Айно

- Наконец-то  мы остались с тобой наедине, - прошептал Костин голосу в наушниках, блуждавшему по лабиринтам его тела. Голосу, который как призрак, густым эктоплазматическим нектаром обвивал ребра и как сладкий дым расплывался по всему объему легких, пропитывая, как губку сердце, которое то замирало, то мчалось галопом сквозь далекие галактики.
Парнишка, сунув руки в карманы, запрокинул голову вверх, вдохнул прохладный вечерний воздух, выпустил его через  рот, и облизнув обветренные губы, довольно улыбнулся.
-Наконец-то..
Костину в очередной раз удалось отделаться от преставучих однокурсниц, навязывающих свое неотразимое общество.
Девчонки были красотки, как на подбор, высокие, стройные, подтянутые.
С жгуче-черными волосами и белыми как молоко, с прямыми и кудрявыми..
- Ты идешь сегодня в кафе? Давай перекусим вместе? - Накручивая рыжий локон на длинный палец, томно щебечет красотка с параллельного курса.
Парень едва скрывая свое желание побыть в блаженном одиночестве хотя бы во время перерыва между парами, был слишком вежлив чтобы отказать этой настойчивой девушке, с которой они прогуливались как-то вечером. Тогда она все время тараторила и тараторила:
- Тебе нравятся птицы, Костин? Мне, например нет, особенно не нравятся голуби.
Ненавижу голубей, они так странной выгибают шею и..- Ее голос постепенно таял в шуме машин, а парень всегда думал о чем-то своем.
Но сегодня он никуда не  пойдет.
Ни с кем.
- Извини, как-нибудь в другой раз, - не глядя на девчонку, ответил Костин, чирикая ручкой какие-то слова в тетради, украшая их странными завитками.
И так из-зо дня в день.
Девушки искали случайных встреч глазами, роняли перед ним учебники, телефоны, фотографии с мало-известными рок-группами, лишь бы найти повод обратить на себя его внимание.
- Костин, помоги мне с математикой?
- Костин, что означает твоя новая татуировка?
- Ты слышал эту группу?
- Почему ты такой мрачный?
- У него сегодня плохое настроение - отвечает кто-то
- Костин, что ты делаешь сегодня вечером?
- Подожди меня после учебы, мне сегодня с тобой по пути..
Парень, старался делать все как можно менее заметно.
Он старался быть как тень, и ходил с ней рука об руку и мрак был его союзником.
Он одевался в черное, чтобы быть невидимым как блики солнца в дождливый день и тихим, как утро перед рассветом. Он старался как можно больше молчать, не заговаривать ни с кем первым. Меньше всего он любил говорить о себе и был равнодушен ко всем вопросам и проявлению внимания.
И если бы он только захотел любая красотка с радостью отдала бы ему свое сердце с душой впридачу.
Но он не хотел.

Он думал только о вокалисте, переменчивому, как времена года.
С бездонной тьмой в глазах и голосом, прекраснее неба и ветра.
Он думал только о нем.
О том, откуда он взялся.
Был ли он черным цветком в заснеженных полях, куда не доходил ни один человек?
Частью какой неведомой и непостижтимой силы он был, что заставил так полюбить его?
Почему его так тянет к нему?
Только четыре слова волновали его сильнее чем все красотки мира:
"Через 30 секунд тишины" - название группы в которой пел Айно.

- Наконец-то со мой только ты. - Костин шел по темной улице города, в котором темно  и дождливо почти всегда. И днем и вечером. Но он любил и дождь, и темноту, и вечер. Особенно вечер, когда город становился теплее от зажженных огней витрин и желтых  глаз вечерних окон. Он любил ночь с ее неоновыми вывесками и темными скрытыми от глаз большинства клубами.  Клубами с обшарпанными стенами с декором из черепов, с уклеенными плакатами и автографами малоизвестных музыкантов, с изрисованными проходами в узких туалетных кабинках, со свечами вместо электрических ламп.
Костин любил их, и чувствовал там себя как дома, в безопасности, и чем горьче и тяжелее  музыка в этих клубах, чем синее и темнее ночь за их закрытыми  дверями, тем спокойнее было у него на душе. Как будто они высасывали из него всю его тьму.

