Глава двадцать четвертая

 За неделю бродяжничества я похудел и изголодался. Все время хотелось есть,
голод не исчезал, а превратился в привычное состояние. А еще холод  по ночам,
ночевки на скамьях и остановках приносили кроме дискомфорта болезненное
состояние, которое совсем лишало сил. Мне пришлось придумывать выходы,
просчитывать варианты,чтобы выжить. А жить хотелось, несмотря ни на что. В
двенадцать лет я чувствовал себя одиноким и повзрослевшим по чьему-то злому
умыслу. Я стал мелким вором, хулиганом, кравшим деньги из карманов людей в
магазинах и переполненных вагонах метро. Даже фрукты с лотков, булочки и
бутылки с водой в супермаркете. Мне было стыдно первые пять минут, а потом я
почувствовал азарт, даже понравилось, когда я поел, и на время перестал
ощущать ноющее чувство голода в желудке. Украсть что-то... я делал это и
раньше. Помню, отец объяснил мне тогда, что я не должен заниматься подобным.
Я понял и перестал. Сейчас возникла другая ситуация, я не испытывал
угрызения совести. Могу сказать, крал осторожно, с четким планом в уме.
Но любое преступление ведет к логичному концу свободы. Оно дает ощущение
свободы, а потом ее же и отнимает. Я попался, так должно было случиться,
рано или поздно. Я плохо помню момент, когда чья-то рука попыталась остановить
меня, но я сбежал, правда,не далеко. Я взял с полки бутылку воды, засунул в
карман яблоко и еще пару пакетиков чипсов. На кассе я заплатил за воду, а
когда стал выходить, меня окликнул продавец:
 - Эй, парень,ну ка, покажи! Не нравится мне твоя рожа и оттопыренные
карманы.
Я знал, что убегу,даже не опасался. Просто показал средний палец и вышел на
улицу. Парень выскочил следом.
 - Стой!-Он схватил меня за рукав.- Не собираюсь платить боссу за тебя из
своего кошелька.
Может я бы и выкрутился,надо было отдать украденное. Я видел, парень не злой,
может отпустит, пожалеет, если я надавлю на жалость. Но я вдруг пошел на
принцип,обозлился.
 - Не отдам ничего, понял! Отпусти!-Я высвободил руку и побежал прочь, а
через квартал увидел машину полиции. Она ехала наперерез мне, улица пустовала
Я запаниковал. Мне удавалось чудом избегать столкновений с полицией до этого
момента. Сирена взвыла пару раз, маячки мелькали в глазах яркими всполохами.
Попытался уйти, но они не собирались упускать меня. Парень все таки позвонил
в полицию. Я завернул в переулок и побежал вглубь, теряясь в темноте,
спотыкаясь о мешки с мусором.Фары медленно освещали дорогу, выхватывая мою
фигуру из полумрака извивающегося проулка. Я все бежал,уже не разбирая
дороги, лишь бы уйти от преследования и не наткнуться на тупик.
Стал уставать, дыхание совсем сбилось. Теперь только стало страшно, даже
скорее я ощутил яростный трепет, злость на ситуацию,над которой потерял
контроль. Машина ехала медленно, они знали, я никуда не денусь. Словно
издевались. Я даже упустил их из вида, оглянувшись, но потом машина вынырнула
из-за угла передо мной, обогнав по соседним переулкам. Преградила путь,
взвыв  напоследок. Я остановился, больше не было сил бежать и сопротивляться.
Тот, что за рулем, вылез первым, неспешно двинулся ко мне. Я словно прирос к
месту, не мог шевелиться. Какая-то апатия навалилась, я улыбнулся сам себе,
подумав, что все правильно. Не возможно избегать наказания вечно,даже если
моя вина не столь огромна и оправдана состоянием полной паники перед
неизвестностью.
 - Чего ухмыляешься,пацан, думаешь, сумеешь сбежать?- Толстяк все приближался
Давай,полезай в тачку, прокатимся в участок.- Он сделал резкий выпад
ко мне и схватил за руку, дернул больно, так что хрустнуло внутри.
