Детство Лермонтова 15 В Нижнеломовском монастыре

В канун праздника Казанской Богоматери, 7 июля 1822 года, Елизавета Алексеевна выехала с внуком и дядькой Андреем в Нижнеломовский монастырь на главный престольный праздник. День обещал быть жарким, поэтому в путь тронулись пораньше, рассчитывая добраться к обеду и остановиться в монастырской гостинице. В дороге бабушка принялась рассказывать мальчику о местной чудотворной иконе, которую она очень чтила.
— Прежний нижнеломовский архимандрит отец Аарон сказывал, что образ наш многоцелебный явился конному казаку Андрею Набокову у источника. Узнал он Казанскую Божью Матушку, с благоговением приложился и поскакал с обретённою иконою скорей в город к воеводе Косогову. А у того сын тяжко болел.
— Как я три года назад? — спросил Мишель.
— Может, и тяжелее. Слушай дальше. Помолились они горячо, приложили болящего к образу, и тот исцелился. Распорядился воевода идти к источнику крестным ходом, воздавая хвалебное пение Пресвятой Богородице. Отписал Косогов в Москву государю Михаилу Фёдоровичу о чудесном исцелении сына. Царь повелел церковь на источнике поставить и основать святую обитель.
— Бабушка, а когда это было?
— В 1643 году. Почти сто восемьдесят лет прошло с тех пор, внучек. При пугачёвском бунте, слава Богу, чудотворный образ цел остался. Как узнал тогдашний архимандрит Исаакий о приближении разбойников, приказал все главные ценности монастырские в подвалах поглубже спрятать. Емелька государем Петром Третьим себя называл, и по его указу архимандрит, испугавшись, встречал самозванца колокольным звоном и на службе отдавал ему царские почести.
— Изменник он, выходит, бабушка?
— Не станем судить, внучек, да не судимы будем. Кабы Исаакий отказался, вздёрнули бы его на виселицу. Разбойники в здешних краях много дворян, попов и купцов лютой смерти предали, имения и храмы разорили. Целыми семействами изводили, ироды. Помнишь, тебе Козьма Алексеич пещеру показывал вблизи Полян, где несчастные от бунтовщиков прятались? Таковые пещеры не одну жизнь спасли.
— А что же с настоятелем сталось?
— Отец Аарон говорил, что Исаакия тогда сана лишили и сослали куда-то. Потом, я слышала, простили, но в Нижний Ломов не вернули. Ну да царствие ему небесное.

Бабушка глянула на небо, и, увидев тучу, приказала кучеру:
— Ефим, поворачивай к Кочетовке, не ровён час, гроза грянет. Скорей!
Свинцово-серая туча наползает медленно, гроза глухо рокочет вдали. По небу ниже огромной тучи резво летит маленькая тучка, которая кажется в лучах солнца чёрной-чёрной. Она, будто трепещущий на ветру плащ, быстро меняет свои очертания. Мишелю это показалось удивительным. Сверкнула молния, загрохотал гром. Вот-вот хлынет ливень. Кучер подхлёстывает лошадей, и они быстро мчатся по сухой пока дороге. Показался купол Архангельской церкви, крайние крестьянские дома. Вот и скромная усадьба Красицких, дальних родственников бабушки. Успели!

Дождевые струи громко забарабанили по крыше и стёклам окон. Хозяева — Марья Егоровна и Иван Семёнович — радушно встречают гостей, приказывают для них приготовить комнату и поставить самовар. Из детской выбегает их младший сын — семилетний Егорушка, крестник Сперанского, — здоровается с Елизаветой Алексеевной и радостно сообщает Мишелю:
— А у нас ещё гости есть. Угадаешь кто, тогда выйдут!
— Великий Каракос и Маленький Мартирос! — быстро догадывается Мишель, зная, что Петя и Андрюша Максутовы, которых он в шутку называет армянскими именами за тёмные волосы и карие глаза, приходятся родными племянниками Марье Егоровне.
— Угадал! А ещё кто?
— Феня, — отвечает Мишель, не сомневаясь, что и сестра приехала с братьями.
— Верно! Пойду их позову!

