Мастер и Марта, книга 1, часть II, глава 6

Солнце ярко освещало учебную комнату, где все уже было в полном порядке, и учеников чародея, прилежно сидящих за столами. Глядя на эту картину, невозможно было представить, что еще вчера вечером все присутствующие пережили настоящий потоп. Флоран, бодрый и свежий, сказал, что сегодня ни о какой работе над куполом и речи быть не может, и устроил большое занятие, включавшее в себя теорию и практику: защита и самооборона, первая исцеляющая помощь, популярные чары на разные случаи жизни. Понимая всю полезность уроков, Марта старалась слушать внимательно, но это не всегда ей удавалось: ночью ей опять приснился Апрель, и теперь все ее мысли занимал вопрос, как бы снова с ним встретиться. Тревоги вчерашнего дня были уже ею почти забыты, когда она проснулась утром, а при виде чародея, полного сил, забыты окончательно. Эмильен тоже выглядел абсолютно нормально, хотя Флоран сказал, что остаточное действие принятых художником зелий еще имеет место быть. Руки Квентина почти зажили, правда, после пережитых потрясений он стал говорить с запинками. Что же касается Лили и Аннабель, у них было все в порядке, так как они благополучно переждали потоп, сидя на крыше.

Близился обед, завершающий урок подходил к концу. Напоследок чародей объяснил своим ученикам, как рисовать пентаграммы, и они тренировали этот ценный навык в тетрадках.
 
- Ну что ж, посмотрим, что у вас получилось, - сказал Флоран и пошел по классу, заглядывая в тетради.
- Очень хорошо, Эмильен, ни одной ошибки. И у Вас, Лили, тоже все верно.
Флоран перешел к следующему столу.
- Вот здесь, Аннабель, небольшая неточность.
- Я же Вам говорил, - вмешался сидящий рядом Квентин.
- А у Вас, Квентин, все отлично.

Флоран медленно и неохотно подошел к столу, за которым сидела Марта, молча посмотрел на ее пентаграмму. Он был в своей любимой белоснежной рубашке, и Марта подумала, что рубашка эта все-таки идет ему. Но вот какой враг посоветовал ему носить такую прическу, закрывающую пол-лица, это при его-то очках? То ли дело Апрель – никаких дурацких оптических приспособлений. Марта вдруг поняла, что не может вспомнить лица Апреля, и это открытие немного удивило и озадачило ее.

- Вот здесь, смотри, - сказал Флоран, возвращая Марту из ее воспоминаний в реальный мир. – Нужно исправить. Сумеешь сама?

Он словно избегал называть ее по имени.

Марта воззрилась на пентаграмму, обмакнула перо в чернила, занесла руку над бумагой, раздумывая. Она еще ничего не придумала, когда с кончика пера сорвалась капля и упала на пентаграмму. Маленькая капля в виде сердечка. Чернильное сердечко тут же стало расползаться во все стороны, за секунды превратившись в сердце, заполнившее всю страницу, спрятав пентаграмму под собой. Марта замерла и уставилась в тетрадь, ей было очень жалко Флорана. Он сделал какой-то неопределенный жест рукой и отошел.

На этом урок закончился. Все отправились на кухню обедать, а Марта нарочно отстала – у нее родился план. Она много размышляла над тем, как найти то место, где она встретилась с Апрелем, и в результате этих раздумий пришла к выводу, что волшебный лес ей более всего напоминает вид из окна в комнате Эмильена. Таким образом, ей надо было попасть туда, пока Эмильен обедает, чтобы не пришлось ничего объяснять. «К тому же, не будем забывать, что Эмильен у нас на подозрении, - сказала себе Марта, - а потому будет полезно немного осмотреться в его жилище». Когда все ушли на кухню, Марта быстро и тихо скользнула по коридору к нужной двери. Та отворилась легко, без всяких заклинаний.

Первым, что увидела Марта в комнате Эмильена, был портрет Лили. Остановившись как вкопанная, забыв обо всем, Марта долго рассматривала его. Она так давно не видела сестру, и теперь у нее появилось чувство, что они встретились после долгой разлуки. Лили была на портрете, как живая. Она сидела в три четверти, повернув к Марте свое заострившееся личико, послушно сложив руки на коленях.
- Как ты похудела, моя девочка, - прошептала Марта. – И волосы не блестят так, как раньше. Но это ничего…

На лице Лили была видна очень тонкая игра перехода от состояния полного отчаяния и опустошения к надежде, такое самое-самое зарождение надежды, которое появляется в глубине глаз, чуть приподнимает уголки губ и окрашивает щеки едва заметным румянцем.

- Бедная моя…

Марта вглядывалась в дорогие черты не в силах наглядеться.

- Даже платье правильно написал, - удивилась она: Лили была изображена в своем любимом платье.

