Враг

          Настоящий враг никогда тебя не бросит.
                Станислав Ежи Лец



             Ненавидеть врагов легче и увлекательнее, чем любить друзей.
                Б. Рассел



    Он сидел на берегу реки и ждал, когда мимо проплывет труп врага. Эту мудрость он позаимствовал у Конфуция, впрочем,  не удивительно, если, как это часто бывает,   Конфуций ничего подобного и не говорил. Еще он думал о том, что Конфуций был философом и вряд ли у него были враги, он был для этого слишком мудр. Впрочем,  обозревать картину всю целиком, видеть мир целостным, вникать в детали — не значит иметь непосредственное к ним отношение.  Возможно, Конфуций был ещё и шутником. Кто знает, на что способны люди ради продвижения своих идей. Не Конфуций ли по утрам брал погребальную свечу в руки, ложился на спину и тихо проплывал по реке мимо врага? Чтоб сделать человеку приятное! Все возможно. Как иначе слагаются легенды? Немного истины, немного вранья и много фантазии.

     Брок сидел на берегу каждое утро и каждый вечер. Днем он вынужден был работать, как и все смертные.  Но, совершенно непостижимым образом, он был уверен, что днем труп врага точно не проплывет. На чем основывалась его уверенность сказать невозможно. Не думал же он в самом деле, что враг в это время тоже занят! Видимо,  вера в справедливость была настолько велика и непоколебима, что он не сомневался — труп проплывет именно тогда, когда он будет рядом. Впрочем, Брок был не лишен рефлексии, и зачастую размышлял над этим изречением, поворачивая его и так и эдак, пытаясь ухватить самую суть. Фраза Конфуция призывает именно «сидеть и ждать», -  ждать "у моря погоды" и полностью положиться на судьбу? Ничего не делать, непосредственно наблюдать и все? Либо же — что совершенно иначе иллюстрирует сюжет — понимать её следует в контексте поговорки: «Месть-блюдо, которое подается холодным»? Это высказывание призывает нас   не торопиться,  дождаться  подходящего момента, и уж тогда!... В обоих случаях главное  - умение выждать и не делать резких движений. Брок предпочитал первый вариант. Буквально — сидеть и ждать на берегу. Благо река рядом, берег высок, обзор замечательный, да и погода благоприятствует.

   Сидел он так уже давно, несколько месяцев, все время на одном и том же месте, и чего только ни попередумал и ни повидал за это время.  Мимо проплывали  ветки, доски, мусор, животные и дохлые рыбы,  листья и сор с берегов. Однажды Брок спас лося, точнее молодого лосенка, который не мог выбраться на берег. Вот тоже была история, да бог с ней. Брок был сентиментален, и не питал симпатии к насилию.   Но враг — враг-то у человека должен быть, ну хоть один!  Некая дуалистичность в мире существует, есть ночь и день, зима и лето, есть ноги и руки, и у человека должен быть враг, а как иначе! И, если верить мудрецу, он непременно должен проплыть по этой реке. Брока разбирало любопытство, наконец-то он узнает, кто же это — его враг!

   Дело в том, что никаких врагов у него отродясь не было. Но Брок был натурой романтической. И, наподобие индейцев, либо солдат Сопротивления, партизан, или исследователей -полярников, первопроходцев и ученых, он мнил себя личностью незаурядной, у которой непременно должны быть недоброжелатели, а в идеале — враги! Кроме того, он был еще и трусоват, потому мысль об уже мертвом враге нравилась ему с точки зрения, так сказать, безопасности.

Порой он часами вызывал из памяти воспоминания, призывающие воскресить образы тех, кто смертельно оскорбил или унизил его, или же — тех, кого смертельно оскорбил или унизил он сам.  Подборка получилась небольшая, и какая-то несолидная. Отец — пьяница и самодур,  сосед-тунеядец и дурак, соседская девочка, не ответившая взаимностью, педагоги и мастера, не оценившие его данных, детвора, смеющаяся над его недугом (Брок был глуховат  с детства), конюх,  не одолживший во время сенокоса лошадь, ветеринар, не спасший его собаку... разве же это враги?

