Лизочкины сны. Часть первая

Лиза была привлекательной для мужчин. Она была такой с самого детства. Папа и братья души не чаяли в своем маленьком котенке, они задаривали её дорогими штучками и кормили исключительно сладким. Лизонька отвечала им взаимностью. Она не раз слышала: ласковый теленок с двух маток сосет, и следовала этому правилу. Даже её капризы были милы. Со временем её привлекательность оценили сверстники. В средней школе Лизочка пользовалась большой популярностью. Это были такие времена, когда мальчики не носили портфелей и не вели себя благородно, но даже в атмосфере разложенных ценностей девяностых годов они тянулись к покровительству над ней. Они будто бы ждали, когда же кто-нибудь обидит Лизу, чтобы в ту же минуту прийти на помощь. Им нравилось играться с ней, отнимать учебники и подкидывать записки. Она была так женственна в своих реакциях на это  внимание, что женственность эта сама по себе являлась  лучшим поощрением. Когда обижалась - топала ногой и надувала губы, когда спорила, начинала подвизгивать, когда смеялась, закрывала глаза ладошками. Девочки завидовали Лизе на уровне подсознания. То как она держала портфель, как подтягивала белые кружевные носки, как наклоняла на бок голову: все было совершенно.   Она отлично знала, что её любят, и как сыр в масле каталась в этой всеобщей любви. Она не стремилась к популярности, не лезла выступать на школьных подмостках, не рвалась быть оригинальной или выразить свое мнение.  Все чего ей хотелось, она добивалась наедине, в уютных разговорах на задних партах, в тесных раздевалках, в удобном шуме перемен.
Так она росла. И жизнь её была совершенно безоблачной, а дни ясными. К одиннадцатому классу, Лиза окончательно сформировалась как личность. Это была уже совсем взрослая девушка. Всем и каждому было ясно - она никогда больше не измениться, её детские привычки и капризы укоренились. Жизненные передряги могли только покалечить её изнеженную душу и пошатнуть её, но никак не закалить. Педагоги и родители стали не на шутку опасаться свою любимицу, но как видно, зря. Судьба готовила Лизоньке только сладкие кусочки. Случай потворствовал её хрупкому устройству. Демографическая яма девяностого года  в две тысячи седьмом дала Лизе шанс поступить в институт, без каких либо усилий. Специальность искусствоведа и полная группа мальчиков утвердили её на приятном пути бездействия.  Все что Лиза позже вспомнит об институте, это вкус фисташкового мороженного, которым её закармливали в университетской столовой.
Мальчишки часто обижались на неё за то, что она принимала знаки внимания ото всех, но выбрать никак не могла.  С некоторыми она спала, с некоторыми целовалась, но вот ходить с кем-то парочкой никак не соглашалась.  В итоге, репутация у Лизочки сложилась не хорошая, но её это мало волновало. Надо, справедливо заметить, что её вообще практически ничего не волновало. Так продолжалось вплоть до пятого курса.
Однажды за завтраком, папа сказал Лизе: «Котенок, какая же ты стала большая! Вот ты у меня теперь почти дипломированный искусствовед! Ты, кстати уже знаешь, куда пойдешь,  потом работать?  Какие планы, Лизок?»
Лиза подняла глаза и тупо уставилась на отца. Она вдруг поняла, что планов то у неё и нет, а работать ух как не хочется.
– Ты знаешь, пап, я пока ещё думаю, вот не все же могут так сразу решить, чем хотят заниматься. Вот ты хороший врач,  ты всегда им хотел быть?
Отец вдруг просиял и начал со вкусом рассказывать про то, как с детства мечтал лечить людей, как работал санитаром, как пропадал в лабораториях и даже думал пойти в науку, но вовремя понял, что его долг – лечить. Лиза улыбалась, и слушала эту заезженную историю как первый раз, но внутри от её привычной безмятежности не осталось и следа. Она вдруг почувствовала, себя так, будто получила двойку и  теперь нужно либо исправить её, либо признаться, что не выучила урок. 
