Волхвы в погонах. книга 1. Кровь первопредков

                - 1 -
Нет, что бы ни говорили про него его недруги, Серега Шмелев был определенно хорошим человеком. Это в органах военной юстиции гарнизона знали все. Даже строгий начальник, когда при случае  отчитывал Сергея, и то старался делать это как-то поделикатнее, хотя этот старый полковник, еще метящий в генералы, особой деликатностью в общении никогда не отличался.
Что-то было в Шмелеве такое, за что его просто любили в коллективе. Этим «что-то» были такие качества, именуемые иногда человеческими или мужскими, которые все реже и реже в последнее время встречаются в чиновничьей среде, а уж в силовых-то структурах и подавно. Но, тем не менее, открытый характер, умение пойти навстречу людям, полное отсутствие рвачества и скрытого карьеризма, которое подчас просто необходимо в нынешнее время, чтобы вовремя получить очередную звезду на погоны, и неумение делать гадости людям за их спинами иногда даже в какой-то степени выбивали его из общей серой массы. Добавляем к этому простую искреннюю улыбку и такой же характер. В общем, нормальный парень. Такие большими чиновниками не становятся, тем более, если нет «крыши» и подмазать не умеют.
Именно так случилось и в данном конкретном случае. Специалист из Сереги Шмелева был ну если не отменный, то очень хороший, на голову выше многих офицеров в его конторе. Но когда под маской военной реформы началось сокращение, то под него попал именно он. Не он один, конечно: пресловутый «новый облик» выкосил местами все самое отборное, оставив лишь хитрые сорняки, которые умело мимикрировали под породистые и толковые сорта людского рода. В общем, политика дело тонкое, да и не о ней пойдет речь.
Попадание в план сокращения было для него ударом. Возможно, подсознательно он был к этому готов, но, как и все люди, думал, что пронесет . В той или иной форме Шмелев также был карьеристом, однако в хорошем смысле этого слова. Он твердо верил, что карьеру можно сделать своей головой и плодотворной работой на ниве своей деятельности. Для этого и отдавал себя службе по полной, вкалывая от зари до зари, зачастую без выходных. Принципиально не занимаясь стяжательством, кое сильно развито во всех структурах. Однако судьба распорядилась иначе.
И в настоящее время граница между Шмелевым-офицером и Шмелевым-гражданским человеком становилась все тоньше и тоньше. От увольнения его отделяла лишь ошибка вышестоящих кадровых органов, которые каким-то чудом не включили его в общий список сокращения, поэтому между небом и землей приходилось торчать еще месяц-полтора до издания приказа.
Каждый день капитан юстиции Шмелев ровно в 9 часов утра прибывал на службу, где с перерывом на обед находился до 18 часов. Проверок он теперь никаких не вел, потому как «не положено», редко по указанию руководства занимаясь составлением каких-нибудь «очень нужных» докладов и отчетов и тому подобной ерундой, то есть тем, что никто не хочет делать, всегда пытаясь перевалить это на чьи-нибудь более свободные и незагруженные плечи. Но основное время капитана юстиции Шмелева занимало протирание штанов в своем кресле и пинание того самого, что пинают в таких случаях, на рабочем поприще вперемешку с игрой в Контру.
Вот и сегодня, прибыв на службу ровно в девять часов, он думал, что проведет еще один бесцельный день за этими занятиями. Вообще-то, конечно любой другой нормальный человек, находящийся в аналогичной ситуации, занялся бы тем, что начал постепенно готовить себя к гражданской жизни, то есть искать себе работу. Учитывая, что юристов всех мастей и профилей в городе Москве и ее окрестностях,  развелось пруд пруди,  трудоустройство могло быть и непростым, однако, если идти куда попало, согласившись на любые деньги,   то задача упрощалась, но Шмелев был определенно из тех людей, которые знали себе цену и предпочли бы некоторое время затянуть пояс, точнее говоря армейскую портупею в данном случае, но «абы куда» для поддержания штанов точно не пойдут.
Но Сергея вопрос поиска себя в дальнейшей гражданской жизни в данный момент интересовал как ни странно меньше всего. «Прорвемся!» –  для себя решил он. Больше всего в этот момент его занимало то, что при запуске компьютера антивирус выдал неизвестную троянскую программу, да и не одну. «Откуда это? Вроде бы в интернет не вхожу с этого компьютера…», – растерянно подумал он. «Кто-то, видимо, флэшку зараженную засовывал сюда, пока его не было.  Вот сволочи – ну просил же не лазить в его комп без спроса». Запущенный антивирус работал медленно, соответственно, убиение ни в чем не повинных «ботов» в Контр Страйке откладывалось на неопределенный момент. Пошарив по карманам на куртке, висящей на спинке его кресла, он меланхолично достал сигарету.
«Пойду, что ли, тогда покурю», – решил он.
Выйдя в коридор, он неторопливо направился к выходу. Курить в конторе было строго-настрого запрещено, поэтому зимой все втихую смолили в туалетах, а летом выходили во внутренний дворик в курилку. Благо погода была прекрасная.
Однако до курилки Шмелев не дошел. Проходя мимо кабинета начальника отдела, из открытой двери донесся окрик, произнесенный суровым басом: «Сергей, зайди ко мне!»
Голос принадлежал его шефу – начальнику отдела полковнику Иванову, «редкостная скотина», как величал его про себя Шмелев. Да в целом и не он один в данном здании. Начальничек был точно не ангел.
Шмелев уныло поплелся в кабинет. «Сейчас опять за “советскую власть” агитировать будет», – подумал он, однако бодро гаркнул, переступив порог начальствующего кабинета.
– Разрешите?!
Полковник увлеченно читал какие-то бумаги, лицо его выражало нечто странное: не то озабоченность, не то какую-то злорадность. По опыту Сергей понимал, что в таких случаях ничего хорошего ожидать от босса не приходится.
– Заходи! Присаживайся! – протянул Иванов. И снова уткнулся в эти самые бумаги.
Полковник был, в сущности, еще нестарым высоким широкоплечим мужчиной этакой славянско-нордической внешности. Наверное, так и должны были выглядеть в стародавние времена былинные русские богатыри, уйдя на покой. Простое русское лицо рязанской «заточки», светлые волосы и голубые глаза. Единственно, что портило образ былинного героя в этом человеке, было полное отсутствие шеи и сломанные ушные раковины, хотя с другой стороны это говорило о наличии силушки богатырской и занятиях в прошлом вольной борьбой. Иванов и сам очень гордился своим спортивным прошлым, при случае никогда не упускал возможности в сотый раз рассказать, как он был неоднократным чемпионом какого-то там военного округа по борьбе и так далее и тому подобное. Правда, характер у данного человека был полной противоположностью его внешности. Полковник весьма преуспел в карьере, причем все знали, что зачастую не служением «верой и правдой царю и Отечеству», а умелым пожиранием своих конкурентов, еще более искусным использованием дворцовых переворотов в свою пользу и, естественно, простым доносительством на своих коллег. В общем, с кем пьешь, от того и огребешь…   
«Снаружи прямо добрый Микула Селянинович, пахарь и защитник Отчества, а внутри сам Змей Горыныч и Кащей в одном флаконе», – подметил про себя Шмелев.
Тем временем Микула Селянинович (он же Змей Горыныч) мощными руками перелистывал те самые не известные пока Шмелеву бумаги, на которых он краем глаза заметил угловые штампы вышестоящего управления и какого-то депутата. Хотя за последние три минуты Иванов ни разу не поднял на него глаза и не проронил ни слова, Сергей явно понимал, что данные бумаженции предназначены именно ему.
«-Чую, под конец службы какой-нибудь глушняк на меня повесит», – подумал он.
Именно в этот момент полковник скрючил на своем лице какую-то непонятную мину и протянул бумаги Шмелеву со словами:
– На вот, посмотри, какой ерундой мы сейчас занимаемся. Каждая слабоумная пишет нам жалобу, а мы разрешай. Тем более что и поднадзорность не наша, а городской районной и, тем не менее, главный почему-то решил, что если пришло – надо ответить и разобраться, точнее наоборот – разобраться и ответить.
Это означало для Шмелева, что это этой жалобой от «слабоумной» будет заниматься именно он. Он взял обращение и начал читать, при этом уже не видел, какую язвительную ухмылку скрючил его начальник.
Тем временем Иванов достал из стола пачку сигарет «Парламент», встал из-за стола и подошел к окну. Открыв фрамугу,  он задумчиво закурил.
– Ты вкратце пробегись глазами, дальше потом у себя разберешься, – сказал он, выпуская в открытое окно колечки дыма.
«Так-с, ладно, – подумал Сергей. – Понятно, что серьезную вещь мне не поручат, а какую-нибудь ерунду напоследок это по-любому. Что тут у нас… от гражданки Смышляевой… Прошу разобраться, потому как надежды больше нет ни на кого. В милиции надо мной только посмеялись, пригрозили отправить в сумасшедший дом. А я не сумасшедшая, а между прочим кандидат наук…»
– Начало стандартное, – усмехнулся Сергей.
«…Уже более полугода надо мной проводят опыты сотрудники из секретного отдела ФСБ. Каждую ночь, как только я засыпаю, ко мне приходят во сне непонятные «червеобразные» сущности и выкачивают из меня энергию, после чего я чувствую себя очень плохо. Я человек пожилой и не могу себе позволить так разбрасываться энергией. А эти «астральные энергетические черви» меня облепляют и, кажется, уже пытаются проникнуть в мой мозг, проникая в мои сокровенные мысли. Я постепенно научилась их отгонять, но тогда «чекисты» придумали другое ухищрение. Они «научили» этих червей принимать во сне любую форму, например, в прошлый раз они приняли форму моего покойного мужа…»
« - Вот, блин, бабка жжет!– думал Сергей и его начинало распирать любопытство. – Стивен Кинг в этот момент, наверное, должен был начать нервно курить у себя в Штатах, так как у него появился конкурент.
«…и когда мы во сне сидели на лавочке с моим покойным супругом, которого нет на свете уже 5 лет и по которому я очень скучаю, и говорили о том и о сем, у него (у супруга) вдруг изменился голос и стал чужим, дьявольским каким-то. То есть я сразу поняла, что это не он, а кто-то другой. И этот другой в обличье моего мужа сказал мне, мол, бабка не сопротивляйся мы все равно тебя достанем. И вдруг распался на этих самых червей, которые кинулись на меня и хотели облепить, но я успела выставить в этот раз свое защитное поле и они не смогли этого сделать. А некоторые сразу погибли от его силы. Но я человек пожилой и не могу уже с ними справиться. Поэтому прошу защитить меня от беспощадных опытов над моим сознанием и здоровьем…»
 Дальше Шмелев читать не стал и, подняв глаза на Иванова, весело спросил: – Николай Николаевич, я понимаю, конечно, что на меня перед увольнением  будут спихивать всякие подобные «громкие» дела, но все же я же не охотник за привидениями и не этот… как его… ван Хельсинг, чтобы чертей ловить. Да тем более в голове у этой сбрендившей старухи. Ей не к юристу надо, а к доктору…
– Ты меня пойми, Сергей, – моментально перебил его Иванов. – Тебе увольняться сейчас через неделю или две, как только наши доблестные кадровики твои документы найдут и приказ на увольнение состряпают. Но тебе все равно, а мне кому это поручить прикажешь? Петренко с коррупционерами борется, Галустьян из командировок не вылазит, сейчас опять в Подмосковье отправлю на неделю. Тебе эти проверки поручать нельзя, ты вроде как увольняешься. А людей и так не хватает. В общем, разберись вот с этим. Эта старуха не будь дура и депутату из правящей настрочила такую же «телегу», а депутаты сейчас выслуживаются. Оно и понятно, выборы ведь скоро, сейчас кто побольше бумаги намарает, доказывая, как он с населением работает и радеет за него, тот и в теме. А наш шеф  с депутатами ссориться не хочет. Сам понимаешь ему не с руки, он сам куда-то там к ним метит поближе к пенсии. Понял?
– Понял, – проворчал Шмелев, осознавая, что отвертеться уже не удастся ни под каким предлогом.
– Вот и хорошо, сходи в милицию, спроси про нее там все. Пусть они тоже подмахнут, если можно, что у нее не все дома. С ней переговори, объяснения возьми, ну что я тебя учить буду, что ли. Ну, все! Давай иди, некогда мне. Сроку неделя…
Шмелев молча вышел, закрыв за собой дверь. Да, на самом деле дембельский аккорд.
Вернувшись в кабинет, он небрежно бросил файл с материалами по этому «мистицизму», как он уже про себя окрестил это дело, в стол. И плюхнулся в кресло.
Однако через мгновенье решил все-таки сходить на перекур и отправился к выходу.
В курилке было несколько человек, занятых мужскими «сплетнями». Кто горячо обсуждал недавний проигрыш любимой футбольной команды,  доказывая,  что матч был куплен с потрохами от первой до последней минуты. Пара человек тихо обсуждали рабочие моменты текущего дня. Следователь, трудившийся этажом выше, громко и нараспев, как священник в церкви, устраивал телефонный «разнос» какому-то Вове, по-видимому, его помощнику. В общем, обычный перекур обычного рабочего дня.
– Рутина, – подумал Шмелев. – Как надоела эта рутина! Вот так, наверное, и вся жизнь проходит мимо. А что я сделал в свои двадцать девять?
Подумал и сам себе удивился. Раньше как-то нечасто он замечал за собой такие проблески в сознании. Шмелев был определенно обычным человеком, по крайней мере, сам он так себя позиционировал, без претензии на вечное и попыток философского самокопания и постижения мира. Однако, видимо, все когда-нибудь бывает в первый раз. И отчего-то ему в этот момент сделалось  тоскливо и даже немного противно.  Противно от себя самого, от окружающей его действительности и от этой курилки в частности, захотелось чего-то нового и свежего, а вот чего именно – он не знал. . Вот ведь, раньше все мечтали стать космонавтами, покорителями Арктики,  летчиками и моряками, а сейчас… каждый уважающий себя молодой человек более не стремится к романтике, а желает посадить свой зад в какой-нибудь офис для «ничегонеделания» за хорошую зарплату и премию в конвертике, а лучше вообще ничего не делать, но чтобы деньги были. А для чего, собственно, деньги? Для бесцельного сибаритствования и их прожигания. Так и получается, спроси любого взрослого мужика в этом городе, да именно в Москве – городе вечно куда-то бегущих и опаздывающих людей – зачем он живет, ведь никто и не ответит. Однажды в процессе пивного разговора в одном из уютных баров столицы года полтора назад он уже задавал этот вопрос своему другу. Это был тот самый критический момент, когда мужиков на Руси после очередной рюмки белой или кружки пива тянет поговорить, что называется, «за жизнь».
Вопрос не то чтобы застал его друга Егора врасплох, но тот, икнув пивом, сначала посмотрел на него и спросил вместо ответа:
– Ты что уже пьян, что ли?
– Нет, – невозмутимо покачал головой тогда Сергей.
– Нет, брат, – продолжил Егор. – с этим я давно уже определился. Живу, как все люди, для продолжения рода. Ну и чтобы жить хорошо... – тут он почти по-лошадиному заржал.
– Нет, ты не понял, – продолжал настаивать Сергей, – хорошо, вот ты живешь для продолжения рода, да?
– Ну да, – ответил собеседник закуривая.
– Вот ты всю жизнь корячишься, пытаешься заработать деньги для своих детей, тратишь свое здоровье в офисе на заводе, да где угодно, а зачем? Ведь настанет момент, когда пролетит вся твоя жизнь, и этот социум выкинет тебя на помойку, и тебе останется лишь глотать на старости таблетки и смотреть,  как уже твои дети подобно белкам в колесе скачут и идут по тому же пути как и ты, пытаясь наскрести лишнюю копейку для своих детей, то бишь твоих внуков. И так далее твои внуки… ну ты понял, да? Получается, колесо сансары замкнулось? Мы все подобны червям, копошащимся в навозной куче, а может, цель-то другая, только мы не можем поднять голову и посмотреть. Да у нас и глаз-то нет! Откуда у червяков глаза.
– Вообще ты прав, – закивал головой Егор. – Наверное, прав. Я так глубоко не копаю обычно. Да мне и некогда, семью кормить кто будет, Пушкин, а?
На этой лирической ноте друзья скрестили пивные кружки и решили переменить тему. 
Больше к таким задушевным разговорам друзья не возвращались
Бросив в урну недокуренную сигарету, Шмелев зевнул и лениво зашагал прочь из курилки.
– Ладно. Пойдем поглядим, что там еще эта писательница наваяла, – усмехнулся он.
Удобно развалившись в своем кресле, Шмелев с угрюмым выражением лица продолжил чтение обращения гражданки Смышляевой, однако с каждым новым абзацем настроение его явно улучшалось.
– Сумасшедшая, – думал он, – явно сумасшедшая. Но ведь как грамотно излагает. Связно и по смыслу, тетенька явно имеет литературный талант. Или это все происходит на самом деле?!.. – последняя мысль развеселила его еще больше.
– Ладно, – решил Шмелев. – Раз эту безумную тетеньку поручили мне, значит, придется все равно с ней встречаться. Шеф сказал «разберись», что означало «отпишись» как-нибудь для закрытия проверки.
Вот так перед «дембелем» капитан юстиции Сергей Шмелев получил возможность почувствовать себя в шкуре агента Фокса Малдера.


                - 2 -
На улице была великолепная погода.  Москва, казалось, расцвела этой весной как-то по-необычному. Солнце светило со всей мочи, как-будто пытаясь сказать жителям этого города: «Посмотрите, как прекрасна жизнь! Остановитесь на минуту, прекратите бессмысленную беготню по кругу».
Так иногда пожилые люди говорят, что в их время и трава была зеленее, и воздух чище, и солнце ярче. На это им всегда возражает нынешнее поколение,  это, мол, только потому, что в те далекие времена вы просто были молоды. И всего-то.
Кто прав? Да и те и другие по-своему. Но сегодня и вообще всю эту весну солнце пыталось примирить отцов и детей, светя как в последний раз.
Сергей вел свой «Форд Фокус» по указанному в жалобе адресу, пребывая в прекрасном расположении духа. Даже дикие московские пробки и прославленное, наверное, на весь мир московское дорожное хамство  не испортило бы ему настроения.
Итак, район Раменки, проспект Вернадского, где-то здесь и находится указанный дом, в котором проживает гражданка Смышляева Нина Александровна, 1939 года рождения.
А вот и этот дом. Припарковавшись в тихом дворе сталинского монолитного дома с небольшим внутренним садиком,  Сергей зажал под мышкой небольшую папку с документами и  бодро зашагал к подъезду.
«Престижный район, дом ничего себе. Бабка, по-видимому, старая московская интеллигентка», – думал он. Неожиданно его осенило: «Вероятно, тут два варианта: в лучшем случае она просто сбрендившая пенсионерка, в худшем –  какие-то ушлые жулики ее просто доводят до смерти, чтобы жилплощадь отобрать».
Его знакомые опера недавно рассказывали про такой случай: банда хитроумных джентльменов удачи в течение трех месяцев пугали одну пожилую одинокую женщину в Измайлово. То духами прикидывались, то полтергейст ей в квартире устраивали, то у подъезда вечером караулили, в конце концов, каким-то образом выселили ее все-таки в дом престарелых, переписав на себя ее квартиру, причем документы она им сама подписала, естественно, в  здравом уме и здравой трезвой памяти. Взяли их, можно сказать, чудом: один из бывших членов банды сдал своих подельников, так как, по его мнению, с ним несправедливо поделились от предыдущей аналогичной «операции с недвижимостью». Вот так, как говорится, жадность губит фраеров.
«Очень может быть, что и здесь аналогичный сценарий действует», – думал он Сергей.
Предъявив консьержке удостоверение, он поднялся на указанный ею четвертый этаж и позвонил в дверь. Никто не отвечал, Сергей позвонил еще раз.
«Странно, консьержка утверждала, что хозяйка у себя в квартире. Может, ушами прохлопала и та куда-нибудь ушла. Мало ли к какой-нибудь соседке чаи гонять», – подумал он.
Подождав еще немного, он позвонил вторично, а потом и еще раз. Наконец за дверью послышалась какая-то возня и защелкал замок. Дверь приоткрылась и за порогом показалась пожилая женщина, среднего роста, лет пятидесяти пяти на вид, в длинном, несколько старомодном, однако весьма красивом синем платье и домашних тапочках.
У нее были длинные, заплетенные в косу темно-русые, даже слегка рыжеватые волосы и большие то ли голубые, то ли зеленые глаза – Шмелев в полумраке ее прихожей не разобрал.
«Дочь, что ли, Смышляевой?» – подумал он и достал из нагрудного кармана рубашки свое удостоверение, раскрыл его и предъявил женщине.
– Добрый день, я капитан юстиции Шмелев Сергей Александрович . К нам поступило заявление от гражданки Смышляевой Нины Александровны. Она дома? – произнес он набор фраз с дежурной интонацией.
Женщина все это время спокойно смотрела ему прямо в глаза, даже не обратив внимание на его удостоверение.
– Проходите, Сергей Александрович, – ответила она певучим голосом и впустила его в прихожую.
Сергей вошел и прежде чем он успел что-нибудь спросить, она продолжила: – Я вас ждала.
– Э-э… в смысле? – замялся тот.
– Я и есть Нина Александровна, – спокойно сказала она.
Сергей всегда умел сохранять хорошую мину при плохой игре, однако в данный момент на его лице появилась маска удивления вместе с недоверием.
– Проходите в гостиную, я сейчас, – невозмутимо продолжила она, и когда Сергей направился в указанную ему сторону, юркнула в какую-то из боковых комнат.
Сергей уселся на краешек роскошного кожаного кресла рядом с небольшим журнальным столиком и окинул взором гостиную. Высокие потолки с лепниной, красивая добротная старинная мебель, цветы в горшках на подоконнике, на стене несколько картин. Убранство было весьма аристократическим, такие квартиры в таких престижных районах в советское время давали либо людям партийной номенклатуры, либо ученым, либо большим армейским чинам. Люди рабочего сословия в советские времена расселялись  где-нибудь в кварталах попроще, да к МКАДу поближе.
Среди картин на стене он заметил мастерски написанный маслом портрет, на котором в беседке на открытом воздухе сидели трое человек. Мужчина средних лет с бородкой и в очках, чем-то похожий на Чехова, на коленях державший маленькую девочку лет пяти в белом сарафанчике  и шляпке, и молодая женщина, лет двадцати пяти , очень похожая на ту, которая открыла ему дверь.
Между тем, его размышления были прерваны. В комнату вошла хозяйка с подносом, на котором располагались фарфоровый чайник, пара чашек и какая-то маленькая книжечка.
Она поставила поднос на журнальный столик, за которым сидел Сергей, села в кресло напротив и протянула ему ту самую книжечку.
– Вот мой паспорт, Сергей Александрович.
Сергей молча открыл паспорт. Ну точно! она и есть: Смышляева Нина Александровна, 1939 года рождения. Уроженка города Тобольска. Ошибки быть не могло – это она, причем на фото в паспорте она выглядела даже старше, чем на самом деле.
– Мне все говорят, что я молодо выгляжу, – как-то грустно усмехнулась она. – Вам кофе с молоком или без?
– Без молока, – автоматически пробормотал Шмелев, ловя себя на мысли, что шел он сюда отнюдь не кофеи гонять. Надо бы опросить ее по-быстрому и ходу. И так сегодня дел полно.
Она как будто прочитала его мысли и начала разговор первой.
– Сергей Александрович, прошу Вас выслушать меня касаемо моего заявления. Только отнеситесь к нему серьезно. Я не сумасшедшая , но мне нужна ваша помощь в весьма деликатном деле.
– Да, конечно, – вслух произнес Шмелев, а про себя подумал: «Интересно, с каким выражением лица она сейчас будет объяснять мне весь тот бред, который написала. Однако на первый взгляд она действительно совершенно нормальная, не какая-нибудь чокнутая бабка с дрожащими руками и безумным взглядом, а для своих лет так и вообще фантастически хорошо выглядит».
Она немного помолчала, как бы подбирая слова. Воспользовавшись моментом, Шмелев небрежно бросил:
– Естественно, затем я сюда и пришел, Нина Александровна, я запишу ваши показания относительно жалобы, и вы распишетесь.
Она продолжала молчать, а Сергей полез в папку за бланками.
– Подождите, – продолжила она, и ее певучий голос стал немного взволнованным, –  выслушайте меня сначала, я постараюсь быть предельно краткой, а потом пишите что хотите, и я подпишусь под всем.
«Начинается», – подумал Шмелев. Однако это начинало становиться                интересным, и он отложил папку в сторону.
– Я не знаю, право, как начать, поэтому мой рассказ может показаться , Сергей Александрович, немного сумбурным, или просто сказкой выжившей из ума старухи. Но почему-то мне кажется, что вы меня поймете как никто другой, – начала она. – Все, что я написала в своем письме – это правда. Вы когда-нибудь видели яркие сны?
– Яркие? – скептически бросил Шмелев.
– Да, яркие. Причем такие, которые не исчезают бесследно, после того как проснешься, а такие сны, которые помнишь потом целый день, а иногда эти сны запоминаются раз и навсегда со всеми мельчайшими подробностями.
Шмелев хотел съязвить, что на службе устает обычные трудовые будни так, что снов не видит вообще, но из вежливости смолчал.
– Более того, в этих снах вы прекрасно понимаете себя. То есть я хочу сказать, что когда вы спите, то вы осознаете, что это сон. Причем в таком случае вы можете управлять своим сном, как захотите. Вы можете оказаться в любом месте, в котором захотите, в своем сне, можете, например, моментально взлететь над городом и полететь на другой конец света туда, куда всегда мечтали попасть, однако по какой-либо причине не могли. Я вот всегда мечтала побывать в Италии, однако никогда так там и не была…
– Э-э-м, уважаемая Нина Александровна, – начал было Сергей, однако она перебила его и продолжила.
– Извините, – я отвлеклась. – Более того, вы можете в своем сне встретиться по вашему желанию с любым человеком, с которым захотите. Даже если его уже нет в живых. Поговорить с ним, и даже получить у него ответ на любой вопрос, который вас сильно интересует. Например, спросить у Николая Васильевича Гоголя,  почему он все-таки сжег второй том своих «Мертвых душ». Или у Есенина узнать истинную причину его смерти. Вы ведь не верите в то, что он повесился сам?
Шмелев пожал плечами.
– Только первоначально в этих снах люди почему-то воплощают  свои эротические фантазии. – Она улыбнулась краешком губ. – Хотя это открытая книга. Открытая книга мудрости всего человечества, которую просто надо уметь читать. Причем изучить этот алфавит не так и сложно. Стоит только захотеть и все в Ваших руках, Естественно, сначала такие сны будут продолжаться всего по нескольку минут, и потом вы будете проваливаться в обычное забытье, да и картинки у вас там будут всякие – разные, но не очень правдивые. И совершенно естественно, Николай Васильевич, я имею в виду Гоголя, сразу по вашему желанию к вам на аудиенцию не прибудет. Для этого нужно быть весьма развитым человеком. Но затем…. Затем при правильном использовании скрытых возможностей человека вам откроется безграничная книга мудрости, которую можно читать, кстати, не обязательно во сне, но и наяву.
Мне почему-то кажется, что вы меня понимаете, Сергей Александрович?
– А мне почему-то кажется, что нет, – все-таки съязвил Шмелев.
– Сейчас поймете, – невозмутимо сказала она и продолжила свое эзотерическое повествование. –Зачастую только во сне  сознание человека может вырваться подобно птице из той клетки, в которую оно само себя погрузило наяву. И только в таком чистом виде оно полностью свободно от всего того, к чему оно так привязано. Более того, вы сами подумайте, что если каждый человек может во сне листать эту книгу мудрости, проецируя на свою будничную реальность все то, что он почерпнул оттуда, и таким образом как бы подстраивая эту реальность под те параметры, которые ему хотелось бы в ней видеть, то… очень может быть, что… есть те, кому это не совсем выгодно. Точнее совсем не выгодно.
– Вы пейте кофе-то, а то остынет ведь. Пейте, Сергей Александрович, – вдруг засуетилась она.
– Спасибо, – учтиво кивнул Шмелев и отхлебнул из своей чашки.
– Значит, несомненно… Несомненно,  – она подняла указательный палец вверх, как бы провозглашая прописную истину.– Даже я бы сказала закономерно будут те, кому совсем не надобно, чтобы все рулили своей реальностью так как им надо. Иначе картина этого мира была бы другой. Но если она такая, какая есть, причем не самая лучшая, то этому кому-нибудь надо?
Ответить Шмелеву на это было нечем. Однако если до этого момента он слушал Смышляеву в пол-уха, то теперь ее рассказ его заинтересовал.
В детстве Сергей любил фантастическую литературу во всех ее формах и проявлениях, увлекался немного и эзотерикой. А как раз около года назад прочитал пару книг Кастанеды. И даже пробовал входить в это осознанное сновидение или астрал, как его иногда еще называют. Однако у него ничего не получилось, и он бросил это занятие, хотя на интернетовских форумах он читал, что многие к этому относятся весьма серьезно и в этом самом астрале проводят (если можно так сказать) много времени.
Он сделал из своей чашки глубокий глоток кофе и заинтересованно кивнул.
– Вооот, – протянула его собеседница. – Таким образом, получается, что если мы видим мир таким, то это потому, что нам помогают его таким видеть.
Она вновь замолчала, ожидая, видимо, его реакции.
– Вы хотите сказать, что наше восприятие мира зависит не только от нас? – спросил Сергей.
– И да и нет.
– Что значит Ваше «и да, и нет»?
– А то и значит: и да, и нет. Скажем, вы, наверное, не будете отрицать, что Ваше мировосприятие разительно отличается от восприятия картинки действительности, например, шамана с крайнего севера. И не только потому, что он может не знать того, что маленькое устройство в вашей руке, по которому вы говорите со своими соплеменниками, находящимися далеко от вас, не есть колдовство, а просто мобильная связь. Я утрирую, конечно, сейчас, наверное, и  в глуши все знают, что такое мобильная связь. Однако вы посчитаете за колдовство то, что тот же шаман может связаться со своим соплеменником, находящимся от него на другом конце тундры, путем, скажем, телепатии, но это для него обычная вещь. Равно как и то, что он знает, что завтра будет дождь без всяких Гидрометцентров и не ошибется в отличие от синоптиков.
– Потому что он «академиев» не кончал? – перефразировал Сергей знаменитую фразу Булгакова и улыбнулся.
– И это тоже. А может и потому, что он сам его вызвал.
– Кого «его»?
– Да тот самый дождь, – произнесла Смышляева и загадочно улыбнулась.
– Ну, а это на самом деле бывает? – спросил Сергей.
– Еще как.
Воцарилась некоторая пауза, которую нарушила Нина Александровна.
– Иными словами, каждый человек видит этот мир по-разному. Знаете, есть такой старый анекдот про зеленых собак.
– Знаю, – ответил Шмелев. – Это не наша собака, а вон тех наркоманов….
– Ну да.
– То есть вы хотите, Нина Александровна, сказать, – медленно протянул Шмелев, как бы подбирая слова. – Что кто-то видит этих зеленых собак каждый день и наяву, и во сне, если захочет, и считает совершенно обыденным, а кто-то нет. Но не говорит ли это о том, что у «смотрящего за собаками»  просто, извините, съехала крыша.
– Может, конечно, и съехала, – хохотнула она. – А может, и потому что эти собаки действительно существуют. Просто хорошо маскируются, а у него зрение хорошее вот он их и видит, а остальные нет. Дальтоники тоже цвета не различают, видя все в черно-белом цвете, но это ведь не значит, что мир наш черно-белый.
– Вы знаете, – парировал Шмелев, – я всегда настороженно относился ко всяким там экстрасенсам и медиумам. Шарлатанство это все чистейшей воды.
– Несомненно, – снова хохотнула она. – Я сама, как вы понимаете, воспитана в духе материализма и научного коммунизма. Однако…
– Однако верите в зеленых собак,  – резюмировал Шмелев.
– Зря смеетесь, молодой человек. – Ее певучий голос был по-прежнему спокоен и, похоже, она ничуть не обиделась на последнее высказывание капитана. – Придет время, и вы тоже в них поверите.
Шмелеву определенно нравилась их беседа, он уже никуда не спешил. «А глаза у нее все-таки больше голубые, чем зеленые. И ведьмины какие-то… – думал он. – Если верить портрету на стене, то красивая она была в молодости. У многих мужиков, наверное, челюсть отваливалась. А этот с бородой на картине, по-видимому, и есть покойный муж».
Иными словами, эта женщина вызывала у него определенную симпатию. Он уже не считал ее сбрендившей старухой, но не понимал, неужели она по-серьезному писала это «нетленное обращение» в прокуратуру.
– Ну ладно, Сергей Александрович, вы, если хотите, покурите , например, на балконе. А я еще кофейку сварю.
– Хорошо, – кивнул Шмелев и вышел на балкон.
«Вот верит она в своих зеленых человечков или зеленых собак», – думал он, – может, тем и скрашивает свое одиночество. Может, этим и сильна, поэтому и написала жалобу в контору. Хоть придет кто-нибудь – не все одной дома сидеть. Вряд ли она с соседками на такие темы разговаривает. Хотя почему одна? Если верить картине, то у «Чехова» (как окрестил он мужа Смышляевой) на коленях сидела девочка, наверное,  их дочь? Хоть и любопытно, но как-то спросить неудобно. А вообще надо заканчивать потихоньку это «заседание», надо показания с нее снять и уходить все-таки отсюда, хоть мне и спешить-то теперь совсем некуда.  Хотя что я буду писать в докладной начальству: что победил всех астральных червей, которые нападали на гражданку Смышляеву? Мдаааа… Ладно, пообщаюсь с Горынычем завтра, ситуацию обрисую, пусть сам думает, что мне в докладной писать, а то мне все равно увольняться, а ему служить дальше».
В чуть приоткрытую дверцу балкона залетел легкий аромат кофе. Шмелев обернулся и увидел, что Смышляева вернулась из кухни с новым подносом и расставляет чашки.
Усевшись на свое прежнее место, Шмелев сказал:
– Нина Александровна, я хотел бы вас попросить вот о чем...
– Да, конечно.
– Давайте вернемся все-таки к теме вашего обращения к нам. А все разговоры о вечном, так сказать, оставим на потом.
– Ну что же, – вздохнула она. – Собственно, это предисловие было мною рассказано лишь для того, чтобы вам было проще понять все то, что я вам скажу дальше, хотя …
– Я постараюсь уж как-нибудь. – перебил ее Шмелев. – Начинайте сначала. Вы пишете, что на вас ставят опыты сотрудники наших доблестных спецслужб. Которые посылают на вас «астральных червей» или как вы там их называете. Так вот давайте с этого места и поподробнее.
– Хорошо, – согласилась она. – Так вот, как я уже объясняла, если есть те, кто может видеть зеленых собак, значит, есть и те, кто контролирует зеленых собак. Это делается для того, чтобы таких людей становилось не очень много. Поймите, биомасса для контролеров значительно выгоднее, чем яркие индивидуальности по причине того, что ими проще управлять.
С этой целью все те, кто выбиваются из общей массы, берутся на контроль, а если их действия идут вразрез с планами контролирующих структур, они естественно устраняются, причем в прямом в физическом смысле.
– Вы хотите сказать, что органы убивают неугодных им колдунов, точнее говоря, экстрасенсов? – спросил Сергей.
– Ну почему же сразу убивают? – возразила женщина. – Человека можно просто нейтрализовать и без летального исхода. При всем отсутствии гуманизма у власть держащих лишний раз брать грех на душу никто не хочет, сами понимаете.
– Ну да, карма и все такое.
– Хотя бы и так. Человека достаточно иногда просто скомпрометировать в глазах общественности или близких ему людей, и он сам наложит на себя руки. Так вот. Я попала под таких людей, если можно назвать их людьми. Они меня совсем запытали.
– Это в каком смысле «запытали». Вам кто-то угрожает?
– Ну нет, конечно, – успокоила Шмелева его собеседница. – В обычном понимании нет. Но если вам, Сергей Александрович, будут, извините, так капать на мозг, как мне, то я не ручаюсь за ваше здоровье.
– Вы имеете ввиду ваших энергетических червей, да? – ухмыльнулся Шмелев.
Смышляева заметила его ехидненькую улыбочку, но не обратила на это никакого внимания.
– И не только их, – продолжила она. – Впрочем, что я вам сказки рассказываю, вы все и сами…
Договорить ей не дал неожиданно зазвонивший мобильный телефон Сергея.
– Извините, – сказал он. – Я отвечу на звонок.
Нина Александровна молча кивнула в ответ.
В трубке прогремел мощный раскатистый бас полковника Иванова:
– Шмелев, ты где находишься?  – грозно вопрошал полковник.
– Как где, Николай Николаевич,  – ответил Сергей, недоумевая глядя куда-то в потолок. – Я на выезде.
– На каком на хрен ты выезде? – бас Иванова стал еще грознее и раскатистей.
– У гражданки Смышляевой по поводу ее обращения. Вы же сами меня отправили.
– Ладно, понял, – раздалось в трубке, но уже более спокойным голосом. – Значит так. Ты там извинись перед этой… как ее там. Потом с ней продолжишь… Короче, в контору бегом.
– А что случилось то?
– Пулей в контору я сказал, – проревел Иванов. – ЧП у нас.
С этими словами полковник Иванов бросил трубку.
«Что за человек, ничего не объяснит, а только… ладно, видимо, что–то серьезное случилось, раз он так психует.»
– Нина Александровна, меня срочно вызывают на службу.
– Что же езжайте конечно, – все так же невозмутимо ответила она. – Но я так понимаю, это не последняя наша встреча.
– Я думаю, да, – ответил Сергей, озабочено запихивая бумаги в папку.

                - 3 -
В просторном, но несколько запыленном кабинете со старой, добротно сделанной советской мебелью было тихо. Тяжелые занавеси темно-красного («коммунистического», как любил говаривать хозяин данного кабинета) цвета почти целиком закрывали окна от дневного света.  Не то чтобы человек, являвшийся хозяином данного кабинета, не любил солнечный свет, просто окна выходили на солнечную сторону и по-южному палящее нынешней весной солнце его несколько раздражало. Тишину нарушал лишь еле слышный гул кондиционера.
Все в помещении выдавало принадлежность его хозяев или хозяина к номенклатуре, точнее даже не просто к номенклатуре, а к той ее части, которая носила погоны. И это было на самом деле так. Одно лишь отличало данный кабинет от многих аналогичных по своей сути. Все военные начальники и иные армейские должностные лица согласно негласному правилу вешали на стену в «красный угол» портрет президента, то есть верховного главнокомандующего и своего министра, но в кабинетах данной организации, отдавая дань традиции наряду с вышеперечисленными,  а зачастую и вместо них на стене можно было увидеть лишь репродукцию старой, однако очень известной фотографии человека, по праву считавшегося основателем могущественной организации со всем известной аббревиатурой из трех букв, которая в нашей стране в разные периоды ее существования вызывала от неподдельного уважения до ужаса.
На  портрете было изображено худощавое скуластое лицо человека  с усами и бородкой клинышком, который по происхождению хоть и являлся польским дворянином, но был при этом перманентным революционером, одним из тех, которых так идеализировал Троцкий. Этот человек  стал во главе органов государственной безопасности в самое неспокойное время становления молодой Советской России. Итак, на стене висел  портрет Дзержинского, а кабинет принадлежал той самой организации, находящейся на Лубянке.
За массивным «царским» столом в кабинете восседал его хозяин: здоровенный, немного грузный пожилой мужчина лет пятидесяти-пятидесяти пяти, с абсолютно седой шевелюрой, несколько даже серебряного отлива, что и послужило основанием для его негласного прозвища среди подчиненных – «седой». Одет Седой был в отличный, но немного старомодный серый костюм с двубортным пиджаком и белоснежную рубашку с немного приспущенным, таким же под цвет костюма, серым галстуком. Подчиненные, которые нарекли своего шефа таким прозвищем, в точку попали дважды: фамилия у этого человека была Седов.
Полковник Седов Виктор Викторович ввиду своего рода деятельности в госаппарате имел и другие прозвища, а именно Агент Малдер, Мерлин, и Главный по тарелочкам. Обо всем этом он, несомненно, знал, однако, несмотря на свой жесткий характер, на это не обижался, это его даже в какой-то степени забавляло. «Седой – это не прозвище. Это уже бренд!» – любил он заявлять самому себе, находясь в одиночестве. Эта фраза была своего рода аутотренингом подобно той, которую, как говорят всезнающие пушкинисты, любил произносить Александр Сергеевич: «Ай да Пушкин, ай да сукин сын.»
Однако в настоящий момент полковник Седов Виктор Викторович находился, прямо скажем, не в лучшем расположении духа. Пару часов назад он устроил свой фирменный разнос своим нерадивым подчиненным, которые допустили серьезные нарушения при проведении оперативных мероприятий.
Он удрученным взглядом рассматривал бумагу с указанием, поступившим сверху.
«Итак о наших просчетах знают и наверху. Ну что, попробуем замять и на этот раз ситуацию?» – думал он.
С еще более удрученным выражением лица он ткнул кнопку селектора, стоявшего на краю стола, и буркнул в него: «Зайди!»
Не прошло и пары минут, как в кабинет вошел человек, внешне представляющий полную противоположность Седову. Невысокого роста, худощавый, с черными, как смоль, волосами.
– Разрешите? – бодрым голосом произнес он.
Это был заместитель Седова подполковник Николай Луценко, его правая рука, глаза и уши, человек, которому Седов доверял, естественно, в той степени, в которой один представитель органов может доверять другому.
– Ну, Николай Николаевич, спасибо! Удружил... – буркнул Седов и бросил ему через стол ту самую бумагу, которую еще недавно внимательно изучал. – На вот, почитай, как ты со своими янычарами облажался.
Луценко молчал.
– Бери-бери, прочти, – продолжал суровый начальник.
–  Я думаю, что я знаю, что там написано, – ответил заместитель, пытаясь сохранять спокойствие, однако невооруженным взглядом было видно, что он явно нервничает.
– Знаешь, тогда объясни мне, как такое могло случиться. Я же дал тебе карт-бланш на все действия. Я повторяю: на все! – Седов при этом многозначительно поднял указательный палец вверх. – Естественно, в разумных пределах.
– В определенный момент все вышло из-под контроля… – начал Луценко.
– Да ты присаживайся, Николай, разговор долги й будет.
– Спасибо, – тихо сказал Луценко и присел за стол. – Она нас в некотором роде перехитрила.
– Да эта ведьма вас по всем статьям сделала, – почти закричал Седов.
Его верный заместитель молчал.
– Ладно, давай продолжай, – уже успокаиваясь, тихо сказал Главный по тарелочкам и развалился в кресле.
– Так вот... – продолжил Луценко. – Как оказалось, ее покойный муж еще в семидесятые годы лазил туда, как в интернет, и смог естественным образом получить всю необходимую информацию. А после смерти их дочери, единственной и любимой, вообще как с цепи сорвался. И само собой его никто тогда не остановил. Мы же тогда исповедовали всей страной марксизм и ленинизм. Мысль не материальна. Бога нет и так далее.
– Николай, давай без поэзии, что было тогда я и без тебя знаю, – снова перебил его Седов.
– Извините отвлекся… так вот… Покойный Смышляев человек был экстраординарный. Вообще такие должны были работать на нас. Но…
– Ему разве не предлагали?
– Конечно, предлагали, но здесь другое. Его родственники были в свое время репрессированы, да и сам он был еще тот любитель свободомыслия, поэтому он деликатно отказался, пояснив нашему человеку, так сказать, – не для протокола, что считает аморальным работать на систему, которая так обошлась с его семьей.
– Да ладно! – зло усмехнулся Седов. – Не этой ли системой он в свое время так был обласкан. Должность в университете, загранкомандировки, квартира и номенклатурная дача, госнаграды, наконец…
– Этим его пытались, скажем так, повозить мордой по столу наши люди. Однако он остался непреклонен. Сказал, что готов все отдать и уйти в крохотную комнату в коммуналке, а то и вообще пойти учителем физики в деревенскую школу, но от принципов своих не откажется. При этом он тогда добавил, что ушел бы с работы сам и значительно раньше, если бы ранее знал о том, что с народом делает система, прикрываясь лозунгами партии и правительства.
– Ну а что же сделала та самая система? – вновь недобро усмехнулся Седов.
– Ну что-что. Тогда уже как раз начинались так называемые перестройка и гласность, поэтому  о каком-либо устранении профессора с мировым именем и речи не стояло. Однако из университета его конечно убрали на заслуженный отдых. А потом он и сам умер.
– То есть?
– Нет, на заре девяностых, когда начинался полный беспредел в стране и всем было не до чего, сами понимаете, поэтому умер он не по приказу, а на самом деле сам. Инфаркт или инсульт – что-то там такое, не помню, или еще какая-то болезнь, если это так важно поднимем данные. Но однозначно это не происки предшественников.
– Нет, не надо ворошить архивы. С ним и так все понятно, а что вдова?
– А вот жена Смышляева оказалась не просто моложавой красавицей, по которой сохли его разведенные коллеги и тенью маститого профессора, а настоящей дьяволицей.   Все записи оного исчезли вместе с его смертью. Я имею в виду не его профессиональные изыскания, а дневники, чертежи и прочее, непосредственно связанное с той теневой стороной его жизни, о которой он предпочитал умалчивать или разговаривать только с людьми особенно близкими.
– И-и-и-и…– протянул Седов, как бы призывая Луценко поменьше растекаться мыслью по древу, а побольше внимания уделить фактам.
– И в итоге неоднократные обыски в ее квартире ничего не дали. Сама она всегда на все вопросы отвечала, что ничего не знает, ее покойный муж и она работали в разных направлениях, и ей известно лишь то, что известно всем. А если и были какие-то записи, то скорее всего они сгорели вместе с дачей, так как он любил работать там и даже оборудовал кабинет. Дача профессора Смышляева действительно полыхнула через несколько дней после его смерти.
– Думаешь, старая ведьма сама ее подожгла?
– Не исключено. Помучали ее тогда с полгода, и на этом все кончилось. В ту пору все, сами понимаете, как существовали – лишь бы выжить. А проект был в ту пору заморожен ввиду отсутствия финансирования, с течением времени и все ценные кадры, которые хоть что-нибудь на самом деле в этом понимали,  попросту разбежались.
– Иных уж нет, а те далече… – задумчиво процитировал Главный по тарелочкам.
– А вот теперь начинается самое интересное, – сказал его верный заместитель, и глаза его заблестели. – Несколько недель назад мы узнали, что в Соединенных Штатах остался, причем живет и здравствует один из учеников покойного Смышляева, некто Милкович Эдуард Абрамович. В свое время, как и многие люди его национальности, он почувствовал «непреодолимую тягу по исторической Родине» и двинул в Израиль, но, видимо, не захотел там собирать овощи в кибуцах и оттуда поехал дальше в США. Ему повезло, и он не спился на эмигрантское пособие, как многие. В узких научных кругах назваться учеником Смышляева оказалось пропуском в тамошнюю научную среду, по крайней мере, для него.
Так вот нам стало известно от наших людей, что собирается Эдуард Абрамович в Россию. После отбытия за рубеж за двадцать с лишним лет эмиграции так ни разу не заскучал по Родине, а тут вот вдруг раз – и в Москву хочет приехать.
– Он ведь… Он ведь из тамошних. – снова задумчиво протянул Седов.
– Да, именно, – бодро продолжил Луценко. – Работает на спецслужбы.
– Ты думаешь, это она его сюда тащит?
– Думаю, да.
– Старая ведьма пошла ва-банк? Ну что же, Николай, проследи за Эдуардом Абрамовичем и все доложи. Смотри у меня со своими опричниками – не облажайтесь, как в прошлый раз.
– Есть! Разрешите идти? – Луценко встал и по-армейски четко вытянулся, от чего даже стал казаться на несколько сантиметров выше своего роста.

