Тая Григорьевна сидит у кроватки внучки, пишет письмо.
ТГ (заглядывая в кроватку)
Ну вот, и уснула моя хорошая… Устала… Надо Марусе рассказать, как мы сегодня деду тополей насажали. (Пишет.) У нас рядом с домом тополя обрезали. Неточка увидела и говорит: «Жалко». А я говорю: «Давай поставим в воду». И поставили. А они все корни дали. Тогда Неточка говорит: «Надо посадить». А я говорю: «Куда?» А она говорит: «К дедушке в садик». Это она так могилу называет. (Читает, что написала.) Ой, как нескладно… Я говорю, она говорит… Что-то и письмо не пишется! (Берет вязанье.) Да… Тоскливые зимой вечера. Неточка уснет – и хоть волком вой! Раньше-то всегда Филиппыч рядом: то газеты читает, то телевизор смотрит. Больно уж он хор Пятницкого любил. А балет терпеть не мог! Мол, зачем там мужики в чем попало – срам!.. А на кладбище-то я сегодня всплакнула… Вот, говорю, Алексей Филиппович, оставил ты меня одну! А Неточка услышала и спрашивает: «Почему одну, бабуля?» Я поправилась: «Одних…» А она говорит: «Двоих!» Я спорить не стала… Но если разобраться, живем мы с Неточкой не «вдвоем», а «одни». Потому что обе мы с ней одинокие! Вот и Алексея Филипповича моего не стало, и Неточка спит – сижу вечерами, нет-нет и о тебе подумаю… Как ты там, что делаешь… А потом себя одерну: у самой внучка растет, а все о чужом мужике думаю! Хотя, конечно, какой же ты чужой… Но ничего, утром внученька проснется, зазвенит ее голосок –и вся моя тоска уйдет…
Да нет, нам хорошо с Неточкой. Живем себе тихо, спокойно. Спешить никуда не надо. Неточка в садик не ходит, я не работаю. Получаю пенсию за Антона Филипповича – двадцать восемь рублей пятьдесят четыре копейки, по утрате кормильца, значит… Моя-то пенсия еще меньше. Стажа рабочего совсем мало оказалось. Всю жизнь вроде трудилась, а пенсии нормальной не заработала. Маруся каждый месяц деньги высылает на ребенка – правда, не бог весть какие, но нам хватает. Что нам особо надо – старой да малой! Мяса у нас в магазинах нет, а на рынке покупать – что мы, буржуины, что ль, какие! Это уж роскошь! Летом, как на дачу выезжаем, грибы солю и сушу, варенье варю – благо, подвал большой, есть где хранить, спасибо Филиппычу. Так нам и мяса не надо никакого: наварю картошки или гречневой каши. И уплетаем за обе щеки! Правда, Неточка аппетитом особым не отличается, но мои варенья-соленья любит.
В Ленинград к родителям едем – везем с собой гостинцы. Нагружусь так, что зять потом еле тащит от поезда до такси. Надо, говорит, носильщика взять. Куда, мол, ты, теща, столько везешь! А как потом есть сядет – так только за ушами трещит, и не говорит уж, зачем много привезла. А я еще у них пирогов напеку: с капустой – как Маруся любит, сладких – для Неточки, своих любимых ватрушек и с рисом и яйцом – для зятя, ладно уж. Хоть и не терплю его, паразита, но накормить всех люблю. Пироги мои людям нравятся. Но когда пеку – под руку не попадайся! Все у меня в кухне так и летает, так жаром и пышет! К пирогам талант должен быть, чутье. А просто так, по рецепту, печь – ничего не получится. Испечешь, конечно, но таких, как у меня, ни за что не выйдет! Они и на второй день такие же пышные да вкусные. К сожалению, дочкам я этот талант не передала. Но зато много народу пирогами своими накормила… Ой, ну вот с кем я сейчас разговариваю, а? Нет, так рехнуться можно! Надо спать ложиться. Скоро весна, а там, глядишь, и на дачу собираться… Ничего… (Выключает свет.)
Сцена пятая
В деревне (где семья снимает дачу). Водитель и Тая Григорьевна.
ТГ (вдогонку внучке)
Неточка, осторожно, смотри! На дороге хоть и мало машин… Да ее уж и след простыл!
Водитель
Мне тоже пора. Разгружайся – и я поехал.
