Детство Лермонтова 19 Лето на Кавказских Водах

Во дворе горячеводского дома Хастатовых, как всегда, царила весёлая суета, когда Екатерине Алексеевне принесли письмо из Петербурга. Распечатав конверт и прочитав первые строки, она со слезами опустилась на лавку, не в силах вымолвить ни слова. Елизавета Алексеевна бросилась к сестре:
— Катя, что случилось?
— Аркадий умер… — чуть слышно ответила та, давясь слезами.

Не теряя самообладания, бабушка прочла письмо. Вера Николаевна Столыпина сообщала, что 7 мая её супруг Аркадий Алексеевич скоропостижно скончался. Елизавета Алексеевна села рядом с сестрой и тоже заплакала. Дети притихли, чувствуя общее горе. Мишель не встречался с покойным двоюродным дедом, но был так много наслышан о нём, что тот всегда будто сопровождал его по жизни. В юности будущий сенатор приезжал с родными на Кавказ проведать сестру и написал об этих местах стихотворное послание, которое мальчику показывала Екатерина Алексеевна. И хоть сам Аркадий Алексеевич невысоко ценил свой поэтический дар, Мишелю нравилось в стихах описание Кавказских гор и минеральных источников:

     Вот что встречает здесь обворожённый взор:
     Там представляются хребты Кавказских гор,
     Взимающих чело за облака густыя;
     От снега вечного и льду они седыя!
     Их отрасль лучшая, Эльбрус двуглавый там
     Картину подаёт прекрасную глазам,
     И белый верх его лучами позлащает
     Тут чёрных гор ряды, поближе к нам в виду,
     Являют новую приятность, красоту;
     Лиются между них ревущи водопады:
     Тут камни дикия, развалин тут громады,
     Меж коими стада, от зноя удалясь,
     Оставя корм в полях, лежат в полдневный час;
     Пасущий их черкес в свою свирель играет,
     И эхо дику песнь в пещерах повторяет.
     Везде стремительно бьют свежие ключи;
     Над ними зыблются вкруг солнечны лучи.
     Здесь попечительность всещедрыя природы
     Из недр земных даёт целебны воды,
     Там наподобие шампанского вина,
     Кипит ключ кислых вод, всех вкус к себе маня,
     И пьющие из них все пользу ощущают.
     Тут тёплых вод ключи премногих излечают.

Твёрдые характером Екатерина и Елизавета Алексеевны скоро взяли себя в руки и пошли заказывать поминальный молебен в деревянном казачьем Успенском храме, недавно перевезённом на Горячие Воды из Воронежской губернии. В нём был освящён пока только один главный алтарь, а во втором ещё велись работы, на которые молящиеся бабушки не обращали внимания. Мишель тоже остро ощущал семейное горе, со слезами молился об упокоении Аркадия Алексеевича.

Через две недели Павел Петрович Шан-Гирей получил из столицы выписанный им журнал «Северная пчела» и прочёл всем вслух стихи Кондратия Рылеева, обращённые к вдове Вере Николаевне Столыпиной:

     Не отравляй души тоскою,
     Не убивай себя: ты мать;
     Священный долг перед тобою —
     Прекрасных чад образовать.
     Пусть их сограждане увидят
     Готовых пасть за край родной,
     Пускай они возненавидят
     Неправду пламенной душой,
     Пусть в сонме юных исполинов
     На ужас гордых их узрим
     И смело скажем: знайте, им
     Отец Столыпин, дед Мордвинов.

— Она, дочь славного адмирала Николая Семёныча Мордвинова, воспитает сирот достойными людьми, — с уверенностью сказал Александр Алексеевич, — всех семерых. И отец ей поможет. Он хоть и стар, но крепок телом и духом.
— Смерть Аркадия — одних нас невосполнимая потеря, а для всей России, — поддержала его Елизавета Алексеевна, утирая глаза платочком. — Машенька, перепиши-ка мне эти стихи в память о брате, — обратилась она к племяннице.
— Непременно перепишу, тётенька, — ответила Марья Акимовна, пересадила мужу на колени дочку Катю, взяла журнал и пошла к себе.

