Устаревшая модель

Фантастическая повесть


ГЛАВА 1

Ударили  в колокол – церковь  опустела.  Лишь несколько прихожан потянулись к аналою.
«Благословенно Царство Отца и Сына и Святого Духа»…
Григорий решил остаться на службу, когда у иконной лавки увидел Эрнестину, подававшую записку о здравии. С виду её было нетрудно принять за прихожанку – неброский платок, строгая юбка ниже колен, сдержанность в каждом движении, - всё, как и требует церковный этикет.
«Миром  Господу помолимся!» - пропел  зычным басом  отец Никодим.
«Праздник же сегодня!» - как  обухом по голове ударило Григория. В этот памятный для его семьи день – день свадьбы сестры - он был готов увидеть в храме кого угодно – Ирэну, Вилена, их детей, но только не Эрнестину.
Будучи за границей,   Григорий перестал удивляться отсутствию  здравомыслия в европейцах. Они давно уравняли в правах  искусственный интеллект с  челове-ческим,  но дома, в России…
Григорий с недоумением смотрел на Эрнестину. Она почувствовала  на себе его озадаченный взгляд  и виновато опустила глаза,   изобразив улыбку. Григорий осторожно сделал несколько шагов  в её сторону и остановился. В пустой церкви каждое  движение эхом отзывалось в алтаре.
Теперь  они стояли рядом, Григорий чуть  позади.  Он видел её слабый белоснежный затылок,  роскошную копну волос, которую едва удерживал тонкий платок, плечи, такие же безупречно  белые и покатые, как у сестры.
- Ты одна? – прошептал Григорий. – Где Ирэна, дети?
- Ирэна Александровна осталась дома. Она попросила меня извиниться перед отцом Никодимом за сегодняшнее отсутствие и заказать благодарственный молебен.
- Жаль, нет закона, запрещающего носителям искусственного интеллекта посещать богослужения.
- Евангелие читают. Молчите, Григорий Александрович, - тихо проговорила Эрнес-тина.
Служба никак  не укладывалась в голове Григория.
«Что-то случилось», - подумалось  ему.  Что-то   важное, иначе  с чего бы Ирэне пропускать   праздничное причастие. Отец Никодим так надеялся, что сегодня она наконец-то приведёт детей на исповедь!
- Я только вчера из Брюсселя. Дома всё в порядке?
- Все здоровы. Не волнуйтесь, Григорий Александрович.
Прихожане, крестясь, опустились на колени.  Эрнестина сделала то же самое. Григорий перестал следить за службой и с  интересом наблюдал за лицом Эрнестины.  О чём она думает, глядя на вынос Святых Даров?
«Обязательно включу это в  диссертацию»,  -  мрачно   подумал Григорий.  Одна  половина  электронных  мозгов читает биржевые сводки. Другая, не  подключенная  к Интернету, пытается осмыслить нагорную  проповедь.
Григорий был зол на сестру. Мир давно съехал с катушек, но у Ирэны, дочери покойного  профессора  Соколова,  должно было хватить ума не  совершать такое кощунство – посылать в церковь вместо себя манекена с электронными мозгами.
Конечно, при  создании  кибернетических  моделей  используется  некая доля человеческого биоматериала, но это ещё не повод уравнивать их в правах с людьми. Господь не дал им души. Они не умеют чувствовать, хотя его ученик и  коллега Такеши Огата  уже готов разрубить и этот гордиев узел…
При  воспоминании  об  Огате Григорию сделалось не по себе.  Он вышел из церкви, не дожидаясь окончания службы.
Эрнестины  не  было с полчаса. Наконец она  вышла,  завершив свою  миссию поклоном храму.
- Мир вам и доброго здравия! – Эрнестина  снова изобразила улыбку.
Григорий  распахнул  перед ней автомобиль. Эрнестина  устроилась на заднем сидении и, выпустив на волю роскошные волосы, аккуратно сложила платок. "Ирэна  бы  скомкала",- отметил про себя Григорий.
- Скажи  мне откровенно, - произнёс он,  не пытаясь скрыть раздражения   -  дома  что-то  произошло? Я  разговаривал вчера с Ирэной. Мне показалось, у неё проблемы.
- Ирэна  Александровна здорова, но в  расстроенных  чувствах.
Григорий усмехнулся. Словарный запас  Эрнестины,  пополнявшийся  за счёт домашней библиотеки, почти очеловечивал её.
- Очень хорошо, что вы приехали, Григорий Александрович.Вашей сестре просто необходима поддержка.
- Так в чём, собственно, дело?
Эрнестина на мгновение замолкла, соображая,  какую эмоцию правильнее было бы изобразить на лице.
- Ирэна  Александровна  пожелала сдать Джемму в утиль, а Алиса Виленовна воспротивилась. Они уже два дня  не разговаривают.
- Я ничего не знал  о решении Ирэны Александровны. Или моё мнение не в счёт?
- Ваша сестра полагает, что не следует отвлекать серьёзных людей житейскими пустяками.
- Вот как! На чьей же стороне отец семейства?
- Вилен  Яковлевич  говорит, что  Алису можно понять.  Ведь Джемма старше любого из членов семьи. К тому же она воспитывала  Алису с детства. Но Ирэна  Александровна  непреклонна.
- К чему такая поспешность? Джемма, хоть и стара, но прекрасно справляется со своими обязанностями.
С минуту  механизм логического  мышления  Эрнестины обрабатывал  информацию, но ответа не последовало.
Ничего иного от Эрнестины Григорий и не ждал.
- Джемма  настолько стара, что даже закон о защите прав людей с искусственным интеллектом на  неё не распространяется, - наконец выдавила Эрнестина. – К тому же для Виктора уже заказана новая гувернантка. Алисе Виленовне не о чем беспокоиться.
Григорий кивнул и нажал педаль газа.
Безликие  серые улицы  сменялись   угрюмыми  городскими скверами; за ними тянулись стеклянные новостройки, лесопарки, поля.
Будучи за границей, Григорий тосковал о доме сестры.  О  её беспечном красавце муже,   об их  детях. О широком бревенчатом  крыльце,  о  просторной  гостиной,  в  которой было шумно и весело,  когда собирались друзья.
В доме сестры он забывал о своём одиночестве.
Жаль, что его возвращение совпало с  семейным скандалом. Переходный возраст у детей никогда не бывает лёгким. Даже они с Ирэной грубили отцу и кричали на гувернантку, что уж  говорить о  нынешнем поколении…  Конфликт   Ирэны и
Алисы назревал  давно, и вот, наконец, гром грянул…
 Ирэна. Шикарная,  невозмутимая, с ехидной  насмешкой на губах, и её дочь – нелепый растянутый свитер,  засаленные джинсы,  пучок латунных  жидких волос. Наверное, её голос звенел, как ложка в пустом стакане, когда она защищала Джемму.
Наконец, машина остановилась у железных ворот.
Эрнестина  выпорхнула  из салона, аккуратно захлопнув дверь.  Григорий мельком глянул на заднее сидение  и  обомлел.  Газеты и  журналы  лежали ровными стопками;    сносившийся от   времени  оганайзер был  приведён  в
идеальный порядок. Милая, добрая Эрнестина! Сколько рутинных дел она незаметно переделала за эти долгие пятнадцать лет!
Когда-нибудь и её придётся сдать в утиль.
От этой мысли Григорий похолодел.
«Зачем их  делают  похожими на людей?» - промелькнуло у него в голове. Он любовался Эрнестиной, семенившей   впереди по тропинке. Узкая юбка сковывала её движения, и это придавало Эрнестине поистине женскую грацию.
Весна была ранняя – уже в апреле стояла жара. Весь май гремели грозы. Пышная зелень заполонила парки и скверы.   А здесь, за городом, всё цвело и благоухало. Григорий любил  эту  дачу  и этот старый, посаженный дедом,  сад. Нарциссы, ландыши и душистые шарики примулы вновь напомнили ему  о детстве.
Эрнестина шла впереди. Кружевные края юбки сбивали  росу. «Полдень уже, а  трава влажная», - с   удовольствием  отметил Григорий. Исчезли злоба и раздражение, накопившиеся за утро.
За  синей стеною люпинов открылась площадка  для пикника. Огромное, увитое виноградом, крыльцо вмещало столик для завтрака на свежем воздухе. Электронная кухарка  раскладывала столовые приборы.
- Добро пожаловать, Григорий Александрович.  Ваша сестра в гостиной, - сообщила она.
Григорий поблагодарил Софию и прошёл в дом.

Солнечные пятна блестели на тёмном паркете.
«Слава  Богу, ничто в доме не изменилось», - вздохнул Григорий.
Всё так же уютно тикали настенные часы (электронных Ирэна не признавала).  Всё та же старинная тяжёлая мебель.
Огромные стеллажи с книгами. Красный угол.
Возвращаться  домой было приятно – Ирэна тщательно оберегала  дом от  модных  электронных  новинок.  Робот - экономка,  электронные  повар, садовник и гувернантка – вот, пожалуй, и всё. Никаких излишеств.
Ирэна поднялась ему навстречу. Они молча обнялись.   
Ирэна  нисколько не постарела,  хотя с  момента  их последней  встречи  минул год.  Всё та же  аккуратная  чёлка,  лукавые  зелёные глаза, изящные белые руки.  Он не помнил  её иною. Казалось, время в этом доме остановилось.
- Мы очень ждали  твоего возвращения, Гриша, - призналась Ирэна  после недолгого молчания.
- Я знаю, - произнёс  Григорий и с наслаждением погрузился в кресло.
- Это правда, что ты собираешься купить дачу в Репино? А как же твоя кафедра в Сорбонне?
- Я устал жить  за границей.  Если хочешь знать, я сбежал  оттуда. Пора об-завестись собственным домом и семьёй.
Ирэна  с нежностью потрепала его по щеке.   
- Расскажи, как вы тут жили. Как Вилен? Алиса?
- Жили неплохо,  -  Ирэна не могла наглядеться на брата. – Погости у нас хоть недельку.
«И помоги вразумить Алису», - подумал про себя Григорий.
- Завтрак готов! – прогремел по дому голос кухарки.
На  крыльце  в кресле из ротанга их уже ждал  Вилен.  Ирэне повезло с мужем.  Отличный самец.  Найти  такого красавца без вредных привычек в наш-то век! Он был на голову выше и физически крепче Григория. Быть может, не слишком умён, но в браке с Ирэной излишний ум мог только помешать отношениям.
- С возвращением! – от крепкого рукопожатия Вилена у Григория хрустнули пальцы.
- Не вижу племянников.
- Витя уехал со школьными приятелями на экскурсию,  а Алиса сейчас подойдёт.
Сад благоухал. Ослепительной белизной сияли до хруста накрахмаленные салфетки. На стол были также выставлены старинный бабушкин  фарфор и серебряные приборы для особо важных  гостей. «Всё, как когда-то в детстве», - с  удовольствием  подумал Григорий.
Его здесь ждали. Об этом кричали пышные  тюлевые  гардины в гостиной. Его неуклюжий письменный стол в библиотеке. И даже походный блокнот на тумбочке в прихожей.
 Сверху послышалось отвратительное шлёпанье.  Григорий понял, что это может означать и улыбнулся.
- Доброе утро, дядя Гриша!
- Добрый день. Долго же ты спала!
Алиса  поцеловала  Григория, молча  прошла  мимо  родителей и плюхнулась в кресло.
Цветная пижама.  Копна нечесаных волос.  Рваные  шлёпанцы. Алиса, без сомнения, знала, чем довести мать до белого каления.
- Ну-с, приступим, - Вилен положил на тарелку  Григория кусочек сёмги. – Ты, наверное, страшно проголодался.  Всё по бабушкиным рецептам. За границей такого не  попробуешь.
- Григорий  решил, что с заграницей покончено,  -  объявила Ирэна.
- В самом деле? А как же твоя докторская степень?
- Через месяц защита.  Здесь, в России, с  моими  взглядами защитить  степень  будет  проще.  Кстати,   мой бывший учитель, профессор  Зеленский, предлагает  мне возглавить кафедру психологии искусственного интеллекта.
- Не может быть! Самую престижную в мире кибернетики? - Ирэна с обожанием  смотрела на брата.
- Хорошая новость!  За это следует выпить, - предложил  Вилен.
- Никто в нашей семье не пошёл дальше тебя.
- Алиса пойдёт ещё дальше. Я видел её работы в Галерее современного искусства.
- Спасибо,  дядя.  Но  я  больше  не  стану  заниматься  живописью. Это не так важно в современном мире.
 - А что же важно?
- Алиса второй день не в духе, - Ирэна выложила на тарелку Григория горку салата. – Вообрази: она хочет заняться защитой  прав  людей с искусственным интеллектом! Так что вам будет о чём поговорить.
- Ты, кажется, делал в Брюсселе доклад по поводу этих идиотских прав.  И  выступил так, что даже Огата не посмел возразить.  Кстати, ты  писал, что ваши  отношения  зашли  в  тупик. Ты перестал ему помогать?
- Нет,  Вилен, я  готов помогать ему  всегда и  во всём.    Огата  –  прекрасный  учёный.   Его беда  заключается  в  том,  то  он  слишком  молод.  Страшно   вообразить,    какие  преступления может  совершить молодой, не умудрённый опытом  учёный, из  любви к человечеству. Такеши полагает, что в состоянии  осчастливить  своими  открытиями всех людей разом. Наивная мечта, но дело даже не в ней.  Беда  в том, что о людях он знает меньше, чем о кибермоделях, потому что редко покидает лабораторию и занят исключительно искусственным интеллектом.
- Дядя, мне  кажется, сегодня трудно найти  человека,  который бы был так предан науке. Ты должен гордиться тем, что Огата твой бывший студент.
- У меня не бывает бывших студентов. Для многих я наставник не только в институте, но и за его пределами. Авторитеты  деда и отца, чьи работы изучает каждый первокурсник, очень  велики. К тому же и дед, и отец продолжали опекать своих выпускников после окончания института. Поэтому каждый студент Политеха мечтает попасть на лекции Григория Соколова.
- Ты выбираешь лучших? – поинтересовалась Ирэна.
- Вообрази, нет. Я  выбираю  студентов  с  сильным  характером.  Огата готов был горы свернуть, лишь бы обрести влиятельного наставника. Кстати, в годы его студенчества, никто даже не предполагал, каких высот он достигнет в науке. Огата был дерзким, самовольным, не признающим никаких авторитетов. Вроде тебя, Алиса.
- Между  прочим,  Гриша, наша  драгоценная Алиса  дважды ездила  в Москву на его лекции, и вот – результат. Забросила живопись, занялась правами искусственного интеллекта.
- Пойми, девочка, наделять людей с искусственным  интеллектом  почти равными с нами правами – страшнейшая ошибка, если не  преступление.  Две недели назад  я выступал на  конференции по поводу прав  людей, созданных   по методу  Огаты, то есть путём   вживления  стволовых  клеток  в  кибернетические механизмы. Этим созданиям, в отличие от прежних моделей,  ведомы некоторые тактильные и  вкусовые ощущения.  Пока ещё нельзя  назвать их  чувства полноценными, но вообрази, что будет, если искусственный интеллект,  который создал Огата из  биоматериала и электронной   начинки,  со временем   превзойдёт   возможности человека? Две экспериментальные модели Огаты уже наделали в Европе много шума.
- Я что-то   слышала о  ребёнке,  которого  он  собрал – или как это получше выразиться? – сотворил для одной американской семьи. Говорят, они были бездетны.
- Ужасная  история! – от волнения Григорий закурил. – Смиты  потеряли   един-ственного ребёнка: мальчик случайно выстрелил себе в голову из отцовского дробовика.  Госпожа  Смит была уже немолода и неизлечимо больна, поэтому смерть сына едва не свела её с ума. Об усыновлении и  речи  не было  –  они хотели  воспитывать только своего  ребёнка.  И тогда они обратились к нам. Госпожа Смит утешала себя надеждой,  что хоть  какая-то частичка её сына  не  будет похоронена и   будет жить  в новом теле.  Огата сделал  невозможное: вживил  в электронику и заставил функционировать  более  трети мозга  погибшего мальчика.  Смиты были  счастливы:  их  сын -  суперребёнок, у  которого в голове все прелести всемирной паутины.  Вундеркинд, которого не видывал свет!   Без  вредных привычек.  Очищен от  наследственных  заболеваний.  Искусственная  часть  мозга даёт возможность   запрограммировать   любое  поведение.  Кто из  родителей не мечтал о подобном  ребёнке?  В  Европе  о
Смитах  писали  все  газеты.  Они потребовали для  Джимми одинаковых прав с человеческими детьми. Теперь он ходит в школу, как обычный ребёнок, играет во дворе в бейсбол и  даже поёт в церковном хоре.
- А Джимми помнит о своей прежней жизни? У него есть свои собственные желания?
- Нет, но  Огата  хочет разрешить  и эту проблему.  Он надеется,  что  когда-нибудь  у  искусственно  собранных    людей появятся свое сознание, свои желания и  мечты.
- Он сумасшедший?
- Мне иногда кажется, Ирэна, что весь мир потихоньку сходит с  ума. Идеи, которые мы считаем бредовыми, занимают умы самых перспективных учёных.  Все мои ученики немного сумасшедшие. Полагаю,  что их успехи способствовали моему авторитету в научном мире, хотя я и не одобряю многие их начинания. 
- Послушай, дядя, - перебила  Алиса – ты слишком отстал  от жизни.  Сейчас  в каждом  доме  имеется  существо с   электронными  мозгами, и чем умнее оно  будет в будущем,  тем лучше. Ну, а если в  него  встроена хоть  малая  толика  человеческого  мозга,  если  оно будет  способно что-то  чувствовать,  почему  не расширить его права?  Мы, люди, должны быть им  благодарны.  Кто-нибудь  считал,  сколько   человеческих  жизней  спасли  киборги-спецназовцы,   киборги-пожарные?  А кто из людей может   лететь в  космическую разведку без  еды и   защитных  костюмов?  Кто согласится  спасать  людей при наводнениях  и охранять  заключённых  в тюрьмах?
- Милая девочка, ещё двадцать лет назад такие вопросы мог задать только умалишённый. Конечно, ты не виновата в том, что такие понятия, как мужество, долг, доблесть теперь вызывают  ужимки и  смех.  А когда-то эти чувства были  мерилом человеческого достоинства.  Теперь всё упростилось. Не нужно мужества  на поле боя, ведь есть военные   киборги. Не нужно милосердия – пусть киберсиделка  подаст умирающему  стакан воды. Прекрасная  жизнь настала.  Они работают за нас.  Огата  научит их радоваться и страдать. Одно только мне не понятно – а мы-то для чего тогда?
- Григорий! Ну почему  людям обязательно нужно  страдать,совершать  какие-то подвиги?  Почему нельзя  просто жить? Наслаждаться природой. Искусством.  Об-щением  с себе подобными.   Ну,  разве   плохо   тебе   сидеть  в  этом кресле, пить кофе? Ведь это и есть самая настоящая человеческая жизнь.
- Это не настоящая жизнь, Вилен. Это глупая и пустая жизнь. Каждый человек, чтобы оправдать своё  рождение,  должен совершить   какой-нибудь,  пусть   даже  маленький  подвиг. Воспитать  чужого   ребёнка.  Написать  книгу. Позаботиться  о   ближнем,   когда   ему   плохо.   Нас    убивает    душевная    лень. На важные дела  так   хочется  побыстрее закрыть  глаза!  Пускай другие  воспитывают наших  детей и отмаливают наши грехи.  А потом  удивляемся, почему  дети привязаны  душой не к нам,   а к  электронным  гувернанткам.  Поэтому,   пока не поздно,  Ирэна,  займись  детьми и оставь Джемму  в покое.
- Я  не хочу потакать  капризам Алисы, - сухо и твёрдо проговорила Ирэна. –  Во-первых,  Джемма не соответствует эстетическим представлениям о  современной  учительнице.  Её внешний  вид  меня  раздражает.  Во-вторых,  её методика преподавания  устарела.  А в-третьих, мне надоели насмешки  соседей.  «Вы так  бедны, что до сих пор не  можете  расстаться с этой рухлядью?»
- Последний довод, вероятно, самый важный? – съязвил Григорий.
- Представь себе, да, - неожиданно вставил Вилен. –  Кредиторы сомневаются в моей платёжеспособности, когда видят это недоразумение в сарафане.
- Какое им дело! – взорвалась Алиса. – Ведь  мы не  лезем в их жизнь с дурацкими советами? Почему я  не могу  иметь в собственном доме то, что хочу!
- На свой собственный дом, милочка, тебе  ещё придётся заработать,- невозмутимо сказал Вилен.       
- Ты помнишь, дочь, свою первую куклу? – улыбнулась Ирэна. – Она  была очень красива и умела говорить «мама». Когда она сломалась, ты плакала целых  три дня!  И всё же скоро нашла новое утешение: я купила тебе новую, которая
знала десять слов.  Ты катала  её в коляске,  пеленала,  укладывала спать. Джемма такая же бездушная кукла, поэтому не стоит о ней убиваться. Делла не хуже неё поёт, читает, рисует. У наших знакомых уже есть новая домашняя учительница.  Она играет в футбол, делает отличные  поделки из бумаги и даже ходит в походы.
- Твоя мать права, - Вилен взглянул на часы. – У тебя ровно полчаса для того, чтобы попрощаться с Джеммой. За ней скоро приедут.
- Я тоже хочу попрощаться с Джеммой, - сказал Григорий.
Вилен протянул ему ключи от гаража.

Григорий отпер гараж и включил свет.
Пластмассовый ящик со стеклянной крышкой, в котором покоилась Джемма, был похож на хрустальный гроб.
«Нет, Ирэна не права.  Джемма не кукла. Старую куклу можно  вынести  в мусорный бак.  А эти слишком похожи на людей. На что была бы похожа улица, если б на помойках валялись люди с искусственным интеллектом?»
Григорий мысленно прошёл по такой улице, и ему стало не по себе. Как после моровой язвы. Всё-таки правильно, что существует служба, которая забирает их останки.
Григорий наклонился  над стеклянной  крышкой. Нет,  внешне Джемма совсем  не казалась   устаревшей.  Всё то же милое открытое лицо.  Короткие каштановые волосы и васильковые  глаза. Лишь идентификационный браслет старого образца выдавал её безнадёжную устарелость. Ни один из датчиков на нём не работал; Джемма принадлежала к тем моделям, которые запросто выводились из строя одним нажатием  кнопки. Современные кибермодели не имели этой важной – с точки зрения Григория – функции.
Хорошо,  что Виктора нет.  Он сильно  привязан  к  Джемме. Не удивительно:  её  проектировали  в тот век,  когда  кто-то ещё думал о человеческой душе. Научить ребёнка мыслить,чувствовать – вот на что были направлены лучшие инженерные  умы.  Интересно, какова  новая гувернантка.  Её  создавала токийская фирма, почти не работавшая в России.
Годами раньше он уже писал доклад о современной педагогике. Одна  из компаний, производившая  электронных гувернанток,  едва не подала на него в суд.
Его вернул к действительности всхлип клаксона.
«За Джеммой,» - мелькнуло у Григория в мозгу.
Он вышел поздороваться с шофёром.
Шофёром оказался весёлый  веснушчатый парень  огромного роста. Он же грузчик. Он же внештатный  психолог, умеющий бросить пару слов безутешным хозяевам.
- Ну, где ваша спящая красавица?
- Мы передумали. Я заплачу за ложный вызов.
- В следующий раз постарайтесь вовремя отменить заказ.
- Простите, - ещё раз извинился  Григорий,  доставая бумажник.
Алиса и Эрнестина спустились проводить Джемму в последний путь, когда грузовик выехал за ворота.
- Мы опоздали, Алиса Виленовна. Быть может, это  и к  лучшему. Меньше слёз.
- Дядя, я не успела  попрощаться  с Джеммой. Зачем  ты отпустил шофёра?
- Джемма по-прежнему в гараже.   Я поговорю с твоими родителями. Я обещаю, Джемма останется с нами.
Алиса бросилась ему на шею. Григорию показалось, что в эту минуту солнце выглянуло из-за туч.
               
Ирэна  собирала  мужа в  аэропорт,  когда в гостиную вошёл Григорий. За ним, как тень, следовала Алиса.
- Всё обошлось без истерик? – поинтересовалась Ирэна.
- Всё хорошо. Я отпустил машину.
- А Джемма по-прежнему в гараже, - с вызовом  произнесла Алиса.
- Не волнуйся, сестрёнка, - как   можно  веселее  пытался оправдаться  Григорий. –  Вы - самые  дорогие  мне  люди, и   я не потерплю между  вами  скандалов.  Я всё решил.  Я забираю Джемму к себе.  Холостяку  нужна домохозяйка. Уверен, Джемма как-нибудь справится с новыми обязанностями.   А дети  смогут  навещать  её в  любое  время, не опасаясь  запятнать   вашу репутацию. Надеюсь, моё решение не вызовет протеста ни у одной из сторон?
По вздоху, вырвавшемуся из груди Ирэны,  Григорий  понял,какая гора свалилась у неё с плеч.
Все стали вдруг необычайно веселы. Григорий наблюдал суматоху  с предчувствием  неотвратимой беды.

