Катрекс - лекарство от любви. 1

 

Посвящается однокурсникам



-Егорка, помоги мне,-Аня протянула семилетнему сыну пакет с продуктами.
-Не хочу, он тяжелый,-Егор обиженно засопел, словно его в чем-то уличили, и намеренно убрал руки.
-Ну ведь и мне тяжело, а ты мужчина. Кто мне будет помогать, если не ты?
Она все-таки вложила сыну в руки пакет, хотя тот изо всех сил сопротивлялся,  даже слезы выступили.
Аня уже не первый раз пыталась приучить сына к мысли, что она слабая, потому что женщина, и очень нуждается в его помощи. В этом году он пошел в школу, а она переживала, что если он не почувствует себя сильным, уверенным мальчиком, то его будут обижать одноклассники. В их семье не приучены к применению силы, а порядки в школе сейчас такие, что без умения постоять за себя приходится туго не только детям, но и взрослым. К тому же в последнее время Аня все чаще стала задумываться над тем, что ее сын это чей-то будущий муж, и ей уже пора воспитывать в нем те черты, которых так не хватало в ее муже. Она не без основания полагала, что во многом виновата свекровь, которая в свое время не уделила своему сыну должного внимания, иначе откуда в нем такое упорство, такое нежелание участвовать в семейных делах? Он вообще ничего не хотел делать! Сколько бы не накопилось неотложных вопросов к концу недели, их все вынуждена была решать Аня. И приготовить обеды на несколько дней вперед, и обстирать всю семью, и убрать большую четырехкомнатную квартиру, а еще поехать на дачу прополоть, полить, собрать, и масса всего другого, из чего состоит быт советской женщины начала 80-х. И ей очень не хотелось, чтобы будущая невестка могла даже мысленно упрекать ее в  плохом воспитании сына.
Аня не заметила, как подошли к подъезду. Егорка сразу закрылся в своей комнате, по-прежнему не глядя ей в глаза, обиделся, а она пошла на кухню готовить ужин. Просить еще о помощи на кухне, это уже чересчур. «Сама справлюсь",-решила она. Скоро из садика  приведут дочку-соседка ее забирает вместе со своим ребенком- и этот звоночек, как она ласково называла свою пятилетнюю дочурку, без всяких просьб примчится к ней, чтобы рассказать обо всем, что произошло сегодня в их группе, а заодно будет хватать веник, чтобы мести, тряпку, чтобы мыть посуду, нож - резать овощи, в общем, делать все, как мама.
Пока у Ани не родилась дочка, она даже представить не могла, какое это счастье. Ей казалось, что ребенок-это просто ребенок, любимый, хрупкий, о котором надо постоянно заботиться. Но чтобы этот ребенок так отважно брал на себя все ее заботы, чтобы лучше кошки снимал негатив, прильнув к ней комочком, чтобы она с этой крохой советовалась на полном серьезе по самым ответственным вопросам и прислушивалась к ее словам, ведь и правда, оказывается, устами младенца глаголет истина, об этом Аня даже не мечтала.
 Перед рождением Сонечки она сделала аборт. Первый. Это была такая трагедия и такая незаживающая рана, что хотя уже прошло 6 лет, она не могла без слез об этом вспоминать.