Потом этот разговор и это ощущение как-то притупились, и все временно встало на свои места. Она кое-как сдала гос экзамены на тройки и приступила к дипломной работе. Хотя работой это было назвать очень сложно. Лизочка просто вовремя приходила на кафедру своего научного преподавателя и забирала у него уже готовые главы своего будущего диплома, дома она их аккуратно перепечатывала и ждала новых подачек.  Когда все составляющие работы встали на свои места, преподаватель сказал: «Как же приятно было с вами работать! Вот повезёт кому-то с сотрудницей. Вы куда собрались после нашей богадельни?»
- Да я пока не решила, Фёдор Семенович. Мне так в институте нравилось…
Преподаватель тогда воспарял и, недолго думая, начал Лизу уговаривать работать в родном институте.  «О, вы бы знали, Лизонька: как нам тут нужны молодые сотрудницы, - Говорил Федор Степанович - видите ли, раньше за эстетику на рабочем месте отвечали герани, но время не стоит на месте, теперь ничто так не украсит наш коллектив, как свет вашего общества Лизонька…». Говоря это,  Федор Семенович, держал Лизину руку за предплечье, безусловно, потому, что она ему это позволяла.  Может быть, именно тогда она окончательно и решила, что работать – не для неё. Она подумала: «Я не хочу известности, не хочу несметных богатств, я хочу просто жить себе в удовольствие, что же мне теперь предстоит?»
Лиза  жила так, будто очень сильно устала, и теперь, должна, наконец,  отдохнуть, будто всю прошлую жизни она провела на каторге и теперь физически и морально опустошена.  Ей нужно было найти способ отгородиться от суеты и забот. Ей не хотелось шума и грандиозного веселья, ей хотелось закопаться в теплый песок, укрыться в теплой постели и погрузиться в вечную негу. Она стремилась к наслаждению спокойствием и, возможно, именно поэтому и была столь привлекательна. Ведь, природа женщины пассивная, и она набирает силы в тишине, покое и бездействии. Мужская сила наоборот растет от деятельности, поэтому активный отдых очень благоприятен для мужчин, и не всегда благоприятен для женщин. Современные женщины настолько привыкли жить в мужском мире с мужскими энергиями, что переняли мужские виды отдыха и удовольствия.
Лиза, чувствовала, как для неё важно уметь расслабляться тотально, жить в своем ритме, тогда она будет всегда наполнена энергией и состоянием удовлетворения.

Все вокруг неё, что имело женскую природу,  жило по таким же законам. Землю не засеивают, воду отстаивают, ночь сама по себе тишина и спокойствие.
Лизе надо было поздно вставать, лежать и тянуться до обеда или вообще весь день, по несколько раз принимать ванну и лежать там, сколько хочется, лежать и слушать музыку и делать все, что душе угодно. Важным условием было для неё не думать ни о чем, умственная деятельность тоже забирала много сил.

Девушки вокруг Лизы были другими, они чувствовали себя виноватыми за бездействие, смешивая это понятие с ленью. Бред это всё, думала Лизочка, мы никому и ничему не обязаны. Нет времени? Оно есть, остальное самообман. У вас три ребёнка, две работы и куча обязанностей, да, вам не повезло, зашивайтесь дальше, а я отдохну.
Такова была Лиза, таков был секрет её прелести.
