24. Но спускаемся мы с покорённых вершин...

- Минувшей зимой в горах выпало много снега, – сказал Гата на своём птичьем языке. – Он ещё не слежался. Это хорошо. Видишь козырёк на противоположной вершине?
- Да, – ответил Роман.
- Твоя стрела долетит до неё?
- Надо попробовать.
- Времени будет немного. Они движутся быстро. Чтобы тебе было легче сориентироваться, в момент, когда надо будет стрелять, я подлечу вплотную к тому месту, куда должна попасть стрела. После того, как выстрелишь, кричи как можно громче: снег может сойти и от крика. После того, как снег пойдёт вниз, ты должен, не мешкая ни минуты, быстро перебраться на следующую вершину по правой стороне перевала. Хвост колонны не должен успеть выйти из ущелья. Иначе тебе придётся биться с тысячами воинов.
Коршун взмыл в фиолетовое небо и стал описывать круг высоко над вершинами, склонившимися над горным провалом.

Роман внимательно следил за летящей птицей, держа оперение стрелы на тетиве.
Вдруг Гата резко сменил траекторию, неожиданно быстро сблизился с Ромкой и, призывно заклекотав, направился прямо к снежному козырьку на противоположной стороне пропасти. Муж Светы, отсчитывая мгновения полёта коршуна, натягивал тугую тетиву из мурвы, стараясь рассчитать силу выстрела. Когда Гата повернул в сторону, вплотную сблизившись со снежной массой, нависающей над ущельем, Роман мягко разжал пальцы левой руки – и стрела тонко и угрожающе запела, рассекая воздух. Вслед стреле Ромыч отправил истошный крик, полностью освобождая лёгкие от воздуха.

Стрела, уменьшившись в размерах, исчезла из вида, пение её стихло.
Крик отразился эхом от горных вершин. И вдруг, по прошествии нескольких долгих мгновений, слабый голос эха утонул в нарастающем рёве сдвинувшегося с места снега. Лавина, набирая силу и входя во вкус, пошла вниз – и вскоре все окрестные горы содрогнулись от её ужасающей мощи.

Впрочем, Роману некогда было уделять почтительное внимание вырвавшемуся на свободу снежному потоку. Лишённый короны царевич деловито и размеренно двинулся вниз по тропе, стремясь как можно быстрее выполнить наказ Гаты – перебраться на следующий пик восточного гребня тянущегося к югу ущелья.
Под гору Ромка бежал довольно быстро – оно и понятно (а про земное притяжение пусть вам Ломонос расскажет). Но вскоре ему пришлось туго, ведь с середины пути тропинка стала всё круче и круче загибаться вверх.
Ракшасы перехитрили Гату: лес, тянущийся меняющей ширину лентой, скрыл их движение от глаз коршуна. Когда Роман обнаружил появление отряда вражеских воинов, бежать было поздно. Да и сил почти не оставалось: подъём в гору оказался чересчур крут, а Ромыч очень спешил.

Похоже, ночных бродяг было около полусотни. Они возникли, что называется, перед самым носом – всего в нескольких шагах.
Самый высокий среди незваных гостей – обладатель растрёпанной гривы длинных красно-коричневых волос, которые были заметно светлее смуглой кожи, вышел вперёд и сказал:
- Я – Кара, малыш. Отдай мне твои игрушки – и, возможно, мы пощадим тебя.
Роман закрыл глаза, вдохнул полной грудью, задержал на миг дыхание, поднял внимание над головой, а потом быстро выдохнул. Сразу же он почувствовал прилив сил, грудь перестала беспорядочно вздыматься – и можно было ответить ракшасу на его деловое предложение. Но Роман решил немного подождать с ответом. Развернувшись, экс-королевич бросился наутёк.