…Как только Аня поняла, что беременна, ни йоты сомнения по поводу рожать или нет, у нее не было. Конечно, рожать! Когда они с Игорем женились, тот сказал, что Аня не сделает ни одного аборта, потому что это очень вредно для здоровья женщины, может даже иметь необратимые последствия. Аня внимательно слушала его, потому что хоть они и жили уже два года, тайком от родителей и однокурсников, но до сих пор в интимных  вопросах она была наивна до глупости. Когда на первом курсе рассказывали самый короткий анекдот: «В подъезде стояло трое – он, она и у него», Аня не смеялась, потому что не понимала, что у него стоит. Поэтому над ней смеялись больше, чем над анекдотом. Она верила Игорю во всем, как верят только честные люди, которые никогда сами не обманывают: даже не допуская ни малейшего сомнения, что может быть  он в чем-то неправ. Поэтому все слова о том, как он будет любить свою жену и как к ней будет относиться, она принимала за чистую монету. Правда, не понимала, почему  сейчас к ней он относится по-другому, ведь она тоже жена, хоть и не зарегистрированная. А если не жена, тогда  кто же она? Их первая близость произошла совсем не так красиво и романтично, как пишут в книгах. Перед этим почти год Игорь добивался ее. Провожая после института домой, он заводил ее в чистый теплый подъезд, где можно было сесть на батарею, а еще лучше стать возле нее, чтобы его руки беспрепятственно могли проникать в самые сокровенные места Аниного тела. Она изворачивалась, зажималась, сопротивлялась, но как загипнотизированная снова соглашалась заходить с ним в этот подъезд, чтобы испытать это ни с чем несравнимое чувство мужского прикосновения к обнаженной груди. Ее плоть созрела, ее лоно могло носить уже жизнь, но ни душа, ни сердце не были готовы к таким отношениям. Она не любила Игоря так, чтобы можно было с ним в огонь и в воду, в радость и печаль… Он вообще был не герой ее романа.
Зато она была именно той девочкой, о которой можно только мечтать. За ней уже закрепилась репутация лучшей девочки на факультете. Такую оценку дал самый опытный  их однокурсник, за плечами которого, говорят, была не армия, а тюрьма, и все смотрели на него с некоторым страхом, но еще больше – с уважением. Потому что Пахом был красив, умен и независим. К его мнению прислушивались, особенно ценно было то, что он говорил о женщинах. Это явно был его собственный опыт, а не почерпнутый из кино, как у большинства мальчишек на первом курсе. Поэтому на сельхозработах в колхозе, где и началось настоящее сближение однокурсников, в один из вечеров мужская спальня гудела: обсуждали девочек, неофициально устраивая рейтинг их достоинств. Каждый из ребят уже наметил себе какую-то симпатию, и теперь должен был вслух охарактеризовать  ее. Гвалт стоял как в курятнике. Только Пахом молчал, думая о своем. Но когда страсти накалились, и двое самых горячих парней были готовы пустить в ход кулаки, он негромко сказал:
-Ша, пацаны. Спорить не о чем. Самая лучшая фигура у Ольки, а лучшая девочка на факультете – Анечка.
Он так и сказал: «Лучшая девочка». Откуда он мог знать, что она девочка? Хотя   в то время все были девочками, но именно  Аня одна из первых стала женщиной. Его оценка, видимо, касалась не столько физиологии, сколько душевного устройства. Аня и правда была тонкой, гордой и ранимой. Пахом, как ни странно, это понимал. Именно он, ни во что не вмешиваясь, все-таки попросил ее не выходить замуж за Игоря, когда они объявили об этом на третьем курсе.
-Это не твой мужчина, Анечка. Ты пожалеешь об этом. Послушай моего совета, пожалуйста,-он смотрел на нее по-настоящему с тревогой, а Аня не могла этого понять.
Если бы он объяснялся в любви, как большинство мальчишек на факультете, если бы звал замуж, как Кузнецов или Медеров, но ничего подобного не происходило. Они даже виделись с Пахомом сейчас редко. Он появлялся в институте только перед сессиями, а потом снова надолго исчезал. Какое ему дело до Аничкиной жизни? Он не любит Игоря? Об этом она знала. Ну и пусть, достаточно того, что она его любит. Или нет? Или она выходит замуж, потому что устала прятаться, устала плакать в подушку, когда Игорь уходит на дискотеку, оставляя ее одну, потому что накануне они снова поссорились, а она даже не может никому пожаловаться, ведь официально не имеет на него никаких прав, и только в глубине души понимает, что Игорь ее использует! Она считает себя испорченной, развратной и и недостойной чистых отношений. Потому что когда это все случилось, Аня ни с кем, даже с ближайшей подругой, не могла поделиться своим страшным секретом. Страшным по двум причинам. Во-первых, теперь ей навсегда была заказана дорога к Стужину, своей первой школьной любви, а во-вторых, только проститутки спят с мужчинами без печати в паспорте. Как можно об этом говорить и кому? Кто ее не осудит? Лучшая ученица в школе, лучшая студентка, гордость семьи и так низко пасть.
