Никто не помнит

Ты помнишь, мы гуляли вдоль Сены, греясь в свете отражений. Мне всегда так нравился этот контраст: черная вода в оранжевых разводах, все еще осмысленных, но уже потерявших свою каменно-электрическую суть. Световые фрески на черном зыбком полу. Попытка ребенка воспроизвести скучную речь взрослого.
Позже, там, в водах Сены, уже серо-зеленых и настроенных на по-дневному деловой лад, я искал тебя. Жалкая химера, пародия на каменных предков со стен Норт-Дам де Пари, я искал хоть одну молекулу, побывавшую в твоем отражении. Но Сена молчала.

Нотр-Дам знает о тебе больше, чем я. Ты никогда не говоришь со мной так, как с Богом. Знаешь ли ты, как хотел бы я увидеть тебя глазами Бога - во всей красоте мыслей и неприглядности чувств, со всей твоей вселенной, такой величественной и ничтожной. Чтобы слиться с твоим миром - с тобой - и войти в новый, разделенный, Эдем. Мне чудились огромные звезды в ярко-синем небе над рекой, вся дрожь и тишина мира - так близко к поверхности, готовые вплыть в реальность, как только ее расколет первый звук нашей речи. Но ты не можешь со мной говорить. Не можешь.