Марта все оставалась перед портретом, то приближаясь к нему, чтобы рассмотреть детали, то отходя максимально далеко, чтобы охватить взором всю картину целиком. Потом она услышала отдаленный шум голосов, донесшийся из кухни, и подумала, что если она хочет довести задуманное до конца, то пора бы уже приниматься за дело. Она бегло осмотрела комнату, при этом взгляд ее постоянно возвращался к Лили. Ничего крамольного Марта не заметила, повсюду были кисти, краски, тряпки, флаконы с растворителем, палитры, неоконченные работы и опять краски… Да и не верилось ей уже, что Эмильен может оказаться человеком Бэзила Морта. О том, кто же тогда человек Бэзила Морта, она предпочитала не думать. Оставив бесплодные поиски, Марта вышла на некошеный лужок и поспешила к лесу.
Лес был негустой. Марта шагала между деревьями, пытаясь вспомнить лицо Апреля. Странно, но дорогие черты все ускользали от нее. Зато вернулось приятное чувство очарования. Движения Марты постепенно становились все более плавными, текучими. Лето вокруг незаметно сменилось весной – той чудной порой, когда воздух особенно чист, влажен и свеж, а на деревьях из почек начинают проклевываться первые нежные листочки. Упоенная этим пьянящим воздухом, Марта шла, покуда деревья не расступились, и она оказалась на берегу неширокой реки. У пологого берега ее поджидала лодочка, а в лодке – о да, это был Апрель. «Так вот ты какой, - подумала Марта, - как я могла забыть». Она счастливо улыбнулась, и он, улыбаясь в ответ, жестом пригласил ее в лодку. Марта охотно уселась рядом с Апрелем, тот оттолкнулся веслом от берега, лодка поплыла, и течение подхватило ее.

Они неспешно скользили вдоль берега, поросшего плакучими ивами, ветви которых склонялись над водою; смотреть на них было очень приятно. Апрель заиграл на флейте. Прекрасная мелодия струилась и перетекала, словно вода. Совершенно завороженная, Марта легла на дно лодки. Ветви деревьев, покрытые чуть лопнувшими почками, проплывали над нею. Сквозь них было видно небо приглушенного голубого цвета. Картина эта при всей своей простоте была так хороша, что Марта подумала: «это едва ли не лучшее, что я видела в жизни». Все удивительно подходило одно к другому: свисающие ветви и нежные почки,  спокойное небо, влажный воздух, чарующая мелодия флейты. «Но все же самый прекрасный звук на свете – это вздох Апреля, когда он берет дыхание»,  - подумала Марта.

Марта не могла бы сказать, сколько времени продолжалась их речная прогулка, она потеряла счет времени. Внезапно сквозь звуки флейты до нее донесся какой-то новый звук. Он не нравился Марте, он раздражал, нарушая то чудное состояние, в котором она пребывала. Ей захотелось не слышать этого, но голос – а это был именно голос – становился все громче:
- Ма-а-ар-та! Мар-та!

Это был голос Флорана. Чувство очарования пропало. Недовольная Марта уселась и обнаружила, что лодка причаливает к берегу, ивы стремительно покрываются листвой, солнце светит с каждой секундой все ярче, птицы щебечут все веселее и звонче.

- Не уходи! – сказала она Апрелю.
Он развел руками:
- Нельзя.
Марта не заметила, как оказалась на земле. Лодка уплывала, а вместе с ней – Апрель.

- Я найду тебя, - пообещала ему Марта. – Найду тебя снова!
Она смотрела ему вслед, пока лодка не скрылась за поворотом реки. Потом неохотно пошла домой, дорОгой пытаясь удержать в памяти лицо Апреля, но милые сердцу черты опять исчезали, словно их стирала чья-то рука.

Задумавшись, Марта вошла в комнату Эмильена и столкнулась с ним нос к носу.
- Марта! – удивленно воскликнул Эмильен. – Что Вы здесь делаете?

Пару мгновений Марта и сама не могла сообразить, что она здесь делает. Потом, вспомнив, что Эмильен теперь на подозрении, решила перейти в наступление.

- А Вы что здесь делаете? – спросила она строго и тут же устыдилась – Лили смотрела на нее с портрета с явным укором.

- То есть как? – опешил Эмильен. – Это моя комната.

- Я имею в виду, чем Вы здесь занимаетесь, - не сбавляя тона, пояснила Марта. – Ведь Вы же поселились в этом доме не для того, чтобы стать чародеем, правда?
Эмильен выглядел растерянным ребенком. «Да он и есть ребенок, - подумала Марта, - ему же совсем не много лет».

- Да, признаюсь, Вы угадали, - сказал Эмильен и запустил пятерню в свою густые волосы. – Я никогда не хотел стать чародеем, и сейчас тоже не хочу. Я хочу быть художником. И здесь у меня для этого есть все условия, мне очень нравится здесь.

