Моряк

  Начало июня.   В Ленинграде Белые ночи. Именно в эту замечательную пору я приехал на свою первую экзаменационную сессию. Конечно, я в Ленинграде  бывал и раньше, но в такое время – впервые.

Сначала в институт. Узнал график проведения обзорных лекций по основным предметам и взял направления на экзамены. Получив у куратора все положенные наставления, я поехал устраиваться в общежитие.

Общежитие располагалось в обычном доме на набережной реки Фонтанка. Наше общежитие находилось на шестом этаже, на пятом – общежитие института железнодорожного транспорта, а с первого по четвертый – был обычный жилой дом, со множеством коммунальных квартир. В одной из квартир третьего этажа я разыскал сестру-хозяйку, именовавшую себя комендантом, и передал ей направление на поселение.
 
На улице, казалось, было еще полуденное время, хотя, судя по часам, был уже шестой час вечера, когда я, наконец, поселился.

Комендант сказала, что комната предназначена для четырех человек, но проживают там сейчас только двое, да и те  скоро разъедутся. Показала мне мою кровать и тумбочку и ушла, сказав, что двери давно не запираются по причине утери ключей.
 
Только теперь я почувствовал, насколько  голоден. Поскольку с собой никаких припасов не было, решил поначалу разложиться, затем  пойти на поиск чего-нибудь съестного.
 
Не успел я закончить свои дела, как появились двое моих соседей по комнате.
 
- Привет! Только приехал?

Я поздоровался.

Вдруг один из прибывших, как будто спохватившись, куда-то умчался. Вскоре он вернулся.

- Вот, последний забрал.

В руке он держал огромный алюминиевый чайник,  литров на пять.

Чай заваривали прямо в чайнике. Тут важно было не проморгать и в числе первых завладеть чайником. Это преимущество я почувствовал довольно быстро. Поминутно к нам кто-то заглядывал с вопросом, не освободился ли чайник.

 В это время второй из них достал из сумки батон белого хлеба, сахар и бумажный пакет с винегретом, купленным, очевидно, в ближайшей фабрике-кухне. Как говорится, дешево и сердито.
 
- Давай к столу, что ты как неродной? – обратился ко мне тот, что принес чайник,

Мы познакомились. Это были ребята с последнего курса гидротехнического факультета. В середине июня им предстояла защита дипломных проектов. Оба уже получили направления на работу в какую-то  Тмутаракань, не то в Сибирь, не то на Север. Я не высказывал своего мнения по поводу их назначений, не желая этих ребят чем-то обидеть.

За чаем и разговорами мы просидели довольно долго. Мне было интересно все, что касалось учебы, а им – все о предстоящей работе, хотя я не совсем представлял себе их будущую занятость и мог поделиться лишь своим, пока еще небольшим, опытом.
 
Было половина девятого утра, когда я уехал в институт. Ребята еще спали.
Они готовились к защите дипломного проекта по собственному графику.
 
Спали они до 11 – 12 часов дня. Затем отправлялись в институт, обедали, работали в дипломантской и, если до трех часов не появлялся их руководитель проекта, садились играть в карты. Отдавали предпочтение игре в преферанс или Кинг.
Особенно интересным было завершение игры в Кинг.
 Проигравший должен был залезть под стол и прокричать несколько раз:

- Ребята, я не умею играть в Кинг. Научите меня, пожалуйста, играть в Кинг.

Иногда его очень вежливо просили:

- Громче, пожалуйста. На последних рядах плохо слышно.

Приходилось подчиняться. Правила – есть правила!

Самое интересное было, если в это время в аудиторию входил кто-нибудь из преподавателей-консультантов.

После сдачи очередного экзамена, я решил с утра в институт  не идти, а просто погулять по городу. В этот день ребята ушли в институт довольно рано – у них предстояла предзащита.

 Проводив своих дипломантов, я отправился на кухню, чтобы «завладеть» чайником. За столом сидел незнакомый парень, которого раньше в общежитии не встречал. Он был намного старше меня. Одет был он в форменные брюки и китель, которые носили речники.
Мы поздоровались.
 
- Чаю захотелось? Садись, я только заварил.

Я принес остаток батона и сахар. За чаем завязался разговор. Я поинтересовался, на каком он курсе, что сдает сейчас, то есть задал ему обычные в таких случаях вопросы.

 Моряк (я так буду его называть) вначале как-то неохотно отвечал и я уже пожалел, что затеял вообще этот разговор.

- Если у тебя есть время, я тебе расскажу свою историю. В ней были интересные моменты, - неожиданно предложил он.

И Моряк рассказал вкратце свою историю, которая заслуживает того, чтобы о ней упомянуть.

Родом он был откуда-то из центральной России. Так уж получилось, что они вдвоем  с матерью перед войной оказались в Арсеньеве, Приморского края, который и городом-то тогда не был.

