Разговор с душой. И по душам

Последний звонок. И все на сегодня. Домой. Иначе опоздаю на серволин.

- Хэллоу?
- Хочу сознаться.

Боже, снова псих с того конца океана.

- В чем, сэр?
- В убийстве.

Так-так, киллер, конечно же! Уже лет двадцать это редкость большая. Но разговоры пишутся начальством. Формальность есть формальность.

- Вам нужно явиться в участок, записать видеопризнание и пройти проверку на детекторе правды.
- Я так и сделаю. Сделал. На вашей почте файл.

Офицер Сергей Джордан заглянул в наладонник.
«У Вас сто новых сообщений».

- Ваше имя, сэр.
- Сезар Мария Почкин.

Сергей повторил в наладонник. На экран выскочило сообщение. Отправитель: «С.М. Почкин».

Файл начал проигрываться. На экране появился человек, с признаками афроамериканской наружности. Немного полноватый. Симпатичный. С почти лысым правильным черепом. Лет тридцати пяти.

«Добрый день, - начал он. – Мое имя Сезар Мария Почкин. Я родился в 2017 году, 18 апреля. В Дублине. Затем переехал в Финляндию, где жил до двадцати пяти лет с родителями. Потом, после объединения США и России в единую Федерацию, поселился в этой стране, в городе Берлин. Сейчас нахожусь в Денвере. Хочу официально признаться. Я убил гражданина. Вчера, поздно вечером. Произнесенное является правдой, поскольку я в трезвом уме и твердой памяти. Готов пройти детектор правды».

Офицер Джордан поежился. Человек был не похож на вруна.
«Вот и успел на серволин!».

- Так, – сказал он в трубку. – Допустим. Я просмотрел файл.
- Хорошо, - раздался слабый голос на том конце. – Это хорошо.
- Но Вы… Вы не указали, кто жертва.
Повисла секундная пауза.
- Жертва? Жертва я. Я убил себя.

***

Сергей Джордан опустился на стул. Только год назад, когда цивилизация с ее электронной вселенной и тягостными приступами эмоциональной пустоты получила практически бум самоубийств, власти смогли принять решение, как же бороться с этой напастью. Люди все чаще принимали изобретенный неким умалишенным доктором яд, который действовал с произвольной быстротой. Человек мог принять его, и абсолютно не знал, когда и от чего он умрет. Конечно, смерть приходила относительно быстро. Может, неделя. Может, три месяца. Все зависело от хромосомного набора. Таким ядом, как правило, травились люди, принадлежавшие сословию «Н». Необходимых. Имевшие хорошее образование, высокий IQ и приличный доход. Но лишенные возможности найти себя в мире, заполненном бесчисленными источниками информации, данных, фактов и аналитики.

Сословие «В», властьпридержащие, нашли лекарство. Был принят закон, в соответствии с которым, самоубийство в принципе приравнивалось к убийству с точки зрения уголовного кодекса. Принявший яд формально стал считаться убийцей гражданина. Логика проста: нет разницы, чью жизнь прерываешь – чужую или свою. Убийца должен быть наказан.

И наказание сделали суровым. Сначала – носильная детоксикация, излечение. Затем, на выбор, пожизненное заключение либо вербовка в Легион. Спецподразделение, призванное бороться с восстаниями в «горячих точках» - колониях государства. Прежде всего, в Африке и в Азии.

***

- Славно, мистер Почкин, - офицер Джордан заговорил привычным жестким тоном. – Где Вы сейчас. Как вас увидеть?
- Чтобы арестовать?
- Иначе – зачем Вы позвонили? Так ли иначе, мы сможем быстро вычислить Ваше местоположение по звонку.
- Не нужно сложностей. Я у Вас за дверью, офицер.


***

Сергей бросился к двери, распахнул ее так, словно ему не хватало воздуха в помещении.

На пороге стоял Сезар Мария Почкин.
- Я же говорил, - произнес он с ухмылкой, - что меня не составит труда найти.
- Да уж, - Сергей был явно в замешательстве. – Прошу. – Почему-то произнес он, показывая жестом, что можно пройти внутрь.
- Спасибо, - Почкин зашел в кабинет.
Постояв немного, он протянул вперед руки.
- До сих пор используйте наручники?
- Нет необходимости, - Сергей постепенно приходил в себя. – Явка с повинной, нет агрессии. И наручников не будет. Располагайтесь, - добавил он. – Сейчас зафиксируем Ваш приход.
- Зачем фиксировать состоявшийся факт? – Почкин улыбнулся. – Вот я. Вот, - он вынул из кармана небольшой предмет, - карта с записью моего признания. Да, Вы уже все видели.
- Видел. Знаю, должен арестовать, - Сергей внимательно посмотрел на собеседника. – Вы не…
- Умалишенный? Нет. Вовсе нет. Вот ампула от яда, - он вынул из кармана небольшую пустую капсулу. – Вот я. Понимаю, никто раньше не приходил сдаваться сам. Всех задержанных и осужденных за самоубийство сдавали родственники или друзья. Им нужно было очистить совесть. Принудительное излечение и тюрьма куда лучше смерти, правда?