ТГ
Да ты что! Как же я одна все это разгружу!
Водитель
Ну а чего ж ты думала, когда столько скарба набирали! Я и так погрузить помог… А мне за это не платят…
ТГ
Да я же не бесплатно прошу. Заплачу, не сомневайся, я же понимаю...
Водитель (Нехотя начинает разгружать вещи вместе с ТГ, но с интересом присматривается к ней.)
Надо было предупреждать, что такая дорога. Я кабы знал, какие тут рытвины, ни в жизнь бы не поехал!
ТГ
Ну, во-первых, я сама не знала, что за зиму все так размыло. Каждое лето ездим – а такое первый раз! Во-вторых, зачем же я тебя стала бы предупреждать, если бы ты не поехал? На себе мне, что ли, все это везти? А в третьих, мог бы и повежливее, я все-таки женщина!
Водитель (усмехаясь)
Вижу, что женщина. А где ж твой мужчина? Почему одна?
ТГ
Похоронила я его.
Водитель (Сочувственно качает головой.)
А… Вдова, значит…
ТГ
Выходит, вдова. Третий год уж вдова…
Водитель
А девочка, значит, наполовину сирота?
ТГ (Вздрагивает.)
Чего это сирота! У нее и мать, и отец есть. Вот выйдут в отпуск – приедут.
Водитель (удивленно)
Да?.. А ты ей кто же?
ТГ (усмехаясь)
Ну а сам-то как думаешь?
Водитель
Ну, думаю, что не сестра.
ТГ
Вот то-то и оно! Бабушка я, кто же еще! Мне уж без двух лет шестьдесят.
Водитель (Роняет от удивления коробку.)
Иди ты!
ТГ
Да что же это! Побьешь мне всю посуду! И чего тебя так удивило?
Водитель
Да уж больно хорошо ты сохранилась. Видать, сладко прожила, за широкой спиной.
ТГ
Ну, выходит, так… Ну, вот все и разгрузили – а ты переживал
Водитель (Шумно вдыхает, как будто нюхает воздух.) Какой воздух-то, а?
ТГ (улыбнувшись)
За воздухом и ездим, за него и деньги платим.
Водитель
А эта коробка – что, пустая, что ли? Здоровая с виду, а весу нет совсем…
ТГ
Игрушки! Две коробки игрушек тащим.… Зачем, говорю, Неточка, столько брать – на даче и так есть чем заняться. Нет, говорит, надо все – а то они скучать будут. Смешная!
Водитель
А у меня тоже внук есть – отдельно живет, но в гости часто привозят. Интересные они…
ТГ
Это точно! Вот моя - казалось бы, маленькая, а ведь заполняет собой всю мою жизнь! Да чего уж там, и меня саму-то жизнью наполняет. Смотрю на нее и столько всего нового вижу, удивительного, чего в детях рассмотреть не успела… Неточка, когда совсем малышкой была, забавно слова коверкала. Однажды танцует под радио – самозабвенно так, глаза закрывает… А потом вдруг резко остановилась. Стоит – и только легонько ручками пухлыми вверх-вниз помахивает. Я ей говорю: «Потанцуй еще!» А сама хлопаю в такт музыки – артистку подбадриваю. А Неточка вдруг голову сердито наклонила, руки опустила, отвернулась и бурчит: «Я уже потанцула!» Мне и смешно от этого «потанцула» - и совершенно не понятно, почему у внучки настроение испортилось, что вообще в ее маленькой кудрявой голове происходит… Смотрю на нее – и умиляюсь! Такая нежность во мне – как будто волнами накрывает. Странно, но ничего такого к собственным детям я, кажется, не успела испытать. Конечно, мальчики были со мной совсем не долго, а девочки в войну росли… Но ведь должно бы что-то остаться в памяти… А - забылось, осталась одна забота, опасение, что не успею вырастить, поднять, помочь…
Водитель
Ну, так жизнь-то непростая – забот хватает… Внучку сама растишь?
