В грозу

                После морозной зимы 1978-го года, лето выдалось жарким и грозным.  В тот день ничто не предвещало бурю, хотя небо и было в лёгких облачках. Надя  везла  домой семилетнюю дочку из областной детской больницы,  после месячного лечения.  Когда  на повороте у деревни Федоркино, они  вышли из  междугороднего автобуса,  накрапывал  дождь, вскоре, перешедший  в ливень. Надя боялась, что сквозь дождь и мрак не увидит ожидаемую попутку, поэтому усиленно вглядывалась в сторону дороги, прижимая к себе дрожащую дочь. Обе промокли, что называется, до костей. По лицу и спине тек ознобляющий водный поток. Прижимаясь к неуютной кирпичной стене магазина с плоской крышей без намека на козырек, женщина и ребенок искали защиту от бури, а попутки всё не было. Надя начала, было, сожалеть, что не отважилась идти  пешком до Носкова, но, представив дорогу, в двадцать пять километров полями да перелесками, к тому же, в грозу, сомнение и сожаление тут же исчезли.

                -   Мы еще долго будем стоять?  -  сдерживая слезы, в который уже  раз спрашивала  Леночка, теснее прижимаясь к ногам матери.  -  Мне холодно, я кушать хочу.

                -   Потерпи немножко, доченька моя, может, машина, всё-таки, поедет и захватит нас…
                Вглядевшись в пелену дождя, Надя заметила свет фар, направлявшийся в их сторону. Обрадовавшись, взяла дочку за руку и, с гулко бьющимся сердцем, побежала  наперерез машине, не замечая, что из-под ног в разные стороны вместе с брызгами воды летят ошметки грязи. Вздрагивая, от разрывов грома и, дрожа от холода, Надя  пыталась докричаться до водителя.

                -    Довезите до Носкова?

                -     Не могу,  -  покачал головой водитель.  -  Еду до конца  этой деревни, везу рабочих со второй смены.

                -   А после…?

                -   Бензина, только, чтобы вернуться назад.  –  Мужчина  виновато развел руками.   

                Надя опустила голову и, смахивая слезы, повернула к магазину, таща за собой дочь. Поцеловав её  в мокрую щечку, попросила: 
                -   Постоим еще немного и пойдем в деревню проситься на ночлег. Хорошо?

                -   Я потерплю,  -  согласилась девочка и  плотнее прижалась к матери.
               
                Вскоре, с той стороны, куда уехал автобус, показались горящие фары. Поравнявшись с магазином, ПАЗик остановился. Водитель, распахнув дверку, позвал их, стараясь перекричать шум дождя и раскаты грома. Подумав, что шофер всё-таки решил их отвезти в Носково, женщина, вслед за дочерью, влезла в теплый салон. Устроившись на дерматиновом сиденье, почувствовала, как устали спина и ноги, как она замерзла. Прижав к себе ребенка, с надеждой уставилась на водителя.

               -    Отвезете?
               -   В Носково – нет,  -  и виновато произнёс:  -  Я бы, правда, отвез, но бак пустой.

               -    Может, в один конец хватит, а там муж заправит. Он главным  инженером в колхозе работает.

                Мужчина удивился.  -  Что же он вас не встретил?  Все машины в его распоряжении. Вы предупредили его о приезде? 
               -   Конечно.  Не знаю, почему не встретил. Может, случилось что…   

               -   Отвезу  вас  в гостиницу,   -  определился  шофер  и передернул рычаг.

               -   Нас там не примут, у меня с собой паспорта нет,  -   растерялась Надя.

               -   Ладно.  -  Водитель  навалился грудью на капот.  -  Из гостиницы можно позвонить.
               -  Телефона дома  нет,  -  безнадёжно произнесла  женщина, и сильнее прижала к себе дочку.
               -  Тогда поехали ко мне,  -  махнул рукой  водитель. 

               -  Куда к вам?  -  испугалась женщина.  -  Ночью…

               -   Вы не бойтесь, я живу не один, у меня семья.  Жена недавно родила  и теперь в декрете, дома... 