Егорка открывает дверь, и в залу вбегают братья и сестра Максутовы.
— Бонжур, Мишель, — первой здоровается Феня, в шутку делая широкий книксен. — Мы тебя хотели разыграть, а ты сразу всё угадал.
— Бонжур! — вторит сестре Андрюша. — Маменька с папенькой тоже здесь. Мы завтра в Казанский монастырь на праздник и ярмарку едем.
— И мы, — говорит Лермонтов.
— Здорово!— радуется Петя.
— Конечно, здорово! — соглашается Мишель. — А где Николай Егорыч и Анна Максимовна?
— В столовой с твоей бабушкой беседуют, — отвечает Феня.
— Пойду поклонюсь вашим родителям.
Скоро ливень прошёл, и после обеда дети пускали бумажные кораблики по ручьям в саду, а вечером взрослые повели их на всенощную в Архангельскую церковь.

 Стоя подле иконы Михаила Архангела, Мишель вначале молился, как обычно, своими словами о здравии и благополучии близких, об упокоении матери и дедушек, об исполнении своих детских желаний, но потом постепенно погрузился в глубокую сердечную молитву. Мальчик чувствовал, что Пресвятая Богородица и ангелы слышат и понимают его без слов. Он потерял ощущение времени и не знал, долго ли длилась служба, красиво ли пел церковный хор. Когда всенощная закончилась, бабушка похвалила внука за то, что он так спокойно стоял в храме, не приставая с вопросами и не мешая ей молиться.

После вечернего чая детей сразу уложили спать. Уставший за день Мишель крепко уснул и видел необычный сон. Среди медленно плывущих светлых облаков летела чёрная тучка, похожая на ту, которая поразила его воображение накануне. Приблизившись к нему, она обратилась в чёрного ангела с крыльями как у летучей мыши и мечущими молнии глазами. Но испугаться во сне ребёнок не успел, увидев быстро-быстро летящего к нему прекрасного белого ангела.  Он заслонил его от чёрного лучезарными лебедиными крыльями и с нежным пением понёс над землёй по небесной лазури. Мальчик чувствовал себя в родной стихии, ему было необыкновенно хорошо и уютно на руках у доброго ангела — как у матери в раннем детстве. Проснулся Мишель с ощущением лёгкости и обновления души, словно прикоснувшейся к тайне горнего мира.

На рассвете всем большим семейством из Кочетовки пустились в Нижний Ломов, чтобы поспеть на литургию. Проехали вёрст шестнадцать и, немного не доезжая города, увидели Казанский монастырь: колокольня и четыре храма обители заметны издалека. На пригорке — церковь Сергия Радонежского, ниже Богоявленская, Предтеченская церкви и главный Казанский собор — тот самый, что над источником, где явилась чудотворная икона. Монастырь обнесён побелённой зубчатой стеной. На площади перед нею хлопочут купцы, открывающие лавки, и крестьяне на подводах, приехавшие торговать на ярмарке.

У Святых врат снуют нищие в оборванной одежде. Бабушка достаёт кошелёк с приготовленной мелочью и подаёт им, предупреждая:
— Только не деритесь! Не то в другой раз не подам.

У самых ворот скромно просит подаяние опрятная молодая крестьянка. За руку она держит маленького русоголового мальчика, который Мишелю вначале показался хорошеньким, но сердце у него сжалось от жалости, когда ребёнок повернул лицо: на бледных щёчках змеились безобразные красные шрамы. Максутовы и Красицкие подали крестьянке мелочь и прошли внутрь, а Елизавета Алексеевна остановилась и стала расспрашивать:
— С праздником, милочка. Как твой малец?
— Благодарствую, барыня, лучше. Лекарь мази и примочки прописал. Рубцы подживают помаленьку. Спаси Господи за вашу доброту к нам, — крестьянка низко поклонилась.
— Вот тебе ещё на лечение, — бабушка дала ей купюру. — В Пензу надо вам ехать. Там хорошие доктора, помогут твоему сыночку.
— Спаси Господи, барыня, больше всех мне подаёте, — крестьянка снова низко поклонилась. — Барин наш туда скоро пустятся, обещались взять нас.
 — С Богом, милочка.