Окончив в 1942г. десятилетку, Моряк поступил во Владивостокский водный техникум путей сообщения. Проучился он всего один год, после чего был призван на военную службу. Прошел начальный курс краснофлотца и окончил курсы дизелистов, затем попал на один из кораблей Тихоокеанского флота. На корабле он прослужил  в качестве дизелиста вплоть до окончания войны с Японией.  Был комсоргом корабля. Так уж случилось, что непосредственного участия в боевых действиях корабль, на котором служил Моряк, не принимал. В конце 1946г. он подал рапорт с просьбой отпустить его на учебу в высшее учебное заведение. Просьба была удовлетворена и Моряк поехал в Ленинград.

Там он решил продолжить свою учебу и выбрал для этой цели институт инженеров Водного Транспорта.  После собеседования он был зачислен на второй курс судомеханического факультета.
 
Учеба шла своим чередом. Моряк был назначен старостой группы, был избран секретарем комитета комсомола факультета, а затем и членом комсомольского бюро института. Ни одно собрание не обходилось без его выступления и всегда по делу. Он пользовался заслуженным авторитетом, как среди студентов, так и среди преподавателей.

Прошло два года. Однажды, после выступления на одном из собраний, когда он около семи часов вечера возвращался в общежитие, в непосредственной близости от него остановилась легковая машина, из нее вышли двое в гражданской одежде и предложили ему пройти в машину.
 Два дня Моряк находился в одиночной камере в полном неведении, за что его взяли.
На третий день он был вызван на допрос. Ему предъявили обвинение в том, что в своем выступлении он подвергал критике действия правительства, на что имеются свидетельские показания. После долгих объяснений капитан в форме НКВД, который вел допрос, предложил Моряку по-хорошему подписать признание. Моряк отказался, утверждая, что все это сплошная чушь.
 
После внезапного ареста Моряка, буквально на следующий день были проведены на всех факультетах собрания, где его клеймили несмываемым позором за «антисоветские выступления» и ни один человек не выступил в его защиту. И это несмотря на все его былые заслуги. Враз он стал изгоем.
 
На допрос его вызывали каждый день, а иногда и ночью. Так продолжалось почти три недели. Однажды допрос проводил подполковник. Долго изучая Моряка пристальным взглядом, он, наконец, произнес:

- Неужели ты не понимаешь, будешь ты упираться или нет, а «свои» 10 лет ты получишь?

Моряк понял, что судьба его решена.

- Это постарался один из твоих друзей, - тихо, почти шепотом, произнес подполковник и вышел.

Через несколько дней Моряк был осужден по знаменитой 58 статье и получил 10 лет лагерей.
В какой-то степени ему все- таки повезло. Прямо из распредпункта Моряка направили в «шарашку» - небольшое предприятие в Ленинградской области.
После карантина, он работал какое-то время на сортировке деталей, а затем, разобравшись, видимо, с его образованием, перевели на работу в КБ. Это было уже совсем неплохо.

Прошло долгие шесть лет. Уже не стало Сталина. Неожиданно было получено распоряжение о расформировании шарашки. Моряк был реабилитирован и досрочно освобожден.
 
С полной уверенностью в своей невиновности и восторжествовавшей справедливости, он вернулся в институт, чтобы завершить образование и получить диплом.
Однако в институте он почувствовал полное отчуждение со стороны преподавателей и профессоров, с которыми у него раньше были совершенно нормальные отношения.

Теперь они проходили мимо, опустив головы. Под различными предлогами некоторые из них даже не хотели принимать у него экзамены.

- Никуда они не денутся. Примут. Просто захотят от меня поскорей избавиться. Но самое главное, я нашел того, кто написал на меня донос. У меня было трое друзей.  Методом исключения я определил, кто из них оказался гадом. Я не буду рассказывать, как я это сделал. Я просто подошел к нему. Он, кстати, после окончания института закончил аспирантуру, защитился. У него уже семья, двое детей.   Я спросил его:

 - Как ты мог? Ведь мы были друзьями.

 На что тот ответил:

- Понимаешь,  время такое было.
 
- Ну что я мог ему сказать? Он просто подонок. Хватит ли у него мужества и смелости рассказать об этом когда-нибудь своим детям? Думаю, нет.

- Вот так, дорогой, бывает..., - помолчав, закончил Моряк свой рассказ.

Я был взволнован его рассказом.  Мы сидели, молча допивая чай. Дальше разговор не вязался.
 
- Ты в институт едешь? – спросил он меня, чтобы как-то разрядить обстановку.

- Нет. На сегодня я «взял» отпуск.

Я молча поднялся и протянул Моряку руку. Он крепко пожал ее.

- Ничего, прорвемся, - улыбнулся он мне с грустью.
 
Больше мы с ним не встречались. Оставалось надеяться, что на этом этапе у него все закончится благополучно. Очень хотелось в это верить.

Через несколько дней ребята защитились и на следующий день разъехались по домам, оставив мне гору конспектов, большинство из которых мне, к сожалению, не пригодились.