Кладбище, фрагмент романа

Кладбище.
                Врата в рай.
   Мало есть на земле людей, которые могут шагнуть в мир страхов. Таких людей называют безумцами и сумасшедшими, что одно и то же. Здравомыслящий человек шагнёт только по нужде туда, откуда обратной дороги нет. Но, как бы мы ни боялись и не хотели идти туда, приходит время, когда туда попадают все без исключений. Многим удаётся прожить жизнь, не зная страха, но, когда их жизненный путь заканчивается, они переступают черту, где царит страх, о котором они только слышали. Смерть забирает каждого в царство страхов. Ещё ни одному человеку не удалось избежать смерти. Многие люди тратили свою жизнь на то, чтобы найти эликсир молодости и никогда не умирать, но никому это сделать не удалось. Столкнувшись со страхом однажды, в следующий раз мы становимся более внимательны и осторожны при встрече с ним. Это похоже на то, как мы стараемся не споткнуться дважды об один и тот же порог. Время стирает всё, в том числе и наш накопившийся опыт. Это время – самое жуткое для нас. Детей оно делает взрослыми, взрослых стариками,  а стариков – мертвецами.
     Наше сердце рвётся на куски, когда мы теряем близких, и эти раны всегда кровоточат, и в то же время мы понимаем, что смерть неизбежна. Нам кажется, что, когда мы уйдём в мир иной, по нам никто не будет плакать. Те, которые умерли, тоже так думали, но оказалось, всё не так. Есть и такие, по которым не плачут. Вот они-то и создали мир страхов. Их не оплакивали, и они напоминают о себе.
                Старик.
     Солнце стояло в зените. Безоблачное бледно-голубое небо, казалось, потеряло свой сочный оттенок от палящего солнца. Деревенские дома приютились на обоих берегах тихой реки. По весне она разливалась и добиралась почти до дверей домов. Дальше за деревней по берегам тянулся лес. С западной стороны деревни, на холме, окружённом лесом, находилось кладбище. В этой деревне в дождливую погоду старались не хоронить, так как забраться на кладбище по глиняной дороге с гробом было сложно. Те, которые собирались уходить в мир иной, тоже это понимали и старались умереть  в солнечный день. Внезапных смертей тут не было.
     В такой жаркий день трудно было поверить в то, что наступит ночь, и кто-нибудь умрёт. Казалось, что время остановилось, и день будет всегда: никто больше ночью не умрёт, и никто больше не испытает страх.
     Из перекошенного бревенчатого дома вышел старик. Его называли «дед из кладбища». Его так называли потому, что его дом был у подножья холма, и от него было ближе до кладбища, чем до соседнего дома. Сутулый старик с длинной седой бородой, в лохматой шапке-ушанке, поднял глаза к небу. Его серые глаза, теперь уже почти бесцветные, долго всматривались в бледное небо. Острый орлиный нос вдыхал тёплый воздух. Свои руки он держал в карманах рваной фуфайки. Галифе на худых ногах шевелил ветер. Чёрные валенки в калошах завершали гардероб старика. После долгого разглядывания небес старик опустил глаза, плюнул, повернулся и с трудом опустился на завалинку.
- Эхе-хе, - простонал старик, когда мимо его развалившегося забора прошла молодая парочка.
- Странный дед. Кто он такой? – спросила Надя Виктора, когда они прошли развалившийся забор.
- Ещё бы, - двусмысленно протянул Виктор. – У нас в деревне про него ходят разные слухи. А почему ты о нём спросила? – Виктор посмотрел на свою молодую жену. Он был от неё без ума. Рост выше среднего, чёрные, как смоль, глаза, такие же волосы, брови, ресницы. Она никогда не красилась, и это тоже нравилось Виктору. Её толстая коса доходила до пояса. Чуть вытянутый вперёд острый подбородок, полные губы, высокие скулы и нос, слегка напоминающий орлиный. Её неестественная красота всегда заставляла нервничать Виктора. Он испытывал странное чувство, когда смотрел на теперь уже жену. Нервничал он оттого, что на Надю смотрят другие мужчины; ему всегда хотелось набить им морды. Но запереть её дома и никуда не выпускать он тоже не мог. Он ни в чём не мог отказать ей: каждая её просьба была для него как для солдата приказ командира.
- Какие слухи? Ты мне расскажешь? – она слегка подняла правую бровь.
- А зачем тебе? – удивился Виктор.
- Мне просто интересно, - спокойно ответила Надя. Такой тон всегда ставил Виктора в тупик, и ему приходилось только соглашаться.
- Ну, если ты так хочешь, то я расскажу. Но, я думаю…
- Думать не стоит, - оборвала Виктора Надя. – Если мне не понравится, то я скажу, и ты не будешь продолжать. Хорошо?
- Как хочешь, - он глянул в чёрные глаза, но увидел в них только слабое своё отражение. Иногда это его пугало. Она словно меняла глаза на зеркало, когда не хотела, чтобы заглянули в глубины её души.