                - 4 -
 

В этом районе пригорода Лос-Анджелеса в уютных домиках проживали люди состоятельные. Врачи, юристы, успешные журналисты и многие другие люди, в основном труда нерукотворного. Каждый из них по привычке выходил утром к почтовому ящику за свежими газетами или выгулить любимую собаку, а то и несколько, желал своему соседу доброго утра и спрашивал, как его дела.
Солнечным днем после полудня к одному из таких уютных домиков в этом районе города подкатил черный автомобиль. Из автомобиля вышел высокий сухощавый мужчина аристократического вида и направился немного вальяжной походкой хозяина мира к двери вышеуказанного дома. Дверь ему открыли почти сразу после того, как он позвонил в звонок. Да, очевидно, его здесь ждали.
Дверь открыла смазливая мексиканка горничная, которая проводила его во внутренний дворик, где у небольшого бассейна в шезлонге валялся хозяин дома.
– Здравствуй, Эдвард! – поприветствовал хозяина дома гость.
Хозяин даже не приподнялся, чтобы поприветствовать гостя, только кивнул головой и сухо поздоровался:
– Здравствуй!
Это был человек, про каких обычно говорят, человек без возраста. На вид ему можно было дать и сорок, и сорок пять, а то пятьдесят лет. Впрочем, несколько опухшее лицо и мешки под глазами, то ли от недосыпания, то ли от чрезмерного употребления алкоголя делали его старше.
– Выпьешь чего-нибудь? – предложил хозяин.
– Спасибо, нет, – вежливо отказался гость. Он постоял еще немного, но, так и не дождавшись приглашения присесть, пододвинул пластиковый стул и сел рядом.
– А я, пожалуй, выпью… Мария! – крикнул он.
Тут же как из-под земли появилась та самая горничная.
– Да, сэр.
– Принеси-ка, милая, мне моего любимого напитка.
Мария приоткрыла рот, как будто желая что-то возразить, однако промолчала и скрылась за кустами в направлении веранды.
– Эдвард, – еще вежливее сказал гость. – Не рано ли?
По всему его виду было заметно, что в этой боевой двойке он явно ведомый и его внешне наигранная уверенность, которая сквозила в каждом движении и жесте еще пару минут назад, когда он шел сюда,  были им полностью забыты, тон его стал явно заискивающим.
– У нас свободная страна, не так ли? – с сарказмом произнес хозяин дома.
– Эдвард, – между тем продолжал гость, – в конторе были, прямо скажем, несколько удивлены твоим желанием побывать в России.    
– Да ладно, – с поддельным удивлением произнес Эдвард. – Что же контора забыла, откуда родом один из их ведущих специалистов?
– Нет, не забыла. – продолжал гость. – просто ты же понимаешь, что специалисты твоего уровня всегда на виду, даже если их имена засекречены.
–   Я-то понимаю. Но и они… – тут он сделал явное ударение на слове «они». – Должны тоже меня понять. Эта поездка для меня не каникулы на своей исторической Родине,  Это продолжение моей работы над проектом, это, можно сказать, последняя ступень перед его завершением. И только там, в России, я смогу закончить то, чем я, собственно, и занимался здесь не один десяток лет, закончить то, за что мне здесь платили все эти годы немалые деньги.
– Эдвард, – нетерпеливо проговорил гость, заерзав на стуле,  – страна высоко ценит твои заслуги.
– Джонни, – усмехнулся хозяин дома. – Страна ценит мои заслуги… такое ощущение, что ты сейчас встанешь и начнешь петь гимн Соединенных Штатов, приложив руку к сердцу. Перестань изображать из себя клоуна.
Последняя фраза явно не понравилась Джонни, однако он молча проглотил ее.
– Джонни, – продолжал Эдвард. – в прошлой жизни я был активным членом ку-клукс-клана, на совести которого десятки смертей ни в чем неповинных негров, пардон, забыл о политкорректности афроамериканцев. Я судил и решал, имеет ли право жить тот или иной чернокожий… Мария! – вдруг закричал он. – Где ее носит… черт побери!
Тут же снова появилась Мария, грациозно виляя шикарным задом. В руках ее был поднос, на котором стояла уже наполовину пустая бутылка «Джонни Уолкер», розетка со льдом и несколько стаканов.  Поставив его на небольшой столик, она удалилась.
– Так ты выпьешь со мной? – вновь уточнил Эдвард.
– Нет, спасибо.
Хозяин слегка дрожащей рукой налил себе в бокал виски и кинул туда льда. Виски он налил много, а льда бросил, видимо, только для вида.
Джонни удрученно посмотрел на полупустую бутылку «Джонни Уолкера» и подумал: «Мало того, что с утра уже приложился, по ходу не первый день уже пьет».
– Я решал, кому жить, – продолжал свое повествование хозяин дома, отхлебнув немалый глоток из бокала, – а кому умереть. Нет, эти бедные негры были по сути виноваты только в том, что родились в этой проклятой стране, а их предки когда-то дали себя поймать в африканских джунглях. А кто дал мне право судить их за то, что они всего лишь хотели свободы.
Теперь я могу сделать так, что весь мир станет  неграми, которые будут работать на вас, – он снова акцентировал внимание на этом слове. – Если сейчас кто-то еще пытается сопротивляться, то тогда это будет попросту невозможно. Но раз уж я продал свою душу дьяволу, то дайте мне возможность отработать до конца уплаченный им гонорар.
«Русская сволочь» – подумал Джонни, а вслух сказал. – Я тебя понимаю, Эдвард.
– Да ничего ты не понимаешь! – хозяин дома почти кричал. Он залпом осушил бокал до дна и вновь потянулся к бутылке.
– Ничего ты не понимаешь. Скажи им пусть дадут маленькому еврейскому мальчику из Саратова побывать на могиле матери, и он закончит начатое, перед тем как уйти на пенсию.
Его собеседник понял, что разговор окончен, кивнул и направился к выходу.
Хозяин же дома после его ухода продолжил опустошать бутылку.

                - 5 -
– Алло, я вас слушаю.
– Это я.
– Да, говори, что там у тебя.
– Мой сотрудник сегодня представил доклад о встрече с объектом Руфус.
– Ну и как он?
– Выглядит неважно, но пока в здравом уме.
– Опять взялся за старое?
– Да, пьет.
– Ну что же… пусть отрывается пока, мы позволим ему это. Там, откуда он родом, многие часто пытаются уйти от суровой реальности таким путем. Они считают, что с каждым глотком огненной воды их жизнь становится все краше и краше. – Признаюсь, шеф, в таком состоянии он мне совсем не нравится, он размяк, и я опасаюсь, как бы он чего не выкинул в перерыве между лапаньем своей сисястой горничной и «Джонни Уолкером».
– Ты думаешь, он не знает, что мы отслеживаем каждый его шаг? Нееет, Руфус совсем не дурак. Да мне достаточно отправить смс куда надо, и через полторы минуты его не будет на белом свете. Уйдет в Вальгаллу, ха-ха-ха…
То, что он пьяница и психопат, это я знаю уже многие годы, однако это не мешает ему быть гением. Если бы не он, то проекта «Сфера» не существовало бы вовсе, и ты про это не забывай. Кто мы были тогда, ты вспомни? Что у нас было кроме пепси-колы, Элвиса и высадки на Луну. Ни-че-го! Наши большие боссы твердили о мировом могуществе, а сами-то признаться думали как переиграть русских– Сейчас уже давно другие времена.
– Вот-вот, и благодаря в том числе и ему сейчас другие времена. Не по матери он соскучился, которой нет уже больше двадцати лет.
– Только не говорите, шеф, что он вдруг почувствовал себя предателем своей Родины.
– Не смеши меня. У таких, как он, нет Родины и быть не может. У таких, как он, Родина там, где лучше кормят и нора просторнее.
– Шеф, вот именно поэтому я и начал этот разговор в столь позднее время. Мои люди не первый раз уже мне докладывают о каких-то нестыковках в его состоянии. Я даже не имею в виду физическое, какие-то сбои на ментальном уровне прослеживаются постоянно, в целом никаких нарушений или отклонений от нормы нет. При нахождении в фазе его постоянно контролируют и когда он работает и когда он просто… ну вы понимаете там находится.
– А в чем тогда проблема?
– Матрица его фазы постоянно меняет форму. Она неустойчива, причем он всегда пользуется стандартными ключами при переходе с одного уровня на другой из одних ворот в другие, однако что-то здесь не так.  Сначала мы считали, что это вызвано тем, что для входа на более высокие уровни он стал употреблять стимуляторы. Такие случаи были и раньше, но много лет назад, когда он еще не умел удерживаться в фазе продолжительное время, я имею в виду столь продолжительное, сколь необходимо для постоянной работы с сущностями, сбора информации и контактов с тамошними внутренними смотрителями. Тогда под действием стимуляторов он иногда не удерживал стационарное состояние и проваливался в обычный сон. В конце концов, пару раз под влиянием этих препаратов у него были такие наркотические трипы, после которых нам приходилось его несколько дней возвращать в рабочее состояние. Кроме того, мы даже тогда сомневались, сможет ли он продолжать работу. Однако, Руфус оказался весьма незаурядным человеком и не сошел с ума, как многие его предшественники, он смог научиться контролировать свое психическое состояние и практически слез со стимуляторов, кроме того, после этого его работа в фазе улучшилась в разы в качественном выражении.
Более того, он через какое-то время совсем отказался от стимуляторов, объяснив это тем, что на его уровне развития они ему просто не нужны. Он залезал в такие дебри, из которых живым никто из его предшественников не возвращался и не просто залезал, а приходил с ворохом необходимых данных и чуть ли не с рекомендательным письмом от тамошнего смотрителя.
– Что… пришел, увидел, победил?
– Именно так, шеф. Вот тогда и произошел ряд случаев, когда матрица вдруг стала нестабильной, но параметры этой «нестабильности» всегда были схожими, четко нами отслеживались и, в общем, все было в рабочем порядке. Теперь же отклонения каждый раз незначительные, но каждый раз разные.
– Не хочешь ли ты сказать, что он начал играть в игры с другой командой?
– Признаться, у меня мелькнула такая мысль. Кроме того, у меня возникли еще  более серьезные подозрения.
– Какие же?
– Есть и другой стандартный набор ключей, который знает только он. Мы неоднократно пытались покопаться у него в голове, но это ни к чему не привело, кроме смерти одного и наших сотрудников.
– В смысле?
– Автокатастрофа. Среди бела дня заснул за рулем и слетел с дороги.
– Может, случайность? Они ж у тебя в отделе работают как рабы на плантациях, заснул парень за рулем из-за тебя эксплуататора, ха-ха-ха…
– Не смешно, шеф. Во-первых, не парень, а девушка, а во-вторых, мы тщательно все проверили. Видимо, он и в собственном пространстве поставил какие-то коды, которые цепляют вирус на того, кто туда лезет.
– Не понял. Поясни еще раз.
– Ну как в компьютерах. Лезешь ты на какой-нибудь сервер, который защищен паролем. Лезешь-лезешь и пытаешься взломать, но там такой пароль сильный стоит, что ничего не получается. Плюс ко всему прочему хозяин сервера еще и программу специальную поставил, чтобы всем таким непрошеным гостям незаметно на «якорь», как моряки говорят, наматывалась троянская программа. В общем, помучившись и так ничего и не взломав, ты выключаешь компьютер, но троян-то уже у тебя в компьютере сидит и ждет удобного момента для мести. Потом бац! И при следующей перезагрузке оперативная система разом летит к чертовой матери.
– Понял. То есть ты думаешь, что эту вашу сотрудницу он того… убрал?
– Не исключено, хотя прямых доказательств, естественно, нет. Да и какие прямые доказательства могут быть в таком деле. Только все мои остальные сотрудники теперь его явно побаиваются, хотя, конечно, в открытую об этом не говорят. Это, в конце концов, плохо сказывается на морально-психологической обстановке в коллективе и работоспособности.
– Тогда, может, и лучше, что он пока не при делах. Вы его не трогайте несколько дней – пусть пьет, мать его…
– В смысле совсем, что ли?
– Ну как совсем… Нет, следить круглые сутки, как всегда, во всех смыслах этого слова, в башку только глубоко ему не залезайте, а то еще кто-нибудь за рулем у вас в отделе заснет.
– Есть, сэр.
– Так. С Руфусом ясно, а что говорят наши бесформенные друзья?
– Подождите,  шеф, а что же с его поездкой за океан?
– Это уже не твоя забота. Ты вот что… потяни время, пусть твои люди скажут, что вопрос непростой и требует решения наверху, секретность и все дела, тем более что это так и есть. Я пока подумаю, что можно сделать.
– Что можно сделать, чтобы он туда не ехал или чтобы все-таки он туда поехал, сэр?
– Возможен и тот и другой вариант, мой мальчик. Нам выгоднее, и я все-таки склоняюсь к тому, чтобы он посетил Россию. Этот жеребец еще не добежал всей дистанции, и на последнем круге нам понадобятся все остальные пазлы, чтобы головоломка сложилась. Если мы напрямую сообщим о реальном положении дел, то ты сам понимаешь, что в конторе скорее всего примут решение о его устранении, но тогда нам понадобятся годы, ты понимаешь, годы, чтобы подготовить такого другого специалиста как Руфус, тем более еще и не известно, сможем ли мы это сделать, кроме того, нам целиком неизвестно … как обстоят дела на данном направлении у наших русских друзей. Мы можем попросту потерять время, и тогда они нас переиграют. На карту поставлено все. Все, ты понимаешь?!
– Да, сэр.
– В любом случае я хочу представить обстоятельства так, что нам необходимо на какое-то время отправить его в Россию. Там за ним, само собой, проследят наши люди, он и в сортир без нас не сходит. Мы будем с ним рядом и наяву и, естественно, во сне, ха-ха-ха…
– А если что-то пойдет не так? Это игра ва-банк, сэр!
–У меня вся жизнь игра ва-банк! Поэтому необходимо сделать так, чтобы он все-таки слетал на Родину Пушкина и Достоевского, и ты мне в этом и поможешь.
– Я вас понял, сэр.
– Так, что-то еще хотел у тебя спросить, ну да ладно. Поздно уже, в мои годы и с моей старческой бессонницей нельзя пренебрегать редкими ночами, когда вдруг хочется спать, причем по-настоящему, без таблеток… поэтому все, на сегодня сеанс связи окончен, ха-ха-ха… Роджер.
– Спокойной ночи, сэр.
 

                - 6 -

Шмелев бежал что есть силы, продираясь через кусты заброшенного сквера, расцарапывая тело в кровь, с ужасом понимая, что его преследователи бегут за ним по следу, при этом ничуть не отстают, а наоборот, все ближе и ближе. Силы его постепенно иссякали, треск сучьев за спиной становился все громче. Наконец, кусты закончились, и он выбежал на небольшую полянку, на которой угрюмо возвышались какие–то останки из дерева и железа, нечто похожее на разломанный давным–давно спортивный городок. Была ночь и полная луна предательски ярко освещала все вокруг. Понимая, что этот участок наиболее опасен, он устремился что есть сил через площадку, чтобы скрыться в чаще берез за ней. Он никогда раньше не бывал здесь, однако почему–то побежал именно в том направлении, не вправо и не влево, а именно вперед. Пробежав метров тридцать, он прижался к старой широкой березе и затих. Из кармана он вытащил пистолет Макарова, который успел выхватить из–за пояса у одного из своих обидчиков,  достав обойму, на ощупь пересчитал патроны.
«Шесть… Черт! Почему шесть… ну почему обойма неполная… Этот урод, видимо, уже палил из него сегодня и даже не перезарядил. У них, естественно, не один пистолет на троих!»
Он притих еще больше, сдавливая дыхание, пытаясь услышать какой–нибудь шум от тех, кто пытался его убить.
Еще примерно полчаса тому назад он мирно шел к себе домой по своему району Чертаново, как обычно дворами сокращая путь к дому. Вокруг не было ни души, что даже было удивительно. Обычно с самой ранней весны на всех лавочках можно было увидеть многочисленные толпы пьющих, а иногда и курящих травку людей или толпами сидевших и как обычно громко что–то обсуждающих на своих родных языках гастарбайтеров. Иногда по дворам с немалой скоростью и специально открытыми окнами, чтобы, видимо, было лучше слышно всем окружающим, проносились автомобили, из которых доносилась музыка. Музыкальные предпочтения таких автолюбителей можно было условно разделить на три категории: во–первых,  русский рэп, причем в основном с густым слоем ненормативной лексики, во–вторых, блатняк, ну и в третьих, что само собой разумеется, так горячо «любимая» всеми москвичами лезгинка и иже с ней.
Поэтому он даже не обратил особого внимания на обычное авто, которое медленно вырулило из–за угла ближайшего дома и двинулось в его направлении. Поравнявшись с автомобилем, он бросил скользящий взгляд на него и увидел двух человек в салоне. Но не пройдя и трех–четырех шагов далее, он и вздохнуть не успел, как случилось нечто невероятное. Из открывшейся с его стороны задней двери выскочил человек и, подскочив к нему, резко ударил его по печени. Сергей даже толком не успел испугаться и ощутить боль от удара, как к нему тут же подскочил второй и, схватив его, зажал рот и нос какой–то тряпкой. Шмелев автоматически вдохнул и перед глазами у него поплыли радужные круги. Очнулся он уже в автомобиле со связанными скотчем руками.
– Ты чего нормально там замотал? – хриплым голосом спросил, как показалось Сергею, водитель.
– Не боись, нормально руки скотчем замотал, да он теперь не раньше, чем часа через три очухается. Эта дрянь так по мозгам бьет, что некоторые, и когда в себя приходят, еще полчаса не могут вспомнить, как их зовут, – спокойным ровным голосом ответил его собеседник.
– Все равно, надо было еще и ноги ему скрутить или оглушить там чуть-чуть. Тебе эту хрень рыжий дал?– не унимался Хриплый.
– Да.
– У него все не слава Богу. В прошлый раз он «молодому» пистолет дал, сказал, что отличный Макар, так вот этот отличный Макар сразу осечку дал. «Молодого» чуть из-за этого не застрелили, еле ноги унес.
– Да ладно?
– Я тебе говорю!
Его похитители были настолько самонадеянны, что  не связали ему ноги видимо решив, что он долго не придет в себя. Руки тоже  были смотаны скотчем кое-как. Немного напрягшись, он понял, что сможет разорвать эти путы, только бы удалось убежать. Шмелев даже и не думал, кто они такие, зачем он им нужен, и куда его, собственно говоря, везут. В голове бешено крутилась только одна мысль: «Убьют! Ей богу, убьют!».
Водитель гнал автомобиль с большой скоростью и, видимо, по безлюдной трассе, так как шума других машин не было слышно. Но вот наступил момент, когда тот немного сбросил скорость, и Шмелев решил: «Сейчас! Другого момента не будет!»
Резко вскочив, он обеими связанными руками ударил водителя в висок. Попал он удачно, так как тот вскрикнул и резко дернул руль влево. Автомобиль резко вынесло на встречную полосу и закрутило. Второй бандит на переднем сидении, видимо, тоже не ожидал такого разворота событий и тут же получил от Шмелева по затылку, здесь он почти промахнулся, однако силы удара и дикого вращения машины хватило, чтобы того резко приложило о переднюю панель.
– Сука! – заорал тот. – Убью!
Но в этот момент машину резко боковой стороной ударило обо что-то большое. Это была обычная конструкция автобусной остановки. Однако этого хватило, чтобы выиграть несколько секунд. Сергей метнулся из авто и успел выпасть на землю на мгновение раньше, чем человек с переднего сиденья. Тот в полусогнутом состоянии выбирался из авто. Шмелев увидел его небритое лицо с залитым кровью лбом, бандит попытался выхватить из-за пояса оружие, но тут же получил ногой прямой удар  в лицо от уже успевшего встать на ноги Сергея. Удар отбросил его обратно в машину, пистолет выпал.
– Ствол! – мелькнула дикая мысль в голове у Шмелева. Он схватил валявшийся пистолет и рванулся с обочины в сторону деревьев.
И вот теперь после нескольких минут погони он, немного отдышавшись, пытался услышать шаги своих похитителей. Кругом была тишина.
– Бежать! – очередная безумная мысль пронеслась в его голове.  – Но куда?... Все равно… Вперед… в глубь этого леса…
Неизвестно почему, но его тут же посетила уверенность, что только так он может спастись. Он рванулся вперед и сломя голову понесся  сквозь деревья и заросли  кустарника, натыкаясь на ветки, падая и разрывая одежду и руки в кровь.
– Вперед!.. Быстрее!.. – только эти две мысли чередовались в его голове, проносясь подобно двум кометам.
Сколько он бежал, он уже не помнил, несколько раз он падал, зацепившись ногой за стволы упавших деревьев, вновь вставал и несся, как раненый олень, не разбирая дороги. Через некоторое время Сергей выбежал на некоторое подобие дороги, ведущей неизвестно куда.
«Все, кажется, оторвался, – подумал он и медленно потрусил по ней в неизвестном направлении. – Куда-нибудь да приведет».
И тут случилось неожиданное: сзади него, метрах в двадцати, послышался шум, и на этой дороге  появились его преследователи.
– Вон он! – закричал один из них. Почти мгновенно раздались выстрелы. Одна из пуль просвистела совсем рядом. Шмелев из последних сил ускорил шаг и перешел на бег. Раздался еще один выстрел, на этот раз ему показалось, что пуля даже задела его растрепанную шевелюру.
«Пристрелялись сволочи», – подумал он, резко развернувшись, выстрелил в ответ.
«Раз, два», – считал он про себя выстрелы.
Его преследователи залегли, но, как только он побежал, снова поднялись. Позади раздался щелчок и следующие за ним характерные звуки перезаряжаемой обоймы.
«У них что, целый арсенал с собой? А у меня всего три попытки осталось», – подумал Сергей.
 Он развернулся, присел на одно колено и, выдохнув, прицельно выстрелил по одному из двух быстро приближавшихся силуэтов. «Три! Еще три в обойме!»
Силуэт вдруг сбавил скорость, согнулся и упал на бок.
– А-а-а, сволочь! Он меня зацеп-и-и-л! – донеслось до Шмелева.
Сергей моментально отпрыгнул на обочину дороги и вовремя: в ответ раздалось сразу несколько выстрелов, которые были весьма точными, и если бы он не успел этого сделать, то вся ночная беготня могла бы для него закончиться сей же чаc, причем не в его пользу.
– А-а-а! В ляжку-у-у, сука! – донесся до него вой раненого бандита.
Выглянув, Сергей увидел, что его подельник склонился над ним и начал копошиться, видимо, «колдовать» над его ногой.
«Вот теперь пора!» – решил он и что есть силы припустил по дороге. Мыслей о том, чтобы скрыться в лесу, у него даже не возникло.
Позади была тишина,  его преследователям было не до него, по крайней мере, какое-то время.
Между тем дорога сделала поворот и вывела его к небольшой речушке, за которой начиналось возвышение местности.
«Туда!» – скомандовала животная часть Сергея. Подобно мустангу, перенесясь вброд через реку, он выбежал на берег и… увидел неподалеку костер.
Вокруг костра в отдалении стояло несколько вагончиков, в некоторых из них горел свет. У костра сидели  люди. Все это в совокупности напоминало нечто среднее между цыганским табором и лагерем гастарбайтеров, выброшенных на произвол судьбы в чистое поле для постройки очередного money city.
Уже полубегом он направился к костру, так как сил бежать не было совсем.
– Помогите!!! – прокричал он.
У костра было трое мужчин среднего возраста, черноволосые – то ли кавказцы, то ли таджики… или все-таки цыгане? Они, увидев его, вскочили, но не двинулись навстречу, а просто молча стояли и ждали, пока он до них добежит. Подбежав к костру, он рухнул на траву и, задыхаясь, прокричал:
– Помогите… помогите, пожалуйста… за мной гонятся, меня хотят убить. Их там двое, – он махнул рукой в совершенно неопределенную сторону. – Я одного ранил, у них оружие…. Помогите…   
  Мужчины снова сели на адаптированные под табуреты обычные пеньки и перевернутые деревянные ящики и, казалось, совсем перестали обращать на него внимание.
– Помогите… – вновь выдавил из себя Сергей. – Меня похитили прямо у дома, посадили в машину и увезли. Я убежал… стреляли… убить хотят…
– А за что тэбя убить хатят? – спросил один из сидевших у костра.
Шмелев наконец-то немного перевел дыхание и встал на ноги.
– Я не знаю. Я вообще не знаю, кто они такие! – он почти кричал. – Я же говорю, я шел домой, а они меня в машину, связали и везли куда-то!..
– Э-э-э, брат, так нэ бываэт! – многозначительно, как бы со знанием дела, сказал один из сидевших у костра мужчин, невысокий, широкоплечий, в спортивном костюме и шлепанцах на босу ногу. – Чтобы запроста так убывать хотэли…
В этот момент Сергей заметил, что из одного вагончика вышел человек и направился к костру. Когда он подошел, все мужчины у костра немедленно встали, и один из них, тараторя не по-русски, начал что-то ему объяснять, активно жестикулируя и показывая на Сергея. Подошедший был , среднего роста, коротко стриженный мужчина лет пятидесяти, с недельной щетиной, в широких штанах белой рубашке и таких же несуразных шлепанцах на босу ногу, на макушке его красовалась тюбетейка, расшитая национальным узором. Все присутствовавшие относились к нему с явным уважением и даже каким-то трепетом,  Сергей понял, что перед ним главный.
Немного послушав сбивчивые эмоциональные объяснения на родном языке, он что-то пробормотал одному из своих земляков, и все трое мгновенно удалились, оставив Шмелева наедине с их вожаком.
– Садитесь, молодой человек, – совершенно без всякого акцента и даже как-то чересчур картинно, как бы декламируя, произнес он, ,  и сам присел на один из ящиков напротив Шмелева.
Сергей стоял как вкопанный.
– Садитесь-садитесь, точнее присаживайтесь… – повторил он. – Не беспокойтесь, ваши обидчики сюда не сунутся. Но мои парни на всякий случай сходят посмотрят, что да как.
– Осторожнее, – предупредил Сергей. – У них оружие.
– Мои ребята это учтут… не беспокойтесь.
Сергей присел на какой-то пенек напротив и уставился на своего нового знакомого. Какое-то время оба молчали. Наконец Шмелев решил нарушить молчание первым.
– Извините, как вас зовут.
– Зовите меня Фарманбек Фарманбекович, молодой человек, – представился мужчина.
«Точно, таджики-гастрабайтеры», – подумал Сергей.
– Вы правильно думаете, мы персидских кровей, – усмехнулся Фарманбек Фарманбекович. – А кто вы, простите?
– Меня Сергей зовут. Я из Москвы, кстати, а где я сейчас нахожусь? Это какая-то окраина или уже Подмосковье? Простите, я правда не знаю, эти ублюдки меня чем-то усыпили и в машину бросили, куда везли не знаю…
– Это я про вас уже знаю, молодой человек, – деликатно перебил его таджик.
– Как мне в Москву попасть? Где здесь трасса ближайшая? – начал было сыпать вопросами Шмелев, но таджик поднял руку, как бы останавливая его. Сергей замолчал.
– Никуда вам, молодой человек, попадать не надо. Вы уже попали, – сказал он.
– Вы имеете в виду я попал в историю? – грустно улыбнулся Сергей. – Это я понимаю, но не понимаю в какую. Я никому ничего плохого не делал.
– Я имею в виду в Москву, – ответил Фарманбек Фарманбекович. – Чем вам это все не Москва. Москву-реку вы перебежали подобно сайгаку полчаса назад, а это, собственно говоря, один из семи холмов Третьего Рима. А я с таким же успехом могу быть Юрием Долгоруким. Как вам, а?
– Иронизируете?– спросил Сергей.
– Я вас понимаю, молодой человек, – сказал Фарманбек Фарманбекович и улыбнулся. – Еще недавно вы спокойно шли по ночной Москве, по крайней мере по такой ночной Москве, какой вы привыкли ее видеть за много лет, и мечтали так сказать, о морях и кораллах. Чуть позже вы уже ехали связанным на заднем сиденье чужого авто, и вот вы здесь. Какая уж тут ирония!
Он снова улыбнулся на этот раз еще шире.
– Кстати, а куда вы шли в столь поздний час? – спросил таджик и хитро прищурился.
–Я… я шел домой, – растерянно ответил Шмелев. – Но я не понимаю, куда вы клоните Фарманбек Фарманбекович?
– Скоро поймете, – невозмутимо отвечал таджик. – Скоро поймете… Кстати, а откуда это вы шли. Где это вы так задержались?
– Да какое вам дело… – начал было возмущаться Шмелев, но его хитрый собеседник вновь его перебил.
– Мне,  никакого, это важно для вас, поверьте. Так откуда вы топали, а?
– Я шел… – начал было Сергей, но запнулся.
А на самом деле, откуда он тащился в ту злополучную ночь, перед тем как попасть к этому костру. Он… он определенно шел домой из… с работы… нет… вроде бы сегодня суббота… или уже воскресенье? С кем он виделся перед этим? Где был? Он совсем не помнил. Сергей попытался восстановить в голове события последних дней, но у него ничего не получалось. Вместо этого на ум приходили картинки из детства, школьной поры и разные моменты его жизни многолетней давности. Они сами пролетали подобно слайдам или маленькими видеорядами, как реклама в интернете. Цельной картины не складывалось, и создавалось ощущение, что кто-то специально стер из его памяти все события последних дней, а то и месяцев. Через несколько минут он сдался.
– Я не… – начал было он, но Фарманбек Фарманбекович снова перебил его. – Молодой человек, у вас, извините, плов в голове. Так вот вы, прежде чем задавать вопросы мне, наведите в ней порядок, а потом уже лезьте ко мне.
– А как?.. – еще более растерянно пробормотал Шмелев.
«Я, наверное, ударился там в машине или когда бежал несколько раз втыкался в деревья. Может, у меня амнезия? Господи, только сейчас мне этого не хватало», – думал он.
Такое ощущение, что его новый знакомый просто читал все его мысли.
– Нет у вас никакой амнезии! – строго отрезал он. – У вас плов в голове, а не амнезия.
Шмелев вскочил, начал бегать кругами, не находя себе места. Со стороны он чем-то сейчас напоминал придурковатого пса, который кружился и ловил свой собственный хвост. Его метания сильно забавляли таджика: Фарманбек Фарманбекович тихонько посмеивался, поглаживая невесть откуда взявшегося у него на руках белого пушистого кота.
Это продолжалось несколько минут, затем Шмелев снова плюхнулся на свой пенек у костра и замолчал. Таджик тоже прекратил смеяться и продолжал гладить черного кота, который лежал у него на коленях.
«Секунду назад у него был белый кот, а теперь черный. А тот что, убежал?», – подумал Шмелев.
– Симпатичный котяра, – сказал Сергей, пытаясь начать разговор заново.
– Какой котяра? – усмехнулся Фарманбек Фарманбекович и снова хитро прищурился, пристально посмотрев в глаза Шмелеву. Несколько секунд они так играли в гляделки.
– Ну вот э… – начал было Сергей и осекся. Ни черного, ни тем более белого – никакого кота в руках у Фарманбека Фарманбековича не было, у него вообще ничего не было в руках, кроме четок с длинной кисточкой, которых он умело перебирал.
– Секунду назад я видел у вас в руках черного кота, которого вы гладили, он убежал?
– А несколько секунд назад вы, молодой человек, видели белого, не так ли?
– Да, – утвердительно кивнул головой Сергей. – Убежали?
– Кто? – невозмутимо спросил Фарманбек Фарманбекович и его азиатская физиономия снова начала расплываться в улыбке.
– К-коты… – совсем растерянно произнес Сергей.
Все это больше и больше начинало ему напоминать какой-то театр абсурда или плохое шоу иллюзионистов.
– Зачем коты? Нужны коты, да? Ну ладно, на… – Фарманбек Фарманбекович легким движением руки бросил в костер свои красивые четки с кисточкой, которые так усердно перебирал и тут… Из костра с диким криком выскочил тот самый черный кот, которого он недавно гладил. Ощетинившись, он выгнул спину и, глядя на Сергея,  угрожающе заурчал. Тот от неожиданности отшатнулся назад, чуть не упав со своего импровизированного стула. Не прошло и секунды как из огня выскочил и первый, здоровенный белый кот, который сразу набросился на черного и они, свернувшись в черно-белый клубок, начали драться, катаясь по траве. Сергей оторопело молчал, вытаращив глаза на это зрелище, а таджик снова рассмеялся и вдруг громко хлопнул в ладоши. Коты испугались, расцепили свои «борцовские» объятья и с диким фырчанием и мяуканьем скрылись в темноте, задрав хвосты.
– Фу, шайтаны! – весело сказал Фарманбек Фарманбекович. – Черный и белый. Инь и янь, ха-ха-ха…
– Кто вы? – растерянно выдавил из себя Шмелев. – Вы циркач-иллюзионист?
– Если бы! – ответил Фарманбек Фарманбекович, и лицо его после этих слов приобрело совершенно серьезное выражение. – Совершенно не важно, кто я. Я бригадир строительной бригады, которая приехала в твою страну из Куляба в надежде заработать на пропитание, так ты мог думать полчаса назад. Я иллюзионист, который вызывает котов из костра. Я Юрий Долгорукий, который построил город, в котором ты живешь. Кстати, как тебе мое творение?
– Какое?
– Да Москва, шайтан тебя побери! – воскликнул Фарманбек Фарманбекович и указал куда-то Шмелеву за спину.
Тот обернулся и, о Боже, недалеко, всего метрах в двадцати его взгляд наткнулся на высокую ограду, а за ней… Это просто не укладывалось в голове! Этого не могло быть! За ней начиналась площадь старого, всему миру известного города. Красные стены величественных зданий, брусчатка мостовой и возвышавшийся памятник человека на коне. Да, памятник Жукову, площадь Манежная, Москва, Россия. Примерно минуту или две Сергей, тупо уставившись на памятник маршала победы, пытался осознать происходящее. Он что, все это время у костра в Александровском саду сидел?! Это какое-то наваждение! Шмелев резко обернулся к Фарманбеку Фарманбековичу.
– Вы гипнотизер?! Перестаньте со мной играть!
– Ты о чем, дорогой?
Шмелев резко обернулся назад и… не увидел ничего, кроме леса вдалеке, речки, убегавшей вдаль и красивой полной луны на небе.
– Я так и думал! Вы гипнотизер.
– Я гипнотизер?! – огорченно воскликнул его собеседник. – Да помилуйте, молодой человек!  Скорее наоборот, я пытаюсь вас не ввести в гипнотический сон или транс или как еще там его называют «модные»дяденьки, последователи Эриксона и иже с ним. Я наоборот «побуда» для вашего воспаленного мозга!
– Кто-кто?
– Побуда, ну есть такое древнерусское слово! Учите родной язык, молодой человек, – посоветовал невозмутимый таджик, – и тогда вы будете понимать истинное значение образов, скрывающихся за каждым словом великого и могучего. Я, – тут он многозначительно поднял палец вверх, – уже битый час бьюсь с вами, пытаясь вам прочистить мозги, но и вы должны мне тоже хоть немного помочь в этом. Старый прораб из Куляба и так сделал за вас почти всю работу,  пора начать думать самому, чтобы не удивляться кошкам, выпрыгивающим из огня.
– Я, видимо, болен, – решил Шмелев.
– Ответ неверный! – возразил Фарманбек Фарманбекович и в сердцах хлопнул себя ладонями по коленям.
– Тогда я… наверное, сплю…
– Вот! – воскликнул таджик и вскочил со своего ящика. – Вот! Именно! но проблема заключается в том, что спишь ты всегда: и когда спишь, и когда думаешь, что находишься наяву. Суть одна: не иллюзия ли все то, что ты видишь? Ну-ка, ущипни себя!
Сергей сильно ущипнул себя, но вопреки расхожему мнению боль почувствовал сразу.
– Но смысл заключается не в том, чтобы щипать себя каждые пять минут, чтобы контролировать ситуацию, а осознать себя в ней. Не то, что называется объективной реальностью управляет тобой, а ты! Только ты, я повторяю, только ты командир самого себя, ты понял, мой мальчик?! – продолжал Фарманбек Фарманбекович свою лекцию, прохаживаясь из стороны в сторону.
– Но как я узнаю когда?..
– Э-э-э, не перебивай старших, – шутливо оскорбился таджик и что-то на своем родном крикнул в сторону одного из вагончиков.
В то же мгновение из вагончика выскочили уже двое знакомых Шмелеву человека, которые находились у костра ранее, в руках одного из них был небольшой мешок. Они подбежали к костру и быстро выложили на свободный ящик его содержимое. Это были… точно! это были головы тех, кто еще совсем недавно взял его в заложники. Шмелев увидел их перекошенные, залитые кровью лица.
– Теперь ты понял, как надо поступать с врагами? – строго спросил Фарманбек Фарманбекович.
– Я, кажется, начинаю понимать, я понял что… – но договорить Сергей не успел: одна из голов вдруг открыла глаза и тем самым хриплым голосом водителя в машине угрожающе сказала:
– Ничтожество! ты даже не представляешь, во что ты влип! Лучше бы ты не просыпался там, в тачке, и спокойно издох, тебя же разорвут на части!
Видя замешательство Сергея один из таджиков, который принес головы в мешке, деловито посоветовал:
– Э-э-э, брат, да что ты с ними цэрэмонишса! Мачи уродофф!
Шмелев сделал подшаг как в футболе и со всей силы ударил по ненавистной ему отрубленной бандитской башке, она молча улетела в кусты. Но тут же открыла глаза вторая и полушепотом произнесла:
– Мы тебя все равно достанем.
– Замучаешься пыль глотать, – зло сказал Шмелев и пробил второе пенальти в темноту.
– Маладэц! – зашумели таджики и зааплодировали, попутно что-то обсуждая на своем родном диалекте.
– Вот теперь, молодой человек, вы можете идти, причем совершенно спокойно, – с чувством выполненного долга произнес Фарманбек Фарманбекович. – Трасса в той стороне, минутах в десяти ходу отсюда, Луна дорогу покажет, идите прямо на нее.
– Спасибо. Спасибо вам большое, – искренне произнес Шмелев и пожал всем руки. Махнув на прощанье, двинулся прочь от костра и, уже немного удалившись, услышал, как Фарманбек Фарманбекович вслед ему крикнул:
– Иди вперед и не останавливайся! Всегда вперед! Ибо живы,  да через смерть!
– Кто, простите, жив? – переспросил Шмелев, обернувшись.
– Сам поймешь! – отмахнулся от него бригадир строителей из Куляба.
И он пошел через поляну по небольшой тропинке. Луна, казалось, стала еще ярче, все было видно почти как в период белых ночей в Санкт-Питербурге. У тропинки он увидел громадный камень, вроде тех, перед которыми останавливались былинные русские богатыри, чтобы определиться с дальнейшим направлением пути. На камне чинно восседали два тех самых кота, черный и белый, поравнявшись с камнем, Шмелев подмигнул им.
– Проводить? – вдруг промурлыкал белый кот.
Шмелев проигнорировал кошачье предложение и молча проследовал дальше.
– Ничего, сам доберется, - ответил за Сергея черный своему белому коллеге.Шмелев только усмехнулся и пошел дальше. Покушение, говорящие коты, отрубленные головы, волшебная ночь! Его ночные спутники не обманули, и через несколько минут он вышел на широкую автостраду. В какую сторону идти? Да в любую!!!
 Теперь он понял.
Я здесь.
 Я есть.
 Я есть Я.
 И ничего более. Да, никаких гвоздей!