В библиотеке было прохладно. Высокие стеллажи с книгами упирались в потолок.
В детстве за хулиганские проделки отец часто запирал его в библиотеке. Книги - научные, исторические и  религиозные, энциклопедии и словари, в золотых и кожаных   переплётах,должны были образумить озорника  и напомнить  ему о высоком  предназ-начении продолжателя рода Соколовых.
Григорий завидовал простым соседским мальчишкам, которым не возбранялось часами гонять на велосипедах,  лазать в чужие сады и даже курить. У них не было элект-ронных  гувернанток, которые следили за каждым шагом.
И всё-таки у него было счастливое детство.
Григорий достал ежедневник. Планировать день наперёд его научил отец, не терпевший расхлябанности и  неопределённости.    
Что  запланировать на день  грядущий? Встречу с отцом  Никодимом. Поговорить о будущем, причастить детей.  А  ещё хорошо бы   навестить  городскую  квартиру,  оставить  в ней Джемму,  чтобы  вела  хозяйство.   А  ещё помочь Ирэне организовать детский праздник –  окончание  школы  всегда было поводом   для  шумного  пикника.  А в  июне Алисе  исполнится восемнадцать. Ещё один повод для семейных торжеств.
После – защита  докторской, и – новая жизнь. Какая – Григорий  представлял смутно. Все самые радужные  планы  касались  работы, сестры и летнего отдыха племянников.
Помыслить о собственной личной жизни Григорий не  смел.
Наверное,  он опоздал  родиться – слишком уж старомоден во   взглядах на женщин. Идеальная   супруга  учёного  должна быть  похожа на Эрнестину: спокойная, умная и деловая.  Она   должна  освободить  его   от   ненавистной  рутины,  от  мелких  семейных  ссор и упрёков.  А ещё -  уметь поддержать разговор с его учёными коллегами. Не баловать детей. Почитать святых отцов и церковь. А где такую найти в нынешний век?
За окнами бушевала сирень. Сквозь кипень тюля Григорий видел, как в саду среди кричащей зелени и цветов мелькало платье Эрнестины. В кустах взахлёб щебетали синицы, и сердце  Григория  ликовало: после  долгих  скитаний он наконец-то вернулся домой!

Григорий  бесцельно  слонялся  по дому, пока  не  наткнулся на Эрнестину.  Она  снова  куда-то   собиралась.  Выражение заботы, казалось, не сходило с её лица.
- Вы очень заняты, Григорий Александрович?
- Совсем не занят. А что?
- Витя заканчивает пятый класс. Ирэна Александровна просила купить ему какой-нибудь подарок.
«Какой-нибудь!» -  усмехнулся про себя Григорий, и вдруг с горечью понял: в этом доме очень многое изменилось.   Родители перестали понимать детей, и дети платят им той  же монетой.
Выводя машину из гаража, он думал о том, какой непростой предстоит ему разговор с Ирэной и Виленом. Эрнестина как будто читала его мысли, начав разговор о том, как мало времени уделяет его сестра своим детям.
- Одна надежда на новую гувернантку. Алиса уже взрослая, а   вот   Витя…   Как  вы  думаете,  Григорий   Александрович, какой подарок порадует мальчика?
Григорий вспомнил, что не заходил в детскую и растерялся.
- Я не знаю,  каким  подарком  можно заменить  родительскую любовь. Когда привезут новую гувернантку?
- Завтра утром, - с готовностью ответила Эрнестина.
Припарковавшись к обочине, они вышли возле универмага «Детский мир». Эскалатор поднял их на второй этаж.
- Ну-с, поглядим, - Григорий старался приободрить Эрнестину. – Где тут игрушки?
Они прошли  мимо  полок с   машинками,  конструкторами, настольными играми.
- Всё это у Вити есть, - подсказала Эрнестина.
Григорий пытался вспомнить, чем он  увлекался  в одиннадцать лет. Кажется, он много читал. Какие это были  чудесные  книги! Жюль Верн и Жорж  Санд, Александр Беляев и Рэй Бредберри.
- А почему бы не порадовать мальчика книгой?
В отделе детской литературы им предложили несколько новинок.  Пока  Эрнестина  сверяла аннотации на обложках    с клондайком  своей  электронной памяти, появился консультант.
- Не проходите мимо лучших книг в стиле фэнтези, - посоветовал он. – У вас ещё нет «Путешествия на Марс» Стивена Джонса?
- Паршивая книжонка.
- Григорий  Александрович,  в Интернете  книгу Джонса  хвалят два кандидата  психологических наук и один профессор.
- Это дурная книга,  она написана  по  наущению врага рода человеческого.  Учёные  люди не  лишены недостатков.  Ум  не делает человека добрее.
Григорий  с досадой чувствовал,  что не сможет   донести до электронных мозгов Эрнестины эту мысль.
- Тогда кого же слушать?
- Отца Никодима.
- Девяносто процентов  пользователей убеждены в том,  что эта книга не принесёт вреда.  Среди них много верующих, - выдала через минуту Эрнестина.
- Так вам точно не нужен Стивен Джонс? – не унимался продавец. – За неделю в нашем магазине продано  более четырёхсот  экземпляров.  В наш век, когда дети разучились   читать…
Григорий, не дослушав, отвернулся.
Эрнестина в  растерянности  стояла перед  книжным стеллажом.
- Григорий  Александрович,  научите,  как  выбрать  книгу.  Я ведь не могу всё время отвлекать отца Никодима.
- И не нужно. Попытайся уразуметь:   человеческая природа искажена грехом, поэтому всё, что делает человек,  должно подвергать анализу. Добро и зло приносят свои плоды. Добро – душеспасительные, а зло губит в человеке все  благородные задатки.  Книги должны  учить добру.  Каким должен быть человек,  ты знаешь  из проповедей  отца Никодима.  На досуге  сравни его поучения с поступками  героев Джонса.
-  Я  закачала  электронную  версию   книги в свою  память, - объявила   Эрнестина. – Так  что же  мы  купим для Вити?
- Артура Кларка.
Обратно  ехали  молча.  Электронный  разум  Эрнестины  совершал сравнительный анализ десяти заповедей  с поступками персонажей романа.  Немыслимое занятие для Ирэны. 
- Григорий Александрович, мне не понятно учение о святой Троице, - пожаловалась Эрнестина.
Куда уж там с искусственными мозгами…
- Учение о святой Троице невозможно понять умом, милочка. Надо чувствовать. Верить. У людей есть сердце. Они понимают. Прими учение о Троице на веру.
- Ирэна Александровна и Вилен Яковлевич тоже не понимают.
- С ними я сам поговорю. Лучше скажи: кто, кроме Джеммы,занимается с детьми после школы?
- Вилен Яковлевич учит Витю играть  в шахматы, а с  Алисой играет в настольный теннис.      
«Значит, не всё потеряно», - обрадовался Григорий.
- Я завершила анализ романа. Главные герои ведут себя нелогично, не ходят в церковь, нарушают гражданские права второстепенных персонажей, виновны в пропаганде эзотерики и суицида.
- Отлично, Эрнестина!
Немного поверхностно, но в целом  правильно.  Пожалуй, в комитете  по цензуре от  Эрнестины было бы  больше толку,чем от всех либералов, вместе взятых.
Ворота были открыты. В саду играла музыка. На траве возле теннисного   стола  сидела молодёжь – школьные  приятели Алисы и Вити. Алиса по очереди обыгрывала всех.
- Снова проиграл! – радостно  взвизгнула Алиса, когда Витя пропустил мяч.
- Отыграюсь. Давай ещё партию.
- Теннисная партия отменяется, - пробасила кухарка. – Все к столу! 
Витя швырнул ракетку под стол. Алиса показала ему язык.
Дети убежали в дом.
- Виктор всегда расстраивается  по пустякам. Очень   капризный  мальчик.  Дерзит  матери,  ленится   учиться… Скажите, Григорий  Александрович,  почему у  человека  столько  слабостей?
- Потому что слабости уберегают нас от главного греха – гордыни, и помогают сильнее чувствовать Бога, - был ответ, озадачивший Эрнестину.


 
Солнце стояло ещё высоко, но в воздухе уже  чувствовалась вечерняя  сырость. Дачный посёлок поблескивал редкими огнями. Где-то играла музыка.
Григорий лежал на траве и ни о чём не думал. Слишком много  неприятных  открытий  за один день. Ссоры.  Вечные споры.  Раздражение.  Дом  Ирэны,  некогда  беззаботный и гостеприимный, кипел, как паровой котёл.
Облака лениво тянулись на запад. Ветер гудел в соснах, сквозь которые густо синело спокойное весеннее небо.
Сзади  послышался шорох.  Стена люпинов раздвинулась,   и Григорий увидал Алису. Юная, стройная, в спортивном костюме она была изумительно хороша.
- На  даче  пьют  чай,  дядя Гриша.  Джемма  испекла  пирог.  Пойдёмте.
Страшная  усталость  во всём  теле.  А ведь  ему ещё нет и пятидесяти!  Григорию хотелось покоя, но становилось  прохладно, и надо было идти пить чай.
Они шли по тропинке. Люпины бросали на песок кривые длинные тени.
- Я раздумала заниматься живописью, - нарушила молчание
Алиса. – Мама говорит, я зарываю талант.
- Как знаешь.
Григорий устал. Ему не хотелось  спорить.  Алиса уже взрослая и вправе заниматься тем, чем  пожелает.  Молодость на то и дана, чтобы совершать  ошибки.  А  что до таланта… Талант можно развить, но хватит ли у Алисы терпения и воли?
Нынешнее поколение презирает труд…
Ирэна  вязала.  Дымился и пыхтел старинный  бабушкин  самовар, над вишнёвым вареньем кружились осы, но Григорий был мрачен. Кухарка налила ему чай.
- Золотые  у тебя  руки, сестрёнка, - сказал  он, рассматривая вязаную скатерть. – Почему  ты не научишь Алису  какому-нибудь рукоделию?   
- Не хочет ничего делать руками. Ленивая и взбалмошная девчонка.
- Мы кажемся ей отставшими от жизни? Зачем шить, вязать,когда можно сходить в магазин? Зачем стоять у плиты, если в каждом доме электронная кухарка? Ведь так?
- Так, Гриша. Соседи тоже не одобряют. Всё выспрашивают:почему на столе самовар? Для чего Джемма – ворон пугать? Почему в огороде работают дети, куда смотрят детские омбудсмены? Один раз даже приходил инспектор по правам ребёнка…  Вилен правильно  сделал, что  заказал  сплошной забор. Надоели сплетни.
- Не поддавайтесь.  У вас есть право  воспитывать  детей так,как вы  считаете нужным.  Ты внучка  профессора  Соколова,бывшего ректора Политехнического института,  и  этого вполне достаточно, чтобы закрыть  рот любому инспектору.
-  Когда у тебя  появятся дети,  Гриша, ты поймёшь,   как  непросто  нынче вырастить из  них приличных людей.  Я  часто ставлю  им в пример наших ро-дителей.  Пытаюсь  сохранить дом и семейные традиции, но детям этого не понять.  Алиса мечтает  превратить  библиотеку в комнату для гостей. Комната  Виктора  тоже мала  –  у него каждый день друзья. Для их досуга  из бильярдной уже вынесли  стол. Всё, что  создавали  наши   родители  и  что дорого нам,  для  них  –  пустой звук.
- Жизнь меняется, и дети тут ни при чём.
- Я стала всего бояться, Гриша.  Новых законов.   Новых автомобилей. Новых гувернанток. Глупо, наверное, но собственных  детей я тоже боюсь.
- У тебя чудесные дети. Они пока ещё читают книги, ходят на  исповедь, целуют родителей перед сном. Но, если тебе не  безразлично моё  мнение, я  скажу:  человеческих  детей должны  воспитывать люди. Ведь даже у самой хорошей электронной няньки  нет души. Как воспитывать, не вкладывая  в ребёнка  душу?  В конце концов, ты  домохозяйка.  Зачем тебе вообще гувернантка?
- Я, как любая современная женщина, хочу иметь личное время.   У меня,  между прочим,  есть увлечения  и  подруги. Я занимаюсь благотворительностью…
- Всё это отговорки.
- Думай,  как  знаешь. В   наш век без электронных нянек не обойтись.  Виктор с детства очень привязан к Джемме и  будет  капризничать, пока не привыкнет  к новой  гувернантке.Поговоришь с ним? В конце концов,  какая  разница,  кто будет читать ему на ночь – Делла или Джемма?
- Большая разница,  сестрёнка. Когда у одного  нашего лаборанта появилась новая  гувернантка,  всё  прежнее воспитание пошло насмарку. Вместо утреннего правила,  чтения и домашнего театра ребёнок  часами смотрел телевизор и килограммами жевал  попкорн.  Иногда мне кажется,  что домашних  учителей конструирует иностранная разведка, чтобы во  всём мире насадить свои ценности. А что? Не нужно тратить  миллионы на оружие и содержание солдат, на пропаганду и  агентуру. Всю грязную работу сделает какая-нибудь Делла. Кстати, не начинайте домашних занятий, пока я не  продиагностирую её педагогическую систему. Устроим ей что-то вроде экзамена.
- Кому вы собираетесь устроить экзамен?
Алиса была в отличном расположении духа.
- Новой домашней учительнице. А где брат?
- У соседей праздник, Витя остался.
- Сядь и послушай дядю, - сказала Ирэна. – Он дело говорит.
-  С  превеликим  удовольствием!   Очередная  лекция  о  заблуждениях   и нравах современного общества.
- Угадала. Я, как  учёный  и  правозащитник  представителей хомо  сапиенс,  работаю  над  поправкой к   закону о  правах  людей с искусственным интеллектом.
- Отлично.  Я, как  будущий студент юрфака,  желаю  знать, в чём её суть.
 - Я полагаю, что людей с искусственным интеллектом не следует задействовать  в стратегически важных профессиях. Например, они не должны привлекаться к руководящей, законотворческой и судебной деятельности. В детских садах и
школах им также не место…
- А вот в развитых странах, дядя, некоторым из них дозволено опекунство над сиротами. Конечно, это пока единичные случаи.  Но разве  не в  интересах  ребёнка иметь   рядом заботливого   опекуна?  Человек, пусть и с  искусственным  интеллектом, всё-таки лучше родителей-пьяниц.
- Безусловно.  Вот  только  проблему  сирот нужно  решать  с другого конца.  Следует не разлучать семьи,  а помочь  горе-родителям  перестать  пить.  Отец   Никодим  столько семей спас!
- Таких, как отец Никодим,  один на сто миллионов. А сирот тысячи, и опекуны им нужны сейчас. Понимаешь, дядя?!
- Были  времена,  Алиса,  когда  сирот  брали в семьи.  Огата ведь тоже вырос в приёмной  русской  семье.  А сейчас брошенных детей почти никто не усыновляет. Оскудели душой. Родителям  скучно  заниматься   со   своими   собственными детьми. Дети не уважают родителей. Братья и сёстры, жёны и мужья перестали  интересоваться  друг  другом.  Никто не хочет работать на земле, спасать людей из  огня, совершать опасные путешествия.  Нынешняя  молодёжь никуда не годна.  Девушка  не  умеет  пришивать  пуговицы, а  юноша  не знает, как забить гвоздь.
- Но ведь это скучная и грубая работа, дядя.
- Да. Но человек, изгнанный из рая, не сразу изобрёл компьютер и не сразу полетел к звёздам. Вначале всего был труд - примитивный, тяжкий и облагораживающий.
- Вот почему  в прошлом году ты заставлял  нас   высаживать саженцы?  Соседские  дети  долго выспрашивали,  за  какую провинность нас так жестоко наказали.
- Зато вы  теперь  знаете, как пахнет цветущая слива и  когда плодоносит земляника. Вы знаете, для  чего нужны  тяпка  и садовые ножницы, и даже  сами вырастили  вишню для  пирога. Вы – самостоятельные  и состоявшиеся люди.
- Слушай своего дядю, милая.
- Как я могу его слушать, когда он совершенно не  понимает современной жизни! Представляешь, он считает эксперименты кибернетиков с человеческим мозгом аморальными!  Но при этом не считает грехом любоваться творениями великих итальянцев. А ведь те не брезговали трупами, чтобы потом  совершеннее  передать  красоту  человеческого тела.
- Раньше для создания искусственного интеллекта  вовсе не требовалось потрошить трупы. Посмотри на  Джемму – разве она во многом уступает Эрнестине или Софии? Клетки человеческого мозга, вживлённые в электронику, способствуют более гибкому мышлению, и позволяют моделям быстрее усваивать информацию. Но нужно ли, чтобы модель мыслила и чувствовала, как человек? Нет ли в этом греха? Совершенствовать нужно человеческий, а не искусственный интеллект.
- Ещё   немного,  дядя,  и  ты   встанешь на защиту  инквизиции,  которая  душила науку!
- Дорогая  моя девочка,  тебе известно,  откуда берётся  для экспериментов  человеческий мозг? Из моргов и  абортариев. Мёртвым нет упокоения. Правительство поощряет аборты. Кстати, Алиса, почему бы тебе не заняться  правами   нерождённых  младенцев?  У  них, в отличие от людей с искусственным интеллектом, до сих пор нет никаких прав.
- В самом деле, дочь?
- Даже Огата прислушался к моим доводам и стал брать для экспериментов  стволовые  клетки.  Конечно,  производителям    кибермоделей  это  доставит  некоторые   неудобства, да и денег потребуется больше, но всё-таки… Совесть –  это великий дар Божий. Страшно  его потерять. А  в области  искусственного  интеллекта  я  знаю побольше  тебя, поэтому  и заявляю: никакие человеческие права им не нужны.
- Дядя,  у  них  же не все мозги состоят из полупроводников. Какая-то часть мозга у них человеческая. Значит, они  не роботы.  И  они,  в  отличие   от людей, не  пьют, не  курят и  не сквернословят. Их нельзя  запугать и подкупить.  Среди  них нет воров,  насильников,  шантажистов.  Электронную  часть мозга программируют только на добро.
- Не так всё просто.  Каждая  кибермодель  связана  со   всемирной паутиной, и  некоторые  вирусы  проникают  сквозь защитные фильтры в электронный мозг. Однажды мне пришлось столкнуться с этой проблемой. Киборг с заражённым мозгом  едва не  совершил  преступление.  Конечно, подобные случаи очень редки: антивирусная защита профессора Белоусова – самая надёжная в мире. Но я бы, Ирэна,  держал  электронную прислугу подальше  от детей. На всякий случай.
- Ты вечно расстраиваешь меня, Гриша. Теперь  мне в голову  будет лезть  всякая чушь. Киборги-головорезы.  Вирусы. Обязательно   нужно   было   рассказывать   эти  ужасы   на  ночь?
- А вот мозг Джеммы  не подключён к  Интернету и никакие вирусы ей не страшны. А ты, мама,  хотела сдать её в  утиль.
Наверное, у тебя  слишком короткая память. Как можно жить без Джеммы, которая заменила вам с дядей покойную маму? И дядя Гриша меня удивил, когда сказал, что кибер-няням и киберучителям нельзя доверять детей. А вот отец Никодим говорил, что  в детстве дядя обожал Джемму и называл её "моя электронная мама". И как после этого не бороться за права искусственного интеллекта?
Григорий снисходительно улыбнулся. Алиса ещё совсем ребёнок. Когда-нибудь она осознает свои заблуждения. Если бы Джемма могла вложить в душу Ирэны хоть малую толику того, что даёт ребёнку настоящая мать, разве бросила бы Ирэна своих новорожденных детей на попечение электронной няньки? Разве позволила бы она бездушному существу напевать им колыбельные, прогуливаться с детской коляской по бульвару? Все эти маленькие радости материнства были переложены на электронную  Джемму оттого, что в детстве Ирэна сама была лишена материнской любви…
- Глупо, дядя, отрицать очевидное. Господин Огата, между прочим,   рассказывал  на  лекции,  что  вряд ли  бы окончил математическую школу с золотой медалью, если б не детдомовский киберучитель.  Может, и твой ученик, ставший профессором, чего-то не понимает?
Конечно, не понимает. Что видел Такеши в жизни,  кроме своей лаборатории? А что касается киберучителя…  В незапамятные времена КМ-4012 был учителем высшей математики. Когда его методику преподавания сочли устаревшей, директор гимназии передал математика в детдомовский стационар в качестве санитара и надзирателя. Конечно, на эту должность гораздо лучше подошёл бы отставной воспитатель или клоун; интегралы и уравнения могли  усугубить депрессию маленьких пациентов. Но в стационаре всегда не хватало рабочих рук, и главврач был рад любому помощнику. Поэтому никто не удивился, что Такеши, проводивший на больничной койке большую часть учебного года, без труда решал логарифмы тогда, когда другие ещё только постигали азы алгебры. Чтобы не сойти с ума, ему пришлось полюбить математику. Электронный учитель развил в нем логическое мышление и вбил в голову множество знаний, но что было сделано для становления души? Быть может, если бы вместо КМ-4012 в стационаре дежурила живая санитарка, умевшая рассказывать сказки, Такеши стал бы простым, но зато счастливым человеком. Ведь даже педагогического гения доцента Соколова не хватило, чтобы заставить улыбаться студента Огату…  Алисе никогда этого не понять. Её детство скрасили любящий дедушка, младший брат, дядя, весёлые соседи. Ей никогда не приходилось встречать Рождество с учебником по высшей математике… 
- Желаете ещё чаю? – спросила кухарка.
- Нет. Спасибо, София.
Григорий  наблюдал  за  движениями Софии, убиравшей  со стола.  За  три  года, которые она жила у  Ирэны, в ней мало что  изменилось.  Нулевая  реакция  на  интонации  хозяйки. Упрощённая мимика. Ограниченный словарный запас.
А ведь её мозг почти ничем не отличается от мозга Эрнестины.  Но  Эрнестина больше общается с людьми. У неё   даже получается самостоятельно мыслить. Интересно, кому  принадлежали  мозговые клетки Эрнестины? Домохозяйке? Ба- лерине? Учительнице? Её изящные движения кажутся почти человеческими…  Пожалуй,  стоит подать запрос в архив. Быть может, там сохранились данные…
- Так что же, дядя? Я права насчёт Джеммы?
- Нет. Поговорим об этом завтра.
- Завтра у тебя будут другие дела. Все взрослые в нашей семье так заняты, что скоро моими собеседниками останутся  лишь люди с искусственным интеллектом.
- Прости, но я очень устал.
- Обычная отговорка человека, который знает, что проспорил, но не  хочет в этом сознаваться. Так, дядя?
- Спокойной ночи, дорогая.
Ирэна и Алиса пожелали ему спокойной ночи.

ГЛАВА  2

Холодный утренний душ взбодрил Григория, заставив на короткое время забыть о ночном кошмаре.
В детстве его никогда не мучили страшные сны. Почему кошмары стали являться теперь, да ещё с пугающим постоянством, Григорий не знал. Семейные предания гласили, будто его бабка частенько видала пророческие видения.
«Впереди – только хорошее», - напомнил себе Григорий и спустился в гостиную.
За столом сидели Ирэна и Алиса. Эрнестина стояла возле хозяйки в ожидании новых поручений.
- Всем доброе утро. Какие новости, Эрнестина?
- Ваш племянник с утра нагрубил матери и сказал, что не станет завтракать.
- Отчего так?
- Он взбеленился из-за новой гувернантки, – пояснила Алиса. – Ведь Джемма всё равно нас покинет.
- Быть может, Гриша, ты совершишь ещё одно чудо, и всё-таки спустишь его к завтраку? – поинтересовалась Ирэна. – Меня этот дрянной мальчишка вообще слушать не желает.
- Я попробую.
Тяжелая дверь в детскую была разукрашена разноцветными  стикерами.
"Виктор, когда ты, наконец, наведёшь порядок в столе?"
"Сынок, вчера ты слишком поздно вернулся от соседей".
"Это ты, паршивец, посадил лягушку в умывальник? Погоди, уедет папа – надеру тебе уши".
"Так будет или нет в столе порядок?"
"Виктор, карманных денег в этом месяце ты не получишь".
- Просыпайся, Виктор! Сегодня приедет твоя новая гувернантка.
Григорий потрепал племянника по затылку. Виктор ещё крепче завернулся в одеяло.
- Тебе повезло. Когда я был маленький, электронные няни только входили в моду. У меня была настоящая. Она требовала почтительного отношения к себе. Заставляла есть по утрам перловую кашу, не позволяла много смотреть телевизор и не пускала гулять, пока я не сделаю все уроки. А я мечтал запустить в неё тарелку с этой проклятой кашей и убежать на улицу… Так что тебе, мой мальчик, чертовски повезло. Делла никогда не посмеет  надрать тебе уши, не скажет, что ты скверный мальчишка, и не поставит в угол.
Из-под одеяла показалась взъерошенная макушка.
- Конечно, Делла вряд ли порадует тебя творожными плюшками, но в «Бешеных гонках» ни ты, ни Алиса ей в подмётки не годитесь. Думаю, и попкорн за домашними уроками она тоже запрещать не станет.
«К сожалению», - добавил Григорий уже про себя.
- Когда её привезут, дядя?
- Уже скоро, но ты успеешь позавтракать.
Виктор нехотя слез с кровати и стал одеваться.
Григорий снова спустился вниз.
- Ну как, уговорил?
- Одевается.
Через минуту Виктор сидел за столом. Ирэна с благоговением смотрела на брата. 
- Григорий Александрович, - сказала Эрнестина, - Только что в Интернете в разделе новостей сообщили:  скропостижно скончался профессор Зеленский.
- Гриша, ты снова покинешь нас? – заволновалась сестра.
- Нет. Не знаю… Извини, Ирэна. То, что произошло, никак не укладывается в голове.  Мне нужно побыть одному.
Григорий прошёл в библиотеку.
Голова раскалывалась от боли, но он всё-таки включил компьютер. Голубой экран высветил колонку новостей.
"Сегодня, на восемьдесят девятом году жизни, скончался профессор Геннадий Константинович Зеленский"…
Электронная почта Григория пестрела соболезнованиями.
Все они, кроме двух, напоминали официальный некролог.
«Дорогой Григорий Александрович, разделяю Вашу душевную боль. Примите  искренние соболезнования. Такеши Огата.»
«Соболезную и  - поздравляю. Неделю назад в Политехническом единогласно одобрена ваша кандидатура. Кафедра покойного профессора – ваша. Лисицын».
Иногда имена и фамилии непостижимым образом совпадают с человеческой сущностью. В институте, несмотря на заслуги, Лисицына не любили. Покойный отец Григория учился с ним у Зеленского на одном курсе. В аспирантуру профессор пригласил Соколова, но Лисицын и тут оказался не промах: уехал из России и защитил кандидатскую в Израиле. Вернувшись,  в знак примирения подарил Александру Соколову Эрнестину. Ходили слухи, будто он знал о неизлечимой болезни отца Григория и не терял надежды стать преемником Зеленского. Но зоркий профессор, похоронив любимого ученика, занялся воспитанием его сына. Лисицын вновь остался ни с чем.
Григорий выключил компьютер, когда вошла Эрнестина.
- Я принесла завтрак.
На ней уже было строгое чёрное платье из тяжёлой ткани и оттого нелепо смотревшееся в этот жаркий солнечный день.   
- Дети готовятся к празднику?
- Нет. Ирэна Александровна ждёт ваших распоряжений.
- Сними это платье, Эрнестина. Смерть профессора – печальное событие, касающееся только меня. Понятно?
Эрнестина кивнула.
- Какие ещё новости?
- В столице опять забастовки. Вилен Яковлевич едва добрался до офиса из аэропорта.
- Кто бастует?
- Работники торговли, которых «Рашен кибернетик моудл» оставила без работы.
 Григорий взглянул на часы.
- Позавтракаю позже. Пора встречать Деллу.


