Шпингалет

Мрачноватый лесной посёлок Старка просыпался нехотя. По Рефту осенний порывистый ветер гнал мелкую рябь. Радио на столбе трубило что то о социалистических достижениях, займах и  снижение цен на продукты питания к новому 1955 году.

На высокое деревянное крыльцо вышел мужчина.
- Шпингалет! Шпингале-е-ет!
Картофельная ботва в метрах тридцати от дяди Миши зашевелилась и к его ногам вертя хвостом, как пропеллером, выкатилось чёрно-белое несуразное существо с телосложением фокстерьера, но на коротких лапах. Высунув длинный сырой язык и преданно задрав грязную, замаранную землёй морду, существо уставилось в глаза хозяина.

-  Где ходишь, сучий отрок?! На работу пора.
Пёс со скоростью пули влетел в распахнутую кирзовую сумку. Клапан сумки закинулся. Сумка перекочевала на плечо и дядя Миша не без труда с приступочка влез на лошадь.

Надо сказать, лесник Михаил Захарович Кравцов не был стар. Ему ещё не было  пятидесяти. Этот молчаливый, сухощавый, среднего роста мужчина со стальными, бесцветными глазами был всегда гладко выбрит, аккуратно одет и в его движениях чувствовалась упругость. Но левая нога плохо сгибалась из за ранения, полученного от разрыва немецкой авиабомбы.

Тогда, 12 февраля 1945 года, их пулемётная рота под непрерывными бомбёжками пыталась третий раз за день выбить эсесовцев из захолустного Насажево–Борове, что под польской Млавой. Осколок был мелкий, но повредив сухожилие, нарушил в добавок и сустав. «Падла!» Поминал его дядя Миша, когда нога особенно ныла к непогоде. Благодаря этому осколку лейтенант Кравцов может быть и вернулся с войны живой. Через месяц под Пилау их 471-й полк 73-й стрелковой дивизии попал в такую мясорубку, что от его роты остались три человека. Хотя опять же не этот бы осколок, рассуждал дядя Миша,  и командуй он там, всё могло бы сложиться по другому. И три человека из роты могло остаться уже у немцев.

Вообще то, до войны в своём посёлке дядя Миша славился как знатный и удачливый старатель. Его артель за сезон сдавала больше золотого песка, чем другие, и её знали во всей округе. Ушлые режевские ребята так те вообще изводились от зависти. Не раз пытались они подпоить Кравцова и выведать у него хитрости промывки. Но выпив в очередной раз водочки за чужой счёт, сгрузив еле живых «разведчиков» в телегу отправлял в сторону Режа восвояси.

После этого ранения своим любимым делом дядя Миша заниматься уже не мог, да и государство не шибко расценки высокие держало на приём золотишка. Передавать опыт и знания чужим не хотелось, а у сына Сергея были другие интересы - тянуло к механизмам да электричеству и по окончанию школы тот поступил техникум. Жил в общежитии в городе и домой показывался редко. Вот и решил дядя Миша устроится лесником на кордон, который находился тут же на окраине посёлка. Пенсии не хватало. Да и Серёжке опять же помочь надо было.

Шпингалет высунул свою туповатую морду под клапаном и стал с гордостью осматривать окрестности. За лошадью без напоминания затрусил Амур, породистая лайка белого цвета, вечный враг и обидчик Шпингалета.

Чем и гордился дядя Миша – так это Амуром. Он его выменял у химдымовцев уже годовалого на новёхонькую двустволку Иж-54, которую ему привёз шурин, когда ездил в Удмуртию в командировку. На Амуре красовался ошейник из свиной кожи, купленный на толкучке за восемьдесят целковых.

- Лучше бы Серёжке что то купил. Где это видано – псу такую дороговизну покупать! Три килограмма колбасы…– беззлобно ворчала Савватеевна, его жена.

- А ежли на эти деньги соли купить, дык совсем не унесёшь, - беззлобно отвечал дядя Миша и улыбаясь гладил Амуру морду. Лайка и вправду была хороша.

А Шпингалета дядя Миша нашёл два года назад около Шамейки. Кто-то пищал справа у дороги. Шёл дождь, щенка трясло так, что трясся и весь куст, под которым он сидел. Рядом в мешке лежало ещё три таких же комочка, но уже мёртвых. Так он и прижился.

Его место было под крыльцом. Амур всегда спал в сенках. Шпингалет старался без надобности не показываться на глаза Амура. Тот не раз его учил уму разуму. А год назад Шпингалет попытался поучаствовать в таинстве с Жулькой Вовки Казанцева, после которого мог бы стать кобелем. Но собачья удача в тот день отвернулась от него и поселковские собаки  истрепали его как тряпку. Два дня он лежал без движении. На третий дядя Миша уже завернул его было в рогожку и пошёл за огород копать ему яму. Но Савватеевна удержала его:
- Погодь! Может отлежится.