                - 7 -

Сергей шел по ночной дороге, вдали становились видны огни большого города. Над городом поднималось Солнце. В голове Сергея царил хаос, который он судорожно пытался разобрать по полочкам, правда, получалось это из рук вон плохо. Слишком много событий произошло с ним за последние несколько дней. Да по правде сказать, за последние несколько месяцев – тоже немало.  Неурядицы на службе, приведшие к его увольнению, точнее не приведшие пока… но дело за малым. Хотя ведь он нормально работал, можно было даже сказать, что хорошо и не хуже других. Но почему система выбрала именно его для выброса на помойку. Здесь еще можно было что-то понять: есть план на сокращение штатов, который обязаны исполнить. Сразу было ясно, что сейчас среди офицерского состава конторы начнется битва за знания, то есть выяснение «кто кого знает», для того чтобы не попасть в список увольняемых. Борьба «крыш» и высокопоставленных покровителей как инструмент в естественном отборе привели к тому,  что, как часто это бывает, лучшие и загремели в этот самый список. А ведь высочайшее руководство, блистая большими лампасами,  проводя беседы на предмет дальнейшего прохождения службы, каждому обещало, что «за лучшие кадры будет биться до конца»! И что… в итоге всех лучших и выкинут сейчас из органов, а крысы останутся. Что же, крысы на то они и крысы, чтобы приживаться в любой ситуации. Но Шмелеву почему-то казалось, что дело здесь значительно глубже, вся череда событий, которая произошла с ним за последнее время,  подводила его к этому. Складывалось такое внутреннее ощущение, что именно так и должно было быть.  Именно так и никак иначе! А что если он сам причина своих жизненных неурядиц последнего времени. Впрочем, в какую-либо карму Шмелев не особо верил, хотя…. Чем черт не шутит, когда Бог спит. Не зря же ведь во всех священных текстах у разных народов есть такое понятие – карма… ну и в христианстве грех… Но при этом, Сергей никогда не был верующим человеком, ну да крещеный лет в 8, православный … как бы… Но в церковь он ходил, последний раз лет 5 назад, когда его троюродный брат из Рязани попросил  быть крестным отцом его дочери. Ну и что, побыл он в церкви, машинально выполнял какие-то действия, какие ему священник говорил, и все. Все таинство, никакого удовлетворения – простая обыденность. Не почувствовал Шмелев, что прикоснулся к чему-то божественному. Ему вообще не очень там понравилось, правда, когда он об этом после сказал матери, она бросилась его упрекать, сказала, что он во всем и сразу не прав. И только чрез святую церковь может осуществляться общение с Богом, а батюшки своего рода проводники к нему. И всякий, кто иного мнения, тот отворачивается от Бога и приближается к сатане и так далее и тому подобное…
Он тогда еще сгоряча решил подшутить над матерью и спросил ее, на чем основаны ее убеждения.
– Как на чем? – удивилась его любимая maman. – Так батюшки в церкви говорят! Вот!
– Может, они для того и говорят, чтобы ты туда ходила… деньги носила, например? – неосторожно усмехнулся Сергей.
Дальнейшую реакцию матери, ее от неприятного удивления раскрытый рот и весь дальнейший разговор он запомнил тогда надолго.
– Как ты не понимаешь! – возмущенно воскликнула она. – Вера – это то, что помогает человеку жить. Без веры в Бога человек ничто и никто. Он – демон!
Сергей уже и сам пожалел, что начал эту полемику и с удовольствием ее бы сейчас закончил, но упрямый отцовский характер не давал ему это сделать.
– Только с верою во Христа жив человек! И никак иначе! – продолжала свое назидание мать.
– Maman, я думаю, лет пятнадцать назад у вас была вера совсем в других богов или бога, если угодно. Он и сейчас еще лежит на центральной площади страны.
Тут он, конечно, чересчур резко поддел мать, намекая на то, что еще совсем недавно, она в институте читала лекции по научному коммунизму и ни о какой жизни «во Христе» и речи быть не могло.
Мать передернуло, Шмелев понял, что перегнул палку, но извиняться было уже поздно.
– Время тогда было такое, – резко оборвала мать и вышла из комнаты.
А, собственно, что извиняться-то, – правда ведь она и есть правда, – думал тогда он. То она атеист и коммунист до мозга костей, а теперь «уверовала», блин!... Время такое! Тоже мне… а сейчас какое время? Не такое? И вообще что такое вера? Само значение слова? Ведь вера – это твердое убеждение в существовании чего-либо, какого-либо объекта или субъекта, явления наконец. Убеждение в существовании того, что не доказано опытным путем. Мозг Сергея был от природы мозгом естествоиспытателя, который как раз «на веру» не принимал ничего. В данном случае вера противоположна знанию! Так если это так, то на чем основана вся эта длящаяся уже не одну тысячу лет религиозная возня? Только на том, что руководствуясь рядом определенных догм, которые сами же «служители  Бога» и придумали (или кто-то им их придумал) убедить всех людей в своей правоте и управлять ими как стадом баранов.
– Вера творит чудеса! – часто повторяла мать.
– Несомненно, – усмехнулся Сергей.– Аутосуггестия творит чудеса не меньшие, в сочетании с эффектом плацебо. Никто ведь это не отрицает и божественному промыслу не приписывает, да и психотерапевтов, которые это давно и широко используют на практике, никто пока не канонизировал.
Хорошо все-таки, что эти его мысли вслух тогда мать не слышала. Скандал был бы ему обеспечен.
При всем при этом капитан юстиции Шмелев никоим образом не относил себя к атеистам. Он считал, что несомненно есть какие-то определенные силы, сотворившие этот бренный и не очень совершенный мир, и управляющие им по каким-то одним им известным законам. То ли эти силы не совершенны, то ли у них просто не получилось сделать все по-нормальному, а может, так и было задумано, чтобы наблюдать за страданиями жалких мокриц на солнцепеке, гордо именующих себя людьми. Но и тут у нашего героя было свое «особливое» мнение: Шмелеву казалось, что Бог (ну или Боги, или «абсолютная идея», или «абсолют» как там его в философских книжках кличут…) в настоящее время занят чем-то другим, более интересным и важным, поэтому отвлекся от созерцания и руководства «мокрицами». Наверное, творит другой мир – антимир, например. Может, и хорошо, что так, ибо за последние пару-тройку тысячелетий челОвечество столько натворило, что как бы Всевышний обратив свое внимание на этот мир не ужаснулся и не уничтожил все разом, глядя на вакханалию, которая на Земле творится.
– ЧелОвечество! Именно так следует писать это слово в настоящее время, – усмехнулся про себя Сергей, бодро шагая по ночной дороге к городу.
Так и с ним сейчас, наверное, он сам подсознательно притащил все свои проблемы в свою реальность, своими какими-то бездумными и бездуховными поступками. Вот и режет его жизнь по живому. Сначала девушка бросила, сказав, что он не перспективен для нее, теперь увольняют с работы, да еще с сумасшедшей теткой послали разбираться. Потом нападение… этот Фарманбек Фарманбекович из Куляба… Стоп!
Нападение!
В пылу внезапных событий нескольких последних часов он, кажется, начал медленно сходить с ума! Не могут ведь коты разговаривать… и отрезанные головы его похитителей тоже!..
– А-а-а! – застонал он и остановился, обхватив голову руками. – Наверное, это та дрянь, которой эти бандиты его усыпить пытались, действует. Но тогда что же получается: не было ничего… ни таджиков… ни голов… И вообще…
Шмелев попытался восстановить последние несколько часов до того момента, как он оказался связанным в машине. Мысли в голове путались. Он целый день был на службе после того, как его вызвали из квартиры этой… ну как ее… да! Смышляевой! Затем сел в машину и поехал домой.
Опять стоп! Ведь он шел пешком и дворами, когда на него напали эти люди. Где же машина? Шмелев точно помнил, что ехал домой на своем любимом Форде! Да и было еще светло, а когда он подходил к дому, была уже ночь… где последние несколько часов до нападения!
А если?.. ну конечно! Это просто…
– Х-х-р-р-м-м-м! – раздалось какое-то урчание за его спиной.
Сергей резко обернулся, но никого не увидел.
– Кхе-кхе, – донеслось пискляво, казалось, прямо из-под ног. Он машинально отпрыгнул и увидел под ногами того самого черного кота.
– Кхе-кхе, – повторил кот и оскалился.
– Нет, ты не можешь говорить. Я сплю и сейчас проснусь! – подумал Сергей.
– Вы правы, батенька! – ухмыльнулся кот писклявым голосом. – Коты не умеют разговаривать. А я умею, потому что я особенный! – опять ухмылка.
Шмелев оторопел, он только сейчас начал понимать всю абсурдность произошедшего с ним за последние несколько часов.
Кот, казалось, читал его мысли, произнеся:
– Вы правы, батенька, это абсурд для вашей реальности. Говорящие коты, отрезанные головы, которые угрожают. Но это лишь потому, что эта реальность не Ваша. Вы здесь определенно лишний, поэтому я и бегу за Вами уже пару километров – все лапы стер, так сказать-с, чтобы выкинуть Вас отсюда, а то вечно к городу, над которым Солнце всходит и которого не существует, будете идти.
Сергей обернулся: город за спиной пропал, пропал и зарождающийся рассвет. Проселочная дорога уходила в никуда, во тьму. По обеим сторонам ее, как и раньше, было безлюдное поле, только Луна на небе кое-как освещала его.
Сергей обернулся и увидел, что к черному коту прибавился еще и второй – тот самый белый. Он потерся о черного своим пушистым тельцем, затем вдруг мелодично промяукал: «Барсик Васильевич, ну хватит уже над юношей издеваться. Гоните его отсюда, а то время выйдет, и он здесь навсегда останется. Нафиг он нам тут нужен. Азиаты эти достали совсем, один Фарманбек нормальный, а молодежь ихняя совсем бестолковая. Сразу видно, что ни воспитания, ни образования… Мурррр!»
Шмелев вытаращил глаза, его мозг был готов закипеть. «Точно наркота была на тряпке, которой меня душили. Господи, ну почему не отпускает!» – думал он.
– Машка, блонда ты глупая. Иди отсюда, – проворчал так называемый Барсик Васильевич на белого кота, который оказался, как мы теперь видим, кошкой. – Не твой длинный пушистый хвост да глаза твои голубые – я бы тебя китайцам на соседнем холме сдал бы на обед. Таджики ей не нравятся! А какие русские сюда в эти условия попрутся, даже хоть и в такой оказавшись ситуации. Иди отсюда! Парниша должен был путем мозговой активности так сказать-с все осмыслить или по крайней мере попытаться, иначе он потом после ухода и не вспомнил бы ничего. А если и вспомнил, то не поверил бы! А перед верхами кто отчитываться будет – ты что ли, блонда глупая? Пшшшла вон!
Глупая блонда Машка обиженно зашипела, но молча заковыляла обратно по дороге.
Черный кот фыркнул ей вслед и снова перевел свой взгляд на Сергея.
– Итак, парниша! Ты все понял? – промурлыкал кот по имени Барсик Васильевич.
–  Что я должен понять? – совсем растерялся Шмелев.
Кот презрительно фыркнул и пробормотал что-то про «совсем ополоумели, непонятно кого посылают, а ему выкручивайся тут».
– Что я должен понять?...– растерянно повторил Сергей. – Хотя нет. Я точно понимаю, что при возвращении со службы домой на меня напали бандиты. Грабители, наверное… Сунули под нос какую-то тряпку, чтобы я отключился, но она по какой-то причине не подействовала, а вернее, подействовала не совсем так. Вместо полной потери сознания я вот сейчас нахожусь в состоянии наркотического опьянения, поэтому и головы с котами говорят…
Морда кота после этих слов стала еще более презрительной.
– Ты следователь вообще, парниша, или ты диплом юрфака купил, как большинство твоих коллег по юриспруденции в этой стране? – фыркнул кот. – Башкой своей бестолковой подумай? Куда тебя из твоего Чертанова за пять минут могли так увезти, что кругом леса – поля бескрайние и гастарбайтеры костры жгут.
И прежде чем Сергей хотел что-то возразить, весьма агрессивно продолжил:
– Даже не думай ляпнуть про Битцевский парк! Ладно, зайдем с другой стороны… а где твоя тачка, чувак?
М-м-м-м, – начал было мычать Сергей, пытаясь вспомнить на самом деле, где же его автомобиль.
Он на самом дел не помнил, как он добирался до дома и откуда.
– Упрощу тебе задачу, вершина эволюции животного мира, – кот перешел практически на откровенные издевательства над своим оппонентом в споре и нагло скалился.
– Что ты вообще помнишь о событиях сегодняшнего дня?
Шмелев почесал затылок, у него даже не возникло вопросов, откуда кот все про него знает, хотя какие могут быть еще дальнейшие вопросы или сомнения, если он стоит непонятно где и разговаривает с котом.
– Господи, отпусти! Отпусти меня, дрянь! – причитал про себя Сергей.
– И молиться Боженьке тут не надо, – продолжал напутствовать Барсик Васильевич. – Не надо было за тобой тащиться, надо было подождать, пока ты на дороге не сдохнешь!
– Не дождешься, кошак облезлый, – вдруг неожиданно для самого себя произнес Сергей, вроде бы начиная что-то понимать. – Я вот сейчас дуну на тебя, и ты исчезнешь! Ты что ж думаешь, я не понимаю, что сплю? Все я прекрасно понимаю, только вот проснуться никак не могу… Почему-то…
– А-а-а…. мрррррр….– протянул Барсик Васильевич. – Наконец-то дошло. Поздравляю! Ну проснуться ты успеешь… поспи еще чуть-чуть. Я вот тебе еще кое-что должен сказать напоследок. Ты ее слушайся, парниша, слушай внимательно и слушайся!..
– Кого ее? – попытался было задать свой вопрос Шмелев, но кот на него гневно фыркнул и он быстро замолчал.
– Тсссс, – перешел кот почти на шепот. – Молчи и внимательно слушай. Сам все поймешь… если голова на плечах есть.
– Слушай ее внимательно, но никому не говори про то, что слышал. Она хорошая, просто жизнь так сложилась. Мдааа... Времена нынче… – продолжал кот, как бы задумавшись. – Так о чем это я?..
Тут он немного встрепенулся и ускорился в нашептывании своей «сакральной» информации.
– Она тебе все расскажет и ключи даст, какие надо. Нелегко тебе придется, но от тебя многое, если не сказать все, зависит. Ты думай над каждым словом ее и медитируй… вот… все….
Тут кот замолчал, но вскоре продолжил:
– И не верь никому больше. Себе только верь… Живы да через смерть! А-а-а-а-пчхииииииии! – начал он вдруг чихать и как будто ураган поднялся от его чиха. Сергея оторвало от Земли, резко кинуло вверх… Затем  еще выше в темное ночное небо, застланное тучами. Он попытался закричать, но шею как будто сдавило чем-то… Он кружился весьма хаотично между этими облаками, напоминающими в ночном небе куски темной и очень густой ваты. Вдруг одно из облаков приняло форму головы кота, которую он сразу узнал. Голова как-то грустно оскалилась, затем произнесла:
– Главное, не подведи…. И помни… Никому не верь… Только ей…. Ну все – кыш отсюда! – сказала голова-облако и снова чихнула.
Мир перед глазами Шмелева погас в тот же миг.
И в тот же миг Сергей Шмелев проснулся как ни в чем не бывало в своей квартире в районе Чертаново города Москвы. На часах было 5 утра.
–Вот черт. Ну и сны в последнее время. По-моему, я начинаю на самом деле сходить с ума. Что он там говорил-то мне во сне – этот премудрый кошак. Про то, чтобы я кого-то слушался… – спросонья размышлял Сергей, лениво перекатываясь с боку на бок в своей постели.
– Стоп! Ручку и бумагу! – он судорожно вскочил с кровати, пытаясь нащупать в холостяцком бедламе подобие карандаша и огрызка бумаги. Но кучи разбросанных блокнотов, которых, казалось, у него всегда полно, как раз в этот момент под рукой и не оказывалось. Как известно, закон подлости. И, как известно, у обычного человека сны забываются через несколько минут, а подробности прошедшего сновидения начинают пропадать из памяти практически сразу. В связи с этим Шмелев и метался со скоростью ошпаренной кошки по комнате в надежде найти что-нибудь, на чем можно записать. Через минуты полторы он остановился и, выдохнув, совершенно спокойно присел на край дивана, на котором спал еще не более чем 5 минут назад. Взяв лежавший на столике рядом с диваном мобильник, он судорожно выдохнул и, уже немного сосредоточившись, включил на нем диктофон. Выдохнув еще раз, он принялся методично наговаривать все «пережитое» за ночь в микрофон на своем телефоне.
Закончив, Сергей посмотрел на часы, они показывали половину шестого.
– Так-с, спать ложиться уже смысла нет, – решил про себя наш герой, вразвалочку отправившись на свою маленькую кухоньку, дабы сварить себе кофе.
Между тем за окнами начинался новый день. На дворе начали появляться первые жители , выскочили шустрые дворники-персы, громко смеясь и что-то обсуждая на древнем языке Омара Хайяма, забавно сдабривая его русским матом. Вон появился толстый, даже не толстый, а просто шарообразный дядька (Сергей помнил, что он жил в его подъезде на втором или третьем этаже) и неспешно, как ледокол, проследовал к своей «Audi» на стоянке машин. Вон выскочила худенькая девчушка выгуливать здоровенного дога, хотя со стороны казалось, что это собака ее выгуливала, а вон пенсионерка с вечно недовольным лицом и кошкой за пазухой побрела неспешно к детской площадке.
Отхлебывая из большой чашки свежесваренный кофе и задумчиво глядя через пыльное стекло окна на открывающиеся виды внутреннего двора,  Сергей в очередной раз прослушивал только сделанную им же самим аудиозапись. Он вдруг начинал  понимать, что именно с сегодняшнего дня его дальнейшая жизнь больше не будет такой, как раньше. Предчувствие того, что все изменится, медленно выкристаллизовывалось в его голове. Причем как изменится и в какую сторону – в лучшую или в худшую – он не знал, но самое интересное в том, что его это и не очень заботило, по крайней мере, в настоящий момент. Как минимум последние полгода все вокруг напоминало ему стоячее болото, причем, как и подобает болоту, с соответствующим запахом. Но теперь все события последних дней и то, что еще не произошло, но обязательно произойдет (у Сергея откуда-то, но явно не от прослушивания аудиостенограммы описания своего сна появилась теперь в этом твердая уверенность), повлечет за собой необратимые изменения в дальнейшем.
 – Главное, чтобы не повлекло за собой необратимые изменения в коре головного мозга, – усмехнулся про себя Шмелев.
Допив кофе, Сергей нехотя поплелся собираться на службу.
Полтора часа спустя он в приятной компании заявительницы Смышляевой уже распивал чаи у нее дома.
– Итак, Сергей Александрович, я уже говорила вам, что мое заявление об оккультном нападении на меня по сути является криком души, ибо ни в милиции, ни где-то еще на него серьезно никто не посмотрит.
– Вы бы, Нина Александровна, на телевидение обратились, – деликатно съязвил Шмелев, доставая из толстой черной кожаной папки чистый бланк для получения объяснения.
– Иронизируете, Сергей Александрович, – ничуть не обиделась она. – Вы бы хлебнули столько психотроники, сколько я, я (?) бы на вас посмотрела.
– Психотроники? – переспросил Шмелев. Рассказ начал его интересовать. – Но это, простите, что-то из области Голливудского кино.
– Ну почему же… – улыбнулась Смышляева. – Все удивительное рядом. Я, как вы помните (вроде бы я говорила вам об этом, ну если не говорила, то сейчас вкратце расскажу)… так вот я говорила о том, что с моим покойным мужем мы долго работали в одном закрытом НИИ на оборонку Союза. Так вот там как раз и разрабатывалось психотронное оружие для воздействия на массы.
Еще в те далекие советские времена мы могли продемонстрировать небольшой чемоданчик, который в случае непосредственного нахождения рядом с субъектом, на которого оказывалось воздействие, мог не только вызвать у того различные, причем зачастую управляемые галлюцинации, но и попросту свести его с ума.
Короче, если оператору этого психотронного аппарата надо было, чтобы вокруг подопытного начали летать ангелы, то они будут летать – как положено, белые с крылышками. – Тут она хитро улыбнулась. – Ну не сами ангелы, а их галлюцинации, естественно.
– А настоящие  что существуют? – спросил Сергей без всякого энтузиазма в голосе.
– Мир настолько многогранен – вы просто себе этого не представляете, Сергей Александрович. Но скоро… вы все поймете… впрочем, чем сто раз объяснить, лучше один раз продемонстрировать.
– Продемонстрировать что? – вяло спросил Шмелев. – Ладно, потом продемонстрируйте. А сейчас заполним по-быстрому документы….– он снова уткнулся в бумаги, которые разложил на столе.
– Потом заполним! – вдруг резко оборвала его Нина Александровна. –Сначала дело – потом болтовня!
Шмелев оторвался от бумаг на столе и посмотрел на нее. Глаза ее до этого момента всегда были какими-то теплыми и добрыми, сейчас смотрели как два ледяных айсберга, но не выражали при этом опасность, а скорее властность и силу.
– Что-о-о?... – начал было Шмелев.
Но в этот самый момент его собеседница вдруг сильно щелкнула ему  прямо между глаз,  в район межбровья. Сергей от неожиданности даже не среагировал: застыл, как истукан, в кресле и начал что-то нечленораздельное мычать. А его собеседница вдруг со словами «да что же за толстокожий-то такой?! никак не включится» отвесила ему еще один щелчок в лоб, резко соскочила со своего кресла и, практически прыгнув к Шмелеву на колени, схватила его за голову. Прижав его щеку к своей, развернула его таким образом на 45 градусов, направив его взгляд в угол под потолок.
Под потолком был улей… Нет, не улей – муравейник…
Сергей вздрогнул и открыл рот в попытке освободиться, но силы его покинули, а объятья пожилой женщины, зафиксировавшей таким образом его взгляд на этом страшном копошащемся нечто, казались стальными.
Он попытался что-то сказать, но язык не поворачивался, а рот попросту не открывался.
– М-м-м-м-м-м-м-м... – только нечленораздельное мычание раздалось из его уст.
– Смотри, Сереженька, смотри… – нашептывала скороговоркой ему в ухо Смышляева. – Вот и они, страшные червяки, которыми человека убить можно. Ты ведь в обычном состоянии их не видишь, а они тебя видят…. Не только видят, а может, и кушают еще иногда. Смотри, Сереженька, это не порождение сил тьмы или Люцифера, это порождение подмосковных физиков, к таким, как они, и я раньше относилась, пока не поняла, в чьи руки это все попадает.
Сергей находился как будто под гипнозом.
Это нечто, зависшее в углу под потолком комнаты, тихонько жужжало, хотя он был готов поклясться, что еще пару минут назад ничего такого не было. Не было и этого «улья» или «муравейника», ничего там не было. Было пустое место, где обои посредством потолочного плинтуса переходили в подвесной потолок.
Между тем «улей» шевелился, фактически это был не улей, а куча копошащихся червей или очень маленьких змеек. Они были серого цвета, но… они были полупрозрачны!.. Казалось, что многочисленные струйки сигаретного дыма уплотнились и решили зажить своей собственной, независимой, полноценной жизнью. Вдруг одна, а затем еще несколько из них отделились от этого кокона и, словно сперматозоиды к заветной яйцеклетке, устремились вниз по направлению к Сергею.
–М-м-м… А-а-а-а… – попытался закричать он, – но объятия Смышляевой были словно клещи.
– Видишь, Сереженька, кажется они проголодались. – зашипела старуха, продолжая удерживать его за голову и плечи.
Неведомая сила сделала Шмелева каменным идолом. Он не мог пошевелить ни рукой, ни ногой, только глаза его были послушны хозяину.
Между тем «червяки» набирали скорость и летели вниз все более интенсивно. Еще секунд 10 и они достигли бы своей цели, которой, видимо, он являлся. Но тут случилось необъяснимое: самый первый, крупный и рьяный «червяк», словно натолкнувшись на невидимую преграду, отскочил, развернулся и ринулся на нее снова, но на этот раз разлетелся вдребезги, ударившись о нее, как птица о стекло. Несколько следовавших за ним особо скоростных «червей» постигла та же суровая участь. Но это их ничуть не остановило, скорее наоборот: кокон моментально стал «разматываться» как клубок, собранный из коротких нитей, и ринулся вниз. Но предполагаемая невидимая граница, отделявшая Смышляеву и удерживаемого ею Шмелева, не только не поддалась воздействию, но, наоборот, как-то сдвинулась в сторону кокона, так как «червяки» стали разрываться несколько раньше. Более того, эта невидимая грань начала откровенно теснить их в угол. Кокон заметался и попытался расползтись по стене, но, видимо, было уже поздно. Через минуту все было кончено. «Черви» были побеждены невидимой стеной и исчезли из поля зрения, разбившись на невидимые частицы, но Сергей не видел этого, он осел на кресле, потеряв сознание.
Очнулся он через несколько минут все в том же кресле, бережно укрытый пледом. Хозяйка квартиры сидела на соседнем кресле, молчаливо уставившись в пустоту.
Сергей попытался подняться, но силы как будто оставили его. Увидев это, женщина тут же подскочила и уложила его обратно в кресло со словами: «Не надо волноваться, все хорошо! Посидите так, Сергей Александрович! Минут через двадцать силушка вернется, и будете как огурец!»
– Что это было? – через силу выдавил из себя Сергей.
– Так вот это и были энергетические сгустки, про которые я писала вам в своем заявлении. Но теперь-то вы мне верите, наверное? Впрочем, это и не важно, не верите сейчас, поверите позднее.
С этими словами она вышла из комнаты, оставив Сергея наедине со своими страхами.
Голова его гудела, по телу волнами проходила дрожь. Он судорожно пытался собраться с мыслями, но это не удавалось. Между тем в комнате снова появилась Нина  Александровна с большим бокалом какого-то терпко пахнущего отвара в руке.
– На, пей! – протянула она ему этот бокал.
Сергей отрицательно покачал головой.
– Выпей, Сереженька, легче станет: голова пройдет и мозги встанут на место. Отойдешь быстро. Выпей, говорю! – продолжала она уговаривать.
Сергей послушно взял бокал и полагая, что там что-то обязательно горькое и противное, почти залпом его осушил. Однако на удивление отвар был больше похож на зеленый чай.
Смышляева засмеялась:
– Не бойся, не отравлю!
Она забрала из его рук бокал и  покинула комнату, а Сергей снова попытался встать, на этот раз у него это получилось.
Между тем вернулась Нина Александровна. Села в кресло рядом и замолчала. В комнате нависла тянущая тишина. Шмелев то ли с ненавистью, то ли с недоверием посмотрел на нее, заметив это, она начала говорить.
– Я знаю, что ты, Сергей, хочешь меня спросить. Нет, это не гипноз, не какое-либо другое внушение, никакой химии я тебе ни в кофе, ни еще куда-нибудь не подсыпала. Я просто слегка расфиксировала твое сознание ненадолго, чтобы ты поверил в то, что все ОНИ существуют, и ничего больше. Ну ты же, я знаю, читал Кастанеду, так вспомни, как примерно такие же процедуры проводил с ним дон Хуан, только там он использовал галлюциногены, а  я этого не делала.
– А как? – тихо спросил Шмелев. – Щелчок по носу что ли?
Она засмеялась.
– Ну, это внешняя сторона медали. Итак, теперь ты понял, что эти сопли, которые висели у меня под потолком, реальны, даже более чем, но в обычном состоянии ты бы их не увидел. А вот чуть-чуть приоткрыв твой трикут…
– Что?
– Ну, аджна… или третий глаз…. Так вот, я повторяю, ненадолго приоткрыв тебе «третий глаз» (ненадолго, чтобы ты с ума не сошел без подготовки-то), я тебе показала их существование. А ведь я вижу такое практически всегда… Сказываются годы работы на оборонку.
– Вы хотите сказать, что такой ужас у Вас всегда под потолком? – спросил Шмелев. Он окончательно оклемался к этому моменту и уже сидел в кресле, выпрямив спину, сохраняя немного  задумчивое выражение лица. – А сейчас там что-то такое есть?
– Нет, – совершенно спокойно сказала Смышляева, – я устранила проблему прямо при тебе. Но я сейчас совершенно не об этом, Сереженька, я о тебе…
– В смысле? – насупился Сергей.
– О тебе и о твоем месте в этом мире, – продолжала она. – Иногда жизнь человека складывается так, что ему приходится круто менять не только свой образ жизни, но и образ мышления, миропонимание и, если угодно, богопонимание.
Я думаю, что ты уже почти догадался, что все эти черви под потолком были всего лишь поводом, чтобы притащить тебя сюда. Я бы с ними и сама справилась, из тебя-то охотник за привидениями никакой… по крайней мере пока.
Я тебя вытащила сюда для того, чтобы объяснить тебе нечто намного большее, чем то, что ты увидел. Я хочу тебе рассказать о строении этого мира и о твоем месте в нем.
– Вы ведьма? – осведомился Сергей.
– Ну что ты… Я старший научный сотрудник закрытого научно-исследовательского института, в котором проработала более 30 лет, кандидат технических наук между прочим. Занималась всю жизнь различными закрытыми проектами по изучению состояний человеческого мозга, в том числе и его особенностями, которые официальная наука как бы не признает.
– Вы имеете в виду всякую экстрасенсорику? – недоверчиво спросил Шмелев.
– Да, Сереженька, именно ее. Телепатия, телекинез, использование и проектировка различных устройств, влияющих на состояние мозга, позволяющих на расстоянии усыпить человека или прочитать его мысли, изучала также связь всего этого научно-технического прогресса с древними священными текстами разных народов, поэтому еще и кандидат исторических наук. Ах да, еще я занималась изучением суггестии различных видов.
– Суггестия? – еще более недоверчиво промямлил Шмелев. – Это гипноз что ли?
– В том числе и он, Сереженька… – протянула она и, вдруг улыбнувшись, пристально посмотрела в его глаза и продолжила, – так вот, отринув научный атеизм, диалектический материализм, марксизм и ленинизм и другие ИЗМЫ, какими пичкали в то время неокрепшие умы советской молодежи, хочу ответить на твой первый вопрос, Сергей Александрович… Ведьма ли я? Конечно, ДА! И еще какая! Таких, как я, еще поискать, по крайней мере, в этом городе точно, а Москва – город не маленький, сам понимаешь… И тебе, Сережа, я передам свои знания. Вот!
– Но я… но мне… – начал было Сергей.
Смышляева крепко взяла его за кисть и, пристально глядя в глаза, продолжила:
– Выбора у тебя все равно нет. Кроме того, я уже начала это делать, проведя расфиксацию твоего сознания при показе этой ерунды под потолком. Назад пути нет. А теперь иди домой, вечером поговорим.
– В смысле созвонимся?
– В смысле увидишь, но звонить мне ни в коем случае не надо.
Проводив совершенно растерянного и подавленного Шмелева, Нина Александровна Смышляева быстро собралась и плавной походкой пенсионерки отправилась в расположенный в соседнем доме универмаг за продуктами.
 Следуя по вышеуказанному адресу, она при этом совсем не обратила внимание, что за ней следует невысокий человек в сером костюме и черной рубашке. Он шел за Смышляевой осторожно, на расстоянии 10 – 15 метров, в рукахдержал какую-то газету – в общем, как мог, соблюдал все правила конспирации.
Когда Смышляева вошла в универмаг, этот человек тоже поднялся на небольшое крылечко универмага, несколько секунд постоял, посмотрел по сторонам, как бы проверяя, нет ли и за ним хвоста, затем уверенно вошел внутрь.
Бродя мимо многочисленных стеллажей с различными продуктами питания, мужчина как бы неспешно разглядывал то одно, то другое, однако, внимательно приглядевшись, можно было понять, что товары его совсем не интересуют. Наконец он увидел ее. Она стояла одна у длиннющего стеллажа и рассматривала сорта сыра. Человек огляделся, рядом с ней никого не было, да и вообще в магазине была от силы еще пара покупателей, не больше, что даже было странно.Тогда человек в сером костюме решился подойти к ней, по пути продолжая с умным видом рассматривать продукты на стеллажах, но как только он приблизился она не оборачиваясь мелодичным голосом вдруг произнесла:
– Ну, здравствуй, Эдик! Давно не виделись, что же ты подкрадываешься как шпион какой-нибудь??
С этими словами она обернулась.
Губы Эдика, а по паспорту Эдуарда Абрамовича Милковича, бывшего лучшего ученика покойного профессора Смышляева и аспиранта, бесконечно и преданно всю жизнь влюбленного в жену своего учителя, дрогнули. Он молчал. Молчала и Нина Александровна. Со стороны это выглядело, как будто два взрослых человека решили поиграть в ту самую старую детскую игру, называемую «Морская фигура», когда водящий считает: «Раз, два, три, морская фигура замри!» И все должны замереть в какой-нибудь нелепой позе.
Неловкое молчание, возникшее между двумя старыми знакомыми, не видевшимися многие годы, затягивалось. Казалось, каждый из них изучает взгляд, каждую черточку и морщинку на лице другого.
Наконец, первой молчание прервала Смышляева, спросив:
– Ну что, Эдик, я сильно постарела?
– Нет.. Ниночка, что ты… ты ничуть не постарела, – судорожно затараторил в ответ Милкович. – А я вот… наверное… да что же это я… Здравствуй, Нина!
Он, наконец, замолчал.
Молчание снова нарушила Смышляева.
– Ты ведь здесь, Эдик, не просто так, тем более по прошествии стольких лет. Я так понимаю, нам нужно поговорить.
– Ты права, – кивнул Милкович. – Нужно. И чем быстрее, тем лучше.
– Отлично, Эдуард Абрамович! – продолжала Нина Александровна. – Ну, тогда давайте пройдемся, здесь же скверик рядом. Домой не приглашаю, извини, да и ты сам, наверное…
– Да, ты права. Ты, как всегда, права, на все дела не больше часа…. А то ведь они…
С этими словами он взял ее под руку, и они пошли к выходу.   
– И давно ты здесь? – первый вопрос, который задала Нина Александровна своему собеседнику, только пересекли они границу магазина.
– Три часа как с самолета.
– Как долетел?
– Не смеши меня. Там пришлось, как на диком западе, уходить от погони и тут еще тоже… КГБ не спит, как оказалось…
– Оно уже теперь лет как двадцать ФСБ называется, Эдик, – произнесла с чувством Нина Александровна и снова улыбнулась.
Они шли под ручку по старому скверику и вели тихую беседу подобно двум пожилым интеллигентам. Хотя так оно и было, правда отчасти, ибо, если бы московская интеллигенция услышала (а если бы еще и поняла суть) хотя бы часть их разговора, то без успокоительных точно бы не обошлось.
– Да какая разница, как оно называется. Название новое – методы старые, – продолжал Милкович. – В аэропорту меня уже встречала их делегация, правда, что-то я не понял юмора. То ли обмельчали органы, то ли новая игра такая у них в поддавки. Прислали каких-то сопляков, я их обрушил прямо не подходя. До сих пор сидят, наверное, в машине в одну точку смотрят. Затем к тебе, осмотрелся – вроде никого.
– А приехал-то зачем? – ненавязчиво уточняла его собеседница. – Только не говори, Эдик, что по Родине вдруг соскучился. Ни за что не поверю.
– А что если и так? – вытаращился на нее Милкович. – Что же не могу, что ли, по Родине я соскучиться, думаешь – нет?
– Наверное, нет. – со вздохом произнесла Наталья Александровна.
Милкович улыбнулся и продолжил:
– Ну, как сама, как здоровье?
– Эдик, давай пропустим все сантименты про здоровье, про молодость, про погоду – некогда нам с тобой ностальгировать,  – резко перебила его Смышляева. – Времени у нас мало.
– Хорошо, – продолжал Милкович. – Ты, наверное, догадываешься, зачем я вернулся в Россию…
– Нет, не догадываюсь, но вариантов у меня много, Эдик, – вновь резко оборвала его Нина Александровна. – Во-первых, я думаю, что у тебя вдруг появились угрызения совести за то, что ты фактически украл все самое сокровенное, что разработал мой покойный муж, убежал с этим на запад и там, собственно говоря, на эти разработки моего супруга и существовал все эти годы, причем я думаю, что не бедствовал. Но я не из-за денег переживаю, а из-за предательства, которое ты совершил.
Во-вторых, и это вероятнее всего, тебя взяли там за горло, ты ж как уж на сковородке, видимо, и там решил в двойные игры поиграть.
Ну, а в-третьих… ну, это невозможно… ты всегда, Эдик, был прагматичным человеком. Ты осознал свою ошибку и хочешь…
– Точно! – на этот раз перебил ее Милкович. – Я очень устал и очень несчастен, Нина, и, поверь мне, на своей собственной шкуре проверил тот факт, что не в деньгах счастье. Я хочу закончить свое дело здесь, на родной земле. В  в детстве во дворе меня били по морде мальчишки за то, что я еврей, а во взрослом возрасте били по паспорту за то же самое, в США из меня хотели сделать американца. Но я лучше буду русским евреем, чем поганым янки! И если мне суждено сдохнуть от рук чекистов или серой мафии, то лучше пусть это будет здесь, пусть меня закопают рядом с матерью под Саратовом. Пусть она была нищая училка физики в школе, и не было у нее ничего, кроме комнаты в коммуналке и жидовского происхождения, но у нее душа была. А из меня эти засранцы душу почти вынули… Я так не могу!
Смышляева строго посмотрела на Эдуарда.
–  Первый раз я почти уверена в том, что ты не врешь, Эдичка. Хорошо, надо помочь одному парню… Сама не успею, пора уходить, а ты, может, и справишься… точнее должен справиться.
И она вкратце, как могла, изложила ему суть дела.
Надо сказать, что уже к середине ее рассказа глаза у Эдуарда Абрамовича начали увеличиваться до величины блюдца чайного сервиза.
– Ты с ума сошла, Ниночка… – лепетал он. – Ты отдала ему «ключи», практически сделала волховское посвящение , а он даже не знает об этом и не умеет этим пользоваться. Ты его в темную используешь… Они же разорвут его. Его разорвут серые…
– Здесь нет серых, Эдуард Абрамович, это они у тебя в Калифорнии хозяйничают, а над Москвой пока оболочка еще держится. Не могут они сюда залезть, по крайней мере, в таком количестве, – парировала она.
– Значит, твои люди еще держат купол? – удивился Милкович.
– Держат, но это не мои люди. Они идут аналогичным путем, но не имеют ко мне никакого отношения. Более того, они даже про меня не знают, – горько усмехнулась она. – Такая вот ирония. Помоги парню… И еще самое главное! Эдик, если же ты все-таки решил надуть старую ведьму перед ее смертью, то знай, что таких, как этот молодой человек, я зарядила несколько. Они также не знают друг про друга, но если с ним что-нибудь случится, дело продолжат они.
Всё! иди…