 Когда Аня приехала после летней сессии домой, на каникулы, мама и бабушка что-то заподозрили. Уж очень измученной выглядела их студентка. Мама молчала, а бабушка несколько раз наедине пыталась узнать у своей любимой внучки, что случилось. Бабушка всегда была верной наперсницей и поверительницей школьных тайн. «Моя Арина Родионовна»- называла ее Анечка. Столько сказок, песен и всяких рассказов было у бабушки, что и в книжки не надо было заглядывать. Она часто вздыхала, видя, как много у внучки поклонников, которые оставляют ее сердце холодным.
-Ну хоть кто-нибудь тебе нравится?-снова спрашивала бабушка, когда очередной табун одноклассников уходил от их двора.
-Ты что, бабуль? Кто здесь может нравиться? Это просто одноклассники.
-За перебор Бог недобор дает, внученька. Помни об этом.
 Но Анечка отмахивалась:
-Мой жених далеко. Он если не на белом коне, то на белой машине приедет.
А когда и в самом деле приехал из соседнего райцентра на машине, к тому же оказалось их у него две, что было огромной редкостью по тем временам, Анечка снова рассмеялась:
-Он же старый, бабуль. Ему почти 30 лет. А зубы у него видела какие? Золотые! Ужас.
А бабушке нравились и золотые зубы, и его белые брюки, и серьезный любящий взгляд этого молодого человека. Что Анечке надо? Непонятно. Но она верила, что ее внучка и вправду достойна лучшего и что она точно знает, где это лучшее найти, и без настоящей большой любви она никогда не решится на крайний шаг. Как же теперь объяснить своей родной Арине Родионовне, что любви нет, что томление молодых тел оказалось сильнее, и выбор ее продиктован только этим. Что ее теперь никто никогда не полюбит, потому что она недостойна любви хорошего человека.
 Хотя Игорь был далеко не последним парнем на факультете, даже скорее первым. Но Анечке не нравился такой тип мужчин, который заигрывал со всеми подряд, не стеснялся ложиться на колени к девочкам, всячески подчеркивал свои мужские достоинства и намекал на то, что знает гораздо больше их всех в этом плане. Он уже отслужил армию, у него был опыт общения с женщинами, и это привлекало девчонок, которые как пчелы на мед слетались к нему в комнату общежития, стоило только ему прикоснуться к гитаре. Многие хотели бы оказаться на месте Анечки. А она не хотела. Она бы не только отдала эту возможность, но еще бы и доплатила, чтобы вернуться в то время, когда приехала в областной центр поступать в университет, не зная, что ждет ее впереди...
-Да нет, бабуль,-очередной раз слукавила Аня.-Ничего у меня не случилось. Просто сессия тяжелая.
А когда через год она привезла Игоря знакомиться, то мама сразу обо всем догадалась. Именно она, никогда не разговаривающая с Аней на взрослые темы, произнесла странную фразу:
-Что бы не случилось, дочка, не спеши выходить замуж. Даже с любимым человеком бывает невыносимо трудно порой, а если не любишь…Это вообще не жизнь.
Но Аню уже было не остановить. С настойчивостью первой ученицы, она решила, что и здесь сможет достичь лучших результатов. Что мешает ей стать счастливой? К Игорю она привыкла настолько, что уже не представляла себя без него. Он интересный, умный, много знает, и главное, у него такие же ценности в жизни, как у нее. Значит, все получится. Впрочем, главное заключалось в другом: он был ее первый, и как она думала, единственный мужчина. И она собиралась прожить с ним долгую счастливую жизнь, чтобы умереть в один день.