Траур не помешал лечению водами. Скоро Мишель окреп и забыл о золотухе. В пасмурные дни и по вечерам он с огромным интересом читал и перечитывал книги, которые были в доме Хастатовых: «Светлану» Жуковского, «Руслана и Людмилу» Пушкина, стихи Гейне и Гёте, московские и петербургские журналы — их выписывали Шан-Гиреи. Погружаясь в чарующий мир литературы, мальчик живо представлял себе героев произведений, сопереживал их чувствам и размышлениям, перед его мысленным взором возникали описываемые события и ландшафты, словно быстро меняющиеся картинки в свете волшебного фонаря.

В погожие дни дяденька Павел Петровис и Аким Хастатов, лихой наездник, начали заниматься верховой ездой с двумя Мишелями — Лермонтовым и Пожогиным. Мальчикам подобрали низкорослых спокойных лошадок и черкесские сёдла вроде стульчиков — со спинками. Сначала потихоньку катались по разросшемуся городу, а потом по ближним окрестностям. Пологим серпантином заезжали на вершину Машука. Отсюда чётко видны синие зигзаги Главного Кавказского хребта, огромная шапка Эльбруса, а соседние горы — как на ладони. До Бештау, кажется, рукой подать. Три из пяти его вершин возвышаются над кудрявой грядой облаков, меняющих очертания и напоминающих Мишелю то летящих витязей, то сказочных коней, то вьющихся змей. Большое озеро Тамбукан, что верстах в десяти от Горячих Вод, блестит вдалеке маленьким зеркальцем.

Впечатлившись величественными картинами, мальчик устраивается в саду и по памяти рисует акварелью пейзажи, графитными карандашами — лошадей и всадников, горцев и казаков. В альбоме Марьи Акимовны он, давая волю фантазии, старательно изобразил озеро с парусной лодкой, пригорок с верстовым столбом, странницу с палочкой, отрока на мостках, а вдалеке — силуэты Бештау и Машука. Хозяйке альбома картинка понравилась, но она никак не могла угадать, что за местность нарисовал Мишель:
— Молодец! Озеро вроде на Тамбукан похоже, но такого вида на горы оттуда нет.
— Тётенька, я сам так придумал, чтобы было красивей. Может, здесь когда-нибудь появится озеро.
— Может и появится в далёком будущем, лет через сто или двести. Порой воплощаются даже такие смелые фантазии, как у тебя, — улыбнулась Марья Акимовна. — А рисунок твой хорош. Композиция интересная, и перспектива удачно передана.

Завершив курс горячих серных ванн, бабушка, Мишель и родственники на этот раз ездили и на Железные Воды. Хотя целебные источники доктор Гааз открыл здесь в 1810 году, ещё пять лет назад у поросших лесом гор Железной и Змеиной стояли только шалаши и кибитки, а купаться приходилось в яме, огороженной плетнём. Теперь же появились первые купальни и дома, а между двумя источниками прорубили просеку. Необыкновенно свежий воздух, напоённый ароматами горных трав и хвои, вкусная минеральная вода, так ласково пузырящаяся на коже во время приёма ванн, детям и взрослым очень понравились. «Как точно покойный Аркадий Алексеич сравнил воды с шампанским вином! — думал Мишель, лёжа в купальне. — А ведь он в Железных Водах не бывал. Бабушка Катерина Алексевна говорила, что стихи о Кавказе он сочинил лет за пятнадцать до того, как здесь открыли целебные ключи. Он, конечно, про кислые воды писал, но к железным его стихи лучше подходят».