              Мужчина говорил мягко, убедительно. Он видел, что женщина  боится, но и возвращаться в мокрую  ночь ей было страшно. Надя  колебалась. Всё-таки, незнакомый человек, неизвестно, что у него на уме? Куда он их привезет?  Но мужчина не отступался, продолжая убеждать:  -  Вы себя не жалеете так хоть о  ребенке подумайте. Что будете делать, куда пойдете? Посмотрите, что творится на улице.  Переночуете у нас, а утром, заправлюсь, и отвезу…

                Надя посмотрела  на жавшуюся к ней дочурку, на лужу воды в автобусе, набежавшую с их одежды, на светопреставление за окном, куда им придется выйти из теплого салона, и обреченно кивнула головой.

                -  Хорошо, везите.

                -  Вот и ладненько,  -  повеселел шофер и выжал сцепление.

                -  А ваша жена не рассердится?  Подобрали на дороге неизвестно кого и ведете в свой дом,  -  засомневалась Надя.

               -   Да, будет вам. Я уверен, вы бы точно так  поступили. Не бросать же вас на погибель, а жена у меня хорошая, все правильно поймет.

               -   Тогда скажите, хоть, как вас зовут?

               -   Действительно, пригласил домой и не представился.  -  Он засмеялся.  -   Володя.

                ***
 
                Оставив автобус у подъезда трехэтажного, кирпичного дома, мужчина повел насквозь промокших пассажирок на третий этаж. Нажав кнопку звонка, повернулся к ним и приободрил улыбкой.   -   Ничего, все будет хорошо.   

                Взглянув на свою и дочкину обувь, Надя пришла в ужас. Туфлей не было видно из-за грязи и глины, облепившей ноги чуть не до колен. Она  хотела спросить, где можно смыть грязь, но открылась дверь квартиры. В проеме возникла молодая женщина  с ребёнком на руках.

                -  Принимай  гостей, Ириша   -   прошептал Володя, боясь разбудить малыша.  Он поцеловал жену в щеку.  -   Как день прожили?   
 
                -   Что ты,   -   тихо воскликнула женщина, отстраняясь,  -   ты весь мокрый.   Посмотрев на незнакомок в нерешительности топтавшихся у двери, пригласила  в квартиру.   
                -   Вы уж простите нас за причиненное беспокойство.  Сами не рады, что так случилось,  –   оправдываясь,  говорила Надя, снимая с  Леночки мокрую одежду.  –  Нам бы ноги помыть…

                -   Ничего, раздевайтесь.  Я дам вам сухие халаты, тапочки и идите в ванную. Нальете в тазик теплой воды из титана. 

                Развесив мокрую одежду на веревки, Надя с  дочкой прошли на кухню,  где Ира хлопотала около стола, за которым уже сидел Володя.

                Надя снова начала  благодарить хозяев за участие в их судьбе, но молодая хозяйка остановила:   -   Мы не люди, что ли?  Кто  ещё  поможет в беде?  Посмотрите, какое  светопреставление на улице. Правильно сделал муж, что захватил вас. Девочку  разотрём водкой,  и  пусть попьёт горячего молока  с мёдом.  Тебя как зовут,  малышка?  -  Ира провела рукой по влажным белокурым волосам ребёнка. 

                -   Надо же, до чего я растерялась, даже не представилась…  -   смутилась Надя.  Закутанная в тёплый, мягкий халат, девочка едва разлепляла веки. Тепло квартиры и растирание делали свое дело. Напоив  молоком с медом, Надя прямо в халате уложила дочь на перину и укрыла пуховым одеялом. Тем временем,  Ира приготовила пунш.  Поставив перед Надей стакан со светло-коричневой жидкостью, предложила:
                -   Выпей, согреешься и не заболеешь. Не бойся, пей.  Тут чай, водка, малина и мёд.
                Вскоре,  Володя ушел спать, и женщины стали ближе знакомиться, каждая, рассказывая о своей жизни. Ира хвалила мужа, рассказывая, какой он хороший семьянин, любит детей, а Надя поведала о своей жизни. Рассказала, что работает в школе, учительницей русского языка и литературы. Задумчиво глядя в тёмное окно, за которым то и дело сверкала молния, опережая раскаты грома, вздохнула.   

