Жажда жизни

(почти реальная история)



Анна  Петровна подошла к окну. Вернее, не подошла, ходить, в прямом понимании этого слова, ноги  давно не могли. Тряся коленками и выворачивая стопы, они по стеночке прошаркали к подоконнику, чтобы дряхлое тело облокотилась на него, а слезящиеся глаза попыталась заглянуть в неизвестный мир. Он стал неизвестным  двадцать лет назад, когда сначала померкли краски, а потом наступила  чернота. И тогда  врачи вынесли вердикт: термальная стадия глаукомы.

Сначала Анна не поверила, но неверие длилось недолго. Взяв себя в руки, она с помощью детей стала ездить по частным клиникам и требовать операции, но даже частные клиники не смогли ей помочь.

Уже тогда она не могла передвигаться, если не висла на чьих-то руках. А когда передвигалась, Анна плохо помнит.

В юности ей повезло, муж попался любящий и ласковый, он каждую минуту старался доказать жене, что обожает ее.   

Он приносил ей в постель еду, подтыкал под спину подушечки и умолял хорошо питаться и щадить себя. А потом шел по магазинам, а потом вел деток  в кружки и сидел на родительских собраниях. Мама Аннушку тоже любила. Мама растила внуков, пекла пирожки, стирала и гладила.

А Анна отдыхала. И в процессе отдыха постепенно начала осознавать, что хворает. Чем? Врачи недугов не находили, но женщина время от времени писала в Москву с требованием признать ее больной. Наконец, медики сдались. Два раза в году Анна Петровна стала получать путевки  в санатории, два раза в году лежать в неврологическом отделении с диагнозом: неврастения.

Как получилось, что от рака умерла мама, а потом от инфаркта муж, Анна не поняла. И возмутилась: как посмели, оставили ее одну-одинешеньку, ведь дети разъехались по другим городам!

Жить хотелось, а потому надо было срочно решать, сын или дочь будут отныне ухаживать за шестидесятилетней матерью.

Сноха на ее просьбу фыркнула и положила трубку, а дочь согласилась. И тогда больную перевезли в столицу, купили недалеко квартиру и стали ходить к ней три раза в день. Ради мамы Наталья уволилась с работы,  к тому же маме после обследования в клинике раз и навсегда отказали в стационарном лечении и путевках в санатории.

-Здорова она у вас, - отмахнулась от Наты ординаторша, - мне бы такое здоровье.

Шло время, постепенно ушли в мир иной сестры и браться Анны Петровны, а ей стукнуло семьдесят.

- Умру я скоро, - мечтая о пирожных, лежащих в холодильнике, жаловалась старушка дочери, - а так жить хочется!

- Поживешь еще, - улыбалась уголками губ дочь и думала о том, что на очереди новая, уже седьмая, операция.

- Ничего страшного, у меня тоже были оперативные вмешательства, - скорбно вздыхала бабушка, - аборты делала.

Седьмой полостной операции Наталья не пережила.

- Всю жизнь посвятила Наташенька старой ведьме, - шептались на похоронах соседи и с жалостью поглядывали на пятидесятилетнего вдовца, - ладно хоть дети выросли.

А Анна Петровна не могла понять, почему именно счастливица Ната, у которой есть мать, ушла на тот свет раньше, чем ее веселые подруги, которые давно похоронили своих родителей.

- Неблагодарная, я же все для нее делала, - по вечерам всхлипывала Анна перед иконой Богородицы и долго молилась небесным покровителям.

- Отче наш, - шептала старушка, ползая на коленях, - помоги мне, заставь внучку ухаживать за родным человеком.

И Он заставил. Алька по примеру матери тоже бросила работу и тоже бегала три раза в день к вечно всем недовольной бабушке. Перевезти к себе Анну Петровну Алька не посмела, потому что мужу, как и папе, не нравилась ее бедная, больная бабуля.

- Не может быть, чтобы были хорошими анализы, - тем временем возмущалась Анна и закатывала к потолку глаза, - умираю, а так хочу жить!

Восьмидесятилетие бабушки Алька встретила на операционном столе, а после операции твердо решила найти работу и нанять ей сиделку, так как старушка внезапно потеряла зрение.

Пусть дорого, пусть на это будет уходить вся ее зарплата, но больше стонов Анны Петровны Алевтина выдерживать не могла.

Выбить инвалидность по зрению оказалось делом хлопотным, но бабуля отдавать деньги на свое содержание снова отказалась.

- А как же я буду жить? – свела поперечные морщины к переносице Анна Петровна, - я заслужила себе ни в чем не отказывать.

Но, Господь над Алей сжалился, после долгих поисков нашлась сиделка, живущая по соседству.

Так прошло десять лет. Пятидесятилетняя Алевтина работала и с тревогой думала о предстоящей пенсии, на которую содержать бабушку она не сможет.

И еще думала о том, что у нее растет дочь, которой она передаст свое тяжелое, вечно всем недовольное,  наследство.

До шестидесяти Алька не дожила, и тогда эстафетная палочка досталась Оленьке.

Оленька служила в большой компании и растила сына. И было Оленьке сорок лет.

- Какие подработки! – стукнул кулаком по столу Олин муж. - Хватит, всю кровь она из вас высосала!

- И что ты предлагаешь? – возразила правнучка Анны Петровны. – Взять к себе?

- Через мой труп! – завопил Сашка. – Она и тебя, и меня в могилу отправит, как  бабку с дедом и тестя с тещей!

Кряхтя и охая, Анна подошла к окну. Там, во дворе, пели птицы и бегали счастливые дети. И недалеко жила правнучка, которая отделалась от нее деньгами.

Утром, правда, поздравила и сказала, что положили в больницу… сердце. Ничего, молодая, значит, здоровая. 

- Анечка! – позвала подопечную прибывшая из магазина сиделка, - Анечка, вот я тебе к столетию тортик купила. Сейчас чайник поставлю.

-Тортик, это хорошо, - обнажила в улыбке синие десны древняя старуха, - а чай-то со сливками сделай!  Со сливками! Как же я люблю жизнь!