     Надя шла на два шага впереди, когда они поднимались на кладбище. Виктор любовался её фигурой, и в который раз за последние два года не верил своим глазам. Он не мог понять, почему она согласилась выйти за него замуж. Он знал, что он хорош собой и недурно сложен, но его характер никак не походил к характеру Нади. Она говорила ему, что любит его, всего два раза, и то, когда была выпившая. По трезвости она уходила от ответа, когда он спрашивал: « Ты любишь меня? А если да, то почему так редко говоришь об этом?» Надя отшучивалась, но слово «люблю» не произносила даже в шутку. Это сильно беспокоило Виктора, но он думал, что придёт время, и она полюбит его так, как он этого хочет. Но мечта его не сбывалась. И вот сегодня его прямо затрясло, когда она спросила: «Ты расскажешь мне об этом дедушке?» Ревновать к дряхлому старику было просто глупо, но Виктор почувствовал, как ревность кольнула его прямо в сердце.
Надя остановилась, сняла босоножки и пристально посмотрела на Виктора.
- Витя, можно, я пойду босиком?
- Босиком на кладбище? – он поднял бровь и скривил губы. – Я думаю, моему отцу не понравилось бы, чтобы его пришли навестить босиком. Такой аргумент показался Виктору неубедительным, и он понял, что придётся согласиться.
- Если кого-нибудь увидим, я обуюсь, - настаивала Надя.
- Для меня не важно, что подумают другие. Я просто из-за отца. Но, если ты так хочешь, то… - он одобрительно кивнул головой. Надя разулась и пошла вперёд, Виктор последовал за ней. Сквозь короткое голубое платье просвечивал белый лифчик и такого же цвета трусики. Длинная чёрная коса доходила до пояса. У Виктора проснулось страстное желание овладеть Надей прямо на дороге. Такое происходило с ним часто. Он был уверен, что она не отказалась бы, но Виктор умел сдерживать свой животный инстинкт. Бывали случаи, когда Надя хотела заняться любовью среди людей, но Виктор думал о последствиях, и старался в таких случаях найти безлюдное место.
      Они остановились перед воротами кладбища. Кирпичный побеленный забор был высотой метра полтора. Над железными воротами сверкала цинковая крыша. Калитку, покрашенную в синий цвет, слегка шевелил ветерок. Почти неслышный скрип калитки словно напоминал, что за ней другая жизнь, ещё не известная живому человеку. Виктор не один раз был на этом кладбище, но почему-то именно сегодня он подумал, что такие врата должны вести в рай, и когда люди попадают туда, то и погода должна быть такой же безоблачной и солнечной. Им овладело странное чувство, будто он находится не в реальной жизни, а уже умер, и стоит перед вратами в рай.
Виктор посмотрел на небо, и его представления о другом мире растворились. Над лесом с западной стороны показалась чёрная туча. Она медленно надвигалась.
- Пошли, а то нас вымочит, если мы не поторопимся! – сказал Виктор.
- Ну и что? – Надя расхохоталась во весь голос. Её смех разлетался над могилами. Виктору показалось, что  все могилы застонали оттого, что над ними хохочут.
- Надя, не надо! – Виктор прикоснулся к её плечу. Она дёрнулась и захохотала ещё громче, сквозь смех она спросила:
- Ты что, боишься? Они же мёртвые! – и снова засмеялась. Её глаза стали словно два маленьких круглых зеркальца, в которых отражалось кладбище. Виктор смотрел в её глаза. Впервые ему захотелось ударить её, чтобы она замолчала, и чтобы больше её смех не осквернял могил, среди которых есть и могила её отца. Он со всей силы ударил ладонью её по щеке. В это мгновение из чёрной тучи вырвалась кривая стрела и воткнулась в середину кладбища. Кривая молния сверкнула и в глазах Нади. Виктор увидел, как её лицо на долю секунды превратилось в большой клюв. Виктору показалось, что гром раскроил землю у него под ногами, и он падает в бездну, а рядом с ним любимая женщина с орлиным клювом. В это мгновение он возненавидел её, она была для него уродлива и отвратительна.
      Гром эхом раскатывался по небу. Надя с босоножками в руках бежала прочь от кладбища. Виктор пустился вдогонку. Теперь для него было главное – остановить её. Он не был на могиле отца, но это могло и подождать. « Нет, я не смогу без неё! Я должен догнать её и остановить, а если понадобится, то буду просить прощения на коленях, только бы она осталась со мной!» - он не смотрел и не заметил камень. Запнувшись за него, он замахал руками в воздухе, потерял равновесие, и его лицо уткнулось в тёплый шершавый песок.