ТГ
Да, сначала с дедом, пока жив был, теперь одна… Незаметно внученька выросла. В конце лета заберут ее родители в Ленинград. Квартиру, наконец, получили. Как раз к Неточкиному первому классу. А то все по коммуналкам скитались… Я, конечно, рада за них за всех. Особенно за внучку: будет жить, как положено, с отцом да с матерью. Зять, какой ни есть, а все – отец. И в школу, понятно, Неточке надо там поступать: родители образованные, помогут и проконтролируют, как надо. А мне куда уж – три класса образования…
Водитель
Неужели три класса?.. А я думал, ты учительница или там еще кто…
ТГ
Скажешь тоже! Ну вот, за разговорами-то и разгрузили. Не заметили – а ты боялся!
Водитель (сверкнув глазами)
Да уж с такой бабушкой чего ж бояться! А тебя как звать-то, бабушка?
ТГ (сухо)
А это Вам ни к чему! Вот деньги, хватит? ( Протягивает купюру.)
Водитель (немного смутившись)
Понял. (Берет деньги.) Ну, ты… Вы, это, берегите себя.
ТГ (хмыкает
Ладно. Спасибо.
Водитель
А… Ну что ж, до свидания.
ТГ
До свидания.
Водитель (Собирается уходить, но останавливается.)
До свидания, бабушка. Хорошая Вы женщина. Чтоб все хорошо у Вас было… Ну, поехал я…
ТГ
И Вам не хворать! (Водитель уходит.) Вот ведь!.. (Улыбается.) Сам дедушка – а туда же! Пойти воды принести… Надо было его послать… Ой, нет, тогда бы чай пить напросился – ну его! (Тая Григорьевна вдыхает полной грудью.) На этом воздухе-то я, пожалуй, отдышусь…(Входит в избу.)
Сцена шестая
Телеграф. Звучит голос: «Ленинград – вторая кабина!» Тая Григорьевна торопливо заходит в кабину, берет трубку.
ТГ
Алло! Алло! Маруся! Плохо слышно… (Выглядывает из кабины.) Девушка, плохо слышно… Хрипит… А вот… Маруся! Здравствуй, Маруся! А? Чего кричу? Так не слышно было… Да я не паникую… Ну, как вы там? Как Неточка? (Слушает.) Ну, хорошо… Ты смотри следи, чтобы ноги у нее всегда в тепле… Перевод-то? Да получила я, Маруся, получила, да, десять рублей… Только ты мне больше не высылай! Ну зачем! Раньше на ребенка высылала – а теперь что… Я, Маруся, с почты шла – слез не могла удержать! Так обидно, что не заработала приличную пенсию. (Слушает.) Да понятно, что дети должны о пожилых родителях заботиться… Но я-то ведь не немощная какая… Домой пришла – и давай документы все перерывать. Только что толку перекладывать с места на место! Не хватает у меня, Маруся, двух лет и десяти месяцев до семидесяти рублей! Что говоришь? Нет, Марусенька, семьдесят – это у кого стаж полный! А ты думала…Пятьдесят шесть рублей семьдесят восемь копеек – вся моя пенсия, это после перерасчета. Нет, не вздумай! Я же тебе говорю, чтоб и эту десятку не высылала – вы сами-то не больно жируете. Ты за меня, Маша, не беспокойся! Я вот что решила. Выхожу на работу. Ну кем-кем… Уборщицей – кем я еще могу… В строительный трест устроилась. Сил у меня достаточно, а работы я никогда никакой не боялась. Что ты молчишь? А? (Слушает, немного отодвинув трубку.) Ну что ты кричишь – оглушила!… Я же в перчатках буду. Ну, и туалеты – а что такого. Нет, доченька, я так решила. Что мне дома одной делать! А так и веселее, и пенсию, глядишь, нормальную заработаю. Я, может, до ста лет проживу – а если и нет, так хоть год, но почувствую себя человеком. А то всю жизнь пашу, а… (В голосе слезы, замолкает ненадолго.) Ой, Маруся, я что забыла сказать-то! Я на ту твою десятку шелка японского купила – Неточке на платье. Веселый такой – белый, красными горохами. Юбку сошью солнцем. Хоть и много материала уйдет, зато красота какая! Вот Неточка приедет летом… А? Да-да! Заканчиваем! Все, Марусь, время вышло! Неточку поцелуй, девочку мою! Я… А? А, все уже… (Выходит из кабины. Несколько мгновений стоит задумавшись. Потом говорит сама себе.) Ладно, пошла! Завтра на работу -новая жизнь начинается!