Я не стал кричать, бесполезно, только получу еще раз. Затолкали в машину.
Толстяк сел за руль, напарник даже не вышел, только чуть повернув голову в
мою сторону, произнес:
 - Все, парень, расскажешь о своих подвигах в участке. Уж больно ты резво
бегаешь...
Я молчал. Ничего не говорил и в участке, пока они пробивали меня по базе.
Я знал,моя итало-американская физиономия есть у них в базе, а потом будет
звонок отцу... Это пугало больше, чем перспектива провести ночь в участке,
даже отправиться в социальный приют для таких, как я. Толстяк оказался
веселым-малым. Он отвел меня в кабинет, закрыл дверь.
 - И долго ты в бегах,герой?-он улыбнулся в усы, сел напротив меня, скрестив
руки на груди. На левой руке была татуировка бульдога. Я все рассматривал ее.
 - Нравится?-Он кивнул на татуировку.- Слушай, скоро приедет твой отец. Мы
уже известили его. Ты, конечно, можешь и дальше убегать из дома, воровать
в магазине еду, это твое дело. Только в следующий раз попадешься-отправишься
не домой, а в приют. Из него тоже можно сбежать,но уже в Форт Уиллор. Слышал
о таком?
Я кивнул.
 - Хорошо. Тогда подумай, пока твой отец в пути. А мне нужно работать, малыш.
Он вышел, замок щелкнул с той стороны. Я остался один в пустом кабинете.
Сидел долго, вслушиваясь в шаги за дверью, голоса. Наконец, дверь открылась.
На пороге стоял толстяк, а за ним отец.
 - Выходи, Греди.
Я покорно встал и подошел к ним. Не смотрел на отца, опустил голову, чтобы
не видеть его лица. Только заметил, как дрожат руки,пальцы сжимаются в кулак.
Он молчал, потом взял меня за плечо и подтолкнул вперед.
Мы вышли на улицу.
 - Ты свободен, Греди, можешь идти, если хочешь. Не стану держать тебя.-Его
голос звенел в напряжении, срывался.-Посмотри на меня, прошу.-Отец робко
провел ладонью по моим волосам,убрал руку.
Я не мог поднять глаз. Словно что-то удерживало-гордость, страх снова потерять
его, остатки обиды, желание прижать голову к нему, как я делал раньше,
ткнувшись носом в плечо. Оно стало пересиливать остальные ощущения. Отец...
 - Я хочу домой.-Повернулся и пошел к нашему Форду, припаркованному поодаль.
Он шел следом, в паре шагов от меня. Уже в машине я взглянул на отца. Его
волосы стали седыми, а лицо потеряло форму,словно вся кровь вышла, оно
казалось неживой маской. Дом утонул в темноте. Он тоже казался мертвым.
Я потерял силы сопротивляться обстоятельствам,переступив порог. На улицах я
мог бороться, здесь-нет. Отец не говорил ничего, не стал ругать или
высказываться по поводу недельного отсутствия. Он растерянно смотрел на меня,
чего-то ждал. Я поднялся в свою комнату, нет смысла выяснять отношения. Они
уже выяснены окончательно. Я осматривал знакомые стены комнаты в каком-то
бессильном окаменении. Так и сидел на краю кровати, не зная, что делать.
Странное ощущение, знакомое и чужое помещение. Отец тихо постучал, зашел без
моего ответа.Подошел ко мне, опустился на корточки и обхватил мои колени,
уткнувшись в них лицом. Я все смотрел на седые волнистые волосы и не мог
разлепить губ, чтобы сказать, как сильно люблю его, всем своим существом, и
не смогу перестать любить ни при каких обстоятельствах.
 - Сынок,-выдохнул отец,-родной, прости меня,-он осекся, голос дрожал,-
сможешь ли ты простить... я так виноват перед тобой!
 - Встань,-я поднял его за плечи,-я простил... давно уже. Я хочу спать.
Засыпая, впервые по-настоящему,за последние дни,видел силуэт отца, сидящего
у кровати. Он так и остался со мной до утра.