 Кому насолил он сам, не помог, вовремя не протянул руку, проигнорировал, предал, забыл, увлек на путь порока?... Да-а, было бы интересно составить подобный список, да только на ум ни шло ничего, кроме мелких шалостей, детского хулиганства и простого «чисто человеческого равнодушия», когда мы проходим мимо бедных,больных и убогих, не приглашая их в свой дом и не отдавая им свои сбережения, когда мы не падаем в обморок и не бежим мобилизоваться на борьбу с нищетой в Африке, когда мы не бьемся в истерике оттого, что вымирают редкие виды птиц и миллионами гибнут рыбы. Словом — обычная человеческая суета, не более того. Брок скорее был инфантильным романтиком, нежели негодяем, и, вероятно, именно поэтому он мнил себе врага — негодяя, страшного  некоего Чингачгука с тамагавком, злобного вампира, или же мерзкого предателя-шпиона, ну, на худой конец, — обманутого любовника, жаждущего расправы.

Не иметь врагов, значит не ценить себя. Брок, возможно, благодаря своей глухоте, мало общался со сверстниками. Но зато много читал и размышлял. Везде одно и то же, во всех историях и книжках, особенно про подвиги и победы, в исторических и военных романах у главного героя непременно был враг. А фильмы! Если бы не было противостояния, не было заговоров и врагов, кто стал бы смотреть такие фильмы! Должен-должен быть враг у уважающего себя человека.

Может, я слишком добр, мягкотел или слеп, ежели не могу обнаружить своего врага? Брок напрягался, силился, но ничего не помогало. Тогда он пошел простым и испытанным способом, - «от противного!» Вот кто проплывет мимо него по реке, тот и есть его враг!

   Однажды вечером, когда над рекой уже стал подниматься туман, сверчки и голосистые птахи затеяли ночные перепевки, трава покрылась росой, а небо затянули  темные клочковатые облака, Брока посетила мысль, от которой мурашки пошли у него по спине.
А  что, если враг сидит на том же берегу, но ниже по течению? И ждет — не дождется, когда его, Брока, принесет река?! Ведь может же такое быть!!!

  Он порывисто поднялся, взял свою палку, которую  гордо называл посохом, (она придавала ему значительности) и поторопился вниз по реке, - а вдруг? На пути ему повстречался Очень-Очень-Старый-Гай, - никто не знал, сколько ему лет, потому что даже самые старые жители деревни помнили его уже старым. Гай был что-то вроде местного привидения,  он целыми днями бродил по лесам и полям, и собирал хворост.  Вечером он поджигал его, грелся у костра, а на утро начиналось все сначала. Никто не знал, где его дом, и был ли вообще у него дом, откуда он взялся, кто его родные. Гай никому не мешал, он почти ни с кем не разговаривал, он просто ходил и собирал хворост. Вот и сейчас он нес охапку  сломанных ветром веток, когда на его пути возник Брок. Гай покосился на его посох, - неплохая палка для костра.  Брок остановился и поклонился старцу в пояс. 
 - Помочь?  - спросил он. Он уважал старших, кроме того, Гай всегда нравился ему. Человек — загадка, возможно, мудрец, или волшебник, раз не нуждается ни в чьем обществе, и тем не менее выживает.
Гай повернул к нему свое сухое обветренное  лицо с тонким острым носом, и, прищурив один глаз, сказал: - Никогда не знаешь, кто тебе друг, а кто — враг!
Брок был глуховат, но отлично читал по губам. Ему померещилось, или Гай сказал «враг»?!
 - Я предлагаю  просто тебе помочь, - беспомощно повторил Брок.
 - Что такое помощь?
 Гай на редкость сегодня был разговорчив, и Брок решил воспользоваться этим, узнав все что можно про врагов. Пока он соображал, что бы такое спросить, Гай ответил на свой вопрос сам. - Помощь — это решение проблем другого.  Ну и зачем это нужно?