После Железных Вод лечение продолжили на Кислых Водах. Неподалёку от нарзанного источника в 1823 году выстроили внушительное деревянное здание французской ресторации с великолепными интерьерами. Там предлагались изысканные блюда и вина, трижды в неделю устраивались танцевальные вечера. Звуки музыки долетали и до ветшающего домика Хастатовых, но Мишеля это мало интересовало. Гораздо увлекательнее были верховые прогулки. В округе по-прежнему неспокойно, и выезжать дозволялось только в определённые дни, когда усиливались казачьи пикеты.

В Петров день Елизавета Алексеевна отправилась с мальчиками на службу в Никольский храм, до которого от дома рукой подать. Стоящая возле нарзанного источника церковь была довольно вместительной. Она напоминала длинную деревянную избу с двускатной крышей, в центре которой высился четырёхгранный шатёр, увенчанный главкой с крестом. Бабушка взяла кошелёк с заранее приготовленными копейками для нищих и вышла с мальчиками пораньше, чтобы поставить свечки и встать поближе к алтарю до подхода солдат. Возле церкви уже толпились молодые цыганки в пёстрых юбках, с чумазыми цыганятами. Увидев Елизавету Алексеевну, они обступили её, протягивая руки за подаянием. Бабушка сунула кошелёк Андрею и отошла с мальчиками ближе к паперти. Раздать всем по копеечке дядька так и не смог: его толкнули под руку, и монетки высыпались на землю. Цыгане, галдя и толкаясь, бросились их подбирать. Андрей выбрался из толчеи и, облегчённо вздохнув, поспешил с пустым кошельком за барыней.

На паперти сидела старая оборванная цыганка с протянутой рукой и понуро опущенной головой. Мимо неё все презрительно проходили, а Елизавета Алексеевна сжалилась и подала ей полтинник. Ощутив монету в руке, старуха подняла голову и сказала скрипучим голосом:
— Благодарствую, госпожа, — затем она пристально поглядела на Мишеля Лермонтова, не обращая ни малейшего внимания на его тёзку и сверстника Пожогина, и спросила: — Это ваш внук?
— Да, голубушка.
— Как его имя?
— Михайла.
— Мальчик отмечен от Бога. Он будет гениальным человеком и прославится. Я вижу это как свои пять пальцев.
— Отрадно слышать, голубушка, — улыбнулась бабушка. — А что ты ещё видишь?
— Он два раза будет женат.

Елизавета Алексеевна едва заметно поморщилась, ей последнее предсказание явно не понравилось, но всё равно она дала старой цыганке ещё полтинник. Тут издалека послышался чёткий ритм шагов военного гарнизона Кисловодской крепости: шёл в храм 3-й эскадрон Тенгинского пехотного полка. Проворные цыганки, подхватив своих ребятишек, быстро разбежались. Старуха с трудом встала и, прихрамывая, поплелась за ними. Мишеля её предсказания очень взволновали. Он уже задумывался о смысле жизни и мечтал о необычной судьбе, о будущем высоком служении. «Дай Бог, чтобы это сбылось на мне, даже если я буду несчастлив», — повторял про себя мальчик, крестясь перед входом в храм.

Праздничная литургия и молебен прошли своим чередом. Хор солдат-казаков пел вместе с певчими очень слаженно и красиво. После службы был устроен небольшой парад. Солдаты под командованием офицеров быстро построились по взводам и, чётко печатая шаг, прошли маршем перед новым командиром Петром Александровичем Принцем, бравым майором лет тридцати, участником Отечественной войны 1812 года и заграничных походов, и отправились в крепость на обед. Бабушка и Павел Петрович любезно поздоровались с Иваном Алексеевичем Курило, вышедшим в отставку в прошлом году, но одетым по-прежнему в мундир, поздравили его с великим праздником и завели беседу об общих знакомых и устройстве курорта. Мишелю это было неинтересно: его очень занимало предсказание старой цыганки, и к разговорам взрослых он не прислушивался.