Ей было слишком мало лет, когда она начала впадать в бездействие подобно удаву. Это происходило на уроках, после школы перед телевизором, в темноте. Она научилась впадать в этот транс без каких либо наркотиков или потрясений, легко могла в один лишь миг отгородиться от всех звуков снаружи и слышать только медленный перестук собственного сердца. Особенно такие её состояния любил Лизин кот. Они с ним ненавидели свет в квартире, зашторивали гардины и погружались в синюю сгущающуюся тьму зимнего вечера. Лиза буквально охотилась на свет, она не могла успокоиться, пока не затыркивала каждую щель, из которой могла бы пробиться хотя бы ниточка солнца. Её организм в такие дни требовал много еды, и уж точно она была не из тех, кто  выключал компьютер и часами пропадал в социальных сетях. Потребность к такому отдыху видимо проснулась ещё в детстве, когда маленькую Лизоньку отправляли к бабушке за город, у неё всегда была спокойно, а время тянулось бесконечно. В октябре, перед отъездом в город они вдвоем вообще оставались почти одни в поселке. Ещё старый сторож с собаками и странная пожилая женщина, которая жила там круглый год. Тогда время вообще исчезало. Вот было здорово… Теперь же перед Лизой стояла непростая задача. Как обезопасить себя от деятельности? Как уберечься?

Диплом Лизонька защитила на пять, с троечными госами за все про все поставили с горем пополам четыре. Отшумел выпускной бал, где мальчишки спорили между собой: с кем же будет Лиза танцевать, и проснулась она в тот страшный день, когда все что-то от неё ждали. Месяц она, как птичка, верещала о том, что к сентябрю обязательно определиться, а потом настал и сентябрь. Пятого сентября, за завтраком, прежде чем уйти в смену, отец сказал Лизе:
- Не обижайся на меня, дочка, но со следующей недели, ты пойдешь ко мне в больницу и будешь там работать санитаркой.
-Полы мыть что ли? Ну, пап!
-Ну не только полы мыть. Почему сразу полы! Больным будешь помогать, делом займешься. Чем не дело?
Лиза капризно надула губы, глаза её почти уже налились слезами.
- Ну пап! Это же не мое!
- Не твое и не надо, ты работай, сколько хочешь, и определяйся, сколько влезет, а все ж таки при деле. А от безделья, Лизок депрессии бывают, да и попа растет.
Впервые отец говорил с Лизой в такой манере, ей хотелось закричать: «Папа, это же я – Лизочка! Твой маленький котик!» Она умоляюще посмотрела на маму, но та, отвернувшись к раковине, стала мыть посуду. Лиза с досадой подумала: «Ах, так? Никакой значит от тебя поддержки? Сама же не работаешь ведь, всю жизнь только папа работает!» Тут-то её и осенило:  Замуж! Ну, конечно же! Замуж! И все дела. Тогда Лиза, внезапно, улыбнулась и сказала: «В санитарки значит? Ладно, папочка, тебе виднее!» И легко взлетев на ноги, поцеловала отца в макушку. Старый врач просиял.
Замуж, замуж, замуж…вот, значит, что туда все хотят. Бывает, правда и замужем работать приходиться, но Лизонька-то была умнее. Вот только за кого? Вокруг одни студенты, да ещё и искусствоведы. Так совсем не годиться. Горе, да и только.
Лиза с остервенением натирала пол хлорированной водой и думала: куда же мне податься, где контингент как раз подходящий? Куда приходят взрослые мужчины? Нужно такое место, где они отдыхают, а не работают, и где их можно бы было маркировать сразу. Где флиртовать бы было можно и даже нужно. Лиза думала и выжимала над ведром тряпку. Лиза с презрением огляделась вокруг. В соседней палате кричала тяжелобольная, справа от ведра стонала престарелая армянка, у окна в холе мужнины играли в карты. Краска со стен слезала клоками, вокруг было убого до нереальности. Она вышла в холл и пошла в сторону ванной, сменить воду. Мужчины бросили карты и начали с ней заигрывать, один из них громко причмокнул языком, когда Лиза, сомкнув зубы, прошла мимо, не ответив ни слова. В последней палате кто-то, завидев белый халат, позвал сестру, но она, даже не остановившись, закричала: «Санитарка я! Полы мою!» и пошла дальше. Вода из ведра плеснула на пол, Лиза остановилась, поставила ведро, пнула его нагой, вода разлилась еще больше, тогда она вновь отжала тряпку и стала вытирать старый, затертый линолеум, а потом, вдруг, зарыдала. Мужчины кинулись её утишать, но были обруганы и вынуждены отступить. За всей этой сценой из приоткрытой двери своего кабинета, наблюдал лысый мужчина в очках и зеленом хирургическом костюме, он улыбался. «Федь! - закричал он – это Иваныча что ли дочка такая строптивая у нас?» «Она…» - Мечтательно ответил медбрат. «Финита ля комедия…» - Все ещё улыбаясь, пробормотал лысый. «Чего?» - переспросил Федор. «Да ничего, цирк с конями, говорю. Домой бы такую.» «Так это и я б не отказался!» «А ты работай!» - Лысый нахмурился и, открыв форточку, закурил. Он напряженно думал о чем-то своем, но через минуту, вдруг, снова улыбнулся.