И ведь отлежался. Что то вытащило его с того света. Что то то, которое помогло ему вылезти из мешка щенком и подать голос проезжавшему мимо леснику. С той поры Шпингалет без хозяина за ворота носа не совал. В ограде перца ему давал Амур, в огороде его лопатой гоняла Савватеевна: «Дрянь лохматая!» - были самые вежливые её слова. Грядки после Шпингалета напоминали передовую линию фронта….
И стал его дядя Миша всегда забирать с собой на обходы. Не то что бы любил собаку, а так, как то, что бы Савватеевна не ворчала.

Поселковые мужики подтрунивали: «Опять ляльку свою в торбе везёшь!». Дядя Миша отшучивался: «Смотри, запущу тебе его в огород – без овощей останешься!». А сам думал «Послал же бог обузу».

Подъехав к лесничеству, Кравцов используя крыльцо, аккуратно спешился. Не снимая сумки с собакой, старательно вытерев сапоги о тряпку, зашёл в контору. Амур остался на улице у самого крыльца, предварительно показав белые клыки гончаку Фомина и лайке Плаксина. Тем самым обозначив своё присутствие и превосходство. Собаки нехотя и не спеша отошли на расстояние, но не сильно большое. Как бы так, между прочем.

В конторе было накурено. Старший лесничий Кузьмич, косолапый крикливый мужичёк лет шестидесяти с сливовым носом и потной лысиной орал на конюха, который третий день не убирал в конюшне. Из не связных оправданий конюха дядя Миша понял, что тому было некогда. Как раз три дня назад в сельпо была завезена водка и этот завоз удачно совпал с авансом. Кузьмич в выражениях не стеснялся. Конюх опустив голову кивал, мяв видавшую виды заячью ушанку. Эту ушанку он носил круглый год, невзирая на погоду.

Наконец закончив ругаться и вытерев грязным платком лысину и шею Кузьмич поднял глаза на Кравцова.

- Михал Захарыч! Съезди сегодня до Островного. Там они опять за деляну залезли. Будь они неладны. Им план, видите ли выполнять надо! Посмотри, что к чему и мне доложь! Найдёшь там начальника лесозаготовительного Девитьярова. Передай ему накладные и скажи Кузьмич приедет, мало ему не покажется!

Посмолив с мужиками и узнав последние новости, дядя Миша взяв сумку с собакой и ружьё, пошёл на выход. Ружьё у него была одностволка шестнадцатого калибра. Модификация американской модели «Айвер-Джонсон», выпущенное в 1940 году то ли в Туле, то ли в Ижевске.

На улице сквозь низкие слякотные облака проглянуло солнце, но ветер для начала сентября был холодноват и Кравцов поверх телогрейки натянул новенький брезентовый плащ, который был приторочен к седлу. Поудобней усевшись в седле, не спеша тронул лошадку на выезд из посёлка. Навстречу от колодца с вёдрами полными водой на коромысле ковыляла Серафима Ивановна вредная бабка из крайнего барака на берегу реки. Молча кивнули друг другу.

Ходу до Островного было километров пятнадцать. Прикинув, что вернётся нескоро, часам к восьми вечера, дядя Миша достал беломорину и закурил. Прямо с высоты лошади сбросил Шпингалета на землю и стал обдумывать постройку новой баньки. Амур рявкнул и Шпингалет взял дистанцию шагов десять позади лошади.

Проблем с материалами для бани не было. Леса много. Выписать недорого, мох есть. Доску на лесопилке закажем. Проблема была с рабочими руками. На Старке конечно есть несколько мужиков, но не плотники. Так, подержи – подай. И эта поездка на Островной была как раз кстати. Там жили и работали лесозаготовители и дядя Миша знал пару толковых ребят, которые за выходные могли бы поставить сруб за приемлимую цену. Ну, понятно с обедом и ещё кое - чем.

Так про себя рассуждая незаметно проехали «родину» Шпингалета – Шамейку и приблизились к Малому Рефту. Здесь было неплохое сухое место и из под камня вытекал ключик. Погода успокоилась и в лесу была тишина. Дядя Миша решил устроить привал, тем более нога стала затекать и ныть.

Спешившись и накинув поводья на рябину, дядя Миша присел на старую поваленную сосну. Извлёк из вещмешка обед: четыре толстых ломтя чёрного хлеба, твёрдый сушёный карась, солёный огурец, луковицу, два сваренных вкрутую яйца и соль. Полтора ломтя с руки было отдано Амуру, а так как Шпингалет сидел в отдалении, ему пришлось бросить половинку ломтя под нос.