      Виктор с трудом поднялся, отряхнул с себя песок и тыльной стороной ладони вытер себе лицо. Нади нигде не было. « Куда она делась? Домой, что и, ушла? Навряд ли: с матерью они не нашли общий язык. Уехать, не заглянув домой, она не может: у неё же нет  с собой денег», - с этими мыслями Виктор проходил мимо дома старика. Смотреть на этот дом у него не было желания. Он смотрел во все глаза вперёд в надежде увидеть Надю. « Не могла же она, чёрт подери, так быстро убежать!» Повернуть голову налево его заставил знакомый тихий смешок. Возле старика на завалинке сидела Надежда; на её лице играла ироническая улыбка. Старик смотрел на молодую женщину и что-то шептал.
     У Виктора перехватило дыхание. Он даже представить себе не мог, что его жена когда-нибудь будет разговаривать с этим дряхлым стариком. Ходили слухи, что этот дед легко соблазняет любую женщину, стоит ему того захотеть. Виктор, конечно, не верил в такую чушь, но слухи ходили, а дыма без огня не бывает. И вот, его любимая женщина сидит рядом со старым козлом и смеётся. « Как она посмела променять меня на старого хрыча? Ну, нет, не бывать этому! Я задушу его, и ей немало достанется!» - Виктор подошёл к сидящим. Они его будто не замечали.
- Эй, ты, старый пень, ты что себе позволяешь? – спросил Виктор и потянулся правой рукой к шапке деда. Он хотел сорвать её с лысой головы, а в том, что она лысая, он не сомневался, и бросить её на землю. Дед перехватил его руку и так сжал запястье, что Виктор вскрикнул. Надя подняла на него глаза, и он снова увидел в них своё отражение. Второй рукой дед ударил Виктора в живот. От сильной боли тот согнулся и, попятившись, повалился на землю. Дед медленно поднялся с завалинки и встал возле Виктора. Надя с той же иронической улыбкой на лице, сидя, наблюдала за происходящим. У Виктора гнев и ненависть к старику слились воедино. Он собрал все свои силы, чтобы вскочить и прибить старика. Но, только он успел поднять голову, как тупой носок валенка прилип к его лицу. В ушах загудел, в глазах засверкали искорки, и Виктор словно куда-то провалился. Им уже не овладевали ни гнев, ни ненависть.
     Первое, что  почувствовал Виктор, очнувшись, это то, что лежит лицом вниз на чём-то твёрдом, а руки за спиной крепко связаны. Он услышал тяжёлое дыхание двух людей. Вскоре он понял, что лежит на деревянном полу, а дыхание такое бывает тогда, когда занимаются любовью. Последнее, что он помнил перед тем, как потерять сознание, это то, как к его лицу прилип грязный валенок. Он приподнял голову и посмотрел на постель, возле которой он лежал. Худое дряхлое тело лежало на другом голом теле, приподнималось и опускалось. Его любимая женщина, держась обеими руками за седую бороду старика, извивалась и блаженно стонала. Виктор попытался подняться, но его ноги тоже оказались связаны, и он не смог даже перевернуться на спину. Больше всего он хотел, чтобы увиденное оказалось сном. Он закрыл глаза, но уши заткнуть  он не мог. Дыхание двух голых тел снова участилось, он открыл глаза. Но теперь он увидел, что на кровати были тела не двух людей, а двух волосатых монстров. Из их обезьяньих морд вытянулись и переплелись красные языки; из ртов вытекала белая слюна. От увиденного Виктор снова стал проваливаться в бездну. Он ненавидел себя за бессилие.
      Первое, что увидел Виктор, когда пришёл в себя, это бледно-голубое небо. Распластавшись, он лежал на земле. Руки его были не связаны. Он слегка пошевелил ногами. Убедившись, что на них нет верёвок, хотел подняться. Но тут же до его ушей донеслись чьи-то голоса, и он решил немного подождать. Голоса показались ему знакомыми, и вдруг он узнал голос Нади. Он медленно повёл глазами в ту сторону, где шла беседа. На завалинке сидел старик в фуфайке, галифе и валенках. Он внимательно смотрел на Надежду и кивал дряхлой головой. Надя пристально всматривалась в глаза старика и говорила: « Я пойду туда обязательно, когда ты позовёшь». Словно почувствовав на себе взгляд Виктора, Надя резко повернула голову; её чёрные глаза встретились с его глазами. Он успел заметить, как её бездонные глаза снова словно затянулись чёрной лентой, делая защиту, чтобы он не смог увидеть в них то, что она разрешала видеть дряхлому старику. Её расслабленные черты лица снова приняли жёсткий и угрюмый вид. Она с презрением посмотрела на лежавшего на земле мужа, который осмелился посмотреть  в их сторону и тем самым прервал интересный разговор. Виктор приподнялся на локтях и перевёл взгляд с Надежды на старика. Тот недовольно крякнул, посмотрел на небо, глянул ласково на Надежду и пошёл в дом. Сейчас Виктор не мог точно сказать, был ли он связан и видел ли, как старик занимался любовью с его женой, или это ревность нарисовала в его разуме такую картину. Но он понял, что с того времени, как старик ударил его валенком в лицо, прошло, по крайней мере, часа три, если судить по солнцу. Он вспомнил всё, что произошло возле кладбища. Он помнил, что шёл дождь, но земля была суха, он ощущал это локтями и ладонями. « Что произошло? – думал Виктор. – Может, действительно ничего не было? Но почему старик меня ударил? Я точно знаю, что он ударил меня, но то, что я увидел в доме и то, что я был связан – об этом я сказать наверняка не могу. Надо будет самому разобраться во всём. Спрашивать Надежду, а тем более, старика, я не буду».