                - 8 -

В небольшом скверике, коих много в столице, на старой чугунной лавочке сидел одинокий молодой человек и смотрел на пруд, находящийся напротив.
На улице была прекрасная сентябрьская погода, тепло и солнечно. Собственно, наступление осени можно было осознать, только заглянув в календарь: первое сентября.
Первое сентября – день знаний. Время было близко к полудню, и, правда, по широким тротуарам, видимо, с закончившейся уже школьной линейки проходили то ведомые своими родителями первоклашки: девочки в платьицах с красивыми громадными белыми бантами или мальчики в костюмчиках и беленьких рубашках, то уже взрослые школьники с рюкзаками. На соседней лавочке сидела молодая парочка, видимо, в самом начале отношений: парень сидел в пол-оборота, скромно держа свою возлюбленную за руку и сияя при этом, как золотой червонец, его девушка, рыженькая и полненькая, о чем-то бесперерывно щебетала, периодически скромно опуская глаза себе на колени.
На соседней лавочке с другой стороны сидел пожилой мужчина с академической бородкой и читал газету. У самого пруда на бетонном бордюре также виднелись люди, кормящие попрошаек уток хлебом.
Все было каким-то добрым и праздничным. Казалось, вселенская гармония решила привнести себя именно сейчас, именно в этот город, именно в этот парк.
Но наш одинокий молодой человек не обращал внимание на эту прекрасную гармонию городских джунглей. Вид его, если приглядеться, был несколько странным. Он был худ и в некотором роде казался изможденным. Трехдневная щетина и несколько взъерошенный вид в сочетании с некоторой неряшливостью в одежде придавали ему вид какого-то молодого, слегка сумасшедшего ученого, несколько дней без еды и сна работавшего в душной лаборатории и вот наконец-то  вылезшего на свет божий подышать немного воздухом.
На нем был одет темный пиджак вечернего кроя с одной пуговицей, такая же темная рубашка, которая была расстегнута наполовину, придавая ему еще более нелепый вид, и широкие джинсы с карманами по бокам.
Молодой человек задумчиво смотрел в пустоту перед собою, его взгляд был почти полностью отсутствующим и погруженным куда-то в себя. На коленях его сиротливо лежали две гвоздики. Глубоко вздохнув, он вдруг резко схватил их и швырнул в урну, стоявшую радом с лавкой, на которой он сидел.
Заметив это, мужчина, читавший газету на соседней лавке, молча сложил ее, поднялся и подошел к своему растерянному соседу.
– Вы позволите, молодой человек, присесть с Вами рядом? – учтиво спросил он.
Молодой человек, который еще несколько секунд назад импульсивным броском отправивший цветы в урну, казалось, снова впал в ступор и никак не отреагировал.
Подошедший хмыкнул, немного помял газету, которую держал в руках и все равно молча присел рядом.
На некоторое время воцарилась мертвая тишина, подошедший небрежно разглядывал проходящих мимо людей, а задумчивый молодой человек продолжил смотреть в пустоту перед собой. Наконец, пожилой мужчина с газетой не выдержал и заговорил первым, обращаясь к собеседнику:
– Сергей, меня зовут Милкович… – он немного помолчал и добавил, – Эдуард Абрамович.
Странный молодой человек по имени Сергей, а по фамилии, как все, естественно, догадались, Шмелев, казалось, снова не обратил никакого внимания на сидевшего рядом человека с газетой, назвавшегося Милковичем, но только тот открыл было рот, чтобы что-то еще сказать, вдруг заговорил сам:
– А, я помню о вас, она говорила, – голос его был тих и растерян, – но я слышал, что они вас того…
Милкович только усмехнулся, а Шмелев продолжил.
– А вы вот живы, оказывается… Но как? – тут наконец-то его взгляд прояснился, и он повернулся к собеседнику. – Я же видел по телевизору ваш труп. Нашли вас в парке… сказали нападение… удар ножом… ограбление. Несчастный случай, гибель известного американского ученого, посольство выражает соболезнования всем родственникам…
– Молодой человек, эти шакалы нашли и увидели то, что должны были найти и увидеть, а не меня, – тихо, однако при этом весьма резко вдруг прервал его Милкович. –  Но неужели вы думаете, что они поверили в мою смерть. Это для полиции, но не для вашего НКВД, состоящего сплошь и рядом из слуг серых… Меня ищут. Только теперь, когда я официально мертв, меня и убивать не надо, а так… – он горько усмехнулся, – надо просто списать со счетов. Но я не для того рискую жизнью сейчас, общаясь с вами, чтобы сдохнуть по-настоящему. Если уж я пошел на встречу с вами, то для того, чтобы окончательно расставить точки над «и». Вы вообще как, Сергей? Вид у вас, товарищ капитан, откровенно говоря, не бравый?
– Я нормально, – голос Шмелева был таким же тихим, как и раньше и доносился откуда-то из глубины, как у чревовещателя. – Я вот хотел сходить к Нине Александровне на могилу, но не смог… уже почти дошел до кладбища и назад повернул, не могу смотреть на нее. Там на надгробии, говорят, ее изображение в юности, да? Вот по городу ходил с этим потом полдня…  – он кивнул на урну рядом с лавкой, из которой неуклюже торчали брошенные им туда гвоздики.
– Здоровье как? – участливо спросил Эдуард Абрамович.
Хотя по его виду было и так понятно, что вопрос о здоровье собеседника был чисто риторическим. Милкович и так прекрасно знал, как здоровье его растерянного собеседника, уж с его-то экстрасенсорными способностями он мог это видеть и на другом конце улицы как минимум. Целью всех «дежурных» вопросов была интеллигентная попытка вывести Сергея из глубокого ступора, в котором он находился не первый час и даже далеко не первый день.
– Здоровье, спасибо, нормально… – ответил тот. – Вот три недели вышел как из госпиталя. На меня напали  в Чертаново, два каких-то бугая, на кавказцев похожие, спортсмены, по-видимому. Я и среагировать не успел: вырубили и деньги все забрали. А со службы я неделю назад уволился, по сокращению… вроде как…
Милкович молчал, а Сергей продолжил свой рассказ.
– Не… я  понимаю, что меня теперь спецслужбы ведут, мне еще при увольнении шеф намекнул, что «контора глубинного бурения» вдруг мною заинтересовалась, личное дело возжелала посмотреть. Понимаю, что и этих бугаев в переулке они ко мне подослали, больно уж не похожи они были на обычных быков, я тоже не вчера родился – понимаю, что это подстава… Не понимаю, почему они меня в переулке тогда не забили до смерти, ведь так просто – горячие «южане» напали, ограбили и грохнули. Камера там недалеко в переулке висит, все фиксировано, все понятно – ограбление, которое еще и случайно в убийство превратилось.
После этих слов Шмелев замолчал, и его взгляд снова начал уходить куда-то вглубь себя. Заметив это, Милкович осторожно попытался его успокоить, но почему-то сделал это весьма специфически:
– Наверное, они вас пожалели… или не получилось.
Шмелев моментально перевел на него взгляд и спросил уже более уверенным голосом:
– Вы думаете,  они повторят попытку?
Милкович развел руками, понимая, что сболтнул лишнего, и попытка поддержать и так на вид не очень бравого капитана возымела действие с точностью до наоборот. Он тут же поспешил объясниться:
– Нет, Сергей, я не это имел в виду. Я думаю, что если бы они хотели вас «грохнуть», как вы выразились, то сделали бы это уже давно и несколько раз. Им не это надо, они хотят… (и, несомненно, будут это делать в ближайшем будущем, и вам следует обратить на это особое внимание) переманить вас на свою сторону. Так как там всегда нужны толковые сотрудники, да и смертность от всяких там психозов велика. В связи с этим спешу сказать, что вы, мил человек, в очень даже неплохой ситуации находитесь. Они могли бы вам наркотики подкинуть, посадить и ломать в клетке до тех пор, пока вы окончательно не согласитесь работать на «советскую власть». В мои времена как-нибудь так и поступили бы, что-то ныне демократичные они какие-то стали, наши чекисты, совестливые что ли, кармы плохой боятся, наверное…
Эдуард Абрамович Милкович немного помолчал и продолжил:
–  Вы не один теперь таким даром обладаете. Нина сделала посвящение нескольким людям. Вы не знаете друг друга, что усложняет работу вашим противникам. Более того, гибель одного из вас автоматически означает начало работы второго, таким образом, вы всего лишь первый среди равных, если угодно такое сравнение. Если с вами что-то случится, то за вами пойдут другие…
– А как они узнают, что со мной что-то случилось, если они вообще со мной не знакомы? В этом городе каждую минуту что-то с кем-то случается. Вон посмотрите криминальную хронику в любой из вечеров на любом канале – люди мрут как мухи, – вдруг перебил его Сергей.
–Узнают, поверь мне, мой мальчик, – улыбнулся Милкович. – Они тебя почувствуют, как вампиры чувствуют, когда одного из них убивают.
– Вампиры что существуют? – вдруг совершенно серьезно спросил Сергей.
Эдуард Абрамович, казалось, вовсе не расслышал вопроса и продолжил:
– Поэтому нашим друзьям в кавычках ты нужен живой: что толку-то от тебя, от мертвяка? – тут он вопросительно и одновременно насмешливо кивнул Шмелеву.
Шмелев улыбнулся в ответ, улыбнулся впервые за последние несколько месяцев. Эти последние несколько месяцев дались ему нелегко: его уволили со службы, пришлось поваляться в госпитале, куда его привезла скорая всего в крови после избиения в переулке и куда к нему приходил пару раз человек с квадратным подбородком и соответствующей «ксивой», выведывая подробности его общения с покойной гражданкой Смышляевой. Этот человек как бы намекал, чтобы товарищ капитан юстиции запаса вел себя в дальнейшем благоразумно, нашел работу, женился и спокойно ждал своей квартиры от Минобороны России, а про прошедшие разговоры с покойной лучше забыть как о страшном сне. Тем более, что товарищ капитан юстиции, наверное, понял, что старуха была немного не в себе.
Как бы то ни было Сергей, выйдя из госпиталя, повел себя с точностью до наоборот: работу после увольнения искать не стал, а даже машину продал, чтобы было чем платить за свою съемную конуру в Чертаново.
Деньги у него таяли так же стремительно, как первый снег, но это его вообще не волновало, ибо у него складывалось такое ощущение, что прежней жизни уже не будет. Та реальность, хоть и была болотом, но была своим родным болотом, в нем даже вонь была уже своей и лучше всякого иностранного парфюма.
В общем, как говаривал кто-то, что хоть это и болото, но это мое болото!
Теперь же здесь, взявшийся откуда ни возьмись Милкович, представлял сейчас для Сергея этакое подобие булгаковского Воланда, который появился здесь только для того, чтобы с зловещей торжественностью объявить ему, что Аннушка уже-таки разлила масло и возврата назад не будет.
От всех этих внутренних переживаний он грустно улыбнулся, правда, со стороны его улыбка больше была похожа на спазм нервов, отвечающих за челюстно-лицевые сокращения. И ведь правда, очищение и обновление зачастую проходит через боль, тем более, когда еще и сам человек изо всех сил цепляется за скользкую и дурно пахнущую осоку своего любимого болота, называемого обыденной жизнью – руки режет в кровь при этом, но цепляется. И свежий воздух, который врывается в его легкие после болотных зловоний, которыми он дышал всю жизнь, может не только опьянить, но и убить его.
И сейчас наш герой был похож на человека, который забрался на Эверест и опьяненный своей победой и разряженным воздухом улыбается странноватой улыбкой. Однако с этого воображаемого Эвереста его быстро снял Милкович…
– А вот уже и они, – пробормотал он, нервно теребя в руках газету.
– Кто? – насторожился Шмелев, возвращаясь из плена своих мыслей на грешную землю.
– Точно не знаю, но они-таки выследили меня. Вон смотрите, только исподлобья, даже головы не вздумайте повернуть, направо, видите, человек в спортивном костюме с рюкзачком за спиной бежит. Спортсмен как бы, круги он, видите ли, нарезает вокруг пруда, через минуты три он будет напротив нас.
– И что? – встревоженно спросил Сергей. – Это что, убийца? Он стрелять будет? Что, прямо средь бела дня?
– Спокойно, юноша, – зашипел на него Милкович, – зачем стрелять? Он остановится рядом с нами шнурки завязать или еще что-нибудь в этом роде. А устройство в его рюкзаке сработает, и в ту же минуту у нас с вами сердца остановятся или еще что-нибудь. Доктора только инфаркт определят и все. Так работает психотроника, мой юный друг.
Сергей невольно дернулся с места.
– Сидеть, – протяжно зашипел на него Милкович. – Контору не пали, прояви выдержку – ты же офицер. Сейчас я им устрою, уродам…
– Им? – переспросил Сергей. – Их здесь сколько?
Милкович не ответил, глаза его стали вдруг закатываться вверх, как будто ему не хватало воздуха. Но Сергей уже не смотрел на это, его будто парализовало, он в упор смотрел на высокого стройного бегуна в спортивном костюме NIKE и белых кроссовках, неспешно трусившего по дорожке вокруг озера и таким образом неумолимо, по кривой, приближавшегося к ним. Глаза его были спрятаны под большими солнечными очками, и Шмелев не мог видеть, смотрит ли на него сейчас бегун-убийца или нет, но почему-то ему казалось, что тот даже улыбнулся краешком губ. Вот так, легким бегом, к нему приближалась смерть.
Милкович же, казалось, совсем не обращал на это внимание, он закрыл лицо руками и вдруг громко протяжно чихнул. Затем достал из кармана носовой платок и высморкался в него. Его взгляд мельком скользнул по лицу Сергея, который был белый как бумага, а глаза его становились все шире и шире, затем метнул резкий взгляд на бегуна и чихнул снова, еще громче и более протяжно. И тут случилось совершенно непонятное. Бегун вдруг резко замедлил шаг и, громко захрипев, со всего размаха упал лицом прямо в серый пыльный асфальт тротуара.
– Помогите, ему же плохо, – картинно вскрикнул Эдуард Абрамович, привстав со скамейки.
Сразу несколько прохожих поспешило к несчастному на помощь, его перевернули на спину, из носа текла кровь. Он хрипел и хватал воздух ртом, как рыба.
– За мной быстро! – скомандовал вдруг Милкович и резко дернул Сергея за руку. Он вскочил с лавки и шустро засеменил к невысокой ограде, за которой виднелся ряд кустов. В одну секунду они перемахнули ограду и спрятались за этими кустами. Это было сделано вовремя. Откуда ни возьмись, рядом с хрипящим псевдоспортсменом появились двое человек. Один склонился над несчастным, который уже начал затихать, второй же, напротив, только один раз мельком взглянул на бегуна, а теперь судорожно оглядывался по сторонам.
– Нас ищет, – утвердительно кивнул Шмелеву на него Эдуард Абрамович.
– Что вы сделали? – испуганно спросил Сергей.
– Боевая магия, гипноз на расстоянии, суггестия... – он скривился. – Называй, как хочешь, не сейчас, Сережа, не время сейчас. Так-с, – подытожил он. – Сейчас по моей команде рысью за мной во-о-о-н к той беседке.
И прежде чем Сергей хотел было что-то возразить, резко продолжил:
– Если жить, конечно, хочешь.
Этот аргумент на Сергея подействовал без дополнительных убеждений. А уже через пару секунд они осуществили легкую перебежку к беседке. В этот же самый момент из тех самых кустов, за которыми они прятались, выскочил тот самый молодчик, который судорожно озирался по сторонам. Он сразу заметил двух человек, пытавшихся укрыться за беседкой.
Так как расстояние между ними было не больше метров тридцати-сорока, Сергей даже услышал, как тот тихо сказал, видимо, в гарнитуру для рации или мобильного телефона, закрепленную где-то на одежде:
– Я их вижу, левый сектор за кусты! Быстро!
Одновременно с этими словами, видимо, решив совершить какие-то еще более решительные действия, из-за импровизированного укрытия выскочил Эдуард Абрамович и решительно направился в его сторону со словами:
– Эй, сопляк!
Но «сопляк» был тоже настроен решительно, предприняв характерные действия рукой, какие можно было сделать, только доставая из подплечной кобуры оружие.
Он почти успел, но Эдуард Абрамович вытянул вперед руку и сделал ею изящное движение, как бы рисуя в воздухе небольшой полумесяц.
«Сопляк» вскрикнул и обрушился на бок, как будто кто-то невидимый, но очень сильный сделал ему жесткую подсечку. Пистолет, который он пытался достать, вылетел из-под его пиджака и отлетел в сторону. Надо сказать, что он очухался достаточно быстро, через пару-тройку секунд он уже перевернулся на живот, встал на карачки и метнулся к пистолету, лежавшему всего в полутора метрах от него. Но он не успел: резкими шагами Милкович подскочил к нему и, как по футбольному мячу, ударил ногой по голове. От такого удара человека перевернуло, он перекатился и потерял сознание. Милкович закинул пистолет в кусты.
Все это время Сергей смотрел на происходящее, как зачарованный.
– Быстро за мной, – вновь скомандовал Милкович. – Бегом, туда!
Он указал на бетонный забор, за которым, видимо, кончался парк и был слышен шум улицы.
Когда они добрались до забора, Милкович первый перелез через него со вздохами, что уже стар для таких забегов, Сергей взобрался вслед за ним. Позади послышалась какая-то возня и раздались выстрелы. Вдруг что-то больно укусило Сергея в руку в районе предплечья.
Он перемахнул через забор и, мельком поглядев на руку,сразу всё понял: так и есть – зацепили.
В этот момент его пожилой, но, как оказалось, очень боеспособный товарищ по уходу от погони, уже подбежал к какому-то флегматично курящему полноватому мужчине на тротуаре и что-то шепнул ему на ухо.
Сергей только и успел разобрать что-то вроде «стой десять минут, потом об угоне заявишь».
Тот почти сразу сунул руку в карман, достал оттуда связку ключей, с размаху положил их в раскрытую ладонь Милковича, продолжив меланхолично курить и смотреть себе под ноги.
Тот быстро взялся за брелок и начал тыкать в стоящие у обочины машины. Неожиданно откликнулось серое «Шевроле» с шашечками ТАКСИ и соответствующей полосой на боку.
–   Милкович сел за руль, а Сергей на переднее сиденье. Завелся двигатель и они поехали, ловко подрезав какой-то джип, их ТАКСИ встроилось в весьма оживленное движение.
Это было вовремя, в зеркало заднего вида Шмелев увидел, как через забор перемахнуло по очереди аж три человека. У одного из них был в руке пистолет. Никого не увидев, он спрятал его и метнулся к таксисту, автомобиль которого таким необычным способом не более одной минуты назад они позаимствовали. Тот, казалось, даже не обратил на вопрошающего его человека никакого внимания. Видимо, преследователь все понял и, разъяренно сплюнув на землю, пошел обратно к остальным.
В это время те уже достали мобильные телефоны и куда-то звонили.
Сергей понял, что преследователи их потеряли и облегченно вздохнул.
– Что это было? – спросил он.
– Ну-у-у, – протянул Милкович.– Пасы руками, от которых люди падают, бесконтактный бой, отбирание ключей у таксиста, опять гипноз или НЛП, да много названий у этого всего…
– Я не об этом, – покачал головой Сергей. – Кто они? Мафия, спецслужбы? И если спецы, то чьи – наши или ваши из-за океана?
– Спецы, я думаю… – протянул Милкович. – Да какая разница в сущности, наши или ваши… Не заблуждайтесь на этот счет, молодой человек: на данном направлении государственной безопасности ваши спецслужбы целиком и полностью подмяты заокеанскими специалистами.
Все, что вы можете в плане оккультной защиты своей страны, – это легкие движения бедрами, чтобы попытаться сделать давление американской руки, держащей за яички вашу страну немного слабее, но пока получается не очень… Хотя вот и вы, Сергей Александрович, пригодитесь в будущем, я думаю, своей державе, дабы ослабить хоть один американский пальчик от этого захвата.
– Куда мы едем? – спросил Сергей.
– Да тут недалеко. Машину поменяем и вперед дальше, – ответил Милкович, весело подмигнув ему.
– Вы хотите сказать, что руководство наших спецслужб – предатели Родины? – уточнил Сергей.
–Конечно же, нет, – усмехнулся Эдуард Абрамович и продолжил. – Они предатели планеты Земля и рода человеческого. Что тут Родина… Хотя, если рассматривать данное понятие несколько шире…
Тут он неприятно улыбнулся, но затем резко посерьезнел и продолжил. 
– Но вы не расстраивайтесь, ваши чекисты в этом не виноваты, так как их используют втемную силы тьмы… Надо же, «втемную силы тьмы», –  продекламировал он и, обернувшись на Сергея, снова весьма неприятно улыбнулся. – Как я скаламбурил!  Тем более, что и американские спецслужбы уже практически не контролируют ситуацию. Да и вообще непонятно, кто сейчас за кого.
– Подождите, а кто же тогда управляет миром? Мировое правительство? Масоны? Тайные оккультные общества? Дьявол? – взъерепенился Сергей.
– Все по чуть-чуть, сейчас следы заметем и все скажу, что сам знаю, – невозмутимо ответил Милкович.
Они еще несколько минут петляли тихими улочками, затем оставили в одном из дворов свой «таксишный» «Шевроле» и пошли пешком.
–Вы говорите, что ни наши, ни американские спецслужбы не обладают полной властью над ситуацией? – не унимался Шмелев.
–Да, – совершенно твердо отвечал Милкович, только ускоряя шаг.
– Но кто тогда? Тайные общества?
– До какой-то степени, но только на физическом плане, не выше третьей чакры, – продолжал Эдуард Абрамович.
– Что значит не выше третьей чакры?
– Вы, видимо, не очень внимательно, Сережа, слушали покойную Ниночку. Третья чакра «манипура», отвечает за волю и характер – чакра кшатриев – воинов и управленцев. То есть олигархами и президентами всякие там твои масоны еще могут управлять, а вот дальше….
– Что дальше? – нетерпеливо перебил его Сергей.
– Сюда, – перехватил его за руку Милкович, – вон к той «десятке».
Сергей вскрикнул от неожиданности, и только тут они оба заметили, что рукав пиджака Шмелева весь в крови.
– Мда, попали все-таки суки, – выругался Милкович. – Ничего… в машине сзади аптечка есть,  перемотаешься там,  понял?
Сергей молча кивнул.
Они забрались в серенькую неприметную десятку с поцарапанной задней правой дверью, Шмелев достал аптечку и начал обрабатывать себе рану, она оказалась неглубокой, пуля совсем чутьчуть зацепила его руку.
Милкович заметил это и улыбнулся:
– Через неделю как новенький будешь.
С этими словами они тронулись с места.
Ехали долго, через всю Москву. Пару раз стояли в небольших пробках.
По дороге Милкович продолжил свой рассказ.
– В конце концов, тогда, более пятнадцати тысяч лет назад, и это не совсем точное время, естественно, те, о ком вы спорите, были они или нет, Атланты или гиперборейцы…
– А это одно и то же разве? – как ребенок удивился Сергей.
– Не перебивай меня, пожалуйста! так вот… – Милкович немного помолчал и продолжил свой рассказ, – Гиперборея, или Арктида, как ее еще иногда называют, или Атлантида, а правильнее говорить Ацтлана, кстати, отсюда наименование народа «ацтеки» – потомки низших каст ацтланы.
– Кто, ацтеки? –  всетаки перебил его Сергей.
Милкович не ответил и продолжил.
– Так вот, Гиперборея и Ацтлана были союзниками, в общем-то, и народы были братскими, я так сейчас понимаю, и кровно, то есть генетически, и культурная связь явно прослеживалась…
Эдуард Абрамович немного помолчал.
– Управление в каждой из них было подчинено строгой кастовой схеме, в упрощенном виде она сейчас осталась в Индии и у иудеев.
–Первый раз слышу, что у евреев касты существуют, – недоверчиво проворчал Шмелев.
– Так вот, – снова не обратив внимание на неуместную вставку Сергея, продолжил Милкович, – высшее управление в обеих землях, что в Гиперборее что в Ацтлане, осуществляло жречество. Надо сказать, что уровень развития наших праотцов был на порядок выше, чем у нас сейчас, поэтому говоря жречество, мы понимаем отнюдь не растрепанных людей в балахонах с посохами, understand me?
Тут Эдуард Абрамович снова улыбнулся и посмотрел на Сергея, как бы оценивая его реакцию. Тот сухо кивнул, и Эдуард Абрамович продолжил:
– Они, естественно, знали и универсальные законы, по которым существует эта вселенная, «всемир»,как сказали бы последователи русского космизма, «Всебог», как сказали бы славянские волхвы.
Они фактически видели и прошлое, и будущее, при этом повелевая ветрами и громами в настоящем, так сказатьс.
Однако понимание их собственного величия в определенный момент, видимо, сыграло с ними злую шутку: они захотели абсолютной власти. Власти не только в разрезе своих прямых обязанностей как брахманов, как великих архистратегов управления этой реальностью, как великих магов своего времени и инженеров человеческой мысли.
Они захотели уподобиться Богу. Так, заигравшийся в парке капризный ребенок хочет забрать домой ту машинку с аттракциона, на которой они с папой еще несколько минут назад катались.
Но нельзя присвоить себе то, что не может тебе принадлежать по определению, нельзя присвоить себе Бога.
– Ну почему же? – решил съязвить Сергей, – евреи же смогли. Придумали своего «иегову», сделали из него крутой бренд и продали по всему миру.
–  Это вы, Сергей Александрович, намекаете на мое происхождение? – осведомился Милкович. – Или откровенно хотите меня задеть. В любом случае спешу Вас разочаровать: ни то ни другое у вас не получилось. Я если и еврей, то примерно на четверть,  по крови, а так я себя вообще русским чувствую. Я еще и крестился даже в свое время в Советском Союзе, тайно конечно, сами понимаете, что бы тогда со мною было, если бы узнали, что физик в церковь ходил.
– Кровь кровью, а вера верой, – упрямился Шмелев. – Я слышал, что иудею даже священником в другой религии можно быть одновременно, главное, служить на благо своему народу.
– Это верно, – ухмыльнулся Милкович, – но я не иудей, и мы сейчас не об этом. У вас представится еще возможность поупражняться в своем «кухонном» антисемитизме.
А пока вернемся к нашим баранам, то бишь жрецам.
В определенный момент они захотели власти над человеческими душами, абсолютной власти – я подчеркну. Они строили громадные сооружения, которые являлись механизмами для подсадки энергетических программ в биополе человека. Но душа человека, пуруша… принадлежит Богу. И никакому, даже самому крутому жрецу и брахману, не под силу изменить это. Ибо человек и есть частичка божественного разума, погруженная в тело, она и есть частица Бога.
Жажда власти ослепила их, они стали приносить кровавые жертвы и проводить соответствующие ритуалы. Гиперборейцы же прекрасно понимали, что все может закончиться плохо, но до определенного этапа ничего сделать не могли. А когда попытались остановить безумных, те ответили агрессией, в конце концов, между ними началась война, приведшая к катаклизмам на планете. Многие погибли, очень многие…
А большая часть протоатлантов, тех самых, кто и заварил всю эту кашу, не захотели ее расхлебывать, погрузились на свои космические корабли и улетели к другой звезде.
– А зачем  тогда они вернулись? – в недоумении спросил Сергей.
– Время такое. Кали-юга закончилась, – засмеялся Милкович, – начался вселенский процесс очищения, зло должно вернуться туда, откуда пришло. Бумерангс… Теперь мы называем их серые. Они сильно деградировали за это время… Да… Они практически бессмертны, но не могут рожать себе детей, их вид ужасен, но они могут принять практически любой облик, хоть прекрасной девушки, хоть стройного юноши. Им не нужна пища, в обычном понимании этого слова, но они очень хорошо питаются нами, я имею в виду энергетически. Все наши безудержные эмоции: похоть, сексуальное удовольствие, страх и так далее  – это для них, как блюда в меню. Можешь себе представить, какое количество энергии выделяет толпа, болеющая за свою сборную на стадионе, а целый город, который всю ночь смотрит кабельный канал с порнухой?  Вот так-то! Сами люди есть батарейка и бифштекс одновременно и ничего более, да ты это, наверное, помнишь, смотрел фильм «Матрица»? 
Он замолчал и свернул с оживленной улицы на более маленькую и тихую, сбросив скорость, медленно ехал, осторожно осматриваясь вокруг, видимо, допуская вероятность того, что их всетаки могли вычислить.
Проехав до конца улочки,  Милкович не стал парковаться или въезжать во дворы, а повернул на соседнюю улицу, такую же тихую и неоживленную.
Сергей понял, что тот решил на всякий случай немного попетлять вокруг какогото одного определенного дома.
– Почему серые? – спросил он у Эдуарда Абрамовича.
– А помнишь, как в гражданскую войну были красные, были белые, а были зеленые, которые и с теми и с теми, но все равно за себя. Так и эти: и не совсем тьма, и уж точно не свет, но что за себя уж точно. Если честно, я даже и не помню точно, почему мы их так называем, но лучше они не становятся от этого, поверь мне.   
Он снова засмеялся.
– А нельзя этих зеленых человечков, точнее серых, какнибудь попросить, чтобы они обратно улетели туда, где болтались последние несколько тысяч лет?
– Нет, – покачал головой Эдуард Абрамович. – Я же сказал, зло должно вернуться туда, откуда пришло. Они ведь какникак отсюда, по крайней мере были когдато. Да и вылететь они далеко за пределы Солнечной системы уже теперь не смогут.
–Как так? – ухмыльнулся Сергей. – Бензин у летающих тарелок кончился или гравицапу сперли, пока они на Сатурне останавливались ?
Но Милкович никак не отреагировал на этот неумелую попытку пошутить и продолжил:
– Ограничение на нашей системе стоит, пока не очистимся, никто вылететь отсюда не сможет.
–Кто поставил?
Милкович пожал плечами.
– Не знаю, Бог, наверное.
Сергей понял, что дальнейшие «квадратные», как он сам это называл, вопросы  получат такие же ответы, и решил перестать мучать вопросами уже и без того напряженного Эдуарда Абрамовича.
 – Кстати, мы приехали, –сказал Милкович, остановив десятку у подъезда в тихом дворе. Сергей осмотрелся, опустив боковое стекло.
– Где мы? – спросил он у Эдуарда Абрамовича.
– Мы? Да недалеко от Водного стадиона, –невозмутимо проговорил Милкович. – Домой тебе нельзя, капитан, сам понимаешь. Я же как знал, что так все будет! Вот… квартирку тебе снял. Жилье снято на третьих лиц, оплачено на полгода вперед. Холодильник в квартире забит на месяц, дальше разберешься. С соседями не общайся, сиди больше дома. Тем паче пока рука не заживет. Все пока,  я тебя найду.
Шмелев молчал.
– Чтото еще? – недовольно проворчал Милкович, но тут же сообразил и с размаху стукнул себя ладонью по лбу. – Старый еврей стал совсем старый.
Он нервно засмеялся и из внутреннего кармана пиджака достал небольшой пухлый конверт и ключи, сунул все это Шмелеву в руки и, издав еще один нервный смешок, сказал:
– Квартира 70, а письмо в конверте уничтожь после прочтения. Я на тебя выйду.
Шмелев молча слушал и както заторможенно кивал головой.
– Что расселся? – рассердился его собеседник. – Вылезай из машины и бегом в квартиру.
Сергей вылез из десятки и двинулся в сторону подъезда, машина же за его спиной резко рванула с места и уехала.
Он поднялся на свой этаж, на лестничной площадке никого не было, было тихо, у окна на полу, как водится, стояла кемто из курильщиков заботливо поставленная банка изпод кофе, служившая пепельницей, рядом валялась газета.
Массивная железная дверь с биркой, на которой виднелась цифра 70, была прямо перед ним. Шаркая, как старый дед ногами, капитан Шмелев подошел к ней, вставил ключ в замок и провернул пару раз. Замок привычно щелкнул, показывая, что вход свободен. Наш герой приоткрыл дверь и осторожно вошел в прихожую. Несмотря на достаточно яркий день на улице, в прихожей было почти темно. Сергей подумал, что это от того, что окна в комнатах занавешены, и осторожно закрыл за собой входную дверь. Включив свет в прихожей, он небрежно кинул пухлый конверт с какимто, как сказал Милкович,  важным письмом на крышку старенького трельяжа в холле, продвинулся дальше, осматривая свои новые владения.
Его взору предстала небольшая однокомнатная квартирка, в доме, построенном во времена Леонида Ильича, того самого, который обожал петтинг и в конце правления ввиду защемления лицевых нервов социалистические страны называл «сосиски сраные». В комнате стояла старая мебельная стенка, в одной части которой находилось отделение под одежду, а в другой – под посуду и книги, которые, кстати, присутствовали в ней в определенном количестве. У стены напротив стоял массивный диван, рядом с которым на тумбочке красовался небольшой телевизор.
Над диваном висела картина, изображавшая всем известных казаков, пишущих известно что, известно кому.
И, совсем неожиданно, явно выбиваясь из общей «картины местности»,  на высоком письменном столике стоял красавец ноутбук Apple, хотя, как отметил про себя Сергей, уместнее дополнял бы общий антураж в комнате какой-нибудь советский компьютер или, на худой конец, древний Pentium, образца конца девяностых.    
Постояв еще немного в центре комнаты, капитан вдруг вспомнил о конверте, который вручил ему в машине Милкович. Вернувшись в прихожую, забрав конверт, одиноко валявшийся на тумбе трельяжа, Сергей мельком взглянул на кухню и вдруг осознал, что здесь-то он еще не проводил разведку местности.
Он вошел на кухню, открыл холодильник, тот на самом деле был забит под завязку всякими съестными припасами. Видимо, Эдуард Абрамович – диссидент со стажем, раз так основательно подготовил квартиру к длительной отсидке. Сергей достал из холодильника стеклянную бутылку минеральной воды и вернулся в комнату, плюхнувшись с размаху на диван, открыв минералку и отхлебнув из бутылки наконец-то открыл конверт. В нем лежала тонкая пачка стодолларовых купюр и десятка полтора листов мелким шрифтом распечатанного на принтере текста. Текст представлял собой нечто вроде краткого конспекта для начинающего сотрудника органов государственной безопасности соответствующего отдела с раскладом оккультнополитической обстановки в этом мире.
Именно оккультнополитической, как отметил про себя Шмелев, так как там в сжатой, но очень доступной, весьма прагматичной и понятной форме давался краткий расклад сил, игравших главные роли в мировой политике, а также масонских лож и тайных обществ, стоящих за ними. Далее шла более специфическая информация об оккультных обществах и их взаимодействиях и противодействиях. Среди них были и известные, такие, как иллюминаты и совсем неизвестные, по крайней мере, Сергею.
С каждой последующей строкой он начинал понимать, что тот самый мировой заговор не только существует, но и в какой то степени вышел изпод контроля той самой мировой закулисы, которая его и начинала. Чудовище, сотворенное сошедшими с ума черными магами, подмявшими под себя весь или почти весь мир, начало пытаться сожрать их самих.
Сергей вспомнил старую легенду о големе, которая гласила, что когдато давно один могущественный раввин слепил из глины истукана, дабы тот убивал всех его врагов, затем вдохнул в него с помощью каббалы жизнь. Но, вопреки его ожиданиям, голем вдруг начал дубасить его самого. С одной стороны, моралью сей «басни» может служить утверждение, что главным врагом этого раввина в его жизни был он сам, поэтому глиняное чудовище всего лишь исполняло приказ своего создателя, но, с другой стороны, верным будет и утверждение того, что голем просто не получил в определенный момент свою жертву и ему просто стало всеравно, кого избивать, исходя из генетически (в смысле каббалистически) заложенного в него желания бить хоть кого-нибудь.
Учитывая всем известный факт, что все зло, направленное в какую-либо природу, все равно вернется к тому, кто его послал с той же силой, хитрые черные маги придумали то, что называется в народной деревенской магии обрядом «обратки», когда прилетающая к любому черному колдуну по великому божьему закону карма должна быть немедленно переброшена на кого-нибудь, иначе она просто сожрет изнутри своего прародителя. Сбрасывается и на скотину, и на соседей, а то и на собственную семью. Ни перед чем уже не может остановиться чернокнижник.
Теперь Сергею с удивлением пришлось узнать, что, не считая универсальных сведений о строении мира, проявлявшихся в той или иной мере во всех учениях Индии и востока, которые в своем учении древние каббалисты держали в строжайшем секрете, данное искусство являлось не только сборником магических рецептов.  При этом по под магией следовало  понимать науку или искусство по изменению реальности в соответствии с волей оператора, то есть мага, как определил ее всем известный Алистер Кроули В систему таких магических знаний входил и ряд  таких вышеуказанных «обраток».
Иными словами, господа каббалисты всегда пытались посоперничать с Богом, придумывая инструменты и способы его обмануть, тем самым крутануть подобно рулетке в казино колесо сансары, точно зная, на какой сектор надо ставить. Система уверток и уходов от пощечин, справедливо наносимых Богом им за грехи, была проста и почти идеальна. Но, как известно, любому обману приходит конец, и господа наступили на свои собственные же грабли.
 Длительные попытки сохранить свою кровь чистой, а учение в тайне привели кровосмешению. Вследствие кровосмещения их ближний круг был подвержен   деградации и частичному вырождению, а постоянные войны друг с другом, в том числе и оккультные, также ослабили ряды бойцов. Кроме того, с наступлением новой эры многие магические методы в стиле «пусть за грехи мои ответит кто-нибудь другой, но точно не я», просто перестали работ ать.
Таким образом, если верить написанному, а Шмелеву в данный момент очень хотелось этому верить, то в черной парампаре дела шли не то, чтобы совсем уж плохо, но точно не very good. И в начале новой эры к ним начала «прилетать» в массовом порядке именно та карма, которая по закону должна была когда-нибудь обратно прилететь. Вот и получалось, что если очень грубо и попросту, то миром управляла горстка темных магов, совершенно обезумевших и при этом еще и пытающихся освободиться от громадного кармического хвоста, тянущего их в бездну небытия. Для того чтобы это сделать, они были готовы на все, и это «все» в настоящий момент означать могло от искусственно созданных катаклизмов вплоть до третьей мировой войны с  применением ядерного оружия или еще чего-нибудь покруче.
Сергей еще до своего погружения во «всепоглощающий оккультизм», как он теперь выражался, понимал, что не президенты и всякие там «организации объединенных наций» управляют людскими стадами на этой планете. При этом, если транснациональные корпорации, ведомые мировой элитой, и захватили власть везде и всюду, как теперь утверждается в патриотической части блогосферы «рунета» , это не может не означать, что над ними не существует определенного рода «крыши» из тайной власти, невидимой обычному человеку. Да что тут заниматься очковтирательством – не вся та самая мировая элита должна была знать о существовании этой «крыши». Таким образом, наши протоатлантические «друзья», вернувшись на свою историческую Родину, должны были решить несколько вопросов. Во-первых, избавиться от «черной» пирамиды, главенствующей на земле в то время. Что они, собственно, и сделали. Во-вторых, заключить договор определенного рода с правительством какой-нибудь державы, пообещав ее сделать супердержавой за небольшую услугу. Например, позволить им немножечко «пожить тут на Земле». Зло не может войти само, но может войти по приглашению. Такой державой были избраны Соединенные Штаты Америки.
Пообещав американцам безграничную власть над всеми в этом мире, серые частично выполнили свое обещание: США рвануло вперед в научном и технологическом плане и получило почти полный мировой контроль над любым государством и его ресурсами, что позволило изрядно раскормить свой  народ. Но взамен они забрали нечто большее: серые оставили за собой право власти в ментальном ключе, что для них, не нуждающихся на данном этапе развития в обычной пище, конечно, было на порядок важнее. Так, ничего не подозревающий американец Джон Джексон и его Джейн, в одночасье, по воле своих руководителей стали кормом для высшего звена пищевой цепи. Например, им разрешалось похищать людей в Штатах для своих опытов, органы власти США прекрасно знали о том, куда девается такое большое количество их граждан, но молчали, изображая невинных овечек. Таким образом, знаменитый сериал «Секретные материалы» с неподражаемым Духовны в главной роли вовсе, как оказалось, не лишен смысла. И то, о чем в фильме говорит его герой Фокс Малдер, – они (правительство) прекрасно осведомлены о том, что здесь есть инопланетяне, но молчат, ибо сами их сюда пригласили и пользуются их могуществом в своих корыстных целях.
Вот так многие годы, используя людей, как лягушек для опытов, серые проводят генетические опыты, в том числе по скрещиванию своих особей с нашими. Им нужны новые тела, в которые они хотят воплотиться. В человеческие же тела они воплощаться не хотят. Они считают нас мерзкими животными и не более. Это как если бы после смерти человеку боги предложили бы реинкарнироваться в тело мокрицы или крысы, то есть тех, кого мы чаще всего не любим. Ничего, кроме соответствующего рефлекса,  у человека это не вызовет.
Но, как оказалось, не все в тамошней власти такие негодяи.
Одним из тех, кто открыто выражал свое недовольство существующим политическим процессом, был Джон Кеннеди. Его печальная судьба всем известна.
Дабы не допустить утечки информации, серые решили открыть часть информации о себе сами. Как известно, самое большое достижение дьявола в том, что он убедил всех, что его не существует. Так и они… убедили весь мир в своем отсутствии путем издания кучи книг о себе, как о мифических «зеленых человечках», съемок сотен фильмов на эту тематику. И теперь каждый человек, который в приличном обществе всерьез намерен заговорить на тему инопланетного управления Землей-матушкой, должен понимать, что его слова вызовут как минимум улыбку и непонимание.      
Сергей отложил этот конспект на стол и  заходил кругами по комнате. Как ни выглядело бы это странным после прочтения документа, вопросов у него появилось только больше.  Покружив еще немного по комнате, он решил систематизировать вновь полученную информацию. Он извлек из кармана своего пиджака старенький блокнотик и ручку и стал записывать.
– Итак, – сказал он сам себе. – Вопрос первый… как мне найти остальных людей, которым сделала посвящение Смышляева. Во-вторых…
Сергей встал с дивана и снова заходил кругами по комнате.
– Во-вторых, – твердил он сам себе. – Что же во-вторых?.. Точно!
Он поднял указательный палец вверх и плюхнулся на диван.
– Необходимо обязательно выйти на связь со «стариком», – как окрестил он про себя Милковича. – Надо уточнить у него, как мне найти остальных «посвященных» и как найти тех, кто параллельно занимается борьбой с серыми. Смышляева про них только один раз упомянула, сказав, что они есть, но она про них ничего не знает. Упомянула только, что их называют «кощунники» или как-то похоже…
Только тут он заметил, что ноутбук, стоящий на столе, был все это время включен, видимо, включенным его оставил сам Милкович. Ноутбук просто находился в спящем режиме. Сергей постучал пальцами по клавиатуре, и дисплей привычно засветился.
– Итак, у нас есть интернет, что не может не радовать, – грустно улыбнулся Сергей. Неспешно потыкав ярлыки на рабочем столе, он вдруг обнаружил в командной строке значок входящего сообщения «Skype».
– О как, – подумал он. – Игра становится все интереснее и интереснее.
Он кликнул ярлык программы, как оказалось, и Skype у него теперь есть. Его, конечно, тоже спецслужбы могли прослушивать и просматривать, но вряд ли они вычислт его сразу.
Войдя на свою теперешнюю страницу, а он был, как оказалось, предусмотрительно залогинен под ником «Stalker202», Шмелев обнаружил входящее сообщение от некоего абонента под ником «Oldman.noname.221».
– Если интуиция меня не подводит, – подумал Шмелев, нервно улыбнувшись краешком губ,– то это именно «старик», то есть Абрамыч. И с чувством юмора у него не хуже, чем с бесконтактным боем.
Сообщение состояло всего из двух, но почему-то написанных слитно слов: здесьвечером.
Первым желанием, которое пришло Сергею Шмелеву в этот момент, было немедленно выйти на связь с этим «Oldman.noname.221» и забросать его вопросами, но абонент был не в сети. Тем не менее Сергей написал ответное сообщение, не упустив возможность постебаться, соединив несколько слов в одно: «Хорошояпонял».
Свернув окно программы, он кликнул ярлык Яндекса. Кликая мышкой и переходя с одной страницы на другую, он безразличным взглядом смотрел  на сообщения новостных лент информационных агентств, просто-напросто убивая время, и, что весьма закономерно было в таком случае, он сам не заметил, как  через некоторое время задремал.
Ему снился странный сон, в котором он стоял в небольшом, ухоженном садике перед красивым, но несколько обветшалым зданием. Фасад здания украшало крыльцо с колоннами. Сергей узнал его сразу – это была школа, в которой он учился. Неожиданно зазвенел звонок.
– Если звенит звонок, значит, пора идти в класс, – промелькнула в голове откуда-то мысль.
Сергей огляделся. Сзади была была  запущенная клумба с цветами, по бокам все те же обшарпанные лавочки, зеленовато-серая изгородь оформляла ? все скромное убранство садика вместе со стоящим в ней зданием в законченный ансамбль. Точно! это его школа.
– Вперед, – решил Сергей и уверенно начал подниматься по ступенькам.
 Он вошел в небольшой холл, раздваивавшийся на два уходящих в глубь здания коридора. Один, как помнил Шмелев, должен заканчиваться спортивным залом и буфетом, другой – актовым залом.
 Он чувствовал, что что-то было не так… Это ощущение не покидало его постоянно, с того момента, как он оказался в холле. Несомненно… Но что?
Сергей судорожно вглядывался в конец коридора. Раньше, когда он здесь учился,  ему казалось, что тот был значительно короче и по левой стороне его должны были быть большие окна во двор школы, а по правой стороне, собственно говоря, учебные классы. Теперь же этого не было: коридор был совершенно пустым, голым и оттого выглядел несколько зловеще. Шмелев поднял голову и не увидел ни привычных продолговатых «бюджетных» плафонов, ни каких-либо других люстр или лампочек, потолок отливал такой же белой матовой краской, что и стены. Это напомнило ему коридоры в учреждениях для душевнобольных. Сергею стало несколько не по себе.
«Но тогда откуда льется дневной свет?», – промелькнула мысль..
Но затем Сергей решил, что, возможно, свет исходит из каких-то замаскированных светильников в стенах или потолке, но что это за дизайн такой, это ведь не секретная база какая-то, а школа.
Стоп. Школа? А с чего он взял, что это школа? По крайней мере, теперь… Где, собственно, дети, где учителя? Сергею показалось, что шел он по этому зловещему коридору бесконечно долго, а никого так и не встретил, что было еще более странно. Он представил себя в образе героя Семена Фарады в известном фильме, который ходил по аналогичному зданию с криками: «Люди!»
Но это воспоминание почему-то совсем не развеселило Шмелева, а скорее наоборот насторожило.
Так с чего, собственно, он решил, что это школа, а?
Хотя нет… где-то вдалеке вроде бы промелькнула фигура человека, там коридор, видимо, пересекался с другим коридором. Сергей нервно ускорил шаг, но этот перекресток все не наступал. Сергей, в конце концов, вообще перешел на бег.
Сначала трусцой, затем все быстрее и быстрее и, наконец, со всех ног почти изо всех сил, как будто пытаясь пробежать километр из трех минут, как в былые годы учебы в военном университете.
Но перекресток все не приближался и не приближался, он как горизонт оставался все на таком же удалении от него, а Шмелев все бежал и бежал, все быстрее и быстрее, как будто за ним гналась свора диких зверей, желающих его разорвать на мелкие части.
–Что за черт?  – промелькнула в его голове мысль. – Ведь так не бывает. Не бывает…
Он бежал изо всех сил и уже потерял счет времени и расстоянию, которое он таким образом преодолел. Перед глазами уже начали появляться разноцветные круги, когда он споткнулся и упал. При падении его занесло в сторону, больно ударившись о стену и перекатившись с боку на бок, он перевернулся со стоном на спину и, раскинув руки, изо всех сил закричал, но крик захлебнулся в его горле и вместо него наружу вырвался лишь дикий полухрип-полурык обезумевшего зверя.
Шмелев лежал, раскинув руки, как распятый Христос, ловя широко раскрытым ртом воздух, в голове,  проносились мысли, но никак нельзя было ухватиться ни за одну из них. Но это коридорное возлежание вдруг прервалось тихим, но все-таки звонким  детским смехом где-то над головой. Капитан Шмелев вздрогнул от неожиданности и перевернулся на бок, неожиданно уткнувшись носом в… детский сандалик. Он мгновенно рванул на руки и отпрыгнул прямо на пятой точке назад. Надо же! Перед ним стояла девчушка лет семи-девяти в белом платьице, белых колготках и сандаликах развеселого оранжевого цвета.
В ее русые волосы, уложенные в две косички, были вплетены красные ленты с вышитым на них русским свастичным орнаментом, аналогичный узор был на довольно широком и таком же  красном поясе, которым было подпоясано ее платьице, рукава и подол платья были оторочены тесьмой с какими-то животными. Девочка перестала хихикать, и, посмотрев на Сергея большими синими глазами, вдруг сказала:
– Здравствуйте, меня зовут Руся!
«Руслана что ли?» – подумал Шмелев, а вслух сказал, – Ну, здравствуй, Руся, меня зовут Сергей.
– Я знаю, – ответила девочка.
Этот ответ почему-то не стал для капитана неожиданностью.
– Где я, Руся? – спросил он.
– Ну-у-у-у… – протянула девочка в ответ и, кокетливо оттянув нижнюю губку, закатила глаза вверх, – я думаю, что в обычном смысле ты спишь, но в необычном смысле не совсем.
–Что значит « не совсем»? – попытался понять  Сергей, хотя ответ был ясен .
– Ну, это когда ты как бы спишь, но не совсем, точнее спишь, но знаешь, что не спишь. Хотя я не уверена, мы это еще не проходили. Это я так слышала…. Но мне пора в класс идти, у меня занятия… я болела и немного пропустила, сейчас догонять надо.
С этими словами она развернулась и гордо зашагала от него.
– Подожди, – вдруг неожиданно для самого себя сказал Сергей и пошел за ней.
Поднявшись, он с удивлением обнаружил, что тот самый «перекресток» коридоров совсем рядом, всего в нескольких шагах. Шмелев поплелся за девочкой, которая уверенно шагала в известном ей направлении, совсем не обращая на него никакого внимания.
Наконец они вышли на тот «вожделенный» перекресток, к которому Шмелев еще несколько минут назад рвался, как конь к финишу на ипподроме. Девочка повернула направо, Сергей решил последовать за ней. Коридор за поворотом ничем не отличался от того, по которому он еще недавно несся как угорелый, – только  по обе его стороны были двери в лекционные классы, выкрашенные в такой же унылый серо-белый цвет. Руся прошла еще несколько метров и юркнула в одну из дверей, Шмелев хотел было окликнуть ее, но не успел. Руся, однако, дверь полностью не закрыла, и капитан заглянул в небольшую щель, которую девочка таким образом оставила ему для обзора. Щель была совсем невелика и Шмелев не мог увидеть через нее ни учеников, ни учителя, но слышно было отменно. Из класса красивый и довольно низкий женский голос менторским тоном вещал:
– … и тогда они поймут, что заблуждались последние несколько тысяч лет. Но мы сейчас не об этом, дорогие дети. Теперь продолжаю. Говоря о таком понятии как Бог, мы должны понимать, что понятие это насколько сложно для восприятия, настолько же и просто, если не пытаться поймать его руками, сачком или в силки, как зайчишку. Поймите, дети: он не под землей, не на земле или на небе… Он и есть земля и небо. Он не просто все создал и где-то сейчас, как дедушка с бородой, сидит и отдыхает, он и есть все созданное. Он есть все. То есть бог есть все. Все есть Бог. И все есть все. И мы дети не над нам, не под ним, не около или вдали… Мы в нем! Бож есть объем, а мы в нем! Понятно?
Сергей сразу обратил внимание на старое произношение. Вместо «Бог» неизвестная преподавательница говорила «Бож» - так не говорили уже наверное тысячу лет.
– Да-а-а-а… – протянул нестройный хор детских голосов.
– Руся, не вертись, а то опять тысячу лет тебе объяснять все по новой… Итак… – продолжал красивый  и немного низкий женский голос с менторской интонацией, – и проявляться он может по всякому, но это все он и никто другой… Вот я, например, кто?
– Учительница наша! – пропищал кто-то из невидимых Сергею детей.
– Ну да. А еще я на досуге стихи пишу, стало быть, я поэтесса?
– Да-а-а-а… – донеслось хором из класса.
–А еще я, как вы, впрочем, знаете, на арфе играю, – продолжал «менторский голос», – стало быть, я музыкант, так?
–Да-а-а-а… – снова вразнобой зажурчали детские голоса в ответ.
– Получается, когда на арфе играю, то музыкант, когда стихи пишу, то поэтесса, когда учу вас – учительница. Но ведь это все я – это всего лишь мои разные проявления. Так и Бог, в котором мы живем, проявляется в разных ипостасях, но он один… он есть Все. Надеюсь, вам теперь понятно? Запомните это, но самое главное – почувствуйте это сердцем, так проще осознать себя его частью.
– Вот ведь как просто, – подумал Сергей, оторвав голову от двери, – все есть все. Бож есть объем, а мы в нем. Вот бы в обычной школе так преподавали, и не понадобились тогда кружки богословия, всякие основы религиозной культуры и черт его знает что там теперь на волне религиозного подъема в нашей Раше придумают люди, чтобы  забить голову бедным детям…  да и денег от образования заодно списать побольше.
Понятно же, что если  человек как клетка в большом организме, то  не может он и не должен разлагаться никоим образом. Однако, учитывая качественное состояние нынешнего населения планеты, человечество – одна большая раковая опухоль, и если не избавится от нас Земля-матушка, то угробим мы ее рано или поздно. И скорее всего рано!
Сергей отошел от этой двери, немного по диагонали пересек коридор и прильнул к другой. Здесь он услышал нечто совсем иное. Немного суховатый мужской голос вещал, как бы диктуя диктант: « Итак… пишем. Don’t Allah, don’t Yahve, only Vsebog, only Brahmo.»   
Шмелев усмехнулся про себя и решил немного побродить и подслушать. Чуть далее по коридору он заприметил такую же серо-белую дверь, на которой, в отличие от остальных, была какая-то табличка. Подойдя, он увидел и надпись на табличке: «Методический кабинет».
Сергей подошел к двери и осторожно прислонил к ней ухо. На удивление, было достаточно хорошо слышно, как за дверью разговаривали двое мужчин:
– …так вот тебе и говорю, что с этой точки зрения их теперешний правитель есть весьма слабая пародия на самого себя более раннего. Развел вокруг себя хазар, которые его и сдадут на милость бездумной, бездуховной и вечно голодной толпе. Все равно он не сможет накормить эту толпу. Никак! Это нереально! Тем более что от каждого куска хлеба, брошенного в ее чрево, большая часть долете отщипывают. , – настойчиво пытался убедить своего собеседника раскатистый бас.
Ему оппонировал немного хриплый тенор.
– Ну, брось. Зачем ты так суров к нему? Ему и так тяжело! Было бы не тяжело, он бы так часто не обращался. Да и не прав ты во многом.
– Как не прав? В чем не прав? – не сдавался тот самый бас.
– Ну, положим, что хазар-то он не сам вокруг себя развел, – отвечал его оппонент. – Они там уж более тысячи лет сидят. И уходить оттуда никак не собираются. А что касается рядового народа, то мы работаем в этом направлении, так, глядишь, поколений за несколько приподнимется интеллект-то их с пола. Да ведь и уронить его они же ему и помогли… ну ты понял, да?
– Да все я прекрасно понял! Вот главное, чтобы это понял тот человек, который  за дверью подслушивает! Это ему в жизни пригодится.
И они громко засмеялись, а Сергей испуганно отскочил от двери и вдруг спиной резко уперся во что-то твердое. Он резко повернулся и на уровне его глаз оказалась чья-то широченная грудь, облаченная в черную куртку армейского кроя, над нагрудным карманом которой красовалась продолговатая прямоугольная золотистая нашивка с крылатым зверем на ней, похожим то ли на волка, то ли на собаку, а также надписью «охранное предприятие “СЕМАРГЛ”».
Сергей осторожно поднял голову вверх и встретился взглядом  с обладателем этой куртки. Это был здоровенный детина ростом точно выше двух метров с плечами терминатора, коротко постриженными светлыми волосами и серыми и какими-то немного звериными глазами. На нем были черные широкие брюки армейского кроя с карманами по бокам, в которые была заправлена эта куртка, пояс был перетянут широкой армейской портупеей с бляхой? на которой был изображен такой же символ крылатого волка. Кроме того, на поясе здоровяка была прикрепленная защелкой к портупее небольшая портативная рация, которая периодически потрескивала и шипела.
 – Тебе нельзя здесь находиться. Тем более так долго, понял? – проговорил детина еле-еле шевеля губами из-за чего казалось, что его голос идет откуда-то изнутри, как у чревовещателя.
Сергей впал в полный ступор и все, на что его хватило, это машинально утвердительно кивнуть и расплыться в туповатой улыбке.
– Да я это…
– Что «это»? – спросил детина и улыбнулся краешком губ.
Сергей молчал.
– Вон выход, – здоровяк кивнул Сергею куда-то за плечо. – Тебе пора.
Шмелев обернулся и увидел откуда ни возьмись появившуюся в стене широкую двустворчатую дверь. Он мог поклясться, что еще пять секунд назад ее там не было. Но что может быть обычного в таком необычном месте, правда?
Ипротив такого бугая никакой «черный пояс» не поможет .
Сергей тихонько поплелся к двери, но, почти дойдя до двери, обернулся. Охранник стоял как нерушимый исполин за его спиной.
–Э-м-м-м… девочка маленькая… – начал было Сергей. – Руся ее зовут вроде бы…
– И что? – спросил охранник, лицо его оставалось таким же каменным, как и несколько минут назад.
– Как ее фамилия? – неожиданно для себя самого спросил Сергей.
– Родина.
– Руся Родина?
– Да! – невозмутимо отчеканил охранник.
– А что это все вокруг?
– В смысле?
– Ну, это как бы школа моя, но с другой стороны не моя, да и вообще не школа.
– Называй это вековечный лес.
– Лес? – удивился Сергей. – Какой же это лес?
– Ну, просто человеку, выросшему в каменных джунглях, этот лес может предстать и в таком ракурсе, – невозмутимо продолжал охранник. – Но хватит. Покиньте помещение, гражданин!
– А эти двое за дверью? – не унимался Сергей.
– Столыпин и Ильин… а может, Гумилев, он тоже иногда к Петру Аркадьичу на чай заходит. Ну все, сударь, вы превысили все возможные и невозможные сроки нахождения для себя в вековечном лесу. – Детинушка крепко взял за плечо Сергея своей необъятной рукой.
– А делать-то что?
– Проснуться для начала да попытаться других разбудить. Что толку во сне трепаться самому с собой. В условиях информационной блокады принцип прост: осознал сам – расскажи другому. Понял?
– Родина Руся… – прошептал Сергей и вдруг заплакал. Он понял! он все понял… Родина Руся… ну, конечно… вытолкнутый в приоткрытую дверь здоровенным детиной в черной форме охранника частного охранного предприятия, именованного «Семаргл» из здания, в котором по какой-то причине «гоняют чаи» Столыпин и Ильин, а то и Гумилев иногда, растет и расцветает хрупкое создание с большими голубыми, как озера, глазами девочка, имярек которой Родина.
За дверью была абсолютно черная пустота и холод открытого космоса, но это ничуть не испугало Шмелева. Последнее, что он услышал в этой «вековечной реальности», был кратковременный разговор охранника с кем-то по рации.
– Тридцатый, ответь второму… – прошипела рация.
Здоровяк деловито отцепил ее с пояса и ответил:
– На приеме.
– Машина с Вернадским на въезд. Встреть гостя и проводи. У него сейчас лекция по инфосфере.
– Принял. Исполню.
Колючая тьма поглотила Шмелева.