 Брок опешил. Он как-то никогда не думал о помощи в таком контексте.  Обычно помощь трактуется, как благое дело, поощряемое и одобряемое моралью и обществом. А тут: на тебе!
 - А я ищу своего врага, - меняя тему, сказал Брок.
 -  Я прошел бы 20 миль, чтобы выслушать моего злейшего врага, если бы мог  узнать у него что-нибудь полезное.*
  - У тебя есть враг? - с восторгом произнес Брок!
  - Но, к сожалению, нет никакого смысла никуда ходить.
 Брок с уважением смотрел на старца, - вот ведь! - одинокий,  слабый, немощный, но и у него есть враг, да еще и злейший!!! По природной своей простоте Брок выпалил вдохновенно:
 - А я каждый вечер сижу здесь и жду, когда мимо проплывет труп врага. - Обратная связь получилась парадоксальной. Старик с кряхтением снял с плечей узел с хворостом, сбросил его к ногам — на землю, и, потирая поясницу, устало произнес:
 - Может, обойдемся без трупов? - и молниеносно, со всей силы — откуда что взялось? - толкнул Брока с обрыва. Тот не успел ничего понять, не успел собраться, сгруппироваться, и рухнул в холодную воду, словно мешок с картошкой — гулко и мокро, покрывая брызгами и криками окрестные берега.В этом месте река делала изгиб и была не особенно глубокой. Спокойно наблюдая барахтанье парня в воде, Гай крикнул:
 - Представь, что сидишь на берегу! - после чего сел на траву и стал разбирать свой хворост, готовя его для кострища.

Кое-как, минуты через две, Брок вылез из воды, озябший, обиженный и ничего не понимающий. Он к старику со всей душой, а тот — драться! Он забрался  на высокий берег, отплевываясь и трясясь, словно пес, и увидел,  что  дед поджидает его у огня.
 - Садись, грейся, - показал тот жестами, потому что рот у него был занят тонкой гибкой лозой, из которой он пытался соорудить перекладину для котелка. Котелок тоже был на месте.
 - Понял? - спросил старик, выплевывая кожицу с лозы.
 - Что понял?
 - Еще раз тебя скинуть, что ли?
 - Что я должен был понять?  - Дед устало махнул рукой, показал на котелок.   - Сбегай принеси воды!
 - Я только что оттуда! - с обидой крикнул Брок. - Зачем ты это сделал?
  - Принеси воды! - спокойно повторил Гай, но прозвучало это настолько властно и требовательно, что Брок не решился ослушаться и побрел обратно к реке. Наклонившись над водой, зачерпывая воду  с глубины, почище, чтоб не собрать с поверхности жучков и опавшую листву, Брок наклонился слишком сильно, потерял опору под ногой и второй раз опрокинулся в воду.
 - Боги благосклонны к тебе, юноша!  - довольный сказал Гай. - Они дважды указали тебе на того, кого ты ищешь, а ты по-прежнему остаешься слеп и глух.   