В одном из таких клубов, где была лишь барная стойка за которой разливались ядреные разноцветные настойки и маленькая деревянная сцена, где он и увидел удивительного парня, который пел, как бог, выгибая крепкую спину, как пантера.
Его голос исходил из середины груди лентами света. Парень, вцепившись в микрофонную стойку обеими руками раскачивался на ней, как на качелях,  сила его голоса все возрастала и возрастала, заполняя собой весь этот маленький зал. Его чистое пение сменялось агрессивным криком и  превращалось в долгий утробный рык, такой, что было не возможно разобрать слова. Он падал на пол сцены, лупил струны пальцами, а затем поднимался, и снова опускался на пол медленно сползая, по микрофонной стойке,  как будто внутри него шла война и он сражался с каждым из терзавших его душу демонов. Выигрывал он эту войну или нет? Истекал ли он кровью там, внутри себя, и лежал ли бездыханный, растерзанный на части или же праздновал победу? Кто это узнает? Кто поймет?
Айно продолжал терзать струны гитары, одна из них порвалась и впилась ему в ладонь. Потекла кровь, капая красным на блестящий инструмент. Айно не переставал петь и играть, а кровь стекала тонкими алыми ручейками на деревянный пол сцены. Он продолжал играть на шести струнах, как будто его музыка должна была звучать прекрасно, остро и больно, ни смотря ни на что.
Ничего красивее и мощнее Костин не слышал никогда.
Парень закончил петь и распластался на сцене.  Он все еще сжимал в руках микрофон с гитарой, и через гулкие, достающие до печенки басы, услышал тихое: "эй, как ты?", и посмотрел через свои спутанные слипшиеся от пота длинные темные пряди на худого высокого паренька с огромными глазами и пучком волос, собраных в коротких хвост медового цвета.
С тех пор они с Костином не расставались.

- Я был рожден пленником, пленником ночи, - звучит голос из наушников, трепетно, как крылья ночного мотылька, и тревожно, как капли вечернего холодного дождя по стеклу. Тонкие брови хмурятся. Вдох и выдох.
- Между, -  сжимается кулак, - безнадежностью дней! - И капна волос,  словно ветви самых темных и мрачных лесов, прячут лицо в тени, - и звучит уже гроулинг, гулкий, вязкий, дикий, первобытный..
Костис может слушать этот голос часами, днями, неделями.
Смотреть на губы, шепчущие заклинания одно за другим, поющие страшные и красивые сказки.
Костис мог наблюдать за движениями Айно бесконечно. За яркими глазами, которые то сияли огненным пляменем, прожигающим насквозь, то угасающими, за полузакрытыми веками, как последние лучи солнца на закате. Но чаще глаза айно были темными, почти черными всепоглощающими пещерами, неведающими страха.  Он любил наблюдать за  взмахом рук с хрупкими, но сильными пальцами, за ровным строгим ртом, на мужественном, но мягком лице,  украшенным аккуратной бородкой. Костис обожал наблюдать за поворотами  его головы, за мечущимися  длинными волосами, которые были то заплетены в тугие тонкие косички, то меняли цвет от фиолетового до зеленого, от белого как снег, до черного, как уголь. Костин любил наблюдать за движением бедер Айно, за его молодым  гибким телом, покрытому рисунками,так похожими на его собственные, которые нарисовала им сама вселенная своей темной рукой.
Он мог смотреть на Айно и слушать его голос всегда, независимо от настроения или чего бы то ни было, и это было так же естественно, как дышать.
А еще это было тем, что наполняет его пустоту светом.
Это было тем, о чем можно бесконечно молчать и улыбаться, сохраняя тепло этого света внутри.
Этот голос и музыка, дикая, скребущая, горькая, но горячая и восхитительная, как сама суть жизни, расплавляла лед его одиночества, превращая в кипящую лаву.
И эта любовь делала Костина собой.
Делала его цельным, как будто до этого, до встречи с Айно, он жил без какой-то части тела, словно калека, без руки или ноги. Или даже без сердца, как кукла.
И он был жив, пока живет музыка Айно.
С того самого дня.

