Валидуб

Давным-давно в одном селении, затерявшемся среди лесов, лугов и полей бескрайней Великой Равнины, у молодой женщины-селянки родился крепкий, здоровый розовощекий мальчуган. Назвали родители своего первенца Микулкой.
Мальчик рос и набирался сил едва ли не на глазах - много быстрее, чем  сверстники, и скоро дети начали избегать его, потому что игры с Микулкой не доводили до добра: как схватит кого маленький силач за руку или за ногу – того гляди вывернет, как стукнет легонько – синяк недельный поставит… А если не легонько – эдак и покалечить может!
Только выйдет Микулка из избы – детвора врассыпную, никто с ним играть не хочет. Много мальчишек в селении, а он – все один да один.
Так и рос Микулка до пятнадцати лет, трудился по дому, в поле – всю тяжелую работу на себя брал, потому, как отца своего обогнал уже по силе неизмеримо. И хотя нраву он был доброго, спокойного, переживал сильно, все думал – как доказать, что он – не хуже других, а то и лучше!  Что бы такое сотворить, что другим и не снилось!
Раз собрался Микулка в лес за хворостом. Путь его проходил мимо  огромного дуба, росшего на опушке. Много лет простоял дуб. Даже старики помнили его только таким – большим и могучим.
Остановился Микулка напротив великана – руки в боки. Взыграла в нем гордыня непомерная. Обхватил он ствол, поднатужился… да и вытянул дуб из земли, порвав мощные корни!
Со стоном рухнуло бедное дерево, а юный герой, каким себя теперь считал Микулка, выпятив грудь, направился в обратную сторону – в селение. – Теперь-то уж точно, - наивно думал он, - Уважать будут. Кто еще дуб из земли вырвать может!
Смотрит герой - люди сами ему навстречу  вышли. Приготовился речи хвалебные слушать, но не тут-то было. Староста, суровый седой старик с колючими темными глазами и бородой до пояса, произнес слова нежданные, - Ты зачем дуб сгубил? Нельзя почем зря жизни лишать – что человека, что дерево. Дубу этому предки наши поклонялись. Священное это дерево. Глупо и жестоко ты поступил… Валидуб!…
Виновато опустил голову Микулка, услышав такое. А  мальчишки в толпе подхватили, - Валидуб! Валидуб!… Дуб… Дуб… Дуб…
Так и приклеилось намертво к нему прозвище – как выйдет на улицу, ребятня издалека кричит, - Валидуб! Валидуб! – А близко не подходят, боятся. Еще горше,  чем раньше, стало Микулке, нет, теперь уже Валидубу, и ушел он однажды поутру из деревни, куда глаза глядят. Добрел до поверженного дерева, уселся на корень и принялся думать думу тяжелую, непривычную. И так стало плохо ему, как никогда прежде не бывало.
Долго сидел Валидуб на упругом корне. А к вечеру услыхал он в лесу необычный, странный шум. Не стук веток и не шелест листьев на ветру, не вой и не рев зверей лесных, а что-то другое, чуждое, опасное…
Шум приблизился и рассыпался на людские голоса, даже не голоса, а выкрики, резкие, непонятные, никогда раньше им не слышанные.
Вот среди листвы мелькнули первые фигуры, и пришельцы, числом – велики, видом – явно враждебны, ватагой вывалили из леса.
Все были вооружены: блестели в лучах неяркого, клонившегося к закату солнца, доспехи, мечи, копья.
- Враги! – вскочил Валидуб. Он сразу вспомнил рассказ родителей, как когда-то так же вышли из леса вооруженные люди, забрали у мирных селян только что собранный урожай, чуть ли не до последнего зерна, а почти всю молодежь, кроме тех, кто спрятаться успел, в полон увели.
Шедший впереди воин с широким, как сковорода, лицом, по виду – предводитель, заметив голубоглазого русоволосого паренька, на мгновение удивленно поднял брови, скользнув взглядом по необычайно широким плечам Валидуба, а затем что-то крикнул на непонятном языке. Несколько воинов направились в сторону юноши, вынимая на ходу из сумок кожаные ремни и недобро усмехаясь.
Валидуб не то что не испугался, а даже обрадовался, - Вот это дело – точно по мне, - подумал он, схватил дуб за толстые основания ветвей, взметнул над головой и бросил в нападавших. А затем ухватил опешившего вожака за ногу и принялся охаживать им, как дубинкой, нежданных гостей: справа – налево, да слева – направо. И так ловко у него получалось, что скоро вся ватага оказалась на траве-мураве. Кто-то с трудом шевелился, а иные лежали, как колоды. Видать, крепко им досталось!
Тут и селяне подоспели – кто с колом, кто с топором, кто с косой. Да, видно, долго собирались – управился Валидуб один с ватажниками.
Подбежала детвора, - Валидуб! Валидуб! - зазвенели восторженные ребячьи голоса.
Строго цыкнул на молодняк староста, разом примолкли все под его тяжелым взглядом.
- Спасибо тебе, Микула, - старик низко поклонился растерявшемуся юноше, а затем обнял его, едва обхватив могучие плечи, - Вот и пригодилась твоя силушка. Большое дело  совершил ты для соплеменников. Почет тебе и уважение за твой подвиг!
С тех пор никто из селян не помянул Микулу обидным или бранным словом. И работа нашлась богатырю. Подобрал он себе коня по стати своей, кузнецы  выковали плуг невиданный, который только одному Микуле и поднять возможно. Пашет Микула Селянинович землю-матушку: весной – к севу готовит, осенью – пары поднимает. Ведет борозду ровную,глубокую, покрикивает на коня своего вороного, да так, что за сто верст голос его улетает. Услышат лихие люди голос богатырский и стороной дальней те места обходят – боятся Микулу – заступника народного.
Живет Микула в избе просторной, что ему благодарные селяне срубили, с женой – красавицей Василисой, растит сынов своих такими же смельчаками и богатырями, как сам.
А коли люди недобрые протянут все же руки свои жадные к селению мирному, берет Микула Селянинович дубинушку свою, из того самого дуба им вырубленную и гонит гостей непрошеных прочь с родной земли.
А земля та Русью зовется.