Ульяна Макарова

Когда я познакомилась с мужем, то жила в Новосибирске, и у меня была успешная карьера — я занималась комплектованием ресторанного бизнеса. Вдруг случается так, что в наш город в 2003 году приезжают в командировку два араба. Директор моей фирмы предложила мне составить ей компанию на деловой встрече с ними. Я и подумать не могла, что один из них — мой будущий муж, Амир.

Мы поженились через полтора месяца. Когда он позвал меня замуж, я сразу ему сказала, что никогда не приму ислам и не надену платок. Он сказал: «Не проблема». В ислам я перешла так же неожиданно, как вышла замуж: от слов «Я никогда не надену платок» до перехода в мусульманство прошло ровно три месяца. И все из-за моего мужа. Одно дело, когда ты просто работаешь с мусульманином, совсем другое — если живешь с ним под одной крышей. Его мысли, поступки, дела — все на виду. Я уже видела этого человека каждый день: понимала, с каким редким почтением он относится к старшим. В работе он действует с точки зрения мусульманской морали — никогда не обманывает людей. У него есть какой-то стержень: он считает, что зло, сотворенное им, обязательно вернется к нему в той же мере.

Платок я надела не сразу. Для меня это была серьезная ломка: в душе я приняла Ислам, читаю намаз, молитвы, хожу в мечеть, но платок... это было самым сложным. Сначала я носила платок только в мечеть. Затем — только в гости, к нашим, к мусульманам. Потом — повсюду. На меня все время смотрели люди: в Новосибирске девушки в платке совсем в диковинку. Параллельно я доучивалась в институте экономики и управления, и мой курс разделился на две части: даже люди, которых я толком не знала, считали своим долгом подойти ко мне, и выразить свое презрение и негодование. За меня были совсем немногие. Много гадостей было мне сказано. Но я не плакала, нет. Да и мама, когда я ей с опаской призналась, что стала мусульманкой, твердо сказала: «Раз Амир мусульманин, то что же в этой религии может быть плохого?» Моего мужа мама очень любила.

Когда я была на шестом месяце беременности Османом, мы уехали в Арабские Эмираты — за счастьем. Помню, подруги меня предостерегали: дескать, куда ты едешь, ты в рабство попадешь! Ну что я могу сказать о порабощении? Когда мы с друзьями ездили на один из наших первых пикников, я видела, как мужчины доставали из машин ковры, расстилали их, расставляли еду. А женщины, одетые в самые лучшие свои платья, с руками, разрисованными хной, стояли и разговаривали. Хорошо бы, чтобы обычная русская женщина хоть день в таком рабстве побыла.

На следующий же день после приезда в Эмираты я попросила Гаси купить мне в магазине никаб — на пробу. Внутри никаба чувствуешь себя, спокойно и защищенно — это такая замечательная скорлупа, я бы с удовольствием в никабе и в России ходила, если бы к нему адекватно относились.

Через год жизни в Эмиратах мне нужно было лететь в Новосибирск на защиту диплома — мы приехали домой вместе с Амиром и Османом, и мужу предложили работу атташе в посольства Судана, в Москве.

Сыновья мои — мусульмане, но, если они решат сменить религию, они, конечно, все равно останутся моими детьми. Вопрос религии для меня не определяющий. Я не буду осуждать своего ребенка за то, что он принял другую веру: я сама прошла этот путь и понимаю, что нет Бога христианского, Бога мусульманского или католического — Он один. Я понимаю, что не стала с переходом в другую религию хуже или лучше — просто нашла путь, который меня устраивает. Мне нравится, что жена должна быть при муже. Мне нравится, что мой муж всегда позаботится обо мне и о моих детях. Мне нравится, что в исламе женщина должна себя ограничивать и не провоцировать внимание других мужчин. И для меня очень важно, что семья для мусульман — на первом месте. Я внутренне поменялась, жизнь стала более правильной: женщина — хранительница очага, она должна оберегать своих близких, помогать мужу, быть ему опорой и хозяйкой в доме, и женское начало во мне, благодаря исламу, реализовалось в полной мере. Альхамдулиллях («хвала Аллаху». — Esquire).