      Надя поднялась с завалинки и подошла к Виктору. Её лицо успело принять то выражение, которое он привык видеть. Именно привык, так как не знал, какое у неё настоящее лицо. Ему показалось, что он его ещё не видел и, наверно, никогда не увидит. Ему пришло в голову, что он женился на Наде только потому, чтобы увидеть её настоящее лицо, разгадать её, прочитать, как книгу. Бывали времена, когда он гнал подобные мысли, потому что был уверен, что  этого никогда не случится. Он презирал себя за то, что он так слаб в этом отношении. Конечно, были и такие мгновения, когда ему казалось, что он вот-вот доберётся до истины. Но это были только краткие мгновенья. Та ниточка, за которую он ухватывался, обрывалась, и он оставался ни с чем. Проходило время, и снова всё повторялось. Вот и сейчас: она стоит над ним, и ему кажется, что ещё секунда – и он узнает её настоящую. Но нет. Она заговорила с ним и снова стала неприступной.
- Пойдём.
- Куда? – недоумённо спросил Виктор и догадался, что она зовёт его домой. Он поднялся и пошёл за Надей, которая выходила со двора старика. Как ни в чём не бывало, она взяла его под руку, и они неторопливо пошли по улице.

                Надя.
     На другой день Виктор проснулся поздно. Жаркое солнце заливало комнату. Мелкие пылинки летали в лучах солнца и блестели, словно это были  золотые песчинки. Нади рядом не было. Вскоре до Виктора донеслись голоса с улицы: мать о чём-то разговаривала с невесткой. Разговор был оживлённый, но о чём шла речь, он не разобрал. Внезапно голоса утихли, но после недолгой паузы Надежда снова принялась что-то объяснять. Изредка вставляла слово и мама. Виктор понял, что у них идёт вполне мирный женский разговор. О том, что произошло накануне, они с женой не говорили, матери тоже не стали ни о чём рассказывать, хотя и не договаривались об этом. Всё оставалось, как и прежде. Виктору не хотелось вспоминать вчерашние события. Проснувшись, он поначалу подумал, что это был сон, но, ощутив боль в груди, понял, что это не так. Был удар валенком этого мерзкого старика, которому он почему-то не смог дать сдачи. Злость и нервная дрожь пробежала по его телу. Но тут он вспомнил, что у него ещё осталось две недели отпуска, и утешил себя тем, что сможет отомстить старику. Но то, что со стариком будет очень трудно справиться, он тоже понимал. Потянувшись, Виктор медленно повёл глазами по комнате. « Да, убогая деревенская изба, - подумал он, - а ведь это моё родовое гнездо. Наде оно не понравилось, но она, проявив тактичность, не сказала ни слова. Да, странная она женщина. А может, и не женщина» - от этой мысли его передёрнуло. Он удивился тому, что себе представил. В ведьм и разную глупость он давно не верил, но сейчас его что-то насторожило. « Да нет, всё это глупости. Но что произошло вчера? Доказательство этому – моя больная губа. А этот дед: откуда у него такая силища? Не укладывается у меня в голове всё это, может, я заболел и увидел галлюцинации? Но разбитая губа доказывает, что меня ударили».
     День прошёл как обычно: завтракали, обедали, а после ужина Виктор и Надя сидели в саду под яблоней за столом, который сделал ещё отец. В саду было четыре яблони, черешня и груша, а между деревьями – кусты смородины и крыжовника. На улице становилось прохладно, но после жаркого дня эта прохлада казалась райской. На безлунном небе сверкали звёзды. За целый день Виктор и Надя перекинулись всего несколькими словами; они старались больше разговаривать с мамой. Таким образом, мать не могла заметить, что между ними произошла ссора. Дыша прохладным вечерним воздухом, Виктор старался не смотреть на жену. Она это заметила и тоже делала вид, что её интересует ночное небо, яблони и всё то, что их окружало. Мать, набегавшись за день, прилегла отдохнуть. Они остались одни, и затянувшаяся пауза давила на Виктора. Он считал Надежду виноватой в том, что произошло вчера, и хотел, чтобы она первая начала разговор. А поговорить было надо. Нужно было объясниться и разобраться во всём. Если оставить всё как есть, то как потом жить? Но между ними стояла невидимая преграда, которую можно было преодолеть, объяснившись. И первой должна протянуть руки навстречу примирению она – так думал Виктор. Но он очень сильно ошибался.
