Иван Кутаков

Метр шестьдесят с кепкой. В стёганой зелёной фуфайке, широких штанах, заправленных в хромовые сапоги и финкой за голенищем – таким появился в дверях нашей каптёрки шестидесятилетний Иван Кутаков. Выплюнув прямо в мусорное ведро измусоленную беломорину, сдёрнул с коротко стриженной головы солдатскую ушанку (одно ухо вверх, другое в сторону) из рыбьего меха, проковылял на кривых как у кавалериста ногах к центру комнаты и швырнул шапку на стол:
- Скидаемся по рублю, меня в вашу бригаду сослали, знакомиться будем!
Знакомство продолжалось до конца рабочего дня, мы с упоением слушали фронтовые байки бывшего разведчика, больше похожие на сказки. Под занавес состоялись показательное выступление нового члена бригады – метание финки в прилепленный к входной двери шарик из пластилина. Промахов не было. По окончании смены мы с почётом под ручки доставили виновника торжества к нему домой, где с рук на руки передали супруге, оказавшейся довольно-таки крупной женщиной. Супругу дед Иван любил, что не мешало ему щипать молоденьких малярш, шариться с ними по тёмным углам и, к нашему удивлению, добиваться своего, несмотря на сорокалетнюю разницу в возрасте.
Дед Иван обзывал Федю «чуркой», в отместку Федя язвительно переводил фамилию обидчика с татарского языка на русский, за что неизменно получал по зубам.
Любил позадирать и второго нашего ветерана войны, Михалыча – располневшего и неповоротливого.
- Ты предатель, в 42-м в плен сдался, всю войну в концлагере просидел. А я всю финскую и всю Отечественную прошёл! Меня три раза в рядовые разжаловали и в штрафбат отправляли!
Заметив, что на этот раз мы ему не поверили, на следующий день принёс офицерскую книжку. Его слова оказались чистой правдой. Закончил войну наш боевой дед в звании капитана.
- Ежели бы три раза офицерских погон не лишался, сейчас бы генералом был.
Буркнул дед и задрал нос.
Пару месяцев спустя мы проводили Михалыча на пенсию, а ещё через две недели он умер.
Дед Иван проплакал весь день.
На все его придирки и подначки наш герой просил на него не обижаться, объясняя свою невыдержанность шестью ранениями и двумя контузиями, всегда просил прощения, проставлялся и требовал выпить с ним «мировую» на брудершафт.
Ближе к обеду, дед отлавливал троих зазевавшихся, забирал у них «обеденные» рубли и со словами:
- Дома пожрёте!
Добавлял свой четвёртый рубль и отправлял самого молодого в магазин:
- Купи бутылку водки за 3=62, буханку чёрного за 18 копеек, полкило кильки пряного посола по 36 копеек. Сдачу оставь продавщице.
Разливал принесённую бутылку на четверых.
Однажды мастер попросил меня отнести ведро с сухой краской на другой объект. Автолюбители из соседних гаражей поинтересовались, можно ли ей красить машины. Я честно ответил, что не знаю и побежал спросить у коллег. Первым встреченным мною коллегой оказался дед Иван. Выслушав меня, дед схватил два пустых ведра и как челнок начал носиться по маршруту склад-гаражи, меняя охру и сурик на сорокаградусную валюту. Затем на бартер пошла сажа:
- Удивительный чёрный цвет правительственных лимузинов получится если с лаком намешать!
Объяснял продавец недоверчивым покупателям. Работа бригады была сорвана на целую неделю.
Девятого мая мы увидели деда на параде Победы в колонне ветеранов. Не по ранжиру в первом ряду, он шел, смущённо пряча взгляд и регулярно одёргивая правую полу пиджака.
Орден Ленина, два ордена Боевого Красного Знамени и десяток медалей с левой стороны были намного тяжелее двух орденов Красной Звезды с правой. Юбилейных медалей Иван Кутаков не носил, наш Иван Федорович Кутаков.