Ни Кара, ни его спутники не ожидали такого поворота событий. Несколько секунд они стояли, удивлённо глядя вслед удирающему Ромке, а потом кинулись следом.
К тому времени Роман уже малость оторвался – и скрылся из вида за поворотом тропы.
- Во попал! – думал Ромка, убегая от приближающихся к нему с каждой секундой ракшасов. Они хоть и малость тормознутые ребятки, но длина шага у них раза как минимум в полтора длиннее, чем у человека. Мозг Романа работал чётко и быстро. Даже трудно представить, сколько миллиардов операций в секунду успевал в эти экстремальные мгновения проводить старый добрый Ромкин мозг. Впрочем, не такой уж и старый: каких-нибудь тринадцать с половиной миллиардов лет. Но не о возрасте своём пёкся мозг в секунды позорного бегства. Мысли мелькали разные. Эфир запечатлел и передал некоторые из них:
- Значит, так: если догонят – сразу убьют. А всё из-за неосторожности. Ежели убьют – ничего страшного. Как говорится, до GAME OVER далеко: в запасе останется ещё 70 процентов жизней. Но сдаваться раньше срока нет никакого резона – должен быть какой-то неожиданный выход.

После не совсем оригинальной мысли о выходе из возникшей ситуации за спиной царевича раздался характерный звук: так штангисты двадцатого века ревут, отрывая штангу от помоста. С помощью какого-то незнакомого – наверное, седьмого – чувства Ромыч догадался, что нагнавший его самый расторопный из ракшасов с усилием вздымает над головой дубину, чтобы от всей души приласкать ею позорно удирающего человечка и превратить оного в пригодное для употребления в пищу мёртвое тело.
Отключив мысли, Ромка без промедления прыгнул в сторону – и исчез из поля зрения преследователей в пресловутом терновом кусте. Он не слышал удара дубины о землю. До того ли ему было?! Ведь в следующий миг Роман обнаружил под собой бездонный провал. Впрочем, где-то глубоко-глубоко виднелась длинная узкая дорожка и копошащиеся на ней муравьи.

Пролетев по параболе ещё чуть-чуть, Роман обнаружил уступ, к которому стремительно приближалось его тело. Падая на автоматом сгибающиеся в миг прикосновения к земле ноги, юный антипарашютист завалился на спину. И правильно сделал: от желания упасть вперёд королевича избавила находящаяся всего в нескольких сантиметрах прямо по курсу пропасть. Упав на спину и стараясь отвлечь внимание от взорвавшейся в спине вспышки боли, Роман вспомнил, что небо обладает ослепительно синим цветом. А небо в этот миг ласково смотрело на царевича  – и по своему извечному обыкновению не обнаруживало никаких эмоций.
Молнией ниоткуда на уступ спикировал Гата.
Бесшумно сев рядом с князем, искренне пытающимся избавиться от резко нахлынувших острых впечатлений, коршун стремительно, по-птичьи повернул маленькую голову – и фотоэлементы друзей встретились. Мозг Ромыча успел зафиксировать, что глаза Гаты выражают озорное веселье.
- Ты решил стать птицей? – в голове Романа возник смеющийся клёкот.
Высоко вверху раздался шум. Друзья прислушались.