Лиза нашла место, которое искала. Магазин элитных алкогольных напитков, туда заходили состоявшиеся мужчины, чтобы захватить бутылочку чего-нибудь. Иногда им требовалось это после тяжелого рабочего дня, иногда перед поездками или праздниками, в любом случае, они заходили в хорошем настроении и добром предчувствии. Лизочка устроилась туда без особого труда, знаний особенно никаких не требовалось, а работать было не сложно. Вот только сказать родителям: куда пошла работать их дочка с высшим искусствоведческим образованием  было мучительно стыдно, по этому она и не сказала. Она, кое-как совмещала свое основное занятие с ночными дежурствами в больнице. Ей было очень тяжело, она не высыпалась и выглядела измотанной, но Лиза хорошо знала ради чего это все. Она предчувствовала скорый отдых и мысленно повторяла себе: ещё чуть-чуть, ещё чуть-чуть.  И, действительно, все постепенно складывалось, в магазине прибавлялось постоянных клиентов и преданных поклонников. Нескольких таких постояльцев Лиза для себя приметила сразу. Ценник на алкоголь мерил мужчин будто линейкой, так что определяться было и того проще. В сеть магазинов брали только симпатичных, милых в общении девушек, так что конкуренции было достаточно. Однако, случались и исключения, когда среди продавщиц затесывалась дурнушка, отличающая вина и коньяк по годам, аромату и истории. Работать с такой в паре стремились все, более или менее сообразительные напарницы, но и тут случай помог именно Лизе. Напарницу звали Светой, и света напоминала шарик, лицо её было неприятно землистого оттенка и она, сама того не ведая обслуживала клиентов попроще.  Вскоре у Лизы собралась неплохая коллекция визиток и столько же интересных предложений. Она не торопилась с выбором и возможно раздумывала бы ещё очень долго, если бы, не было так тяжко мыть по ночам убогие полы больничных палат.  Терпение её было на исходе, и дело тут было не только в усталости, а больше даже в Олеге.  Началась эта история на второй неделе её работы в больнице, стал какой-то лысый, да ещё и в очках ходить вокруг да около.
 До поры до времени он не заговаривал, просто смотрел и подмигивал. Иногда был весел, иногда задумчив, но когда видел её, сразу напускал на себя показную веселость. Однажды она раскладывала что-то на стойке регистрации, рядом старая нянька, как паучиха, катала шарики из ваты и кидала их в пустую наволочку. Он подошел и сказал: «Доброй ночи» Лиза даже головы не подняла и буркнула: «Доброй». Но не тут-то было, Лысый настаивал: «А чего такая хмурая? Как зовут несмеяну нашу?»  Лиза фыркнула, но не ответила. Но он не отступал: «А и не надо, сами знаем, что Лизочкой зовут. Лиз, а Лиз…» Но Лиза резко развернулась и с грудой папок пошла к стеллажам. Нянька, наблюдавшая этот диалог, подмигнула мужчине: «Королевишна!» Лиза обернулась и злобно уставилась на неё, тогда незваный гость рассмеялся и, напевая «сердце красавицы склонно к измене и перемене» не торопясь пошёл дольше по холлу.  Лиза, убедившись,  что  он отошел уже достаточно далеко, выглянула из-за стеллажей и уставилась на его широкую фигуру.  «Шут!» - возмущенно бросила она няньке. «Дура ты, а это хирург наш лучший самый, золотые руки, золотое сердце, Олег Федорович!» Лиза опять фыркнула и снова зарылась в бумаге.
