Потерянный РАЙ

Возможно, моя жизнь сложилась бы иначе, если бы место моего рождения не оказалось в Раю.
Провидением мне было уготовано только шесть лет наслаждаться райской жизнью
в Перкальском арборетуме, но как уверяют психологи –
именно первые пять лет жизни ребенка
программируют характер и пристрастия человека в будущем.

Садовник - самая главная профессия на Земле, так я считаю с раннего детства,
ведь мой дедушка Иван Арсеньевич работал садовником в Перкальском
дендрологическом парке, который раскинулся на северном склоне горы Машук
на 40 гектаров. С 1878 года это был первый научный центр интродукции
растений на Северном Кавказе и на юге России, где удалось сочетать флору
Кавказских Минеральных Вод, Закавказья, Азии, Африки, обеих Америк и
успешно разводить экзотические растения субтропиков. Но я – ребенок
шестидесятых воспринимала жизнь в Раю естественно, само разумеющимся
фактом, и только дедушку воспринимала волшебником, ведь он мог превратить
невзрачное семечко в прекрасный цветок.

В то время в питомнике было много приходящих работников; я запомнила
веселых загорелых девушек работниц в цветочной оранжерее, которые если не
пели, то заливисто хохотали, завидев трех бравых объездчиков заповедника,
которые верхом на лошадях казались мне великанами, и когда проезжали мимо,
я остро чувствовала от их сапог запах ваксы. Зимой оранжерея отапливалась
дровами, которые привозили на подводе смешные (как мне казалось) бородатые
дядьки, у которых изо рта и носа шел едкий дым, и они всегда очень громко
спорили об одном и том же с моим дедом.

Так случилось, что в питомнике в двух одноэтажных домиках, расположенных
возле минерального источника, проживало постоянно на тот момент кроме нас
еще две семьи со взрослыми детьми, поэтому до шести лет я была
единственным ребенком в Раю, возможно, поэтому воспринимала себя
взрослой, но только маленького роста. Моя мама, защитив диплом экономиста,
 покинула Рай и по распределению уехала на землю гибели моего отца в Калмыкию,
 на должность бухгалтера в геолого-разведочной партии, где условия не позволяли
 жить с ребенком, поэтому я осталась с дедушкой и бабушкой, которая заведовала
 детским домом, находившимся выше - на отроге Машука в пятистах метрах
от нашего дома.

Несколько раз бабушка брала меня к себе на работу, чтобы я научилась играть с
детьми, но я себя с ними не отождествляла, поэтому так и не смогла приобрести
навыки стандартного общения в социуме. В детском доме находились дети
только дошкольного возраста в одинаковой одежде и с одинаковой очень
короткой стрижкой, которые впервые увидев меня, окружили плотным кольцом
и громко кричали: «Новенькая пришла!», и еще дергали мои косички за
вплетенные атласные ленты и трогали ажурный белый воротничок на вязанном
бабушкой платьице. Но когда детям объяснили, что вечером я пойду домой и у
меня есть родители, все отпрянули от меня и больше не подходили.

Да и меня никто из воспитателей не смог уговорить петь с детьми в хороводе
или заниматься спортивными играми. Мне не нравилось находиться за высоким
забором и ходить строем. Мне нравилось жить в Раю, где я могла свободно
носиться с моим верным другом – белым сеттером за белками по прекрасным
аллеям, или кружиться вместе с бабочками на плантации роз. У меня еще была
подружка-кошка, которая каждый год приносила забавных котят, и еще была
большая белая корова – всеобщая любимица-кормилица. Но были у меня еще и
временные друзья, один из них – ежик, которого я нашла неожиданно ранней
зимой. Маленький колючий комочек лежал в запорошенной снегом траве. Я
принесла его домой и положила в старый дедов валенок у печки, а рядом
поставила блюдце с парным молоком. Ежик первое время выходил к молоку
только по ночам, и я слышала, как бегая по полу, он цокал коготками, а когда я
его днем вытряхивала из валенка, он фырчал и таращил иголки. Но уже через
месяц мы подружились; он позволял мне гладить его по шелковистой шейке и
брал с ладони сладкие кусочки печеных груш. Весной я его вынесла на полянку,
но он не хотел уходить первым, тогда я сама оставила его. Потом в парке я стала
постоянно встречаться с ежами, но так и не поняла: был ли это мой ежик, или
кто-то из его сородичей, поэтому стала угощать всех его любимым лакомством
– фруктовой пастилой. Рано утром я выходила из дома всегда с набитыми
кармашками: белкам – орешки, птицам – семечки, лошадкам – морковь. С
детства я так и не поняла, как может быть скучно и одиноко, когда вокруг в
природе столько интересного и удивительного.

