Кино

Он уселся поудобней и уперся пристальным взглядом в экран. Две фигурки на нем сплетались и расплетались, в старом, как мир, танце. Сначала на пол полетел пиджак, потом рубашка, чуть погодя их смяли оба тела, спланировавшие за ними вслед.

Наверное его заворожил этот ритм, непрерывное движение, - он сидел, не шевелясь, казалось, даже не дышал, глаза ничего не выражали, оставшись простым физическим прибором, фиксирующем происходящее перед ним. Пиксели экрана послушно складывались в страсть, боль, наслаждение, острое, как бритва самоубийцы.

Он двинулся, его голова чуть качнулась, будто отряхивая оцепенение, его рука сама потянулась к пачке сигарет, все так же, не глядя, он нащупал сигарету, поджег ее, затянулся, чтобы снова о ней позабыть. Пепел падал на него, его снежинки кружились перед ним, повторяя хитрую траекторию экранных тел, будто преодолевших оковы притяжения, начисто игнорируя все, не относящееся к ним. 

Движения девушки казались ему знакомыми и незнакомыми. Он открывал для себя что-то очень важное, до боли вглядываясь в ее глаза своими, превратившимися в щелочки, откуда наружу глядела то злость, то равнодушие, то мелькала задумчивая улыбка - и тогда он снова чуть покачивал головой.

Показавшиеся ему вечностью минуты истекли - герои, наконец, оторвались друг от друга, еле двигаясь, оглушенные только утихшими взрывами страсти, переместились за пределы кадра, волоча за собой одежду.

Комната опустела, но это никак не повлияло на странное поведение зрителя. Спустя еще одну бесконечность кадр снова ожил - будто злое зеркало, показывая человека, скидывающего пальто и становящегося все крупнее, пока окончательно не заполнил собой экран. Он смотрел на себя, заполнившего весь экран, замершего в стоп-кадре, на пальто, лежащее рядом на полу, еще наверняка теплом от возни тел.Он выключил видеорегистратор и закрыл лицо руками.