 Брок выбрался с полным котелком воды, на этот раз он улыбался и молчал.
 - Самый злейший враг, враг, которого невозможно победить, — это ты сам, - бросая травы и ягоды в воду, сказал старик.  - И все самые главные битвы, победы и поражения, происходят у нас в голове. - Он повесил котелок на перекладину, поднес руки к огню и тяжело вздохнул.  - Жаль, понимаешь это слишком поздно.
 - Что же, такой авторитет, как Конфуций — ошибался?
 - Авторитет, Конфуций... сколько сора в твоей голове,  - старик помешал веточкой в котелке, вдохнул аромат, удовлетворенно хмыкнул. - Это у воров авторитеты, а в жизни есть только жизнь. Отдай мне свой посох.
 - Зачем?  - удивился Брок.
 - Каждой вещи — свое время и место. Он тебе не нужен, ты не стар и не хром, а у нас кончаются ветки.
 - Так я схожу наломаю, - с готовностью кинулся Брок.
 - Наломать — вот и все что вы можете,  - по-стариковски гундел Гай.  - Какая-нибудь другая мысль у тебя найдется? - Брок сел на траву, обхватив голову руками. Что с ним не так? Ведь наломать дров — это так естественно, если твой костер догорает. Найти врага и победить его — это нормальный порыв души. Помочь человеку — это естественная вещь, можно даже сказать, потребность. А послушав Гая выходит,  что все это не так, все нужно понимать совершенно  наоборот.
 - Скажи мне, мудрец!.. - начал он.
 - Я не мудрец.
 - Но ты споришь даже  с Конфуцием, толкаешь меня в воду и заставляешь отдать тебе посох.  - В ответ на его слова Гай расхохотался сипло и страшно, словно  выплевывая, выкашливая свой смех. Броку показалось, будто стая ворон прокаркала  у него над головой. Брок отшатнулся, машинально перекрестился, тут же испугавшись своего жеста.
  - Как легко тебя сбить с толку,  - продолжал «каркать» Гай, - то мудрец, то сатана. Выпей травяного чая и послушай историю:

   «У одного человека пропал топор. Он вышел во двор за топором, все обыскал и не нашел его. А за воротами стоял сын соседа, он стоял как человек, укравший топор. Он ходил как человек, укравший топор, и смотрел как человек, укравший топор.
Тут человек,  у которого пропал топор, споткнулся, и споткнулся о свой топор. Он его не заметил раньше в траве. Подняв топор, он посмотрел на соседского сына... Тот стоял как человек, который никогда не брал топора, он смотрел как человек, который не может украсть топор!" - Гай выразительно посмотрел на юношу. - Ум, принявший дурные помыслы, уже не нуждается в сатане, ибо сам для себя стал сатаной. **

Брок сидел, понурив голову, глядя на догорающий костер.  Неожиданно для самого себя, он поднял с травы свой посох, переломил его надвое, потом еще надвое и подбросил в огонь. Пламя весело заиграло,  получив новую пищу. Гай довольно крякнул.
 - Ты живешь один, ходишь один, ни с кем не общаешься,  - Брок поднял голову и долгим взглядом посмотрел на старца, - ты ничего не боишься, совсем ничего?
 - Я долго живу, - сказал Гай,  - очень долго.  И как говорил еще один твой «авторитет» Давид, - «в радости люди боятся смерти, а в печали – бессмертия. И лишь тот, кто знает цену и радости, и печали не боится ни смерти, ни бессмертия.» 

 - Пойдем со мной, - сказал Брок.  - У меня большой дом, ну не такой уж и большой, но нам с тобой хватит. Как ты можешь жить на улице? Скоро осень...
 - Опять потянуло помогать ближнему? - «каркнул» Гай.
 - Я же от чистого сердца, - прикладывая ладонь к груди воскликнул Брок.
 - Вспомни про топор.
 - При чем тут топор?
 - Подумай!
Брок вновь обхватил свою голову руками, будто прячась от яркого света. Что, ну что нужно понять? При чем тут топор?

 - Поверхностные суждения — худшее, что может сделать взрослый человек,  - сказал Гай, попивая чаёк. - Тебе нужен авторитет, который, как ты надеешься, создаст порядок в тебе самом. Разложит все по полочкам, расставит по местам, укажет, что делать и как жить. Вся твоя жизнь зависит от какой-либо традиции, системы взглядов и идей, тебе нужен кто-то, неважно, кто, будь то   учитель или бог, верование, система, внешнее давление или воздействие. Тебе нужен враг, равно как и посох,  для того, чтобы  почувствовать свою значимость. Ты зовешь меня к себе, не зная точно, волшебник я или злой колдун, обманывая себя, будто оказываешь мне помощь, на самом деле изнывая от пустоты, нуждаешься  в чем-то  извне, что приукрасило бы  твою жизнь. - Гай сделал еще глоток, икнул, и, опустив котелок на траву, лег на спину, не взирая на холодную росу, лег навзничь и стал смотреть на звезды.