Утром в Раю я просыпалась от птичьих перепевов, засыпала под стрекот цикад,
а зимой в мир волшебных снов меня сопровождали колыбельная сверчков, стук
маятника, шорох бабушкиной книжки и потрескивание дров в большой печи с
зелеными изразцами. В нашем доме всегда пахло медом и свежей выпечкой, но
зимой воздух всех трех комнаток был еще туго насыщен ароматом травяного
чая, сушеных фруктов, грибов и крахмального белья. Мешки тыквенных
семечек, грецких и лесных орехов и сладких каштанов всегда стояли за печкой.
А в подполе вдоль стен мостились глиняные кувшины и горшочки со сметаной,
маслом и целебным вареньем из терна с лепестками роз и барбарисом на диком
меде; тогда в моем Раю варили на сахаре только малиновое варенье, но зато в
избытке делали фруктово-ягодную пастилу и бочковые соленья. А осенью с
утра под окнами расстилали на траве холщовую ткань, просушивали на ней
початки кукурузы или стручки фасоли и гороха, и вечером под задушевные
беседы, собравшись по-соседски до самых чернильных сумерек, все вместе
лущили и складывали плоды в льняные мешочки.

Мне казалось, что в Раю я знаю все и понимаю всех, но мое мировоззрение
изменилось, когда в знойный летний день к моей бабушке Анне Михайловне
заехал по пути Москва-Прасковея ее фронтовой товарищ с Гражданской войны
– Семен Михайлович Буденный. В 1918 году бабушка проживала в Санкт-
Петербурге, где и вышла замуж за русского офицера Леонида Камышалова,
который поверив в идеалы революции, вступил в Компартию и стал комиссаром
в дивизии Буденного, квартировавшего тогда в революционном Петрограде в
японском посольстве, находившимся по соседству с бабушкиным домом. И
семнадцатилетняя Анюта пошла на фронт с мужем, окончив курсы
медсестры. Так сложилось, что бабушка оставила красного комиссара в черные
тридцатые, несмотря на то, что он высоко взлетел по партийной линии, но не
пожелал спасти от репрессий ее семью, и вскоре она вышла замуж за простого
ботаника Ткаченко Ивана и переехала с ним на Северный Кавказ.

Буденного не смущали семейные перипетии бабушки и поэтому дружба между
семьями осталась. Несмотря на свой почтенный возраст, Буденный
приезжал всегда с шиком - на двух красивых машинах в сопровождении
громкоголосых людей с корзинами необычной для Рая еды и с бутылками
шипучих напитков. Гости располагались у самой зеркально-синей глади озерца,
заполненного чудесной минеральной водой, под плакучими ивами и
цветущими магнолиями. Буденный сразу же окунался в воду, а затем засыпал в
натянутом под деревьями гамаке, пока его люди разжигали костры и готовили
уху из огромной белой рыбы и шашлыки из барашка, которого связанного
доставали из багажника, тут же на иве подвешивали, не обращая внимания на
его слезы и тягучие горловые звуки, и … Затем они долго – ели, пили, пели,
купались в озере и фотографировались до глубокой ночи, расцвеченной
всполохами костра, в зарослях жасмина роем светящихся гирлянд – светлячков
и яркими (какие бывают только на Кавказе) звездами, мерцающими сквозь
ажурное кружево магнолий.