                -   Надо же, какая гроза разразилась в августе, конца и края не видно.  -  Отпивая из стакана мелкими глотками, продолжала рассказывать.   -   У мужа за плечами мехфак сельхозинститута. Знакомый предложил  работу в Носково, и мы  рискнули туда поехать. Прельстило то, что колхоз знаменитый  на  всю область своими достижениями и председателем, героем соцтруда. Приняли  нас  хорошо. Кирпичный особняк  выделили, для меня место в  школе  нашлось. Только,  -   Надя  подумала и заключила:  -   Нет счастья в нашей семье.
                Сдвинув светлые брови и подперев щеки кулачками, Ира с интересом слушала. Коротко стриженые волосы и курносый нос делали ее похожей на прилежную старшеклассницу во время урока. Она откровенно любовалась пышными  русыми  волосами гостьи, серыми выразительными глазами, и улыбкой, заставлявшей улыбнуться в ответ.  Сочувственно вздохнув, спросила:   -  Почему  нет  счастья?

                Надя грустно улыбнулась.   -   Любви, наверное, нет, а значит, и счастья.    Ты слышала  изречение, что красота спасёт мир. А я уверена, что  мир  спасёт  ЛЮБОВЬ  и  ДОБРОТА!  Такая, как у вас с Володей.  А в нашем случае, что можно думать, если отец так относится к своему ребёнку?

                Надя долго лежала с открытыми глазами, а, поняв, что не заснёт, закуталась в махровый халат и села на кухне у окна. В бледном рассеянном свете  уличного фонаря мистически смотрелись напористые струи дождя, которые, то усиливались, то, как бы замирали.

                Беспокойство её не отпускало.  Из головы не выходил муж, который  вёл себя очень странно, особенно, в последнее время. Пьянство, игра в  карты, возвращение под утро, раздражительность без причины, скандалы на ровном месте и многое другое  вызывали тревогу.  Почувствовав, что ночная гостья не спит, к ней присоединилась и хозяйка. Вскоре, из спальни вышел  хозяин и успокоил:
                -   Я всегда в это время встаю. У меня рабочий день начинается в пять утра.

                ***

                Из-за низкой облачности на улице было сумрачно. Гроза успокоилась, но  тёмные, налитые, будто свинцом, облака, висели низко, обещая пролиться новым дождём. Деревья покачивали умытыми ветками, осыпая  редких прохожих, градом прохладных,  крупных брызг. Отполированный до блеска дождевой водой, автобус стоял у подъезда, поджидая пассажирок.

                Выспавшаяся Леночка, весело смеялась над шутками Володи, а Надя, погруженная в невеселые мысли, всматривалась, в мелькавший за автобусным окном,  пейзаж. Вчерашнее мокнутие под дождем на них с дочкой, пока, никак не отразилось,  и она снова и снова благодарила бога за то, что в трудный  час, послал им хороших людей. 

                В Носково приехали рано, было чуть больше семи часов. Попрощавшись с  Володей, они бодро зашагали по дорожке к дому. Перед тем, как постучать, Надя по привычке нажала на дверную ручку. Неожиданно, коридорная  дверь открылась, а,   распахнув  дверь в дом, женщина почувствовала  удушливый  запах смеси перегара, испорченных продуктов и ещё чего-то незнакомого. В доме стояла тишина, но Надя уловила  движение.

                -   Есть кто-нибудь?  -  охрипшим от  напряжения  голосом, спросила она, а  Леночка прошептала:  -  Мне страшно.