 Брок озадаченно глядел на старика, чуть приоткрыв рот, чувствуя одновременно и раздражение и правоту его слов.
 - И что же мне делать? - все-таки спросил он. Хотя уже и понимал, что задавать этого вопроса не стоит.
-  Я не выдвигаю себя в качестве авторитета.  - сказал Гай, не отрывая взгляда от неба.

Брок встал, его просто «сорвало с места»  внутреннее смятение, досада и даже гнев.  Он так прекрасно, так спокойно просиживал все вечера на берегу реки, и все шло как надо,- у него была мечта, была надежда и были фантазии. Теперь же... что теперь?  Он кружил вокруг затухающего костра, пытаясь ухватиться, зацепиться за какую-нибудь мысль, но все что он ощущал — было одиночество и страх, страх пустоты, наподобие той темноты, что начиналась сразу за чертой костра. Не в силах перенести напряжения, он рывком бросился в темноту, словно в пропасть, добежал до ближайшего дерева, и яро, с остервенением принялся ломать его ветки, с треском, с хрустом насилуя живое, не поддающееся, не желающее умирать растение. Он проявлял и насаждал свою волю, растаптывая свой страх, он проявлял насилие, чтобы не бояться самому, в конце концов, устав, набрав полную охапку веток, он вернулся к костру и стал по очереди бросать их в огонь. Свежие, чуть влажные от росы ветки, не хотели сразу разгораться, и тогда Брок начал на них дуть и грубо переворачивать, орудуя веткой, словно кочергой. Потом он взял камень, большой тяжелый камень, что лежал  возле котелка, и приняв его в ладонь, ощутил его грубость, шершавость и тяжесть. Ощутил его — камня — сущность, и, глядя на старика, вдруг почувствовал покой.

 Гай все так же лежал на спине, в каких-нибудь двух метрах от него, ни шелохнувшись, ни разу не прокомментировав его «подвиг». Брок ждал, что Гай спросит его, дескать, - полегчало? - но Гай ничего не спросил. Брок был уверен, что Гай все видел и слышал, что он не спит; он видел маленькую седую макушку, и ощущение камня в ладони придавало ему уверенности и сил. Ладонь стала тяжелой, рука напряглась, он сел на траву, затравленно глядя в огонь.  «Вот он, твой враг!», - сказал какой-то голос в его голове. Брок механически повернулся в сторону старца. Сказал бы тот хоть слово, сломал бы эту плотину холода и отчужденности, принял бы он предложение Брока, да с удовольствием, сказал бы, например : «пойдем к тебе, посплю в кои-то веки в теплой мягкой постели...» Так нет же! Словно нарочно тот молчит, упорно молчит, чего-то ждет, провоцирует. 

Если бы мог Брок чуть отвлечься от самого себя, своих эмоций, возможно он смог бы вообразить, как далек дед от любых провокаций, как тихо и спокойно ему наедине с этим небом, как далеко улетело его сознание, как прекрасно кружит он среди звезд...

Брок подбрасывал в костер ветки, смотрел на искры, при этом испытывая непереносимое чувство одиночества и пустоты. И только удерживаемый камень в ладони,  - что-то осязаемое, теплое, живое, - приближало его к реальности. Камень стал единственно чем-то важным, реальным, конкретным, живым воплощением, символом... чего? Брок не мог объяснить. Только чувствовал, что он,  словно Каин, пробивший брату голову камнем, словно Давид, бросавший камень в Голиафа... Эта история стара, как мир, вечна, как это небо, и бесконечна, как эта темнота вокруг. Брок знал, — камень — есть некая материальная основа бытия.
Он продолжал сжимать камень в руке до тех пор, пока не заболели суставы. Тогда он разжал ладонь, и камень выкатился  наружу, неслышно упав в траву.