Мишель порылся в кармане и протянул мальчику монету. Тот поклонился и поблагодарил, заикаясь:
— Сп-п-п-аси-б-б-бо.
— На здоровье, — ответил Мишель и, когда они с бабушкой отошли, спросил: — А отчего у него рубцы на лице? Обжёгся?
— Нет. Его совсем крошкой украли у матери нищие и изуродовали, ироды, чтобы больше им подавали. Пришли они сюда снова побираться, крестьянка узнала сыночка, кликнула народ и отбила ребёнка у нищих. Теперь на лечение собирает.
— Бабушка, а он выздоровеет?
— Бедняжечка сначала и не говорил, так его запугали. А уж худой-то был! Страшно взглянуть. Теперь он, Слава Богу, поправился. Многие им подают. И я не впервой даю. На такое благое дело денег не жалко.

Зазвонили колокола, и они поспешили в Казанский собор, фасады которого украшали образа, написанные по штукатурке. Храм был уже переполнен, и к родственникам им встать не удалось. Елизавету Алексеевну здесь знали и пропустили с внуком поближе к алтарю. В празднично украшенном соборе всё рождало благоговейное настроение: блеск пятиярусного золочёного иконостаса, Казанская явленная икона в сверкающей жемчугами ризе и в венке белых роз, мерцающие в клубах ладана оклады образов, само торжественное богослужение, которое вёл недавно назначенный архимандрит Антоний, облачённый в красную праздничную ризу и расшитую золотом митру. Мишель молился усердно, но не так глубоко, как накануне на всенощной.  После Божественной литургии по монастырю с пением прошёл крестный ход. Впереди несли крест, хоругви и чудотворную икону. Потом все с молитвой прикладывались к ней. Миша горячо просил за родных и друзей, за себя и за изуродованного крестьянского мальчика.

С Максутовыми и Красицкими встретились у святых ворот. Вышли из обители, а на площади гуляет широкая ярмарка. В Нижний Ломов съехались купцы едва ли не со всей России. Здесь продают серебро, галантерею на любой вкус, шёлк, сукно, одежду, обувь, простую глиняную и изысканную китайскую посуду, великое множество заморских и исконно российских товаров. Пестреют торговые палатки, крестьяне с возов торгуют овощами, зерном, шерстью и всякой снедью, рядом продаётся скотина и птица. А от разномастных коней глаз не оторвать! Столько красивых лошадей Мишель не видел даже на Кавказе.

Лоточники предлагают румяные пирожки с аппетитными начинками, кулебяки и сладкие сдобные плюшки. В просторной палатке разливают чай, вино, сбитень, медовуху, квас. Пройдясь по рядам, Елизавета Алексеевна послала кучера отнести покупки в карету и там стеречь, а сама с внуком и родственниками пошла на середину базарной площади, где крутились круглые качели, карусели и виднелся флажок циркового балагана. Дети прокатились, подкрепились пирожками с квасом и, увидев, что появились медвежатники, упросили бабушку подойти к ним.

Вокруг мишки быстро собралась публика.
— Ну-ка, мишенька, поклонись честному люду! — приказывает медвежатник.
Поднявшись на дыбы, учёный медведь кланяется, пока вожак не скажет:
— Ну, будет, а теперь покажи барышню-модницу.

 Мишка семенит на задних лапах, уморительно крутя плечами и мордой в наморднике.
— А теперь — как пьяный городовой идёт с кабака.
Медведь вначале раскачивается на задних лапах, переваливаясь, делает несколько шагов, становится на четвереньки и, наконец, ложится и ползёт.

Зрители покатываются со смеху. Много ещё забавного вожак велит показать мишке, потом берёт волынку, делает знак своему помощнику — мальчику лет двенадцати, который держит в руках обклеенную мехом деревянную козью морду на палке, с языком-трещоткой. И начинается пляска «козы» с медведем. Медвежатники поют:

     Медведь с козою забавлялись
     И друг на друга удивлялись.
     Увидел медведь козу в сарафане,
     А козонька мишке моргнула глазами.
     И с этого раза они подружились,
     Музыке и пляске вместе научились.
     Пошли в услужение к хозяину жить:
     Играть, плясать, винцо вместе пить.
     Вожак с барабаном прибауточки врал,
     За ихнюю пляску со всех денежки брал,
     Привёл их к народу, раскланялся всем
     И с прибауткой плясать им велел.

Медведь ещё пляшет, а «коза» идёт по кругу с шапкой. Публика хлопает и бросает в туда денежки. Положив монету, Мишель тянет бабушку дальше — к шарманщику с обезьянкой. Под нехитрую мелодию нарядная мартышка танцует, прыгает, кувыркается, строя смешные рожицы. Кончил шарманщик играть и предлагает детям взять её на руки за малую плату. У ребят обезьянка вертится, гримасничает, и всем весело.
— Какая славная! Бабушка, можно я её подержу?
— А не укусит? — спрашивает та у шарманщика.
— Что вы, мадам, она учёная.
— Ну ладно, — разрешила бабушка, — только недолго.
— А как её звать? — поинтересовался Мишель.
— Марта.

