Качели

Ну приветики! Вчера я качался на качели. Это было божественно, нет, великолепно! Вы ничего не понимаете в силе,  некоей потрясающей все тело энергии, наполняющей всю сущность человеческую, если не вдыхали ветер, глубоко в легкие, с каждым движением вперед, и не выплескивали холодный дым, склоняясь взором к земле, словно благодаря ее, великую и всемогущую за ощущения, что сейчас испытывает Ваше тело и душа. Это можно сравнить с громким криком, с полетом оторвавшейся от земли птицы, или погружением в глубинный кислородный океан. Хочется дышать так глубоко, что голова просто переполняется воздухом и кружится. Вот ты поглощаешься движениями в такт, но вдруг замираешь и начинаешь испытывать совершенно другие ощущения. Такие, несвойственные логике телодвижений, но приятные коже и вздохам. Ты вспоминаешь похожие чувства и взбудораживаешься то ли им, то ли холоду осени, которая вокруг тебя вскружилась желтыми покореженными, но все еще пахнущими листьями. И тут же в голове как будто нарочно пробудились звуки привычно ассоциируемых песен, что голос непроизвольно стал вторить их  звучанию. Пусть и глухо, чуть слышно, но от всей души, не смолкая, словно застрявшая меж изгибов извилин мелодия. Так сильно, так долго ноя внутри памяти. Но без этих самых нот было бы не так приятно вдыхать холодный дикий ветер. Он пел! Он знал, что может взволновать меня, коснуться моего внутреннего мира, чуть щекоча мысли в усталой голове, чтобы взыграть и растревожить биение сердца. Для того он голосил, чтобы увидеть чуть прикрытые мои очи и расправленные крылья. «Наконец то!» - прошептал он, когда я взмахнул оперением, что стряхнуло лишние пушинки оземь, и понесся сквозь темные облака все ближе к суровой бесконечности. Выше и выше, в темноту, за которой открывался вид, ослепивший самого Икара, но столь желанный простому смертному. «Небо! Мое! Молю, тебя, наполни меня! Своим теплом! О, солнце, согрей мое сердце сжигающим огнем!» - Вдыхая с кислородом твой жар, открывая все большее дыхание, сей ангел приобретал очертания горящей птицы. Фениксом, назвался Он. И рассекая небеса, горящими крылатыми останками падал ниц, окутанный пеплом и серой, все ниже, все стремительней. И лишь соприкоснувшись с черной землей своими жалкими останками, сделал последний вздох и воссиял вновь, иссине красным огнем, раскрашивая рассвет белоснежными языками пламени, гордо и своенравно вздымаясь вверх и устремляясь вдаль. А качели одиноко покачивались, вздыхая о нем. Таким горячим, желанным, свободным. Ангеле, что пред рассветом отдыхал на качели.