У железных ворот уже собралась толпа мальчишек. Это были приятели Вити. Ирэна не успевала отбиваться от назойливых соседей.
- А почему, милочка, не «Рашен кибернетик моудл»? Отечественные, ей-богу, не хуже…
- Признайтесь, она стоит целое состояние… Вы очень обеспеченные люди, если можете позволить себе такую роскошь!
- Ваш Витя сказал, что она представляет собой весьма юную особу. А вот в Англии закон обязывает выпускать гувернанток исключительно бальзаковского возраста…
- Едут! Едут! Встречайте!
Серебристый «Опель» аккуратно припарковался у ворот. Шофёр, пожелав доброго утра, раскрыл заднюю дверь. Опираясь на его руку, Делла с достоинством вышла из автомобиля.
Толпа замерла. Кто-то присвистнул от восхищения.
Очаровательная блондинка с милым, но благородным лицом. Неброское кокетливое платье ниже колен. Туфли в тон дамской сумочки, из которой торчал пакет документов и электронный паспорт. Не Барби – слащавости в женщинах Вилен не любил. Хотя в её точёную фигурку – как показалось Григорию – в некоторых местах вкачали слишком много силикона.  Для подростков нужно бы формы поскромнее… Но это, похоже, был единственный ее недостаток.
- Добро пожаловать, Делла! – Григорий взял гувернантку за руку и подвёл к сестре. – Твоя хозяйка, Соколова Ирэна Александровна.
- Я рада знакомству, - проговорила Делла. Её хрустальный, хорошо поставленный голос, позволял надеяться на музыкальные вечера.
- А это – дети, с которыми ты должна быть неотлучно с утра до вечера. Виктор. Алиса.
Делла поправила сбившуюся на бок бейсболку на голове Вити.
- Надеюсь, мы станем друзьями.
- Это правда, что ты играешь в футбол и ходишь в походы?   
Делла кивнула.
- Пойдёмте на пруд кормить уток, - предложила Алиса.
Гувернантка протянула сумочку Ирэне.
- Тут мои документы. Если не возражаете, я готова приступить к своим обязанностям.
- Не возражаю. Эрнестина, переодень Деллу в спортивный костюм и подбери обувь. Не очень-то удобно бегать по гравию на каблуках.
Эрнестина увела Деллу в дом и вернула спустя минуту – в спортивном костюме и розовой бейсболке.
Дети пошли на пруд. Двор опустел.
Ирэна и Григорий вернулись в дом.
- Бьюсь об заклад, прибытие Деллы даст повод для сплетен, - усмехнулся Григорий.
- Да, сегодня соседям будет, о чём поговорить. Когда гувернанткой была Джемма, нас считали чудаками и консерваторами. Теперь будут говорить, сорим деньгами. Закрой ворота, Эрнестина. Не хочу никого видеть. Кстати, помоги мне разобрать старые платья. Вечерние возьмёшь себе, а Делле и Софии отдашь то, что попроще.
- Я против того, чтобы ты раздавала свой гардероб направо и налево, - вмешался Григорий. – Прислуга должна помнить свое место, хозяйские платья ей ни к чему.
- Я не так богата, чтобы покупать наряды прислуге. К тому же половина платьев давно вышла из моды.
- Ну, хорошо, посмотрим, что скажут соседки, когда увидят Эрнестину в твоем вечернем платье со стеклярусным воротником. Оно прекрасно подходит для грязной работы по дому…
- Прости, но у меня сильно болит голова… Для отца Никодима всё готово?
- Да, Ирэна Александровна.
- Хорошо, иди.
Эрнестина ушла в сад, а  Григорий поплёлся в библиотеку. Спорить с Ирэной не было никакого смысла.


Выпуски новостей, экономическая и научная пресса отнимали по несколько  часов утром и вечером, но Григорий сознательно шёл на эту жертву. Он слишком долго не был на родине и теперь с удивлением и пристрастием вникал в российскую жизнь.
По-прежнему из-за «Рашен кибернетик моудл» десятки тысяч людей теряли работу. По-прежнему за чертой бедности оставалась треть страны. Забастовки сменялись демонстрациями. Вот и сегодня в новостях сообщили: центр города перекрыт, на Дворцовой многотысячная толпа. Среди митингующих Григорий увидал Наума Лисицына.
Этому-то что нужно на площади? Не безработный, обеспеченный, признанный авторитет в научном мире, да к тому же – главный инженер и консультант «Рашен кибернетик моудл».
- Бездумная политика правительства, - вещал он с трибуны,- свела на нет великие достижения нашей науки. Повсеместное внедрение искусственного интеллекта постепенно ведёт к деградации общества. Всё меньше и меньше молодёжи желает получать творческие специальности. Кибердизайнеры, кибермузыканты,  ки-берхудожники… Они создавались как помощники, а не как конкуренты человека на рынке труда. Так до каких же пор будет продолжаться дискредитация лучших достижений российской науки?..
Толпа митингующих смела полицейский кордон. Лисицын исчез с экрана, но его смелую страстную речь ещё долго обсуждали в эфире.
Что заставило Лисицына выйти к народу – гражданское мужество или политический расчёт? Григорий недоумевал.
Последнего трибуна, клеймившего крупных промышленников и коррумпированную власть, неделю назад нашли в подъезде с простреленной головой. Пожалуй, карьерист Лисицын более рисковал, нежели выигрывал. Значит, в каком-то крохотном уголке его сердца всё же гнездилась спасительная человеческая совесть.    
«Ну, если так – сработаемся», - подумал Григорий.
Вошедшая Эрнестина оповестила о прибытии отца Никодима.
 
Отец Никодим, в торжественном облачении, ожидал Григория на террасе. Его светозарное лицо излучало такую радость, что Григорию захотелось упасть на колени.
- Благословите, отче.
Отец Никодим благословил.
- Значит, насовсем в Россию?
Григорий кивнул.
 - Молодец. Давно пора остепениться. Приходи в воскресную школу, там у меня такие невесты… Ну, об этом после. Скажи-ка лучше, трудно жилось в Европе?
- Как на вулкане. Что ни день – пикеты, забастовки. Безработица. Каждый день в городах погромы. Взрывают лаборатории, куда везут биоматериал для новых моделей. Одни требуют расширить права искусственного интеллекта, другие требуют вовсе остановить производство кибермоделей. Правительство не может разобраться, кто нуждается в защите.
-  Да, непростая нынче жизнь. А ты заметил, Гриша, что с тех пор, как появился искусственный интеллект, человеческая жизнь заметно обесценилась? Люди стали нетерпимее, душевной привязанности ни у кого друг к другу нет.
- Заметил. А у вас в приходе по-прежнему ни одного киберразнорабочего?
- Упаси Бог, - отец Никодим перекрестился. – У нас всё по старинке – боимся Господа прогневить. На лёгкую жизнь ни Спаситель, ни угодники Божии благо-словения не давали. Всё делают прихожане. И заметь – с большим  удовольстви-
ем и полы моют, и гряды копают, и никакой грязной работой не гнушаются. Приходи, Гриша, на прекрасные человеческие лица посмотреть. Невеста у меня есть на примете для тебя, сам такую не сыщешь.
- Спасибо. Приду.
- Ну, а теперь говори без утайки: в чём грешен?
Григорий исповедовался долго. Отец Никодим принял исповедь и благословил утром причаститься.

 
    
ГЛАВА  3

Его разбудил телефонный звонок.
- Господин Соколов? Вас беспокоит профессор Садовский из Политехнического…
- Лев Николаевич? Здравствуйте, дорогой.
- Простите  за ранний  звонок. Обстоятельства не  терпят. Вы сможете  приехать к  одиннадцати  в  полицейский участок? От вас недалеко…
- Куда?!
- В Морозовку.  Дельце  тут  одно неприятное, но вас  наверняка заинтересует. Кибермодель 111 по непонятной  причине нанесла хозяину тяжёлые увечья. Для расследования срочно  нужен специалист в области искусственного   интел-
лекта. Мы можем на вас рассчитывать?
Григорий обещал.
- Кто звонил, Гриша?
Ирэна, в роскошном бирюзовом халате, внесла ворох утренних  газет  и  бросила  их  на  журнальный  столик.  Она была без косметики, и Григорий заметил на её лице досадные морщины.
- Спасибо, - он поцеловал сестру.
- Так ты не скажешь, кто трезвонил на весь дом в такую рань?
- Профессор Садовский.
- Что ему нужно?
- Да пустяки… Специальность у меня редкая. Всем нужен.
- Значит, ты не останешься на праздник.
- Извини. Чрезвычайные обстоятельства. Даже причастие придётся пропустить. Позвони отцу Никодиму.
Ирэна нервно теребила пояс.
- Раньше у нас не было тайн друг от друга. Ты что-то скрываешь. Мне страшно.
- И мне не по себе, - признался Григорий. – Тут неподалёку, в Морозовке, КМ-111 едва не убила своего хозяина.
- Какой ужас!  Правительству давно пора ужесточить закон об ответственности за производственный брак.
- Правильно мыслишь, сестрёнка.
- Но ведь ты же не механик, не программист. Почему тебя…
- Вот  это  и удивляет.
- Пойду-ка включу телевизор. В новостях что-нибудь скажут.
- Не нужно новостей. Не порти  праздник. Соседям тоже ни-ни…
Ирэна обещала.
Когда  за  ней  закрылась  дверь, Григорий  включил  телевизор.  В новостях говорили об успехах российской кибернетики, о трудностях освоения Марса, о хорошей погоде.
Об инциденте в Морозовке в новостях не сообщали.


Поворачивая на Морозовку, Григорий увидал на автобусной остановке Садовского. Седой,  одутловатый профессор  был мрачен. Григорий нажал на клаксон и припарковался у обочины.
- Утро недоброе! – пропыхтел  профессор. – Решил по  пути заглянуть к отцу Никодиму.
-  Что он думает о сегодняшнем происшествии?   
- « И будут ходить по улицам манекены…» Это из Лаврентия Черниговского. В последние времена живём, Григорий Александрович.
Сияние неба казалось нестерпимым. Шоссе блестело от ночного дождя. В такой яркий солнечный день, когда в  глазах  рябило от цветущего разнотравья, а в воздухе пахло здоровой весенней листвой, меньше всего хотелось думать о том, что когда-нибудь не станет ни этих долговязых, бегущих  вдоль  дороги,  тополей,  ни  ухоженных,  игрушечных дач, ни золотого креста над маленькой поселковой церквушкой.
«Не о душе печётесь, чадушки, - чудился ему голос отца  Никодима. – Вот ты, Гриша, пока за границей жил, о нравах тамошних писал,  о работе, о кибернетике. А  в приход к  отцу Серафиму часто заглядывал?»
Григорий сознался, что не часто.
«Вот и сестрица твоя только по праздникам к причастию  ходит. Дети «Отче наш» с запинкой читают. Терпит Господь нерадение наше, а вот настанет день судный – куда побежим?..»   
 - Я вчера беседовал с отцом Никодимом, - нарушил  молчание Григорий. –  Мужественный человек. Стучится, как  Спаситель, в закрытую дверь. Никто не отпирает, ни в ком нет веры. А более всего за детей обидно. Радости в детских душах нет. Пустота одна. Страшно за племянников – кем вырастут?
- Так ведь и в другие времена не лучше было, Григорий Александрович. А теперь, слава Богу, ни войн, ни голода, ни  разрухи. А наука-то с медициной семимильными шагами вперёд шагают. С этаким прогрессом вы да ваши племянники до двухсот лет доживёте.
- Не к добру этот прогресс, Лев Николаевич. Люди глупы и безнравственны. Да вы и сами понимаете.
- Понимаю. Но ведь не все люди дурны. Больше думайте о хорошем, тогда и жизнь будет в радость. Совсем измучила вас заграница, заработались… Стесняюсь спросить, но всё-таки… Такеши  вернётся?
- Да, и должно быть, скоро.
- Со щитом или на щите?
- Со щитом. Слыхали об его опытах со стволовыми клетками?
- Слыхал. По-моему, хорошо.
- Что – хорошо?
- А то, что не нужно больше по моргам и абортариям бегать. Я ведь к отцу Никодиму с тем и шёл на исповедь – противно работать стало. Не  задумывался как-то раньше о  грехах…  А отец Никодим  - душевный человек, понимающий. Я ему: не тщеславия ради труды мои - для блага человеческого… А он мне: Господь простит…
У полицейского участка толпились репортёры. Статный мужчина в штатском уговаривал их разойтись.
Оттеснив толпу, Григорий и профессор вошли внутрь.
В допросной сидел пожилой мужчина с перевязанной головой. Медбрат накладывал новый бинт поверх старой повязки, но кровавое пятно расползалось и на нём. Пострадавший кряхтел, потирая распухшие от ударов руки.
- Потерпите немного,  скоро начнёт  действовать  обезболивающее.
Справа от следователя сидел представительный молодой человек – топ-менеджер концерна «Рашен кибернетик моудл» Андрей Коновалов. Григорий хорошо знал его.
- Познакомьтесь. Это Киприанов Олег Александрович, -  следователь указал на пострадавшего. – Доцент Соколов и профессор  Садовский,  специалисты  в  области  психологии искусственного интеллекта.  Вы  можете  повторить  для них свои показания?
 - Не понимаю, как это произошло, - произнёс мужчина. Каждое слово давалось ему с большим трудом.
- И всё же давайте поподробнее, - попросил Садовский.
Киприанов кивнул.
- Я собирался в город. Алекс прогревал машину в гараже. Потом я вспомнил, что в кладовке не закрывается дверь, и попросил его до моего приезда прибить щеколду. Он взял молоток… Чудом жив остался - прикрывал голову руками…
- А раньше наблюдалось что-нибудь странное в его поведении? Я имею в виду неповиновение или брань?
- Ничего подобного не было. Это киборг старого образца, он даже в  Интернет  не  выходил без моего одобрения. Не  понимаю, что произошло…
- Насколько нам известно, вы очень обеспеченный человек,- вставил  следователь. – У вас имеются враги?  Кто-нибудь, кто мог бы запрограммировать киборга на убийство?
- Я живу один. Врагов и наследников у меня нет.
- Если вспомните что-нибудь важное, - звоните.
Садовский дал Киприанову визитку.
- Вам нужно  подписать  кое-какие  документы, -  сказал следователь постра-давшему. – Пожалуйста, пройдите в кабинет двадцать три. Медбрат, проводите.
Когда за ними закрылась дверь, следователь обратился к Садовскому.
- По моему убеждению, подобные случаи нужно разбирать не полиции, а специальной комиссии. Полиция должна заниматься делами людей. Но поскольку за попыткой убийства может стоять заинтересованное  лицо, дело  ведём мы. Киприанов – известный коллекционер старинных монет, человек с достатком. Возможно, найдутся дальние родственники. Или фанатики-коллекционеры. Опера отрабатывают все версии.
- У нашей компании серьёзные неприятности. За двадцать лет работы на рынке – ни одного чрезвычайного случая, и вот - нате! – расстроено произнёс Коновалов.
- Механики и программисты уже сделали свои выводы? – осведомился Григорий.
- Вот тут-то и начинается самое интересное, - сказал Садовский. –  По  пред-ворительным  выводам  технический фактор исключён. Антивирус работает нормально, мозг не заражён. Перепрограммирование возможно только в лабораторных условиях, так что полиции действительно следует  передать это дело учёным.
- То есть не стоит искать злоумышленника? – переспросил следователь.
- При подобном раскладе человеческий фактор, если он и был, не смог бы привести к  трагическим последствиям. Технически  исправная кибермодель никогда не поднимет руку на человека.
- Тогда в чем вы видите причину случившегося? – поинтересовался следователь у Садовского.
- Есть одна  гипотеза.   Её  выдвинул  пятнадцать   лет  назад   профессор  Зеленский. Тогда только начали выпускать  модели с вживлённым человеческим мозгом. Профессор говорил о способности ДНК сохранять память не только о  физических,  но  и   о  духовных  изменениях,  происходивших   с человеком. Он приводил примеры, когда пересадки некоторых донорских  органов  впоследствии  влияли   на  характеры реципиентов. А что – говорил  профессор  –  если генетическая память донора проявится в искусственно  созданном человеческом теле? Зеленский верил в то, что когда-нибудь медицина найдёт способ пересадки всего мозга в  кибернетическое тело, и тогда можно будет говорить о  победе  над смертью.  Опыты  профессора  не  принесли  желаемых   результатов.  Кибермодели стали быстрее адаптироваться в мире людей, но информация о прошлой жизни донора  не проявлялась. Даже у знаменитого Джимми Смита, которому Огата пересадил треть мозга, отсутствует память о прошлом. Но что, если при определённых, пока неизвестных нам условиях, всё-таки можно раз-будить память о жизни донора: его привычках, убеждениях, мечтах? Быть может, случай с КМ-111  - это как раз то, что поможет подтвердить гипотезу Зеленского.
- Если предположить, что Зеленский прав, то нас в будущем ждёт немало неприятных сюрпризов, - вставил Григорий. – Ведь до недавнего времени при создании кибермоделей в основном  использовался – как  бы  покорректнее  сказать – биологический  материал  не  слишком  высокого  качества.   
Мозговое вещество самоубийц. Преступников. Неопознанных родственниками людей.
- Профессор предвидел проблему и был категорически против подобного биома-териала, - вставил Садовский.
- Но почему к его мнению  не прислушались? – поинтересовался топ-менеджер.
- Его объявили выжившим из ума клерикалом. Он слишком много говорил о душе. Да и выбора другого у учёных не было. Нормальные люди не дают согласие на подобные эксперименты  с покойными родственниками. Да и гипотеза в научном мире не нашла сторонников,  и о ней почти забыли.
- А мне, как психологу, она кажется довольно интересной.
- Вот  и отлично,  потому  что  вам,  дорогой  Григорий  Александрович,  предлагается провести   собственное  расследование и выявить, состоятельна  ли гипотеза профессора Зеленского. Руководство нашей компании уже выделило  немалые средства на вашу работу. Под угрозой имидж компании на мировом рынке.
- Меня  больше  интересует  нравственная  сторона вопроса. Если вдруг окажется, что Зеленский прав, под угрозой окажутся миллионы семей, имеющих модели с вживленными клетками человеческого мозга. Гипотетически мы можем получить армию неуязвимых и расчётливых преступников.
- Я слышал, что в лаборатории Белоусова полгода назад произошёл  трагический случай. Так,  Григорий Александрович? – поинтересовался Садовский.
- Там было простое дело. Ошибка программиста.   
- Образец уничтожен?
- Нет, кибермодель в полном порядке. Белоусов  оставил её в  лаборатории  в назидание студентам и молодым учёным. Чтобы работали ответственней.
- Было бы разумнее уничтожить этот экземпляр, -  сказал топ-менеджер. –  Любой  искусственный интеллект, поднявший руку на человека, должен быть немедленно уничтожен.
- Вы правы, но как быть с движением правозащитников? – Садовский протёр вспотевшие очки. – С тех пор, как в кибермодели стали вживлять человеческий биоматериал, стало невозможно работать. В разгар сложнейших опытов в лабо-раторию ломятся юристы, проповедники, политиканы. Иногда мне кажется, что следовало бы остановиться на создании искусственного интеллекта без чело-веческого мозга. Меньше было бы проблем.
- Итак, - подытожил Григорий, - нас ожидает большая и неприятная работа. Прежде всего, нужно сделать запрос о мозговом доноре КМ-111. Все известные данные о его  жизни в кратчайший срок передайте мне.   Во- вторых, придётся затребовать из архива данные за последние пятнадцать лет. Мы должны выявить из ныне существующих моделей потенциально опасных носителей генетического материала.
- Будет сделано, - пообещал топ-менеджер.
- Объём работ очень велик, - сказал Садовский. – Я подключу студентов.
- Постарайтесь не сеять среди них панику. Скажите, нужна статистика… И вот ещё что… У меня к вам будет личная просьба. Поручите кому-нибудь побыстрее сделать запрос о донорах КМ-50, 402, 480 и 5625.
- Почему вас интересуют именно эти модели?
- Они обслуживают семью Ирэны. Я хочу быть спокоен.
- Обязательно сделаем. Не волнуйтесь.
Григорий вышел из участка подавленным.
Нестерпимо сияло горячее весеннее солнце. Над головой бушевала листва.
В салоне автомобиля было жарко. Григорий включил кондиционер и радио. Магнитола захрипела. Григорий не расслышал прогноза погоды, но небо на горизонте синело, и в воздухе пахло сыростью.
Приближалась гроза.

Раздвинув кусты сирени, Григорий увидел Ирэну, сидевшую в ротанговом кресле на площадке для пикника. Возле неё стояла Эрнестина. На ней было струящееся, некогда парадное платье хозяйки, которое совершенно не шло серьёзной, деловой экономке. Вместе они просматривали рекламный каталог.
- Я думаю, вот это подойдёт, - Ирэна указала на изящный мебельный гарнитур. – И вот эти занавески в тон.
- Чем вы тут занимаетесь?
- У Алисы через две недели день рождения. Выбираем подарки.
- Закажи что-нибудь от меня. Не скупись. Восемнадцать лет бывает один раз в жизни.
- Хорошо. Я подумаю.
- Эрнестина, в библиотеке в стеклянном шкафу  лежит  голубая   тетрадь.  Это -  дневник   профессора   Зеленского.   Немедленно принеси её сюда.
Эрнестина ушла.
- Теперь рассказывай, как твои дела?
- Хуже не бывает, сестрёнка.
- Без шуток.
- Какие могут быть шутки? – Григорий опустился на траву. – Мне предложили громадные деньги за паршивую  работёнку. У меня к тебе просьба: не включайте сегодня  телевизор. И Эрнестину займи какими-нибудь делами, ей эти новости тоже ни к чему…
- Все заняты подготовкой к празднику.
- Отлично. Когда возвращается Вилен?
- Самолёт  прилетает  через  два  часа. Ты снова нас покидаешь?
- Прости. Дело серьёзное… Хочу задать один вопрос: в поведении Эрнестины, Филиппа и Софии в последнее время не было никаких странностей? 
- Нет.
Эрнестина вернулась с голубой тетрадью и свёртком, пахшим домашними пи-рожками.
-  Персиковые, ваши любимые.  Ведь вы не скоро вернётесь?
- Не скоро, - Григорий поцеловал Эрнестину. – Начинайте скорее праздник, гроза собирается.
Рваные грязные облака наползали на чистое небо. Всполох над Морозовкой окрасил горизонт в неприятный багровый цвет.