— Марта, Мартышечка, ты такая хорошая, красивая, умная, — хвалит мальчик обезьянку, поглаживая её.
Та заулыбалась и вдруг принялась копаться у мальчика в голове.
— Что она делает? — забеспокоилась Елизавета Алексеевна.
— Ваш внук Марте понравился, мадам. Она вошек ищет. Это у обезьян знак высшей приязни.
— У него нет никаких вшей.
— Она этого ещё не знает, мадам. Смотрите, как тщательно ищет.
— Довольно, Мишель, идём. Слышишь балаганный колокол? Сейчас представление начнётся.
— Благодарю, Марта такая славная! — сказал мальчик шарманщику, с сожалением отдавая обезьянку.

На балкон балагана вышел зазывала, наряженный дедом: с льняной бородой, в русском кафтане и шляпе, обшитых красной и жёлтой тесьмой и лентами. И принялся потешать гуляющих на ярмарке:

     Эх-ма, народу тьма!
     Для ваших карманов
     Понастроено балаганов,
     Качелей и каруселей
     Для праздничных веселий!
     Веселись, веселись,
     У кого денежки завелись.
     А у кого в кармане грош да прореха,
     Тому не до смеха.
     Так-то. Ну-ну, шевелись,
     У кого денежки завелись!
     Господа! На новую пожалуйте.
     Сейчас начинается,
     Как худой муж
     С хорошей женой мается,
     Меня моя из сапог в лапти обула,
     А, вишь, любила братца Федула,
     Да и меня тоже.
     Вишь, мы с ним очень похожи.
     Вот и ходим вместо сукна в рогоже.
     А вам, господа, так негоже,
     Пожалуйте на представленье,
     Будет вам увеселенье:
     Жонглёры да акробаты —
     Ловкие ребята,
     Девица на шаре
     Да клоун в ударе.
     Деньжат не жалейте,
     Заходите быстрей-то.
     Не всем места хватит,
     А только тем, кто заплатит.

Бабушка купила билеты на первые места, а сама пошла с Анной Максимовной и Марьей Егоровной в галантерейный ряд за красным товаром. Мишель с дядькой, Андрюша, Петя и Феня с Николаем Егоровичем и Егорка с отцом уселись на скамьях, обитых кумачом. Простонародная публика стояла сзади, в райке. Заиграла музыка, открылся занавес, и началось весёлое представление. Жонглёры ловко перебрасывали шарики и вертели тарелки, акробаты высоко прыгали, крутили сальто, кувыркались, становились в пирамиду. Худенькая в розовом пышном платьице девочка танцевала на большом голубом шаре. В перерывах между номерами публику забавлял рыжий клоун в пёстром костюме и огромных ботинках, выходивший на арену с умным белым пуделем и голосистым петухом.

Из балагана дети потащили взрослых к рядам с игрушками и свистульками. В обратный путь пустились только вечером. Максутовы поехали к себе в Стяшкино, а бабушке с Мишелем пришлось опять заночевать в Кочетовке. В Тарханы они вернулись на другой день с выгодными покупками и подарками, а главное — с незабываемыми впечатлениями.


    Иллюстрация Людмилы Голубикиной. 14 лет. пос.Белоозёрский Московской области

Рассказ опубликован в книге:

Егорова Е.Н. Детство и отрочество Михаила Лермонтова. — Москва: Московский филиал МОО «Лермонтовское общество»; Дзержинский: БФ «Наш город», Литературное объединение «Угреша», 2014. — 288 с., илл., вкл. С. 114-122.

Предыдущий рассказ     http://proza.ru/2014/03/26/2357
Следующий рассказ      http://proza.ru/2014/03/28/48

Справочные разделы:
Словарь терминов, устаревших и редких слов   http://proza.ru/2014/03/25/1700
Упоминаемые топонимы      http://proza.ru/2014/03/25/1706
Упоминаемые исторические лица    http://proza.ru/2014/03/25/1720
Основная библиография      http://proza.ru/2014/03/29/2197