- Кара, я не виноват! Он прыгнул в терновый куст! – выкрикнул кто-то.
В ответ раздалось и зычно раскатилось над ущельем недоброе:
- Поищи его там! – и мимо Ромки и Гаты, громко крича первую букву из латиницы и кириллицы, пролетел здоровенный ракшасище. Летел он нехотя. Неторопливо. Было совершенно очевидно, что он не испытывал ни малейшего желания летать и делал это сейчас лишь в связи с совершенно независящими от него обстоятельствами. Очевидно, сила пинка, выданного новоявленному Икару поневоле предводителем Карой, была преизрядной. В результате летящий ракшас был полностью лишен шансов попасть на уступ, на котором сидели Роман и Гата. Пролетая мимо уступа, великан из воинства Кары увидел скрытых от глаз преследователей двоих друзей. Они смиренно поклонились ему, бесстрашно отправляющемуся в полёт к неизведанным мирам. В результате громогласное «А» великана плавно перешло в не менее звучное «У», затем перетекло в «М», а в завершение истончилось и стало обыкновенной точкой в конце предложения. Но находящиеся наверху ракшасы так и не узнали, почему их товарищ, падающий в пропасть, менял в полёте биджа-мантры, тем более, что размышлять над этим никто из них и не собирался. Как впоследствии выяснилось – совершенно напрасно. А возможно и нет. Вопрос философский, как и всё в подлунном мире.
Немедленно наши друзья услышали, как вверху кто-то продирается сквозь кусты, произнося далеко не хвалебные слова в адрес колючего растения. Затем над ущельем разнеслось:
- Ёлы-палы! Зря ты так Колдыря пиннул, командир.
- Пиннул... женский какой-то глагол, – ответил другой голос.

Роман и Гата сидели молча и старались даже не дышать. Впрочем, у ракшасов не было возможности увидеть уступ и сидящих на нём: для этого им надо было спуститься на два-три метра или по крайней мере аршина ниже, туда, где изначально пологая дуга склона резко переходила в отвесный обрыв. Именно под обрывом, двумя метрами ниже его начала и находился уступ, спасший жизнь Роману.
- Однако и этот маленький лучник приказал долго жить, – озвучил своё умозаключение Кара.
- Похоже, что ты прав, командир, – согласился тот, кто стоял рядом с Карой.
- Ну и ладно. Пойдём дальше, – решительно сказал Кара и громко крикнул, так, чтобы его услышали все спутники: – Парни, жалкий трус, которого мы преследовали, упал в пропасть! И поделом ему!
- Поделом! – нестройно проревели недружелюбные голоса ракшасов.
- Однако, и наш героический соратник и орёл фельдфебель Колдырь тоже погиб, выполнив свой воинский долг и уничтожив врага!
- Поделом! – дисциплинированно повторили воины без особого энтузиазма.
- Слава Колдырю! – больше для порядка, чем для поднятия боевого духа подчинённых крикнул предводитель.
- Слава фельдфебелю! – проревел лес над уступом.
- Вперёд, орлы! А я – за вами! – скомандовал Кара.
Послышался топот ног, а через несколько минут вверху всё стихло.

- Если хочешь рассмешить Бога, расскажи ему о своих планах, – сказал Роман Гате и засмеялся.
- Рад, что рассмешил тебя моими планами, – ответил Гата.
- Через много лет из этого нашего диалога учёные сделают вывод, что ты назвал меня Богом, – на сей раз коршун и человек рассмеялись вместе.
- Что за муравьи там, внизу? – спросил Роман.
- Похоже, что армия Кары спасается бегством. Лавина уничтожила только несколько передовых отрядов. Остальные драпают назад. Их там ещё не одна тысяча.
- И ещё как минимум пятьдесят воинов – на тропе над нами, – добавил Роман.
- Других дорог здесь нет. А убегающих можно сейчас в расчёт не брать, – ответил коршун.
- Убегающие вернутся и очень скоро. И тогда мы, возможно, не будем знать, когда и откуда они придут. Однако ты прав: главную опасность для нас сейчас представляет передовой отряд во главе с Карой. О его существовании не знают ни Алексей, ни Света.

- Эх, если бы можно было убить одним выстрелом двух зайцев, – вздохнул Гата.
- Так ты говоришь, что мы в состоянии устроить для наших гостей камнепад? – спросил Алексей.
- Да, это входило в наши планы.
- А что, если камнепад устроят для них Кара со своими помощниками?
Гата с минуту непонимающе смотрел на Романа, а потом по-птичьи улыбнулся и произнёс:
- Ох, и хитёр же ты, человек! Но как ты выберешься с уступа? – коршун лукаво посмотрел в глаза друга.
- Если ты не стал говорить об этом сразу, значит ты знаешь ответ на вопрос, – улыбнулся Роман, невинно моргая по-женски длинными ресницами, так похожими на ресницы его Матери.
- А если не знаю?
- Значит, мы занимались здесь пустой болтовнёй.

