Голос

Я стоял на эскалаторе, ведущем вниз, и был погружен в мрачные мысли о Крыме, оккупации, бездушных политиках и мировом зле. Внезапно в мое озабоченное сознание ворвался вопль. Бесцеремонными пинками он разогнал неповоротливые мысли, а какая если замешкалась, он ту догонял и наподдавал еще. Я оглянулся, сзади стояла девушка в ослепительно красной куртке. Только я успокоился, как она снова закричала, и мне показалось, что она разговаривает по телефону, шум эскалатора и поездов надо ведь перекрикивать. На перроне я отстал и увидел: не по телефону она кричит, а просто разговаривает со своей подружкой. Я отошел от них как можно дальше, однако крики и хохот отражались от сводов станции, били по ушам справа и слева, раздували полы куртки подобно ветру. Я старался понять, как это весело – идти с подружкой и разговаривать с ней и хихикать, но безуспешно: не люблю шума и громких голосов. Кстати, подружка помалкивала. Я сел в другой вагон. Голос ярко-красной девушки сделался чуть потише. Поезд грохотал в тоннеле изо всех сил, но заглушить этот голос не мог, вздрагивал и мчался еще быстрее. На своей станции я понадеялся, что они поехали дальше, но у входа на эскалатор... Вы правильно поняли: девушки были впереди, на середине эскалатора. Не знаю, что чувствовали стоящие рядом с красной, а у меня создавалось полное впечатление, что кричат прямо мне в ухо. Одним своим голосом девушка создавала гомон, равный по уровню двум детским садам или одной школе на переменке. У выхода из станции они специально замедлили шаг, чтобы дождаться меня, но, к счастью, свернули налево, к институту физкультуры. Я направился в свою сторону, где физкультуры нет, однако голос догонял меня, дробясь на мелкие кусочки в подземном переходе, и даже когда я поднялся наверх, он все еще не отставал. Только минут через пять голос устал и, погрозив кулаком мне вслед, вернулся к хозяйке. А я с наслаждением погрузился в покой ревущего автомобилями проспекта, думая теперь лишь одну мысль: если ты чего не любишь, то оно тебя как раз и найдет.