Он вздохнул и внезапно решился:
- Понимаете, Марта, моя мечта – изготовить новые краски, карандаши с необычными свойствами, чтобы придать большую живость своим полотнам. Я пробую различные техники, ищу себя. А этот дом – он скрывает в себе массу возможностей, я понял это сразу, как только попал сюда. Не судите меня строго, Марта, я же стараюсь учиться магии, посещаю занятия. Прошу Вас, сохраним этот разговор между нами.

Марта устыдилась еще больше, Лили на портрете была этим явно довольна.
- У Вас прекрасная мечта, Эмильен, - сказала Марта. – Не беспокойтесь, я никому ничего не скажу.

*    *    *

В этот вечер ужин удался на славу. Флоран по-видимому вполне оправился от своих переживаний и явно пребывал в хорошем расположении духа. «Вот и отлично, рада за него», - подумала Марта, глядя, как грязные тарелки улетают со стола, а на смену им спешат по воздуху чайные пары.

- Душа тянется к прекрасному, - сказала Аннабель. - Флоран, сотворите нам, пожалуйста, что-нибудь… что-нибудь такое...

Чародей сложил вместе свои ладони, а когда раскрыл их, оттуда выпорхнула стайка голубых перламутровых бабочек и закружилась над столом.

- Какая прелесть! – восхитилась Аннабель.

Лили тихонько рассмеялась. Марта перевела взгляд на нее и замерла от радости – Лили была видна. Прозрачная, еле заметная, больше похожая на привидение, чем на живого человека, она все же была видна, и это было хорошо. «Кажется, жизнь налаживается», - подумала Марта.

- А я так смогу? – спросила Лили.

- Это довольно простое заклинание, я Вас научу, - ответил Флоран.

- Да, это заклинание не из сложных, оно есть в учебнике Бэзила Морта, - подтвердил Квентин. – Я с ним знаком.

Квентин сложил вместе ладони, как прежде делал Флоран, раскрыл их и произвел на свет трех блеклых капустниц.

- Отлично, - одобрил Флоран. Квентин моментально приосанился и задрал подбородок.

- Я тоже так хочу, - сказала Марта.

Флоран пропустил ее слова мимо ушей, словно ничего не слышал, и продолжал, обращаясь к Лили:

- Можно попробовать завтра. Напоминаю всем, у нас завтра великий день – после завтрака мы должны наконец накрыть дом защитным куполом. Готовьтесь: отдыхайте, пребывайте в хорошем настроении, пораньше ложитесь спать.
«А ведь если человек Бэзила Морта – не Аннабель, и не Квентин, и не Эмильен, то тогда это может быть только… только Лили», - подумала Марта.

- А если я что-нибудь напутаю в заклинании, вместо бабочек получатся гусеницы, - снова рассмеялась Лили.

«Какая дикая мысль, - ужаснулась Марта. - Это не может быть Лили. Нет. Нет».
- У тебя получатся самые лучшие гусеницы на свете, - сказал Лили Эмильен и добавил ей что-то на ухо, отчего она засмеялась еще сильнее.
«Не буду больше вообще об этом думать», - решила Марта и налила себе вишневого сока. В конце концов, она могла не верно понять пророчество. Отшельник Афанасий вечно говорит какими-то загадками, мог бы выражаться яснее. А может быть, это еще не все ученики, и скоро появится новенький, вот он-то и будет посланцем Бэзила. Марта постаралась припомнить пророчество: «во втором месяце лета сего года под видом ученика к Флорану придет смерть – кажется, так». Вообще-то второй месяц лета близился к концу...

- Флоран, удивите нас еще чем-нибудь, - опять попросила Аннабель.
Бабочки исчезли. Флоран вытянул перед собой руки ладонями вверх, словно ожидая, что в них что-то упадет, и с потолка пошел снег. Марта тоже подставила руки и поймала несколько снежинок, стараясь разглядеть их тонкие узоры прежде, чем снежинки растают.

- А дождь можно? – спросила она чародея.
Он снова сделал вид, что ничего не слышал.
- Снег - это более сложное заклинание, чем бабочки, - сообщил Квентин.
Флоран кивнул ему.

Налюбовавшись снежинками, Марта вновь принялась за сок. Она не поняла, как это получилось, вероятно, ей захотелось поймать еще одну снежинку, только вишневый сок вдруг выплеснулся из ее стакана и попал почему-то прямо на белую рубашку Флорана, сидящего на другом конце стола. Сок брызнул ему аккурат на левую половину груди и растекся в форме сердца бордового цвета.
Аннабель и Лили ахнули. Проклиная свою неловкость, Марта хотела передать Флорану салфетки, но потом решила, что он у нее их все равно не возьмет. По-прежнему не глядя на Марту, чародей приложил руку к сердцу, а когда отнял ее, пятна уже не было. Аннабель зааплодировала.
- Все это и многое другое мы изучим на наших занятиях после того, как справимся с куполом, - бодро сказал Флоран.