     Надя всматривалась в темноту в то место, где сидел Виктор. Она не могла в безлунную ночь видеть его лицо, но прекрасно помнила его черты. Слегка заметные залысины, которые Виктор не скрывал, так как носил короткую стрижку. Наде казалось, что его русые волосы с нарастающей поспешностью с каждым днём покидают его голову. Его веки всегда немного прикрывали глаза, и Наде по первости казалось, что он не высыпается. Полный нос соответствовал его полным губам, а широкий подбородок делал его лицо уверенным в себе. Но Надя прекрасно знала, что внешний вид его обманчив: душа его мелкая и трусливая. Так же она знала, что в нём хорошо развито чувство самосохранения; таким образом, окажись он в какой-нибудь опасной ситуации, прежде всего он будет бояться за свою шкуру. Но, даже если ему и не будет ничего угрожать, на помощь он не придёт, даже если в ней будет нуждаться та, которую он называет любимой. Так думала та, вторая, которая жила в ней. Но была ещё и другая, которая подавляла её размышления, как только наступала ночь. Раньше Надежда легко справлялась с той, буйной, которая хотела чего-то другого, неизведанного. Она старалась рано ложиться спать, чтобы не дать разгуляться той, даже ей неизвестной. Но тому, что произошло вчера возле кладбища, она не могла дать объяснение. Почему проснулось неизвестное ей существо среди бела дня? Что могло его разбудить? Какие на то были причины? К тому же она почти ничего не помнила. Как прошло время, и почему они оказались во дворе деда? А может, было что-то ещё?
     Надя почувствовала, как её второе существо начинает наступать на здравомыслящее. Она почувствовала, как ночная «она», или та, что владеет её разумом ночью, уже отдаляет её настоящую, но ждёт чего-то ещё. « Ещё немного, и ты сможешь прочитать свои жалкие мысли. Вспомни, как вчера было хорошо». И тут же возникал вопрос из дневного её существования: « Почему Виктор так себя ведёт? Что произошло? И почему ты пытаешься его удержать? Ты ведь знаешь хорошо, что он не стоит тебя, а даришь ему свою любовь». Надя пока ещё осознавала, что она полностью будет зависеть от себя ночной, и решила, конечно, с трудом, ласково обратиться к Виктору.
- Володин, - она называла его по фамилии тогда, когда хотела обмануть. Такую позицию ей посоветовали выбрать её подруги, говорили, что действует безотказно. – Слышь, Володин, иди спать, а я ещё посижу, а потом присоединюсь.
- Надя, но я ещё не хочу спать, и потом, нам бы стоило поговорить.
- Иди спать, - она почувствовала, что, если он не уйдёт, её маска доброжелательницы скоро слетит, и она обматерит его на чём свет стоит. Но, собрав последнюю силу воли, она почти сквозь зубы сказала:
- Володин, поговорим завтра. Мне нужно подумать, - она благодарила ночь за то, что она безлунная, иначе он увидел бы в её глазах жгучую ненависть. Ей нужна была эта ночь, чтобы она поняла себя и разобралась, что с ней происходит. Она была уверена: этой ночью, как только появится луна, всё встанет на свои места.
- Ладно, я пошёл, а ты тоже не задерживайся, - Виктор пошёл в дом.
- Да, - с трудом выдавила Надя. Если бы ей пришлось сказать хоть ещё одно слово, она бы сорвалась.
      Когда дверь за Виктором закрылась, Надя почувствовала такое облегчение, что ей хотелось закричать: « Сейчас я свободна! Я принадлежу ночи!» - но и тут она ещё нашла в себе силы и промолчала. Той Надежды, здравомыслящей, больше не было. Теперь за столом сидела другая женщина, которая сохранила только внешность прежней. Глядя на тёмный горизонт, она молча ждала, когда появится луна. Нет, это была уже не жена Виктора Володина, это была дочь ночи, развратной ночи.
     Луна медленно поднималась, выглядывая из-за вершин деревьев. Иногда небольшие облака закрывали её, и на время становилось темно. Лёгкий ветер слегка шевельнул листья яблонь, словно напомнив, что пора. Он слегка коснулся чёрных волос Нади, и руки её потянулись к волосам. Она развязала сиреневую ленту, стягивающую волосы. Чёрные, как смоль, локоны волос рассыпались по её плечам. Не моргая, она смотрела на полную луну, которая поднялась  над лесом. Чёрные глаза её насыщались жёлтым светом луны и жадно пили его. Надя поднялась, сняла с себя лёгкое платье, бросив его возле ног. На пол полетел лифчик, за ним и трусики. Не отрывая взгляда от золотого диска, она босыми ногами беззвучно двинулась навстречу неизвестному и до боли родному.
