Любовь с точки зрения альфонса. Глава 7

Глава 7

Когда мы с Кларой были в офисе развлекательного центра, нам нанесла визит Звезда.

Игнорируя правила приличия и даже элементарную вежливость, Звезда обратилась напрямик к Кларе:

- Я хочу выкупить долю Александра в твоем бизнесе. Сколько ты за это хочешь?

- О, это так неожиданно для меня, - фальшиво заворковала Клара, а глаза ее метали злобные молнии в прекрасную и спокойную Звезду, - мне нужно посоветоваться с экономистами, с юристами, с адвокатами, - на последнем слове Клара сделала акцент и многозначительно посмотрела на меня.

- Ничего себе заявления. А меня никто не забыл спросить? – попытался возмутиться я.

- А тебя вообще никто не спрашивает, - спокойно, не глядя на меня, ответила Звезда.

- Заткнись и сиди спокойно, без тебя решим, - злобно прошипела Клара.

- Что ж, дорогуша, значит покупаешь мужчину? – сказала Клара, - интересно, сколько тебе не жалко заплатить за него? А то, хочешь, я буду тебе сдавать его в аренду. С почасовой оплатой.

- Я хочу выкупить у тебя его долю в бизнесе. Назови свою цену, пока я не передумала.

- Думаю, что смогу уступить его долю за пятьсот тысяч.

- Долларов или евро?

- Евро.

- Здесь 800 тысяч, - сказала Звезда, ставя на стол кейс и открывая его перед Кларой, - сейчас я уйду и уведу Александра, но придет мой юрист, который оформит надлежащим образом сделку.

Звезда отвернулась от Клары и пошла к двери, небрежно бросив мне повелительным тоном всего лишь одно слово:

- Идем.

Я заговорил со Звездой в машине.

- Благодарю тебя, великодушная Госпожа за твою щедрость! Человеку редко выпадает возможность узнать чего он стоит в денежном выражении. Ты так высоко оценила мою голову. А может быть, не голову, а кое-что другое?

Ответом мне была звонкая пощечина. Странное дело, но от пощечины стало легче на душе. Она была в полной мере заслужена мной. Но, все же, я продолжал, потому что была задета моя гордость и чувство собственного достоинства. Невозможно было сильнее унизить меня и, одновременно, польстить мне. Сумма сделки меня просто ошеломила.

- Ну вот, теперь я твоя собственность. Ты счастлива? Как же ты намерена использовать меня? Будешь заставлять трахаться? Продашь на органы?

- По-твоему, я похожа на твою шлюху Клару, у которой на уме ничего другого нет? Или я похожа на бандитку, режущую как баранов своих должников? Нет, радость моя, ты будешь работать. Работать и приносить мне доход. Ты будешь петь. Как ты думаешь, как я заработала эти деньги и почему я на них выкупила твою долю? Это деньги, заработанные тобой. Вернее, твоим голосом. Но теперь ты будешь петь. Будешь, как бы ни тяжело, как бы ни противно тебе это было. Поверь, мне не легче. Но шоубизнес – это жестокий мир. И если на тебя сейчас спрос, надо ловить этот момент и делать на нем деньги. Я не буду заставлять тебя выходить на сцену. Твой голос по-прежнему будет звучать за кадром.

Она замолчала, а я, совершенно по идиотски раскрыв рот, уставился на нее. Вся моя злость пропала и яд, который я хотел излить на Звезду, вдруг иссяк. Вот этого я от нее не ожидал. Надо же, какая практичность в этой романтической женщине. Хотя, для того, чтобы попасть в число небожителей от сцены, нужно проявлять незаурядные деловые качества.

- А свои неотразимые мужские достоинства можешь оставить при себе, - тихо добавила она.

Этим я был окончательно добит и раздавлен. В машине повисла гнетущая тишина.

Моя Звезда была настоящим трудоголиком. Беспощадная к себе, она была требовательна ко всем, кто с ней работал. Среди ее окружения царила железная дисциплина, и день был расписан по минутам.

Я, разбалованный ночной жизнью и привыкший вставать поздно, был поставлен перед фактом, что мой день начинается в 7 утра. Ровно в 7-00 ко мне приходила сначала медсестра, а потом прислуга Звезды с легким диетическим завтраком.

Про медсестру сейчас поясню. Звезда проявила удивительную осведомленность о последних месяцах моей жизни. Она знала не только о моих пьянках и загулах, но была осведомлена даже о венерической болезни, от которой я лечился. Но, не доверяя врачам, которые меня лечили раньше, Звезда заставила меня пройти новое обследование в надежной клинике. И, конечно, она была права. У меня была не одна болезнь, а целый букет. От этих болезней меня и лечили теперь.

Медсестра делала мне укол, приносила таблетки и следила, чтобы я их выпил. Прислуга приносила завтрак и следила, чтобы я все доел. Потом у меня было ровно 20 минут на сборы. Через 20 минут меня ждала машина, которая отвозила меня на студию звукозаписи. Я пел иногда один, иногда вместе со Звездой. В 11 у меня был перерыв. Снова приезжала медсестра с уколами и таблетками, а потом меня везли на ланч. Часто за ланчем я прослушивая либо то, что у меня получилось сегодня, либо минусовки своих песен. Я как бы заранее про себя пел и представлял себе, как должна звучать песня. Но иногда ко мне присоединялась Звезда и беспощадно критиковала меня, заставляя работать лучше, выкладываться, передавать чувства, которые, увы, остались в прошлом. До обеда я снова работал, потом ехал на уроки вокала, которые были для меня оплачены Звездой. Только в конце дня у меня было 4 часа свободного времени. Ровно в 23 часа приезжала медсестра, прислуга приносила мне сок и фрукты, после чего мне вежливо рекомендовали готовиться ко сну. Потому что на следующий день снова начиналась та же карусель.

Если кто-нибудь думает, что петь легко, то они пели только в компании под бренчание гитары или принимая душ. Петь в студии – это физически и душевно тяжкий труд. Особенно в моем подавленном душевном и не вполне здоровом физическом состоянии. Моя любимая Звезда снова стала для меня той недосягаемой богиней сцены, какой она была для всех остальных. Иногда наш с ней роман казался мне просто сном. Находиться рядом с ней, такой чужой и такой близкой, мне было невыносимо.

Больше всего мне хотелось забыть о нашей любви и дать зажить своей душевной ране. Но она не позволяла мне. Она заставляла снова и снова переживать меня те давно ушедшие чувства, чтобы я мог петь любовь и нежность. Но я пел, как автомат и жил, как зомби. Механически выполняя все, что от меня требовали. Душа онемела и не участвовала в моей жизни. Я как будто замерз, и мне казалось, что в моих глазах плавают льдинки. Я мечтал, чтобы эта каторга быстрее закончилась. Лучшее время суток тогда для меня была ночь. Я погружался в сон без сновидений, в спасительную страну без чувств и желаний.

Через месяц работы, все песни были записаны. Мое лечение тоже было завершено, и я почувствовал себя намного лучше. Я очень надеялся на передышку. Но Звезда, прослушав получившееся, осталась недовольна. В моем голосе не было главного, что сделало наш дуэт незабываемым и популярным. Не было того тепла, нежности, любви и счастья, которые звучали и поражали слушателей своей проникновенностью. Кажется, именно разница между нашим прежним дуэтом и этой очень качественной, но бездушной поделкой, убедили Звезду лучше всех мыслимых и немыслимых слов, которые я мог бы сказать ей в искренности моих чувств к ней.