                -   Не бойся,  -  тихо успокоила Надя.  -  Сейчас пойдёшь в свою комнату…

                Она не успела договорить. В дверях, ведущих из прихожей в зал, как они называли большую комнату, появился  человек. Дрожащей рукой Надя нащупала около двери выключатель. При вспыхнувшей люстре узнала Фёдора Махотина, колхозного тракториста. Здоровый и высокий он, видимо, как был на работе в замасленной куртке, таких же штанах и резиновых сапогах, так и сюда пришёл. Наклонив чёрную, давно не стриженую  голову,  мужик  исподлобья смотрел на женщину с ребёнком. 

                -  Ты что тут делаешь?  -  спросила Надя, предчувствуя  нехорошее.   -  Где Евгений?
                Мужик  вскинул голову и, не трогаясь с места,  буркнул:  -  Там.

                Дверь в детскую находилась рядом и Надя, открыв её, втолкнула  туда дочку,  приказав:  -  Сиди и не выходи, пока не позову. Решительно оттеснив мужика, прошла в зал, в котором валялись разбросанные по полу вещи, заглянула в спальню.  От увиденного сделалось дурно и, если бы, не  поддержка Фёдора, она  упала  бы на пол,  рядом с мужем.  Окровавленный Евгений, в чём мать родила, раскинув руки,  валялся  на полу в кровавой луже. На её супружеской постели  лежала голая  Тонька Махотина  -  жена Фёдора. Постель  и Тонька  были залиты кровью. Надя поняла, какой запах примешан к запаху перегара,  -  запах крови. Её стало рвать прямо тут, на пол.  Собравшись с силой, вытерла рот, висевшим на крючке  полотенцем.  Её била дрожь, во рту пересохло, а ноги не слушались. Фёдор, услужливо,  подал стакан с водой.  Сделав несколько глотков, Надя  кое-как добралась до дивана. Прерывающимся голосом спросила:   -   Кто их…?

                Фёдор  односложно ответил:   -   Я.

                Надя не удивилась. Она  догадалась, как только увидела...   -  Давно…  они…? 
                -   Около года.  -   И,  равнодушно, без тени раскаяния добавил:  -   Раньше бы убил, застать не мог. 

                -   Зачем убивать…?  Миром нельзя было решить?  -  Надя взглянула  на стоящего рядом мужика.  -  Теперь посадят, сын останется  сиротой.

                -    Мирно?  -  Фёдор, усмехнувшись, стал, долго и путано рассказывать, как он  зарабатывал деньги, а она в это время ему изменяла. Как стыдно и неприятно от осознания, что его жена гулящая, что нагло путается с инженером.  Невыносимо слышать подколы и насмешки  в свой адрес...   -   Я её  предупреждал, поймаю, убью обоих. 
                Несмотря на спокойный тон, верхнее веко у мужика заметно дёргалось, и  пальцы рук дрожали. Как  ни ужасно было это осознавать, но Надя  тракториста  не осуждала. Глядя,  на  видневшуюся  в  дверном  проёме  голую ногу мужа, спросила:
                -   Где ружьё взял? 

                -   Из вашего, то есть, его.  -  Фёдор  кивнул на спальню.  -  На стене заряженное висело, будто специально.

                -   Посадят тебя, сын с кем останется?   

                Надя говорила и спрашивала  рациональные вещи так, будто в соседней комнате не было двух трупов. Её охватило равнодушное спокойствие, граничащее с безразличием. Совсем не было жаль Евгения, скорее, она его ненавидела.  За измену,  ложь и лицемерие, за издевательства, которым подвергал её на глазах ребёнка, она бы сама, ещё раз, его убила. К тому же, обидно, что женщина, на которую он её променял, и на женщину-то не очень похожа.  Мужеподобная, с  грубым низким голосом, кривыми зубами, тяжёлой, совсем не женской  походкой, такая особа далеко не у каждого мужчины могла  вызвать  эротические фантазии.  Хотя, кто их разберёт, этих мужиков, что им в жизни нужно, подумала Надя. Это её трудно было бы убедить в любовных  похождениях мужа с дамой такого рода, если бы сейчас, своими глазами,  не увидела  голую Тоньку в своей постели. Сексуальные  пристрастия  Евгения  оказались  непредсказуемыми. 