Я никогда не принимала участия в застолье с гостями, мне приносили в дом
большую плитку горького шоколада и стеклянную банку с черной икрой и
заставляли съесть «хоть ложечку и хоть кусочек…», но у меня перед глазами
стояла картина, как с подергивающего барашка снимают кудрявую шкурку, а к
шее подносят стакан, заполняют бурлящей алой кровью,
 перемешанной с его горькими слезами; расплескивая, чокаются и пьют,
 а затем целуются красными  ртами и желают друг другу здоровья и любви.
Не понимая связи между действиями и словами этих людей,
 я впервые тогда задумалась, что там - за Раем другой мир и другие люди,
 которые не выращивают красивые цветы и деревья,
 а уничтожают их для венков, костров и шашлыков.

У бабушки и деда в Раю никогда не было выходных и праздников, они
ежедневно уходили по своим служебным обязанностям, оставляя меня под
присмотром соседской девушки Любы. Поэтому только вечером они могли
присоединиться к уже изрядно утомленных дикой природой гостям. А я, когда
темнело, залезала в своей комнатке на подоконник, прижав кошку, чтобы не
заснуть, провалившись в крахмальное облако пуховой перинки, и не пропустить
таинства, ради которого приехали эти гости, и как бы случайно задержались
работники. Я ждала чудесного перевоплощения строгой замкнутой бабушки во
властительницу душ, которая первой высоко взятой нотой, словно ярким лучом
пронзала ночь, чтобы заполнить светом каждое сердце и не отпускать до
последней ноты. Она с рождения обладала редким по красоте тембра меццо-
сопрано, поэтому, будучи еще гимназисткой, ее приглашали петь в храм на
церковные праздники. Аккомпанировали ей на этих стихийных концертах
обычно кто-нибудь из гостей и работников заповедника на трофейном
немецком аккордеоне, гитаре, мандолине, но никогда не подпевали. Что бы
она ни исполняла - русские романсы или арии из опер, все знали, что после
«Аве Марии» просить ее спеть еще – бессмысленно. Поэтому услышав это
произведение, я знала, что «веселье» закончилось, и в Раю вновь воцарилась
божественная гармония природы.

С момента открытия Перкальский питомник привлекал к себе туристов, -
истинные коллекционеры прекрасного сохранили дореволюционные открытки с
живописными видами и редкими растениями Пятигорского заповедника. В моих
же воспоминаниях сохранились лишь детские впечатления экскурсий для
советских туристов, которых я воспринимала существами из другого мира. Раз-
два в неделю громко «чихающий» автобус привозил массу праздно одетых
людей, от завитых женщин сильно пахло «Красной Москвой», а от мужчин в
шляпах едким «Шипром». (В Раю по-особенному остро воспринимались
посторонние запахи и звуки, поэтому в памяти моей эти впечатления наиболее
яркие.)

Познавательная экскурсия проходила по одному маршруту заповедника - к
Перкальской скале с пещерами, образованной травертиновыми известняковыми
отложениями, где сохранились растения, которые произрастали на земле в
послеледниковый период 4500-2500 лет назад, затем туристы посещали
оранжерею с редкими видами экзотических растений и парк, где среди восьми
сотен видов деревьев и кустарников, привезенных со всех континентов, были
поистине уникальные для этих широт, такие как, например, тюльпанное дерево
и реликт - ровесник динозавров - гинко билоба. Это растение в мезозойскую
эру было доминирующим на земле. В естественной же среде это дерево
встречается только на востоке Китая, где есть экземпляры возрастом более двух
с половиной тысяч лет с высотой до сорока метров, а ствол такого гинко до шести
метров в диаметре.