    Виктор прислушивался, ворочаясь в постели. Лёгких шагов, которые так нравились ему, он не слышал. Прошло не меньше часа, а Надя не возвращалась. Он ещё никогда в жизни так не хотел, чтобы она появилась! Почему-то именно сегодня ему так не хватало её. Лунный свет заливал сквозь тонкие шторы комнату. Когда он открыл глаза и увидел лунный свет, ему показалось, что на этом свете есть что-то плохое, неестественное, что может отобрать у него любимую женщину. «Она, наверно, задумалась, сидя под яблонями, и ей страшно сейчас одной на улице при таком жутком свете», - с этой мыслью он поднялся и хотел выйти, но в ту же секунду подошёл к окну и отодвинул шторы. Из этих окон он не мог видеть сад, и он выругал себя за то, что выглянул в окно. Он не сразу понял, что происходит и почему он смотрит в окно вместо того, чтобы выйти к Наде, которая, наверно, хочет, чтобы он вышел. На пороге возле дома он увидел голую женщину, по плечам которой развевались длинные чёрные волосы. Виктору показалось, что он где-то видел её, и очень близко, может, даже обнимал её. Её длинные босые ноги почти не касались пыльной дороги, но то, что из-под них выскакивали небольшие клубы пыли, говорило, что она всё ж таки касается земли. В его затуманенное, с трудом соображавшее сознание дошло: « Это же Надя. Моя Надя. Куда это она в таком виде?» В одних трусах бросился он на улицу, ещё не раздумывая над тем, что он ей скажет. Когда он выскочил на крыльцо, дверь громко хлопнула, и он понял, что она его не слышит, и вряд ли услышит, если он её позовёт. Его взгляд упал на то место, где сидела Надя, и он увидел её одежду. На мгновение ему показалось, что он видит Надю на том месте, где он её оставил, но это была лишь доля секунды. Он не видел её – он просто так хотел. Виктор снова посмотрел на дорогу. Надя, казалось, парит над землёй, отдаляясь от него и оставляя его в ночи, такого одинокого. Догнать её он никогда не сможет, вернуть – тем более. Он побежал за ней.
     Дойдя до последнего дома в деревне, она свернула направо. Спустя несколько минут Виктор уже был на том месте, где она свернула. Трава скрывала Надю до пояса; Виктор видел только, как чёрные волосы развеваются и блестят в лучах жёлтой луны. Убедившись, что она не оглядывается, он двинулся за ней. Сейчас она была в поле его зрения, и он мог всё обдумать и решить, как ему действовать дальше. Виктор знал, что есть люди-лунатики, и в таком состоянии их лучше не трогать. « Да, это всё так, но для того, чтобы ходить во сне, нужно уснуть! Она, что, сидя уснула? Нет, что-то тут не так». Трава неприятно касалась его ног, а подошвы натыкались на острые камешки. « Если бы она спала, то, наступив на острый камешек, проснулась бы. От такой боли проснулась бы точно! Всё-таки что-то здесь не так», - твердил себе  Виктор.
     Обойдя деревню, Надя направилась к подножию холма, на котором находилось кладбище. Сначала Виктор подумал, что она идёт к старику, но она миновала его дом, даже не взглянув на него. Ночная прохлада прогнала жару, и Виктор чувствовал, как кожа его покрывается пупырышками. Лёгкий ветер становился всё холоднее, и он удивлялся, почему Надя не чувствует этого холода.
     Перед воротами на кладбище Надя остановилась. Виктор, тяжело дыша, остановился тоже метрах в пятистах от неё. « Неужели она не устала? – пронеслось у него в голове. – Откуда у неё столько сил? Что-то странное тут», - он не находил никакого объяснения. Но, так как однажды он уже был неосторожен, то решил только понаблюдать. Окликнуть её он не решался. « Если она пойдёт на кладбище, то навряд ли я смогу следовать за ней. Может, она ведьма? Нет, этого быть не может; это просто мои глупые мысли. Но что тогда? Хотелось бы узнать».
    Тени крестов рисовали жуткие фигуры. Деревья, будто гигантские чудовища, возвышались над могилами и слегка шевелили ветками, которые напоминали колючие щупальца, и Виктору показалось, что эти противные щупальца тянутся к нему. Но сначала они обнимут его Надю, и она с удовольствием отдастся в их лапы, и будет наслаждаться и блаженствовать, а он не сможет отвоевать её. « Как отобрать её у ночи? Она сама пришла сюда – она только и ждёт, когда её позовут. Она этого жаждет. Я могу сделать только одно: убежать отсюда и забыть всё, что я видел», - он хотел повернуться и уйти, но тут Надя резко обернулась, и он увидел её злорадную улыбку. Она словно говорила: « Ну, что, пойдёшь меня отвоёвывать, или струсил? Я знала, что ты трус, просто хотела убедиться в своей правоте». Она медленно повернулась к нему, и теперь он видел в свете луны все её прелести. Он вспомнил тот день, когда она стояла на этом же месте и хохотала. Он снова почувствовал ненависть к ней; тело её было противно ему, словно перед ним стоит не женщина, которую он любил, а ядовитая змея, которая в любую минуту может прыгнуть и ужалить своим смертельным укусом. В эту минуту в нём пропало желание отвоёвывать её у этих страшных чудовищ. Ему хотелось, чтобы они поскорее обняли её своими колючими щупальцами, забрали её к себе, и чтобы он больше никогда не увидел её. Ему хотелось убежать отсюда и никогда больше не помнить об этой противной ему женщине. И он сделал бы это, но какой-то голос, едкий, мерзкий, которого он никогда не слыхивал, остановил его.
