Блок и Вертинский

 В марте исполнилось 125 лет со Дня рождения Александра Вертинского.   Мне он интересен как современник Блока, как эстрадный артист, киноактёр, композитор, поэт, певец, кумир эстрады, блистательный шансонье, исполнитель знаменитого романса «Моя звезда», слова И. Ф. Анненского, музыка Ю. Шапорина:

«Среди миров, в мерцании светил
Одной звезды я повторяю имя, …
Не потому что я любил,
А потому что я томлюсь другими.
И если мне сомненье тяжело,
Я у неё ищу ответа,
Не потому что от Неё светло,
А потому что с Ней не надо света. 

Вертинский  воспоминал о поэзии Блока, как о "стихии, формирующей мир": "В нашем мире богемы каждый что-то таил в себе, какие-то надежды, честолюбивые замыслы, невыполнимые желания, каждый был резок в своих суждениях, щеголял надуманной оригинальностью взглядов и непримиримостью критических оценок. А надо всем этим гулял хмельной ветер поэзии Блока, отравившей не одно сердце мечтами о Прекрасной Даме». Он не подражал Блоку, но многие поэтические образы производили на него столь сильное впечатление, что все его восприятие жизни было в определенный период времени очень "блоковским", написал несколько романсов на стихи Блока, превосходно исполнял их: «У высокого берега…», «Буйный ветер играет терновником …», «Была ты всех ярче, нежней», и другие. Под впечатлением поэзии Блока Вертинский стал импровизировать на сцене в маске Пьеро.

Для искусства начала XX в. характерен поиск маски, неповторимого образа. Зритель шел "на маску", и ее стремились использовать самые разные деятели искусства: желтая кофта Маяковского, экзотическая поза Северянина, бархатная блуза и кудри Блока. Но не всё так просто. … Блок, прибегая к символической маске, как метафоре, создал свой творческий приём. Он мог изобразить себя дряхлым стариком: -
«Под старость лет, забыв святое,
Сухим вниманьем я живу» …
Претвориться нищим или странным джентльменом в чёрном фраке: 
«Среди гостей ходил я в чёрном фраке.
Я руки жал. Я, улыбаясь, знал:
Пробьют часы. …
……………….. 
Я закричу беспомощный и бледный,
Вокруг себя бесцельно оглянусь.
 Потом – очнусь у двери с ручкой медной.
 Увижу всех … и слабо улыбнусь». -
Таково отношение поэта к толпе, жаждущей острых ощущений, готовой рыдать и смеяться. Арлекин – комический персонаж народной комедии масок любим публикой. Блок в юности мечтавший о сцене, о роли  Гамлета, наверно, решил, что поэт может стать кем захочет и даже арлекином:
Я был в пёстрых лоскутьях,
Белый, красный, в безобразной маске.
Хохотал и кривлялся, на распутьях
 И рассказывал шуточные сказки. … 

Примерка разных масок - это поиск уникального места в искусстве, поиск способа предельно выразить своё отношение к миру, его понимания:
 … И мне смешно, что я поэт…
… Кому поверить? С кем мириться?
Врачи, поэты и попы …
Ах, если б мог я научиться
Бессмертной пошлости толпы!

По поводу стихотворения «Арлекин» Блок писал: «Пока что разрежаю мою сгущенную, молниеносную атмосферу жестокой арлекинадой» Такой дорогой поэт шёл к знаменитому циклу стихов «Маска», каждая «снежная» строка которого весома и изящна, точно бриллиант высшей пробы.
А вот маска - настоящая, которую Блок встретил на маскараде:
«В длинной сказке / Тайно кроясь, / Бьёт условный час.
В тёмной маске / Прорезь / Ярких глаз»…
Глаз женщины, что рождена для обожествления, для поклонения, для вдохновенной поэзии. Благодаря встрече с этой «маской» цикл стихов «Маска» и получил своё название. Имя «маски» - Наталья Волохова, ей -  «высокой женщине в чёрном с крылатыми с глазами» посвящены стихи. Блок «опрокинут» красотой и талантом актрисы, она стала его вторым «ночным» сердцем. Это увлечение стало его «вторым крещением», - но «гордость нового крещенья / мне сердце обратила в лёд» - восклицает поэт, понимая, что за изменой «Весны не будет, и не надо: крещеньем третьим будет - смерть».
Страстные стихи были встречены всеми с восторгом, стали знаменитыми. Хотя - Волохова в своих воспоминаниях отмечала: « что любви, в сущности, не было, был духовный контакт, эмоциональный взрывной момент встреч; всё это одна литература», то есть «маска». Однако – кто поверит! Без любви такие стихи не рождаются.
«Орлекиниада», цикл стихов «Маска» Блока, приёмы творчества оказали влияние на выбор «сценической маски» Вертинским. Образ многострадального шута как нельзя лучше соответствовал той роли утешителя, которую выбрал себе артист. На эстраде это было нечто новое. Образ Пьеро отражал внутренний мир молодого Вертинского. Позднее у него появилась маска нигде не виданного черного Пьеро. Эта маска помогала артисту входить в образ, давала соответствующий эмоциональный настрой перед выходом на сцену, пробуждала необходимые чувства. Пьеро - комичный страдалец, наивный и восторженный, вечно грезящий о чем-то печальный шут, в котором сквозь комичную манеру видны истинное страдание и истинное благородство.
Произведения искусства  могут быть очень грустными, в них может быть глубочайшая тоска, но они не должны быть безысходными. Тоска и тревога в творчестве оправдывается тем, что надо передать какую-то задачу потомкам, показать им сложность и нелёгкость существующего положения вещей, не дать расслабиться и замкнуться в ложной простоте. Это что-то вроде мёртвой воды из русских сказок, которая позволяет вырваться из смертного быта, соединить части реальности в целую картину. Но за этим, как ни ужасна эта картина, обязательно должна следовать и живая вода в виде идеала, пути… В этом заключается благородство задач писателя. Всякое произведение следует  оценивать с позиции благородства. Вертинский принял знамя благородства от Блока и пронёс его через всю свою долгую жизнь.