Находка в шкафу. Глава 3

3
Кончив читать, Тася стала вспоминать, кем стали люди, упомянутые в записях матери. Многих из них она знала, если не лично, то по рассказам матери.
Наталья Антоновна, насколько она знала, долго не хотела признавать правоту коммунистов, но, признав (не без влияния Ксении Алексеевны), стала коммунистической активисткой. Сейчас она – первая помощница Ксении Алексеевны в комитете по борьбе с соросовскими учебниками.
Усильева и Валнухина Тася знала лично, работала с ними на одном заводе. И тот, и другой – коммунисты, но Усильев – в КПРФ, а Валнухин – в ВКПБ. Валнухин остался верен себе: во время забастовки согласился войти в стачком лишь при условии, что требования о повышении зарплаты будут пересмотрены в пользу низкооплачиваемых.
Герасима Резкина Тася тоже знала. Работал он там же, где она с отцом. С 91-го года он стал ревностным сторонником приватизации, организовал группу рабочих в её поддержку. Первоначально вошли туда и Усильев с Грыжиковым, но оба потом из группы вышли. На всех выборах он агитировал за провластные партии. Во время забастовки возглавил штрейкбрехеров.
Понять его было трудно. Одни говорили, что он держит нос по ветру, другие – что это соответствует его убеждениям, третьи же повторяли, вслед за Валнухиным: «На службе заяц – волк он дома». Многие догадывались  его семейной жизни, хотя наверняка сказать никто не мог.
Многое могла Тася сказать и о семье Брызговых. Глава её как был алкоголиком, так им и остался. Во время забастовки, естественно, стал штрейкбрехером, но наделал по привычке много брака. Его сын, Жора – коммерсант средней руки.
Знала она и семью Томилиных, они дружили с её семьёй. Все – коммунисты. Валентина и Люся работали там же, где она: первая – технологом, а вторая – упаковщицей. Валентин же, насколько она знала – на угасающей бумажной фабрике и является тамошним коммунистическим активистом. Ульяна, с которой у Таси сложились самые близкие отношения, выйдя замуж, стала надомницей. Саня учится на психологическом факультете вместе с Полей, дружит с ней, кажется, пытается ухаживать. Самая младшая, Лета – ещё школьница, но уже с устоявшимися взглядами. Мать семейства, Клавдия Илларионовна, была ещё в начале 90-х сокращена с обанкротившейся фабрики, теперь шьёт на заказ. Отец, Алексей Николаевич, после сокращения с завода стал работать в мастерской по починке мебели, которую открыл его сосед.
А вот о Милице Владимировне Соловьёвой Тася прочитала впервые. Никогда она ни от кого не слышала этого имени. Надо будет спросить о ней мать. С этой мыслью Тася, дочитав записи, встала и вышла из комнаты.
Отец уже пришёл и теперь сидел с книгой в руках. Поли ещё не было. Тася подошла к матери, отдала ей тетрадь и спросила про Милицу Владимировну. Та, от волнения покрывшись ровным румянцем, быстро посмотрела дочери в глаза.
- С Милицей Владимировной я дружила всё время от знакомства с ней до её исчезновения. Многие с ней чувствовали себя удобно, уютно, в общем, хорошо. После общения с ней легче было думать, легче находилось нужное решение. Я тоже не была исключением.
Ксения Алексеевна побледнела, потом покраснела ещё гуще. Тася заметила, что на её глаза навернулись слёзы. Ксения Алексеевна отвернулась, и Тася увидела, как она подносит к лицу платочек. Справившись с собой, она вновь повернулась к Тасе.
- Я становлюсь сентиментальной. Это, наверное, возрастное. И знаю ведь, говорил мне её брат: она просила не плакать о ней, потому что знала, на что идёт. В сентябре 93 года Милица Владимировна поехала в Москву навестить брата и сестру. 3 октября она пошла на защиту «Белого дома». И пропала там. Никому не удалось навести о ней справки.
- А её семья? – спросила Тася.
- Её семья уехала из нашего города через месяц после её гибели.
Пришла Поля. Узнав её по характерному звонку, Тася открыла ей дверь. Поля увела Ксению Алексеевну в балконную комнату. Тася села около книжного шкафа, так и оставшегося открытым.