- Я знала, что идёшь за мной, но так же я знала то, что ты не пойдёшь со мной. Ты трус, и боишься за свою ничтожную шкуру, которая никому не нужна.
Только по шевелению губ Виктор понял, что это разговаривает голая женщина, которая стоит перед ним. Он даже не заметил, что она подошла к нему так близко. Нет, это была не Надя. Не та женщина, которую он так любил. Тело её, а в него вселилась ведьма. « Да, именно ведьма, - с горечью подумал Виктор. – Всё ж таки они есть».
- Куда с тобой идти? – не узнавая своего голоса, спросил Виктор. Фраза вырвалась помимо его воли.
- Куда? Ха-ха-ха! – её смех эхом  разлетался над кладбищем и исчезал где-то в вершинах деревьев. Она откинула голову назад, и волосы слетели с её груди, обнажив её. Виктор увидел её упругую грудь и набухшие соски. « Какие же они омерзительные! Как я мог их целовать?»
- Замолчи! – изо всех сил закричал Виктор. – Молчи, ведьм, а то я тебя задушу! Слышишь, задушу! – он кричал, но голос его почему-то был не слышен, хоть он и кричал, сколько было мочи. Надя замолчала, тряхнула головой; волосы снова закрыли её грудь. Чёрные глаза, в которых отражалась луна, уставились на Виктора.
- Здесь ты не можешь кричать – тебя никто не услышит. Здесь хозяйка я. Я хозяйка этой ночи и всех последующих. Отныне ты всегда будешь испытывать страх, как только будет наступать ночь. Хотя ты и так всегда боишься, ты же трус, а не мужик, - её губы словно ковали железные слова и выкидывали их прямо в уши Виктору, где они и застревали навеки. Ему казалось, что эти слова навсегда останутся в его памяти, и даже днём будут его преследовать.
- Я не боюсь тебя! – закричал он, но почувствовал, что его тело протестует против того, что он сказал, и покрывается теперь уже большими бугорками, не такими, как тогда, когда он ощущал на своём теле прохладу ночи.
- Ты не боишься меня? А почему дрожишь, как осиновый лист?
- Я… Я… Не дрожу, - его голос дрожал, как у провинившегося мальчишки.
- Не ври. Если ты хочешь доказать мне, что ты не трус, ступай за мной, - Надя повернулась и шагнула к калитке кладбища. Раздался жуткий скрип, но тут же смолк. Надя ступила на территорию кладбища, словно вошла в освещённый дом из тёмной ночи. Не спеша и не оглядываясь, она свернула налево и пошла между могил. Всё существо Виктора протестовало, чтобы он последовал примеру Нади, но он двинулся за ней. Всё тело его дрожало, и он попытался обхватить себя руками, чтобы унять эту дрожь, но ощутил под руками гусиную кожу. Его тело можно было сравнить теперь с кожей лягушки; оно было такое же холодное, противное и шершавое. Он отдёрнул руки, чтобы не касаться больше своей омерзительной кожи.
     Когда он шагнул за калитку, то услышал  тот же жуткий скрип. Оглянувшись, он увидел, что калитка закрыта. Ни о чём больше не раздумывая, он бросился назад к калитке и ухватился за холодный металл. Ему хотелось вырваться отсюда и бежать, бежать, пока есть силы, бежать, пока не наступит утро. Но холодный металл не поддавался ему.
- Выпусти меня отсюда, - сквозь слёзы просил Виктор.
- Выпустить? – стальной голос прозвучал у самого его уха. Он вздрогнул и, боясь увидеть что-то ужасное, не решался повернуть голову.
- Выпусти меня отсюда, - уже шёпотом сказал Виктор.
- Нет. Ты сам вошёл сюда, сам и выбирайся, - Надя засмеялась, и Виктор понял, что она стоит рядом с ним. Виктор начал осознавать, что выбраться отсюда он сможет только хитростью. Страх потихоньку отступал, а его место занимала одна мысль: « Я должен её обмануть, только так я смогу спастись», - эту фразу он беспрерывно повторял про себя. Как обмануть её? Ответа не было, но он был почти уверен, что мысль эта правильная, и он ухватился за неё, как утопающий за соломинку.
- Вставай, ничтожество! – с насмешкой сказала Надя. Она была уверена, что сейчас он полностью в её власти. Она хотела растоптать его, уничтожить; та, которая живёт в ней, презирала его и его трусливую душонку. Да, она прекрасно понимала, что наступит день, и эта сильная женщина, которая живёт в ней, куда-то уйдёт, и её телом будет владеть другая, ничтожная, так похожая на этого слизняка, который распластался, почти голый, у кладбищенской калитки.