Сцена седьмая
Строительный трест. Тая Григорьевн чистит, моет, убирает. Появляется Николай Иванович – завхоз.
Николай Иванович
Как хорошо у нас стало! Чистота ослепительная! И как это мы раньше жили? А цветы на подоконниках откуда, а, Таечка Григорьевна? Приветствую вас, как жизнь молодая?
ТГ
Здравствуйте, Николай Иванович! Уж скажете – молодая! Я Вас- то, поди, годков на десять старше. А цветы из дома ношу – у меня много, разрослись, надо рассаживать, вот и приношу. А то без цветов как-то скучно.
Николай Иванович (Говорит, периодически поправляя волосы.)
Да, с цветами, конечно, лучше и веселее. А про возраст, Таечка Григорьевна, я вам так скажу. Может, по паспорту вы и постарше будете – но только по паспорту. А по глазам вашим – я бы и пятидесяти не дал!
ТГ
Ну, уж Вы хватанули, Николай Иванович! А Вы, я смотрю, тоже молодеете день ото дня. Вон как за собой следите: и в галстуке стали на работу приходить, и ботинки блестят. И глаза-то – тоже поблескивают… Уж не влюбились ли Вы, Николай Иванович?
Николай Иванович (Краснеет, смущенно покряхтывает.)
Влюбляются молодые. Это уж их дело. Но могу откровенно сказать: имею я симпатию. И очень мне радостно от этого. Утром только проснусь – сразу вспоминаю и улыбаюсь. Вот ведь как бывает!
ТГ (Немного смущенно, но довольно улыбается.) Да уж, Николай Иванович, чего только не бывает! Бывает, что живешь и не думаешь ни о чем таком, а оно - раз! – и случается… Ну, проходите, проходите – а то мне надо тут пол помыть. Все уже пришли, как раз до перерыва высохнет.
Николай Иванович
Прохожу, прохожу – как же, такой славной работнице мешать нельзя! Потом зайдите ко мне, надо моющие получить – и вообще… (Уходит.)
ТГ (Разговаривает с невидимым собеседником.) «И вообще…» Вот смех-то! Седина в бороду – бес в ребро! Волосы-то десять раз, наверно, поправил. Это уж верный знак: хочет понравиться. Да я и сама-то не лучше! На работу собираюсь – и так перед зеркалом встану, и эдак… Платье вон новое сшила за два вечера. Седину закрасила. К тресту подхожу – какое-то замирание в груди происходит. Сама себе удивляюсь! Чего уж там говорить, приятно мне его внимание. Да и зовут его Николай. (Усмехается.) Николай Второй! (Появляется Зинаида Игнатьевна.) Дамочка, вы к кому? Если к секретарю или в отдел кадром – то это левое крыло. А тут… тут у меня намыто…
Зинаида Игнатьевна (неприветливо) Зачем мне отдел кадров! Я к Николаю Ивановичу. Он у себя? Что Вы так на меня смотрите? Жена я его. Хочу мужа своего видеть.
ТГ
Ой, извините, не знала. Проходите, пожалуйста… Извините меня!
Зинаида Игнатьевна
Да ничего, ничего. Вы, наверное, недавно работаете – откуда Вам знать. (Уходит.)
ТГ (помрачнев, опустив руки) Да, об этом я и не подумала… Кажется, в последнее время вообще думать перестала. Хожу по улицам, птиц слушаю, светами любуюсь… Ну, а что мне думать! Я ведь замуж за него не собираюсь. Просто вдруг вспомнила, что живу… Как тот пень в апрельский день… Да, тетка, вовремя ты появилась! Длинная-то какая – прямо с телеграфный столб! Вся какая-то помятая, неумытая, нос на пол-лица, на голове – гнездо… Но меня-то лет на пятнадцать точно помладше будет. Только что толку-то… А то и толку! Что нечего фантазировать. (Появляются Николай Иванович и Зинаида Игнатьевна, проходят мимо – к выходу.)
Зинаида Игнатьевна
Ну, до свидания, видите, я не надолго приходила.
Николай Иванович
Я не ухожу, Тая Григорьевна, только супругу провожу.
ТГ (Кивает.) Ага, до свидания. Хорошо, Николай Иванович. (сама с собой) Как же ты сразу уселся-то, Николай Второй… Пригнулся весь, глаза спрятал… Да, не во время весна-то моя случилось – больно уж припозднилась. Да в один день и кончилась. Все! Птицы охрипли, цветы отвернулись. (Продолжает мыть пол.)