                - 9 -

IX
Проснулся (хотя можно в данном случае сказать – очнулся) Сергей на полу рядом с диваном. Болела голова. Он потрогал лоб и обнаружил небольшую назревающую шишку.
– Видимо, о журнальный столик двинулся, когда во сне падал, – решил он.
Сергей встал и побрел в ванную. За один день с ним случилось достаточно много для обычного человека. В него стреляли то ли бандиты, то ли спецслужбы, и непонятно, что еще лучше.
Подняв рычаг смесителя и пустив воду в раковину, Сергей удрученно начал рассматривать свое отражение в зеркале. Худое, изможденное лицо, круги под глазами, болезненный взгляд – такого человека смело можно было принять или за больного, или за наркомана со стажем.
Шмелев повернул рычаг смесителя в сторону с синим кружком. В раковину бурной струей хлынула холодная вода. Недолго думая, капитан Шмелев сунул голову под кран, струя ударила холодом по макушке. Подержав еще немного голову в таком положении и, наконец, почувствовав дрожь во всем теле, он вытащил ее из-под крана и, сняв полотенце с крючка, накрыл им волосы. Холодные ручьи немедленно потекли по лицу и проникли за шиворот.
Но только Шмелев начал вытираться, как из комнаты донесся какой-то звук. Прислушавшись, Сергей безошибочно определил, что это сигнал вызова видеосвязи Skype.
– Кто мог знать, что я здесь? Только тот (вероятнее всего), кто и снял это жилье для меня. Надо пойти пообщаться со стариком,  – решил Сергей.
Вернувшись в комнату, он плюхнулся на диван. Действительно это «пиликал» Skype, призывая пообщаться с неким абонентом под ником «Oldman.noname.221».
Сергей нажал кнопку «ответить».
На экране в окне видеосвязи появилось привычно ухмыляющееся лицо Милковича.
–Ну, здравствуйте, мой юный друг, – несколько театрально произнес тот.
– Добрый вечер, Эдуард Абрамович, – ответил Шмелев приветствием на приветствие.
– Как настроение?
– Эдуард Абрамович, – начал Сергей. – У нас ведь не США, хотя я думаю, что и там найдется способ нас ….
–Успокойтесь, Сережа, – перебил его Милкович, отмахиваясь от него как от назойливой мухи. – Я понимаю, что ты хочешь сказать. Конечно, нас можно прослушать, но я думаю, что не сразу они прочухаются. А этот разговор у нас с тобой будет только один раз. Кроме того, конкретно в этом варианте программы есть определенная кодировка сигнала, которая в вашей стране не используется… Пока не используется. Поэтому ваша «тайная полиция» никогда нас с тобой не услышит. После него я навсегда исчезну, а ты останешься спасать свою страну. Неправда,  символично, а?
– Эдуард Абрамович…
– Помолчи, Сережа, времени на самом деле не так много, как кажется. Что же ты как-то погрустнел? Не хочешь спасать Отечество свое.
– Зачем вам это все, я не понимаю. Смогу ли я?
– А вот про это ты как раз сейчас думай меньше всего, Сережа. Если уж ты пошел по этому пути, то никаких сомнений быть не должно. Вы, русские, все ждете какого-то царя там или героя…
– А вы кто?
– Раньше, – невозмутимо отвечал Эдуард Абрамович, – я считал себя русским, имеющим еврейское происхождение. Теперь уже не знаю.
Но речь сейчас не обо мне, а о тебе. Так вот, народ, постоянно ожидающий героя, который освободит его от многовекового ига, практически обречен на поражение. Может, конечно, как ее там… кали-юга и закончилась, – тут Милкович ехидненько оскалился и продолжил, – но в этой пьесе нет одного главного героя, в ней каждый человек – главный герой. И от каждого зависит, будет в ней хэппи–энд или нет. А вы, русские, за последние годы стали в своей собственной стране полными «терпилами». И от вас уже почти ничего не зависит.
– Прямо так уж и ничего, – насупился Сергей.
– Да почти, –  продолжал Милкович. – почти ничего не осталось от того русского советского народа, который Берлин брал, в открытый космос выходил,  как на балкон воздухом подышать, заводы строил и детей пачками рожал. Все вы променяли на поношенные американские шмотки.
Уж поверь мне, Сережа, твои сверстники Сталинград бы не отстояли точно.
НАРОД ДОЛЖЕН САМ РОДИТЬ СВОЕГО ГЕРОЯ, ИНАЧЕ НИКАК СО СТОРОНЫ ОН НЕ ПРИДЕТ. Это как в духовном развитии: учитель появляется тогда, когда готов ученик, а не раньше и не позже.
Князь Святослав, который победит нынешнюю «хазарию», будет рожден своей русской матерью от своего русского отца, а не по залету в Турции. Не как полукровка, а как ярый представитель своего этноса, если угодно. И воспитан он может быть только людьми, которые зачинали его с мыслями о Боге, а не в чилауте по пьяной лавочке. Да и дышать он должен воздухом, который ионизирован мыслями о свободе, а не сквозняком из соседней пивной.
Иными словами, только вы сами можете перемочь то великое зло. Простые рабочие пчелы рожают себе матку сами, которая затем является матерью обновленного поколения. Если пчелы зрелые и здоровые, то и матка будет славной, ну а если…
Тут он замолчал, но затем с какой–то горестной интонацией добавил:
– А ваши девушки делают абортов в год больше, чем свиноматки поросятся в ваших колхозах. У вас за последние лет десять Швеция не родилась, если по численности. И это по официальным данным… Что же вы на несчастных таджиков гневаетесь? они рожают и им кушать надо. Естественный отбор, батенька! Вот пусть они и другие южане будут вам своего рода прививкой. Учитесь, как надо друг за друга стоять.
– Организм не здоров,чтобы его так прививать! – парировал Шмелев.
– Или организм поборет все зло, которое он во многом сам в себе взрастил, а гастарбайтеры или иные пришлые здесь не причем, или такой организм не имеет права больше носить гордое имя «русский народ». Тогда зачем он нужен?
– Не гожусь я на Святослава, – покачал головой Шмелев.
– Тебе и не надо. На другое сгодишься. Будущему поколению «Святославов Храбрых» дабы не во тьме блуждать надо будет на светочи ориентироваться. Вот одним из таких огней и станешь. Сгоришь, но  свет увидят! Готов?
–   Да, – неожиданно твердо для самого себя ответил Сергей. – и хазар изгонять с Руси, и с демонами бороться.
– Ну вот и молодец, – грустно улыбнулся Милкович. – Да и еще… те, кто параллельно работали в данном направлении, негласно называют себя «купол».
– Как мне их найти?
– Нужен будешь – они сами тебя найдут и…
Бац! Милкович со всего размаха ударился о клавиатуру. На экране появились какие-то капли и… Все это произошло так быстро, что Сергей не сразу понял, что произошло… Но это однозначно была кровь! Он вздрогнул и в то же время голова Милковича безвольно дернулась, схваченная здоровой рукой, и отлетела вместе с телом куда-то в сторону. Перед Сергеем на экране ноутбука вырос совсем другой человек.
Шмелев, казалось, был парализован от страха и не мог шевельнуться.
Его новый собеседник был здоровым, пожилым и совершенно седым человеком. Глаза его были совершенно пусты и стеклянны. Сергей сразу же понял, что это был тот самый «седой», которого стоило опасаться больше всего. Но теперь опасения уже были бессмысленны. Его раскрыли. 
Человек подмигнул Шмелеву и победно произнес:
– Он, собака пиндосовская, – кивнул «седой» куда-то в сторону, видимо, туда, где лежал труп только что убитого им Эдуарда Абрамовича. – думал, что от нас можно скрыться. Э-э-э.. нет! От мамки-родины не убежишь! А ты что смотришь, паршивец. Тебе кто разрешал, капитан, присягу нарушать, а? Это же ведь агент вероятного противника, всю жизнь на Америку работал, а ты с ним тут цацкаешься?
– Я больше не капитан, я в запасе, – с ненавистью в голосе проскрежетал Шмелев.
– Э-э-э–-э, нет, мой мальчик. Бывших офицеров не бывает. А ты присягу давал или думаешь все просто так: хотел – дал присягу, хотел – взял. Так не пойдет.
– Что вам нужно? – начал было Шмелев, но «седой» его перебил,  рявкнув:
– Заткнись, сопляк!
Он поправил камеру и развалился в кресле, затем осведомился:
– Меня хорошо видно?
И, не получив ответа, продолжил:
– Итак, капитан, почему ты общался с агентом иностранной разведки, мы поговорим позже. А теперь скажи мне. Старуха ведь передала тебе все знания?
Отпираться было бессмысленно, Сергей понимал, что с минуты на минуту за ним придут люди Седого. Бежать, но куда? Он был в растерянности, но судорожно пытался сообразить, что делать. А что если?.. Заметив это, его зловещий собеседник только ухмыльнулся:
– Вижу передала тебе знания, колдануть пытаешься… Ты не пытайся – против нас не попрешь, мы сильнее…
  Ты кто? Чистильщик, телепат или…
– Я универсал! – твердо ответил Сергей.
Смысл всего заключался в том, что покойная Смышляева действительно передала Шмелеву знания. Эти самые «знания» представляли собой не что иное, как совокупность заговоров или мантр (кому как удобнее), позволяющих весьма эффективно управлять реальностью. При соответствующей подготовке оператора, который их использует, можно было не только предсказывать будущее, заниматься целительством и прочими аналогичными вещами, которые, в сущности-то, и не считаются в соответствующих кругах чем-то сверхъестественным, можно было запросто управлять людскими массами покруче любого психотронного оружия, которой так кишат административные здания современной столицы..
Тогда, в начале семидесятых, покойному мужу Смышляевой, который первое время естественно занимался больше физикой, чем оккультизмом при работе в спецхране случайно попали в руки документы, которые не должны были попасть к нему в руки никаким образом. Но…
Ему попали в руки материалы, касающиеся самого Вольфа Мессинга, который, как известно, нашел себе убежище от Гитлеровского режима в Советской России и более того был жалован благосклонностью самого товарища Сталина.
Личность Мессинга всем ныне хорошо известна, а вот то, чем он занимался, помимо официальных массовых сеансов гипноза с поиском спрятанных предметов в зале и прочей ерунды, не известно было вовсе. Однако в определенных кругах, в том числе и в тех, у кого на погонах всегда были «васильковые» просветы, прекрасно знали, что Вольф Григорьевич, как называли его в Советской России, помимо прочего прорабатывал по указанию самого Сталина концепцию оккультной защиты СССР. Находясь в состоянии глубокой медитации, Мессинг видел «небесные» схватки двух иерархий: тьмы и света. Именно там, наверху, прежде всего и была выиграна Вторая мировая война. Он плакал как ребенок, лежа на полу своей квартиры, «видя» улыбки вознесенных мастеров и их возгласы победы над тьмой на небесах. И тот тот, кого люди в Индии знают как Майтрейя, а русские как Сергия Радонежского перекрестил его ярым крестом. Так Шамбала небесная, сразившись с тьмой, в очередной раз победила.
Но на Земле, тем более из солдатского окопа, не разглядеть златых врат Шамбалы. Надо было сделать многое, чтобы свести к минимуму бессмысленные жертвы. Тем более что этого требовал и сам Сталин. Старый священник–недоучка и сам был не прочь поупражняться в гипнозе, коим владел неплохо (еще бы – сам Гурджиев учитель).
Но, как всем известно, на лекции Гурджиева в свое время хаживал и молодой и никому еще тогда не известный художник по имени Адольф, и в настоящее время его люди из Ананербе оккультно переигрывали СМЕРШ по всем статьям. Если бы дело пошло таким образом и дальше, то через полгода советская армия начала бы гибнуть не от фашистских пуль и снарядов, а от какой-нибудь неведомой болезни, которая вызвана была бы не зловредным вирусом, а групповой медитацией (групповым черным колдовством, если угодно), а то и вовсе начала бы бежать с поля боя под влиянием панического страха, вызванного все тем же самым групповым обрядом черной магии. Всем известно, что ушлые немцы неоднократно ездили в Тибет и чему-то «такому» учились там у лам.
В общем, Сталин поторапливал Мессинга, ну а как товарищ Сталин мог настаивать и поторапливать, сегодня знают во всем мире.
И однажды после тяжелой и кропотливой работы уставший Мессинг решил просто помедитировать. И правда, а что может быть лучше для души, да и для тела одновременно, чем обычная медитация.
Нет, он не садился в «позу лотоса», как делали это индийские йоги, но просто удобно устроивался в своем любимом кресле и закрывал глаза. В сознании медленной полноводной рекой проплывали события минувшего дня, а он, еще совсем молодой, стоял на берегу этой реки, совершенной спокойно созерцая их. Постепенно взбудораженное сознание успокоивалось и… в этот момент в него кто-то постучался, назвавшись волхвом Вольгой.
Все эти внутренние переживания Мессинга были изложены в небольшой тетради, которая волею судьбы оказалась в руках у тогда еще молодого, но очень перспективного ученого Смышляева. Поначалу он не поверил написанному, еще бы – ну какие волхвы. Тысяча лет христианству на Руси, которое пришло огнем и мечом, и с волхвами тогда не церемонилось, затем коммунизм, который выкосил большую часть уже христианского духовенства, а тут волхвы…
Но далее записи гласили, что тот, кто назвался Вольгой, сказал, что он представитель древнего славянского рода, который все это время находился в так называемом «схороне», но его время выйти сейчас, дабы помочь на войне. Этим самым он выполнит свое предназначение.
Записи также гласили, что на вопрос о том, почему именно ему (Мессингу) волхв решил довериться, а не кому бы то ни было иному, ведь он телепатически мог выйти и на самого товарища Сталина, тот отвечал, что на Сталина выйти невозможно, так как его днем и ночью «пасут» (то есть экранируют – видимо, как понял про себя Смышляев) враги, которые неявны и невидны, но они близки к Сталину. От них он и умрет. А выбор в пользу Мессинга был сделан не им, а «дидами» (дедами или старейшинами). Они решили, что на данный момент Мессинг сможет все организовать.
Мессинг доложил об этом Сталину в тот же день. При этом Иосифа Виссарионовича, казалось, это совсем не удивило. Он был готов на операцию хоть с волхвами, хоть с жрецами бога Кукулькана, если бы они помогли.
Как бы то ни было, но после этого состоялась странное мероприятие, при котором машина с «чекистами» и Мессингом, отправившись за город, подобрала в заранее сообщенном Мессингу месте на подмосковной дороге (причем там, где в непосредственной близости не было никаких населенных пунктов) странного человека лет сорока пяти-пятидесяти. Он не был одет в русскую рубаху с волчьей шкурой наперевес, как иногда изображают славянских волхвов и кудесников, отнюдь – на нем был старенький серый плащ, брюки и шляпа. Он был русоволос и сероглаз, лицо его окаймляли красивые усы. Похож он был скорее на преподавателя сельхозакадемии, чем на какого-то «гостя из славянской мифологии». За спиной у человека был среднего размера матерчатый рюкзачок, чем-то наполненный почти до отказа.
Человек сел в автомобиль, в котором кроме него и водителя было еще два человека – один из них, собственно говоря, Мессинг, второй, сидевший на переднем сидении рядом с водителем, переодетый в штатское старший во всей этой операции офицер НКВД.
– Меня зовут Олег Олегович, можно просто Олег, – спокойным красивым баритоном представился человек в плаще.
– Можно Вольга?– уточнил старший из НКВД.
– Можно, – кивнул Олег Олегович,– раньше мое имя звучало так.
– Куда едем? – уточнил Мессинг и расположил у него на колени карту области.
Олег Олегович, он же Вольга, почти не глядя, пальцем ткнул в нее. Карту мгновенно забрали и сунули под нос водителю, он утвердительно кивнул и они тронулись.
Ехали весьма долго, на самом деле это место находилось не так далеко, но весь процесс перемещения к «старому капищу», как назвал место их следования Вольга, был осложнен тем, что дорог к тому месту не было вовсе. Чекистский английский джип съехал с асфальта, проехал пару километров по грунтовой дороге и, наконец, остановился у опушки леса.
– Все, – заявил Олег Олегович, – дальше пешком.
Они вылезли из машины, водителю велено было оставаться на месте, а офицер из НКВД, Мессинг и Вольга-Олег Олегович двинулись в сторону леса.
Первым шел Вольга, затем Мессинг, замыкал все это странное шествие представитель НКВД, которого сам Мессинг видел в первый раз, и на вопрос о том, как к нему обращаться,  невозмутимо ответил: «Обращайтесь ко мне “товарищ командир”».
Просто и по-военному – «товарищ командир»… и все тут.
Товарищу командиру явно не нравилась вся эта затея, он шел замыкающим в их отряде, недовольно косясь по сторонам, хотя лучше бы он смотрел под ноги: спотыкнувшись о  какую-то то корягу, он чуть не упал, выругался и пошел дальше с еще более суровым выражением лица.
Вольга шел молча, Мессинг, который шел за ним, все пытался разглядеть, есть ли какая-нибудь тропа или ориентиры, которыми тот руководствуется, но ничего не заметил. Вольга просто шел напролом через лес: он знал дорогу.
Понимая, что шанс больше может и не представиться, Мессинг решил разговорить его:
– Скажите, Олег Олегович, далеко до этого «старого капища»?
– Уже нет, таким ходом минут через пятнадцать на месте будем,– ответил Вольга.
– А что там, идолы стоят? На самом деле? – продолжал свой опрос Мессинг, он уже битый час с самого момента посадки в автомобиль Вольги пытался залезть к нему под черепную коробку и немного просканировать, но ничего не получалось. Стало быть, перед ним был человек, обладающий недюжинными способностями.
– Нет, не стоят уже давно, – хмыкнул Вольга. – Там синь-камень, который предки помнят, и место само доброе.
– А что значит «место доброе»?
– Сильное и доброе, – многозначительно ответил Вольга.
– А бывает сильное, но недоброе? – не унимался Мессинг.
– Бывает, Вольф Гершикович, бывает, – опять многозначительно протянул Вольга.
Мессинг вытаращил глаза. Давно, очень давно его так никто не называл… его настоящим отчеством. Ему почему-то стало очень грустно и немного не по себе, но только он хотел еще что-то спросить, как Вольга, казалось, опять прочитавший его мысли, начал вдруг повествование сам:
– Место это сильное, тут из земли энергия так и идет великая. Тут далее на холме давным-давно поселение было, Красная горка называлось. Там диды жили.
– Ваш дед там жил?
– И мой тоже… далекий прапрапра… ну и так далее. Там и старая капь осталась, тысячи лет намаливалась, так что силы в ней очень много, там и дадим требу к небу предкам, чтобы помогли.
– Вы верите, что славянские языческие боги Вам помогут? – недоверчиво спросил Вольф Мессинг.
– Я не верю – я ведаю, – ответил волхв. – Если христианин считает себя рабом божьим, то полагать, что бог-рабовладелец станет ему помогать, было бы весьма наивно, согласитесь, Вольф Гершикович?
– Я предпочитаю, чтобы меня называли  Вольф Григорьевич, – решил сразу объясниться Мессинг.
– Как пожелаете.
– А по поводу вопроса о божьей помощи, то хоть в современном прогрессивном советском обществе, – тут Мессинг сделал явный акцент на слове «прогрессивном советском», явно для идущего следом за ними офицера НКВД, – то с чисто философской точки зрения, наверное, в чем-то вы правы, Олег Олегович. Не стоит рабу надеяться на помощь господина в сложной для себя ситуации, разве что господину выгодно будет, в чем-то помочь рабу, дабы он не умер раньше срока и продолжал горбатиться на него до седьмого пота.
– Вот! – утвердительно кивнул идущий впереди Вольга. – Мы же славяне к Богу, как к предку. Разве предок человека, мать его или отец будет относиться к своему дитю как слуге или рабу, даже если тот забудет своего отца и мать. Нет, конечно! Мать всегда будет любить свое дитя, даже если это дитя и причинит ей боль, хоть по разумению, хоть по незнанию. Не будет дед своего любимого внука смертью наказывать за провинность, ибо он кровь его, плоть его и кость его. Так только рабовладелец по отношению к своему рабу может поступить, дабы остальных напугать и усмирить. Мы же славяне, «божьи внуки», нам диды (он всегда произносил слово дед через «и», как бы подчеркивая архаику) всегда помогут.
Между тем, лес как-то внезапно начал редеть, и уже через пару минут они вышли на открытое пространство. Поле, громадное и бескрайнее русское поле, распростерло перед ними свои объятья. Аккуратно, под корень сжатое (благо дело, была уже осень) и собранное сильными крестьянскими руками советских колхозников. Вдалеке, за полем, виднелись покосившиеся избенки небольшой деревни, торчала старая, но аккуратная колоколенка, а справа вдали был небольшой холм, даже не холм, а некая пологая возвышенность.
– Вот оно, – немного  торжественно произнес Вольга. – Нам туда.
И уже через минут пятнадцать они подошли к этому холму, на вершине которого лежал громадный камень серо-синего цвета.
«И вправду, синь-камень», –  подумал про себя Мессинг.
А Вольга сбросил с себя плащ, и все увидели, что на нем надета  широкая русская рубаха, без ворота, с простым отверстием для головы, с вышитыми рукавами и вышивкой на груди, подпоясанная широким, несомненно, вручную, тканным красным поясом, расшитым орнаментом. Такой орнамент Мессинг видел только один раз в музее на Украине – широкая белая руническая вязь с вплетенными свастиками. За пояс был заткнут небольшой нож с деревянной ручкой в кожаных ножнах и, что вызвало удивленные возгласы и у Мессинга, и особенно у НКВДшника топор с длинной, почти метровой рукоятью. Такие топоры Мессинг до этого видел тоже только на картинке с изображением средневекового русского воина-дружинника. Топор назывался гать.
Он повернулся к «товарищу командиру» и увидел его красное, как помидор, недовольное лицо, подмигнул и съязвил:
–Товарищ командир, но ведь команды не было обыскивать нашего гостя.
Тот хотел было, видимо, что-то сказать, но сдержался.
Волхв же, казалось, и забыл совсем про существование у себя за спиной двоих людей. Он раскрыл свой рюкзак и достал оттуда еще и небольшой рог, пару небольших мешочков и… Ну конечно же да!
Завернутые в волчью шкуру серп и небольшой молот.
«О, мама дорогая! – подумал Мессинг. – Становится все интереснее и интереснее.»
А Вольга тем временем накинул на себя шкуру, из одного мешочка достал хлеб, а из второго мешочка зерно, которое он высыпал в рог. Заткнув себе за пояс еще и серп, волхв вытащил  гать и стукнул череном об землю, приподняв рог с семенем на уровень груди и устремив взгляд к небу, все  автоматически задрали головы вверх.
Постояв так пару минут и посмотрев на серое осеннее небо, Мессинг снова перевел взгляд на Вольгу.
И тут волхв Вольга обернулся.
Вольф Мессинг вздрогнул: на него и его чекистского спутника по всему этому мероприятию смотрел совсем другой человек. Нет, человек-то был тот же, но как изменилось его лицо. От простоватого преподавателя сельхозфакультета не осталось и следа, на них смотрел князь: столько спокойствия и величия было в его светлых очах, столько мудрости и силы, казалось, он насквозь видит их обоих, видит все их мысли – и дурные и хорошие, его взгляд, как рентген, пронизывал своих спутников. Казалось, бездонными глазами цвета этого осеннего неба  Вольги на него, Мессинга, смотрят сейчас грозные языческие боги славян, сам первопредок Орей и вся Гиперборея-Беловодье вместе взятые. Он вдруг ощутил себя вновь маленьким мальчиком из польской деревни, совершенно пораженным и восхищенным по-детски и по-доброму каким-то большим и весьма строгим, но точно добрым и сильным дяденькой.
Если бы сейчас Вольга приказал им идти на Берлин прямо так, с гатью, ножом и табельным оружием, имевшимся у чекиста, они бы пошли не задумываясь. Пошли бы сквозь огонь, проходя, как раскаленный нож сквозь масло, через эсесовские дивизии, ловя руками вражеские снаряды.
Видимо, так и выглядели когда-то давно русские витязи, спокойные и величественные как монумент, и не один нерв не дрогнул бы на их лицах, когда они шли в бой, дабы столкнуться там со смертью лицом к лицу.
Они стояли и молча смотрели друг на друга, наконец, волхв заговорил:
– Вы, Вольф Григорьевич, постойте тут, а вы Николай Иванович, – обратился он к стоявшему позади Мессинга «товарищу командиру»,– пойдемте со мной.
При этом факт того, что «товарищ командир», которого, как оказалось, звали Николай Иванович, не представился даже ему самому Мессингу. И увидел Мессинг этого офицерав первы й раз в своей жизни всего за пару часов до начала всей операции, но волхв назвал его по имени-отчеству, уже совсем не удивлял его. Ничуть! Мало ли что может знать и уметь ТАКОЙ человек. Теперь Вольф Мессинг в нем уже совсем не сомневался.
Между тем, когда Николай Иванович подошел к Вольге, тот водрузил ему на правое плечо молот, а в левую руку дал рог, наполненный зерном.
– Удержишь? – спросил Вольга его.
– Так точно… э… да! Удержу! – совсем растерялся чекист.
– Тогда пойдем!
И они начали свой подъем на холм.
Мессинг даже не стал спрашивать, почему его не взяли наверх к камню. Он стоял и слушал, как зачарованный, отрывки славиц Перуну и другим славянским богам, которые доносились до его слуха.
– Слава Всебогу Перуну диду вечному! – гремел голос Вольги.
– Слава! – вторил ему Николай Иванович.
Все действо наверху продолжалось около часа. Мессинг совсем забыл про то, что взял с собой блокнот, чтобы записывать. Он просто стоял и слушал, смотрел на осеннее хмурое небо, которое постепенно вдруг начало проясняться и в самом центре, прямо над ними, среди облаков образовалась большая проплешина, в которой небо приобрело совершенно июньский лазурный цвет. Оттуда улыбалось и било в глаза Солнце.
– Все получится. Только я, наверное, все-таки не экстрасенс, – решил про себя Вольф Григорьевич. – Мне только и остается после всего увиденного угадывать, куда в зале зрители спрятали портсигар или дамскую пудреницу.

Именно эти записи попали в руки Смышляеву. Кроме того, в них также говорилось, что по окончании проведенного обряда Вольгу отвезли на Лубянку, где он точно описал, что было им проведено и какие последствия теперь ожидаются.
А последствиями были самые что ни на есть серьезные: в том числе, вопреки всем прогнозам, неожиданно одна из самых холодных зим 1941 года, множественные случаи массового отказа (вплоть до 30 процентов) двигателей у немецких самолетов, вследствие чего они вдруг падали на землю, что привело к частичному срыву воздушной поддержки немецкого наступления. Причем места этих массовых «авиационных самоубийств» Вольга показал на карте тогда же осенью, заранее до начала событий. Кроме того, он указал по карте места наступлений гитлеровских войск, что не только совпало с имевшимися разведданными, но и всячески дополняло их.
Кроме того, в распоряжение к Смышляеву попали несколько часов кинопленки, что-то наподобие видеолекции по, если так можно сказать, прикладной славянской магии и миропониманию предков, стенограмма всех допросов Вольги, а также подробный рапорт с отчетом о проведенной операции того самого Николая Ивановича.
Смышляев, как человек прогрессивный и уже в те времена немного знакомый с учениями востока и йогой, быстро смекнул что к чему, осознавая, какая бесценная информация попала к нему в руки. Надо сказать, что дальнейшая судьба Вольги неизвестна: остался ли он в живых или так и не вышел из кабинетов Лубянки, для Смышляева осталось большой загадкой, но что-то подсказывало академику, что Вольгу устранили сразу после того, как выжали из него все соки. 
Знал ли Вольга, чем все закончится для него лично? Это неизвестно, но  Мессинг, который описал эти события в своем дневнике, считал, что знал, писал он также, что чекисты спрятали волхва. Спрятали! Понятно где – на том свете. К такому же выводу пришел и Смышляев в своих неопубликованных мемуарах, которые дала прочитать Сергею Шмелеву перед своей смертью вдова академика.
Сергей тогда сразу понял, в чем видел свое предназначение Вольга: он знал, что умрет от рук системы, но страх смерти был неведом таким людям. как он, Вольга сделал две главные вещи: во-первых, помог победить в той ужасной войне а, во-вторых, образно говоря, «засеял поле нужными семенами», обладая даром предвидения, он прекрасно представлял, что его знания не будут замурованы навечно в подвалах секретных служб Советского Союза, а все равно с течением времени попадут в руки нужным людям. Таким и оказался покойный академик Смышляев.
Только вряд ли волхв мог предположить, что так вольно будут интерпретированы его слова и что на этой светлой славянской основе ряд «государевых мужей» будут строить оккультную систему удержания власти, причем власти темной, власти денег и крови, нерусской и даже неславянской власти. В этом и есть самая большая дилемма, стоящая перед каждым человеком, ступившим на путь духовного развития, ибо зачастую с помощью одного и того же полученного знания можно как вылечить, так и убить. Кто-то скальпелем режет людей, чтобы их спасти, а кто-то тем же скальпелем их убивает.
И теперь, сидя перед экраном ноутбука и глядя в холодные волчьи глаза Седова, Сергей впервые за последнее время не чувствовал страха. Он чувствовал ненависть и презрение к этому человеку, который все разумное и доброе, что мог узнать и постичь на своем духовном пути перевернул в угоду своей жажде власти, доходящей до иррациональности, в угоду своей гордыне и сам стал рабом того «голема», которого создал. В сущности, не один и создавал, все последние несколько тысяч лет, всю кали-югу, если выражаться ведической терминологией, множество жрецов разных культов и религий, множество царей разных народов и властителей людских умов соревновались в умении строить «големов» и пирамиды управления обществом, основанные на жесточайшей эксплуатации одних людей другими.
Во многих случаях призывы к свободе, равенству и братству, к которому призывали очередные горланы–главари, были обращены к той самой пассионарной части любого общества лишь для того, чтобы в том числе и его руками, дабы он чувствовал в дальнейшем свою причастность к тому, что он сотворит, разрушить очередную пирамиду людского муравейника, низвергнуть его жрецов и правителей, объявив их врагами, а самим занять их трон. Почти всегда в дальнейшем эти самые «свобода, равенство, братство, демократия, общечеловеческие ценности…» (нужное подчеркнуть) оборачивались таким террором против жителей этого общества, что рядовому гаржданину предыдущие вожди уже начинали казаться ангелами во плоти. Но что-либо изменить уже было поздно.
Сергей посмотрел в последний раз на своего визави и спросил:
– За деньги или просто нравится?
–Что-о-о? – яростно было заревел  Седов. – Ты у меня нахлебаешься, гаденыш, я тебя в порошок сотру, когда поймаю. За тобой уже выехали. Ты все равно никуда не убежишь…
– Значит, и за деньги, и просто нравится людей на колени ставить! Только вряд ли ты большим и толстым фараоном станешь, они тебя, твои заокеанские хозяева, поиспользуют и, как презерватив, выкинут. Рим предателям не платит! – подытожил Шмелев и, подмигнув в монитор, захлопнул его.
– Старика только жалко, – подумал он об Эдуарде Абрамовиче. – Навряд ли он думал, что его все-таки накроют.
Мельком выглянул в окно. Во двор в этот момент как раз въезжал микроавтобус и белый с синими полосами «Ford» московской полиции.
– Итак,  – усмехнулся Сергей, вдруг осознав про себя, что последние клочки страха куда-то улетучились, – время вспомнить, чему учили. Полиция, понятно, пассажиры, а вот в автобусе спецназ, по-видимому. Это плохо. Совсем плохо.
Решив не ждать, пока его обложат со всех сторон, Шмелев судорожно шевелил извилинами, пытаясь придумать пути отступления. «Дом, естественно, окружен. Сколько там спецов, неизвестно, плюс полиция, плюс не исключено, что один или два боевых мага там точно будут, чтобы меня ломать. Так что не убежишь! Хотя… если попробовать. Валить вряд ли будут!» – решил он про себя. «Слишком дорогое удовольствие. Ценный “язык” из меня, по их мнению.»
Как же поступить? Оружия нет, да и использовать его не надо бы. А то на самом деле завалят ненароком. А что если… Точно. Надо сдаться! А там посмотрим.
Он пошел в прихожую и, открыв входную дверь настежь, вернулся обратно, сел на диван, заложив руки за голову.
Они не заставили себя ждать. Маски-шоу с автоматами набежали,  скрутили и молча потащили вниз. Операция заняла не более  минуты. Однако его не стали паковать в микроавтобус, а посадили на заднее сиденье откуда ни возьмись появившегося во дворе черного Мерседеса с номерами государственной Думы. С двух сторон его зажали два бравых молодчика в темной униформе и масках с короткими автоматами, похожими на УЗИ, водитель на переднем сидении был без маски и вообще в гражданке.
– Неожиданный расклад, – попытался сострить Шмелев. – брали одни, а везут другие к третьим?
На его слова никто не обратил внимания, автомобиль тотчас тронулся. Сергею было не обернуться, но он и так понял, что никакой процессии за ними нет, полицияи  спецназ не поехали их сопровождать.
– Более чем странно, – подумал он.
Но еще более странным было то, что через пару кварталов они ненадолго остановились у обочины и в авто на переднее сиденье сел еще один человек.
– Ты что «подбомбить» решил? – снова хмыкнул Сергей, обратившись к водителю.
Однако вместо водителя к нему обернулся и ответил вновь севший в авто пассажир:
– Здравствуй, Сергей! Моя фамилия Луценко.
Обратившийся к Шмелеву человек был невысокого роста, черноволос и скуласт. Карие глаза смотрели на Шмелева исподлобья пронизывающе и изучающе. Физиогномисты в чертах лица Луценко сразу бы определили южнорусский типаж: прилепи на такое гладковыбритое до синевы лицо усы, папаху надень, и можно представить, как выглядел среднестатистический казачий атаман. «Атаман» буквально пронзил взглядом своего «пленника», молчаливый обмен взглядами продолжался примерно полминуты, затем Сергей ответил:
– Здравствуйте! Я знаю про вас… вы заместитель одного старого упыря…
Луценко чуть заметно улыбнулся в ответ и продолжил:
– Ну не такой уж он и старый, поверь, он еще ого-го. Но у нас нет времени рассусоливать. Мне нужна твоя помощь.
–О как! – воскликнул Шмелев. – А вы, товарищ подполковник, всегда за помощью так «ненавязчиво» обращаетесь?
– Не ерничай, Шмелев, – нахмурился Луценко. – ты знаешь, кто я, я знаю, кто ты! Седов убьет тебя, а я могу помочь…
– Везете меня в модном «воронке» в застенки и решили начать колоть заранее, чтобы время не терять? – усмехнулся Шмелев. – Добрый полицейский, Луценко. А злой, значит, Седов? Он попозже присоединится, да?
В ту же секунду один из бравых молодчиков в масках, держащих его под руки с обеих сторон, еле заметным движением двинул ему локтем в бок.
Шмелев скривился от боли.
– Отставить! – приказал Луценко. – Капитан, слушай меня внимательно. Мне нужен Купол!
«Вот это расклад!» – подумал Шмелев, пытаясь продышаться и успокоиться. Уж очень умело ему в бок двинул боец в маске. Если так дальше пойдет, то к утру, после пары допросов, он не только мочиться кровью будет, но и все внутренние органы выплюнет. «Он играет со мной или на самом деле не знает про то, что я знаю про Купол не больше, чем он сам? На этом можно попробовать сыграть, а что если получится?» – решил про себя Шмелев.
– Итак, – продолжал невозмутимый подполковник Луценко. – Повторяю, мне нужен Купол. Взамен я отпущу тебя.
 – А как я узнаю, что ты мне не врешь? – простонал Шмелев, потирая рукой болевший бок. – Вы ведь со своим начальником, небось, договорились, чтобы двух зайцев одним махом, да? И сопротивление вам слить и меня потом в расход.
–Дурак ты, капитан, – покачал головой Луценко. – Неужели ты думаешь, что в моей конторе не найдется ни людей, ни средств, чтобы тебя разговорить. Мы тебе укольчик сделаем, и ты сам все расскажешь, или с тобой пара наших специалистов поработает, и результат будет такой же.
– Я пару ваших магов-специалистов вчера на прудах грохнул, – не сдавался Шмелев, – не очень сильной они у вас квалификации.
Луценко только усмехнулся:
– Ну, во-первых, не совсем ты, а точнее, совсем не ты, – парировал он, – и что бывает с теми, кто такое делает, ты тоже видел. Твой американский друг сейчас лежит с пулей в голове. И тебя, если не согласишься, ждет такая же участь, только я уже тогда ничем помочь не смогу. Седой тебя разорвет.
Между тем их автомобиль съехал с оживленного «третьего транспортного кольца» и тихими улицами продолжил движение в направлении к центру.
Они уже были недалеко от Патриарших прудов, и Шмелев решил про себя:   «Сейчас! и уходить дворами!»
Мысль была крайне проста, он уже несколько минут раскачиваясь и постанывая, изображал боль, на самом деле таким образом немного растормошил двух здоровяков в масках, сидевших с двух сторон, и отвоевал несколько сантиметров личного пространства. Более того, наручники на его руках были уже расстегнуты, и не спрашивайте, как у него это получилось. Человек может все, если захочет.
Локтем левого бойца в лицо ткну или в шею, как попаду, свободной рукой водилу в ухо, авто закрутит, авось перевернемся, а там посмотрим, чья взяла. Они, конечно, тоже не дети, но живым сдаваться в лаборатории спецслужб, чтобы  стать там лягушкой для опытов Шмелев  не собирался.
Но только Шмелев открыл рот, чтобы что-то произнести, как его еще не начатую речь перебил все время молчавший до этого водитель:
–Командир, за нами хвост, – произнес он.
В салоне началось легкое оживление.
– Уверен? – спросил его Луценко, нервно смотря поверх голов сидевших на заднем сидении бойцов и Шмелева.
–Да, вот этот самый черный микроавтобус, уже пять минут за нами трется. Я все петляю, а он за нами.
–Что за хрень! – выругался подполковник Луценко. – А ну давай ускоряйся и в конце улицы налево уходи на Садовое кольцо.
Водитель кивнул, и их Мерседес мгновенно набрал обороты,  согнав с проезжей части собиравшуюся было переходить улицу  пенсионерку.
Ускорился и микроавтобус гнавшийся за ними, но тут из пересекавшего переулка вдруг выскочил еще один автолюбитель на серой Тойоте, каких в Москве, наверное, тысячи.
– Твою ж мать! – почти заорал водитель Мерседеса и ударил по клаксону, одновременно сбрасывая скорость.
Однако Тойота не проехала ни вперед, ни сдала назад, она вообще никак не отреагировала на поданный ей сигнал.
– Это засада, Паша, топи вперед! – заорал Луценко, выхватывая из-под пиджака пистолет.
Расчет был на то, чтобы протаранить более легкую Тойоту и проскочить, но они не успели. Из нее выскочили двое невысоких людей в кожанках, выхватили пистолеты и начали обстреливать их Мерседес.
В ту же секунду их авто ощерилось высунутыми из боковых окон автоматами бойцов и пистолета Луценко. Нападавшие спрятались за машину, но тут не повезло во второй раз, один из «кожаных» стрелков попал. Лобовое стекло характерно треснуло, и водитель Паша завалился на левую сторону руля, на приборную доску брызнула кровь. Их  Мерседес кинуло влево, сидевший справа Луценко, который в этот момент еще стрелял, не успел вывернуть руль вправо, да и улочка была старой и узкой, места для маневра просто не было. Еще секунда неуправляемого «полета», и «бах»! Они со всего размаху въехали в невысокое крылечко какого-то магазина.
Бойцы в масках тут же выскочили из машины и, пытаясь спрятаться за открытыми дверьми, стали отстреливаться, от выскочивших из микроавтобуса нескольких стрелков, пытаясь отступить в магазин, но для этого надо было обежать авто или перепрыгнутьего. Однако сделать это сейчас было невозможно, выскочившие из микроавтобуса неизвестные просто поливали их свинцовым дождем,  не давая им даже голову поднять.
Подполковник Луценко был расторопнее.
«Бах» – первый выстрел, и один из «кожаных» стрелков из Тойоты рухнул замертво, «бах» – второй выстрел, и второй бандит в кожанке, схватившись за плечо, упал за машину раненым.
– Уходим через магазин, – скомандовал подполковник, вытащив за шкирку, как ребенка из машины, Шмелева.
Но тут предательская пуля попала ему в спину, Сергей попытался оттолкнуть меткого командира спецназовцев (руки-то у него были свободны), но тот, увидя это, медленно оседая на Сергея, вдруг выхватил что-то из кармана и кольнул его в бедро.
Взвыв от боли, Шмелев головой приложил подполковника в лоб, и тот обмяк, отпустив его. В этот момент нападавшим все-таки удалось почти одновременно срезать обоих спецов в масках, и они рванули вперед. Сергей выхватил у Луценко пистолет и на четверенькахрванулся к спасительной двери в магазин. До нее было всего пару-тройку метров, которые, однако, еще надо было преодолеть. Он почти вслепую выстрелил один раз в направлении своих преследователей, второй раз и, уже почти ползком вламываясь в разбитую выстрелом стеклянную дверь магазинчика, третий, но пистолет только щелкнул: обойма была пуста.
В этот момент из-за того же угла, что в свое время Тойота, неожиданно выскочил сине-белый автомобиль ППС. Один из самых шустрых бандитов, недолго думая, дал по нему длиннющую очередь. Наряд ППС, среагировал моментально сдал назад за угол. Из автомобиля ППС выпригнуло два человека , хватая оружие.
– Вот сейчас кино будет! – подумал Сергей.
В магазине было пусто, видимо, персонал не стал дожидаться возможной перестрелки в своих стенах и рванул от греха подальше через черный ход.
Сергей перескочил через прилавок и метнулся в сторону подсобок, там начинался недлинный коридор, дверь в конце которого была открыта. Он пулей проскочил коридор и выбежал в небольшой внутренний дворик. Дворик был не глухой, в конце его была арка, вела, видимо, в соседний двор. Правда, она была зачем-то заставлена громадными мусорными баками. Он, что есть силы, рванулся вперед, понимая, что на то, чтобы перескочить эти баки и скрыться за ними в арке, у него есть несколько секунд, потому как слыша стрельбу за спиной, Сергей моментально сообразил, что появление полиции ничуть не смущает его преследователей. Но тут ему не повезло в очередной раз за сегодня. Уже запрыгивая на первый бак, он вдруг услышал за спиной какую-то возню и… резкая боль между лопаток пронзила его насквозь.
«В меня все-таки попали… – думал он. – Как жаль, вот так глупо… подстрелили как дичь.»
По инерции он пролетел около метра и рухнул в мусорный бак, уже не слыша, как хриплый голос за его спиной произнес:
– Есть! Я его взял!
В ответ «зашипел» эфир невидимой рации и такой же хриплый голос ответил:
– ОК. To second base. Let’s go.