- Зачем? – голос его ещё дрожал, чтобы она догадалась о том, что он ищет выход, и почти его нашёл. «Да, я обману её, обязательно обману!»
- Сейчас увидишь. Ты будешь очень доволен, уверяю тебя! – она снова громко расхохоталась. От её жуткого смеха Виктор снова начал сомневаться, сможет ли её обмануть, не прочитает ли она его мысли? Не глядя больше на Виктора, Надя медленно пошла между могилами. В начале кладбища были старые могилы. Крестов на них не было, вместо них стояли каменные плиты, верхняя часть которых была полукруглая. Некоторые плиты были сверху не ровные, а косые. Плиты, лежавшие на земле, тоже были не одинаковые. На одних могилах было две плиты, а на других три. Виктор знал, что на этом кладбище были похоронены не христианской веры люди. Кто-то говорил, что тут хоронили евреев, и могилы не одинаковые потому, что это зависело т состояния умершего. Но говорили ещё и другое, что тут староверы хоронили своих собратьев; вера их была немного не похожая на христианскую. Ни на одной могиле не было даты ни рождения, ни смерти. Имён и фамилий тоже не было. Эти могилы наводили на Виктора необъяснимое чувство ещё в детстве, когда они с ребятами заглядывали туда. Правда, заглядывали они только днём и только в те дни, когда на кладбище было много народа. От того, что на могилах не было ни дат, ни имён, Виктору почему-то казалось, что они вечны и, если раскопать такую могилу, то там ничего не будет, потому что они вечны, как и вселенная. Иногда он думал, что, если суметь проникнуть в них, то можно попасть в вечность. Вот и сейчас примерно с такими же мыслями он плёлся за Надей, иногда касаясь босыми ногами холодных камней и вздрагивая, словно коснулся мертвеца. На прохладу ночи Виктор уже не обращал никакого внимания. Сейчас ему принадлежал только мозг, а тело его, как кукла на ниточках, подчинялось невидимой руке, которой управляла Надя, такая теперь ему омерзительная.
     Она остановилась возле одной из таких могил. На могиле было пять плит. Каждая верхняя плита была намного меньше нижней. Странная могила напоминала пирамиду, сантиметров примерно тридцать в ширину и высотой в метр. В изголовье могилы стояла ещё одна плита. Нигде никакой надписи не было: в лунную ночь это можно было легко разглядеть. К тому же, на эту могилу не падали тени деревьев, она хорошо была освещена лунным светом. Почерневшие от времени камни могил, казалось, дышат холодом, и Виктор ощутил, как его окутал ледяной ветер. Он обхватил себя руками, но, вспомнив, каким омерзительным совсем недавно он ощущал своё тело, снова опустил руки. Медленно оглядевшись, Надя вытянула руки вперёд, параллельно лежавшей плите. Она стояла в ногах могилы, и её руки немного не дотягивались до стоявшего чёрного камня. На шаг позади от неё стоял Виктор и недоумённо смотрел на свою обезумевшую голую жену. Он понимал, что это существо – не его жена; от прежней Нади осталось только тело, которым завладело какое-то чудовище. Плита медленно, бесшумно наклонялась. Руки Нади оставались неподвижны, и только ладони её клонились так же, как и плита. Когда плита улеглась на землю, Надя прижала руки к себе. Её ладони находились горизонтально, и она медленно отодвинула руки от себя. Верхняя плита бесшумно сползла со своего места и легла на ту, которая уже лежала на земле. Надя сделала ещё четыре таких движения: теперь могила была открыта. Надя некоторое время стояла неподвижно,  вглядываясь в темноту могилы. Виктор с большим усилием тоже заглянул туда. Хотя светила луна и тени не падали на могилу, Виктор ничего там не увидел; только чёрный мрак прямоугольником смотрел на него. Все мышцы Виктора стали каменные. Он хотел моргнуть, но веки не подчинились ему. Он даже не мог повернуть глаза, попытался пошевелить пальцами, но и они не подчинились ему. « Если я закричу, может, выйду из оцепенения?» - пронеслось у него в голове, но и язык был свинцовым и не пошевелился. Виктор ничего не слышал, тело его не ощущало дыхание ветра, а уши не ощущали тихого шума веток деревьев.
     Надя ступила вперёд. Её ноги без труда нащупывали в чёрном мраке ступеньки, и она легко опускалась в могилу. Когда из могилы было видно только голову жены, Виктор шагнул за ней. Он ничуть не удивился тому, что отправился за Надей. Точно так же без труда его ноги находили ступеньки, и безо всяких опасений он шагал вперёд, во мрак. Надю он больше не видел. Он думал о том, что хорошо, что его ноги так легко находят ступеньки. « Вот, ещё одна, ещё, хорошо, ещё одна…» - и вдруг его нога не нашла, не почувствовала твёрдой холодной опоры. Тело его наклонилось вперёд, и он упал.
Если у вас появилось желание прочитать книгу до конца, пишите автору по электронному адресу: gornyia@rambler.ru