Свадьбу Аня не хотела, и платье невесты – тоже. Оно ассоциировалось у нее с чистотой и девственностью, которых она уже лишилась, поэтому считала нечестным вводить всех в заблуждение. Но Игорь то ли в шутку, то ли всерьез привел железный аргумент:
-А если тебе не повезет, и ты выйдешь замуж один раз? Надо, чтобы все было красиво и впечатляюще.
С этими словами он отравился в Москву, в салон для новобрачных себе за кримпленовым костюмом и Ане за белыми туфлями. И все было, как полагается: прическа в парикмахерской, дворец бракосочетаний, крики «горько», песни их студенческого ансамбля за праздничным столом. Всем свадьба понравилась. О всяких недоразумениях, которые преследовали невесту и жениха, никто не догадывался. 
Во-первых, с утра в этот день пошел дождь. Сделанная впервые в салоне красоты прическа грозила развалиться на глазах. Аня плакала, чувствуя себя несчастной. Потом задержалась церемония в ЗАГСе, и заказанное такси, которое везло их  после этого домой, остановилось посреди города, чтобы высадить новобрачных, потому что кончилось их время. Они стояли в самом неудобном месте проспекта и ловили машину: невеста и жених… на обочине. Через несколько лет их совместное время и в самом деле закончится, и они оба окажутся на обочине жизни, правда по разные стороны проспекта. Но это будет потом… Она никогда в своей жизни не вспоминала этот эпизод, настолько он был ужасен. Кажется, тогда впервые Аня подумала, что быть за-мужем это не значит, быть за каменной стеной. Как-то Игорь повел себя неправильно, то ли он пожалел денег таксисту, то ли принципиально не захотел платить, но страдала-то  Аня. Игорь не понимал или не обращал на это внимание.
А после обеда дождь кончился, ярко светило солнце, и все дружно решили, что в тучах будет  только начало их семейной жизни, а когда притрутся, наступит полное и необратимое счастье.  Так хотелось в это верить.
Аня со свойственным ей усердием принялась за обустройство семейного гнездышка. Им повезло с квартирой. Безобидный алкоголик, который сдал им комнату, часто не приходил домой, и они были полновластные хозяева в этой запущенной берлоге, которую Анечка, не жалея рук, вымыла и вычистила. Кстати, и тогда, сразу после свадьбы, делала она это одна. Игорь под каким-то предлогом устранился от такой работы. Но это же все было впервые, и так интересно, и совсем не пугало Анечку, у нее на все хватало сил и желания. Она училась готовить незнакомые блюда и красиво сервировать стол. Она вручную стирала вещи Игоря, и не испытывала никакого отвращения к его грязному, плохо пахнущему, белью, в холодной воде полоскала его грубые джинсы и свитера, наглаживала рубашки и совсем не думала о том, чем это может обернуться.
 Анечка во всем старалась быть лучшей, и в роли жены – тоже.
Им откровенно завидовали. Красивая счастливая пара, которая была на хорошем счету в деканате, и значит, имела большие перспективы при распределении. Кстати, очень скоро им выделили отдельную комнату в общежитии, как лучшим студентам, и с алкоголиком они легко расстались. Дальше все представлялось в радужном свете. Не без шероховатостей, конечно.
 В первые же зимние каникулы после свадьбы они разъехались:  каждый к своим родителям. Три года «подпольного» интима, когда для всех они просто встречались, наложили свой отпечаток. Они по-прежнему хотели казаться независимыми. Только теперь для кого? И когда после каникул Игорь задержался, не приехав в оговоренные сроки, Анечка не смогла заставить себя пойти на занятия. Вопрос: «А где Игорь?» будет неизбежен, а она ничего не сможет ответить на него. Он не звонил, не телеграфировал. А звонить его родителям не позволяла гордость. Три дня она проплакала в одиночестве, на четвертый он приехал, здоровый, невредимый, загоревший под зимним кавказским солнцем, с ведром яблок в рюкзаке. И она снова его простила.