Луковица была разрезана на две половинки немецким штык–ножом, который у него был ещё с фронта. Яйца и карась очищены, хлеб посыпан крупной солью и всё это было разложено на белой тряпице. Голова карася и потроха перекочевали в желудок Амура. Не спеша покушав, дядя Миша выкурил папиросу набрал во фляжку воды и начал собираться. Укладывая соль, рука в подкладке вещмешка наткнулась на костяной манок для рябчика.

«Ну- ка, попробуем», - пробурчал под нос дядя Миша.
- Ти-ти-тю-тютю-ю, - полились трели манка. Сразу же в глубине леса отозвался рябчик. Так как времени его выманивать у дяди Миши не было он решил брать его с подхода и стал осторожно пробираться между деревьев на отклики птицы. Пройдя совсем немного он оказался на краю поляны, заросшей малинником. Встав за берёзку дядя Миша повторил трель. Рябчик молчал. И тут на поляну неожиданно вывалился медвежонок средних размеров. Откуда то из за спины рванул Амур и цапнул его за бок. Медвежонок завизжал так, что зазвенело в ушах. Всё это произошло  стремительно. Дядя Миша уже понял, что сейчас будет и переломив ружьё поменял патрон с дробью на пулевой.

Раскачиваясь из стороны в сторону из малинника вышла медведица и галопом кинулась к ним. Амур, бросив медвежонка, скуля промчался мимо хозяина в обратную сторону. Несмотря на огромные размеры зверь очень быстро приближался. Дядя Миша вскинул ружьё и нажал спуск. Он видел, как мотнуло от попадания медведицу и сразу же стал перезаряжать ружьё. Холодок пробежал по спине.

Гильза не выходила из патронника! Гильзу после выстрела видимо раздуло и она сидела мёртво. Сломав ноготь, дядя Миша откинул ружьё и отскочил за берёзку, у которой стоял. Медведица сходу обняла его вместе с берёзой, прижав  лицом к стволу. Из её открытой пасти пахнуло смрадом и жёлтые, почти коричневые клыки прошли в каких то сантиметрах от лица человека.  Дядя Миша попытался выхватить штык-нож, который висел у него на поясе под плащём, но не смог просунуть руку между стволом и телом. Новый плащ затрещал и вместе с телогрейкой разошёлся на спине. Кожа на лопатках была порвана вместе с одеждой. Дядя Миша почувствовал жжение, будто спину обдали кипятком. Невозможно было вдохнуть, а рука никак не могла подцепить штык в ножнах.

- Амур! Амур! - захрипел лесник

И вдруг хватка зверя ослабла и медведица крутанулась на месте. Дядя Миша только успел увидеть, что у неё какой- то странный длинный чёрно-белый хвост, за которым она вертится. Медведица отвлеклась буквально на пару секунд. Этих секунд дяде Мише хватило, что бы добраться до ножен. И когда медведица опять хватанула лесника, он по дуге со всего маха всадил ей плоский штык под левую лопатку. Она по инерции ещё двигалась вперёд, но в её движениях уже не было натиска и она повалилась вместе с дядей Мишей на траву.

Лесник, опираясь на молодую сосёнку встал. В правой руке он держал окровавленный нож, а в левой большой клок медвежьей шерсти. Его трясло. Нож не попадал в ножны и он воткнул его в берёзу. Оглядевшись, увидел Шпингалета, молча рвущего заднюю ляжку медведицы.

Дядя Миша трясущимися руками оторвал пса от зверя и поднял на руки. Шерсть Шпингалета стояла дыбом.

- Ну, ты дружище дал! Да если бы не ты… Да кабы я знал…да я… да вот ведь как…,- бормотал дядя Миша неся пса на руках.

Около лошади, виляя хвостом, стоял Амур. Дядя Миша не глядя на него, усадил Шпингалета на лошадь, с трудом забрался сам и тронулся в обратный путь.
Через какое то время на Старке Кравцова полуживого сняли с лошади и лесовозом доставили в городскую больницу.  На спину наложили с десяток швов. Неделю пришлось провалятся  на больничной койке. И как только сняли швы, отпросился домой. Всё это время Дядя Миша молчал о том, как всё произошло. Рассказал только Савватеевне. Хотелось побыстрее продать трусливого Амура. В рассказах всей округи Амур теперь слыл медвежатником. В результате его с радостью и за приличную цену забрали сухоложские охотники. Вместе с ошейником из свиной кожи. А Шпингалет с той поры стал жить в избе, отъелся. Но в огороде по прежнему прокудничал.

Потом, через три года после случившегося, дядя Миша  сидел в гостях у моего деда Николая на Пролетарском посёлке. Выпивали. Рядом с хозяином, положив голову на передние лапы, закрыв глаза лежал Шпингалет. Тогда дядя Миша и рассказал  эту историю. А мой отец, будучи подростком запомнил последние слова того рассказа:
- Помрёт Шпингалет, похороню с почестями, как своего самого близкого и преданного друга….