Заканчивалась экскурсия на плантации роз, где их было представлено более
сорока видов. А затем – у туристов наступало свободное время для
фотографирования и перекуса, но обычно только одна группа доставала
корзинки и устраивалась возле синего озера, а другая - приносила из автобуса
сачки и начинала спортивную охоту на бабочек, которых они умерщвляли
эфиром, а затем прикалывали иглой ко дну картонной коробки. Именно это
время для меня было самым мучительным, ибо я с одинаковым отвращением
наблюдала за обеими группами туристов, ведь обжоры, насытившись, мыли в
священных водах озера жирные руки, а кто-то потные ноги и обувь. И,
несмотря, что везде были развешены запрещающие таблички и правила для
посетителей, почти все гости Рая «на память» обрывали с заповедных растений
цветы, ветки, плоды, семена… После туристов гладь озера покрывалась
мутной пленкой, и по необъяснимой причине после каждой экскурсии вода
убывала, обнажая берег.

Но, вероятно, именно «охотники» помогли мне овладеть способностью
телепатически общаться с душами – с бабочками. Однажды, завидев вновь
подъезжающий автобус, я решила спасти самые прекрасные создания на земле.
Сначала я усиленно размахивала руками, кричала и упрашивала бабочек улететь
на пару часов, но они продолжали порхать над розами, словно игривые эльфы.
Тогда я села в бессилии на траву и с ужасом ясно представила картину, как эти
нежные существа скоро окажутся на шпажках… И – о чудо! Бабочки вдруг,
словно фейерверк, взмыли ввысь и исчезли. Туристы были очень
раздосадованы, ведь многие из них приехали за уникальными кавказскими
экземплярами из далекой заграницы.

Вот только я так и не придумала тогда, как можно отвадить «обжор» от
священных вод, поэтому дедушка после каждой экскурсии тщательно очищал
озеро, а бабушка в это время на берегу зажигала свечу и читала молитву. Утром
озеро вновь сияло зеркальной гладью, но вода убывала.

Когда в начале девяностых я приехала в Перкальский арборетум, то была горько
разочарована; озеро было полностью заросшее и скорее напоминало болотце,
оранжерея разбита, парк разорен, и только пестрая стайка бабочек встретила
меня и признала. Я села в высокую траву, вокруг стрекотали кузнечики, пели
птицы, над душистыми луговыми цветами кружили голубые стрекозы и
янтарные пчелки, а бабочки гроздьями садились на плечи и волосы. Но эта
идиллия только подтвердила мое страшное предположение, - бабочки вновь просят
защиты. Рая больше нет!

Последующие годы в поисках потерянного Рая я долго колесила по планете,
пока не поняла, что в Рай возможно вернуться и мне, и всем Людям без
исключения, если мы станем единомышленниками. В «игольное ушко» войдут
только созидатели – Садовники – творцы прекрасного, любящие и почитающие
божественную природу мироздания более своего «Я».


Рецензии
То, что Вы написали - прекрасно. Ну, по моим ощущениям. Вам действительно повезло в детстве. Это какая-то гармония детской души. Пытаюсь воплотить маленький рай в своем саду... Если бы этот питомник не забрасывали а развивали все эти годы... И ведь так со многим - многим происходит в нашей земле, много не сохраняется доброго, созданного большим трудом многих людей... И начинаем все заново... В моем детстве была речка с прохладной безупречно чистой родниковой водой, с цветущими лилиями и кувшинками, с огромными дубами на берегу и прилетающим запахом соснового бора, растущего недалеко... Я тоже искал эту чистую воду, и не мог найти, как нельзя найти опять наше детство... Ваш рассказ греет душу, спасибо Вам за него. С уважением Ю.И.

Юрий Иванников   06.08.2016 12:31     Заявить о нарушении
Спасибо, за добрый отзыв. Согласна, детство не вернёшь, а вот за чистую воду мы всем миром в состоянии побороться.
С Уважением, Марина

Марина Байрос-Боголюбова   07.08.2016 00:17   Заявить о нарушении
На это произведение написаны 4 рецензии, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.