Останки КМ-111 лежали на лабораторном столе.
Судя по тому, что осталось, это был приятный светловолосый парень, невысокий,  но крепко сбитый.  В характеристике,   данной хозяином,  значилось:  акку-ратный,  вежливый, услужливый.   Соседи,  вызвавшие  службу спасения, ничего
плохого сказать о нём не могли. До сегодняшнего утра.
С момента происшествия над КМ-111 корпели инженеры, механики, следователь и два программиста. Настал черёд психолога и нейрохирурга.
- Что новенького, Лев Николаевич? – спросил Григорий.
- К сожалению, ничего.
- Я вот что подумал: надо бы спросить зарубежных коллег насчёт подобных инцидентов.
- А вы идеалист, Григорий Александрович. Кто ж вам правду-то скажет? Если и было, спишут на технический брак или человеческий фактор.  Да и не  любят Зеленского за границей… А чем мы тут с вами занимаемся, держать попросили в тайне.
- Но ведь речь идёт о безопасности людей!
- И о больших  деньгах. Так что  не сотрясайте напрасно воздух красивыми словами… Вот, кстати, данные из архива, - Садовский протянул ему запечатанный конверт. – Здесь всё о мозговом доноре: биография, медкарта, адреса родст-венников.
Григорий вскрыл конверт.
Белозёров  Алексей  Анатольевич.  Двадцать четыре года. 
Был холост. Судимостей не имел. Погиб в результате ДТП.
Сестёр и братьев нет. Отец – военный лётчик ( умер в …. году ). Мать: Анастасия Владимировна. Адрес…

Ливень хлестал, заливая лобовое стекло.      
Пробка растянулась километров на пять. В салоне пахло персиковым вареньем. Пейджер сообщил о том, что детский  праздник  удался  на славу,  а  Вилен  благополучно   приземлился в аэропорту.
Григорий взял дневник Зеленского. Он был написан от руки.
"Что есть благо для человека? Труд. Ежедневный, ежечасный физический и умственный труд".
Григорий перевернул страницу.
"Теперь, когда искусственный интеллект в основном избавил человечество от рутинного  и тяжкого труда, у нас, наконец, появилась возможность все силы отдать на борьбу с душевными пороками. Теперь уже ничем не оправдать нашего безразличия к вечной жизни собственной души и душ близких нам людей".
Григорий любил лекции Зеленского. Профессор – седой бородатый великан, похо-дивший более на пророка, нежели на учёного, - возвышался над аудиторией и проповедовал.
Студенты добродушно подтрунивали над ним. С чего бы человеку, освобождённому от неприятного рутинного труда, бежать на исповедь в близлежащий храм? Совре-менные люди давно позабыли туда дорогу.
«Не впадай в идеализм, Гриша, - учил его отец. – Твой профессор – благородный мечтатель. Не спорю: молодой учёный должен осознавать свою ответственность перед человечеством. Но и благие устремления следует оценивать трезвым умом. Вот, к примеру, идея фикс  твоего  профессора – воспитать правильно мыслящее, без душевных пороков,  поколение. Утопия чистой воды, но дело даже не в том. На кого он делает ставку? На родителей? На церковь? На социальные институты? Нет, говорит профессор, человеческая природа больна. Что может передать ны-нешний, духовно развращённый родитель, своему чаду?
Свои пороки? Эгоизм? Только искусственный интеллект, свободный от челове-ческих слабостей и беспристрастный, может оградить детскую душу от порчи. Превосходная идейка, правда? И он называет себя православным учёным. От его  лекций больше  вреда, чем пользы.  Тебя, я знаю,  он считает перспективным студентом. Не бойся ему возражать. Ну, а кто из нас прав, время покажет…» 
Время показало, что  отчасти правы были оба.  Его, Ирэну и  Алису воспитала Джемма. И всё же, в глубине души, Григорий страдал от того, что совсем не помнил своей матери. Он даже завидовал старшей сестре – Ирэна часто вспо-минала её тёплые добрые руки, веснушчатое детское лицо и вкрадчивый голос…
"Искусственный   интеллект – венец  человеческого творения. Мы создаём искусственных людей по своему образу и подобию, как некогда Господь по своему образу создавал нас. Конечно, мы не всесильны и не можем вложить бессмертную душу в свои творения"…
"Старая запись", - подумал Григорий.  Когда писались эти строки, ещё не были созданы кибермодели с человеческим биоматериалом.
Григорий открыл тетрадь на середине.
"Читали статью Наумова о возможности пересадки мозга умирающего в искусст-венное тело. Реально ли это?  Никто из нас не верит. Чушь собачья. Когда человек умирает, надо иметь мужество смириться с Божьей волей. Противится лишь тот, кто не стремится продолжить своё существование в царствии небес-ном"…
Григорий перелистал ещё несколько страниц.
"Афанасий Солнцев – наш новый ректор, специалист по вживлению человеческих донорских клеток в кибернетическое тело. На его лекциях полно молодёжи. Меня, старика, слушать не хотят. Не модно нынче о душе… Гордыня всех обуяла – жизнь вечную им на земле подавай…
Умер старик Соколов. Не стало добрейшего и умнейшего человека, которого я когда-либо знал"…
Григорий помнил тот пасмурный июньский вечер, когда умер его дед. Накануне Ирэне исполнилось пятнадцать, и семейные торжества сменились плачем, пани-хидой и траурными телеграммами. Он помнил море цветов, объятия незнакомых людей. Когда процессия двинулась на кладбище, его оставили с Джеммой.
Вслед за дедом в один год они похоронили бабушку и младшую сестру.
Спустя двадцать лет, ассистируя Зеленскому в лаборатории, Григорий расска-зывал профессору о том, как домашние молитвы сменялись отчаянием и хулой на высшие силы. Наверное, он растерял бы тогда остатки веры, не будь рядом Джеммы. Милой, заботливой Джеммы, заменившей ему с Ирэной мать. 
"Кто мог предугадать, что наши открытия в области искусственного интеллекта обернутся катастрофой? На Дворцовой опять демонстрация. Вчера бастовали биб-
лиотекари и учителя, а сегодня продавцы, маркетологи и бухгалтера. Новая угроза безработицы. Правительство должно было назначить пособия. Заняться переподготовкой кадров, наконец. Куда пойдут все эти люди? Что делать тем, кто по какой-либо причине не может получить должного образования? Социальный взрыв чреват новой революцией"…
А ведь будучи студентом, Зеленский сам проектировал роботов-водолазов,  озеленителей,  маляров  и  асфальтоукладчиков! С мечтою о светлом будущем, с надеждой на лёгкую, беззаботную жизнь.
Мечтатель Зеленский потерпел полное фиаско.
Учёный Зеленский успел воспитать преемника. Григория ожидала кафедра в Политехе – в самом престижном инсти-туте страны.
Ливень ослабевал. Пробка на дороге рассасывалась.
Григорий вложил закладку в голубую тетрадь и надавил на газ.


Григорий припарковал машину у сквера на Благодатной.
Войдя  в  подъезд  одного  из  домов,  он  долго собирался  с мыслями, прежде чем позвонить в квартиру Белозерских.
С чего начать разговор? Представиться школьным товарищем Алексея? Коллегой по прежней работе?
Григорий тупо смотрел на дверь.  Потом нажал на кнопку звонка. Никто не от-ветил.
Внизу на лестнице послышался лай собаки. Пожилая женщина пристально и недо-верчиво смотрела на Григория.
- Вы к Белозерской? – наконец спросила она.
- К Анастасии Владимировне.
- Она уехала в санаторий, но оставила ключ – поливать цветы. Вы родственник?
- Нет. Но у меня к ней неотложное дело. Вы хорошо знали семью Белозерских?
- Двадцать лет под одной крышей живём, как не знать.
- В таком случае, вы не откажетесь помочь в одном расследовании? Мне нужно знать как можно больше об ее сыне Алексее.
- Вы полицейский?
- Нет, скорее внештатный сотрудник.
- Какое может быть расследование по делу человека, погибшего десять лет назад?
- Это дело конфиденциально.
Заметив удивление на лице соседки, Григорий продолжал:
- Мне нужен правдивый и беспристрастный рассказ об Алексее. Всё об его привычках, увлечениях и убеждениях. А ещё лучше – осмотреть квартиру и  личные вещи. Если вы, конечно, позволите.
- У вас есть санкция на обыск?
- Нет, но я легко могу её получить.
- Отчего не получили раньше?
- Вообще-то я надеялся на простой разговор с хозяйкой.
Старуха колебалась.
- Я должна быть уверена в том, что пускаю в чужую квартиру добропорядочного человека, а не жулика.
- К вам часто вламываются грабители в деловых костюмах?
- Когда-то я работала уборщицей в полицейском участке. И не такое видала.
- Я уверен в том, что  ваша помощь окажется неоценимой.   Анастасии Влади-мировне было бы трудно говорить о сыне беспристрастно.    
- Хорошо, - наконец согласилась соседка, - но имейте в виду: у нас отличная охранная система, ни одному жулику ещё не удавалось покинуть наш дом безна-казанно.
Старуха ушла за ключами.
Вскоре она вернулась, и впустила Григория в квартиру Белозерских.
Просторный белый коридор. Опрятная кухонька. Две комнатки. Утопающий в зелени балкон. Нехитрый скарб – старая мебель, выцветшие ковры, домотканые покры-вала,   -  всё  говорило  о  скромном   пенсионном достатке и прекрасном вкусе хозяйки.
- Это Настина комната. А вот та, - соседка указала на дверь – Алексея. Жалко его, хороший  был парень.  Тихий, воспитанный. С ленцой немного, но кто не без греха?
Соседка с лейкой ушла на балкон.
Это была особая комната.  В ней всё дышало памятью о сыне. Семейные фото-графии в позолоченных рамках. Альбомы с фотографиями на полках. Детские рисунки. Школьные тетради.
В углу на высокой тумбе покоились картонные и деревянные иконы.
Ничто в этом доме не говорило о смерти, всё – о жизни вечной.
Григорий рассматривал альбомы, книги, последний школьный дневник. Ни одного замечания. Быть может, были и другие дневники и другие тетради, но материн-ская любовь хранила лишь светлые воспоминания о сыне.
- Пора! – постучала в дверь соседка.
Григорий вышел из комнаты.
- Огромное вам спасибо.
- Анастасия Владимировна приедет через неделю. Вот вам её мобильный, если дело неотложное.
- Если расследование зайдёт в тупик, я снова приду.
- Вы можете поспрашивать соседей. В двести десятой живёт девушка, с которой у Алексея был роман.
«Неудачный день!» - подумал Григорий  и ещё раз поблагодарил соседку.

Они сидели на детской площадке. Елена – так звали девушку – гуляла с племян-ником.
- Почему вы решили спросить об Алексее у меня?
- Вы были с ним в достаточно близких отношениях.
Елена поджала губы. Разговор не клеился.
- Что вам нужно? 
- Всё. Любая информация. Каким он был человеком. О чём думал. Какие поступки совершал. Всё, что вы теперь скажете, останется между нами.
- Алексей был хорошим человеком. Отзывчивым. Умным. Без вредных привычек.
- Однако вы не вышли за него замуж.
- Он был болен.
Брови Григория удивлённо поползли вверх. Он отлично помнил медкарту – никаких болезней в ней не значилось.
- В семнадцать лет у него выявили лёгкую  форму  шизофрении. Его дети и внуки могли унаследовать его душевный недуг.
- По нашим данным, Алексей был совершенно здоров…
- Всё правильно. Он нигде не состоял на учёте. Даже в армии отслужил. О его болезни знали только родные.
- В чём проявлялась эта болезнь?
- У Алексея случались приступы агрессии. Редко, не более трёх раз в год. Но приступы были тяжёлые.
- Как обнаружилась болезнь?
- Точно не знаю. Его мать говорила, будто Алексей ввязался в уличную драку и покалечил подростка. На допросе следо-ватель подметил неладное и посоветовал обследоваться у психиатра. Родители подумали, что это намёк на возможность избежать судебных тяжб и радостно согласились.
- Но радость оказалась недолгой.
- Да. Алексея обследовали в частной клинике. Опасения следователя подтвер-дились.
- Алексей был направлен на лечение?
-Да.
- Какие ещё бывали случаи?
- Был  один страшный случай. Алексей в припадке едва не убил собственного отца. Мой отчим может рассказать, ему тогда тоже досталось. Они ремонтировали машину в гараже…
- В гараже? - подавляя неуместную радость, переспросил Григорий. – Где я могу найти вашего отчима?
- Он дома. Сейчас позову.


Отчимом Елены оказался высокий широкоплечий мужчина. Бывший военный, уволен-ный в запас.
- Вот здесь всё и произошло, - сказал он, отпирая гараж.
Глаза Григория долго привыкали к темноте. Тусклый свет лампы позволил раз-личить два стареньких автомобиля, груду запчастей и полку с автокосметикой.
- Павел Геннадьевич, ваша падчерица сказала, что вы тоже пострадали в той драке.
- Было дело. Разнимал папашу и сына.
- Об этом эпизоде – поподробнее.
- Извольте. Алексея уволили с работы.  Парень от депрессии загулял, кому-то по пьянке проиграл в карты. Короче, ему срочно были нужны деньги. Взять в долг он мог только у отца.
- Анатолий не захотел выручить сына?
- Нет. Они с женой купили дачный участок, денег было в обрез. В тот день Толик попросил меня помочь с ремонтом двигателя. Я пришёл в гараж. Потом явился Алексей и попросил оставить его наедине с отцом. Я вышел покурить. Они долго ругались. Толя швырнул ему молоток и сказал, что даст  часть денег, если тот закончит ремонт на даче. Безработный лентяй,   да   ещё   игрок.  Позор семьи!  А  после я услышал крик Анатолия и бросился на помощь. Вот, собственно, и всё.
- Как – всё? Вы не пошли в полицию?
- Нет. Толя попросил молчать. Серьёзных травм у меня не было. Так, пара синяков.
- Ваш друг сильно пострадал?
- Сотрясение мозга. Ушибы. Он даже не обратился в больницу. Алексей был его единственный сын.
- Потом всё уладилось?
- Да. Обиды забылись. А после смерти Лёши Толик продал мне этот гараж и старый автомобиль. 
- Огромное вам спасибо.
-  Не за что.

 
Пожилой мужчина – гараж – молоток. Фактор места и схожих обстоятельств?
Жара в салоне сводила с ума. Григорий включил кондиционер. Запахло палёным.
Сквозь запылённое лобовое стекло нещадно палило солнце. Григорий выругался. Ближайшая автомастерская находилась в пятнадцати километрах по Мурманскому шоссе. Теперь он точно не успеет к ужину.
Механик, встретивший его в ремонтном ангаре, пообещал управиться за час.
Григорий вошёл в уютное кафе и заказал лёгкий ужин. Других посетителей не было. За барной стойкой скучал нестарый, но совершенно седой мужчина – хозяин.
- Не из Морозовки? – поинтересовался он.
- Угадали, - улыбаясь, соврал Григорий.
Хозяин кафе нацедил текилу и присел рядом.
- Сумасшедший день. Полиция туда-сюда… Народ возбуждён.
- А что вы думали! Не каждый день порядочных людей лупят молотком.
- Этот Киприанов вам не сосед?
- Нет.
- Жаль.  И в новостях ни слова о сегодняшнем происшествии. Что там всё-таки произошло?
- Скорее всего, вирус. Проглотил спам и замкнуло.
Мужчина с опаской поглядел на официантку.
- Электронная? – поинтересовался Григорий.
- Ага. В хозяйстве – умница, но по характеру баба скверная, дерзит клиентам.
- Как это возможно?!
- Не имею понятия.
- Каков номер её идентификационного браслета?
- Вам зачем?
- Я учёный. Изучаю влияние мозговых клеток донора на психологию искус-ственного интеллекта. Дайте номер вашей кибермодели. Мне интересен мозговой донор. Возможно, его характер каким-то образом отразился на поведении вашей официантки.
- Я и так скажу. Два года назад моя жена скончалась от инсульта. У неё был вздорный характер. Не поверите, но в тот день, когда её не стало, я думал: чёрт бы побрал такую стерву… В морге мне предложили хорошие деньги за до-норский мозг для «Рашен кибернетик моудл». Я отказался от денег, но потре-бовал кибермодель с мозговым материалом моей Софии. И знаете, не жалею.
"Наверное, это судьба",- подумал Григорий.
"Всё, - говорил отец Никодим,- на этом свете имеет смысл. Любое слово. Дей-ствие. Поступок". Выходит, сломанный кондиционер, из-за которого Григорий оказался в кафе, был только проявлением высшего замысла о людях?
- Вы не будете возражать, если я всё-таки посмотрю на её идентификационный браслет?
- Нет, конечно. София!
Официантка подошла к столу.
- Дай руку.
Датчики на браслете горели ровным зелёным светом. Технически София была в полном порядке. Она не должна была дерзить клиентам. А это означало…
Григорий поздравил себя с победой.
Хозяин кафе налил ему текилу. Дальнейшего Григорий не помнил…


- Ну, наконец-то! Алиса, распорядись насчёт ужина.
- Не нужно, Ирэна. Я ужинал в кафе.
- От тебя разит текилой…
- Был повод.
- Ты сел за руль пьяным?!
- Надеюсь, ты не сдашь меня полиции. Скажи лучше, как дети?
- Делла – прелестная девочка. После праздника они с Витюшей играли в футбол и настольный  теннис. А ещё она научила соседских детей делать домики из спичек…
- Жаль, дядя, что тебя не было на празднике. Посмотри хотя бы видео. Я выложила в Интернет.   
- Обязательно посмотрю. Завтра.
- Григорий Александрович, - отозвалась Эрнестина, - пока вы отсутствовали, приезжал курьер из какого-то архива. Он велел передать вам три важных кон-верта.
Григорий поблагодарил Эрнестину и, взяв конверты, прошёл в кабинет.
Итак, КМ-402.София.
Мозговой донор: абортивный материал. Точнее говоря, абортированный младенец в возрасте шестнадцати недель. Упокой, Господи, невинно убиенного.
Далее. КМ – 480. Филипп.
Мозговой донор: неопознанный мужчина в возрасте двадцати – двадцати пяти лет. Погиб в ДТП. Документов не обнаружено. Физических патологий не выявлено. Фотография прилагается.
С фотографии на Григория смотрел мужчина в дорогом костюме. Григорий не был физиономистом, но открытое приятное лицо незнакомца вызывало симпатию. Широкая улыбка. Голубые смеющиеся глаза. Похоже, это был весьма обеспеченный человек. Странно, что никто из родственников не обратился в полицию. Быть может, иностранец?
На очереди КМ-5625. Делла.
Мозговой донор: Маргарита Романова. Девятнадцать лет. Случайная жертва убегавших грабителей. Перед смертью завещала свои органы трансплантолагам.
Григорий набрал мобильный Садовского.
- Лев Николаевич, спасибо за информацию, которую прислали с курьером. Почему нет ответа на запрос о КМ-50?
- Простите, но информацию о доноре получить от господина Лисицына не удалось. Укатил в Германию на конференцию. Поэтому пришлось послать запрос в Израиль. Ответ будет  с утра. Кстати, удалось разузнать что-нибудь о Белозерском?
- Да. Завтра, после церемонии прощания, зайдите в аудиторию 182. Есть о чём поговорить.
- Благодарю вас. Спокойной ночи.
Какая тут спокойная ночь!
Григорий развёл в стакане таблетку снотворного.
Новый день сулил множество важных событий. Григорий вспомнил, что не ответил на письмо Огаты. «Завтра», - успело промелькнуть в воспалённом мозгу.  Он засыпал.
Настенные часы пробили первый час ночи.


ГЛАВА  4

Траурная церемония прощания с Зеленским затянулась.
Когда Григорий вышел из зала, то обнаружил на телефоне несколько сообщений.
"Дядя, мама расстроена. Ты уснул в кабинете, а утром уехал без завтрака, не попрощавшись".
"Григорий! Пожалуйста, никогда впредь не садись нетрезвым за руль. Эрнестина сказала, у машины помято левое крыло. Вызвать механика?"
"Гриша, зачем ты дал Витюхе карманные деньги? Он совсем не умеет тратить: купил Джемме кухонный фартук".
Григорий отвернулся, чтобы  скрыть улыбку.

В сто восемьдесят второй его уже ждали профессор Садовский и вчерашний представитель «Рашен кибернетик моудл»   Андрей Коновалов.
- Удача всегда сопутствовала вам, Григорий Александрович, - Коновалов пожал руку Григория. – Обскакали по карьерной лестнице самого Лисицына. Когда-нибудь Наум Савельич вам это припомнит.
- Наум Савельич мне не враг.
- Но жуткий завистник и карьерист. Он и в политику, небось, сунулся оттого, что не видать ему кафедры Зеленского, как своих ушей, - добавил Садовский.
- Лично я далёк от закулисной возни, - продолжал Коновалов. – И не в обиду вам, Григорий Александрович, скажу: профессор Лисицын серьёзный и смелый учёный. Странно, что он не выступил против вашего назначения. Он  старше,  и у него больше практического опыта. Да вы не можете не знать – его Эрнестина за пятнадцать лет ни в чём ни разу не дала сбоя.
- Кстати, вот ответ израильской донорской  базы на запрос  о КМ-50, - Садовский протянул Григорию запечатанный конверт. – Ну, а теперь ближе к делу. Вы уже можете сказать что-то определённое по поводу гипотезы Зеленского?
- Для состоятельности гипотезы нужна статистика, а у меня единичные данные. Но данные интересные.
- Жаль, что профессор так скропостижно скончался, - произнёс Коновалов. – Быть может сейчас мы стоим на пороге грандиозного научного прорыва. Если каким-то образом в искусственном теле возможно активировать память донора, то человечество получит шанс на бессмертие! Это было бы наиглавнейшее открытие, сделанное за всю историю.
- На нашу долю выпало лишь дополнить новыми фактами то, о чём догадывались наши предшественники, - пресек Григорий тираду Коновалова. – В дневнике Зеленского я нашёл запись одного спора с Лисицыным. Зеленский, как вы помните, долго не соглашался на эксперименты с мозгом. Всех, кто заикался о воскрешении мёртвых подобным образом, он называл богоборцами и сатанистами. Лисицын же убеждал профессора в том, что обратного пути у науки нет, и никакая анафема не заставит человека отказаться от продления жизни в искусственном теле. А в возможность пробуждения сознания не сомневались оба, только подходили к проблеме с разных концов. Лисицын фанатично верил в учение о голографической матрице человека, а Зеленский связывал воскресение сознания с феноменом памяти воды и некоторыми свойствами крови, входящих в состав мозговых клеток донора. Теоретически правы оба. Но наука требует подтверж-дения теории на практике.
- Не томите, Григорий Александрович. У вас имеются хотя бы косвенные подтверждения гипотезы Зеленского?
Григорий рассказал о событиях минувшего дня.
Все трое долго сидели молча. Садовский нервно барабанил пальцами по столу.
- От души поздравляю вас, Григорий Александрович! – наконец очнулся Коновалов. – Вы совершили невероятное: перевели бездоказательную гипотезу Зеленского из разряда теории в   научный  факт!
Происходящее казалось бредом. Григорий усмехнулся.
- Сколько кибермоделей выпустила «Рашен кибернетик моудл»?
- Точно не знаю. На сегодняшний день исправно функционируют  около двухсот миллионов.
- Два случая на двести миллионов. Смешная статистика. Нужны другие случаи. Другие доказательства. Нам следует продолжить работу. Например, мы не знаем, почему в одних случаях память активируется, а в других нет. Сможем ли мы хоть как-то контролировать искусственную часть мозга, если природа возьмёт верх? Вопросов пока больше, чем ответов.
- Вот и работайте в этом направлении, Григорий Александрович. Кстати, плакала ваша докторская диссертация: кибермодель, в которой пробудилась память донора, ещё не полноценный человек, но уже и не кукла. А следовательно, по логике вещей, может претендовать на расширение гражданских прав. Не будете же вы противоречить самому себе?    
 Об этом Григорий не подумал.
- Понаблюдайте, соберите факты, - продолжал Садовский, - а мы вам подсобим. Кстати, теорией Зеленского заинтересовались спецслужбы. В ФСБ обеспокоились, когда я вчера намекнул одному генералу об армии потенциальных преступников.
- А вот неутешительная статистика, - Коновалов выложил перед Григорием пачку бумаг. – Из двухсот миллионов кибермоделей  донорский мозг преступников имеют почти сто миллионов, самоубийц – восемь тысяч, абортированных младенцев – пятнадцать миллионов и так далее… Жуткие цифры.  Носителями памяти о насильственной смерти  могут быть восемьдесят процентов функционирующих моделей. Есть о чём призадуматься.
- Так что займитесь новой диссертацией, Григорий Алек-сандрович. «Активация человеческого мозга в кибернетическом теле» - звучит неплохо, по-моему. Жаль, отец ваш не дожил…
- Сообщите мне, что скажут в «Рашен кибернетик моудл», когда узнают, о чём мы тут с вами разговаривали, - попросил Григорий. – Возможно, они откажутся финансировать наши исследования.
- Теперь, когда вмешались спецслужбы, деньги могут быть выделены и министер-ствами. А если слухи просочатся в прессу, то и частными фондами. Немало богатых мечтает о жизни вечной…
- Руководство нашей компании, например, - усмехнулся Коновалов. – Извините, я вас покину на несколько минут. Важный звонок.
Коновалов вышел.
- А почему, Лев Николаевич, вы сами не возглавите исследования? – спросил Григорий. – Ведь именно вы  рассказали нам о теории Зеленского. И даже на спецслужбы вышли.
- Вы и в самом деле никогда ни от кого не слышали о возможной активации донорской памяти?
- Нет. Господин Лисицын обходит меня стороной. Вероятно,  обида на нас с отцом была не шуточная. Но вы не ответили на мой вопрос.
Садовский как-то странно посмотрел на Григория, потом усмехнулся.
- Болен я, Григорий Александрович. Мне к вечной жизни готовиться надо.  Доктора говорят, месяца три протяну. Онкология.
Наступило неловкое молчание. Григорий негодовал на себя.
 Усталый вид профессора, потухшие глаза, синюшная бледность – как он сразу не разглядел болезни?
- Не нужно соболезнований, - потрепал его по плечу Садовский. – Каждый уходит в свой срок. Ну да ладно. Пора в лабораторию. Кстати, студенты у меня отличные, вы уж их не оставьте.
Говорить не было сил. Григорий кивнул.
Когда за Садовским захлопнулась дверь, он вскрыл конверт.
КМ-50.
Мозговой донор: Алистер Джебраилов. 
Тридцать девять лет. Террорист-смертник. Проходил обучение в арабском  лагере подрывников. Покончил с собой при задержании, смертельно ранив троих полицейских.
Григорий дважды прочитал ответ на запрос. Дважды с пристрастием осмотрел печать. Ошибки быть не могло. Служащие архивов вообще не ошибаются – их электронные головы работают чётко и быстро.
«Знал ли Лисицын, чьи мозги он вживлял  в голову Эрнестины», - задал себе Григорий наивный вопрос. Не мог не знать. За Алистером Джебраиловым Интерпол охотился двенадцать лет. Но как Лисицыну удалось раздобыть его  мозг? И почему именно Джебраилов? Тогда на улицах Израиля гибло множество людей – война косила всех без разбора. Туристы-иностранцы, мирные арабы и израильтяне,  работники Красного креста и солдаты ООН.
Внезапно его осенило. Всё дело в теории Зеленского.
Лисицин, в отличие от прочих кибернетиков,  разделял взгляды профессора и, возможно, тщательно планировал неслыханное преступление.
Религиозный фанатик, получивший искусственное тело, лишённый страха и не знающий боли. Отличная месть Соколову, вставшему между Лисицыным и Зеленским на пути к научной славе. Что, если  Лисицын терпеливо выжидал, когда в Эрнестине проснётся Алистер Джебраилов? А он вполне мог проснуться в  религиозной семье Соколовых, в которой даже киборги-учителя разучивают с детьми «Отче наш». Возможно, подсознание мозгового донора давно управляет поведением Эрнестины - неспроста своё свободное время она тратит на разговоры с отцом Никодимом. Ни одна из известных ему кибермоделей не пыталась вникнуть в учение церкви…
  Впрочем, для того, чтобы разделаться с Александром Соколовым, Лисицын мог бы собрать модель, запрограммированную на скорое преступление и не выжидать, когда у КМ-50 активируется память. Пожалуй, он грешит на профессора из-за подсознательной неприязни к нему. И всё же…
Если он, Григорий, сумеет доказать научному совету состоятельность гипотезы Зеленского, то и открытие тысячелетия останется за ним. Он отберёт у Лисицына всё: сенсацию, бешеную славу, деньги. Всё, о чём мечтал профессор, надеявшийся стать преемником Зеленского.
Теперь, когда на кону всемирная слава, вряд ли  Лисицын пустит дело на самотёк. И неизвестно, какие ещё сюрпризы таит в себе Эрнестина. Нужно срочно связаться с Виленом.
Григорий, путаясь, давил телефонные кнопки. Абонент был вне зоны. Номер Ирэны не отвечал. Что, если…
Григорий почувствовал внезапную боль в сердце. Он успел сделать несколько шагов. Его подхватил вошедший Коновалов, а после наступила глухая и внезапная темнота.