С тех пор Олег счел знакомство с Лизой Достаточным, чтобы не упускать ни единой возможности с ней заговорить. Чем чаще он пытался пробить её броню, тем выше Лиза задирала нос. Лысый, в очках, вечно смеющийся, он вводил её в истерики своими знаками внимания. Однажды она даже заплакала, когда он в очередной раз испугал её до визга, выпрыгнув из лифта, а потом, изобразил недоумение и сказал: «А, это ты, Лизок! Ну что ж ты встала то куда я прыгаю…»
Тогда няньки сказали: «Измором берет!» и засмеялись.
Больше всего её бесило, как он менялся в лице, когда видел её. Он всегда шел по коридору такой угрюмый, такой смурной, но стоило ему приметить Лизу, как на лицо налетала  усмешка идиота, и из уст выливался шквал глупых шуток.   
Однажды ночью Олег неожиданно спросил: «Лизок, тебе замуж не пора? Может, подобрела бы хоть.» Лиза не выдержала и злобно прошипела: «Это за кого? Не за Вас ли?» Тогда Олег картинно приосанился, развел руками и торжественно осведомился: «А чем я тебе не жених? Ну?» «За врача никогда не пойду!» - Заявила Лиза. «А так я не врач! Я хирург! Ой, Лизок, ты приглядись! Забот не будешь знать!» - и он, пританцовывая, пошел дальше по темному коридору. Лиза нехотя разогнулась, мокрой рукой откинула прядь с лица и подумала: «Да что б мне сквозь землю провалиться, если я  хоть на секунду об этом даже задумаюсь!»
С тех пор Олег каждый их диалог, или точнее свой монолог в Лизином присутствии заканчивал словами: «Ну что, Лизок! Замуж-то не надумала за меня? А то смотри, не каждый день хирурги санитарок сватают! »
Лишь несколько раз Лизе удалось увидеть Олега в непривычном для него амплуа. Первый произошел, когда она от скуки каталась на кресле-каталке.  Отталкивалась от пола и, болтая ногами, доезжала до окна, а потом обратно. Так продолжалось какое-то время, пока сзади не раздался резкий окрик: «Слезла быстро!» Лиза от неожиданности вскочила на ноги и в недоумении уставилась на Олега. Тот вовсе не выглядел шутом, от его извечной веселости не осталось и следа. Лиза закатила глаза и сложила на груди руки, но садиться, обратно всё-таки не стала. «Ещё раз увижу – уши надеру» - Но Лиза только губы надула и уставилась в пол. С ней никто так ещё не разговаривал. Негодование росло и может быть вылилось бы в протест, но Олег, молча, ушёл в сторону лифта.
Позже ей ещё несколько раз удалось увидеть Олега таким же серьезным и решительным, в основном, когда он выходил из опционной.  Через месяц Лица все-таки не выдержала тяжелой работы и убожества больницы и ушла работать в винный магазин окончательно.  Ушла, конечно же, со скандалом. Все, кто хоть сколько-нибудь знал её отца, пытались вразумить непутевую, и только Олег молчал, потому что, во-первых, считал себя не вправе совать нос в чужие дела, а во-вторых был несколько подавлен. Он больше курил и меньше шутил, чем обычно. Смотрел на Лизу тяжелым взглядом, от чего она чувствовала себя неловко и старалась как можно скорее приблизить час своего увольнения.
Как только Лиза в последний раз покинула здание больницы, ей стало значительно легче и всего через  день, она забыла нагнетающую атмосферу этого места.