                - 10 -
Пространство представляло собой ничто. Ни свет, ни тьму, а просто ничто. И в этом пространстве было нечто. Неявное, нечеткое и вообще непонятное. Непонятное ни самому пространству, которое представляло собой ничто, ни себе самому. Нечто не обладало сознанием, не обладало биологическим кольцом, то есть каким-либо телом, не обладало ничем. Его не было, но в то же время оно было. Оно было в этом пространстве, которое было ничем, так как являлось неоднородной частью этого ничто. Но вдруг все стало меняться. И тогда оно, это нечто, осознало себя неоднородной частью этого ничто, и вот тогда и именно тогда этот объект стал субъектом, обладающим тем, что называется разум. И тогда эта неоднородность в однородном ничто спросила себя: – Кто я?
И ответила сама же себе:
– Я есть я!
–А что вокруг? – поинтересовалась она у себя.
– Все, – ответила она сама себе.
– А какое оно это все? –  спросило оно само у себя.
– Какое хочешь, – поступил ответ. – Все есть твое отражение. Ты есть отражение всего. Все есть ты и ты есть все. Все есть все!
– Ага! – решила неоднородность и начала сообразовываться…
Ничто вокруг постепенно стало приобретать формы, сначала оно приобрело форму абсолютно черной  пустоты без формы.
Затем пространство начало заполняться какими-то светящимися точками, которые были не далеко и не близко. Они просто были.
– Что это? – спросила сообразующаяся неоднородность.
– Это такие же, как и ты! – ответила она сама же себе. – Они тоже сообразовываются, чтобы быть помещенными в тело.
– А что такое тело? – снова спросила неоднородность, и уже почти организовалась в многоплановое нечто, похожее на небольшую яркую звездочку, светящую в зияющей черной пустоте.
– Тело – это место, где ты живешь! Управляй им умело и учись постигать мир вокруг тебя.
– Постигать что? – спросила звездочка.
– Постигать все! – ответила она сама себе.
– Но ведь все – это есть я?
– Именно!
И тут вдруг окружающее пространство начало вращаться по часовой стрелке и образовало что-то наподобие водоворота, только основанием вверх, хотя где тут верх, а где низ, сказать было, конечно, невозможно, в центре водоворота находилась звездочка, постепенно ее также начало раскручивать по часовой стрелке, и вращение становилось все быстрее и быстрее.
Наконец этот водоворот начал засасывать звездочку, увлекая ее все глубже и глубже в его основание… все глубже и глубже… все есть все…
Все есть я! Я …
–Я жив… – осознал себя Сергей, – или нет?
Он не мог пошевелить ни рукой, ни ногой. Он вообще не понимал, есть ли у него теперь руки и ноги. Он открыл глаза и увидел ночное небо, вращающееся у него над головой. Закрыл глаза и увидел ту же самую картину.
– Если я умер, то как-то странно выглядит …. Э-м-м-м… а интересно, я в раю или в аду?
Мельтешение в глазах, наконец-то, начало успокаиваться, небесная карусель постепенно остановилась и превратилась в ночное небо с мириадами звезд.
Он выдохнул, почувствовал свое тело, попытался встать. С трудом получилось и это.
Сергей стоял на небольшой поляне окруженный лесом. Лес выглядел совершенно зловеще. Старые ветхие деревья с переплетенными ветками создавали впечатление изможденных и обнаженных обнявшихся людей, стоявших неровным строем, державшихся друг за друга. Ветви, совершенно лишенные листьев, переплетались в зловещие узоры, местами образуя подобие человеческих лиц, которые бездонными черными глазами смотрели на Сергея.
Ему стало не по себе. Где я, как я сюда попал? В сознании за одну секунду промелькнули события всех последних дней в том числе и перестрелка с летальным исходом… А почему, собственно говоря, с летальным? Ведь он жив… наверное… Или это все ему кажется? Сергей обернулся : поляна была, казалось, совершенно однородной, понятно было, что через эти заросли пробираться почти невозможно. Да и куда пробираться? Сергей посмотрел вверх  на небо, силясь разглядеть там Полярную звезду, созвездие Большой Медведицы, хоть что-нибудь, что укажет путь, но в миллионах звезд, которыми было усыпано небо, не смог выделить нужные сочетания. Он опустил голову и снова начал оглядывать лес… Хотя нет… Есть небольшой пробел в этих зарослях… немедленно капитан Шмелев устремился в его направлении. Просочившись меж двух деревьев и прорвавшись сквозь менее плотные, чем все остальные, заросли, Шмелев наконец выбрался на небольшую тропинку, петляющую между деревьев, и  неспешно побрел по ней.
Поражала совершенно мертвая тишина: ни скрипов веток, ни пенья птиц, ни-че-го. Лес был абсолютно мертвым.
Как вдруг… где-то впереди ему показались какие-то силуэты. Шмелев устремился туда немедленно. Он бежал сломя голову между деревьев, натыкаясь на ветви, перепрыгивая через кочки, стараясь догнать этих неизвестных, чьи силуэты замаячили вдали.
Наконец, по мере приближения, силуэты приобрели очертания двух женщин, идущих неспешным шагом по дороге.
– Э-э-э… – попытался окрикнуть их Шмелев, но захлебнулся своим же собственным возгласом.
Тем временем деревья становились все реже и реже, и, когда между Сергеем и неизвестными путниками оставалось чуть менее метров тридцати, вовсе закончились, уступив место неглубокому овражку, через который был переброшен ветхий деревянный мостик.
Женщины заметили бегущего в их направлении человека  и остановились в начале моста, явно поджидая его. Шмелев перешел на шаг и потихонечку подошел к мосту, пытаясь на ходу отдышаться.
Теперь он немного разглядел и:, обе женщины были примерно одного роста, брюнетки, и на первый взгляд даже чем-то похожи, так что, если учесть, что одна из них была совсем юной девицей, лет не более восемнадцати-двадцати, второй же на вид было около пятидесяти, то они легко могли быть матерью и дочерью.
Между тем, разговор первыми начали они.
– Добрый день! – сказала взрослая дама.
– Здравствуйте, – быстро отвечал Шмелев, потихоньку переводя дух.  – Только какой же это день, если звезды на небе и Солнца нет.
– А у вас, молодой человек, здесь всегда Солнца нет, Вам, по-видимому, в жизни с ним не по пути, – невозмутимо продолжала взрослая.
Как бы в дополнение к этому молодая девушка тихонько хихикнула.
– А где мы? – спросил Шмелев. – Я умер?
– Нет, не умер, но имеете все шансы на это, молодой человек, – продолжала его собеседница. – Меня, кстати зовут, Ольга Владимировна, а это Маша.
Она кивнула на свою юную спутницу и та шутливо сделала «книксен».
– Сергей, – представился Шмелев. – А где мы? – повторил он свой вопрос.
– Мы в курсе, что вы Сергей, – снисходительно продолжила Ольга Владимировна. –  Мы сейчас находимся… ну как бы вам это сказать… в вашей голове, а где сейчас конкретно находитесь вы, я точно не знаю, но скоро узнаю. Однако могу точно сказать, что в данный момент вас окружают не очень хорошие люди. Но вы не беспокойтесь, за вами скоро придут друзья. А пока держитесь и не подавайте виду!
– Я помню, что в меня стреляли, но, если я сейчас здесь, значит, я не умер?
– Ну, конечно, же нет!  – менторским тоном отвечала Ольга Владимировна и, как на секунду показалось Шмелеву, немного нахмурилась. – Вы не умерли и, еще раз повторяю вам, держитесь. Мы за вами скоро придем…
– Кто это мы?..
Она хотела еще что-то ответить, но в этот момент вдруг за спиной у Шмелева раздался резкий каркающий голос:
– Вы провалились, товарищ… – прокаркал этот голос.
Ольга Владимировна и Маша одновременно приложили указательные пальцы к губам. Шмелев кивнул в ответ и обернулся, но не обнаружил за спиной никого, обернулся назад, пропали и обе его собеседницы, как сквозь землю провалились.
А каркающий голос, казалось, вещал прямо из его головы. Шмелев обхватил голову руками и зажмурился, и в тот момент голос снова прокаркал в его сознании:
 – Я повторять вам еще раз, вы провалили все дело, comrade… или как мне теперь обращаться к вам – господин или по званию?
Шмелев снова открыл глаза и не увидел ничего… Еще секунду назад он стоял у моста через небольшой овраг, разговаривая с людьми, теперь же он находился совершенно в другом месте, его каким-то неведомым образом переместило на отвесную скалу, ни слева, ни справа конца которой не было видно, совершенно голые плоские скалы, за которые нельзя было ухватиться. Он стоял на небольшом выступе, размером в длину менее метра и сантиметров тридцать в ширину, дна этой пропасти видно не было, далеко внизу под ногами сияли такие же мириады звезд, как и в далеком небе над головой.
Капитан Шмелев набрал полную грудь воздуха, вздохнул и прыгнул вниз…
Он снова открыл глаза, очнувшись, лежа на каком-то длинном, похожем на операционный, столе, причем совершенно голым. Его руки и ноги были привязаны к столу ремнями. Стол был почти прислонен к стене в неизвестной комнате и отгорожен ширмой так, что ничего не было видно. Немного подергавшись, Шмелев понял, что самому освободиться не удастся, ремни были прочно прикреплены к столу, на котором он лежал. Все что он сейчас видел – это совершенно белый потолок и часть стены, обклеенной такой же белой кафельной плиткой. Все это напоминало операционную, что вовсе не радовало нашего героя.
В этот момент раздался звук, напоминающий скрип входной двери. Ткань, которой была обита тряпичная ширма, отделявшая Сергея от всей остальной комнаты, немного просвечивала и Шмелев увидел силуэт высокого человека, который вошел в комнату и, повернувшись к нему спиной что-то делал у противоположной стены. Чутье подсказало Шмелеву, что лучше пока не выдавать себя, он решил затаиться.
И вдруг человек за ширмой заговорил, причем заговорил тем самым каркающим голосом, который Шмелев еще недавно слышал,  видимо, находясь в забытьи? И кто тогда были эти две женщины? А еще они сказали, что скоро за ним придут друзья… Все эти сумбурные мысли в одно мгновенье промелькнули у него в голове, но к реальности его снова вернул человек, стоящий за ширмой.
– No, – закаркал человек. – Вы поставить под угрозу всю операцию в угоду вашим личным амбициям. Я буду вынужден доложить, куда следует.
В ответ из-за ширмы донеслось какое-то еле слышное бормотание и шипение, Сергей догадался, что каркающий невидимка разговаривает с кем-то по телефону.
Голос из телефонной трубки что-то говорил, причем явно оправдывающимся тоном, до Сергея доносились лишь обрывки разговора:
– Все пошло не так…. Не было выбора… устранить… исправлю…
Шмелев поймал себя на мысли, что он определенно где-то уже слышал этот голос.
– Нет, жучок я вынул,  – прокаркал человек за ширмой.
Только после этих слов Сергей обратил внимание на тот факт, что правая нога выше колена, в одном месте наспех залеплена пластырем, с приложенным под ним небольшим бинтовым тампоном. Он моментально вспомнил, как слабеющий подполковник Луценко ткнул его чем-то в ногу.
«Эх, а лучше бы, чтобы не достали вы жучок», – подумал Шмелев.
В настоящий момент ему родные спецслужбы показались практически родственниками по сравнению с той пугающей неизвестностью, которая ждала впереди.
– Я знаю, что мне делать, – между тем продолжал на повышенных тонах каркать в трубку человек за ширмой. – Вы забываетесь, без нас вы бы не заняли такого положения, какое занимаете сейчас.
Каркающий тип говорил определенно с акцентом. С легким английским акцентом. А голос в трубке все продолжал что-то бубнить, но слов уже больше было толком не разобрать, но голос… ведь знакомый же голос из трубки звучал.. Ну, конечно же!
– Все, дальше мы сами, Роджер, – сказал человек за ширмой и отложил мобильник в сторону, продолжив греметь чем-то металлическим у противоположной стены.
Скрываться дальше не было смысла, поэтому когда через минуту-другую неизвестный с каркающим голосом отодвинул ширму, то получил в лоб вопрос от человека, который, по его мнению, должен был бы быть в отключке:
– Кто вы и что вам надо?
– Мы проснулись раньше срока? – как бы самому себе удивился человек с каркающим голосом.
Сейчас Шмелев мог частично разглядеть его лицо, частично, потому что оно было спрятано медицинской маской, на голове у его собеседника был водружен медицинский колпак, тело облачено в белый халат.
– Кто я? Разве не понятно. I am doctor…  – ухмыльнулся человек, и его серо-зеленые глаза загорелись хищным огнем, от которого Сергею стало немного не по себе. – I am doctor… и я вылечить тебя, мой юный друг.
С этими словами он протянул руку и начал гладить по волосам Cергея, при этом приговаривая:
– Я тебя вылечу… как в старом советском фильме… и тебя вылечат, и меня вылечат.
Шмелев задергался, а псевдодоктор лишь продолжал поглаживать его по голове.
–Ну-ну-ну, не дергайся, милый, сейчас мы с тобой поиграем, – продолжал он, – поиграем в одну интересную игру, не дергайся – тебе понравится.
С этими словами он окончательно отодвинул ширму и поставил ее в угол. Взору Сергея предстала средних размеров комната, внешне напоминающая большую душевую, без окон, с большим квадратным светильником на потолке, переделанную, видимо, под медицинское или околомедицинское помещение, о чем свидетельствовала пара небольших шкафов по углам комнаты со стеклянными дверцами, внутри которых находилось целое множество различных размеров колбочек и пробирок. В комнате имелся также столик, на котором на металлической чаше были разложены медицинские инструменты. Весь этот антураж приводил привязанного к столу Шмелева в ужас.
Но самым неприятным на вид в комнате было большое медицинское кресло, стоявшее в самом центре, больше напоминающее электрический стул: уж больно много на нем было всяких ремешков для крепления к нему человека.
Заметив реакцию Сергея на этот зловещий трон, «доктор» усмехнулся:
– Yes, малыш, это для тебя!
Он отошел к столику, на котором лежали инструменты, но вернулся – с небольшим шприцем в руках.
–ОК, пора дело делать, – прокаркал псевдодоктор и поднес иглу к руке Сергея. Тот задергался еще сильнее. Но толку было мало, руки его были четко в нескольких местах зафиксированы ремнями – дергай не дергай, но вены твои как на ладони.
– Не дергайся, дарлинг, – усмехнулся человек в маске. – А то ненароком вены тебе попорчу. А у тебя хорошие вены, не думаешь начать баловаться героинчиком, а? – продолжал он, вводя иглу в вену.
– Ха-ха-ха, да не обижайся, я же шучу.
Что он ввел Сергею неизвестно, но в ту же минуту тот начал чувствовать, как немеют его конечности. А еще через минуту мучитель в белом халате поднял его на руки, несопротивляющегося, с совершенно обмякшими руками и ногами, и перенес на это зловещее кресло в центре комнаты, сразу же начав деловито  пристегивать к нему ремнями.
– Don’t worry. Эта онемение постепенно пройдет, малыш,  – продолжал доктор. – Но мы этого ждать не будем. Итак, я же обещал поиграть, вот и поиграем. Игра называется… короче, не знаю как ее назвать, но смысл ее таков, что я ввожу тебя в особый транс. Когда ты уснешь, дарлинг, тебе в самом себе придется немножко потесниться, ха-ха-ха… Но ты не расстраиваться… Это небольно.
– Что тебе надо от меня, ублюдок? – проскрежетал Сергей, еле-еле шевеля губами. Препарат, который ему ввели, начинал действовать все сильнее и сильнее, и с каждой последующей минутой говорить становилось все труднее.
– O-o-o… А ты strong! Very strong! Я тебя начинаю уважать… – продолжал каркать человек в маске. – На остальных эта штука действует быстрее. Ты уже должен был быть в глубоком гипнотическом сне.
– Я... не под… поддаюсь гипнозу-у-у… – промямлил Шмелев совсем одеревеневшими губами.
Ха-ха-ха… – каркал его зловещий собеседник. – I know it… Но эта дрянь, которую я тебе вколоть, очень мощная, на основе тетрадетоксина… Слышал о таком?... Ха-ха-ха…
 Глаза его в этот момент заблестели, он приблизил свое лицо в маске к лицу беспомощного Шмелева и посмотрел ему прямо в глаза.
Сергей вздрогнул, глаза его мучителя не были глазами человека, их зрачок вдруг резко сузился в вертикальную черточку, как у кошки или рептилии… Существо в маске заметило это и отвело лицо.
– Вижу, все ты знаешь… – продолжала «маска».
Конечно, Сергей знал об этом. Африканские колдуны «вуду» с помощью всяких ядовитых смесей, содержащих эту дрянь, именуемую тетрадетоксином, делали на своем черном континенте из людей зомби, а также подсаживали в человека сознание другого человека. Подавив волю подопытного, колдун вводил его в особый транс и вселялся в него сам. При удачном раскладе сознание несчастного было полностью замещено сознанием колдуна и, очнувшись от гипнотического транса,  подопытный больше не являлся собой, а был тем самым колдуном, который его использовал.
При менее удачном раскладе, когда яды не сработали или что-то еще пошло не так, оба человека жили в одном теле одновременно, ведя борьбу не на жизнь,  а на смерть за право абсолютного владения им. Однако в обычном смысле раздвоением личности это не являлось, так как оба сознания прекрасно знали о существовании друг друга и боролись между собой: этакий синдром доктора Джекила и мистера Хайда.
Ходили слухи (но это были только слухи, так как опытно это не подтвердилось), что некоторые, особо сильные маги «вуду» могли в себе носить постоянно еще чье-нибудь сознание, пока не находили ему подходящее тело. Так, душа старого уважаемого вождя подобным способом могла быть переселена после его смерти в тело молодого цветущего юноши. Поговаривали, что некоторые династии африканских правителей, оставивших на теле своих народов особенно глубокие кровавые раны, представляли собой зачастую вовсе не династию, передававшую власть и навыки колдуна, от отца к сыну, а одного и того же человека, «переезжавшего» из своего тела в тело своего же собственного сына. В общем, бедные африканцы!
И этот человек в маске, если это вообще был человек, хотел проделать со Шмелевым нечто подобное.
«Только не отключаться… – боролся со сном Сергей. – Если отключусь, то будут проблемы. Большие проблемы…» 
– Спи-и-и… – убаюкивающее зашипела «маска».
«Только не отключаться… если отключусь, сразу смотреть во сне на руки… на руки… – повторял про себя как мантры эти слова Шмелев. – Сразу смотреть на руки… на руки…»
К этому моменту он понял, что под действием препарата все равно рано или поздно уснет, но тогда основной бой, который ему предстоит дать этому уроду в белом халате, будет там… в царстве Морфея, в осознанном сновидении, как любят говорить эзотерики, или, как сказали бы ученые,  в фазе быстрого сна.
Очертания комнаты окончательно поплыли перед глазами, она стала распадаться на части, исчез и мучитель с глазами кошки или рептилии.
Сергей вдруг очутился на лавке в каком-то неизвестном безлюдном парке, он встал и оглянулся. Его окружало странное редколесье, состоящее из тощих кривых березок: ни асфальтовых дорожек, ни земляных.Вокруг были только только белые деревянные лавки, стоящие на удалении нескольких десятков метров друг от друга неровным шахматным порядком. Земля под ногами была покрыта толстым слоем подсохшей пожухлой листвы. При этом у некоторых лавок Шмелев приметил массивные чугунные урны, чем-то напоминающие то ли спортивные кубки, то ли древнегреческие амфоры.
Покрутившись на одном месте еще немного, он начал размышлять:
«Итак, вряд ли меня куда-то перевезли в другое место, – потрогал щетину – та же длина, посмотрел на руки. Вероятнее всего, я все-таки сплю и сижу сейчас в этом противном кресле, а это чудовище в маске и белом халате пытается проникнуть мне в голову. Странно, что еще он не здесь. Впрочем, а как я его узнаю, когда он появится?»
Решив не стоять на одном месте, Шмелев неспешно двинулся вперед. Выбрав направление, он медленно перемещался от одной лавочки к другой, все было одним и тем же – серые лавки и серые урны, даже полуживые деревья, почти лишенные листвы, которые торчали как растрепанные веники
 Через некоторое время ему вдруг пришла мысль обыскивать стоящие не у всех, но у некоторых лавочек урны. Но надо было быть осторожным, так как испытанием здесь могло стать все, что угодно. Любой взятый в руки предмет мог оказаться бомбой, если не немедленного, то замедленного действия. Удача ждала его только у четвертой урны. Достав оттуда обрывок смятой газеты Шмелев не без удивления прочитал заголовок – «Вечерняя Ч-Итца».
–Ч-Итца… Ч-Итца… – перебирал он в уме. – Что-о-о? Чичен–Итца? Да ладно?! Легендарная Ч-Итца столица Ацтланы, страны известной всему миру как Атлантида?
С одной стороны, это немного забавляло, так как было интересно, но с другой… Это ведь часть воспоминаний и мира его мучителя. Точно! А кто у нас жители Атлантиды? Правильно – это те, чьи потомки сейчас гнездятся вокруг Земли на своих кораблях и ждут – не дождутся, пока мы все здесь друг друга передушим и освободим им место, всячески нам в этом помогая. Данное стечение обстоятельств могло означать то, что его мучитель в белом халате уже начал свою работу по внедрению к Сергею в сознание, так как все это напоминало причудливые обрывки чужих воспоминаний из другого мира.
«Вечерняя Ч-Итца!», – продекламировал он.
В глаза бросился заголовок первой же попавшейся статьи.
«Комитет контроля за уровнем свобод подвергся критике либерально демократической партии Ацтланы.»
И далее: «…Мир на пороге войны. Переговоры с верховным советом Белой страны Г. не принесли ощутимых результатов. Совет Белой страны Г. грозит заблокировать в Организации Объединенных Народов совместно с руководством Земель Изумрудного Змея вынесенную на обсуждение ООН резолюцию 2–16662 “О реализации всеми гражданами Объединенного Северного Блока права на регулярный перенос своего сознания из одного гендерного носителя в другой”».
– Боги мои правые! – сплюнул Шмелев. – Такое ощущение. что в Гугл залез или в Яндекс. Такая же мерзость! Неужели они тысячи лет назад уже этими делами баловались.
Он скомкал обрывок и бросил его обратно в урну. 
Стоп! На лавке лежало «ухо»! Ухо!!! Большое, сантиметров тридцать, наверное, в диаметре, человеческое ухо. Но Сергей удивился не тому, что увидел там ухо, которого полминуты назад там не лежало!!! Первая мысль, которая промелькнула в голове была: «А что такое большое?»
Он взял его в руки, неожиданно оно было немного теплым, но крови не было. Такое ощущение, что его здесь оставил великан, оторвав от себя каким-то бескровным методом.
–Stop talking!!! – вдруг заорало ухо уже известным ему каркающим голосом.  – Как это заметили движение вокруг базы? O-o-o-o fucking… I am трахну и тебя, и всю твою частную военную компанию. Ты же сказал, что нельзя вычислить!!!
–Ита-а-а-а-к, по-моему, за мною пришли те, о ком говорили женщины в прошлом наркотическом трипе, – рассудил Сергей. – Вопрос только в том, кто они. Хорошие или плохие?
Учитывая, что за последние сутки его в независимости от его личного желания уже несколько раз перемещали из одного места в другое, то можно было почувствовать себя какой-то невестой с Кавказа или Средней Азии, которую не только украли одни, но и у них пытаются выкрасть или отобрать другие.   
– No! Нельзя перевозить!.. Сколько? Успею… – прокаркало ухо и умолкло.
«Вот сейчас будет интереснее!» – подумал Шмелев, а вслух закричал:
– Ау, чудище! Я здесь!
– Я тоже… – неожиданно тихо прозвучало за его спиной.
Шмелев с места, даже не обернувшись, рванул вперед со скоростью, с какой бегают дистанции не более полукилометра. Это было сделано вовремя, так как обернувшись через несколько метров, он увидел странного зверя, бегущего за ним. Зверь был явно семейства кошачьих, крупного размера, с абсолютно черной гладкой короткой шерстью, только вот голова у него была человеческая, но тоже покрытая такой же черной шерстью.
– Не спеши, my darling! – прокричал человеческим голосом зверь.
Его дыхание было все ближе и ближе, Сергей понял, что не успевает.
Он быстро прочитал про себя один из боевых заговоров, которому его обучали, и хлопнул на бегу в ладоши.
Позади послышался удар о что-то твердое и дикий нечеловеческий вопль. Мельком оглянувшись, Сергей увидел здоровенный камень. через который медленно перелезал его четвероногий преследователь. Морда (или лицо?!) его было в крови.
– Получилось! Не вписалось чудовище, – торжествующе воскликнул Шмелев и ускорил бег.
Неожиданно он выскочил на широкую просеку, на краю которой метрах в ста-ста пятидесяти  виднелся небольшой домик.
Он изо всех ног побежал к ней, высоко задирая ноги, перепрыгивая через многочисленные торчащие из травы полугнилые, невыкорчеванные пеньки. Перепрыгивая через один такой, он все-таки зацепился за него и с размаху въехал носом в траву. Это, собственно говоря, и спасло ему жизнь. В то же мгновенье в том самом месте, где секунду назад была его голова, с треском сомкнулись когти здоровенной птицы, такой же черной, как и предыдущий зверь, бежавший за ним, и также с человеческой головой. Птица взмыла вверх и пошла на второй круг, и Сергей смотрел на нее не в силах оторвать глаза, полные ужаса.
– Что валяешься, вставай быстро! – как гром среди ясного неба раздалось у него над головой.
Он мигом вскочил и увидел девушку, которую уже ранее видел у деревянного мостика, ее звали, как он помнил, Маша.
– А ты? – вскрикнул он.
– Я его задержу, – сказала она и вдруг достала из-за спины большой деревянный арбалет.
– Я тебя не оставлю! – заорал Шмелев.
Но девушка только усмехнулась:
– Беги, бравый солдат, мне виднее!
Сергей хотел было что-то возразить, но понял, что ей на самом деле виднее. Он не знал, существует ли она в реальности или это просто какое-либо ментальное или иное образование, вроде тех котов, которых он видел раньше в аналогичном состоянии.
Он со всех ног рванул к избушке, а девушка вскинула арбалет и выстрелила в небо. Стрела прошла мимо птицы, но очень близко.
Чудище в небе издало вопль и пошло на новый круг, пытаясь зайти ниже с острого угла, дабы Маше было неудобно стрелять.
Просвистела вторая стрела, тоже мимо, Маша перезарядила арбалет и невозмутимо продолжала прицеливаться.
В этот момент Шмелев, наконец-то, пересек оставшееся расстояние до избушки и пулей влетел внутрь, захлопнув за собой дверь.
Комната оказалась внутри неожиданно просторной и была явно больше, чем избушка выглядела снаружи, кроме того, в углу была лестница, ведущая, по-видимому, на второй этаж. Заперев дверь на засов, Сергей стал судорожно оглядывать комнату, чтобы найти, чем подпереть дверь. Камин, большой деревянный стол в центре с несколькими такими же большими стульями, окружавшими его. На одной стене старинное оружие  – несколько мечей. На стене за ним тоже оружие – пара больших алебард.
Подпереть дверь было нечем, спрятаться тоже, разве что наверху…
Его секундный ступор был нарушен мощным ударом в дверь, однако засов выдержал и петли тоже. В дверь снова неистово постучали.
– Open the door, baby! – прокричал знакомый ему голос. – Нет времени. Я пришел тебя убивать!
– А ты сначала войди сюда! – крикнул в ответ Сергей. – Я тебя здесь не жду!
Ну не могла нечистая сила сама войти без приглашения… не могла!
– А ты не боишься, что я тебя подожгу вместе с этой хибарой! – донеслось из-за двери.
Шмелев промолчал, оставив этот вопрос без ответа. На несколько секунд стало совсем тихо.
– А-а-а-а! – донесся из-за двери женский крик. – Помогите!
Это был определенно голос его новой знакомой. Маша была в беде.
– Выходи, дарлинг! Мне все равно, с кого начинать убивать. Но она мне не нужна. Если ты будешь хорошим мальчиком, то я ее отпущу! – донеслось из-за двери.
Это, конечно, могла быть подстава, но делать было нечего. Сквозь микроскопические щели в двери тоже ничего не было видно. Сергей начал отодвигать засов, он как назло не поддавался и предательски скрипел.
И, когда он уже почти его отодвинул, вдруг услышал пронзительный женский крик за спиной:
– Не открывай! Я здесь! Не открывай!
– Маша? – не успел даже оглянуться Шмелев, как удар страшной силы снаружи сломал почти до конца открытый  засов двери и отбросил его на пол. В дверях стоял его мучитель все в том же белом халате и хирургической маске, он невозмутимо проговорил голосом его новой знакомой:
–  Помоги мне! Помоги мне, дарлинг!
С этими словами он прыгнул вперед, желая видимо обрушить удар на голову Сергея, потоптавшись у него на голове. Но тот ловко откатился в сторону, боковым зрением заметив Машу, тотчас  устремившуюся по лестнице назад на второй этаж.
Сергей вскочил на ноги, увернулся от захвата своего противника и пробил, наверное, свой самый лучший хук с левой руки прямо в челюсть ненавистному чудовищу.
Удар получился как в кино. Тот отлетел к стене. Но быстро вскочил и сорвал с себя, наконец-то, хирургическую маску, все это время закрывавшую ему лицо, и пронзительно зарычал.
Сергей невольно отшатнулся, увидев обвисший крючковатый нос и практически лишенное губ лицо с торчащими из-за их отсутствия зубами.
«Так вот как они выглядят… Жалкое зрелище, если это то, во что сами себя превратили некогда грозные атланты», – промелькнула у Сергея мысль.
Он отпрыгнул к стене и схватил одну из алебард.
– Ну, подходи, урод! – закричал Шмелев, грозно выставив ее перед собой. – Рожа у тебя не очень. Я заодно посмотрю и на твои потроха, чудовище. Хотел стать мной и пробраться в Купол? Ничего у тебя не выйдет!
Но тот вдруг и вправду прыгнул прямо на алебарду, которая неожиданно, легко, как нож в масло, вошла ему в грудь.
Деградировавший потомок некогда великой цивилизации снова зарычал и, схватившись за черенок алебарды, протолкнул ее еще глубже в себя, тем самым пытаясь дотянуться до Шмелева.
– Меня нельзя убить, ты понял, гипертрофированная обезьяна. Ты ошибка эволюции! – рычал он.
В этот самый момент откуда-то сбоку, как из-под земли, выросла Маша с топором в руках и со всей силы опустила этот топор на голову их обидчику. Тот на секунду отпустил одну руку от черенка алебарды, который он все еще проталкивал внутрь себя и отвесил ей пощечину.
Маша вскрикнула и отлетела в сторону.
– Не трогай ее, ты… – начал было Сергей, но замолчал, встретившись глазами со своим противником.
Его сузившиеся кошачьи зрачки начали поглощать Сергея. Сознание его становилось совершенно безвольным.
Что-то холодное вдруг начало проникать к нему в голову. Что-то холодное словно щупальце.
В сознании вдруг стали мелькать чужие образы. Он изо всех сил пытался их прогнать.
– Да… да… – шипел его побеждающий противник. –  Не сопротивляйся. Сейчас я стану тобой…
В голове Сергея возник образ громадной площади, заполненной многочисленным народом. Высокие, стройные мужчины со светлыми, длинными волосами и серыми глазами, с большими суровыми орлиными носами и такие же величественные женщины. В центре площади находилась огромная ступенчатая пирамида вроде тех, которые были обнаружены в Латинской Америке и Африке. Громадная, из белого камня пирамида, казалось, подпирала собой небо – серое небо с множеством облаков, каким-то непостижимым образом вращавшихся вокруг верхушки этой пирамиды.
Вдруг огромная молния ударила в верхушку этой громадной пирамиды, и тут же грянул все пронизывающий до мозга костей гром!
Люди дружно подняли руки вверх и начали что-то кричать на незнакомом ему языке…
Нет! Нет! Н-е-е-е-т! – сопротивлялся Шмелев. – Нет! Это все не мое! Нет!
На пару-тройку секунд его вернуло в комнату, и он снова увидел почти вплотную приблизившиеся к нему глаза-черточки…
– А-а-ы-ы-ы-ы! – вдруг пронзительно завыл висящий на алебарде враг и неожиданно медленно стал оседать на пол. На груди его вдруг стали проступать кровавые пулевые отверстия…
– Вот и все, – прошептал Сергей. – Вот и все.
Он повернулся в сторону, туда, где еще несколько секунд назад лежала спутница, но там никого не было. Пространство вокруг него вдруг тоже стало распадаться на мельчайшие пазлы.
– Вот и все… – снова прошептал он и упал навзничь.

Ы-ы-ы-е-е-е-я-я! Ы-ш-и-и-и-и-и! – прогудело пространство. Звук постепенно кристаллизовался и повторился снова.
– Ты меня слышишь?
Сергей открыл глаза и увидел прямо над собой конопатое и рыжебородое лицо.
– Да, – просипел Сергей.
Он очнулся в той же комнате в том же кресле. Прямо перед ним стоял здоровенный детина в камуфляже с висящим на груди автоматом Калашникова.
Другой дюжий парень копошился над Шмелевым, отцепляя многочисленные ремни, которыми тот был пристегнут.
– А-а-а-а… – попытался было задать вопрос Сергей, но губы его еще толком не слушались, как, впрочем, и остальные части тела.
Здоровяк с рыжей бородой, однако, понял незаданный вопрос и кивнул:
– Все нормально,  – он указал немного в сторону. – Вон твой ворог валяется.
И Сергей увидел длинное тело в белом халате, лежащее лицом вниз. Голова его была наполовину снесена, на спине также виднелись следы от пуль. Сергей с трудом перевел взгляд обратно на рыжебородого, тот довольно ухмыльнулся:
– Ну да! Пришлось башку снести на хрен этому гуманоиду. А то живучий больно – не хотел сразу помирать.
На секунду продолжилось молчание, которое нарушил сам рыжебородый:
– А! Чуть не забыл! Мы из Купола!
В этот момент второй парень в камуфляже наконец-то разобрался с хитросплетением ремней, которые опутывали Сергея, и развязал их. Кресло качнулось, и Шмелев рухнул прямо под ноги рыжебородому.
Тот поднял его и взвалил, как ребенка, на спину.
– Все! валим, а то с минуты на минуты власть нагрянет! – сказал тот невозмутимо и добавил своему помощнику, который отвязывал Сергея от кресла. – И халат, что ли, вон свободный захвати… Ну не голым же его везти!
– Не надо халат, мы его одежду нашли в соседней комнате, в тачке оденется, когда оклемается, – отвечал тот.
– Ладно, – согласился рыжебородый и зашагал к выходу с висящим у него на плече Шмелевым, но по дороге, не оборачиваясь, добавил. – Тогда шприцы с ампулами захвати со столика, мало ли чем его тут накололи. Хоть будем знать на всякий случай. И подарок ментам не забудь!
– Понял, Вел! Один момент!
В ближайшие полчаса Сергей ехал в салоне старенькой «Газели», где ему сразу сделали «очень необходимый укол типа противоядия», как ему объяснил рыжебородый здоровяк, которого звали красивым, старинным, редким, русским именем Велеслав или, как кратко называли его друзья Вел, затем завернули в одеяло  и напоили горячим сладким чаем. На удивление он быстро отошел  и наконец-то сам смог одеться.
Кроме него и Велеслава, не считая водителя «Газели», был еще тот самый парень, который его отвязывал, которого, как оказалось, звали Стас. В начале пути за ними следовала еще пара машин, под завязку забитых людьми, но на первом же повороте они разъехались в разные стороны.
Через несколько минут их «Газель» свернула с трассы на грунтовую дорогу и остановилась в леске.
Водитель шустро выскочил из нее с новой парой номеров под мышкой и начал откручивать старые, а Велеслав подошел к густому кустарнику, стоящему среди редких березок и стал отбрасывать ветки, таким образом как бы прореживая его. Уже через несколько секунд в кустах стала видна замаскированная неприметного серого цвета «десятка».
Велеслав достал из салона тряпку и, протерев от пыли и мелких листьев лобовое стекло, обратился к водителю «Газели», меняющему номера, и Стасу, которые ему помогал:
– Так, братва, разбегаемся по тайным норам и сидим тихо, как мышки. Минимум месяц никого не трогаю. Отдыхайте, а если что, то в это время другая бригада подключится.
– А ты что стоишь как неродной? – махнул он рукой Сергею. – Садись в машину,  поехали.
Шмелев послушно плюхнулся на переднее сиденье «десятки», и они тронулись в путь.


– Шеф, тут пакет какой-то! – сказал один из дюжих бойцов и ткнул под нос подполковнику Луценко бумажный пакет, подобный тому, в какой запаковывают завтраки в кафе McDonaldc.
– Ну и чего ты мне его суешь прямо в нос, а если там взрывчатка, кретин! – заорал он.
–Нет, командир, там флешка и конверт, причем написано, что тебе лично,  – невозмутимо ответил боец.
– Давай сюда, – нервно проговорил он и взял пакет.
Луценко сидел в небольшой беседке, стоящей в центре небольшого садика, за его спиной находился роскошный особняк, тот самый, в подвале которого еще несколько часов назад истязали Сергея Шмелева. Фасад особняка явно претерпевал не лучшие времена на своем веку. Широкая входная дверь со стеклянной вставкой висела на одной петле, у окон, находящихся по обе стороны двери, были выбиты стекла. Всюду сновали полицейские с фотоаппаратами и собакой.
Подполковник налитым кровью  взглядом посмотрел на труп, лежавший у крыльца навзничь, в затылке которого зияла огромная дыра.
Голова у Луценко раскалывалась напополам от боли и невеселых мыслей, посещавших ее. Все таблетки, которые он уже проглотил, не принесли никакого эффекта. Спина тоже болела: еще бы, две пули поймал на себя, хорошо бронежилет сдержал их ударную мощь, но стреляли из чего-то мощного, поэтому без обезболивания не обошлось.
Если бы наряд полиции там, у магазина, не подоспел вовремя, его бы точно пристрелили, как собаку. Водитель мертв, хорошо, оба бойца живы, которые ехали вместе с ними… ранены тяжело, но живы – выкарабкаются.
Плюс к этому потеряли единственного свидетеля то есть Шмелева, позже на короткое время сработал жучок, который он успел воткнуть Шмелеву в ногу. По нему и определили его примерное местонахождение. Этот симпатичный особнячок уже давно был в оперативной разработке, как место сбора подозрительных лиц, часть из которых имела даже депутатскую или дипломатическую неприкосновенность.
Но опять не успели! Кто-то их опередил буквально минут на сорок, перебил охрану и забрал Шмелева. Теперь седой его сожрет с потрохами окончательно, хотя что седой… Хоть он и начальник, но были у Луценко к нему определенного рода претензии, но это еще надо было обосновать.
– Командир, ты не поверишь, мужики этого опознали… – снова подошел к нему один из бойцов.
– Которого? Который в подвале в халате лежит? – осведомился подполковник. – Не-е-ет, – покачал головой боец. – Вот это тело, которое с пробитой башкой лежит у крыльца.
– И что?
– Да вон пусть сам скажет… Фидель, иди сюда, скажи! – подозвал он одного из стоящих неподалеку бойцов.
Подошел невысокий коренастый боец, также в маске, как и предыдущий:
– А что говорить? – начал он. – Абдулханов это, кличка Абдулхан. Я тогда еще в 2004 году «срочную» служил в 70-м «мотострелецком», в разведроте, у села Шали наш полк стоял. Так вот рядом спецназ стоял питерский, а мы периодически вместе с ними на задания ходили. Так вот тогда я ориентировки на этого черта и фотки его с Басаевым у них видел. Крайний раз его где-то там же и обложили, вместе с остальными чертями, всех тогда накрыли, а этого нет – через Панкуху в Грузию ушел, скотина такая.
– Ну, хоть одна хорошая новость за сегодня – террориста обезвредили – будет, чем задницу прикрыть, – невесело вздохнул Луценко. – Все иди.
Опознавший террориста боец ушел, а подполковник начал осматривать содержимое принесенного ему пакета, но долго делать ему это не пришлось.
– Командир, – раздалось у него над ухом.
Луценко поднял голову, это был тот второй, который позвал Фиделя.
– Что еще?
– Командир, – неуверенно мялся боец, – а тот второй, который в подвале мертвый лежит, в халате медицинском, с глазами «такими» и вообще… он что инопланетянин?
 – Ага, – не моргнув глазом, ответил Луценко, – с Альдебарана! Все иди! делом займись…
– Ниче себе… – пробормотал боец и ушел.
– Или с Альфа Бета или как там ее Центавры… – продолжал разговаривать сам с собой подполковник.
Кстати, да! А что, интересно, покажет вскрытие этого гуманоида, хотя он был наполовину уверен, что это какой-нибудь биоробот, работающий автономно. Сам он таких за свою работу в отделе не видел, однако изучал старые материалы, в которых уже были описаны такие случаи как за рубежом, так и на территории Советского Союза.
Он положил на столик небольшую белую флешку и маленький конверт. Открыв конверт, подполковник достал оттуда сложенный вчетверо лист бумаги, на котором был напечатан текст: «Перестань лезть в наши дела. Ни помощь, ни что-то еще от тебя и тебе подобных нам не нужны. Хотя если хочешь помочь, то просто не мешай. Тот, кого ты упустил, у нас! С ним все порядке, так что можешь оставить его в покое. Хотя бы на время. Да… и еще: на флешке тебе подарок… Приятного прослушивания.»
– Хитропопые «куполята», – усмехнулся про себя Луценко. – Опять меня обскакали.
Он взял листок с посланием, сложил его и засунул во внутренний карман пиджака. Достав из лежавшего рядом небольшого дипломата планшетный компьютер, он вставил флешку. На ней был всего один аудиофайл.
Кликнув по нему мышью, Луценко запустил прослушивание. Сначала было просто шипение и какие-то посторонние шумы, а затем неизвестный голос сказал:
– Итак, я вас слушаю.
Ответил же ему голос, который подполковник Луценко узнал бы из тысячи:
– Решено. Я отдам вам того, кого вы просите, но у меня будут дополнительные условия…
– Что еще за дополнительные условия?
– Операцию возглавляет человек, который мне больше не нужен. Вы меня поняли?
– Вполне…
Дальше слушать Луценко не стал.
Он резко вырвал флешку из планшетника и тоже спрятал ее в карман пиджака.
«Я всегда подозревал тебя…» – проскрежетал зубами он себе под нос.
– Командир, – донеслось из-за спины. – Мы проверили систему наблюдения. Там все жесткие диски просто с корнями вырваны, так что записей с камер наблюдения, к сожалению, не будет.
– Даже не сомневался в этом, – проговорил Луценко.
Кулаки его в этот момент сжались до хруста в костях… 