ГЛАВА  5

По стенам больничной палаты скакали солнечные зайчики. Ослепительный свет сочился сквозь жалюзи.
На тумбочке возле кровати лежали какие-то лекарства. А ещё - гора фруктов и  толстая стопка газет.
"Сенсационное открытие доцента Григория Соколова".
"Триумф российской науки: учёные побеждают смерть".
"Жизнь после смерти: Судный день подождёт?"
Сколько же он был без сознания – день? Два? Рука Григория потянулась к последнему выпуску.  Интуиция его не подвела – он действительно провалялся на больничной койке двое суток. "Ничего, - утешал себя Григорий. - Наверстаем упущенное". Он поискал глазами телефон.
Перво-наперво, позвонить сестре – Эрнестина должна немедленно покинуть их дом. Во-вторых, Лисицын. Прекрасный учёный и подлый интриган. Выдавить его из института не составит труда – он так боится конкуренции с молодыми умами, что даже дважды пытался завалить на выпускных экзаменах  самого Огату. Не вышло.  Такеши Огата – третий важный звонок. Последний, хоть и не лишен недостатков, но всё-таки добрый союзник. Самый молодой профессор в Европе. Не подведёт.
Григорий попытался встать, но от слабости у него потемнело в глазах.
Дверь распахнулась – медсестра катила капельницу. Вслед за ней шёл лечащий врач.
- Как здоровьице, больной? Уже пробуем вставать? Ни в коем случае! Три дня – постельный режим.
- Доктор…
- Игорь Николаевич. Будем знакомы. Да вы лежите! С тех пор, как вас привезли, наше отделение осаждают журналисты… Сестра, ставьте капельницу.  Раньше были жалобы на сердце?
- Нет, никогда.
-  Странно. У вас, дорогой, острая сердечная недостаточность. Надо серьёзно пролечиться. Интервью и конференции подождут.
- У меня важная работа…
- А работа – тем более.
Спорить не было сил.
- Мне нужен телефон. Я могу сделать звонок?
- Конечно. Если хотите, я сам обрадую ваших родных. Никто из них не полагал, что кончина профессора так на вас подействует. Примите и мои соболезнования… Кстати, у вас замечательная сестра. Она почти двое суток не покидала отделение. Мы все ей очень признательны. У нас вышли из строя киберсиделка и два санитара…
- Ирэна исполняла их обязанности?
- Нет, она оставила нам в помощь свою экономку.
За полупрозрачной дверью дежурила Эрнестина.
Снова кольнуло сердце. Григорий откинулся на подушки.
Медсестра подала ему телефон.
Домашний номер не отвечал. Не удивительно – Ирэна не спала две ночи.Садовский был вне зоны; узнать что-либо о Лисицыне не представлялось возможным. Оставалась колонка новостей.
Интернет бурлил: все обсуждали последнее открытие доцента Соколова.  Как секретная информация просочилась в прессу?
Садовский? В его порядочности Григорий не сомневался.
Скорее всего, кто-нибудь из «Рашен кибернетик моудл». Надеются поставить бизнес на широкую ногу. А может, пытаются остановить погромы и урезонить безработных. Ведь у каждого умирают родственники, а так хочется, чтобы жили вечно…
 А что думают  простые люди?            
…"Господин Соколов собирается осчастливить мир, даровав людям надежду на бессмертие"…
Ничуть не бывало. Господин  Соколов ещё не выжил из ума.
…"Если в кибермодели проснётся человеческая память, следует ли менять инструкцию по эксплуатации на нормальный паспорт? И кто вернёт мне мои деньги, если она пожелает вернуться к прежней жизни?"..
… "Не пойму, как теперь заказывать поминальные записки. А может, правильнее молиться за здравие? Тело мертво, но мозг забрали в лабораторию, вдруг когда-нибудь моя девочка вернётся ко мне?"
Интересно, что думает обо всём отец Никодим. Прихожане, наверное, в замешательстве.
…"По-моему, газетная утка. Дурят людей, чтобы не выплачивать пособие безра-ботным"…
… "Всё равно пойду на демонстрацию. Теперь, небось, захочешь жить после смерти – плати за искусственное тело. А денег нет – та же «Рашен кибернетик…» оставила без работы. Жить вечно будут только толстосумы"…
Новые открытия – новые социальные проблемы. "Хаоса будет ещё больше", - подумал Григорий.
…"Преступников тоже будут оживлять?"
… "Перенаселение нам не грозит. Колонии есть уже на Луне и Марсе. Да здравствует российская наука!"..
…"Хоть в чём-то мы обогнали американцев!"
…"Мой дед мечтает после смерти освоить профессию подводного археолога"…
Григорий разразился истерическим смехом.            
Бедный отец Никодим!  В его приходе и так не больше полусотни верующих, а теперь и эти разбегутся.
Когда убрали капельницу, в палату вошла Эрнестина. Белый докторский халат был  ей к лицу. Что, впрочем, не удивительно: её преподнесли умирающему отцу в качестве сиделки.
- Доброе утро, Григорий Александрович. Ну и напугали же вы всех! Ирэна Алек-сандровна две ночи не спала.
- Надеюсь, дома все живы и здоровы?
- Вилен Яковлевич не поехал на работу и остался с детьми. Я уже позвонила ему и сказала, что вы пришли в сознание.
- Благодарю. Тебе придётся задержаться в больнице ещё на несколько дней. Ирэна и Делла как-нибудь обойдутся без тебя.
- Как пожелаете.
В коридоре послышалась какая-то возня: перебранка врачей, лязг каталок и женский плач.
- Пойди  и узнай, что там.
Эрнестина вышла и через минуту появилась вновь. За ней семенил Садовский, неся миниатюрный чемоданчик.
- Привезли новых больных. Пострадали на демонстрации.
Григорий пожал профессору руку.
- Григорий Александрович, в хирургии не хватает персонала. Игорь Николаевич очень просил разрешить мне ассистировать хирургам. Вы позволите?
- Справишься?
- Пусть идёт, - сказал Садовский.  – Нам всё равно нужно поговорить наедине.   
Эрнестина поправила подушки и  удалилась.
- Увидал пропущенный вызов и – прямиком к вам. Столько событий произошло, вы не представляете!
- Представляю! – Григорий кивнул на кипу газет. – Увезите меня отсюда, Лев Николаевич.
- Да кто же вас выпустит после сердечного приступа! Надо отлежаться.
- Вы были у отца Никодима?
- Был. Не беспокойтесь, анафеме никто вас предавать не собирается.
- А прихожане?
- Живут по-старому. Одним искушением больше, и за то Богу спасибо. Кто не соблазнится, тому сто грехов простится… Да вы о плохом не думайте, Григорий Александрович. Вам волноваться никак нельзя. А работу можете и тут продолжать.
- Лев Николаевич, вам известно, кем в прошлой жизни была Эрнестина?
- Известно. Коновалов передал, - Садовский вытащил из кармана запрос о мозговом доноре КМ-50. – Открытие, прямо скажем, не из приятных. Особенно в свете минувших  событий… Кстати, Алистер Джебраилов получил высшее медицинское образование. Это мало известный факт его биографии. А Наум  Савельич  рассуждал здраво: киберспецназовцу – мозг военного,  кибермузыканту – композитора или дирижёра, киберсиделке – врача…
- Потому что верил в возможность разбудить память мозгового донора!
- Конечно, иначе специальный подбор донора   не имел бы смысла. 
- Вы можете рассказать что-нибудь о Джебраилове?
- Немного. Сведения о нём крайне скудны. Родился наш герой, между прочим, в Москве. Детдомовец, родители не известны. Сумел окончить медвуз и добровольцем в составе Красного креста отправился на восток, в зону боевых действий. Попал в плен к экстремистам, где, скорее всего, принял радикальный ислам. А дальше - самое интересное. Три года о нём ничего не было слышно. Возможно, проходил боевую подготовку в одном из лагерей. Сначала командовал небольшой группировкой, после – отрядом смертников, боровшихся с поставщиками американских кибермоделей в израильские войска. Одиннадцать лет терроризировал американо-израильские базы. Попав в окружение, расстрелял троих полицейских и пустил себе пулю в лоб. Вот, собственно, и всё.
- Занимательная биография, - процедил сквозь зубы Григорий. – Не могли бы вы, Лев Николаевич, побыстрее связаться с Огатой. Одним нам не справиться.
- Что верно, то верно. Из меня не Бог весть какой помощник: сегодня есть – завтра нет. Да и вам себя поберечь нужно. Знаете, какая толпа у больницы? Люди жаждут узнать о победе над смертью из ваших уст. Главврач дал распоряжение никого не пускать, но они не расходятся.
-  Скажите им, что моё самочувствие удовлетворительно, а сделанное «РКМ» заявление преждевременно.
- Сами скажете через пару дней. Кое-кто из политологов полагает, что ваше открытие перевернёт экономику.
- Так уж и перевернёт!
- Да вы сами подумайте, какая революция в умах произойдёт! Социологи прогно-зируют упадок нравственности, коррупцию, демарши религиозных фанатиков. А ещё – упразднение церкви и возрождение сектантства.
- Лев Николаевич, давайте будем, как покойный профессор, оптимистами. Не нужно было раздувать сенсацию. О таких вещах людям неподготовленным следует говорить осторожно, а не рубить с плеча.
- Согласен.
- Работу по сбору доказательств в пользу гипотезы Зеленского я вполне могу продолжить на больничной койке. Тем более что наблюдаемый объект в лице Эр-нестины даёт всё более веские основания считать гипотезу состоятельной.
- Вы не желаете расстаться с Эрнестиной? Несмотря на возможную опасность?
- Я полагаю, её следует держать подальше от детей. А что касается опасности… Каждая третья модель является носителем донорского мозга отпетых негодяев. Все мы под Богом ходим.
Садовский буркнул что-то невнятное.
- Поймите, Лев Николаевич, здесь, в больнице, созданы идеальные условия для эксперимента. Эрнестина помогает врачам – это может ускорить активацию памяти донора. Во-вторых, насколько мне известно, при больнице есть приход. Эрнестина, без сомнения, заглянет и туда. В-третьих, раненые,  поступающие на отделение прямо с баррикад,   своими требованиями  напоминают  арабских повстанцев. При таком раскладе Алистер Джебраилов скоро себя проявит, будьте уверены.
- Сознание донора может проснуться внезапно, как в случае с КМ-111. Что тогда?
- Не знаю, - честно признался Григорий.
Садовский раскрыл миниатюрный чемоданчик. В нём лежал тяжёлый новенький пис-толет.
- Последняя  предсмертная разработка Зеленского. Как раз на подобный случай. Отличная вещь. Бьёт наповал.
- У меня нет разрешения на оружие.
Садовский достал из внутреннего кармана удостоверение.
- Теперь есть. После инцидента в лаборатории Белоусова встал вопрос о защите учёных от неудачных экспериментальных образцов. Поправка к закону об охране интеллектуальных ресурсов обязывает каждого инженера иметь табельное оружие новейшего образца.  На досуге почитайте инструкцию.
- Непременно.
Садовский мельком взглянул на часы.
- Ну-с, мне пора. Выздоравливайте.
Григорий проводил Садовского взглядом. Профессор был очень плох. Вряд ли он протянет три месяца.
На телефон пришло сообщение:
"Возвращаюсь  через два дня. Будьте здоровы. Такеши".
Григорий мысленно поблагодарил высшие силы.


Ромуальд Натанович, главный хирург отделения, с полчаса теребил сигарету. Из его сбивчивой речи Григорий понял одно – Алистер Джебраилов подсознательно диктовал Эрнестине, как не теряться в чрезвычайных обстоятельствах. 
- Пострадавших – четыре машины. Все больные – тяжелые. У кого переломы, у кого огнестрельные ранения… Бывалые медсёстры   растерялись, что про студентов говорить…
- Все демонстранты?
- Есть и случайные прохожие… А у нас – пора отпусков. Четыре хирурга и два дежурных с искусственным интеллектом на всё отделение…
- Я рад, что Эрнестина оказала посильную помощь. Пока я нахожусь в вашей больнице, можете привлекать её к любой работе.
- Вы не против?
- Нет.
- Если быть до конца откровенным, я пришел в надежде перекупить её у вашей сестры. Финансируют нас в последние годы не очень хорошо, но за эту девушку мы поторговаться готовы.  Две спасённые жизни за четыре часа – это многого стоит.
- Эрнестина спасла двоих человек?
- Один практикант перепутал допустимую дозу и едва не ввёл пострадавшему смертельную инъекцию. Другой потерял сознание прямо во время операции. Нервы, знаете ли, у молодёжи ни к чёрту… Эрнестина работала за двоих. Ну, так как, поговорите с сестрой?
-  Эрнестина не может быть продана никому ни за какие деньги. Но я могу под-сказать инженера, который спроектировал и сконструировал её пятнадцать лет назад.
- Пятнадцать лет?!
- И заметьте: всё это время модель работала без единого сбоя. Её собрал инженер Наум Лисицын.
- Тот самый, что на днях митинговал на Дворцовой?
- Да. Сейчас он на конференции в Германии, но скоро вернётся.
Ромуальд Натанович озадаченно потёр подбородок.
- Если бы на каждое отделение по такой модели… Простите за нескромный вопрос: сколько может стоить один, подобный Эрнестине, экземпляр?   
- Моему отцу она досталась бесплатно. В качестве подарка.
- Царский подарок! - воскликнул доктор.
«Дьявольский», - про себя отметил Григорий.


ГЛАВА  6

Ночь выдалась бессонной – слишком богатым на события оказался день. Изнурительные беседы. Толпы любопытных. Репортёры. Телефонные звонки. Перебирая в памяти калейдоскоп событий, Григорий мысленно возвращался к разговору с Ирэной. Её визит был мучительно долгим и неприятным.
- Почему ты в палате один? Где Эрнестина?
- В операционной. В больнице не хватает врачей.
-  Опять донкихотствуешь? А кто будет ухаживать за тобой?
- Моя жизнь вне опасности.
- Я не застала  лечащего врача. Когда операция закончится, пусть Эрнестина объяснит, насколько опасно твоё состояние.
- Я же сказал, волноваться не о чем. Кстати, есть одна неприятная новость: тебе придётся расстаться с Эрнестиной.
- Но ведь ты собирался забрать Джемму! Где я найду толковую экономку?!
- У тебя  и так немало помощников: Филипп, Делла, София. У нашей матери была только Джемма, но мама как-то справлялась с хозяйством. В конце концов, я могу подарить тебе новую экономку – только пожелай.
Ирэна замолчала. Казалось, происходящее не укладывалось в её красивой рассу-дочной голове.
- Хорошо, - наконец выдавила она. – Ты можешь распоряжаться Эрнестиной. Но я имею право знать, чем вызвано такое решение.
- Конечно, имеешь, - согласился Григорий. – Я желаю обезопасить своих родных на случай, если Эрнестина вдруг нечаянно вспомнит, кем была в прошлой жизни. 
- Ты хочешь сказать, что шумиха в прессе вокруг твоих так называемых открытий имеет научную подоплёку? Вы действительно можете разбудить в моделях челове-ческую память?
- Никто не говорит, что это невозможно. При определённых условиях у двух моделей наблюдалась активация бессознательного. Если удастся восстановить память донора хотя бы на тридцать процентов, то можно реально надеяться на продолжение человеческой жизни в искусственном теле.
- Поздравляю, братец, но никак не возьму в толк, причём тут Эрнестина. Ты  хочешь пробудить в ней человека?
- Полагаю, процесс очеловечивания в самом разгаре. Попробуй-ка догадаться, кем была в прошлом наша девочка.
- Плебейкой. Мужичкой. Закоренелой провинциалкой.
- Не ожидал. Отчего ты так плохо о ней думаешь?   
- Я отчаялась научить её светским манерам, Гриша. Пятнадцать лет учу, и всё без толку. А знаешь почему?  Светский этикет идёт вразрез  с проповедями отца Никодима. Слово священника значит для неё больше, чем слово хозяйки.
- То есть она не считает нужным выполнять твои распоряжения? Браво, Эрнестина! Киборг, у которого развивается собственное  сознание, действительно может претендовать на расширение гражданских прав.
- Не спорю: слово Божие выше светских предрассудков. В этом Эрнестина права. Но мы – миряне, а не монахи. Весь мир давно не считает грехом косметику, декольте и джаз. Я не могу с утра до вечера молиться и рассуждать о грехах. Я желаю полной, насыщенной, интересной жизни, понимаешь? Твоя Эрнестина ничего в ней не смыслит.  Её не прельщает блеск драгоценностей, она не чувствует запаха дорогих  роз. Она равнодушна ко всем прелестям жизни. Иногда   её  длинная  юбка и платок просто выводят меня из себя.   
- Конечно, экономке не пристало знать толк в  драгоценностях и цветах. К тому же -  ты очень удивишься, дорогая, -  но мозговым донором Эрнестины был мужчина.
Григорий рассчитывал на эффект от произнесённых слов, но Ирэна лишь усмехнулась.
- А ты не замечал, как нелепо сидят на ней мои платья?
- Нет.
- Это потому, что со своей работой ты перестал замечать жизнь. Тебе некогда подумать о продолжении рода. Некогда пригласить на свидание девушку. Когда последний раз ты открывал книгу? Не для доклада, а для души? Когда нашему отцу было столько, сколько тебе, он мечтал о четвёртом ребёнке. У тебя есть хоть кто-нибудь, кому можно сказать красивые слова и подарить цветы?!
"Наверное, Ирэна права", - подумал Григорий. Давно пора начинать  новую жизнь.
- Теперь всё будет по-другому, - заверил он сестру.  -  Я буду работать в России. Буду помогать отцу Никодиму. И обязательно женюсь.
- На девушке из прихода?
- Может быть.
- Совсем как в школьном сочинении. Вырасту большим. Буду хорошим студентом и надёжным товарищем. Полечу на Марс… Ты никогда не женишься, Григорий. Потому что у тебя, как и у твоих моделей, нет души. Есть разум, а души нет. Не понимаю, для чего ты ходишь в церковь.
- Для того, чтобы не растерять остатки совести.         
- Человек, в котором есть совесть и душа, не стал бы так цинично рассуждать  о воскресении мёртвых. Ну, вспомнит Эрнестина свою прошлую жизнь, дальше  - что?
Григорий сжал под одеялом рукоятку пистолета.
- Ты хоть понимаешь, какая эта пытка – очнуться в чужом теле, да к тому же  женщиной? Знать, что где-то находятся  родные, которые давно тебя похоронили? Знаешь,  у меня  иногда возникает желание избавиться от   Софии, Филиппа и Деллы. Кто они – роботы или ожившие мертвецы? Колдуны вуду, по сравнению с вами, невинные младенцы: они, по крайней мере, не будили в несчастных сознание… Отец Никодим сказал, что после смерти и отпевания душа уже принадлежит Богу, и грех надеяться на «Рашен кибернетик моудл».      
- Успокойся. Истинные верующие не станут спорить с волей Божьей. Конечно, есть много и тех, кто соблазнится. Знаешь, мне тут на телефон пришло забавное сообщение.  Друг пишет книгу о сибирских шаманах, которые якобы могут оживлять мёртвых даже спустя восемь дней после кончины. Говорит, далеко «РКМ» до сибирских знахарей.
- Я о том  и говорю: циники вы все.  Смерть не вызывает у вас священного тре-пета… А ты так и не успел причаститься. Позвать к тебе отца Никодима?
-  Спасибо.  Я как-нибудь сам…
Григорий отвернулся, дав понять, что разговор окончен.
Наверное, он действительно жестокий человек. Неприятное открытие. Но надо отдать должное Ирэне: она развеяла  воздушный замок. Его желание жить долго и счастливо с девушкой из прихода не более, чем мечта. Что  сделал  он для её осуществления? Он даже не узнал имени  девушки, о которой говорил отец Никодим.   
«Так более жить нельзя», - сказал про себя Григорий, осознавая, что всё вернётся на круги своя, едва он выйдет из больницы. Жалкий, нерешительный идиот…
Афанасий Солнцев, столкнувшийся в дверях с Ирэной, избавил его на полчаса от мрачных мыслей о будущем.
Глядя на этого коренастого, пышущего здоровьем, человека, Григорий почувствовал необыкновенный прилив сил. После церемонии рукопожатия и вопросов о самочувствии, Солнцев заговорил о деле.
- Такеши возвращается. Говорят, вы снова будете работать вместе.
- Надеюсь. 
-  Рад слышать. Кстати, он привезёт с собою интересный экземпляр. Его модель имеет треть донорского мозга, почти по-человечески умеет чувствовать жару и холод, на ощупь различает предметы и материалы, из которых они изготовлены. Мозговое вещество  взято у слепого от рождения человека. Такеши полагает, что тактильные раздражения помогут мозгу ускорить активацию памяти донора…  Как видишь, из твоего студента получился прекрасный инженер – Солнцев непринуждённо перешёл на «ты». 
- Но ведь Такеши обещал, что не будет экспериментировать с мозгом!
-  Обещанного, как известно, три года ждут.
- И сестра полагает, что мы занимаемся не богоугодным делом. Как вы думаете, Афанасий Петрович? Ещё не поздно одуматься и прекратить исследования.
- Поздно, мой друг. Не мы, так другие, как говорит наш коллега Наум Савельич. Наука не может топтаться на месте. И почему весь мир тебе представляется в черном цвете? Ты ещё молод, умён. Откуда этот пессимизм? Если не ударяться в религию, то следует признать, что «Рашен кибернетик моудл»  -  наше будущее. Прекрасное будущее.
- А как же жизнь вечная? Не страшно вам предстать на Страшном суде? Перед Господом как оправдаетесь?
- Не повторяй ошибки Зеленского, дорогой. Учёный всё-таки должен больше о материальном благе людей думать, а не о Страшном суде. По-моему, если загробная жизнь волнует более, чем наука, нужно было не университеты кончать, а в монахи идти. Никак в толк не возьму, Гриша, что с тобой происходит.  Бабьих  домыслов  наслушался, что ли? Сестрица твоя, прости за прямоту, женщина недалёкая. Собьёт с пути истинного – а  кто науку вперёд будет двигать, скажи мне? Жил Адам девятьсот лет, а нынешний человек и до девяноста не доживает. Хуже будет, если продлится его жизнь  в искусственном теле лет на сто? Может, и медицина, спасающая обречённых, дело не богоугодное? Как  думаешь, доцент?
Усталость и отчаяние, овладевшие Григорием, заставили его вновь прилечь. Солнцев похлопал коллегу по плечу и вышел.
Григорий вновь остался один. Нет, он не отказывается двигать науку вперёд. Но как же всё-таки быть с Эрнестиной? Он знал много восточных женщин, жалевших, что они не родились мужчинами. Но не знал ни одного мужчины, который желал бы стать женщиной и униженно зависеть от своего господина. Потребует ли Эрнестина человеческих прав или сразу разнесёт в пух и прах всё, что под руку попадётся? А может, удастся поговорить? Всё-таки он специалист в области искусственного интеллекта.  Пистолет Зеленского – крайний случай. 
Григорий погладил широкий ствол.
Бесконечные визитёры. Процедуры. Новости...
Он так и не нашёл времени прочитать инструкцию.