- Хорошо, отодвинь вот этот камень – и сможешь пролезть в нору. Она выведет тебя наверх. Нора узкая, но ты в неё протиснешься. Желаю удачи. И не спрашивай меня, откуда я знаю о размерах норы. Я сам не в курсе, откуда об этом знаю – возможно, тот, кто пишет книжку о нас, просто взял и придумал очередную несуразицу. Но нам-то что до него? Помни главное: времени у нас очень мало!
Гата взмыл вверх и, делая круг над ущельем, проклекотал:
- Если встретишь Джавдета, не трогай его. Он мой.

- Понял, – ответил Роман и, удивляясь тому, что Гата видел восточный вестерн «Белое солнце пустыни», взялся за серый валун, на который ему указал коршун. Чувствуя себя не более комфортно, чем Буратино, выбирающийся из тёмного чулана Мальвины, Роман принялся протискиваться в открывшуюся глазам нору.
Через несколько минут, проталкивая впереди себя пару мечей и лук со стрелами и стараясь не обращать внимание на боли в спине, появившиеся после падения на уступ, Роман выбрался на волю. Другой конец лаза, из которого выполз царевич, был укрыт корнями дерева, росшего неподалёку от тропы, той самой, по которой недавно прошёл отряд ракшасов. Не обращая внимания на глину, которой было обильно покрыто всё – и лицо, и одежда, и оружие – князь-изгнанник побежал вниз по тропе, поменявшись ролями и местами с отрядом Кары. К счастью, незваные гости не успели уйти далеко. Видимо, они не слишком сильно торопились.
Бежали ракшасы шумно, тяжело дыша и не слыша вокруг ничего, кроме хрипа собственных лёгких.

Князь решил воспользоваться их временной глухотой и принялся снимать выстрелами поочерёдно каждого оказавшегося последним воина. Сделал он так не меньше десятка раз, а может и чуть больше: счёта не вёл, потому что всё внимание было направлено на то, чтобы воины при попадании в них стрел не издавали предсмертных криков. Для столь искусных выстрелов необходимо было попадать стрелой в седьмой шейный позвонок в то мгновение, когда жертва заканчивает выдох. И всё же, на очередном противнике, огибая трупы уже убитых, Роман совершил небольшую неточность. А возможно ракшас, в которого летела уже выпущенная стрела, в последний миг сделал непросчитанное князем движение. В любом случае, прежде, чем умереть, он душераздирающе заорал так, что обернулись все его соратники, бегущие впереди него.

- Ребята, меня зовут Роман! Вы не меня ищете? – крикнул князь и, развернувшись на сто семьдесят девять градусов по Фаренгейту, побежал в обратную сторону.
Противники за спиной громко загомонили, призывая своего предводителя, который опережал последнего из оставшихся в живых после отстрела, произведённого Романом, на добрые три сотни шагов. Заминка в рядах карателей, связанная с тем, что Кара с авангардом отряда не сразу разобрался, в чём дело, и вернулся назад, к месту, усеянному телами своих подчинённых, дала Роману небольшой выигрыш во времени. Но вскоре он услышал, как за спиной раскатился воинственный рёв, и понял, что остаток отряда устремился за ним в погоню. Вскоре князь миновал место, где ему недавно пришлось прыгать в терновый куст. Помня, что ракшасы бегают не на много, но всё же быстрее людей, молодой многоборец решил, что в момент, когда они приблизятся на опасное для него расстояние, он сойдёт с тропы и будет петлять по лесу. Однако, прибегнуть к боевому приёму зайцев Роману не пришлось. Видимо, бег вверх давался ракшасам гораздо труднее, чем вниз по склону. Вполне возможно также, что преимущество, обретённое лучником в результате заминки противников, оказалось достаточно большим.