В магазине, в паре с дурнушкой – Светочкой она чувствовала себя иначе. Что не час, то приятный разговор, что ни день, то приглашение. Лиза загуляла. Родители окончательно перестали контролировать дочь, и только лизины братья внимательно смотрели в окна, когда сестру подвозил до дома очередной ухажер. Время шло, мужчин вокруг Лизы было предостаточно, и некоторых она считала даже очень подходящими, но с предложением руки и сердца никто не спешил. Лиза забеспокоилась, но беспокойство её, может быть, скоро и прошло, если бы не повадился к напарнице – Свете ходить молодой интересный парень. По всему видно было, что он с ней больше забавляется, чем в серьез флиртует, но Лизу это, тем не менее, задевало сильно. Она понять не могла, как и почему именно её он и не замечает. Ну, один раз пошутил, ну два – думала она, но нельзя же, все время издеваться над самим собой. Один раз, она вышла к нему вместо Светы, пока та отошла в подсобное помещение, и с ласковой улыбкой спросила: не помочь ли ему, но молодой человек сразу  перебил её вопросом:
 - А где же ваша Светлана?
- Наша? Может быть Ваша? -  и, мотнув хвостом, словно кобыла, быстро зацокала каблуками в сторону подсобки.  Если бы в тот момент Лиза обернулась, она бы увидела его торжествующую улыбку. Его план сработал, Лиза заинтересовалась не на шутку, она как хорошая спортсменка, соревновалась больше с собой, а не со странной тучной Светой. Свету же она люто возненавидела и начала изживать. Раньше, ни один из мальчишек так не увлекал её сознание, как этот неразумный герой Светиных грез. Она ждала его, красилась, наряжалась, делала вид, что не замечает его совсем, на показ жевала жвачку и барабанила ноготками по столешнице. Вскоре он стал заходить намного реже, и тогда на Лизу нападала такая скука, что она походила на сонную муху. Когда же он приходил, сразу же шел к Свете и заставлял её краснеть, произнося несмешные и пошлые глупости так, будто перед ним стояла мечта всей его жизни. Однажды Лиза не выдержала и, все-таки, решилась перейти в наступление, она выскочила за ним под дождь, смело подошла к его машине и, постучав в окно, спросила:
- Вы, случайно, через метро не поедите?
Парень осмотрел её долгим, испытующим взглядом, а потом, будто бы нехотя ответил:
- Не совсем.
Лиза растерялась. «Ну и что мне теперь делать, идиот? Не ясно, что ли, что меня все равно нужно подвести?» - в бешенстве думала она.  Она ещё несколько секунд помялась, в надежде, что он избавит её от унижения и сам предложит подвести, а не заставит мучительно просить об этом, но ничего такого не последовало. Тогда она сказала:
- Ясно, тогда до свидания! – повернулась и медленно пошла вдоль улицы в сторону метро. Тогда наглец, открыл окно ещё шире и, включив на полную мощность «La donna e mobile» Лучано Паваротти, стал медленно ехать за ней вдоль тротуара.  Лиза была в ярости, она сделала ещё шагов десять и остановилась. Он тоже притормозил. Тогда Лиза, молча села в машину, убавила громкость, а потом, отвернувшись к окну, тихо прошипела: «шут». Машина тронулась, они смотрели в разные стороны и оба улыбались.
Его звали Дмитрий, он носил красивую фамилию Орлов и всем и каждому утверждал, что она графская. Он работал трейдером. Как спекулянт, действующий по собственной инициативе и стремящийся извлечь прибыль непосредственно из процесса торговли, Дима был весьма харизматичен и обаятелен. Он хорошо одевался и много тратил на вещи. Он ненавидел вино, но делал вид, что знает о нем все. Лиза понравилась ему с первого взгляда, и все, что происходило дальше, было хорошо им спланировано. Девушки быстро влюблялись в него и от скуки, он выдумывал себе ходы и планы по их завоеванию. Так ему было легче поддерживать в себе интерес к этому процессу. Он как опытный штангист, добавлял вес своим тяжестям, увеличивая нагрузку и бесконечно подначивая самого же себя.