Мужское парное

- 6.0; 6.0; 6.0... - голос диктора звучал как никогда торжественно.

Владимир и Виктор сидели обнявшись и широко улыбались в камеру. Брутальный пот струился по щекам мужчин. Татьяна Васильевна - тренер, была здесь же рядом,  с цветами и радостью в кадре. Трибуны гудели. Корреспондентов допустили к героям, и шланги их микрофонов до последней капли всасывали  слова победителей.

- Мы смогли это сделать, потому что в нас верила страна и наш тренер.

- Кому вы хотите передать привет?

- Мы хотим передать привет, в первую очередь, всей нашей стране!

За десять минут до объявления результатов они еще скользили по льду. Прозрачные, из пуленепробиваемого стекла лезвия коньков крошили мерзлую воду. Танцевали под гимн. Мощные, многооборотные прыжки ложились на музыку вместо слов. Казалось, что  сила оркестрового  патриотизма удерживала фигуристов в воздухе и не давала упасть даже при самых сложных, почти авантюрных компонентах произвольной программы. Зрители сидели как вкопанные, чужаков не было - только свои. КазАчки с хлебами, казаки при нагайках и усах, как положенно по протоколу и неоспоримым традициям. Прочие - кто в чем, но вполне  прилично одетые люди: мужчины в дорогих часах и женщины при них. Ребятишки на трибунах ледового дворца тоже присутствовали в нешуточном количестве. Радость раздирала их детские глотки. Ручки растягивали полотна  триколора. Таким лучше не перечить - могут и покусать.

- 6.0; 6.0; 4.1; 4.2

Виктор и Владимир переглянулись, и вместо слов  джокондова улыбка сковала их уста. В следующее мгновение, не сговариваясь, они синхронно обнажили свои ступни и бросили коньки на лед. Невербальный сигнал был понят верно. Болельщики потянулись из-за бортного пространства на лед. Мужчины скреплялись руками, обретая коллективную устойчивость на скользкой поверхности.  Выходили и женщины, держась за своих детей.

- Позор! Позор! На лед судей! - неслось ото всюду.

Анонимное судейство не освобождало от ответственности, а, напротив, делало ее неделимой. Арбитры встали со своих мест. Протестное движение нарастало. Люди заполняли ледовое пространство.  Девочка лет пяти в белом воздушном платье босяком, словно по углям,  добралась до коньков, и, коснувшись голыми коленками ледяной поверхности, поцеловала их. Дворец взорвался аплодисментами. Малышка аккуратно, чтобы не пораниться, подняла  ботинок и передала его крайнему в живой цепи мужчине. Это был казак с пунцовым, полным отваги, лицом. Он освободил от кафтана запястье и резанул по нему лезвием конька, затем передал его следующему. Люди резали вены стихийно и самоотверженно. Женщины, кто имел такую возможность в этот день, освобождали промежности от нижнего белья и опорожняли менструальное содержимое   прямо на лед. Другие - кричали до слез. Подождав, пока люди накричатся и нарежутся вдоволь, фигуристы  запели. Их легкие выдували гимн. Теперь не пот, а слезинки текли по мужским щекам, кто еще сидел - встали. Трибуны и лед подхватили песню. Величественные ритмы заполнили своды спортивного сооружения. С людьми слились и судьи. Их пальцы срастались с резанными запястьями в единое неразрывное, целое. Человек в черной рясе и тяжелым крестом поверх возглавил хор, вознеся мольбы к небу, скрытому от прочих дворцовым куполом. Лишь некто в белых одеждах, молча, не прерывая поющих, бинтовали раненных и вкладывали прокладки  женщинам.

Виктор и Владимир вернулись на лед, снова обножили ноги и начали скольжение. Толпа  расступилась,  освобождая пространство для фигуристов, а потом и вовсе растеклась по своим местам, заполняя их согласно купленным билетам. Музыка гремела в такт  овациям и заглушала скрип зеркала с рубиновым отливом.