                - 11 -
Дорога была долгой, и Велеслав принялся вводить Сергея в курс дела.
– В общем, Купол существует уже лет тридцать, – говорил он. – хотя мы сами себя так не называем. Название Купол ГРУшники придумали в свое время, когда ряд высокопоставленных лиц из их начальства с нами контактировал, но это было еще до меня. Мы себя вообще никак не называем, дабы не ограничиваться никакими рамками – просто группа друзей по интересам.
Тут он широко улыбнулся и продолжил:
– Все это начиналось в середине восьмидесятых, когда у группы наших руководителей вдруг появились... ну, скажем так… определенные сведения, тщательно утаиваемые от общества. Сам понимаешь, про это и сейчас никто толком не знает, тот же интернет полностью завален различной эзотерической информацией, но большая часть ее, естественно, – полная ерунда.
Старый принцип конспирации и введения в заблуждение: если не можешь полностью скрыть от посторонних информацию, выдай на всеобщее обозрение ее самую незначительную часть да погуще разбавь дезинформацией. Из тысячи… да что там! из десяти тысяч один самый упорный и пытливый разберется, что правда, а что ложь, при этом он потратит на это уйму времени.
Остальные вообще забросят это дело, а если не забросят, то пойдут по ложному пути духовного развития. Да это во всех сферах жизни общества сейчас творится: и в политике, и в науке – в общем, везде. Везде полную ерунду подсовывают и суррогаты или, как старик Бодрияр говорил, симулякры. Симулякр науки, симулякр политики, искусство и образование – все не настоящее.
«Старик Бодрияр еще помнится говорил, что только смерть не симулякр…» – промелькнуло у Сергея, но вслух он спросил иное:
 – А у вас откуда сведения?
Велеслав неожиданно ответил вопросом на вопрос:
– Что ты знаешь о крещении Руси?
– То, что написано в учебнике истории за 5 и 6 класс, по-моему… – растерянно ответил Шмелев.
– Поставим вопрос по-другому, – продолжал Велеслав, – куда после крещения Руси делись волхвы, которые, как мы помним из Пушкина, «не боятся могучих владык и княжеский дар им не нужен»?
– Ну, это-то и ежу понятно, – усмехнулся Сергей, – убили их всех христиане. А как еще? если вспомнить, как Владимир крестил Русь –  силой, под страхом смерти, загоняя славян в реки для крещения, – это естественный процесс подрубить духовную основу того общества, которое ты рушишь. В Европе, я думаю, всех на костры инквизиции, а у нас проще: на дыбу там или как еще… Но это только в учебниках так написано: хлоп и все крестились. На самом деле, я думаю, долго все это было, и без кровопролития не обошлось.
– Ну, в целом-то да, – кивнул Велеслав. – Если учесть, что процесс крещения шел несколько столетий, а на Урале – так там местами до 16 века чуры родных Богов стояли…
– Надо учесть, что процесс крещения не завершен и до сих пор, если мы с тобой сейчас вот два таких красавца едем… – перебил его Шмелев.
Они засмеялись, но затем Велеслав снова посерьезнел.
– Так вот, – продолжал он, –  христианство наступало – родной обычай отступал. И тогда волхвы, понимая неизбежность происходящего, собрали ближний круг, на котором решили уйти в схорон…
–Это как партизаны, что ли? В лес? – уточнил Шмелев.
– Не совсем так. Точнее совсем не так, – покачал головой Велеслав. – Дело тут не в смене конкретного места проживания, хотя и это было: человек прятал не себя, а свои знания. И жил, как все, но передавал по наследству.
– От отца к сыну?
– Нет, от сына к старшему внуку. В свое время более трехсот родов так схоронили свои знания от неминуемой гибели.
–А сколько их сейчас? – спросил Шмелев.
– Никто не знает, – пожал плечами Велеслав. – Точнее тот, кто знает, точно не скажет, чтобы не подвергнуть себя и своих близких смерти.
– А что сейчас на язычество до сих пор гонения? – удивился Сергей. – По-моему, сейчас в одной Москве волхвов десятка три наберется. Весь интернет пестрит.
Велеслав грустно улыбнулся, некоторое время он молчал, и они ехали в полной тишине:
– Ряженых много наберется и специально обученных провокаторов, чтобы всех, кто вдруг искренне почувствовал тягу к родной культуре, раз и навсегда от нее отвратить, – сказал он. – Многие из этих волхвов в «стопятьсотом» поколении даже не русские, да и не славяне вообще…
– Да ладно, – глаза Сергея округлились. – Да разве такое бывает?
– Всякое бывает.
Между тем они уже съехали с МКАД и въехали в город.
– Куда едем? – спросил Шмелев.
– Скоро увидишь.
– Слушай, Вел, – неожиданно решил переменить тему Сергей. – А ты этим давно занимаешься?
– Пять лет,  – ответил тот. – Как из армии ушел, так и занимаюсь. Вообще-то у меня бизнес свой, частное охранное предприятие. Надо же как-то кучу людей с техникой и оружием легализовать в «интересах эволюции».
– В интересах революции? – уточнил Сергей.
– Нет, – покачал головой Велеслав. – Революций хватит на головы нашего народа. В интересах эволюции. Хотим, чтобы Иван, наконец-то, вспомнил свое родство и, оторвав зад от телевизора, стал хозяином хотя бы самому себе. Не говоря уже о своей земле – вот такая цель эволюции!
– А что из армии ушел?
– Сам не ушел бы, сокращение помогло. Не нужны, видите ли, разведчики Руси-матушке…
– Почему не нужны ? – переспросил Шмелев.
Велеслав не ответил, его рыжебородое лицо выражало хмурое спокойствие и решимость. Наверное, так выглядел какой-нибудь русский князь вроде Рюрика Новгородского, осматривая с высоты Шум-горы свои владения, мысля при этом о делах государственных.
– При-и-и-е-е-е-ха-а-ли! – удовлетворенно протянул Велеслав, когда они въехали в арку закрытого двора в центре Москвы.
– Куда это мы приехали? – завертел головой Шмелев.
– Ты же хотел выйти на Купол, а получилось так, что Купол вышел на тебя, – улыбнулся Велеслав и почесал бороду.
– Здесь штаб-квартира, что ли… офис? – неуверенно вопрошал Сергей.
– Нет у нас никакого офиса, – отрицательно покачал головой Велеслав. – Людям, которым постоянно пытается навредить свое собственное государство, по крайней мере, некоторая его часть, открытие офисов противопоказано.
– Что же я сейчас попаду на явочную квартиру Купола? – решил пошутить Шмелев.
– Ну, это уж чересчур… явочная квартира… – усмехнулся Велеслав. – Мы же не революционеры какие-нибудь. У нас с законом никаких проблем нет. Скажем так – недосказанность с некоторыми сумасшедшими представителями исполнительной власти.
Они вышли из автомобиля и проследовали в подъезд.
– А домик-то не «хрущоба», – заметил Шмелев. – И сколько стоит тут снимать-арендовать? И сколько таких «явок» по Москве?
– Много будешь знать – скоро состаришься, – ухмыльнулся его бородатый собеседник. – А ты нам нужен молодой и здоровый.
Заметив, что Сергей несколько насупился, он решил ослабить напряжение и продолжил:
– Да я и сам, если честно, толком не знаю. У меня другой фронт обязанностей.
Между тем лифт остановился на пятом этаже.
Они подошли к одной из дверей на лестничной клетке. Она была приоткрыта. Велеслав ухмыльнулся:
– Как всегда знают, что это мы.
Он открыл дверь и жестом пригласил Шмелева войти внутрь. Тот кивнул и проследовал в открытую дверь, оказавшись в просторном холле, который вел к большой зале. из-за приоткрытой двери которой доносились звуки фортепиано.
«Похоже на квартиру какого-нибудь творческого деятеля», – подумал Шмелев.
– Ну что стоишь, – раздался из-за спины голос Вела. – Иди!
Он указал ему на приоткрытую дверь в конце коридора, из которой доносились звуки музыки.
– А ты?
– А я как старый солдат сначала на кухню, – хохотнул он и скрылся за одной из боковых дверей.
– Здравствуй, радость моя, – сказал он кому-то.
– Привет, – ответил приятный женский голос, который показался Сергею знакомым.
Он подошел к этой двери, но кроме какого-то мельтешения ничего не увидел, а затем ее и вовсе прикрыли изнутри.
Сергей неспешно двинулся вперед на звуки музыки. Он подошел к приоткрытой двери и остановился. Неизвестный за дверью продолжал играть. Подождав еще немного, Сергей решил постучать, но тут вдруг музыка смолкла и из-за двери раздалось:
– Входите, молодой человек!
Сергей очутился в просторной гостиной с весьма шикарным убранством. Одну стену гостиной занимал здоровенный шкаф, целиком и полностью заставленный книгами, книги не только стояли в нем, но и лежали друг на друге и даже лежали на ступеньках небольшой стремянки, с помощью которой, видимо, добирались до верхних полок – тех, что поближе к потолку. А потолки в этой  комнате, как и во всей квартире, были высокие. Дом был явно старинным, построенным еще в сталинские  времена, когда не загоняли высоту потолков в стандартные советские «два с кепкой» метров. Потолок был украшен лепниной, в центре комнаты висела большая старинная люстра. Мебель в комнате тоже была явно не из Икеи или чего-нибудь подобного. Массивный кожаный диван и стоящие рядом такие же кресла были явно с претензией на что-то итальянское, но никак не порождением мебельных фабрик ближнего и дальнего Подмосковья. К другой стене было прислонено старое черное пианино с приставленным к нему кожаным стулом, на котором сидел пожилой мужчина в строгом черном костюме. Он закрыл альбом с нотами, стоявший на пюпитре фортепиано, и обернулся к Сергею.
Сергей попытался скрыть свое удивление, потому как, хоть он и никогда раньше не видел этого человека, все равно он показался ему очень знакомым.
– Здравствуйте, Сергей, – сказал он и улыбнулся. – Я – Игорь Владимирович, хотя мы уже знакомы.
– Разве? – удивился Сергей. Но его вдруг осенило: этот взгляд! Ну конечно! ведь это не тетка к нему на мост с молодой девушкой приходила, а он… Точно, это был он! но зачем он  был в женском обличье.
Словно услышав мысли, которые сейчас вертелись в голове Сергея, мужчина сказал:
– Ваше астральное путешествие было вызвано особым видом галлюциногенов, поэтому часть этой виртуальной реальности была искажена. Хотя при такой частоте работы мозга классифицировать, что не искажено, а что искажено, конечно, можно весьма условно.
Вот так Ольга Владимировна вдруг стала Игорем Владимировичем.
Он встал и жестом пригласил его пройти к дивану, что Сергей и сделал. Игорь Владимирович присел в кресло напротив и начал неторопливо перебирать в ладонях непонятно откуда взявшиеся четки. Он был высок, худощав, с аккуратно уложенными в пробор седыми волосами.
– Ну, вы же понимаете, Сергей, что каждый человек, обладающий определенного рода способностями, вибрирует или, как я люблю иногда говорить, светится совсем по-другому, – продолжил он. – Мне не составит никакого труда настроиться, скажем так, на вашу частоту. Так я и предупредил, что мы идем за вами. Кстати, как вы себя чувствуете?
– Спасибо, хорошо, – благодарно кивнул Шмелев.
– Отлично, – сказал Игорь Владимирович и снова улыбнулся.– Веля просто молодец со своими ребятами, да и Мария тоже справилась, кстати… что же это я не гостеприимно-то как-то…
Он вдруг быстро встал и, приоткрыв дверь в комнату, негромко крикнул:
– Машенька, чайку сделай нам вкусненького, пожалуйста…
Из-за двери доносилось кокетливое девичье хихиканье и густой басок Велеслава, который что-то, видимо, ей рассказывал, затем все стихло и прилетел ответ:
– Ага, Игорь Владимирович, я щасс, – певуче протараторил еще секунду назад хихикавший женский голос.
Сергей узнал этот голос и поймал себя на мысли, что в груди его что-то сжалось.
«Это она! – екнуло внутри.– Это та самая смелая девушка Маша, вместе с которой он сражался там, в осознанном сновидении, против посланца “серых”»
Он даже растерялся, и за долю секунды в голове его пронеслась куча разных мыслей: от «как я выгляжу» (хотя Сергей до этого момента редко беспокоился о своей внешности, считая, что мужику достаточно побриться и побрызгаться каким-нибудь одеколоном) до мысли о том, как с ней здороваться.  Может быть, сделать вид, что они уже знакомы, или в астрале не считается...
Однако к реальности его вернул голос собеседника, вернувшегося на диван:
– Вот и хорошо. Сейчас поговорим и чайку попьем заодно. Рад вас видеть у нас. Как говорится, если гора не идет к Магомету, то Магомет идет к горе.
Он снова сдержанно улыбнулся.
– Итак, – продолжал Игорь Владимирович, – хочу продолжить тот разговор, который вели вы с Велеславом, пока сюда ехали. Знания у нас из нескольких источников: во-первых, некоторые из нас прямые потомки тех самых волховских родов, которые в свое время ушли в схорон, чтобы сохранить свои знания для потомков. Во-вторых, среди нас есть просто очень сильные экстрасенсы, которые получили посвящение методом «ченнелинга», я имею ввиду когда на телепатическую связь с человеком выходит великий дух от имени Бога, но я думаю, вы знаете, что значит это слово?
Шмелев утвердительно кивнул.
–   Далее… – он сосредоточилcя на несколько секунд на четках. – Но каналы «ченнелинга» сами понимаете, Сергей, бывают разные, поэтому полученную информацию всегда приходилось прорабатывать, причем занимался этим в основном я.  В моем конкретном случае, если вас это заинтересует, все что я знаю и умею, пришло ко мне посредством обоих вышеуказанных способов.
Но не в этом суть. Долгие годы мы занимаемся многими хорошими вещами.
Тут он опять замолчал. На этот раз молчание тянулось дольше, почти около минуты, затем продолжил:
– А вы, собственно говоря, в курсе, почему нас называют Купол?
– Частично, – ответил Сергей. – Я слышал, что когда-то давно на Руси волхвами проводился такой обряд, который назывался… «коша».
– Все верно, молодой человек, – одобрительно кивнул Игорь Владимирович. Его правильные черты лица, отличавшиеся какой-то эстетичной суровостью, подобная коей иногда присутствует на средневековых гравюрах, изображающих немецких или французских рыцарей, начали постепенно разглаживаться, выражая удовлетворенность ходом беседы.
– Ну, это слово означает «оболочка» с санскрита, если не ошибаюсь… – сказал Шмелев.
– Точно, – вновь утвердительно кивнул Игорь Владимирович.
В этот момент послышался еле слышный скрип двери и в комнату вошла… нет, не вошла, а впорхнула Маша. В развеселом красно-белом сарафане и несуразных розовых шлепанцах с большими цветочками на носах. В руках у нее был поднос, на котором возвышался прозрачный стеклянный чайник, тарелка с какими-то сладостями и чашки. Он посмотрел на нее, она на него… Их взгляды встретились лишь на секунду, она нервно опустила свой взгляд, уперев его в поднос с чаем.
–Здравствуй… те, – неуверенно и заикаясь начал Сергей.
– Добрый день, – наигранно приветливо кивнула Маша в ответ и, не глядя на него, вышла из комнаты.
«Она меня не узнала или не подала виду, что узнала?», – мелькнуло у него в голове.
Вслух же Шмелев продолжил:
– Под данным обрядом подразумевалось одевание определенной территории в такую оболочку «кошу», в которой как бы гармонизировалось пространство. Все хорошее доброе усиливалось и привлекалось, а все деструктивное погибало. Иными словами, лютым ворогам смерть, а божьим внукам «жива». Впоследствии по разным причинам, объективным и не очень, данные обряды перестали производиться, и постепенно на земли славян начали проникать инородные культы, учения, а с ними и проводники этих учений, а зачастую и просто шпионы и провокаторы, которые даже умудрялись стравливать славянские народы друг с другом. В целом у каждого из родов был свой обряд, насколько я знаю, у кривичей свой, у вятичей свой, но все они были идентичны, так как представляли собой часть какого-то более древнего ведического знания.
Поэтому и называют вас Купол, так как вы одеваете вот такую «кошу» или купол на Москву, а название Купол придумали знакомые из ГРУ.
– Отлично, – подытожил человек в строгом черном костюме, медленно прихлебывая из своей чашки. – Я вижу, госпожа Смышляева поработала с вами достаточно.
– А вы были знакомы с ней? – удивился Сергей.
– Скажем так, «шапочно». Больше с ее супругом, мы в одно время работали вместе. Но вернемся к нашим баранам, – тут он отложил четки и встал с дивана.  Медленно прохаживаясь по комнате,  он продолжил:.
–  Как вы поняли, Сергей, мы уже многие годы, таким образом, защищаем столицу от всяких напастей. Вот вы сейчас думаете, что плохо мы это делаем, если в Москве процветает преступность, терроризм, засилье незаконных мигрантов, ну что там еще? чем с телевизоров пугают обывателя…
Сергей пожал плечами.
– Поверьте, Сергей, – между тем продолжил Игорь Владимирович, – все эти напасти – не более чем мелочь, устранимая в течение 24 часов по хлопку сверху. Не говоря уже об обычном терроризме, который в том числе и с нашей помощью не смог утопить столицу в реках крови. А что говорить  о биологических и психических атаках на Москву?
– А что, на москвичах хотели применить биологическое оружие? – осведомился Шмелев.
– Несомненно, – утвердительно кивнул Игорь Владимирович и, несколько нахмурившись, продолжил. – Причем такие попытки осуществлялись несколько раз. И не только на москвичах! вообще Россия находится в большой опасности.
– Сколько я живу на этом свете, столько я слышу про то, что Россия находится в опасности, – грустно сказал Сергей.
– И в этом и есть правда, причем не вся, – тут Игорь Владимирович вскинул указательный палец вверх. – Хуже в данном случае атаки на людей, которые осуществляются с помощью психотроники. Данная тема представляет собой табу для открытого обсуждения, при этом оборудования за последние лет пятнадцать развелось столько, что перечесть его просто невозможно, равно как и разобраться, в чьих руках оно сосредоточено.
– А разве такое оборудование, если оно, конечно, существует, не находится целиком и полностью в руках спецслужб? – недоверчиво покосился на Игоря Владимировича Сергей.
– Несомненно, – утвердительно кивнул тот,  – Первоначально так и было. Точнее почти так. Уже с начала девяностых в России появились как стационарные, так и мобильные группы иностранных разведок, которые осуществляли психотронную обработку населения. Сами понимаете, что в 90-е годы стране нужно было попросту выживать, поэтому до таких высоких материй никому не было дела. Мы лично блокировали пару десятков таких «летучих» и не очень отрядов. Осуществлялась такая работа и другими методами: в те времена и по телевидению сеансы гипноза проводились. Так вот каждого из этих телегипнотизеров оккультно поддерживали десятки, а то и сотни экстрасенсов, работающих на иностранные спецслужбы.
Вот такие пироги.
– Что же получается, – спросил Сергей. – если в начале Великой Отечественной Советский Союз полностью потерял контроль в небе, то в начале Третьей Оккультной Россия потеряла контроль в головах своих граждан?
– С большой натяжкой можно так сказать, – ответил Игорь  Владимирович и вернулся на диван. –  Но дело  не в Третьей Оккультной, хотя ваш юмор мне нравится.
– А в чем тогда?
– Дело в том, – продолжил Игорь Владимирович, – что эта война продолжается уже не одну тысячу лет. Это война, если можно так выразиться, между добром и злом. Причем добро и зло иногда так похожи друг на друга, что сразу и не определишь, кто есть кто. Вы чай-то пейте, а то остынет ведь…
– Спасибо, я пью,  – кивнул Сергей.
Его загадочный спутник между тем продолжал:
– В настоящее время то что в ведах называется Кали-Юга подходит к концу, и мы уже видим первую капель на дворе. Еще не весна, но последние дни зимы. Наша страна должна пробудиться или погибнуть.
–  Я частенько последнее время эти слова слышу от различного рода деятелей, они в основном носят черные длинные одежды и бороды, – улыбнулся Сергей.
Его собеседник хмыкнул:
– Естественно, они же должны, несмотря на свой замшелый консерватизм, реагировать на вызов времени, на создающийся в обществе тренд возрождения русского самосознания, хотя не всем им это надо. Тем не менее, я сейчас не о них. Вы же проинформированы о том, кто такие «серые» и чем они занимаются, тем более что с одной «пустышкой» вы уже пообщались.
– Там за городом это был один из них? – вздрогнул Сергей.
– Ну, конечно же, нет, – отрицательно покачал головой Игорь Владимирович. – Если бы это был один их них, то вас уже бы не было в живых. Скорее всего, какой-нибудь биоробот (как мы их называем, «пустышка»), с помощью которого они хотели подсадить к вам в голову сущность для съема информации. Знали, что мы на вас выйдем, но они вас недооценили. А все потому, что вы один из трехсот.
– Один из кого? – переспросил Шмелев и поставил чашку на столик. – Из каких трехсот?
– Вы потомок одного из трехсот родов, которые ушли в схорон от неминуемой смерти.
– Игорь Владимирович, я, конечно, понимаю, что вам надо завоевать мое доверие, но… – начал было Сергей, но тот поднял указательный палец вверх, показав тем самым, чтобы тот помолчал.
Сергей замолчал.
– Итак,  – продолжал Игорь Владимирович,  – вы один из потомков трех сотен родов, которые ушли в схорон.
– Тогда почему я ничего об этом не знаю? – спросил Шмелев.
– Видите ли, Сергей, не все так просто, как вам кажется… – тут он немного помолчал, как бы подбирая слова и продолжил, – прошла долгая тысяча лет, прежде чем семена правды, заложенные в русском народе, начали осуществлять попытки прорваться к свету. Неужели вы думаете что то, что вырезалось под корень столетьями сейчас за год-два можно возродить.
– Думаю, что нет, – покачал головой Шмелев. – Но я не совсем понимаю, к чему вы клоните.
– За долгую тысячу лет по объективным причинам большинство из этих родов прервалось. На русской земле практически была объявлена охота на волхвов.  Отголоски этой войны со своим собственным народом мы изучаем даже в школе. Например, тот же патриарх Никон, который, как известно, не считал себя русским и ненавидел все русское даже не потому, что был этническим мордвином, но потому, что считал себя греком. Ему, видите ли, был ближе дух византийства, который, правда, в то время уже больше походил на трупный запах. Он всеми доступными и недоступными методами приводил христианскую веру на Руси в соответствие с западным византийским образцом. Например, крестный ход до него был посолонь, то есть по солнцу, а после уже наоборот. Именно его стараниями в эпоху царя Алексея Михайловича на русских землях массово уничтожали скоморохов. Ведь они были не какими-то уличными клоунами, как их хотят выставить сейчас, но в первую очередь хранителями былин и сказаний с той самой далекой языческой древности, которая еще не угасла в русских сердцах, которая и есть сила и совесть нашего народа.
Таким образом, большая часть волхвов были перебиты еще в те времена, преданные своим же собственным народом, который был одурманен сказками о небесном царстве.
Но мы не будем сейчас кусать локти,  для нас важен сегодняшний день, важно защитить нашу страну и наш народ именно сегодня, а не завтра и послезавтра.
С этой точки зрения ваш волховской род утратил самосознание по историческим меркам не так давно – всего чуть более ста лет назад, а так как я сейчас разговариваю с прямым наследником мужского пола, то по крови не прервался вовсе. Что вы знаете о своих предках, Сергей?
– Ничего, – пожал плечами Шмелев. – По материнской линии все вроде бы из Рязани или окрестностей, а по отцовской – с Урала, по-моему.
– Не густо, – печально усмехнулся Игорь Владимирович. – А вот мы знаем о вас больше, и, поверьте, покойная Смышляева, не случайно обратила внимание на вас. Она все видела.
– А что значат ваши слова об утрате самосознания? – спросил Сергей.
– А то и значат, что к несчастью вашего рода, у вашего прапрадеда по различным причинам старший внук появился весьма поздно, поэтому он попросту не успел обучить его всему тому, что он знал. Ваш же прадед, которого звали Никита Емельянович, по этой причине был весьма не осторожен в своих действиях и высказываниях, поэтому сделать что-либо, когда тебя уже вытаскивают из кровати ночью ищейки из тайной государевой полиции, практически невозможно. Каким-то чудом вашей прабабке удалось уцелеть с четырьмя детьми, в том числе и вашим дедушкой.
Иными словами, ваш дед уже очень многого не знал о том, кто он и зачем, разве подозревать мог о том, что он не такой, как все. Но это, как видите, вовсе не его вина.
– Он не пил вовсе, как остальные мужики в деревне, и целительством занимался – так бабушка рассказывала. Очень уважаемый был в деревне, – сказал Сергей и замолчал.
Его ничуть не удивил тот факт, что этот человек рассказывает ему его же семейные предания, которые, кроме него, не мог знать никто.
Шмелева вдруг охватила необъяснимая горечь по чему-то неизвестному, но очень близкому, при этом, к сожалению, утраченному. Но разве можно горевать по тому, что ты никогда не знал и не имел. А может это все никуда и не делось вовсе, может это заложено в нем, да не только в нем – в каждом русском человеке. Словно прочитав его мысли, Игорь Владимирович продолжал:
– Это твой род, это твое по крови. Это в тебе спрятано, хочешь ты этого или нет. Каждый человек как суперкомпьютер –  в глубине подсознания сидит часть твоего древнего предка, которая упорно из поколения в поколение ждет своего часа. Она, как неприметный архив на большом жестком диске, который есть и все!
Он может подождать еще несколько поколений, а может разархивироваться в любой момент под влиянием благоприятных условий. Люди веками ищут какую-то истину: кто в науке, кто в религии, а искать надо в самом себе. Познай себя, и ты познаешь весь мир, как говаривали наши умные пращуры. Только проблема, что мало кто задумывается, что сокровенная правда не за тридевять земель, а внутри него. Ключа-то вот наши предки не оставили нам. По крайней мере, так думает большинство.
А тебе недавно вернули то, что твое по праву, за тобой половина спецотдела из-за этого гоняется, а ты сидишь и глазами хлопаешь, как девица…
– Я… – начал было Сергей, но захлебнулся в своих собственных словах. Эмоции переполняли его через край. – Я… Что же мне… что же нам делать?
– А вот это совсем другой коленкор! – бодро продекламировал Игорь Владимирович. – Понять самого себя.
– Но я… – снова начал было Шмелев.
В этот момент его харизматичный собеседник резко подошел к шкафу и потянул за одну из книг, стоящих в нем.
«Маха… махабхарата» – успел заметить Сергей.
Неожиданно послышался громкий щелчок, затем одна половина шкафа вдруг начала с негромким скрипом подаваться вперед, открыв небольшой проход в какую-то потайную комнату.
– Иди! – показал жестом Игорь Владимирович. – Тебя там ждут!
Сергей молча встал и подошел к проходу. Заглянув внутрь, он увидел небольшой коридор, освещаемый небольшими лампами на стенах, выполненными в форме декоративных факелов, через несколько метров коридор то ли обрывался, то ли поворачивал направо или налево. В любом случае видно этого не было, так как там свет заканчивался, и было темно.
Он посмотрел на Игоря Владимировича и спросил:
– Я встречу там его?..
– Возможно, если он этого захочет. Может, ты еще не готов к встрече с ним, в любом случае родных встретишь…
Сергей осторожно сделал шаг в коридор, затем второй, затем третий… Почти бесшумно за ним закрылась дверь, но он даже не обернулся. Он прошел вперед несколько метров, пока не наткнулся на стену, изгиб которой уводил его куда-то вправо. Тьма была кромешной, и ему приходилось двигаться на ощупь. Сергей сделал шаг, другой, вдруг холодная стена, на которую он опирался, исчезла, и рука провалилась в пустоту. Сергей осторожно шагнул влево – пустота, вправо – пустота… Он осторожно сделал шаг вперед, предварительно прощупав почву. Видимо, коридор резко расширился, образовав какую-то комнату. Сергей попробовал сосредоточиться на своих ощущениях, в последнее время это получалось в девяноста девяти процентов из ста, словно по команде его чувства обострялись настолько, что он каким-то внутренним зрением мог «видеть», если это можно назвать зрением, в полной темноте. Это было одно из умений, которое приоткрылось у него ввиду последних мистических событий его жизни.
За несколько дней до начала своих приключений он в качестве практики и развлечения для в безлунную ночь носился по Битцевскому парку, тренируя свои вновь приобретенные умения. Результат: ни одного столкновения с деревом.  Сейчас же ничего не получалось, он никак не мог настроиться, но времени заниматься медитацией не было. Сергей вытянул вперед руки, шагнул вперед и провалился в пустоту…
Полет составил, может быть, две-три секунды может быть и меньше, но за это время можно в состоянии свободного падения преодолеть несколько метров и напрочь разбиться, ударившись о землю. Однако удар был мягким. Единственным последствием стал запах свежей травы, резко и ободряюще ударивший в нос. Сергей открыл глаза и быстро  вскочил на ноги. Он стоял на небольшой лесной поляне. Был день, в небе ярко светило Солнце. На секунду ему показалось, что он уже видел где-то это место. Точно! это было в прошлый раз, когда он встретился с Машей и Ольгой Владимировной у моста. Значит, где-то тут должна быть тропа… А вот и она! Сергей смело двинулся к ближайшим кустам и, раздвинув их, обнаружил ту самую тропинку, по которой он стремглав несся в прошлый раз. Только на этот раз она была  протоптана и намного шире.
–Широкому сознанию – широкую дорогу! – вслух усмехнулся Шмелев и двинулся вперед.
Путешествие было недолгим, и уже через несколько минут он вышел из леса и подошел к оврагу, через который был переброшен уже знакомый ему мост. Однако мост был немного другим. Он, как и прежде, был деревянным, но уже мощнее с суровыми толстыми перилами.
«Чем увереннее я брожу по глубинам собственного сознания, тем лучше мосты!»
У моста лежал здоровенный метровый валун серо-синего цвета. Наверное, именно такой камень обнаружил на своем пути Илья Муромец в своих странствиях, однако в отличие от камня Муромца на этом не было никаких надписей. Он был чист и прекрасен своей первозданностью, но что-то подсказывало Шмелеву, что на самом деле все не так просто. Он закрыл глаза и попробовал увидеть камень внутренним зрением. Получилось!
На камне было не совсем то, что он ожидал, и сначала в голове даже мелькнула мысль, что ради этого не стоило напрягать свой третий глаз. Надпись на нем, выполненная угловатой рунической вязью, иногда именуемой чертами и резами гласила: «Каждому свое!»
– Всем за все! – проговорил Сергей и шагнул на мост.
Однако неожиданная сила отбросила его назад.
– Что за… – начал было злиться  он и опять  шагнул на мост. Но снова нечто подобное невидимому силовому полю не пускало его внутрь.
– Ну что опять-то не так я делаю!? – взмолился было Сергей, но тут же понял, что стал заложником собственной невнимательности. Камень! Камень-то был не просто грубый камень неправильной формы, как, по крайней мере, он выглядел спереди. Если смотреть на него сбоку, то он очень напоминал вытянутую собачью, а точнее волчью голову…
–Ну, конечно! Семаргл и руна его. Каждому свое… – сообразил Сергей. Получалось, что цель его путешествия была близка. Он приложил лоб к камню и прошептал:
– Семаргл Сварожич, дозволь войти!
Легкий гул эхом прокатился где-то в задворках его сознания.
– Меня пустили, – понял Сергей и снова попытался пройти на мост. На этот раз никаких препятствий не было. Он пересек мостик над оврагом, на дне которого, как только он сейчас обратил внимание, текла небольшая речушка, больше похожая на полноводный ручей, и двинулся дальше. Путь его лежал в гору, точнее на возвышенность, на которую вела широкая проторенная тропа.
Сергей упорно топал вверх, ни на секунду не останавливаясь, и уже через несколько минут поднялся на самый верх. Это того стоило!
Его взору предстало громадное поле, засеянное каким-то злаком, вдалеке за полем стояла деревня, больше похожая на лубочную картинку,  Этакий кемпинг для богатых людей, выстроенный в ныне весьма популярном славянском стиле.
– Быть добру! – воссиял Сергей и зашагал через поле, постепенно ускоряя шаг. К деревне он уже почти подбежал. Остановившись на несколько секунд и переведя дух, он ступил на широкую улицу и пошел по ней, вертя головой с кошачьим любопытством.
Что-то, однако, смущало его в деревне… Нет! не высокие терема с наличниками на окнах, не головы коней, искусно выпиленные на коньках крыш. Обычная древнерусская деревня (хотя как будто он каждый день гуляет по поселениям древних русичей).
Однако что не так?..
– Точно! – догадался Шмелев. – Почему нет людей?
Улицы были полностью безлюдны, живности тоже нигде не было. За все время нигде не замычала корова, ни залаяла собака, да что там собака, курица дорогу не перебежала.
Так  он вышел к центральной площади.
   Впрочем, центральной площадью это, конечно, можно было назвать весьма условно. Просто очень широкая круглая поляна на самой вершине этого пологого холма. В центре ее возвышались высокие, в несколько метров столбы, с аккуратно вырезанными в верхней части суровыми человеческими лицами.
Сергей никогда до этого, кроме как на картинке, не видел, как выглядят деревянные чуры славянских богов, поэтому, подойдя к ним, стоял, как завороженный, разглядывая их суровые, но в то же время какие-то родные лица.
– Старая, родовая капь, – подумал он.
Сергей покрутился на месте, то же самое – вокруг не души. Тогда он снова задрал голову вверх и стал рассматривать творение неизвестного резчика.
Чуры стояли в центре деревяенного четырехугольного венца из широченных бревен, у подножья их располагалась средних размеров наковальня с выбитыми на боковой ее части неизвестными ему рунами. На нее был водружен молот, стоящий черенком вверх.
Прямо перед наковальней догорал костер, вокруг которого Сергей беглым взглядом бывшего оперативника обнаружил высохшие следы молока.
– Треба ушла к небу, – вслух сказал он.
– Верно. Ушла! – как гром среди ясного неба раздалось у него за спиной.
Сергей вздрогнул и резко развернулся.
Перед ним стоял высокий, длинноволосый, стройный человек в длинной до колен сероватой рубахе из материала цвета небеленого льна, подпоясанный красным поясом, за который был заткнут небольшой рожок, его свободно спадающие на плечи длинные темно-русые с проседью волосы были перевязаны на лбу тонким очельем.
Лицом и телом человек был худощав, но не совсем худ, а скорее жилист. Был он статен и величав. Через его правое плечо была перекинута шкура волка, в левой же руке его была длинная гать.
 – Будь здрав, Орич! – обратился человек к Сергею. – Я Яромир.
– Сергей, – представился Шмелев.
– Я знаю, что ты Серьга, – на древнерусский манер переделал его имя Яромир.
Сергей поймал себя на мысли, что совершенно не может сказать, сколько лет его собеседнику. На вид тот выглядел очень моложаво, лет на сорок максимум, если не считать проседи в его волосах, только придававшей ему немного брутальности.
Вместе с тем его взгляд, весьма тяжелый и пронизывающий Сергея насквозь, мог накинуть сверху еще десяток, а то и более…
– Зачем пришел, Орич? – спросил его Яромир.
Было ясно, что тот его знает и принимает как своего, так как называть друг друга Ориевичами, то есть детьми Орея, было в ходу лишь у славянских родов.
 – Хочу узнать свое имя! – тихо сказал Сергей.
–  Разве не Серьга тебя зовут все? – спросил Яромир.
Ветерок легко развевал его волосы, что придавало ему еще более величественный вид.
– Это так, – еще более тихо ответил Сергей. – Но кто я по роду?
Яромир молчал, ветер развевал его волосы, он посмотрел в небо, затем на чуры, на костер, который вдруг сам по себе начал снова разгораться, видимо, раздуваемый ветром.
– А ведаешь ли ты род свой? – спросил волхв, пристально глядя в глаза Шмелеву.
Тот молчал, да что он мог ответить. Да кто-нибудь из национального большинства России мог бы хоть что-нибудь ответить на этот  вопрос. В городе не только не знают собственных соседей, но как звали бабушек и дедушек уже сейчас многие не помнят, не говоря уже о более дальних пращурах, только на Кавказе это осталось, да и то не везде. Словно прочитав его мысли Яромир, продолжил:
– Но даже если не помнишь родичей своих, они тебя от этого меньше любить не станут, ибо дите есть дите. Ты жив чрез них.
Он поправил волчью шкуру на плече и вдруг взмахнул гатью, указав ею куда-то за спину Шмелеву:
– Ну, посмотри на них!
Сергей обернулся и  увидел невесть откуда взявшуюся толпу народа, стоявшую на противоположном краю поляны. Их было много, может, несколько десятков человек, может, целая сотня. Мужчины и женщины, даже малые дети были. Род!
В груди Шмелева сжалось, а голос за спиной вещал:
–  Здесь и те, кто чрез тебя продолжатся, если силу рода удержать способен…
Сергей обернулся и увидел стоящую за спиной Яромира еще более крупную группу людей. Да, он последний в роду, чрез его кровь, через его семя и его ответственность все продолжится или умрет.
Так каждый из нас ответственен за другого, ибо все есть семья, а все вместе – за Родину. В таком контексте слова «круговая порука» принимают совсем иной и сугубо положительный смысл.
– Ведаешь ли ты, что рожден во Боге едином от отца своего? – вопрошал его Яромир.
– Ведаю, – ответил Шмелев.
Тихий гул одобрения пронесся за его спиной.
– Ведаешь ли ты, что рожден во Боге едином чрез мать свою? – продолжал волхв.
– Ведаю!
В этот момент от группы людей, стоящих позади Сергея отделился человек и пошел к ним, а Яромир взял гать обеими руками и прочертил над головой Сергея какой-то знак, затем ударил ее о землю и воткнул в нее лезвие.
Затем он взял в свои ладони ладони Сергея, сжал их в своих и произнес:
– Держи себя сам!
Сергей понял эту команду и вдохнул, задержав дыхание.
– Чужое долой! – громко скомандовал Яромир.
После этих слов вновь подошедший жрец вынул из-за пояса такую же длинную гать и приложил ее к пояснице Сергея, как бы отсекая что-то невидимое от него.
–У-у-у-у, – откуда ни возьмись взвыл шальной ветер, прошелестел  над головами всех стоящих и унесся прочь.
Яромир проводил взглядом этот небольшой шторм, длившийся несколько секунд, и, взяв со стоящей у костра наковальни молот, легко ударил им Сергея в грудь, провозгласив:
– Свое скуем!
Сергей громко выдохнул.
Люди по обе стороны капища одобрительно загудели. А волхв снова взял его ладони в свои и, легко улыбнувшись, произнес:
– Встань собой восстань!..
– О-о-о-о-о-ч-н-и-и-и-сь! – прогремело вдруг резко в ушах.

Сергей вздрогнул, и земля снова, уже в который раз за сегодня, начала уходить из-под ног…
Он очнулся на диване в той же самой гостиной, у его головы сидела Маша, а в кресле напротив – Игорь Владимирович.
– Маша, спасибо… Спасибо за все, ты такая хорошая… – вдруг начал неожиданно для себя что-то лепетать Шмелев.
Маша прыснула от смеху и убежала из комнаты, а его харизматичный собеседник с блеском в глазах спросил:
– Итак, имярек ты, я так понял, прошел! Предков видел!
Сергей начал подниматься на диване, в его голове быстро пронеслись все события последнего похода в астрал, родовое имя, которое ему сказал волхв Яромир, что-то еще…
Он сел на диване и спросил:
– Что я должен делать?
– Слава Богу! Свершилось! – как-то по-доброму усмехнулся Игорь Владимирович. – Ставить чакру будем!

                - 12 -

В чем измеряется свобода? Массу тела, например, можно измерить в килограммах, фунтах, пудах, да много ли еще в чем. Индуктивность в единицах, названных в честь великого Николы Теслы, расстояние в километрах и так далее.
А вот в чем измерить свободу? И что такое свобода? Разве она универсальна? Не может ли свобода одного индивида являться прямым нарушением свободы другого? И если да, стоит ли ввести в эту систему координат еще одну ось – ось справедливости?
А какова цена этого эфемерного явления? Для кого-то миллионы долларов, для кого-то годы борьбы, а для кого-то мегалитры крови как своей, так и крови соратников, пролитой за нее, а для кого-то всего лишь росчерк пера на документе с планом боевой операции, которая будет проведена даже не в твоей стране, и даже, что немаловажно, солдатами не твоей армии. Результаты же ее пожнут не дети бесчисленных безымянных героев, полегших на фронтах войн, которым несть числа, а горстка человекообразных упырей, для которых это даже не международная политика, ибо мыслят они категориями повыше, а обряд кровавого жертвоприношения.
Было, несомненно, в этом раскладе что-то библейское, то самое обещание дать города, которые они не строили, ну и так далее…
В общем, как говаривали в Российской Армии (да и Советской тоже): кому война – кому мать родна!
Сколько их – этих кровососов – неважно. Имя им легион. Где они? Везде и нигде. Но если прислушаться, то всегда можно услышать их скрипучие голоса…

–  А что там случилось в России?
–  В Москве?
–  Да.
– Да так… Точно не знаю, но был не человек использован для попытки присадки необходимого сознания пойманному донору, а биоробот. Все пошло не совсем так, как планировали. Биоробот был устранен, более того, он попал в руки тамошних спецслужб.
–  Наш человек должен уничтожить тело.
– Это невозможно. Наш человек арестован два часа назад своим собственным заместителем. Произошла утечка.
–  Что ему вменяют?
–  Не больше того, что он сделал. Я же говорю, что произошла утечка и в руки его заместителя попали материалы, доказывающие связь шефа с нами…
–  Что значит с нами?
–  Я имею в виду с иностранной разведкой. Какие материалы всплыли наружу, неизвестно точно. Ясно, что у них есть запись некоторых наших переговоров, а также часть финансовых документов, по которым можно проследить, что наш агент был финансово заинтересован в общении с нами. Может пострадать и американский консул – на пленках есть его голос.
–  Это плохо. Мы можем потерпеть поражение.
–  Я тебя умоляю, мой друг. МЫ не можем потерпеть поражение – это прерогатива «людей»: кого-то побеждать или от кого-то претерпевать поражение. Мы всегда над ними. Может потерпеть поражение лишь эта страна, которая временно приютила нас до окончания операции.
–  Жаль будет ее терять.
–  Да, здесь неплохой климат. Но ты же знаешь, что верховное руководство предусмотрело вариант, в котором  мы перебираемся на Евразийский континент для продолжения операции по контролю за человечеством.
–  А как же наши халдеи? их тогда придется засветить?
–  Тайные общества? Ну, конечно, мы их засветим, и их уничтожат. Мы же останемся в стороне. Хотя можно будет разыграть и эту карту. Мы обретем себе новых халдеев среди этих надменных северян, надо только выбрать наиболее слабых из них, чтобы именно им слить информацию «Об их врагах Отечества»…
За возможность стать всенародным героем своего племени они продадут нам души в тот же момент.
–  А что тамошнее сопротивление?
– «Купол»? сопротивляется… на то и сопротивление. Придется, видимо, их устранить на физическом плане, задействовав запасные силы.
–  Мы же не можем…
–  Чужими руками можем. Вот и посмотрим, защитят ли их так любимые ими светлые иерархи…

Закончив играть, Игорь Владимирович повернулся на стуле к сидевшим  на диване благодарным слушателям. Это были Мария, Шмелев и Велеслав. Они нестройно захлопали.
–  Ну ладно, –  махнул рукой он. – Обожаю Баха. Но хватит об искусстве – вернемся к нашим делам. Повторим, кто и что из вас должен делать завтра во время операции «Чакра».
–  Уже сто раз повторяли, –  шутливо заныла Маша.
–  Надо будет – еще сто раз повторим, –  улыбнулся Игорь Владимирович и вопрошающе, как бы прося поддержки, кивнул Шмелеву.
Тот несколько устало кивнул в ответ.
Нагрузка за последние месяцы с момента попадания в эту квартиру и знакомства с Игорем Владимировичем, которого они еще назвали «радарь», на Сергея выросла в несколько раз, ввиду чего он после очередного ночного выезда на место проведения операции вообще чувствовал себя разбитым. Однако важность предстоящего не давала ему расслабиться ни на йоту. Он теперь знал,  что в установленный день он, Маша, Велеслав и еще девять человек, должны будут расположиться в определенных местах в Московской области, создав за МКАДом своего рода круг вокруг Москвы. Именно в этот день их противниками планировалась большая психическая атака на страну, которая должна была стать очередной «оранжевой» революцией.
По замыслу противника, в День народного единства, когда одновременно проводится и государственный праздник, и народные гуляния, и тот самый Русский марш националистов,  необходимо было столкнуть лбами тех, кто против существующей власти, и тех, кто за. Причем повод должен был бы быть какой угодно, но желательно окрашенный в нужные тона. Специально спровоцированная «стреляющая свадьба», убийство гастарбайтерами футбольного фаната или что-нибудь еще тому подобное должно было в «своей» прессе резко растрезвонено на всю страну, поддержано «нужными» блогерами и хорошенько освещено в «популярных» СМИ. Далее несколько десятков ручных вождей выводят рассерженных людей на улицы, «агенты» включают психотронику, и люди начинают кидаться на ОМОН. В этот момент должны были вступить в дело несколько сот боевиков из частных военных компаний, вроде тех которые похищали Сергея и удерживали его за городом. Они должны были открыть огонь по полиции. Ответная стрельба, кровь и пожары в близлежащих кафе, которые тоже должны быть запланированы заранее. А далее танки на улицах, чрезвычайное положение, при таком раскладе руководству придется или уйти, или выйти к своему народу. Как известно, ко второму пункту в русской истории прибегло чуть меньше, чем ни одного правителя.
Паника и чрезвычайное положение должны были послужить толчком к приходу левых сил во власть, которые продолжили бы нагнетание уличных беспорядков, а также противопоставление органов исполнительной власти народу. При этом создавалась замечательная возможность для оперативного реагирования на это миротворческих сил ООН путем их ввода в страну, а затем…
Иными словами, на дворе было уже двадцать первое июня сорок первого  года.
–  Итак,  –  поднял палец вверх Игорь Владимирович. – Теперь у меня есть несколько минут, чтобы ответить на ваши вопросы. Кому что непонятно?
Поднял руку Шмелев:
–  Кто такие Первые? – спросил он.
По выражению глаз руководителя Купола было ясно, что вопрос ему не очень понравился, а точнее не понравился вовсе. Велеслав и Маша переглянулись, видимо, это была запретная тема для них, но Сергею было не привыкать в своей жизни нарушать условности.
–  Видишь ли, Сережа, –  начал Игорь Владимирович. Было ясно, что он не очень любит говорить на эту тему, – есть такая версия, что часть особо просветленных ариев, с началом Кали-Юги, или Эры Свиньи, как иногда у славян называется это время, достигнув состояния «сатчитта», я имею ввиду состояние осознания себя как части божественного разума, приглядывают за нами и, если ситуация на планете совсем достигнет критической точки, могут вмешаться, чтобы выправить ситуацию. Нет, естественно, огненного горнила никому не избежать, ежели, конечно, кому-то уготовано именно это.
Тут он улыбнулся, и глаза его заблестели, но тут же собрался:
–  Среди них есть светлый иерарх, который курирует именно нас.
–  Кого нас? – спросил Шмелев.
–  Славян, –  ответил руководитель Купола. – Ведь при жизни в человеческом теле он был одним из нас… Но это все всего лишь предание, «сказки венского леса», так сказать-с. Сейчас некогда об этом.
Сергей мог бы поклясться, что по глазам радаря было видно, что тот знает намного больше, однако почему-то усердно избегает разговоров об этом.
–  Ладно, на сегодня достаточно, –  с этими словами он хлопнул себя ладонями по коленям. – Веля, отвези меня домой.
–  Хорошо, –  ответил Велеслав и направился к выходу. – Я пошел машину заводить, а вы спускайтесь.
–  Послезавтра ответственный день, отдыхай! – повелительно сказал радарь Сергею.
–  Последний вопрос, –  не унимался Шмелев. – Почему мы не знаем остальных девять человек из тех, кто будет ставить «чакру».
–  Я уже говорил – это все ради вашей же безопасности. Не исключено, что нас будут вести «серые», а то, что у них есть свои люди, ты, посидев под наркотиками в подвале с гуманоидом, наверное, теперь не сомневаешься, да? – ответил Игорь Владимирович.
Он молча вышел из комнаты.
Через минуту послышался щелчок замка входной двери, означавший, что руководитель Купола покинул штаб-квартиру Купола, являвшуюся уже больше месяца временным пристанищем Шмелева.
Несколько минут оба, и Сергей и Маша, сидели молча. Наконец Сергей решился прервать тишину: он обернулся к Маше, которая выглядела как-то напряженно, и наигранно-шутливо сказал:
–  Маш, вот все у него так: мантру, которую будем произносить там во время всего процесса, в последний момент скажет, остальных знать тоже не следует, чтобы не нарушать секретность и для нашего же блага.
–  Сережа, не лезь ко мне! – она немного нервно посмотрела ему в глаза.
–  Что, прости?
–  Все ты понял! а я ведьма еще посильнее тебя. Тебя насквозь вижу и читаю, –  с этими словами она встала с кресла для того, чтобы уйти. Сергей вскочил вместе с ней.
–  Нет, я… –  начал было он.
– Ты же знаешь, что я с Велеславом, –  голос ее стал тише, она опустила голову.
Сергей попытался взять ее за подбородок, но она отвела его руку и отвернулась.
–  Хоть я его и уважаю, но он все равно армейский сапог, –  сказал Сергей. – Такая тонкая натура, как ты, не для него. Ты должна быть со мной. И мне кажется, что ты его вовсе не любишь. Я с ним поговорю.
–  И что ты ему скажешь? – она вздохнула. – Он тебя пристукнет.
–  Ну, это мы еще посмотрим, кто кого пристукнет.
–  Сережа, Велеслав – чемпион Северо-Кавказского военного округа по армейскому рукопашному бою и служил в спецназе ГРУ, если ты вдруг забыл. Но дело не в этом. Ты как думаешь, почему я не поехала сейчас вместе с ними?
Сергей молчал. Все эти месяцы, которые он прожил на этой квартире, когда Велеслав отвозил Игоря Владимировича домой, Маша ехала вместе с ними, подбросив его, они ехали уже к себе.
–  Он все понимает, –  продолжала она, – хотел поговорить с тобой о том, что ему не нравится, что ты пытаешься ко мне «подкатить», однако я сказала, что сама тебе все скажу и вот… говорю… Я с ним, Сережа…
Это, несомненно, было благородно с его стороны, но Шмелева это сейчас совершенно не заботило. Он взял ее за плечи и развернул лицом к себе:
–  Маша, но я ведь….
В этот момент, совсем некстати, раздалось какое-то резкое пиликанье из соседней комнаты.
–  Мой телефон звонит, –  сказала она и, отстранившись, ушла.
Сергей остался стоять на месте.
–  Алло, –  услышал он из-за стены ее нежный голос. – Уже отвез?.. Ага, я спускаюсь..
В прихожей зашелестели одеждой, затем щелкнул замок входной двери.
Шмелев совершенно в расстроенных чувствах плюхнулся в кресло.
– Ушла… – заскрипел он зубами, сжав кулаки от обиды, – даже не попрощалась…
Хотя, с другой стороны, это заставило его еще больше уважать Машу.
«Я за другого отдана и буду век ему верна» – как у Пушкина. Как мало этого осталось в наши дни.
Его чувства к ней появились в первый же день, когда он увидел ее с подносом с чайными приборами в развеселом сарафане и смешных тапках. По ее глазам он сразу понял, что понравился ей тоже.
Однако у него был соперник, могучий и прямой как башня, капитан запаса ГРУ по имени Велеслав. Но дело было не объеме бицепса этого  человека, а в том, что Сергей на самом деле уважал его. Уважал его за офицерскую честь, за прямоту, за его отношения к своим подчиненным, в общем, за все.
Он всегда ходил прямо как ладья, жил по принципу «делай как надо и будь что будет» и никогда не играл в игры со своей совестью.
Вот ведь даже теперь, и Сергей был в этом уверен целиком и полностью, тот хотел открыто предъявить ему претензию по поводу его косых взглядов в сторону его возлюбленной Марии, но хитрая ведьма Маша сама предугадала его намерения и сгладила обстановку таким вот нехитрым образом.
Она с ним, потому что она с ним… Он ее любит. А она его?..  Вряд ли… И все тут. Женскую натуру понять невозможно в принципе.
Часы в прихожей пробили полночь. Шмелев посидел еще немного в кресле и сам не заметил, как заснул. Слишком много навалилось на него последнее время, а впереди неумолимо приближался самый важный день в его жизни – день операции «Чакра».
Но не все спали в этом городе в этот момент.
Так, на другом конце города в своем кабинете подполковник Луценко которую ночь подряд пытался сложить паззлы из обрывочных сведений, которые у него были.
Его бывший начальник, всемогущий Седой, после предъявления улик, в том числе и аудиозаписи его разговора с сотрудником американского посольства, которая попала в руки Луценко при взятии того самого злополучного загородного дома, где в подвале удерживали Шмелева, решил не ждать, пока ему впаяют статью уголовного кодекса за измену родине, и попытался покончить с собой. Застрелиться, как поступают офицеры в таком случае, он почему-то не захотел, предпочтя яд, но видно Богу было угодно, чтобы яд не подействовал сразу. И теперь все, что осталось от некогда всемогущего вождя специального управления – это лежащее в коме тело, которое по указанию Луценко стерегли почти как Президента и всячески пытались вывести из комы. Но что-то подсказывало подполковнику, что это не произойдет никогда. Впрочем, на полминуты Седой все же приходил в сознание и пробормотал, со слов находившейся рядом медсестры, что-то вроде «они встанут вокруг Москвы, но их все равно победят…».
Что это значило, было непонятно. И значило ли это что-нибудь вообще?
Луценко посмотрел на часы, висевшие на стене рядом с портретом Дзержинского:
–  Ну что, Феликс Эдмундович, что делать-то? Кто встанет вокруг Москвы? Не дивизии же СС? – он вопросительно подмигнул портрету.
Луценко встал и начал медленно прохаживаться вдоль и поперек своего длинного кабинета. Если Штирлиц выкладывал спички, то подполковник измерял шагами кабинет – это иногда помогало.
– Итак, –  рассуждал он, – если допустить, что Седой пытался пустить его по ложному следу, хотя… вряд ли в таком состоянии… вероятнее всего, он просто проболтался…
– Тогда что это значит? – шаги подполковника стали более нервными. Еще бы несколько часов назад была получена оперативная информация, гласившая о готовящихся беспорядках на ближайшие праздники, кто-то борется с терроризмом, а кто-то с воинствующими инопланетянами, что значительно сложнее. – Если допустить, что определенную акцию проведут агенты серых… Хотя они действуют по-другому… Без всякой мистики. Тупо провоцируют конфликт, выводят хомячков на улицы, затем врубают психотронику и подключают гипнотизеров ретрансляторов, и уже через пару часов вместо одного офисного «борцуна» за что-нибудь честное против всего нечестного появляется сотня.
Последнее время с ними стало очень трудно бороться – людям ведь не объяснишь: «одумайтесь! вас зомбируют!». Приходили обрывочные данные, что в Россию уже пытались завезти последнее оборудование из США, но наши каким-то образом блокировали это. Оборудование было размером с обычный принтер. Поставив такой на площади в неприметной машине, можно было сгенерировать волны, влияющие на психику, такой величины, что изо всех окрестных домов люди прибегут туда, сами не зная зачем. Перенастроив его чуть-чуть можно добиться неконтролируемой агрессии или страха. В общем, один такой чемодан, спрятанный в багажнике автомобиля, в выходной день у какого-нибудь торгового центра, наподобие «Европейского», может вызвать как массовое катание людей по траве, подобно накурившимся ежикам, так и массовую драку по принципу все против всех. Да еще и Купол этот. Пять лет он пытался выследить их, и ничего не получалось. Впрочем, здесь у него были вопросы личного характера.
   Луценко остановился, затем вернулся в свое кресло.
–  А что если… –  его осенила блестящая идея, – если вокруг Москвы встанут не «серые», а люди из сопротивления, то есть Купола, где-то уже он слышал про такое. Такое использовалось офицерами специального отдела во время Великой Отечественной, когда они проводили оккультный обряд по научению невесть откуда всплывшего волхва. Однако документов осталось мало, да и всех, кто тогда в этом участвовал, впоследствии система жутко перемолола… Что ни говори, а предавать героизм в родном отечестве тоже умели… Ну да ладно! Если так, то это означало, что можно было взять людей Купола прямо на месте.
Вопрос в том, что неизвестно, на каком расстоянии они займут оборону. Хотя… Если предположить, что обряд по технологии аналогичен тому, что проходил во время войны, то искать надо в таких же пределах. То есть можно было очертить окружность вокруг столицы,  в пределах которой могут находиться люди из Купола.
Sic! – прошептал удовлетворенный сам собой подполковник Луценко и хлопнул ладонью по столу, затем нажал на кнопку аппарата селекторной связи. Аппарат щелкнул и оттуда донесся немного заспанный голос:
–  Слушаю Вас.
–  Подготовьте вертолеты и аппаратуру для аэрофотосъемки, а также психотронные  генераторы.
–  Группы захвата?
–  Нет. Шуметь не будем. Хотя… Одну или две… На всякий случай!
               