                -   Есть, на кого ребёнка оставить?  -  повторила  свой вопрос Надя.  -   Если  родные не возьмут, в детский дом пойдёт. 

                Фёдор присел рядом, на диван,  и  обхватил голову коричневыми от солнца и въевшейся тракторной грязи руками.

                -   Никого нет. Бабка, мать её, пьёт, а я  детдомовский.   
   
                Тяжело вздохнув, Надя  вошла в комнату дочери. Та, съёжившись, сидела  на  кровати.  -  Пошли, дочь, к  друзьям. Поиграешь с  Ирочкой.  Вы, ведь, подружки?

                Леночка кивнула, ничего не спрашивая. Выйдя на сумрачную, от свинцовых туч, улицу, Надя вдохнула полную грудь свежего, влажного воздуха  и, зажмурившись, стала  медленно выдыхать. За рекой  всё явственнее слышался  рокот грома, приближалась новая гроза. Следом за  ней  из  дома  вышел  Фёдор, чёрный и мрачный.  Рассматривая зелёную,  полёгшую от избытка  влаги траву, Надя проговорила: 
                -   В милицию  надо позвонить.  -  И, взглянув на Фёдора, спросила,  -  в  бега не ударишься?

                Мужик,  молча,  качнул  головой и односложно ответил:
                -  Нет.  -  Потом, неожиданно, попросил:   -   Может, ты  на  Юрку опекунство оформишь, пока я в тюрьме?  Неохота его в дет. дом…

                Просьба Надю не удивила. Её уже ничто  не удивляло,   поэтому, не задумываясь, спокойно ответила:
                -  Хорошо. Попробую. Думаю, что мы с ним  найдём общий язык.

                Фёдор посветлел лицом  и, обрадовано, заверил:  -  Не заботься, я всё сделаю. Сам милицию вызову и  в больницу позвоню.

                Как же, не заботиться, думала Надя, медленно шагая по дороге,  держа дочь за руку.  Там мой дом, мои вещи, и, окровавленный мёртвый муж, которого не кому-нибудь, а мне хоронить. Только, как  жить,  в этом доме  после  трагедии…. Она остановилась и, оглянувшись на дом, возле которого уже начал собираться народ, продолжала повторять вслух:  -  Как жить после трагедии, как жить в этом доме….
                Леночка испуганно смотрела на мать, не понимая, что с ней. Надя повернулась к дочери и почувствовала, как почва уходит из-под ног. Последнее, что запомнила, это кто-то подхватил её, не дав больно удариться о землю. Она очнулась на чужом диване, в чужом доме. В комнате суетились люди, и пахло нашатырным спиртом. Кто-то тёр ей виски, кто-то подносил ватку с нашатырём к её носу, кто-то держал наготове стакан с водой.

                -  Что случилось? – прошептала Надя, обратившись взглядом к женщине с ваткой в руке. Узнав подругу, переспросила:  -  Лида, что со мной?

                -   Нервный стресс, полежишь и пройдёт. Ты у соседей, врач сейчас придёт, лежи, не вставай. – И, предупреждая вопрос, заверила,  -  Леночка у меня дома, с ней всё хорошо, не волнуйся.

                -  Почему мне такое выпало, за что?  -  всхлипнула Надя и горько, безутешно заплакала. Находившиеся в комнате женщины, горестно качали головой, от души сочувствуя и не зная, как помочь в таком горе. Лида, вздыхая и вытирая свои слёзы, попыталась её успокоить:

               -  Поплачь, поплачь, только помни, что жизнь продолжается, и у тебя есть, для кого жить. Всё проходит, пройдёт и это.  – Она вытерла полотенцем  подруге лицо и прошептала:

               - Если, как говорят, господь посылает испытания по силам, значит, тебе по силам это пережить и будем надеяться, что всё хорошее ещё впереди.