Психологов-криминалистов было двое. Григорий  принял их, несмотря на протест главврача.
Три фотографии Алистера Джебраилова Садовский распечатал сам. Две другие прислали из Израиля. Именно по этим  - портретным -  фотографиям специалисты и должны были определить возможный характер террориста.
Полчаса, отведённые специалистам на ознакомление с материалами, Григорий провёл в Интернете. Но и там ничего определённого об Алистере Джебраилове не сообщалось. Родители   и национальность не известны. Вероисповедание до принятия радикального ислама не установлено. Друзей в Москве не имел. Сначала – прилежный выпускник интерната, после - прилежный студент. Неплохо разбирался в хирургии.
Физиономисты также  ясности не внесли.  Первый потерял в горячей точке отца и старшего брата и, соответственно, был предвзят. Вторым психологом была женщина, чьи выводы оказались диаметрально противоположны. Лицо Джебраилова не вызывало антипатии. Он был красив. Его взгляд был спокоен, проницателен и прям. Женщина особо отметила в преступнике ум, твёрдый характер и отсутствие склонности к насилию. Григорий вспомнил троих убитых полицейских и про себя усмехнулся.
Выпроводив криминалистов, он почувствовал, что смертельно устал и больше всего на свете желал бы тишины и покоя. Но к вечеру на отделение снова привезли раненых. Правительство жестоко подавляло уличные бои, и снова по коридору бегали с каталками санитары; то тут, то там мелькал белый халат Эрнестины, и вместо долгожданного покоя царили суета и хаос.
Григорий понял, что не сможет заснуть. Включив настольную лампу, он, наконец,  достал инструкцию к табельному оружию. «Вместо вечернего правила», - мелькнула в голове дикая  мысль. После такого дня нужно было   истово    и  крепко   молиться,   но   молиться  пустым   сердцем  Григорий не умел.
- Пациент Соколов! – прогремел по коридору голос врача. – Немедленно выключите свет и ложитесь!
- Григорий Александрович часто страдает от бессонницы, - отозвалась Эрнестина.
- Сделайте ему укол.
Эрнестина покачала головой и развела в стакане таблетку.
- Вам нужно непременно заснуть, иначе доктор долго не выпишет. Какие будут распоряжения на завтрашний день?
- Свежие газеты и ноутбук.
- Игорь Николаевич запретил волноваться и много работать. Если вас что-то интересует, спросите у меня. Я в курсе последних новостей. В Интернете про вас такое пишут…
- Ничего не желаю знать. И, пожалуйста, будь добра, не заглядывай в Интернет до моего особого распоряжения. Пусть шумиха уляжется.
- Как пожелаете.
Эрнестина выключила лампу.
Снотворное начинало действовать. Сон, как девятая волна, накрыл Григория с головой.


ГЛАВА  7

Пробуждение было внезапным. Чьи-то сильные руки встряхнули его, и сквозь слипшиеся ресницы Григорий  различил высокую фигуру в белом больничном халате.
- Проснитесь же, Григорий Александрович!
Ромуальд  Натанович был близок к отчаянию.
Григорий окинул взглядом палату. Возле окна неподвижно сидела Эрнестина. В её руке, вызывающе покоящейся на коленях, лежал пистолет Зеленского.  Настенные часы показывали девять.
- Доброе утро, Ромуальд Натанович. С каких неприятностей начинается у нас новый день?
- У меня в операционной сложный пациент с перитонитом. Требуются срочно два ассистента. Один застрял в пробке и не может доехать до больницы. Попросите Эрнестину присутствовать на операции!
- Разве я не давал вам согласия распоряжаться Эрнестиной?
- Григорий Александрович, я не могу покинуть палату в то время, когда вам угрожает опасность, - сказала Эрнестина.
- Какая опасность? И кто разрешал тебе брать пистолет?
- Вчера, когда вы заснули, Эрнестина обнаружила у вас табельное оружие, - пояснил врач. – Я понимаю, вы обеспокоены последними событиями, но, будьте уверены, никто из пациентов не посмеет причинить вам вред. Они – не преступники, а случайные пострадавшие… В конце концов, на этаже дежурят два офицера. Если пожелаете, один из них будет находиться при вас неотлучно. Пожалуйста, отпустите Эрнестину в операционную. Больной больше не может ждать…
До Григория начало доходить происходящее.
- Отдай пистолет, моя девочка, и делай то, о чём тебя попросит доктор.
Эрнестина вернула пистолет.
- Так вам прислать офицера?
- Нет, благодарю.
- Григорий Александрович, вас пожелал навестить господин Коновалов. У «Рашен кибернетик моудл» снова проблемы.
-  Когда приедет Коновалов?
- Он обещал быть до обеда.
- Спасибо, Эрнестина. А теперь поторопись в операционную.
Ромуальд Натанович схватил её за руку и вытащил в коридор. Тут же вошла сестра с капельницей, и Григорий понял, что утро для работы потеряно. Впрочем, оставались ещё непрочитанными до конца тетради Зеленского. Пока устанавливали капельницу, Григорий разместил на коленях дневниковые записи. Вот эти случайно слипшиеся страницы он, кажется, не читал…
…"Сегодня на экзамене произошёл инцидент. Молодой студент Огата, читавший мою брошюру, осмелился усомниться в компетенции  Лисицына в вопросе влияния био-логического материала донора на искусственный интеллект. Лисицын по-прежнему полагает, что  функция донорского мозга сводится лишь к более быстрой адаптации модели в обществе. Меня он назвал выжившим  из  ума   стариком,  мои  догадки  –  бездоказательными бреднями, а студенту  поставил  тройку и посоветовал перед экзаменом читать не фантастику, а учебник по кибернетике"…   
Григорий  ещё раз перечитал страницу.  Так  вот,  значит, откуда у Такеши навязчивое желание очеловечить искусственный интеллект!   
…"Знакомый нейрохирург из больницы святого Георгия говорит, что, по его наб-людениям, донорские органы иногда оказывают  влияние на характер реципиента"…
Григорий часто слышал подобное от тяжёлых пациентов. Возможно, всё дело в че-ловеческой психологии. Побывал на волосок от смерти, вот и кажется, будто стал другим человеком.  Опыта набрался и ума. О вечности стал больше думать, о добре…
..."Если донорские органы  и кровь способны влиять на характер реципиента, на что способен донорский мозг в искусственном теле? Сохранятся ли условные и безуслов-ные  рефлексы?  Новая и неисследованная проблема".   
Увы, Зеленский не успел её разрешить. Он даже не посмел озвучить её с кафедры. Но почему о ней молчали Огата и Лисицын?
…"Такеши Огата с отличием закончил второй семестр. Наум, похоже, заинтересовался перспективным студентом. Жаль, если этот паук высосет из парня все соки"…
Наум Лисицын не отличался оригинальностью научных изысканий. Все свежие идеи, которые он озвучивал с кафедры, выдавая за свои, принадлежали студентам. Вероятно, из-за этих слухов Огата и выбрал научным руководителем Григория Соколова.
Григорий хорошо помнил тот день, когда на кафедре, где    после лекции он отдыхал с Афанасием Солнцевым, появился Такеши Огата, чтобы попросить о наставничестве.
Григорий и раньше  пересекался с ним в коридорах и аудиториях и всегда поражался его тяжёлому, почти жестокому взгляду. Детство,  проведённое в интернате, без материнской ласки и отцовской любви, сделало его необычайно ранимым и дерзким. Григорий интуитивно чувствовал это и не обращал внимания на резкие манеры студента Огаты на зачётах.  Дерзость ответов,  которой он отличался на  экзаменах, граничила с безумием и часто стоила ему повышенной стипендии.
- Что тебе, Такеши? – спросил Солнцев.
Огата мельком бросил взгляд на присутствующих и  натянуто улыбнулся.
«Как бритвой полоснул», - подумалось Григорию.
- Такеши –  приёмный сын покойного доцента Виноградова. Вы пересекались когда-нибудь  с господином Виноградовым, Григорий Александрович?
- Не доводилось.
- Такеши – весьма прилежный студент. Как вы уже поняли, он прекрасно знает физику, основы кибернетики  и всё, что касается человеческого мозга. Его сам Наум Савельич приглашал в свою лабораторию, но он отказался.
- Огата, вы отказались работать под началом главного инженера «Рашен кибернетик моудл»? – не веря ушам, переспросил Григорий.
- Я выбрал более разумного наставника.
- Кого же, позвольте полюбопытствовать?
- Вас.
Григорий долго вглядывался в  лицо дерзкого студента и решил для себя, что больше всего на свете Такеши Огата боится неудач. Парень он непростой, как и все детдомовцы. В отличие от других брошенных воспитанников, помнил свою непутёвую мать. Ему было четыре года, когда она привела его в детский дом и молча оставила в незнакомой комнате с чужими взрослыми людьми. Глядя ей вслед, Такеши понимал, что она уходит навсегда. Он даже не заплакал, чем неприятно поразил присутствующих.
Проучить его за дерзость и отказаться от наставничества  Григорий не решился. 
…"Гриша Соколов навещал в больнице отца. Врачи пытаются продлить Саше жизнь хоть на пару месяцев. Тяжелый порок сердца. Угасает на глазах, несмотря на должный уход"…
Григорий не захотел дальше читать и отложил дневник.

Коновалов был чем-то расстроен. Он нервно похаживал по аллейкам больничного сада и беспрестанно курил.
Григорий наблюдал за ним из окна палаты.
- Григорий Александрович, процедуры окончены. К вам посетитель.
- Пригласи его, Эрнестина.
Коновалов спросил о здоровье и долго ёрзал на жёстком стуле, не решаясь на-чать разговор.
- Мне сообщили, у  вашей компании снова какие-то проблемы. Я могу быть полезен? – спросил Григорий.
- В Интернете зафиксирован новый вирус.
- И только?
- Беда в том, что он сильно воздействует на искусственный интеллект. Антиви-русная защита кибермоделей, которую разработал профессор Белоусов полгода назад, уничтожается за считанные часы. Невероятно, но факт. Модели буквально сходят с ума. За сегодняшнее утро уже четверо пострадавших – один бизнесмен и  трое депутатов от правящей партии. 
- Представляю, какие вас ожидают неприятности. Люди ведь непростые.
- Да уж, родственники своего не упустят.
- Полагаю, нужен  программист, который бы смог обезвредить  вирус  и вычислить того, кто виноват в его распространении. Есть  у вас на примете такой специалист?
- Новый главный инженер нашей компании. Ваш ученик и коллега Такеши Огата.
Григорий подумал, что ослышался.
- Простите, а как же Наум Савельич?
- Ему уже сообщили об отставке. Как только стало ясно, что Такеши намерен работать в России, господин Лисицын получил уведомление от руководства.
Отставка Лисицына и новый вирус. "Непростое  совпадение", - решил Григорий.
- Вы пошли на большой риск, уволив Лисицына. Он не из тех, кто прощает обиды. В конце концов, последние пятнадцать лет Наум Савельич неплохо справлялся со своими обязанностями…
- Да, но рынок теперь не тот, что пятнадцать лет назад.  Конкуренты из Европы ценят молодых и перспективных инженеров, а где наша молодёжь? За полгода на должность рядового сотрудника – ни одной заявки! Никто не может сработаться с господином Лисицыным. «Рашен кибернетик моудл»  постепенно теряет рынок в Азии. В японских фирмах в конструкторских бюро полно молодёжи. А где молодёжь, там свежие идеи, новаторство  и прогресс.  А что у нас? Лично я очень уважаю Наума Савельича, но бизнес есть бизнес. У нашей компании нет другого выбора.
Григорий был вынужден согласиться.
Тучи давно сгущались над головой Лисицына, и гром должен был когда-нибудь грянуть. За тридцать лет его наставнической деятельности в Политехе лишь десять аспирантов дотянули до кандидатов наук. Коновалов был прав: либо отставка Лисицына, либо полный крах. Но уход с престижной должности означал для профессора, что чьи-то достижения в науке оказались более весомы и значимы для человечества, чем его  собственные. И  будь  это  именитый, умудрённый  годами профессор, Лисицын спокойно сошёл бы с пьедестала. Но уступить своё место молодому, безродному выскочке… При таком раскладе вполне вероятно, что новый агрессивный вирус – это и  месть руководству «РКМ», и нечто вроде вступительного экзамена для Огаты на престижную должность.      
- Григорий Александрович, вы знаете и Лисицына, и Огату. Не могли бы вы поговорить с ними обоими и сгладить противоречия? 
- Боюсь, это будет непросто. Расскажите лучше про вирус.
- Если говорить в общих чертах, то заражение полностью меняет поведение ки-бермодели. Как и в случае с КМ-111, имеет место немотивированная агрессия по отношению к человеку.
- КМ-111 не имела доступа в Интернет. Не следует равнять эти случаи.
- Но последствия одинаковы. И вот что интересно: зараженные вирусом кибермодели действовали избирательно: их жертвами становились люди определённого социального круга…
- Возможно, простое совпадение.
- Не скажите. Первая заражённая модель принадлежала весьма состоятельному бизнесмену.  В момент покушения в супермаркете находились десятки, а может, и сотни людей, но голову киборг-телохранитель прострелил именно своему хозяину. К счастью, мужчина выжил.
- А другие случаи?
- Второй случай произошёл при подготовке ток-шоу, на котором должны были вы-ступать политики и  социологи.  Киборг не стрелял ни в зрительный зал, ни в оппозицию, ни в журналистов. Досталось тем, кто с высоких трибун похвалялся своим общественным положением и капиталом. Подробности вы можете узнать у заместителя главного инженера «РКМ» Петра Симоненко. Он был в числе приглашённых и видел всё собственными глазами. Кстати, он первым обнаружил зара-жённые сайты и описал  особенности вируса. В прессе последний даже окрестили «вирусом Симоненко».
-  Надеюсь, Пётр не обидится… Что за шум в коридоре?
Послышались два приглушённых выстрела.
- Санитар!
В палату вбежал студент-практикант.
- Кто стрелял?
- Кажется,  это на втором этаже, в хирургии.
- В операционной?
-  Не знаю…
-  Андрей, помогите мне встать.
- Доигрались вы со своей Эрнестиной, Григорий Александрович!
Они спустились на второй этаж.
В больничном коридоре перед палатой интенсивной терапии царила  суматоха. Натан Ромуальдович  держался за раненое плечо. Кровь хлестала из рукава; медсестра в спешке накладывала бинт. Несмотря на слабость и боль, Натан Ромуальдович  рвался в  операционную.
- Марина, - крикнул он одной из студенток, - помоги Эрнестине наложить швы! И не забудьте катетер…
- Что тут происходит?! Кто стрелял?
- Очень кстати, Григорий Александрович… Вы ведь всё знаете про искусственный интеллект, не так ли? Посмотрите вон туда, - Натан Ромуальдович указал в сторону реанимации. – И объясните, что это значит.
На пороге операционной  с простреленной головой лежал киборг-санитар. Возле него стоял офицер-охранник.
Эрнестина продолжала невозмутимо накладывать швы. Две испуганные практикантки исполняли её краткие и точные распоряжения.
Григорий наклонился над санитаром.
Красный огонёк, медленно затухающий на идентификационном браслете, свидетель-ствовал о технической неисправ-ности.  Лицо было перекошено; стеклянные мёртвые глаза неподвижно смотрели в потолок.
- Вирус Симоненко? – спросил Григорий у Коновалова.
- Да, похоже… Офицер, это вы обезвредили санитара?
- Пришлось,  иначе  бы зарезал  пациента.
- Натан Ромуальдович пытался  вырвать у санитара скальпель, и тот три раза ударил его  в область ключицы, - пояснила медсестра.
- Надо  оттащить  эту   мерзость и  закрыть дверь  в операционную. Офицер, помогите… Натану Ромуальдовичу нужна сложная перевязка. Ты справишься одна, Эрнестина?
- Не беспокойтесь, Григорий Александрович. Уже немного осталось.
Григорий закрыл дверь, оставшись в операционной.
- Здесь нельзя находиться без спецодежды.
- Один вопрос, Эрнестина! Как всё произошло?
- Санитар во время операции вёл себя неадекватно…
- В чём это проявлялось?
- В заторможенной реакции на команды врача. А когда хирург попросил скаль-пель,  набросился на пациента.
- Что ты думаешь о произошедшем?
- Это уже третий вопрос…
Григорий повернул к двери, мельком взглянув на пациента.
Это был седой, но не старый мужчина. На его груди  лежал массивный, на  ста-ринной золотой цепочке, крест. Скорее всего, он и стал причиной нападения. Нужно срочно заглянуть  на сайт Петра Симоненко или связаться  с последним по телефону.
Слава Богу за то, что Эрнестина цела!
Григорий вышел из операционной.


…"Сегодня имел неприятный разговор с отцом Александром.
«Брат Геннадий,  до меня дошли слухи о том,  что ты возмечтал  о жизни вечной в искусственном теле. Святые отцы наши не дерзали просить у Господа и лишнего часа на покаяние, за какие же заслуги осмелился ты? Быть может, ты истово молишься за весь мир, или  творишь богатую милостыню, или опекаешь сирот?
Одумайся, брат Геннадий. Как оправдаешься перед Спасителем за нерадение о душе?   
Одной жизни тебе было мало для покаяния? Думаешь, что вторую проживёшь чисто и  непорочно?..»
Дневник Зеленского обрывался на полуслове. Григорий закрыл   голубую  тетрадь и достал молитвенник.
 
ГЛАВА  8

На даче Ирэны кипела всё та же беззаботная жизнь.
Садовник надул для детей резиновый бассейн. Под пляжными зонтиками установили походный столик и шезлонги.
По вечерам, когда спадала жара, собиралась молодёжь. Как в старые добрые времена пили чай и читали стихи, мечтали о покорении Марса и признавались в любви.
Глядя на горы домашних пирогов и роскошный самовар, трудно было поверить в то, что где-то возводились баррикады  и  лилась чья-то кровь. 
Несмотря на бесконечные пробки, погромы и изнуряющую жару, Григория тянуло в город. На скамейке под старыми вязами Садовский уговаривал его остаться на даче.
- Послушайте старика, Григорий Александрович. Вам теперь просто необходимы покой, свежий воздух и забота близких. В городе неспокойно.
Голос профессора был слаб. На дачу Соколовых он приехал на стареньком авто-мобиле. На нём были поношенная, застиранная рубашка и лёгкие немодные брюки.
- Выгляжу неважно, правда? Не удивляйтесь. Вам тоже советую не щеголять при галстуке. И сестрице скажите, чтобы все украшения сняла. Опасно раздражать бедных людей – могут и порезать. Смотрели новости с утра?
Григорий кивнул.
- Безработные доведены до отчаяния. Вчера был застрелен один из управляющих «Рашен кибернетик моудл». А сегодня телефонный террорист сообщил о бомбе в Центральной лаборатории. Боюсь, правительству придётся прибегнуть к помощи военных.
- Я слышал,  в армии тоже зреет недовольство.
-- Ещё бы! Правительство планировало сократить офицерский состав, ведь треть продукции «РКМ» поступает именно в армию.
- Скажите, Лев Николаевич, а вирус, о котором говорил Коновалов, не мог быть разработкой иностранной разведки?
- Навряд ли. В Европе и Америке те же проблемы, что и у нас. Да вы ведь сами сбежали из Брюсселя. Там сейчас такая заваруха! Уравняли искусственный интеллект с чело-веческим, а техническая сторона дала сбой. У вас на этот случай табельное оружие; раз – и нет проблемы. А у них – не убий…   
-  Тогда что остаётся? Происки конкурентов?
- Не так уж и много у  «РКМ» конкурентов. В Японии – одна компания, в Англии и США пара-тройка наберётся. Лучшие инженеры - у нас, лучшие идеи – тоже пока наши.   
- Уже выявлено, через какие сайты идёт заражение?
- Так ведь тут и думать не о чем. Какие сайты часто посещают ваши модели?
- Эрнестина смотрит биржевые новости; для Ирэны иногда подыскивает модную одежду. Делла вчера читала лекцию о воспитании царских детей в дореволюционной России…
- Вот и ответ на ваш вопрос. Людей обеспеченных, как правило, интересует одно и тоже: курсы валют, мода, драгоценности, дорогие путёвки, хорошее воспитание детей. Золотую молодёжь интересуют ночные клубы и  технические новинки. Мои студенты выявили десять заражённых сайтов.
- В Европе, говорите, то же? Кто-то, похоже, мечтает о мировой революции.
- Не думаю, что это кто-то из левых. Нет нынче гигантов мысли. Был бы у левых лидер, выступления носили бы организованный характер. А тут -  ни чётких тре-бований, ни программы.
- Я всё-таки выберусь в город. Сегодня же. Такеши ждёт.
- Тогда поедемте на моей машине. Так безопаснее. 
- Обождите минутку. Надо предупредить сестру и соседей о заражённых сайтах.
- Об этом уже дважды говорилось в новостях.
- Ирэна могла и не слышать. У нас с утра до вечера то соседские сплетницы, то их дети. Алиса с Виктором часами у телевизора – какой-то сериал смотрят про войну людей и человекомашин.
- Очень актуально. Поторопитесь, если хотите увидеть Огату сегодня. После лекций в институте у него пресс-конференция.
Садовский пошёл заводить свой старенький «порш». 
Григорий отсутствовал минуту. Когда он появился вновь, Садовский оторопел.  На Григории был дорогой летний костюм. За ним, как тень, следовала Эрнестина. К ремню её тёмных брюк была пристёгнута кобура, в которой поблёскивал новень-кий пистолет.
- Вы с ума сошли, Григорий Александрович!
- Это вы про  костюм? Извините, я не могу предстать перед студентами в виде опустившегося бомжа. Я всё-таки пока ещё доцент и уважаемый всеми человек.
- Я не о том, - шепнул Садовский. – Как вы могли вложить в руки Эрнестины пистолет?
- Я перестал бояться Эрнестины, - ответил Григорий. – Возможно, Алистер Дже-браилов оценит моё расположение к нему и не сразу разрядит обойму мне в лоб. Быть может, мы даже станем друзьями…
- Вы понимаете, чем рискуете?
- Понимаю.  Если серьёзно, я не хочу оставлять её с Ирэной и детьми. Ну, а в случае чего, оружие при мне.
Садовский вытер со лба пот.  Эрнестина уютно устроилась на заднем сидении. Григорий сел рядом, давая понять, что беспокоится не о чем. Садовский пробур-чал что-то – вероятно, ругательство - и нажал педаль газа. 