Сергей Джордан стоял, молча разглядывая Почкина.
«Нет, не сумасшедший. Вовсе нет. Но, зачем пришел?»,

Действительно, самоубийц, как правило, выдавали родственники. Случайно узнавшие или понявшие поступок представителя сословия «Н». Люди из сословия «Я», низшей социальной касты нового американо-российского государства, покушались на свою жизнь куда реже. Сергей не помнил даже единичного случая, хотя работал в полиции уже почти пятнадцать лет.

- Да, - произнес он. – Возможно, тюрьма лучше. Вы так не считаете?
- Я могу умереть в любую секунду. Зачем мне что-то считать?
- Резонно, - офицер вздохнул. – Так или иначе, сейчас я вызову бригаду врачей.
Положено…
- …меня излечить?
- Так точно.
- Но я здоров.
- Вижу. Но таков порядок.
- Ясно. Вызывайте.

Джордан быстро набрал номер. Объяснил ситуацию. Положил трубку.

- Спасибо, офицер, - Почкин, казалось, почувствовал себя увереннее. – Я очень Вам признателен.
- За что же?
- Вы дали мне новую надежду.
- Неужели?
- Вы не только можете спасти меня, излечив от яда. Вы вполне хорошо сыграете роль священника, ведь с меня нужно снять показания, я должен излить Вам свою душу.

Джоржан нахмурился. Это правда. Показания… Не было ни малейшего желания слушать бред этого психа. Но порядок есть порядок.

- Начинайте, - Сергей включил диктофон. – Подозреваемый Сезар Мария Почкин. Показания, - сказал он в микрофон отчетливо.

***

- Все повторяя, и повторяя свой маршрут на работу, упиваясь бездной нашего нехитрого бытия, я шел и шел, искал причину, по которой мне нужно продолжать идти. Мотив, что даст мне смысл. Силу, что заставит прекратить бояться. Да, я, как и Вы, как и все, боюсь. Боюсь всего. Боюсь боли. Одиночества. Смерти. Внезапной смерти. Необъяснимой, пугающей.

Мне за тридцать, а я не смог объяснить себе этот страх. По ночам я плачу, зарывшись в подушку. Я, взрослый мужчина, отец, муж, преуспевающий на работе человек, я плачу по ночам. Я жду утра, как спасения. На несколько часов, на мгновения даже. Есть в утре какая-то сила. Но и она становится все слабее, короче.

Я живу в страхе. Я понимаю, что становлюсь роботом, заложником привычек и расписания. Законов и правил. Традиций и условностей. Даже засмеяться искренне мне полагается лишь в тех случаях, когда я слышу что-то общепринято смешное. Расстраиваюсь из-за общепринято печального. Восторгаюсь массовому чуду. Горжусь общепризнанными ценностями.

Только боюсь индивидуально.

Сам. Один. Панически.

Мой страх одинок. Им не с кем поделиться. Не с кем поговорить об его причинах. Некому высказать, почему мне страшно.

Однажды мне показалось, что я боюсь от непонимания. От того, что мир не меняется по моему желанию. От того, что я не смог повлиять на него, сдался ему. Мир независим, огромен. Он страшен, потому что неизбежен. Я не могу жить вопреки его условным законам. Вопреки немому расписанию, неписанным, но обязательным правилам. Неумолимым расчетам времени.

Как сломать этот порочный круг? Как стать свободным и счастливым?

Любовь, семья, друзья. Все померкло перед страхом неизбежной и неотвратимой смерти согласно чьему-то холодному расписанию. Чьему-то графику, соблюдать который положено мне. Хотя на то нет у меня ни малейшего желания.

Не буду врать, при этом мне стыдно. Я стесняюсь своего выбора. Боюсь, что меня не поймут дети. Жена. Знакомые. Коллеги.

Мне стыдно и страшно. Таков мой конец.

И вновь начало. Сейчас мне предложат выбор. Пожизненное одиночество? Но я  и так одинок. Мне и без того предсказуемо страшно и понятно, как все закончится.

Война? Хорошо. Но я боюсь убивать. Хочу, но боюсь. Я не смогу убить. Мне невыносима мысль, что я должен буду кого-то убить. Тем более, если я сам приду к этому выбору.

Все, что происходит, вызывает во мне страх.

Сергей не выдержал. Хотя это нарушало устав. Но так больно отозвалось в нем это странное признание гражданина Единой России и Америки.
 
- Почему же Вы сдались? – почти крикнул он. Сергей не понимал, отказывался понять, что двигало этим странным человеком.

Хотя внутри него, почти с первых слов, записанных Почкиным на диктофон, зрело ужасное, неведомое доселе понимание, что задержанный прав в чем-то очень и очень важном. В том, что ему самому раньше в голову не приходило. Он пытался отогнать эту мысль. Но она, словно вирус, расползалась по организму, вызывая у офицера Джордана панический ужас. Он повторил:
- Почему же!? Почему Вы сдались?
И ответ прозвучал от обоих, одинаково грустно, тихо и обреченно.
- Потому что испугался умереть.

***

- Хэллоу. Офицер Белкин у телефона. Да. В чем Вы хотите сознаться сэр? В убийстве? Кого? Что? Себя? Так. Хорошо, Вам необходимо явиться, и сделать видеопризнание. Ваше имя, пожалуйста.
- Сергей. Сергей Джордан.