   ...Ночная жизнь в лесу совсем замерла. Уже не слышно было ни птиц, ни сверчков.  Над рекой стелился белый ковер пара, плотный, тягучий, вязкий, такой, что и самой реки уже было практически не видно. Лес завис со всех сторон совершенно темным непроницаемым занавесом, и только зона костра, словно мандала, некий священный круг, кольцо, колесо, веретено жизни — знаково светило во мгле. Брок подумал, что пора идти домой спать. Хватит на сегодня романтики, достаточно адреналина и философии,  собственно говоря, -  что такого случилось? Ровным счетом ничего, и не из-за чего тут ломать свой режим дня. Он поднялся, подошел к старику. Тот спал, или не спал. Но лежал совершенно ровно и спокойно. Ни дыхания, ни храпа не услышал он, и тогда пошел к реке. Словно магнитом что-то удерживало его,  не давало покинуть это место. Взял бы себе пару веток наподобие факела, да и шел бы себе через лес к дому. Но не страх темноты  удерживал его, не боязнь заблудиться, ОН СЛОВНО ЗАБЫЛ ЧТО-ТО СДЕЛАТЬ, ЧТО-ТО ВАЖНОЕ.

   Глядя с обрыва на реку он пытался понять, «поймать» это важное. Во мраке ночи вдруг из-за туч выглянула совершенно белая, ослепительно-белая луна, и Брок увидел, как по её дорожке, лунной дорожке, по реке стелится пустая старая лодка. Откуда она взялась здесь в ночной час? И вроде бы ничего удивительного, тем более — страшного не было в этой картине. Но Брока чуть ли не парализовало от увиденного. Пустая лодка произвела на него какое-то мрачное, угнетающее, магическое действие, от лунного света она приобретала нереальный цвет и чересчур яркие контуры, и Броку грезилось, что это открытый гроб плывет по реке, некий белый — пустой — разверзшийся зев, светящийся изнутри, который призывает его, манит, намекает на что-то. Ничего страшнее в своей жизни он не видел, чем эта мирная картина пустой светлой лодки на реке. Он почувствовал, нет, он твердо знал, что в этой лодке кто-то должен быть! «.... и ждать, пока мимо не проплывет труп врага...» В этой лодке должен быть он!!! Брок бросился назад к костру, почти дотлевшему, почти не освещавшему окрестности. Но теперь яркая луна указывала ему дорогу, и он, схватив тот самый  - свой — камень,  кинулся к старику.

 Невероятные горечь, ярость и отчаяние переполняли его, когда он заносил руку для удара. Пустота, пустота, пустота вокруг и во всем виноват ОН! Старик не шелохнулся, не вздохнул, не дернулся, и, отбрасывая окровавленный камень прочь, Брок понял, что старик давно мерт. Он умер, глядя на звезды, не видя, не зная, не предполагая всей внутренней битвы и трагедии, произошедшей с Броком. Он умер сам,  - без спроса! - ,  как и жил, он умер тихо, свободно. Без страха!!!
 И все было напрасно! Он два часа тут сходил с ума, а старику это было безразлично. Ради чего, ради кого. Зачем??? Брок упал на колени и тихо завыл. Он бил кулаками по земле и рычал, словно раненый зверь. После чего резко вскочил на ноги, засунув запазуху тот самый камень, и, не переставая выть, бросился с обрыва к реке. Лодка все так же мерно качалась на  воде. Небольшой вечерней волной ее прибило к берегу, прямо носом в траву. Брок резким движением оттолкнул лодку от берега, запрыгнул в нее сам, продолжая веслом помогать себе уходить на течение - в глубину. Когда, по его подсчетам, он достиг середины реки, он опустил весла, лег навзничь на дно лодки и, закрыв глаза, понял, что сделал все правильно.



* Готфрид Вильгельм Лейбниц
** Монах Симеон Афонский