Бомба в Центральной лаборатории оказалась бутафорской.
Когда Григорий переступил порог института, волнения утихли, и жизнь вошла в привычную колею.
Григорий поднялся на лифте на четвёртый этаж. У кафедры психологии искус-ственного интеллекта резвилась молодёжь. Студенты не отпускали лектора и долго не расходились. Григорий  не видел Огату, но слышал его усталый добро-желательный  голос. Отвечая студентам, Огата тщетно боролся с иностранным акцентом. "Вероятно, английский стал для него слишком родным", - с досадой подумал Григорий. Родным до такой степени, что даже думать его бывший ученик стал на английском, оттого и акцент. Ещё бы! Конференции, письма, интервью иностранным газетам…
Григорий молча стоял за балюстрадой и курил, пока последний студент не покинул кафедру.
Наконец Огата заметил его. Глаза их встретились.
Даже жестокая петербургская жара не стала помехой безупречному деловому костюму, отметил про себя Григорий и позавидовал собранности, с которой  молодой японец отчитал трёхчасовую лекцию в душной аудитории. Редкое качество в учёной среде, где царствуют хаос и непрактичность. Даже он, знаменитый учёный, с трудом получил водительские права – вечная рассеянность пересиливала на экзаменах рассудок и выдержку. За полгода он трижды стал виновником мелких ДТП, но всё же не хотел уступать руль Эрнестине.
Автомобиль Огаты был исправен и  чист в любую погоду. Абсолютно надёжен, как и его владелец.
Григорий крепко пожал ему руку.
Теперь, когда они остались вдвоём, Огата позволил себе снять пиджак. Хрупкие запястья, закованные в массивные золотые браслеты, и золотой автомобильный брелок вызывающе  намекали на высокий социальный статус владельца. Возможно, этим Огата надеялся компенсировать свои недостатки: невысокий рост и слабые лёгкие, не позволявшие ему читать долгосрочные курсы лекций.
От глаз Григория не укрылось, что с момента их последней встречи, Огата приобрёл много странных привычек. На рабочем столе, среди электроники и бумаг, покоился  карманный томик Нового завета.  Григорий молчал, не зная, с чего начать разговор.      
- Удивлены? – спросил Огата.
- Не могу не радоваться, - как можно веселее произнёс Григорий. – Ты делаешь успехи не только в науке. Многие учёные так и умирают безбожниками. А по-моему, богословие – это и есть самая настоящая и важная наука. Надеюсь, ты не сектант?
- Нет. Возможно, когда-нибудь я приму русскую веру.
- В наше безбожное время люди обращаются к вере тогда, когда заходят в тупик или имеют большие неприятности.  У тебя появились проблемы?
- Нет.
-  Ты перестал верить в науку?
Огата медлил с ответом.
- Вы счастливый человек, Григорий Александрович, - наконец произнёс он. – У вас были прекрасные родители. Есть сестра и племянники. Вы никогда не испытывали одиночества. А я совершенно искренне готов любить Господа просто потому, что у меня больше никого в этом мире нет. И Богу, в отличие от людей,  всегда есть до меня дело. Приятно думать, что кто-то всегда тебя слышит, сочувствует и помогает.
В последних словах Григорий уловил намёк на безответные электронные письма.
- Прости, Такеши, я не думал, что разговоры о родственниках  причиняют тебе такую боль. Ты всегда был для меня больше, чем ученик.  Твоим успехам я радуюсь не менее, чем своим. Кстати, у меня для тебя маленький подарок.
Изящный мобильный телефон с позолоченным  корпусом отлично вписывался в золотую коллекцию Огаты. Эрнестина и тут не ошиблась. Интересно, что заставило её выбрать именно этот подарок – модный бренд или элементарная логика?..
- Я слышал, вас только что выписали из больницы.
-  Немного переволновался.
- Из-за смерти Геннадия Константиновича?
- Из-за него.
Ложь получилась неубедительной, но Григорий выдержал острый проницательный взгляд и вздохнул с облегчением, когда Огата опустил глаза.
- Приношу соболезнования в связи  с новой ответственной должностью. У «РКМ» сплошные  неприятности, так что отвечать придётся за всё: и за инцидент с КМ-111, и за гибель  депутатов.  Лисицын уже высказал свои поздравления?
- Нет ещё.
- Жди. Скоро заявится… Мне тут подумалось: вирус Симоненко на руку оппозиции, а Наум Савельевич у нас как будто сочувствует обездоленным. Да и мозги нужны тренированные, чтобы нейтрализовать антивирусную защиту  Белоусова. Даже за рубежом она считается одной из лучших… В общем, ты понимаешь, о чём я? 
- Понимаю. Лисицын, конечно, расчетлив и мстителен, но не следует исключать и другие версии. Возможно, это подарочек из Европы или Америки. Конкуренты «РКМ», к примеру. Или иностранные агенты. 
-  У Садовского много друзей в министерствах, так вот там  полагают, что вирус запустили у нас.
- Возможно, кто-то  из левых хочет дестабилизировать  ситуацию в стране. Раньше, чтобы захватить власть,   требовались огромные деньги, телевидение, листовки, оружие.  А теперь достаточно заразить вирусом искусственный интеллект и спокойно ждать, когда киберприслуга уничтожит богатых хозяев, а киберспецназ – правитель-ственные войска.  Вершить государственный переворот в наши дни легче, чем когда-либо. Вы согласны?
Григорий не успел ответить. Вошёл Лисицын.
-  Приятно видеть бывших коллег в добром здравии!
- Почему бывших?
Григорий сделал неимоверное усилие, чтобы изобразить улыбку.
Наум Лисицын был низкоросл и смуглолиц. Несмотря на солидный возраст, его волосы были черны, и живые блестящие глаза с задоринкой пробирали до дрожи.
- Ваше  отношение ко мне,  Григорий  Александрович, всем  известно. Не могу вас за это осуждать, простите, если в чём-то  виноват.  А  вот  господин Огата, если  принудят обстоятельства, вполне может на меня положиться.
Огата взглядом исполосовал Лисицына, но   промолчал.
- Как вы думаете, Наум Савельевич, справится Такеши с новыми обязанностями? 
- Отчего ж не справиться? Молодой, способный. Дальше нас с вами пойдёт. Ну а мы, старики, подскажем, если что не так…
- «Не так» не в моих правилах, - пресёк Огата.
- Знаю, - улыбнулся Лисицын. – Не могли бы вы, Григорий Александрович, уделить мне пару минут?
Григорий вспомнил о просьбе Коновалова.
- Тут недалеко уютное кафе. Пойдёмте туда. Нам о многом нужно поговорить.
- Ваш коллега не возражает?
Огата не возражал.
В кафе они заняли столик у окна.
- Вероятно, вы собираетесь учинить мне допрос, - предположил Лисицын. – До меня дошли слухи, будто вы пожелали расстаться с  Эрнестиной. Причина вашего недовольства кажется мне надуманной. Желать насильственной смерти вашему отцу у меня не было причины – он и так был тяжело болен. К тому же, после возвращения в Россию мне предложили должность главного инженера «РКМ».  Впрочем, если вы сомневаетесь в моей порядочности, то можете вернуть  Эрнестину  прямо сегодня.
К такому повороту Григорий не был  готов.
- Наум Савельевич, я действительно имею к вам пару вопросов.  Почему из десятков погибших мозговым донором стал Алистер Джебраилов?
- Потому что я уважаю народ Израиля и никогда бы не позволил себе подобные эксперименты с телами убитых израильтян. Да не было другого донора, Григорий Александрович. Понимаете - не было!
- Вы предложили бы подобный Эрнестине экземпляр своему отцу?
- А ведь вам не хочется расставаться с ней, правда? – хитро улыбнулся Лисицын. – Вы не сдали её в утиль и не уступили Ромуальду Натановичу. Почему?
«Потому что у   человека есть психологическая зависимость от окружающих людей и предметов», - подумал  Григорий. Несмотря на опасность, он не мог представить себе дом без Эрнестины.
-  А я ведь знаю, - прохихикал Лисицын. – Всё знаю. Вы проводите эксперименты по активации донорской памяти. Наверное, есть и результат. Иначе как объяс-нить то, что Эрнестина до сих пор не покинула ваш дом?!
- Теперь я её хозяин и могу распоряжаться своим имуществом, как пожелаю.
- Если у вас получится разбудить сознание Эрнестины, я буду искренне рад. Это ведь моя девочка, я старался на совесть.
- Мне известно о том, что Зеленский, вы и Огата давно работали над возможностью активировать донорскую память. В своих экспериментах вы не просто пытались усовершенствовать кибермодели. Вы брали для экспериментов разные части мозга. Интрига была в том, кто первым дойдёт до финиша и объявит человечеству о возможном бессмертии.
- Говорят, Бог не играет в кости, - горько усмехнулся Лисицын. -  Как поучи-тельно сложилось: победа досталась тому, кто просто стоял в стороне!
- А ещё вы боялись, что Зеленский и Огата сойдутся в одной лаборатории и вместе возьмутся за одно дело. Именно вы сеяли слухи среди студентов о том, что Геннадий Константинович – упёртый клерикал и консерватор. Однажды осме-янный вами, Зеленский упорно искал доказательств своей теории. Его ошибка была в том, что он не смог побороть личную неприязнь к Огате. 
- Откуда вам это известно?
- Из дневника Зеленского. Перед тем, как лечь в больницу на операцию, он ве-лел родственникам передать мне его записи. Даже он, верующий и мыслящий чело-век, соблазнился  возможностью жить вечно! Но Господь милостив: перед смертью Геннадий Константинович успел покаяться. А вы не желаете?
- Чтобы вся моя научная карьера полетела в тартарары? Предложите-ка лучше Такеши – у него амбиции не моим чета. 
- Я никогда не оспоривал ваших достоинств, поэтому хотел предложить вам по-пробовать договориться с Огатой. Он хороший учёный и  решительный человек, но не имеет опыта работы в крупной компании. Вы бы могли ему помочь в новой должности, а  он вернул бы вас в конструкторское бюро «РКМ»…
- Два медведя вряд ли уживутся в одной берлоге, Григорий Александрович. Да и Такеши ведь ясно дал  понять: не сработаемся. А для науки я сделал немало. Мне давно уже на пенсию пора, так что не беспокойтесь. Проживу как-нибудь.
- Так уж и на пенсию? А как же политика? Разве  вы не желаете возглавить дви-жение левых?
-  Желаю, потому что искренне сочувствую безработным.
- Как не сочувствовать, если даже вас, главного инженера, «РКМ» оставило без работы!
- Ничего не поделаешь! На то мы и растили молодые кадры.
-  Вы полагаете, народ вам поверит?
- Государство устало от коррупции и произвола собственных граждан. Поэтому и внедряет искусственный интеллект, где только возможно. Люди сами виноваты в том, что происходит. Людей, как говорил покойный Геннадий Константинович,  нужно  жалеть,  ибо не ведают, что творят. Народу нужен вождь – грамотный, успешный, влиятельный. Боюсь показаться нескромным, но мне уже предложили  порулить оппозицией.
- И вы согласились?
- Искушение было слишком велико. Так что отставка   меня не огорчила.
- Ещё бы! Скорее обрадовала. Ведь за все ваши просчёты  отвечать придётся Огате. Один вирус Симоненко чего стоит!
- Теперь это не мои проблемы. Желаю здравствовать!
Лисицын расплатился с официантом и, попрощавшись, вышел. 


ГЛАВА  9

Солнце клонилось к закату.
Григорий курил на краю платформы. Мимо, с воем и адским грохотом, пролетали электрички.
Вечерний дождь прибил к земле несносный тополиный пух. Над Морозовкой ещё клубились грозовые облака, но в небе уже играла лёгкая радуга, а в воздухе пахло свежей, умытой сиренью.
По широкой еловой аллее к станции шла Ирэна. Григорий издали увидал её жем-чужное платье, воздушный подол которого был влажен и тяжёл от мокрой травы. Сестра помахала сиреневым букетом. Григорий  почти побежал ей навстречу, спрыгнув с платформы.
- Ты ни разу не позвонил из города. И опять опоздал на ужин.
- Ерунда. Ты встретила Эрнестину?
- Она уже дома – раздаёт подарки.  Ну как, видел Такеши?
-  Наш золотой мальчик заскучал в Европе и тоже решил вернуться в альма ма-тэр. Всё возвращается на круги своя…
- Не понимаю, что Алиса нашла в нём. Кстати, она очень обиделась на тебя за то, что ты взял в город не её, а Эрнестину.
- Вы с Виленом уже решили, как будем праздновать день рождения Алисы?
- Подарки привезут через пару дней. К празднику нужно расставить мебель, Фи-липп займётся этим. А ещё Вилен собирается взять билеты в Непал, не всё же лето сиднем на даче сидеть.
- Верное решение. Хочется куда-нибудь уехать и забыть о беспорядках. Предс-тавляешь, мы два часа отсидели в пробке. В городе опять демонстрация.
- На две недели забудем о проблемах. Да и Алиса к экзаменам подготовится. А может, экзотика увлечёт её,  и девочка снова займётся живописью.
- Не думаю. Живопись, поэзия, религия теперь не в моде. Куда нам с нашими старомодными вкусами!.. Кстати, Такеши изучает Новый завет. Я очень за него рад.
- У твоего Такеши безжалостный аналитический ум. Вряд ли он станет хорошим христианином. В Бога надо верить. Просто верить, а не искать доказательств.
- Долгое время люди преклонялись перед наукой, надеясь, что знания сделают человека счастливее. Были времена, когда наука и вера шли порознь. А теперь на учёных такая ответственность, что без Бога не до порога. Хвала небесам, Такеши начинает это понимать. Ему необходим духовный учитель. Думаю, отец Никодим подойдёт.
- Почему не ты?
- Такеши сомневается во мне. Моё отстранение от наших общих дел он воспринял, как предательство. Странно, что он вообще сохранил ко мне привязанность…  Ты была права, сестрёнка. Я слабый христианин.   
- Очень прошу,  подумай не только о высоких материях, но и о взрослой само-стоятельной жизни. Неужели тебе не хочется иметь семью?
- Я обязательно женюсь на хорошей девушке, а ты станешь крёстной мамой.
- Большой глупый ребёнок. А жизнь, Гриша, – штука жестокая и серьёзная. Когда ты повзрослеешь?
Ирэна окунула лицо в букет сирени. Солнце золотило её красивый белоснежный затылок.
С дачи слышался беззаботный, оглушительный смех. Делла и Эрнестина раздавали подарки. София разливала прохладительные напитки, а  соседские дети клянчили мороженое.
- Всё, как в старые добрые времена, - заметил Григорий. – Твои дети будут так же счастливы, как мы… А помнишь, в детстве, когда у папы сломалась машина, ты бегала встречать меня на станцию?..
- Потому что ты был рассеянным и путал улицы.
Ирэна засмеялась. Григорий зажмурился – такой ослепительной показалась её улыбка.
- Ты подарила мне чудный вечер. Если не возражаешь, я ещё немного пройдусь.
Ирэна не возражала. Глядя на её летящее, облитое стеклярусом платье и охапку белой сирени, Григорий как никогда почувствовал тоску о светлом, канувшем в Лету детстве.


Ночью его снова преследовал кошмар.
Нежнейший месяц трепетал сквозь дымку облаков. За окном царила спокойная бе-лая ночь.
Григорий  сел на кровати. Он судорожно глотнул воздух, но чем больше  старал-ся успокоиться, тем сильнее и отчётливее подступал к сердцу леденящий холод. Григорий мысленно воспроизводил в памяти события минувшего дня, но не мог понять, что же насторожило его и мучило целую ночь.
Он тепло расстался с Огатой. Без неприятных приключений добрался до Шлиссель-бурга, а оттуда – до дачи Ирэны. Соседи, заглянувшие на чай, были чрезвычайно милы, и разговоры шли о приятных вещах. Никто и словом не обмолвился о напря-жённой ситуации в обеих  столицах, о новом экономическом кризисе и падении акций «РКМ».
И всё же тревога не покидала Григория. Что-то, крепко засевшее в подсознании, не давало расслабиться и заснуть.
Он в сотый раз начал перебирать события. Платформа – сирень -  дача. Гости – настольные игры – чаепитие…
Есть! Он вспомнил. София.
Её идентификационный браслет, случайно блеснувший из-под белоснежной манжеты. Зелёный огонёк, свидетельствующий об исправности модели, несколько раз мигнул и вновь загорелся ровным светом.
Григорий встал и, тихо спустившись вниз, прошёл в комнату прислуги. София рассылала по электронной почте приглашения на день рождения Алисы.
- Желаете чего-нибудь? – спросила она.
Григорий взял её руку и закатал рукав. Чистый зелёный огонёк. Возможно, он ошибся – сказались напряжённые события последних дней. Он был измотан мораль-но и физически, поэтому любая мелочь казалась неслучайной и подозрительной.
На кухне Григорий нашёл успокоительное. Маленький пузырёк предусмотрительно был оставлен Эрнестиной возле его бокала. Приняв снотворное, Григорий вновь поднялся к себе. Закутавшись в одеяло, он вдруг подумал о том, что София за-нята не своим делом. Электронная почта -   всегдашняя обязанность Эрнестины. Где она и чем теперь занимается?      
Эту загадку он разгадает завтра - бороться со сном у Григория не было сил. Завтра. Завтра…


 ГЛАВА  10

Утро, как всегда, выдалось тихим и солнечным.
Григорий долго сидел в кровати, чувствуя себя совершенно разбитым. Тупая головная боль не  давала  сосредоточиться на главном: вирус Симоненко угро-жающе быстро распространялся в сети. Приёмник сообщал о боевых операциях против оппозиции, выдвинувшей навстречу правительственным войскам заражённых вирусом киберспецназовцев. И это – в центре столицы! Что происходило в Петер-бурге, Григорий знать не хотел.
 Старинные часы с кукушкой вернули его к действительности. Он снова опоздал к завтраку. Ирэна задаст ему хорошую трёпку.
За окнами бушевала листва. В кустах до хрипоты надрывалась малиновка. На тер-расе звенели стаканы; слышался детский смех и хрустальный голосок Деллы.
Внезапно всё смолкло. Пугающая тишина заставила Григория вскочить с постели и почти бегом спуститься по лестнице вниз. В прихожей он едва не сбил с ног Эр-нестину.
- Григорий Александрович, приехал Афанасий Солнцев. Он срочно желает говорить с вами.
Григорий почувствовал, как у него потемнело в глазах, и как подкосились ноги.
Афанасий Солнцев, едва взойдя на террасу, схватил Григория за рукав и втолк-нул его в библиотеку.
- Беда у нас, Григорий Александрович. Страшная беда. Убит профессор Садов-ский.
Если бы небо упало на землю, Григорий не так поддался бы панике, как в тот момент, когда ему сообщили страшную новость.
- Не теряйте самообладания. Вам никак нельзя волноваться. Берите  пример с  Такеши – он никогда не теряет головы. Неизвестный стрелял в него. Садовский оказался случайной жертвой.
Ещё один удар. Огата. 
- Кто стрелял?!
Григорий не узнал своего голоса. Солнцев силой усадил его в кресло.
- Успокойтесь...  Расскажу по порядку. Такеши собирался показать научной комиссии последнюю модель, которую привёз из Брюсселя. Вместе с Садовским они зашли на кафедру взять ключ от лаборатории. Преступник прятался за портьерой. Всё произошло так быстро, что даже видеокамера зафиксировала лишь считанные секунды, когда убийца был в кадре. Человек в чёрном. Не ясно, правда, человек ли… 
- Я знаю имя преступника. И Такеши знает. Преступник, заразивший вирусом по-ловину Интернета, наш с вами коллега…
- Наум Савельич? Да, Огата говорил мне о ваших подозрениях. Но ведь это могла быть заражённая вирусом кибермодель.
- Ни одна из заражённых моделей не спешила покинуть место преступления. Всё сходится. Лисицын всегда мечтал о громкой научной славе и бешеных деньгах…
- Редко кто о них не мечтает. И потом, разве кроме Лисицына у вас с Такеши нет других завистников?
- Нет. Давайте призовём на помощь логику. Сначала – Алистер Джебраилов. По-том, когда наши научные открытия взорвали Интернет, появляется этот вирус… Теперь – неудачное покушение на Огату, причём именно тогда, когда мы вновь решили работать вместе. Вам известно, что едва Огата приземлился в Пулково, «РКМ» разорвала с Лисицыным контракт?
- Нет, не знал. Наум ничего мне про это не сказал, - досадно поморщился Солн-цев. – Ну, хорошо. Предположим, у Лисицына достаточно поводов свести счёты и с вами, и с «Рашен кибернетик моудл».  Но полиции мало одних подозрений, нуж-ны доказательства его вины. А их нет.
- Такеши успел вычислить, с какого компьютера был запущен вирус?
-  С вашего, дорогой Григорий Александрович. С того самого, что в Центральной лаборатории.
- Я ни минуты в этом не сомневался!
Солнцев закурил, нервно постукивая пальцами по столу.
- Такеши не пострадал?
- Нет. Садовский принял удар на себя.
Последовало молчание.
- Григорий Александрович, поскольку вирус запущен с вашего компьютера, вами интересуется полиция. А ещё ходят слухи, будто вирус нарочно запущен вами, чтобы дискредитировать «РКМ» и прибрать к рукам акции. Говорят, что вы скры-ваете положительные результаты экспериментов по активации донорской памяти, и, завладев компанией, хотите поменять её политику на рынке…
- А слухи эти распускает оппозиция, которую активно поддерживает Наум Савель-ич? Как здорово всё получается: доцент Соколов отправляется за решётку, про-фессор Огата – к праотцам, а профессор Лисицын совмещает должность генераль-ного инженера «РКМ» с престижной кафедрой в Политехе!
- Нам нечего ему предъявить. Ни одной улики. Поэтому берегите себя и свою семью.
- Вы верите в мою невиновность?
- В тот день, когда был впервые зафиксирован вирус, вы находились на боль-ничной койке…
- Я немедленно еду в институт.
- Ни в коем случае. Я, собственно, потому и приехал, чтобы лично попросить вас никуда не отлучаться. Тут безопаснее.
-  Такеши разрабатывает антивирус. Ему нужна поддержка.
- Помощников более чем достаточно. Ему помогают студенты Садовского. 
Солнцев   озадаченно потёр подбородок.
- Есть ещё одна причина, по которой я здесь. Нас всех беспокоит присутствие в вашем доме Эрнестины. Если позволите, я заберу её в лабораторию. 
- Не позволю.
- Вы поступаете неразумно. Дело в том, что вчера, пока вы разговаривали с Лисицыным, Эрнестина искала вас в институте. Такеши позвал её в лабораторию и сделал рентгеновский снимок головы. Интуиция его не подвела. Знаете, какую часть мозга вживил Наум Савельевич в эту тварь?  Зону, отвечающую за степень  агрессии. Вы ведь знаете, что бывает, если искусственно раздражать эту зону импульсами тока?.. А кстати, что сказал господин Лисицын по поводу Алистера  Джебраилова?
- Отлично выкрутился. Сказал, будто не нашлось лучшего донора.
- Сомнительно, но предположим... А вот я на днях случайно обнаружил интерес-ный факт из биографии Джебраилова.
Солнцев вытащил из внутреннего кармана бумажный пакет и выложил помятые, ста-рые фотографии.
Приятная брюнетка лет тридцати пяти. Григорий никогда не думал, что у земной женщины могут быть такие лучистые прекрасные глаза.
- Кто это?
-  Француженка, врач общей практики. Входила в состав бригады добровольцев, отправившихся в зону конфликта для оказания помощи мирному населению. Краса-вица! Алистер Джебраилов сильно любил эту женщину. Он сохранил верность сво-ему чувству даже тогда, когда судьба развела их по разные стороны баррикад.  Её звали Эрнестина Дюваль.
Эрнестина…  Если ни религии, ни медицине не удалось бы активировать память Джебраилова, то сильное чувство любви вполне могло стать катализатором для воскрешения сознания. Лисицын использовал всё, что могло бы  извести под корень род Соколовых. Александр Соколов  был смертельно болен, но его, Григория, Зеленский уже рассматривал как преемника, и  Лисицын прекрасно об этом знал…
- Вы по-прежнему не желаете расстаться с Эрнестиной?
- Нет.
- Очень жаль. Подумайте хорошенько. Если в КМ-50 проснётся Алистер Джебраилов, последствия будут непредсказуемы.
- Я всё для себя решил. Нет.
- Воля ваша.
Солнцев пожал на прощание Григорию руку.


- Зачем приезжал твой коллега?
Григорий не заметил, как в библиотеку вошла Ирэна.
- Много событий произошло, - медленно процедил сквозь зубы Григорий.
- Опять какая-то беда?
- Я давно не получал добрых известий… Вам нужно поскорее отсюда уехать. Как можно дальше…
- Да, - согласилась Ирэна. – Вилен решил взять билеты уже сегодня, пока в городе не началась паника. Мы вернёмся к обеду.
Где-то завыла полицейская сирена.
- На какое число собираетесь брать билеты?
- Если повезёт, на послезавтра. Сегодня днём привезут мебель. Вечером соберём вещи.
- Я не смогу поехать с вами.
- Почему? Ты передумал?
- Не спрашивай.  У меня много работы в городе. Возможно, я приеду позже.
- Как знаешь. Мы будем по тебе очень скучать.
Ирэна поцеловала его и выпорхнула за дверь.
Григорий включил компьютер. В почтовом ящике его уже ожидало сообщение.
"В городе анархия. Вирусом  Симоненко заражена каждая двадцатая модель. Пока не поздно, избавьтесь от Эрнестины и прочей электронной прислуги. Студенты Льва Николаевича – толковые ребята, антивирус запустим через два дня.  Такеши".
Сообщение отправлено полчаса назад. Несмотря на покушение и смерть Садовского Такеши нашёл в себе силы вернуться в лабораторию.
Опять сирена. Неужели беспорядки докатились и до них?
- Григорий Александрович! – услыхал он за дверью голос Софии. – Вы собирае-тесь завтракать?
- Зайди   в кабинет.
София вошла.  Её стеклянные глаза неподвижно уставились на золотые часы, сверкнувшие на руке Григория.
- Подойди ближе, моя девочка. За дверью никого нет?
- Нет.
Григорий выхватил пистолет и, почти не целясь, выстрелил.   
Отдача была колоссальной. Звук выстрела приглушённым.
София лежала на полу. На идентификационном браслете медленно угасал  красный датчик.
…"Избавьтесь от электронной прислуги"…
Григорий заперся изнутри. Его трясло.
Что делать с телом Софии? Неужели  придётся уничтожить их всех? Вирус рас-пространялся по сети в геометрической прогрессии.
Вой кареты скорой помощи заглушил полицейскую сирену. Третий вызов? Медлить было нельзя. Ум лихорадочно намечал план действий.
Во-первых, выявить, заражены ли другие модели. Действовать по обстоятельст-вам.
Во-вторых, до приезда Ирэны и Вилена собрать вещи. Подальше запрятать цен-ности. (Григорий снял часы и положил в карман).
Далее – окольными дорогами добраться до аэропорта и посадить семью Ирэны на самолёт. Самому – вернуться в лабораторию.
Григорий заставил себя встать. Ноги плохо слушались. Слишком много потрясений за одно утро.
Он вышел из библиотеки, запер дверь и положил ключ в карман. Сверху донёсся голос Виктора и хохот Алисы, о чём-то спорившей с Джеммой. Григорий взлетел на второй этаж и без стука ворвался в детскую.
- Дядя?
- Снимай побрякушки и срочно начинай паковать вещи.
- Разве мы улетаем сегодня? А праздник?
- Ты слышала сирены? Праздника не будет. Посёлок на осадном положении. Если мы не уберёмся отсюда через час, нас уничтожат.
- Кто?
- Электронные выродки, за чьи права ты хотела бороться. Джемма, помоги собрать документы и всё необходимое. Детей на улицу не пускать!
- Как прикажете, Григорий Александрович.

Григорий отправился в комнату прислуги. Она была пуста. Через окно он заметил в саду Филиппа. Тот спокойно поливал настурцию, переговариваясь через забор с соседской кухаркой.
Соседи. Их тоже нужно предупредить.
Григорий поискал в кармане телефон, потом вспомнил, что забыл его в комнате на этажерке. Выругавшись, он выскочил во двор.
Мимо ворот на велосипеде проезжал мужчина.
- Куда поехала полиция? – крикнул Григорий.
- На четвёртой и на десятой улицах киборги взбесились. Троих уже уничтожили!
«Четвёртая лежит в библиотеке на двадцать пятой».
Соседей нигде не было. Уехали на карьер купаться или в город. Григорий вер-нулся во двор.
- Как себя чувствуешь, Филипп?
- Отлично.
- О чём болтал с Вероникой?
- Хозяева долго не возвращаются. Поехали в Шлиссельбург купаться, а вернуться не могут. Пробка на дороге.
- Какая пробка? Там в жизни не было пробок.
- Полицейский кордон. Вы разве не смотрели в новостях? В Морозовке безработные громят магазины. Дома богатых грабят мародёры. Бедных не трогают. Уже и до нас докатилось, слышите?
Вой сирены заставил Григория вздрогнуть. Он бросил взгляд на датчик Филиппа. Зелёный огонёк то затухал, то вспыхивал. Бедный, бедный Филипп.
- Вилен Яковлевич просил расширить участок и вырубить старую жимолость.
- Покажите, Григорий Александрович, где ставить забор.
- Пойдём.
Из кустов Григорий вышел один.