Так или иначе, но в миг, когда Ромыч выскочил из леса и увидел перед собой каменистый склон, достаточно круто уходящий вниз для того, чтобы быть опасным для хождения по нему, но одновременно достаточно пологий для того, чтобы камни не скатывались с него в ущелье, он ещё не слышал шума преследователей. Через сотню метров склон упирался в скалистый утёс, который возвышался над окрестным ландшафтом. Как раз посредине прямой линии между Романом и утёсом на одном из валунов, размером с хорошую тыкву, сидел Гата. Валун был заметен уже тем, что превосходил размерами своих собратьев, в изобилии рассыпанных на склоне в незапамятные времена самим Создателем Гор. Увидев князя, Гата по-птичьи непосредственно пометил камень, на котором сидел и сказал единственное слово:
- Этот.

Тропа поднималась резко вверх и, видимо, огибала усеянный булыжниками склон где-то выше. Подниматься по ней не входило в планы Романа – и он стал осторожно продвигаться по склону к утёсу. Вскоре, грязный и потный, напоминающий своим оригинальным видом водяного, вынырнувшего из трясины с неблаговидной целью напугать мирных собирателей клюквы и морошки, Роман занял место в небольшой удобной нише, выбитой дождями в теле утёса. Ниша находилась несколькими метрами выше груды камней, успешно преодолённой князем и была легкодоступна не только для ракшаса, но и для человека: к ней вела естественная дорожка, пологая, короткая и ровная, как спуск к Москва-реке от Красной Площади. Однако, напомним: чтобы добраться до этой дорожки, надо было преодолеть каменный склон шириной около ста метров, склон, каждый шаг на котором необходимо было рассчитывать, и тщательно находить место, куда ставить ногу в следующий раз.
- Уморился я что-то, – пожаловался Роман Гате.
- А ты поспи, – сказал Гата. – Я тебя разбужу.

В эту секунду из леса выскочил Кара. За ним – несколько ракшасов из тех, что были более расторопными. Преследователи на миг остановились, озираясь по сторонам.
Роман не стал выкрикивать в их честь приветственные слова, а просто выпустил из лука несколько стрел. Трое или четверо подчинённых Кары упали на землю, корчась в предсмертных судорогах. Две стрелы попали непосредственно в Кару – и отскочили, будто он был сделан из железа.
- Блин, больно же! – заорал военачальник захватнической армии. Далее Кара стал нецензурно пенять Роману и грозить ему кулаком.
Ромыча, если честно, неуязвимость Кары мало обрадовала. Скорее даже наоборот. Но делать было нечего – и он стал методично посылать стрелы именно в своего главного противника.

Ракшасы, глядя, как Кара извивается, уклоняясь от стрел, и почёсывается, если они в него попадали, от души хохотали и приговаривали:
- Ловко этот полурослик тебя, товарищ командарм, уделал!
- Дураки! – орал Кара. – Вы за кого болеете?
- За Канаду, за «Торонто Мейпл Ливз», – отвечали ракшасы и продолжали ржать.
Про Канаду Кара ничего не знал. Тем более – про Торонто. А уж про «Мейпл Ливз» – и подавно. Поэтому уязвлённый генерал южной армии весьма рассерженно крикнул:
- Ну всё, коротышка, ты меня достал!!

После подобного признания, да ещё произнесённого с глубоким личным чувством к адресату, генерал карательной армии разбежался – и совершил фантастический прыжок через каменный склон.
- Мировой рекорд! – закричал рефери в секторе прыжков в длину, но в эфире пошли помехи – и трансляция из Пекина прервалась.
Кара приземлился в шаге от Романа. Тот выхватил из-за спины два меча, но защититься не успел: генерал ракшасов разрубил его надвое своей именной алебардой, подаренной самим архивеликим Раваной.

Гейм овер, – подумал Рома, по частям падая на землю...