Когда первый курс ванн закончился, Екатерина Алексеевна пригласила сестру с мальчиками в своё имение Земной рай, что рядом со станицей Шелкозаводской. Бабушка вначале колебалась, думая, что там очень опасно. Но «авангардная помещица», как звали Хастатову родные, её убедила тем, что постоянно живёт в имении с маленькими внуками и все до сих пор целы и невредимы. Её зять Павел Иванович Петров для верности послал с ними в дорогу конный отряд казаков Моздокского полка.

Имение оправдывало своё название. Здесь стоял двухэтажный каменный дом с тенистыми верандами, два одноэтажных флигеля, деревянные хозяйственные постройки. Вокруг зеленел сад, где поспевали румяные абрикосы и персики, хурма и яблоки, росли раскидистые шелковичные деревья, на которых были устроены качели для детей. Ровные дорожки, клумбы с пёстрыми цветами, мерный шум Терека, который здесь, в долине, не столь норовист, как в горах, — всё это создавало атмосферу райского сада. Екатерина Алексеевна рассказала, что станицу и шёлковый завод, который теперь принадлежит казне, основал предок её мужа армянский купец Сафар Васильев.

Вокруг такая красота! Лента Терека с замысловатыми изгибами, льдистые вершины высоких гор вдалеке, поросшие лесом предгорья, дымки чеченских аулов на склонах, загорелые дочерна горцы в бурках и папахах на резвых скакунах, бравые казаки, не уступающие им ни в суровой красоте нарядов, ни в искусстве верховой езды, что придавало местности незабываемый горский колорит. Екатерина Алексеевна давно научилась ладить здесь со всеми. Желая развлечь гостей, она пригласила выступить в имении в один вечер чеченцев из соседнего аула, в другой — гребенских казаков. Мишелю очень понравились грустные мелодии песен и зажигательные танцы чеченских джигитов, полная скрытой страсти лезгинка, ритмичные казачьи песни и виртуозные танцы с саблями. И всё это под приглушённый шум речных струй, на фоне отдалённых величественных гор, особенно прекрасных в часы заката.

Однажды ночью в окрестностях имения послышалась перестрелка. Мишель и другие дети крепко спали, а Елизавета Алексеевна, очнувшись, забеспокоилась и разбудила сестру. «Авангардная помещица» спросонья спросила:
—Лиза, что такое? Пожар?
— Нет, стреляют.
— Ничего-ничего, спи. Тут часто стреляют, — она повернулась на другой бок и спокойно засопела.

«Хорош Земной рай, ничего не скажешь», — подумала бабушка и легла, но так и не уснула. На другой день она снова переполошилась, заметив, что внук любуется выползшей погреться на камень змеёй, чешуйчатое тело которой переливалось на солнце радужными блёстками.
— Мишель, уйди сейчас же, не ровён час, укусит.
— Тсс! Тише, бабушка, не пугайте змею. Только что от неё кошку отогнал. Я же не подхожу к змее слишком близко и не тревожу. Если её не трогать, она не бросится, так дяденька говорил. Глядите, какая змея красивая! Вся как будто звёздочками усыпана!

 Елизавета Алексеевна молча перекрестилась и с опаской отошла. К её удовольствию, в Шелкозаводской им пришлось гостить недолго. К середине июля путешественники вернулись на Горячие Воды для продолжения лечения.



     Иллюстрация Влады Ирхиной. 15 лет. г. Нижний Новгород

Рассказ опубликован в книге:
Егорова Е.Н. Детство и отрочество Михаила Лермонтова. — Москва: Московский филиал МОО «Лермонтовское общество»; Дзержинский: БФ «Наш город», Литературное объединение «Угреша», 2014. — 288 с., илл., вкл. С. 143-150.

Предыдущий рассказ     http://proza.ru/2014/03/28/73
Следующий рассказ       http://proza.ru/2014/03/28/98

Справочные разделы:
Словарь терминов, устаревших и редких слов   http://proza.ru/2014/03/25/1700
Упоминаемые топонимы      http://proza.ru/2014/03/25/1706
Упоминаемые исторические лица    http://proza.ru/2014/03/25/1720
Основная библиография      http://proza.ru/2014/03/29/2197