Николай Иванович (Возвращается, проводив жену.)
Тая Григорьевна, я вот что подумал. Вы говорите, у вас цветов дома много… Хоть бы когда позвали в гости. Очень любопытно посмотреть. А?
ТГ (Сначала смотрит удивленно, потом отвечает бодрым голосом.) А приходите, Николай Иванович – я пирогов испеку, чайку попьем с супругой Вашей. А то ведь даже не познакомились. Как ее зовут-то?
Николай Иванович (обескураженно) Зинаида Игнатьевна зовут… А зачем с супругой?
ТГ
А как Вы хотели! Не могу же я Вас одного пригласить! Тем более что жена у Вас такая замечательная, ВИДНАЯ женщина. (в сторону) За версту видать! (Николаю Ивановичу) Приходите завтра. Хотите, я сама супруге вашей позвоню – дайте только номер.
Николай Иванович (Вскрикивает, машет руками.) Нет!!!
ТГ
Да чего ж вы так испугались? Ну, не хотите – не буду звонить, сами приглашение передайте. Только уж не подведите – а то пироги кто есть будет! Пропадут!
Николай Иванович
Вот Вы как… Ну что ж, с супругой – так с супругой. Оно и верно, так-то приличнее. Завтра, значит. Ладно, думаю, Зина не будет против. Она пироги любит, а сама не печет. И в гости любит ходить. Любила… Последнее время как-то не к кому… Ну что ж, завтра часиков в семь?
ТГ
Да хоть и в семь… Я пораньше на работу приду – все тут намою, а потом и пирогов напеку, чтоб свежие, горяченькие.
Николай Иванович
Ага… Ну, пошел я…
ТГ
Ага… Идите. Да и я пойду. Воду поменяю. (Уходят.)
Сцена восьмая
Дома у Таи Григорьевны Гости (Николай Иванович с Зинаидой Игнатьевной) входят в комнату, оглядываются. Слышен голос Таи Григорьевны
ТГ
Вы проходите, за стол садитесь. У меня все готово, сейчас чайник несу!
Николай Иванович
Может, что помочь, Тая Григорьевна?
Зинаида Игнатьевна
Что ты надумал, какой из мужчины помощник на кухне. Я помогу.
ТГ
Нет-нет, не беспокойтесь! Я уже иду. (Входит с чайником, начинает разливать чай по чашкам.) Вам, Зинаида Игнатьевна, покрепче?
Зинаида Игнатьевна
Нет, что Вы, от крепкого зубы желтеют. Вот так и хватит заварки. Я, знаете, зубы берегу.
ТГ (усмехаясь в сторону)
Вот это вы правильно, Зинаида Игнатьевна! Желтые зубы очень внешность портят. Даже если и с лица красивенькая, и фигурка ладненькая, и причесочка, и одета как с иголочки, а зубы желтые – и все! Все пропало! Правда ведь, Николай Иванович?
Николай Иванович (покашливая)
Ну… зубы, они, конечно… Но мне можно покрепче.
ТГ
Ну да, Вы же не барышня, чего Вам бояться! (Улыбается.) Правда, Зинаида Игнатьевна?
Зинаида Игнатьевна (Не очень понимая, на всякий случай кивает головой.)
Ну… Николаю Ивановичу виднее. Я, Тая Григорьевна, привыкла, что с начальником живу, – его слово всегда последнее. Вот Вы не представляете, какая это ответственность – быть женой начальника, надо как-то соответствовать…
ТГ (с комичной серьезностью)
Это да! Я так Вас понимаю, Зинаида Игнатьевна! Берите пироги: вот эти с капустой, а тут сладкие, с брусникой… Ватрушки попробуйте… Я, говорю, хорошо Вас понимаю. Завхоз – это тебе не просто так, это что ни на есть начальник. И тут уж жена, конечно, должна соответствовать: и за своей внешностью следить (Окидывает взглядом плохо причесанную и неряшливо одетую собеседницу, та начинает обдергивать кофту, приглаживать волосы.),и опять же за речью, и поведением. Это большая ответственность! Должно быть, нелегко Вам, Зинаида Игнатьевна? (Николай Иванович крякает.)