Костин  помнил тот март. Тот весенний день, когда они лежали вместе после очередного ночного концерта на теплой постели  в залитой утренним светом комнате дома, который они снимали с Айно на окраине города. Он помнил то светлое утро и то, как из открытого окна вкусно пахло лесом и рекой. Помнил, как проснувшись, они обнаружили на своих телах симметричный рисунок.
Татуировку.
Одну на двоих.
Она начиналась на теле Костина, и продолжалась на теле Айно, как пазл.
- Айно?
- Тсс..смотри..
Вдруг рисунок на их телах стал разрастаться.
На правом плече и ключице Айно появлялись все новые витиеватые узоры, и продолжались на левой стороне тела Костина.
Парни затащили дыхание и следили на новыми линиями, точками и завитками.
Загадочный таинственный рисунок, возникший сам по себе или по велению вселенной? Они были как близнецы, плоть от плоти. Вся их любовь вытекала чернильными соками, вырисовывая саму себя на полотне их кожи.
Но как только,  пальцы Костина прикаснулись к рисунку на плече Айно, то оба их тела пронзило током и такой сильной болью, что казалось что каждая кость ломается в нескольких местах, прорывая кожу, каждый сустав выбивается, выворачивается, крошится...
Они оба рухнули на пол, упав на колени и взывыли от боли.
- Что это такое, черт возьми было, Костин? - Прохрипел тогда Айно.
- Я не знаю, меня как будто сильным разрядом электричества от тебя отбросило..
Тогда Айно встал с пола и покачиваясь о ломоты во всем теле, подошел к Костину и поцеловал его в губы. Тот час же их окатила вторая волна боли. Как будто жилы их вытянулись и порвались и чем дольше длился поцелуй,  тем острее и мучительнее становилась боль, а кровь закипала и обжигала внутренности, до тех пор, пока, золотая вспышка не отбросила парней в разные концы комнаты.
Костин лежал в углу едва двигаясь, не в силах пошевелить ни одной частью тела.

Рисунок объединил их в одно целое, но лишил возможности прикасаться друг к другу.
И с тех пор музыка стала для них воплощением,их глухой и неутолимой тоски друг по другу, стала сплавом их любви, выражавшейся в каждой ноте, ощутимой  в каждом звуке.
Музыка стала связью выше чем связь тела.
Она стала противоядием от смерти, от их собственного  разрушения.
Музыка стала чем-то выше понимания.
Это был новый уровень родства душ.
Новый уровень близости.
Разве можно было это кому-то объяснить?

- Айно..Айно, - губы Костина растянулись в шершавой улыбке.
Сегодня они встретятся снова.
Сегодня концерт.
Он слушал музыку в наушниках и слегка поежился, повел плечами, почувствовал, как по телу побежали мурашки..
Группа Айно уехала в тур.
Они не виделись год и с тех пор на теле появилось еще больше рисунков, линий и символов. Костин знал, что у Айно, словно у близнеца-любовника появились  продолжения этих безумных картин на теле.

И вот сегодня первый за год концерт "Через 30 секунд тишины", представляющей свой новый альбом "Дальше от солнца".
Вспыхнул свет.
Упал прозрачный занавес и на сцене в ослепительно-черном и с восхитительно белыми волосами, покрытый татуировками стоял Айно, глаза тонули во тьме, черные, пугающе-бездонные. Айно сиял, как будто вобрал в себя весь свет в этом зале.
Он сжимал микрофон с той же силой, как и в первый день их знакомства, и с тем же бешеным неистовством и поразительным изяществом ударил по струнам.
Концерт начался.
Зрители ревут, улюлюкают, хлопают в ладоши.
- Мои сны не изменились, - голос звучит так чисто и звонко, как будто острие серебряной иголки касается прозрачного неба, - даже на краю вселенной, - яркой вспышкой крик рвет эту ночь напополам и на его теле оживают рисунки и появляются новые и новые завитки..