Делла и Эрнестина.    
За всю сознательную жизнь Григорий не оскорбил ни одной женщины. К тому же он успел привязаться к новой гувернантке. А ведь предстоят ещё долгие объяснения с Ирэной и Виленом. София и Филипп порядком устарели, но Делла стоила целое состояние. 
Григорий в нерешительности остановился перед комнатой Деллы. Ему предстоит сделать ЭТО. Если у Такеши всё получится, антивирус запустят только через два дня, а число заражённых растёт. Нет, он не может рисковать жизнями детей.
В комнате раздался грохот и звон разбитого хрусталя. Григорий ворвался в ком-нату и застыл от ужаса. Пустые, стеклянные  глаза Деллы впились в старинные настенные часы из красного дерева. В правой руке у неё была железная настоль-ная лампа, которой она расколотила сервант,  и которую теперь намеревалась запустить в серебряный циферблат. Григорий отвернулся, сделав  наугад нес-колько выстрелов.
- Григорий Александрович! - донёсся откуда-то снизу голос Эрнестины. – Вы не видали Софию?!
Делла была мертва. Нет, мертва была Маргарита Романова.
Григорий запутался. Впрочем, теперь какая разница.
- Откуда грохот? – высунулась из детской голова Алисы.
- Делла случайно разбила вазу, - как можно спокойнее ответил Григорий. – Передай Джемме, пусть соберёт вещи родителей.
- А что брать?
- Никаких дорогих платьев и костюмов. Побольше тёплых вещей. Фонари, спички…
- Мы идём в поход или едем на Северный полюс? – поинтересовался Витя.
- Сначала в поход. Витя, ты знаешь, где у папы оружие?
-  Ружье с патронами в кабинете. Ещё есть охотничий нож.
- Кидай в сумку. Только осторожней.
- Здорово!
Алиса и Витя вернулись в детскую.
- Григорий Александрович, куда-то исчезла София. Вы не посылали её за про-дуктами?
Продукты. Он чуть было не забыл о продуктах и чистой воде.
- Дай руку.
Датчик на идентификационном браслете Эрнестины горел ровным зелёным огоньком.
- К чему такая спешка? Нужно сначала отпраздновать день рождения Алисы; при-глашения разосланы.
-  Ты не видишь, что творится вокруг? Мы уезжаем сегодня же.
- Тогда следует предупредить гостей о том, что праздник отменяется. Все за-няты, не знаю, кого попросить о помощи.
- Какая тебе нужна помощь?
- Разослать письма с извинениями…
- Почему ты не можешь сама справиться с этой ерундой?!
- Вы же не велели мне выходить в Интернет без особого распоряжения…
Она не выходила в Интернет! Григорий вспомнил случайно брошенные в больнице слова. А на следующий день после его запрета у моделей впервые зафиксировали вирус. 
Эрнестина не пользовалась всемирной паутиной!
Эрнестина была спасена!
- Не беспокойся о приглашенных. Я всё сделаю сам. Не смей выходить в Интер-нет.
- Мы уезжаем из-за беспорядков?
- Уезжает Ирэна Александровна с семьёй. У Вилена Яковлевича отпуск.  Мы с тобой остаёмся.
- Что-то долго их нет. Говорят, в Морозовку стянуты военные.
-  Не будем терять время. Помоги Джемме собрать вещи.
Григорий добрался до своей комнаты и рухнул на кровать. Надо позвонить Ирэне и сообщить, что они остались без домашней прислуги. Нехорошо,  если с ней случится истерика на глазах у детей. А ещё нужно перенести останки Деллы и Софии в гараж и незаметно вывезти. Так, чтобы не видели дети…
На телефоне дважды высветился незнакомый номер. Телефон Ирэны не отвечал.
На столике в хрустальной вазочке лежали фрукты. Остывший кофе и домашний пи-рожок на подносе. Кто-то о нём позаботился. София? Эрнестина? Уже не важно…
В кармане зазвонил телефон. Всё тот же незнакомый номер.
-  Алло. Кто говорит?
- Соколов Григорий? – спросили на другом конце.
- Да.
- Кем вам приходится Соколова Ирэна Александровна?
Григория прошиб пот.
- Ирэна Александровна приходится мне сестрой. Что с ней?
- Вам следует немедленно приехать на опознание. Адрес больницы во Всеволожс-ке…


Серый больничный коридор не вмещал пострадавших. Несмотря на просьбы соблю-дать тишину, гул в приёмном покое стоял невообразимый.
Григорий протиснулся сквозь толпу, не замечая возмущённого ропота и оскорб-лений. Медсестра приёмного покоя – пожилая прихожанка отца Никодима – провела его в палату.
Вилену посчастливилось выжить. Половину его лица закрывала кислородная маска. На второй койке под белым покрывалом лежала Ирэна. Григорий откинул покрывало и ужаснулся. В этой обезображенной, окровавленной женщине он никогда бы не узнал сестру. Медсестра поняла его ужас и растерянность.
- У нас тут с утра беспорядки. Люди в панике покидают город. Ирэна Александровна чуть-чуть не успела. Машина подвела.
- Что? – переспросил Григорий.
- Машина у вашей сестры очень уж приметная. Дорогая. Говорят, повстанцы на  неё сразу запали. Да и одета была Ирэна Александровна слишком уж вызывающе. Ни колечка, ни цепочки – ничего не оставили, всё растащили… С трупом что делать будете – отпевать или  в «Рашен кибернетик моудл» звонить?
Григорию начало казаться, что он повредился рассудком. Он никак не мог ос-мыслить и принять смерть сестры и стоял в оцепенении. Он даже не мог гово-рить.
- Подумайте хорошенько. Когда решите, сообщите дежурному. А мне, извините, надо к больным…
Григорий остался один.  На что решиться? Как сказать детям о смерти матери? На кого оставить Вилена?
Григорий удивлялся тому, что не может плакать. Голова работала быстро и ясно. Наверное, со стороны он кажется равнодушным. Разве может нормальный человек стоять, как истукан, без слёз у постели, на которой лежит его растерзанная сестра? Быть может, не следует терять ни минуты. Есть маленькая надежда на теорию Зеленского –  вдруг сознание Ирэны воскреснет в электронном теле?  Он не может потерять сестру сразу, вот так…
В палату вошел отец Никодим.
…«После отпевания душа уже принадлежит Богу»…
 Григорий в последний раз поцеловал Ирэну и накинул на труп покрывало. 

ГЛАВА   11

Вечер не принёс облегчения. Под давлением спецназа в рядах мятежников нача-лась паника, но в Морозовке свирепствовали мародёры. Въехав в посёлок, Гри-горий не сбавил скорость.
На улицах царил полный хаос. Кареты скорой помощи не успевали увозить ране-ных. Пару раз наперерез, желая остановить машину, выскакивали повстанцы, но Григорий только прибавлял газ.
Он сильно рисковал, оставив детей на Джемму и Эрнестину, но иного выхода не было. Теперь, когда Ирэна была мертва, а Вилен прикован к постели, на Григо-рия ложилась ещё большая ответственность за всё, что происходило в их доме.
На переезде Григорий увидал застрявший фургон с мебелью, которую они с Ирэной заказали для комнаты Алисы. Водитель был мёртв.
На улицах посёлка царила тишина, которая пугала больше, чем выстрелы и вой сирены в Морозовке. Погромы были и тут. На перекрёстках стояли полицейские патрули; пламя пожаров захлёстывало новые улицы. На базарной площади скопи-лись носилки, задёрнутые белыми простынями.
У соседского дома стоял реанимобиль. Цветник был вытоптан. На месте сарая тлела груда деревянных балок. А ведь этот участок снаружи не отличался крик-ливой роскошью. Что же стало с домом Ирэны?    
Григорий бросил машину на дороге.
Железные ворота лежали в канаве, но сам участок казался нетронутым. На аль-пийской горке красовались садовые фигурки.
В прихожей Григорий едва не споткнулся о груду сумок и рюкзаков.
- Джемма, Витя, Эрнестина! Дядя Гриша приехал! – разнёсся по дому радостный голос Алисы.
"Слава Богу, дети живы", - подумал Григорий.
- Ты один? А мама?
- Мама с папой не смогли купить билеты – в городе анархия, многие магазины и кассы закрыты.
- Ты ездил в город?
-Да. Ваши родители решили остаться, чтобы всё-таки купить билеты. Я дал им ключ от своей квартиры.
- Я никак не могу дозвониться до папы, - пожаловался Витя.
- Скоро не только сотовая связь,  но и телевидение работать перестанет.
Григорий сделал усилие, чтобы улыбнуться.
- И всё-таки, дядя, зачем ты ездил в город? – допытывалась Алиса.
- У меня  там были дела. Если хочешь знать, я ездил в институт. Такеши обе-щал, что завтра вечером запустит антивирус, и киборги станут кроткими, как овечки.    
- Ты не знаешь, куда девались Делла, Филипп и София?
- Я отвёз их в город. На профилактику.
- Нужно было нам сказать, а то мы испугались.
- А разве я не сказал?.. Молодцы, что собрали вещи. Эрнестина, отнеси всё в машину…
Эрнестина повиновалась.
- Теперь рассказывайте. Страшно было одним?
- Спрашиваешь!
- Мятежники сами не вламывались в дома, а посылали на разведку киборгов. Когда киборги расправлялись с охраной и хозяевами, тогда уже сами шли гра-бить. Нашего соседа сильно ранили. Мы в окно всё видели. Когда мародёры ушли, мы послали к нему Эрнестину. Она оказала первую помощь и вызвала реанимобиль.
- Вам самим нужна была защита!
- Дядя, разве можно оставить раненого? К тому же нам никакая защита не потре-бовалась. Киборги почему-то не тронули наш дом. 
- Меня это тоже удивило. Они не пошли дальше калитки.
- Когда на нашей улице начались погромы, нам велели не покидать детскую и не подходить к окнам. Эрнестина начала готовить оружие, а Джемма пошла во двор. Киборги выломали ворота, Джемма о чём-то поговорила с ними, и они   ушли…
- Что ты им сказала, Джемма?
- Я сказала, что воспитанные люди не ломают ворота.
- И всё?
- Всё.
- И они ушли?
- Да. Ничего не сказали и ушли на другой участок.
- Нетипичная реакция и странные действия… Джемма, принеси ключи от дома.
- Мы едем в город?
- Нет. В город  мы не сможем попасть – шоссе перекрыто, пробки. Поедем к дяде Паше  на залив, пока суматоха не уляжется. Поживём в шалаше. Витя давно меч-тал о рыбалке. 
- Едем скорее!
Джемма принесла ключи.
- Идите в машину. Я сейчас.
Григорий повесил на дверь тяжёлый замок. Надо бы повесить ворота и закрыть участок. Завтра он вернётся и сделает это. Главная задача на сегодня – увезти в безопасное место детей.
Григорий поднял ворота,  и вдруг его осенило. Он понял, почему во всём посёлке лишь дом Ирэны остался цел.
Джемма! Всё дело в ней.
 Такой старой, никчёмной моделью гнушались даже в самых бедных домах.
…"Неужели вы настолько бедны, что не можете  расстаться с этой рухлядью?"..
Теперь всё было ясно. Их приняли за бедняков.
Джемма спасла родовое гнездо и юных наследников Соколовых.
Джемма, которую две недели назад собирались сдать в утиль.
Милая, старая Джемма, которая заменит Ирэну её осиротевшим детям. Самая на-дёжная, хотя и устаревшая модель…

ГЛАВА  12

Пламя костра плясало над заливом.
Густые сиреневые сумерки сменила ясная холодная ночь.
В рыбацком шалаше, на постели из еловых веток, спала Алиса. Рядом – в походном спальном мешке - Виктор.
Григорий накрыл их шерстяным одеялом. Не простудились бы…
«Бедная девочка. Какой страшный подарок на совершеннолетие!» - подумал Григорий, вспоминая обезображенное лицо Ирэны. Когда и как рассказать ей о смерти матери? Только не завтра. Возможно, это сделает отец Никодим. Или Вилен – он точно поправится, врачи обещали.
Телефонный звонок. В такой поздний час? Афанасий Солнцев. Не мог подождать до утра…
Григорий вышел из шалаша.
- Мои соболезнования, Григорий Александрович!
- Благодарю.
- Где вы теперь находитесь?
- На даче у знакомого. Нужно было устроить племянников.
- Понимаю.
Последовало неловкое молчание.
- Григорий Александрович, сегодня на Мурманском шоссе, неподалёку от Разме-телево, в собственной машине был застрелен профессор Лисицын. Полагаю, эта новость не стала для вас неожиданностью.
"Нет, конечно", - мысленно согласился Григорий.
- Зачем вы это сделали?
- Разве у полиции есть доказательства моей вины?
- Прямых улик против вас нет, как не было их и против Лисицына… Но полиция что-то подозревает. Возможно, улики всё же обнаружатся.
Не обнаружатся. Уж он-то хорошо обо всём позаботился!
- Вы сделали это из мести – я понимаю, смерть сестры…
"Ничего вы не понимаете, профессор".
 Не было никакой мести. Он сделал ЭТО даже не из чувства справедливости, хотя  преступление перед миллионами людей не должно оставаться безнаказанным. И даже не о попранном престиже   науки он думал, поднимая пистолет.
Такеши. Он сделал ЭТО лишь для того, чтобы спасти Такеши. Едва переступив порог лаборатории, Григорий понял, что задумал его ученик. Закончив работу над антивирусной программой, он немедленно взялся бы за другую – Григорий прочитал в его глазах неотвратимую решимость. Поэтому он  выкрал из его дипломата пистолет и сделал всю грязную работу сам.  Он просто не хотел, что-бы Такеши  сел в тюрьму.
- Но как вы собираетесь жить с таким грузом на душе?..
Он обязательно потолкует о душе на исповеди. Возможно, отец Никодим даже отпустит этот грех, ведь есть же заповедь Божья – умри за други своя… Он умертвил свою душу не ради корысти и славы. Его жизнь давно зашла в тупик, так почему не пожертвовать ею ради другой, едва начавшей восхождение,души?...   
- Не беспокойтесь. Проживу как-нибудь. Кстати, кафедру психологии искусст-венного интеллекта вместо меня вполне может возглавить профессор Огата. 
- Я подумаю над вашим предложением. И постараюсь отвести от вас подозрения.
Связь прервалась.  Григорий выключил трубку.
Была ли расправа с Лисицыным ошибкой?
Он ни о чём не жалел.
… Их встреча на дороге не была случайной.
- Уберите пистолет, Григорий Александрович. Вы – человек религиозный, интел-лигентный. Геройствовать в одиночку простительно молодым, а  нам с вами вы-яснять отношения на дуэли глупо.
Лисицын весело смотрел на поднятый пистолет.
- Вы не выпрыгнули из засады и не выстрелили из-за угла. Почему?
-  Мне не хотелось отправлять вас к праотцам без покаяния. Вы  не раскаивае-тесь в содеянном?
- Я? – Лисицын усмехнулся. - Раскаиваться придётся тем, кто полагал, что Наум Лисицын – жалкая посредственность. Неудачник, которого можно списать со сче-тов. Я долго и терпеливо ждал своего часа. Через пару-тройку дней я возглавлю оппозицию, и вы все прибежите ко мне, потому что никто  не знает, как остано-вить бойню, а я – знаю.  Вам придётся считаться со мной, и я получу то, что заслужил:  вашу кафедру, акции «РКМ» и политическую власть. Вы не станете стрелять – на кону слишком много невинных жизней, которые ещё можно спасти. Если вы, конечно, опустите свой пистолет… 
- Григорий Александрович, мне необходимо с вами поговорить…
- Завтра, Эрнестина.
- Это важно. Завтра Алисе Виленовне исполнится восемнадцать…
- Я не в состоянии решать все проблемы в один день! Я устал. Утром всё об-говорим.
Слишком много событий… Покушение на Такеши и смерть Садовского. Погромы и ликвидация киберприслуги. Смерть Ирэны и Лисицына. Неприятный разговор с Афа-насием Солнцевым и день рождения Алисы. Какой человеческий разум выдержит это?
Григорий прилёг на сырую землю и крепко заснул.

ГЛАВА 13

Его разбудил шум прибоя. Над заливом кричали чайки. Бодрящий ветерок колыхал рыболовные сети. Пахло копчёной рыбой и печёной картошкой.
Дети уже проснулись и сидели возле костра. Трещал радиоприёмник; Джемма раз-давала бумажные тарелки.
Григорий зажмурился от солнечного света. Усталости как не бывало. Сегодняшний день он проведёт здесь – подальше от города и всех навалившихся проблем.
Потом начнутся печальные будни. Похороны сестры. Объяснения с полицией. За-бота о племянниках и больном Вилене. Но всё это – завтра. А сегодня – день рождения Алисы. Поход на отдалённый мыс. Обед у костра. Ночная рыбалка.
- Дядя Гриша! Скорее идите к нам – картошка остывает!
Горячее июньское солнце нещадно палило. Он шёл босиком по раскалённому песку и радовался свежему, безмятежному утру.
Эрнестина чинила рыболовную сеть. На ней отлично сидели мужские суконные брюки и джинсовая куртка Павла. Её одежда, промокшая от ночного дождя, сушилась на верёвке.
- Дядя Гриша, а Эрнестина и дядя Паша ходили на ночную рыбалку! Глядите, какой судак!
- Отлично порыбачили, - подтвердил Павел. – Немного промокли, но зато какой клёв! Сегодня возьму Витюху и Алису.
- С днём рождения, дорогая! – Григорий поцеловал племянницу. – Не думал, что придётся отмечать твой праздник вот так – без родителей, без подарков…
- А давайте поедем в город. Мама с папой, наверное, тоже скучают.
- Завтра обязательно поедем. Джемма, мне нужно сегодня отлучиться на пару часов. Пригляди за детьми.
- А куда ты поедешь, дядя? Можно с тобой?
- Нет, Алиса, не сегодня. Займись-ка лучше живописью. Тут есть одно удиви-тельное местечко. Джемма покажет. Мы с твоей мамой когда-то прозвали его мысом Доброй Надежды.
- Почему?
- Когда мы были маленькие, нас часто возили на залив. У нас была примета: если загадать что-нибудь хорошее на маленьком мысике, то всё обязательно сбудется.
- А какие вы загадывали желания?
- Самые несбыточные. Сдать на «отлично» экзамен. Не заболеть после пяти пор-ций мороженого.  У  тебя есть какая-нибудь заветная мечта?
- Я хочу поступить на юрфак. Ты ведь знаешь, я  говорила…
- Алиса!
- Да, несмотря ни на что, я стану правозащитником. Не понимаю, дядя, как ты можешь думать иначе. Ты  сам -ученик Зеленского и веришь в воскресение сознания. Но ведь тогда получается, что люди с искусственным интеллектом – не рабы. Несправедливо и жестоко, разбудив в человеке сознание, лишить его свободы и прочих прав. Зачем же тогда воскрешать память?
- Вот и я думаю: зачем? Наверное, наука пошла  не  по  тому пути… Профессор Зеленский  претерпел искушение, но всё-таки в конце жизни успел принести по-каяние…  Я вот думаю, не заняться ли мне  законопроектом, запрещающим  экс-перименты с мозгом? А ещё хорошо бы запретить оставшимся кибермоделям выходить  в Интернет.
- А ещё лучше  похоронить кибернетику и отправить всех учёных в Сибирь.
- Я не радикал. Но лишь такие модели, как Джемма, имеют право на существование. Очень скоро ты поймёшь, что я прав.
- Давай спросим у Эрнестины, имеет ли она право на существование… Эй, Эрнес-тина!
- Я слушаю вас, Алиса Виленовна.
- Как ты думаешь, есть ли смысл в жизни человека, если лишить последнего свободы, прав, достоинства?
- Полагаю, что нет.
-  Вообще-то Алиса имела в виду искусственного человека…
-  Существо, задуманное по образу и подобию человека, должно оправдать своё высокое название и предназначение. Так говорит отец Никодим.
- А высокое предназначение невозможно осознать без достоинства и уважения к личности, - подхватила Алиса.
- Я думаю, Эрнестина имела в виду нечто иное. Помощь человеку в освоении мира, например. В разгадке тайн Вселенной.
- Хорошо, пусть каждый остаётся при своём мнении. Но художницей я всё равно не стану.
- Как знаешь.
После завтрака дети побежали надувать лодку. Григорий окатил из шланга ав-томобиль. 
- Куда вы собираетесь, Григорий Александрович? – спросила Эрнестина.
- На дачу Ирэны Александровны. Садись, ты поедешь со мной. Есть дело.
- Какое?
- Я вчера сказал неправду. София, Филипп и Делла вовсе  не в лаборатории на профилактике. Они подхватили вирус, и мне пришлось их ликвидировать. Они ос-тались на даче. Их нужно вывезти и сдать в утиль.
- Позвольте мне остаться. В окрестностях свирепствуют мародёры. Павлу одному будет трудно защитить детей.
- Что ж, пожалуй, ты права. Принеси ключи от дома и будь начеку.
Отъезжая,  в зеркале заднего вида он видел Эрнестину.   Она долго стояла на песчаной, усыпанной хвоей, дороге и глядела ему вслед. На последнем повороте Григорий посигналил и жестом указал на  залив. Эрнестина кивнула и скрылась в осиновой чаще.


ГЛАВА   14

Обратная дорога казалась необычайно долгой.
Он вывез останки киберприслуги в лабораторию; навестил в больнице Вилена и купил для Алисы новый мольберт, холсты и краски. Как-никак день рожденья. А ещё – брезентовые плащи для Алисы и Вити на случай ночного дождя.
Дети выбежали ему навстречу, и у Григория отлегло от сердца.
- Дядя Гриша, мы с Витей и Джеммой ходили на мыс Доброй Надежды! Там очень красиво, но мы забыли фотоаппарат. Может, Эрнестина сделает пару снимков…
- Она тоже пошла на мыс? У неё появились желания?
- Лучше скажи: ты видел маму и  папу? Они взяли билеты в Непал?
- Папа неожиданно приболел. Но скоро поправится, не волнуйтесь. Вот, Алиса, держи. Это от всех нас. Художницей ты, может, и не станешь, но рисование не бросай. Это – желание твоей мамы.
-  Спасибо.
- Дядя Паша готовит снасти?
- Давно всё готово. Мы с дядей Пашей ещё на охоту пойдём! Он спрашивал, можно ли взять папино ружьё.
- Пусть берёт.
- А можно мы сходим в лес? Надо набрать шишек для костра.
- Только под присмотром Джеммы.
Дети побежали за корзинами. Григорий сполоснул лицо у родника и завёл машину под навес.
Солнце стояло ещё высоко. Над заливом стонали чайки. 
Григорий растянулся на еловых ветках. Почему бы не составить компанию Павлу? Детей, конечно, они не возьмут. Охота – дело жестокое, мужское. А у него есть кое-что, чему и бывалый охотник удивится. Пистолет Зеленского. С ним и на медведя не страшно.
Григорий поискал в рюкзаке. Его рука нащупала футляр. Он был пуст.
Григорий вскочил. Он точно помнил, что положил пистолет в футляр, но, уезжая в город,  по рассеянности забыл рюкзак. Он вытряхнул всё содержимое рюкзака – пистолета в  нём не было.
Павел? Но он просил ружье Вилена. Витюха? Ему бы не позволила  Джемма.
Эрнестина.
Григорий выругался. Последние дни принесли столько забот, что он совсем перестал думать об Эрнестине.
Где её искать? Алиса говорила, что она отправилась на мыс Доброй Надежды.  Надо спешить…
- Дети! Кто из вас брал лопату? Дядя Паша хотел накопать червей…
- Джемма, следи за детьми.
- Я и так слежу, но они не слушаются… Куда вы опять собрались?
- На мыс Доброй Надежды.
 
 
Еловые ветви больно хлестали по лицу.
Павел шёл молча, с трудом пробиваясь сквозь колючие кусты. Григорий едва поспевал за ним, спотыкаясь о камни. Это был кратчайший путь до мыса. Охот-ничья тропа. 
Григорий мысленно ругал себя за  рассеянность. Он и раньше оставлял дома то водительские права, то паспорт, то ключи от лаборатории. Но забыть табельное оружие… И это – когда в городе правительственные войска, а на дорогах – ма-родёры. Когда дети, оставленные без присмотра,  могут залезть в рюкзак и наткнуться на пистолет. Когда у  Эрнестины начало просыпаться сознание…
Последнее беспокоило его больше всего.
Когда это началось? Григорий мог лишь догадываться. Быть может, в тот момент, когда Эрнестина без возражения надела брюки. Она ведь всегда и во всём слу-шалась отца Никодима, а тот не благословлял женщин носить мужскую одежду… А может, в операционной?  А может, вчера, когда, оставив детей, бросилась спа-сать раненого соседа. Прежняя Эрнестина слушалась только хозяина и не посмела бы нарушить его приказ не отлучаться из дома. И вот теперь пистолет…
Наконец сквозь разлапистые дремучие сосны блеснул залив. За лесом открылись дюны.
Ветер гнал на берег тяжёлые волны, предвещая шторм. Идти по песку до мыса было тяжело. Ещё тяжелее было карабкаться во валунам.
Наконец они увидали её.
Эрнестина лежала на песке. Пистолет выпал из её руки. Тёмные безмятежные гла-за смотрели в небо, и в них отражались белые, как кипень, облака. Невдалеке, в зарослях чертополоха, они увидели воткнутую в землю лопату.
- Опоздали, - с досадой процедил Павел.
Опоздали. Но рано или поздно это должно было случиться, утешал себя Григорий.
Эрнестине не было места в мире людей, и Алистер Джебраилов сделал свой выбор.
- Иди, исполняй заветное желание, - Павел принёс Григорию лопату.
… Солнце садилось. Становилось прохладно. Григорий вытер пот со лба. Песчаный холмик, под которым покоилась Эрнестина, ни чем не отличался от других холмов.
Григорий в последний раз бросил взгляд на залив. Он знал, что никакая сила не заставит его вернуться сюда, на мыс Доброй Надежды, где когда-то они с Ирэной загадали прожить  весело и счастливо сто безмятежных лет.




 

 







































































      
    
       
   

 



































































       
    
       
   
 

















































       
    
       
   
 









































       
    
       
   
 

 чертополоха, они увидели воткнутую в землю лопату.
- Опоздали, - с досадой процедил П