Зинаида Игнатьевна (Не очень понимает, в чем подвох, но по реакции мужа чувствует: что-то не то…)
Да нет, ну что Вы… Не так чтобы тяжело… Я считаю, главное - не выпячиваться… Может, мы в связи с этим перейдем на «ты», а, Таечка?
ТГ
А почему бы и нет, Зиночка. Это, конечно, мое упущение: я как старшая по возрасту должна была сама предложить. Но ты меня опередила, молодец. (Николаю Ивановичу неудобно из-за бестолковости и бестактности жены, он ерзает, краснеет, вытирает платком лоб; супруга же по-прежнему не осознает своего комичного положения.)
Николай Иванович (В зависшей паузе.)
Хорошая нынче весна. В прошлом году долго холода не отпускали. А нынче быстро растеплилось.
ТГ (глубокомысленно)
Даааа…
Зинаида Игнатьевна
Да, погода хорошая… И пироги у тебя, Таечка, вкусные. А бруснику где берешь?
ТГ
Так осенью заготавливаю. Берите еще.
Зинаида Игнатьевна (Берет еще пирог, кладет на блюдце рядом с откусанным.)
И что же, до весны хватает?
ТГ
А я много заготавливаю. И сама собираю, и на базаре покупаю.
Зинаида Игнатьевна
Ой, так ведь там дорого! Ну, хотя у тебя ведь и зарплата, и пенсия…
ТГ
Да! У меня всего хватает! Не жалуюсь! И угощать люблю – вот хоть бы и пирогами. Я вам и с собой заверну.
Зинаида Игнатьевна
Да что ты, что ты!.. Хотя тебе ведь одной все равно не съесть…
ТГ
Конечно! У меня на кухне еще две тарелки. Пойду соберу вам с собой! (Выходит на кухню.)
Николай Иванович (с некоторым оживлением и облегчением)
Да, пора! Посидели – и хватит! (Поднимается.)
Зинаида Игнатьевна (Берет еще пирог с тарелки.)
Да чего уж так сразу! Можно бы и еще…
Николай Иванович (подталкивая супругу)
Давай, давай, вставай, пойдем!
ТГ (Появляется со свертком.)
Ой, да вы уже и уходите! Да я ведь просто приготовила…
Николай Иванович (перебивая открывшую было рот жену)
Пора, Таечка Григорьевна, пора!
ТГ
Ну что ж, до свидания!
Прощаются; Тая Григорьевна, проводив гостей, возвращается в комнату, убирает со стола. Звонит телефон. Тая Григорьевна вздрагивает, потом машет рукой, берет трубку.
ТГ
Алло! Ты, Грань? А что у меня с голосом? Да ничего, просто телефона пугаюсь – не привыкла еще. А вообще-то, хорошо, конечно… Раньше, чтоб с детьми поговорить, сначала надо заказать – на почту сходить, потом опять туда идти – сидеть ждать… А теперь вон – как барыня! И у них телефон, и у меня – красота! А? Да проводила… Ой, Грань, не спрашивай! Я десять раз пожалела, что пригласила их. Чего, думаю, устроила! Смех смехом, а ведь придется с этой каланчой весь вечер неизвестно о чем беседовать… Квартиру вылизала ни пылинки! Не хочется в грязь лицом ударить. Сама-то? Да нет, ты что, не в халате. Платье новое надела. Ты не видела еще – недавно сшила. Ага, подготовилась… Села – жду. Задумалась маленько. Тут звонок – я подпрыгнула, Грань, как на электрическом стуле! Так в пот меня и бросило! В висках стучит, руки затряслись… Да ладно тебе ржать-то! Да ничего не придумываю, так все и было. Потом до десяти посчитала и пошла открывать. Смотрю, а ухажер-то мой и сам еле жив! За вечер-то, Грань, поди, раз десять окраску менял – как осьминог: то покраснеет, то побледнеет, то пятнами пойдет. Почему осьминог? Да не знаю… А! Ну так я такую книжку Неточке читала, когда она маленькая была. Знаешь, как папаши-осьминоги детей перепутали? Нет? Ах, да, ты же детских книжек не читаешь… Ну вот, а мне, Грань, уже не страшно, а смешно. Я хотела спросить: «Что это с Вами, Николай Иванович? Уж не с моих ли пирогов?» Да он, бедный, и так совсем смутился… Да ну его! Я теперь на этого ухажера другими глазами смотрю. Зинаида? А что Зинаида… Концерт по заявкам, а не Зинаида! Еле дождалась, пока уйдут. Знаешь, Граня, ни к чему это все. Помнишь, как в кино: хороший, говорит, ты мужик – но не орел! Нет, Граня, я не пожалею. Я же думала, он Николай Второй… А? Да нет-нет, ничего не говорю… Что говорить! Ты бы зашла, что ли. Я теперь тоже женщина одинокая. Ну давай, до встречи.