                - 13 -
В назначенный день Сергей Шмелев меланхолично чистил зубы в ванной комнате штаб–квартиры Купола. Ему не хотелось ничего: ни проводить «Чакру», ни вообще с кем–либо бороться. Апатия одолела бойца хуже любого врага. Правильно, наверное, говорят, что победить можно кого угодно, но только не себя.
В приоткрытую дверь ванной постучали.
– Да! – нервно заворчал Шмелев и увидел в зеркале за спиной улыбающееся лицо Велеслава.
– Хорош плескаться, утка, – попробовал пошутить он и подмигнул, но, увидев ответную гримасу, посерьезнел и сказал:
– Короче, десять минут на сборы.
Сергей кивнул.
Он закончил умываться, посмотрел еще раз на свое усталое и немного изможденное лицо в зеркало и пробормотал себе под нос:
– Сегодня все кончится…
«А что должно кончиться, ведь еще ничего и не начиналось», – вдруг прогремела в его голове мысль. Победа или поражение в этой битве не означает окончание войны. Ничуть! Если у «серых» и их приспешников не получится сегодня, то они попробуют это снова.
Он вышел в прихожую, нехотя натянул кроссовки и накинул куртку. Посмотревшись напоследок в большое зеркало, он обнаружил в нем худого брюнета с тонкими, немного нервными чертами лица и усталыми ввалившимися глазами.
– Красавец! – скривился он. – То ли дело Велик. Косая сажень в плечах, глаза голубые, бородка как у викинга. Все бабы оборачиваются. А ты что?
Он вышел из квартиры и медленно потопал вниз. По пути в кармане пискнул телефон, это была СМС-ка Велеслава: «Ты там не заснул? Бегом вниз!»
«Опять рычать всю дорогу будет», –  подумал Шмелев.
Однако, когда он плюхнулся на переднее сиденье автомобиля, за рулем которого сидел Велеслав, тот вопреки ожиданиям не начал свои излюбленные словоблудия о пунктуальности и обо всем стальном. Они молча тронулись, и  только через пару минут Велеслав начал говорить:
– Бардачок открой, там конверт.
Сергей молча открыл бардачок, достал конверт, в котором лежал сложенный вчетверо довольно большой (примерно формата А3) лист бумаги, развернув,  он обнаружил распечатанную с интернета карту неизвестной ему местности.
– Что это? – спросил он.
– Карта, – ответил Велеслав, продолжая невозмутимо смотреть вперед.
– Я вижу,  что не портрет Джоконды… карта чего? – спросил Сергей.
– Места, на котором будешь стоять ты, – сухо ответил Велеслав.
– Как это? – неприятно удивился Сергей. – А как же вчерашний инструктаж?
На инструктаже за день до этого руководитель Купола Игорь Владимирович объявил, что в назначенный день у них будет общий сбор, на котором он лично объяснит каждому нюансы, заодно каждый из них увидит остальных членов команды.
– Радарь все поменял, – невозмутимо поставил Сергея перед фактом Велеслав. – Прошла информация, что «серые» могут провести акцию и, грубо говоря, грохнуть нас всех в одном месте. У них в стране боевиков полно.
– Но ведь… – начал было Шмелев.
– Нет! – резко перебил его Велеслав. – Если ты хочешь спросить, откуда они узнают, то спроси себя, откуда они узнали про твое местонахождение, когда тебя выкрали среди бела дня. Не побоялись на «чекистов» напасть. Там за городом мы завалили несколько человек, остальные ушли. Обычно они так не поступают, видимо,  «сверху» пришёл приказ беречь силы. Вот поэтому мы тебя тогда и смогли отбить, а не потому, что они плохие бойцы или я такой крутой.
– Ты хочешь сказать что?..
– Да, – снова перебил его Велеслав, – тогда произошла утечка информации, не исключена утечка  и сейчас. Мы не можем рисковать.
– Подожди, – вдруг начал осознавать Сергей, – но ведь они нас и так могут вычислить, когда мы уже «чакру» вокруг Москвы выстроим. Если у них много боевиков, то что стоит им держать вокруг МКАД несколько сотен своих людей. Они же нас, как котят, перестреляют.
Велеслав был невозмутим в своем ответе:
– А что, сдрейфил?
– Да иди ты!
Рыжебородый варвар только засмеялся в ответ:
– Всех вместе проще накрыть, чем по отдельности, понял?
– Ну...
– Вот и ну. Там на карте холмик крестиком отмечен, видишь? Там в земле здоровенный камень закопан.  Капище там было когда-то. Вот ты на него и станешь. А метрах в ста пятидесяти видишь домик? Это вагончик, в нем спрятаться можно. Если что.
– А может, сразу из вагончика транслировать можно?
– Нет, – покачал головой Велеслав. – Ты должен быть на месте силы. Иначе твоей личной энергии может не хватить, чтобы запустить чакру.
– Там еще в бардачке посмотри кое-что на всякий случай…
Сергей сунул руку поглубже и обнаружил там небольшую барсетку. Открыв ее, он с изумлением достал оттуда пистолет Макарова, снаряженный обоймой, еще одну запасную обойму и даже гранату…
– Твою дивизию… – хмыкнул он. – Это зачем?
– Если вдруг уродцы тебя найдут раньше времени, это тебе на самооборону.
– С «макаром» против автоматчиков?
– Раньше начала медитации тебя вычислить не смогут, они тоже не всесильные, а после ты будешь им уже не нужен, – снова невозмутимо ответил Велеслав.
– А во время оной я буду в состоянии транса, поэтому буду не в состоянии воспользоваться оружием.
– Нам бы только начать… – как-то раздосадовано сказал Велеслав. – Я читал, что когда ее чекисты проводили во время войны, так тогда это было не далеко от линии фронта. И пятерых из них убили немцы прямо во время операции, но «чакра» была уже запущена и остановить ее было невозможно. Поэтому она сработала по полной и смерть их не стала напрасной.
– Скажи мне честно, – попросил Сергей. – Ты сам уже участвовал в таком?
– Да, – ответил Велеслав. Затем вдруг резко рванул руль и остановился у обочины.
– Ты просто чувствуешь, как твое сознание становится все шире и шире и, наконец, достигает размеров планеты…  и даже больше. Ты на уровне,  как бы это сказать… коллективного разума всего человечества, но одновременно сохраняешь  себя как личность! – начал он говорить, и глаза его заблестели. – Ты вдруг можешь себя осознать маленькой клеточкой этой Вселенной, маленькой частицей Бога, которая по образу и подобию оного создана и наделена такими же возможностями.
Ты есть все и ты сам собой все наполняешь, как беспредельное начало… Божественный разум посредством тебя  (как орудием своим, как оружием своим) надевает этот светящийся Купол на окружающее пространство и наполняет его светом. Усиливает все светлое внутри него и устраняя все злое, агрессивное и дегенеративное, прямо противоречащее эволюции.
В этот момент ты удивишься, увидев,  как будут погибать деграданты и агенты «серых» внутри пространства вращающейся чакры, и кульминацией сего будет огромное светящееся колесо над тобой, чем-то напоминающее колесо водяной мельницы… только огненное о восьми лопастях…
   Тут он замолчал. Затем они тронулись и поехали. Ехали оставшуюся дорогу молча. Наконец, выехав на Минское шоссе и проехав еще минут десять, Велеслав остановил машину.
– Все, выходи… – сказал он. – Дальше врубай навигатор в мобиле и вперед по нему и по карте. Здесь недалеко, минут пятнадцать ходьбы. Как дойдешь, звони на условный номер. А мне еще на свое место ехать на другой конец. Ориентировочное начало через два часа.
– Мы хоть живы останемся? – вдруг неожиданно спросил Сергей.
– Сдрейфил, капитан? – спросил его Велеслав.
Шмелев покачал головой. Ему не было страшно, в глазах же Велеслава он прочитал только ледяной холод и уверенность. Наверное, с такими лицами люди шли на Берлин и защищали Сталинград.
– Удачи, брат! – сказал Шмелев и совершенно искренне пожал Велеславу руку. – Прости, если что не так.
Тот в ответ только молча кивнул.
Шмелев перелез через боковое ограждение и, спустившись с насыпи, побрел по грязному, осеннему полю. В первые же минуты, наступив в жидкую грязь и промочив ноги, попытался приободрить сам себя:
– Если не убьют, то заболею!
До места он дошел на самом деле быстро – минут за десять-пятнадцать. Вот и холмик, а вон вдалеке и тот самый вагончик, больше похожий на дом на колесах, которые часто можно увидеть в каких-нибудь американских фильмах.
– Надо бы его проведать, – решил Шмелев и зашагал к нему.
Вагончик при ближайшем рассмотрении оказался совершенно ржавой холупой, в котором и мышь бы не спряталась, не то, что человек. Видимо, Велеслав это прекрасно знал, а сказал про него только чтобы успокоить Сергея. Сергей зашел внутрь, вдохнул запах чего-то протухлого и ржавого, настроение его стало еще хуже, чем было.
Совершенно неожиданно неким капитанским мостиком в центре вагончика возвышался такой же ржавый, как и все остальное в вагончике, железный стул, который сразу привлек внимание Шмелева. Он аккуратно присел на него, достал мобильный телефон и начал перебирать номера в своей  записной книжке, набрал один из них, затем резко сбросил, прогнусив себе под нос что-то вроде:
– Подождет, не маленький.
Но тут же набрал другой номер, приятный и знакомый женский голос ответил почти сразу:
– Алло!
– Маша, ты как? – спросил Сергей.
– Нормально,  – протянула она.
Сергей мог бы поспорить, что в этот момент она улыбнулась. Она, несомненно, ждала его звонка и была ему рада, о чем свидетельствовало хотя бы то, что трубку она взяла сразу.
– Я так и думала, что ты не успокоишься.
– Можно подумать, ты не рада.
– Сергей, мы с тобой как парочка революционеров, которые пошли на дело и не знают, вернутся с него или нет, – сказала Маша, и ее приятный смех колокольчиком зазвенел в трубке.
Сергей улыбнулся впервые за последние дни и ответил:
– Это не важно. Ты просто знай, что я рядом… Я всегда буду рядом…
– Сережа, – перебила его Маша. – ты ведь…
– Нет, подожди, – не унимался тот. – Я хочу, чтобы ты знала, что… если…
Сергей начал запинаться и подбирать нужные слова, но тут же понял, что затея эта ни к чему хорошему не приведет.
– Хочу, чтобы ты знала, что если ты со своим там… когда-нибудь…короче, я всегда буду тебя ждать! Я тебя люблю!
– Сереженька, – прошептала телефонная трубка нежным голосом Маши. – Я ведь… ой, подожди. Главный звонит на второй линии…
– Что ты тоже? Что, Маша? Что?.. – прокричал Сергей, но его линию уже отключили.
Через минуту зазвенел его телефон, но номер был неизвестен.
– Да, – резко ответил Сергей. – Слушаю!
– Готовность десять минут! – это был радарь.
– Так какая мантра? – Шмелев.
– Нет никакой мантры. Ты сам себе мантра. Можешь петь слог «ОМ»! Настраивайся! И не подведи, Сергей!
– Я вас понял, – почемуто полушепотом ответил Шмелев.
– И еще, – вдруг проговорил Игорь Владимирович, – она справа от тебя по кольцу, ближе всех… Я имею в виду Марию, если тебе это поможет сосредоточиться…
После этих слов отключился.
Сергей немедленно  снова набрал номер Маши.
«Абонент недоступен или находится вне зоны действия сети», – промурлыкал голос в телефоне.
– Ну что же, пора значит пора, – подумал Сергей.
Он встал со своего ржавого импровизированного трона, вышел из вагончика и пошел обратно к возвышению.
Уже подходя  к холму, он почувствовал, что что-то не так. Сердце начинало биться чаще, его вдруг охватила непонятная тревога. Наконец, вот и то самое место, небольшой холмик, где, по словам Велеслава, когда-то было место силы. Он поднялся на холмик, потоптался на месте и огляделся… В километрах полутора от его местонахождения шумела автострада, по другую сторону – широкое заброшенное поле, таких в современной России сотни тысяч, наверное, теперь. Современная власть предпочитает кормить столицу «забугорными» овощами и фруктами, окончательно убив свое сельское хозяйство. Сергей покрутился и, достав свой широкий сенсорный телефон, подключил интернет. На удивление связь была хорошей.
«А говорят, что за МКАДом жизни нет…» – пошутил он себе под нос.
Начал листать ленту новостей… Так-с, что тут у нас: митинг на Манежной площади, бунт мигрантов в лагере временного содержания, митинг… введены дополнительные силы полиции и ОМОНа..
– Вот оно! Началось… Сейчас по их замыслу должна пролиться кровь… – подумал Шмелев.
Он немного полистал еще новости, ну что же, провокации обеспечены,  теперь посмотрим, как это будет раскручиваться… Может, все обойдется?
Вдруг телефон снова пискнул, это была СМС-ка от Маши:
«Настраивайся. Пора. Они здесь»
Но вместо начала сосредоточения на медитации он немедленно набрал ее номер…
«Абонент недоступен или находится вне зоны действия сети», – ласково промурлыкал все тот же голос в трубке.
– Ну как недоступен? – почти заорал на телефон Шмелев. – только же СМС-ка пришла!
Тем не менее он убрал трубку в карман и попробовал сосредоточиться. Ничего не получалось. Он закрыл глаза и про себя пропел всем известную мантру:
– А-у-у-у-м!
Затем еще раз и еще… Неожиданно место силы начало отвечать ему. Небольшой, почти прозрачный и еле ощутимый столб света начал подниматься из глубины земли и проходить сквозь него. Одновременно включилась и аджна-чакра, он «увидел» ею местность вокруг себя сквозь закрытые веки. Это было не как вживую, это было по-другому и значительно красочнее. Чувства обострились еще сильнее, затем Сергей почувствовал или, теперь будем говорить «увидел» таким образом, выходящие из земли многочисленные полупрозрачные белые шары, похожие на шаровые молнии. Многие из них стремились сразу в небо, многие перед взлетом немного зависали в воздухе, как бы раздумывая, лететь наверх к Солнцу или нет. Пара-тройка выползла из земли совсем рядом с самим Шмелевым и, проникая прямо через его энергетическое тело, устремились вверх, оставляя в нем приятные вихри энергии земли.
«Чистая энергия… Место силы…» – отметил про себя Сергей.
Мысли проносились в голове подобно плотикам по речке, он отстранился от них. Сознание должно быть незамутненным. Наконец, теплая волна прошла через него, точнее через его сердечную чакру. Затем еще одна… и еще… и тут началось.
Его сознание вдруг началось расширяться, ощущения становились похожими на те, про которые ему говорил Велеслав. Он стал расширяться все сильнее и сильнее, видел пространство объемно, на 360 градусов вокруг себя, находился одновременно и в своем собственном теле, и парил над ним. Такого у него еще в его духовных поисках никогда не было. И вдруг в его голове появился голос, который сказал:
– Посмотри моими глазами…
–Посмотреть чьими глазами? – не понял Сергей, но вдруг неведомый владелец этого голоса сам влез в его сознание, и он увидел себя, стоящего в районе Александровского сада…
Этот он наблюдал за демонстрацией каких-то патриотических или им подобных сил, проходивших неподалеку. Неведомый ему горлан-главарь в беретке и несуразном коричневом плаще что-то орал истошным голосом про коррупцию и про мировой сионизм и про что-то еще… Вдруг в толпе раздался хлопок… Лидер схватился за сердце и… начал оседать…
Он как-то несуразно икнул и завалился на бок прямо под микрофонную стойку невысокой сцены.
– Убили! – заорал кто-то на сцене. – Уби-и-и-и-л-и-и-и, сволочи!
В толпе прошелся ропот, резко переходящий в гул толпы. И тут раздался второй хлопок в толпе, он был не сильнее первого, однако немного другой по звучанию, очень похожий на рядовой взрыв взрывпакета. Люди в толпе запаниковали, некоторые спешно пошли в сторону, противоположную от сцены, на которой еще полминуты назад надрывался некто в беретке и плаще.
И в этот момент случилось то, ради чего все и планировалось: на обратной стороне дороги, за сценой, в большом кафе, застекленном и ярко светящемся, прогремел взрыв. Это была самая настоящая бомба, стекла брызгами полетели в разные стороны, осыпая проходящих людей, несколько из них упали на асфальт. Припаркованные у кафе автомобили вмиг заголосили на все лады своими сигнализациями.
Большая часть людей побежала  к рамкам, через которые их еще несколько часов назад запускали на этот митинг. И тут Сергей, глазами Игоря Владимировича, а это, естественно, он находился неподалеку и транслировал ему увиденное, увидел, как в припаркованном неподалеку джипе человек достал из кармана пульт, похожий на телевизионный и нажал какую-то кнопку. Джип, как оказалось, был весь до отказа напичкан психотронным оборудованием направленного действия.
Через секунду командир омоновцев, еще недавно оравший про то, что надо сохранять спокойствие, вдруг достал табельный пистолет и начал палить вверх. Кто-то в первый рядах  упал, естественно, случайно, так как офицер не стрелял по толпе, но эффект был именно такой.
–У-у-у-у-у! – завыла безликая людская масса и понеслась на оцепление.
Вдруг пара человек из оцепления также бросила щиты и рванула от толпы.
–Хватит! – взмолился Сергей. – Я не могу на это смотреть.
Та часть его, которая изначально не была им, никуда не исчезла, зато добавилась еще одна. Это был молодой человек, один их тех, кого он видел, когда его вызволяли из сурового плена в загородном доме, затем еще один человек, которого он не знал, затем пожилая женщина, которая мучилась болью в ногах, но мужественно переносила ее, стоя на своем месте, затем еще и еще… еще и еще… и… Маша…
Ее светлый лучик все время был рядом, но теперь они были связаны на сердечном уровне, он знал, что она его точно любит. Теперь он чувствовал это сердцем.
Если бы сейчас Сергея спросили о том, что он хотел бы больше всего на свете, то он, не задумываясь, ответил бы, «чтобы эта совместная медитация никогда не закончилась».
Здесь была она! Его Маша… В сознании проносились судьбы людей, которые находились вместе с ним сейчас в проводимом обряде. Они были единым целым организмом, единым космическим сознанием с общими чувствами, мыслями и воспоминаниями.
Они были частью большой полифонической мелодии, которой звучала планета в громадной бесконечной симфонии Вселенной.
Сергей осознавал себя не только каждым членом их команды, проводившей сейчас медитацию, но и всеми людьми вообще. Он «видел», он «чувствовал» своим шестым чувством и как прорастает росток, и как колышется травинка, и как вращается Земля в черном безбрежном океане вечности.
Он был частицей Бога… Он был его проявлением…
Теперь он понимал, что все разговоры об этом просто-напросто бессмысленны. Невозможно это передать словами, нельзя, даже обладая громадным писательским талантом, это описать. Это можно только прочувствовать.
Одновременно приходилось, однако, при этом чувствовать и то, что происходило на улице. В это время частично прорвавший оцепление народ высыпал на проезжую часть. Проезжавшие по ней машины тщетно пытались вырулить или притормозить. По капоту одной белой БМВ практически пробежал не успевший остановиться грузный мужчина. Дверь ее открылась, оттуда вылез крепкий мужчина средних лет кавказской внешности и прокричал вслед:
– Эй, казел… Слишишь! Я твой мать имел, да…
Мужик, перепрыгивавший через капот, услышал и обернулся на крик:
– Что ты сказало, чудовище?
Рядом с ним обернулось еще несколько человек. Кавказец почувствовал неладное и попробовал забраться обратно в машину, но было поздно. Несколько подбежавших на звук людей вытащили его, повалили на асфальт и начали пинать что есть силы ногами.
Люди просто зверели.
Сергей попробовал мысленно воздействовать на них, чтобы они перестали это делать, но это было невозможно. Они были как под гипнозом.
Он направил свое внимание на тот самый стоявший неподалеку джип, где и сидел, видимо, агент «серых», попытавшись нейтрализовать его. В этот момент сильный удар вдруг отбросил его назад.
– А вот и они… Хозяева… – пронеслась в голове его (естественно, не его) мысль…
В небе над городом на большой высоте зависла громадная, более километра в диаметре, сфера.
Еще один мощный удар по сознанию чуть не свалил Сергея. Но он выстоял, равно как и выстояли все остальные.
– О-о-о-о-о-о-о-у-у-у-у-ум-м-м-м-м! – звучала вселенная его сознания, вселенная коллективного сознания их команды.
Они закрыли город Москву и область светящимся Куполом, на который из этой темной сферы, видимой, естественно, только им их внутренним зрением, но не любому горожанину, полился темный дождь.
– Штурмуют, гады! – мелькнула в голове еще одна его и не его мысль.
– Никому не отвлекаться! – следом за ней другая.
Сергей сосредоточился и попробовал проникнуть внутрь. Пустота и холодная ледяная стена была ему в ответ.
А в городе в это время начинались уже нешуточные страсти: массовая драка болельщиков двух футбольных клубов выплеснулась за стены стадиона, в трех других концах столицы также массовые драки с участие более тысячи человек в каждой, однако, уже между что-то не поделившими диаспорами и группами гастарбайтеров.
–Кто-то крутит психотронику на максимум? – промелькнул вопрос сам себе.
– Это детский лепет еще… – промелькнул такой же самоответ.
И тут силы, находящиеся в этой темной сфере, перешли в наступление.
Сначала усилился дождь, льющийся из нее, но его темные капли, как пули, отскакивали от светящейся оболочки, в которую был помещен город.
Тогда огромный туман вдруг повалил из этой сферы и начал обволакивать все вокруг. Туман был настолько плотный и липкий, что постепенно начал проникать в их Купол, донося обрывки иной вселенной в их сознание.
И тогда  Сергей и все остальные вдруг увидели их… Сначала в голове его промелькнуло аналогичное прежнему видение, которое он видел ранее, находясь в подвале. Центральная площадь большого города, с громадной, уходящей к самим облакам ступенчатой пирамидой. На вершине пирамиды находился громадный прозрачный кристалл, похожий на кристалл кварца, из сурового пасмурного неба, покрытого темными, мутно-серыми, даже почти черными облаками. Люди, множество людей, и мужчин и женщин, стояли на площади, подняв руки и задрав головы к верху.
Вдруг из облаков в кристалл ударила громадная молния, затем еще одна и еще…
– А-т-л-а-а-а-н-т-и-д-а-а-а-а! – пронесся в голове шум.
Так вот вы и здесь зловещие наследники протоатлантов, вы пришли за нашими душами. Вы питаетесь нашими страстями, вы здесь, а значит, вы проголодались…
Зловещий серый туман обволакивал сознание все сильнее, сил становилось все меньше и меньше. Но их светлый и яркий Купол держался, вибрируя в такт с планетой.
Наконец промелькнула новая картинка. Сергей очутился в громадной зале, целиком и полностью белой. Стены, потолок, пол, все было ярко-белым и светилось так, что резало глаза…
– Я что, умер? – подумал Шмелев.  – Неужели все закончилось?
– Да, – вдруг раздалось у него за спиной. – Все закончилось, но мы победили.
Шмелев резко обернулся и увидел за спиной радаря Игоря Владимировича, сидящего в таком же белом кресле, как и все вокруг. Рядом стояло еще несколько белых кресел полукругом и небольшой столик в центре между ними.
– Мы победили, а их больше нет, – сказал радарь.
– А где мы сейчас находимся и где все остальные?– растерянно спросил Сергей.
– Ну как где? – удивился Игорь Владимирович. – Я всех отпустил по домам. Отдыхать!
– Тогда я тоже пойду,  – сказал Сергей. – Где здесь выход?
– Подожди, присядь, – сказал Игорь Владимирович и указал рукой на одно их свободных кресел. – Маша, принеси нам чайку что ли?
– Хорошо, Игорь Владимирович, – донесся откуда-то из-за спины Машин голос.
Сергей улыбнулся и, резко обернувшись назад, не увидел никого. Он снова развернулся в направлении радаря. Тот был неподвижен и смотрел в глаза Сергею, как бы изучая его.
– Молодец, – вдруг сказал он, – ты хорошо себя проявил во время операции. Мы поставили хорошую чакру на Москву. Теперь «серые» долго не вернутся.
В этот момент из-за спины Шмелева вынырнула Маша в точно таком же сарафане, что и раньше. Она поставила поднос на стол с чайными приборами.
Сергей все разглядывал ее и разглядывал, улыбающуюся и цветущую, веселую и жизнерадостную, но вовсе не его…
– Нет в тебе главного, девушка, – вдруг сказал Шмелев, попытавшись пристально посмотреть ей  в глаза, однако она отвела взгляд и села в соседнее кресло полубоком.
– Зачем ты так? – спросила она, не поворачивая голову в его сторону.
– Нет в тебе главного… – задумчиво прошептал Шмелев. – Любви…
Он резко встал со своего кресла и, в упор посмотрев на радаря, спросил:
– А каково это, быть неудачной копией кого-либо другого? Научишь?
– Ха-ха-ха-ха… – вдруг резко начал смеяться Игорь Владимирович ему в ответ, смех его становился все выше и выше по тембру, наконец, совсем перешел в разряд ультразвуков.
Сергей прямо ногой в лицо ударил радаря, точнее того, кто себя так называл в данный момент. Тот распался на черный, очень густой туман. Сергей повернулся в сторону девушки.
Псевдомаша отскочила и вдруг зашипела на него змеей:
– Сереженька, мы же любим друг друга, как ты можешь?
– Сдохни, тварь… – замахнулся было на нее Шмелев, но она резко подпрыгнула в воздухе и на лету, теряя человеческие очертания и превращаясь во что-то темное и бесформенное, подобное облаку, взвилось к потолку.
Неожиданно рядом с ним в центре белоснежного пола начала образовываться воронка, которая резко увеличивалась в размерах.
– Погостили и хватит! – решил Сергей и прыгнул в нее.
Секундное падение вернуло его на поляну и холм, на котором он стоял. Таким образом, только что его хотели убить «серые» друзья. Пробить сразу Купол они не могли, но зато могли уничтожить людей, которые его держали, тем более, что еще ничего не кончилось. Более того, частично у них это получилось. «В строю» не обнаружилось сразу четверых бойцов, трех неизвестных ему доселе молодых людей и той самой пожилой женщины.
– Утянули совсем, – прозвучал у него в голове ответ на еще не заданный вопрос.
– Я здесь не один… – пронеслась информация от парня, которого Шмелев запомнил как одного из людей Велеслава. – Они…
Он потух. Часть его сознания вдруг начала угасать, затем исчезла вовсе.
Сергей понял, что их все-таки вычислили и теперь начинают крошить как капусту. Все закончится очень скоро, но он не боялся умереть, он боялся не успеть закончить дело. Он боялся не дожить до того момента, когда над ними закрутится огненный коловрат, знаменующий их победу. Он ощущал каждого из них, как большой луч света, через который проходили восходящие потоки энергии из земли и нисходящие прямо из Солнца. На уровне сердца, того самого места, где, как говорят йоги, находится сердечная чакра, солнечный свет собирался в громадное облако и наполнял собой яркий светлый Купол, закрывающий столицу. Даже те из них, кто уже физически был устранен, своим теплом еще питали этот Купол, так как тоже находились на местах силы.
Сергей чувствовал, как бьется Машино сердце, и это придавало ему силы. Она была самым любимым светлым облаком среди всей этой полифонии.
Минус один… Еще одного человека выключили неведомые бойцы «серых».
Сколько же их, успеют ли они добраться до него.
В этот момент, находясь в трансовом состоянии, он не заметил, как в вагончик, находящийся в нескольких метрах за его спиной пулей залетел Велеслав с небольшой сумкой в руках. Он бросил ее рядом с небольшим окном и достал оттуда разобранную винтовку, именуемую в народе «Винторез», и несколько запасных магазинов, приготовившись держать оборону.
В его кармане зазвонил телефон:
– Да, – ответил Велеслав. – Я вас понял.
– Главное, защити его, – сказал неизвестный голос в трубке. – Делай что хочешь. Он ключевой. Он их кровей, без него не придут Первые, а тогда все пропало.
– Я так понял, что он сам не в курсе? – удивился Велеслав.
– Конечно, нет, иначе он бы отказался.
– Есть. Принял. Конец связи, – Велеслав отложил трубку.
А вот и они. Прямо через поле к ним несся здоровенный джип.
Велеслав обернулся на Шмелева, стоявшего на небольшом пригорке и мерно покачивающегося с закрытыми глазами, как осенний лист.
Вероятнее всего, что джип один, не смогли «серые», точнее их боевики, сразу обнаружить все двенадцать участников операции, поэтому произошел большой разброс сил. Их попросту на всех не хватило. А вот сколько хватило именно на него с Сергеем? В машине могло быть как и двое, так и десять человек. Тем не менее с той стороны – трасса, с этой стороны Шмелева защищает вагон, значит, ведение прицельного огня может быть возможным только в это секторе обстрела.
– Надо было подствольник взять, – пожалел Велеслав. – Ну ничего, сейчас пошалим. Ты, Серега, колдуй… за всех колдуй. А мы кшатрии простые, наше дело воевать.
Он улыбнулся и начал налаживать винтовку.
Между тем джип приближался, подпустив его на установленную дистанцию. Велеслав сделал первый выстрел.
Водитель джипа дернулся и завалился на бок, человек, сидевший рядом, резко перехватил руль и попытался пригнуться, но тут же был ранен в плечо вторым выстрелом.
«Минус два», – отметил про себя Велеслав.
А вот дальше ситуация менялась уже не в его пользу: из распахнутых дверей в разные стороны врассыпную выскочило человек пять, а то и шесть. Он не успел всех разглядеть, так как некоторые сразу попрятались за автомобиль. Донеслись ответные очереди, где-то над головой просвистели пули.
«А есть ли среди них снайпер?» – подумал Велеслав.
Если снайпера в их группе не было, то можно было их так гонять по полю довольно долгое время, если, конечно, часть из них как камикадзе, закрывая собой остальных от пуль, не пойдет в атаку. Но это вряд ли – это же не солдаты империи, а обычные бандиты, работающие за деньги, а не за идею.
А вот если был, то…
Между тем парочка бандитов мелкими перебежками двинулись вперед, остальные постреливали очередями, прикрывая их. Велеслав пустил ответную короткую очередь, ранив одного из бандитов в ногу.
Тоже хорошо…
Вместе с тем ползком и перебежками они все же постепенно приближались. «Главное, не подпустить их ближе метров семидесяти, тогда будет как на ладони  пригорок, на котором стоит Сергей и тот сразу превратиться в мишень».
Шмелев же в этот момент с оставшимися бойцами Купола продолжал из последних сил сдерживать натиск «серых», он сам стал частью света, которым был наполнен Купол, закрывающий Москву. Вдруг он почувствовал, что та часть этого света, которая являлась его Машей, начала угасать.
– Что с тобой? – спросил он.
– Я устала,  – ответила она. – Я не могу больше.
Как будто услышав эти слова, громадный темный вихорь, неизвестно откуда образовавшийся, начал кружить вокруг нее. Сергей понял, что сейчас ее попытаются утянуть так же, как и его ранее.
Он нырнул в этот свет и представил себя на лодке, стоящим с веслом в руке. Маша оказалась на небольшом островке, стоявшем посреди этого света. Он что есть силы начал грести к ней.
Неожиданно море света стало темнеть, поднялся ветер, а у недалекого горизонта вдруг образовался громадный смерч, который начал расти еще больше и быстро приближаться к ним.
– Лети ко мне! – крикнул Сергей.
– Я не могу, прости, – крикнула она в ответ.
–Лети, у тебя получится.
– У меня нет больше сил, прости…– она упала на колени на своем островке.
Сергей греб своим веслом все сильнее и сильнее, но воронка смерча приближалась к островку, на котором стояла Мария, значительно быстрее. Вот уже ее волосы начало трепать этим смерчем. И, наконец, оторвало от земли и закружило в этом вихре. Неожиданно смерч начал как бы погружаться в этот плотный туман, который стоял у них под ногами и по которому Шмелев пытался подплыть к Маше. Начал образовываться большой водоворот.
Сергей подпрыгнул и прыгнул прямо в эту воронку, когда Машу проносило по окружности рядом с ним. Он схватил ее за руку.
– Я тебя не брошу! – прокричал он.
– Мы погибнем оба! отпусти! тогда все пропало! Ты ключевой! Без тебя не придут Первые!  Отпусти!!!
– Нет! – покачал головой Шмелев, чувствуя, как теряет контроль над собой и начинает раскручиваться вместе со всей реальностью в этой воронке, – мне там нечего без тебя делать…
Круг… еще круг… все быстрее и быстрее… И где-то внизу, где воронка становилась толщиной с игольное ушко, он увидел кристалл… Тот самый, точнее говоря, такой же, какой он видел ранее на вершине башни атлантов… Его тряхнуло, и он провалился во тьму…
Сколько продолжалось его забытье, он не знал, хотя как можно называть это состояние забытьем, если и все остальное время он был в трансе.
Он очнулся на том самом пригорке, где стоял ранее и где все, собственно говоря, и начиналось… Светило Солнце…
Вокруг стояло очень много высоких светловолосых людей в белых одеждах. Сергей сразу догадался, что это были Первые. Играла музыка… играла прекрасная музыка! Какой-то струнный инструмент. Но звучание было просто волшебным – такое он ни разу  не слышал. Какие-то гусли особые… Нет, похоже больше на ситару…
Вдруг от белых великанов отделился один и поплыл к нему. Не пошел, а именно поплыл, плавно перемещаясь в нескольких сантиметрах над землей. Наконец, остановившись рядом с Сергеем, великан пристально посмотрел ему в глаза. Шмелева обожгло холодным голубым взглядом.. Но взгляд одного из Первых не был страшным или злым, он был добрым, но очень строгим: так суровый родитель может смотреть на свое дитя, прежде чем шлепнуть его по попе за проступок, но не более…
Шмелев только хотел было что-то спросить, но ответ сам появился у него в мозгу. Ответ на все его вопросы.
Он посмотрел на небо и увидел всю ту же темную сферу, которая висела над ними. В этот момент приблизившийся к нему великан вдруг развел свои руки в стороны, подобно крыльям, и взмыл вверх. Остальные последовали его примеру и устремились вверх, навстречу темному бурлящему облаку, которое из себя сейчас представляла сфера. Они яркими стрелами вонзились в нее, прожигая в ней огромные светлые дыры, наконец, она стала все меньше и рассосалась вовсе.
– Вот и все! – пронеслось у него в голове.
Затем все помутнело.

Вертолет кружил уже не первый круг. В нем находились несколько бойцов спецназа и подполковник Луценко. Пару минут назад они учинили здесь небольшую войну, расстреливая с вертолета, как зайцев, бандитов, тщетно пытавшихся подобраться к лежащему без сознания на пригорке Шмелеву, уж очень хорошо отстреливался неизвестный стрелок в полуразваленном трейлере.
Результатом их совместных усилий было восемь трупов, разбросанных по поляне.
Однако стрелок последние  минуты что-то поутих, видимо, был ранен.
– Давай еще один круг , осмотримся и сядем рядом с вагончиком. Всем быть наготове. Мы не знаем, что это там за Робин Гуд защищал нашего медитатора, который сейчас, как видите, без сознания на холме валяется.
«Медитатор» в это время открыл глаза.
Сергей очнулся. Теперь он был точно уверен, что очнулся, а не нырнул в очередную реальность. Его вернул к суровой реальности шум вертолета, кружившего где-то недалеко. Сергей повернулся на бок, затем встал на четвереньки и, наконец-то, поднялся на ноги, затем медленно побрел к вагончику. Подойдя чуть-чуть поближе, он увидел зрелище, которое заставило его перейти на бег. Внутри вагончика сидел Велеслав, сидел как-то странно, прислонившись к стене, на коленях его лежала винтовка с оптикой, глаза его были приоткрыты и все так же, как и всегда, светили ледяным нордическим синим светом. На груди его цвел кровавый цветок…
Сергей присел на колени рядом с мертвым другом и прошептал, глядя в его уже невидящие глаза:
– Мы победили, разведка… Мы победили…
Вдруг зазвонил в кармане телефон. Номер был неизвестен, как и все последние несколько раз, впрочем, Сергей и так знал, кто это.
– Исполнено, – сказал он в трубу.
– Отлично, ключевой. Ты молодец! Без тебя мы бы ничего не смогли, а теперь все базы «серых» на территории Москвы и области повержены. Они долго не смогут так нагло работать, – проговорила трубка голосом радаря.
– Что с ней?
– Извини, Сергей, она не выбралась.
– Я вас ненавижу! Вы подставили всех людей, как пушечное мясо, под расстрел бандитов и гипноз этих чертовых мутантов только ради меня? – заорал Сергей в трубку.
– Нет, не ради тебя, а, как  это высокопарно и ни прозвучит, ради народа, ради всего человечества. Без соответствующего количества участников мы бы не смогли окружить город и провести обряд как положено. А если бы мы не провели обряд как положено, иерархи, которых, как ты теперь сам знаешь, иногда именуют Первыми, не пришли бы. И все было бы зря! Все! ты понимаешь?! – ровно, повышенным тоном вещала трубка мобильника. – Все движение Купол не имело бы смысла никакого, если бы сегодня мы проиграли, тогда все жертвы были бы напрасны…
Рокот заходящего на посадку вертолета отвлек Сергея на секунду от разговора:
– А ты ключевой… В тебе есть кровь Первых… И когда-нибудь ты займешь мое место…
– Меня забыли спросить… – проговорил апатичным голосом в трубу Шмелев и  нажал клавишу отбоя разговора.
Он выкинул телефон в траву.
Несколько секунд Сергей Шмелев тупо смотрел себе под ноги, пока не увидел еще несколько пар ботинок, выросших рядом со своими. Сергей поднял голову и увидел Луценко и стоявших позади него нескольких спецназовцев при полной амуниции.
– Завалите меня, товарищ подполковник, или арестуете? – устало спросил Сергей.
– До дома довезем  и чаем напоим, если хочешь. Поднимайся.
Шмелев послушно встал. Он был погружен в вертолет, а через некоторое время полета они сели на какой-то приспособленной площадке, где стояло еще несколько вертушек и автомобилей.
– Что теперь? – спросил Сергей у Луценко.
– Ну что-что… – невозмутимо отвечал тот. – Не могу же арестовать человека только за то, что он заснул в поле, где рядом происходила перестрелка между двумя ОПГ.
–  Вы меня отпускаете? – удивился Сергей.
Луценко немного помолчал, затем достал из внутреннего кармана своего пиджака красивую визитную карточку и аккуратно переложил ее в нагрудный карман Шмелеву.
– Я тебе предлагаю работу у себя в отделе. У меня напряг с толковыми сотрудниками.
Сергей отрицательно покачал головой, затем спросил:
–  Ни «стучать», ни работать на вас я не буду. Я вообще не понимаю вашей мотивации. Работа у вас: тут убил – там закопал.
Подполковник Луценко промолчал, ни один мускул не дрогнул на его лице. Он показал Сергею на небольшую рощицу, начинавшуюся метрах в трехстах за пустырем, на котором находилась их вертолетная площадка.
– Пойдешь через лес – там тропинка широкая, не заблудишься. Через полчаса выйдешь к железнодорожной станции, там электрички часто ходят. Упал в электричку, полчаса – и ты в Москве. Удачи! Если передумаешь, звони! Все!
Сергей молча встал, вышел из автомобиля и пошел по направлению к этой самой указанной рощице.
Однако через пару минут вдруг услышав за собой шаги, повернулся: его догнал тот же Луценко. Он пристально посмотрел на Шмелева и тихо произнес:
– Сегодня ты был на холме… На том самом холме, где много лет назад проводил обряд волхв Вольга, тот самый обряд, который описал Мессинг. Ты читал про это, я знаю. Так вот тогда он, я имею в виду Вольга, сказал своему невольному ассистенту из НКВД (даже Мессинг не услышал, и про это нигде не написано вовсе),  что много лет спустя в этом же месте произойдет еще одна битва за Москву, которую проведет молодой волхв. И от того, помогут ему или нет, зависит победой она закончится или поражением. Я тебя искал в отличие от своего начальства, теперь уже бывшего, не для того, чтобы убить или арестовать, а чтобы защитить… Понял теперь?
Сергей молчал, но, прочитав в его глазах немой вопрос, Луценко продолжил:
– Тот НКВДшник, невольно очутившийся в помощниках у Вольги, был мой отец.
После этих слов подполковник Луценко облегченно выдохнул. На несколько секунд воцарилась тишина. Затем оба человека одновременно развернулись, и каждый из них пошел своей дорогой.
Подполковник Луценко – заполнять кучу отчетов о проведенной операции, а Сергей Шмелев – через лес к станции. Он подошел к платформе  ровно в тот самый момент, когда к ней подъехала электричка.
Раскрылись двери, помедлив секунду, Сергей вошел в них.
Он вошел в новую жизнь.