(Дальше говорит с невидимым собеседником. Во время монолога постепенно меняется, к концу превращается в совсем старую женщину: надевает старый халат, сбивает прическу, тяжелыми усталыми шагами идет к креслу, усаживается в него.)
А на следующий день Николай Иванович меня удивил! Я ожидала увидеть его смущенным, а он – хоть бы хны! Улыбается, шутит и даже ведет себя смелее, чем раньше. Не знаю, какие он выводы сделал и что себе надумал, но у меня к нему интерес совсем пропал. Не орел – одно слово! Да и как-то стыдно все это, не про меня. Столько времени жила без всяких этих нежностей – и еще проживу!
А время быстро бежит. Вот уже и стаж я выработала, пенсию мою пересчитали, и я ушла с работы. Тут как раз Маруся внука второго подкинула. А через пять лет и Люся родила дочку. В общем, все закрутилось-завертелось по новой. В суете да в заботах дни летят быстро. Вечера не тянутся бесконечно, об одиночестве не вспоминается, и лишние мысли в голову не стучатся. Внук Алешка, названный в честь деда, совсем оказался на него не похожим, а наоборот, на «дорогого» моего зятька. Прямо копия! Когда Маруся дала сыну имя, я даже прослезилась. И не пойму, почему. То ли Алексея Филипповича вспомнила, то ли по своей жизни взгрустнула. А Люся доченьку в честь своей бабки назвала – моей матери, хоть и не застала ее в живых. Наверное, мне хотела приятное сделать. Я сначала обрадовалась, а потом испугалась. Вспомнила про своих мальчиков, названных в честь братьев… Хотя чего уж там! У мамани моей жизнь счастливая была. Если последние годы не считать. Да ведь так и не бывает, чтоб одна радость. На то она и жизнь…
Не заметила я, как и младшие внуки подросли, стали более самостоятельными. Алешку родители на лето отправляют в лагерь, а Тамарочку Люся сама вывозит на дачу. Забот у меня стало совсем мало, да и сил тоже.
И опять я осталась одна. Нет, меня не бросили, сама вырвалась из их суеты. Вроде уже все дела переделала. Всех их вырастила, на ноги подняла – пусть теперь сами.
Вот и вся моя жизнь. Осталась она позади. Тебя давно нет, а я все жива. Каждый день разговариваю с тобой. И иногда ты отвечаешь. Но чаще молчишь. Или я просто не слышу. Ничего, еще наговоримся. Подожди немножко, я скоро…
Пока тебе про свою жизнь рассказывала – и ночь прошла. Хорошо – меньше осталось ждать. Скорее бы – уж больно я по тебе соскучилась.
Длинная у меня была жизнь. Трудная, но хорошая. И вот, прожив ее, я задаю себе вопрос: почему мне тогда позволили выжить? Я не сомневаюсь, что спас меня белобородый старец, а не врачи. Что-то я, видно, должна была сделать в своей жизни, для чего-то меня оставили… Сначала я думала, для какого-то дела – конкретного, трудного и очень важного для всех. Потом стала понимать, что меня оставили для меня самой, для того, чтобы я прожила все, что мне положено, и выстояла, стала мужественной и мудрой. А теперь я точно знаю: мне дали шанс, чтобы я успела простить тебя. Да-да! Я умирала – и не знала, что ты меня уже предал. Мне вернули жизнь, чтобы я узнала это и простила тебя.
Может быть, потому и была моя жизнь такой длинной, что раньше я бы не успела…
Наверное, все мы сначала знаем, для чего появляемся на свет. Но – забываем. Кто-то угадывает легко и быстро, а кто-то идет к началу всю жизнь…