У Игоря было очень много достоинств. Он разбирался в самых разных вопросах: от философии до музыки. Мог легко подобрать мелодию на разных инструментах, играл в шахматы и катался на горных лыжах, фотографировал и писал стихи…С ним не было скучно, в любой кампании он мог поддержать разговор. Он был легок на подъем, и Анечка с удовольствием приняла его образ жизни:  рюкзак,  палатка, гитара. Они побывали во многих местах, в разных городах. Он открывал для нее мир. Выросшая в провинциальном городке, в обычной рабочей семье, Аня практически ничего не видела, не выезжая из своего райцентра до самого поступления в университет, ничего не знала больше школьной программы. А Игорь был единственный сын в семье врачей, потомственных интеллигентов. И курорты летом, и театры зимой, и вся сокровищница мировой литературы в домашней библиотеке – это был образ жизни Игоря. На любой вопрос он знал ответ. Пусть не досконально, не точно, но все равно больше и лучше, чем Аня. В деканате снисходительно относились к их свободному посещению, и уже намекнули, что кто-то из их пары должен остаться на кафедре, заняться наукой.
 Всем казалось, что Игорь очень любит Аню. Всегда с улыбкой, он находил для нее самые ласковые обращения. Но…Довольно быстро Аня освоила тот запас знаний, который был у Игоря с детства,  и сперва стала наступать ему на пятки, а потом быстро перегонять. Она уже не смотрела на него снизу вверх, не восхищалась тем, что рыбу он ест с лимоном, а партии всех оперетт знает почти наизусть.  Он был довольно поверхностный и ничего не доводил до конца. Его девиз «От жизни надо получать удовольствия» коробил Аню и казался слишком гастрономическим.
Игорь был как граненый фионит: яркий, легкий, сверкающий. Но ведь фионит это искусственный камень, не драгоценный. А Анечка была алмазом, естественным, природным, который при умелой огранке мог бы превратиться в бриллиант необыкновенной красоты. Но она не понимала своей ценности. Не понимала, почему к ней притягиваются взрослые мужчины, почему называют ее цельной натурой. Почему любимый преподаватель, куратор всех студенческих капустников и непревзойденный острослов, ведя ее в вальсе на выпускном вечере, впервые посмотрел на нее очень серьезно:
-Как жаль, что я такой ленивый: вас нельзя отпускать, Анечка. Такие женщины встречаются одна на миллион. Остается  только надежда, что мы еще встретимся.
Но предложение остаться на кафедре они отклонили без всякого сожаления. Аня с Игорем уезжали из большого города в никому неизвестный городок, где им пообещали квартиру. Для них это было самым важным. Хотелось быстрее стать самостоятельными и независимыми.
Встретили их хорошо, все-таки столичные специалисты приехали, но обещанную квартиру пока не дали, решили присмотреться.  Игорь же сразу повел себя несерьезно. Он привык несколько раз в год ездить отдыхать, часто бывал у родителей, где его баловали, и работать 11 месяцев без отпуска, как требовал КЗОТ, для него было нереальным. Поэтому через какое-то время он уехал, как всегда один, оставив Аню, уже беременную, а по возвращению из своего самодеятельного отпуска привез липовый больничный. Но это же не университет, где декан сквозь пальцы смотрел на шалости талантливых студентов. Директор подобные вещи не прощал. Их сразу же вычеркнули из списка молодых специалистов на получение квартиры. То, ради чего они променяли столицу на провинцию, рухнуло в один день. И до этого были какие-то нюансы, а порой и абсолютно четкие вещи, которые показывали, что на Игоря нельзя положиться в трудную минуту. Аня догадывалась об этом, она интуитивно предчувствовала это, но старалась не зацикливаться.
 Пока гром не грянул.
Их первый малыш, их Егорка родился больным. Рожала она тяжело, в том же райцентровском роддоме, где сама когда-то появилась на свет. Вся в швах и порывах, Аня не могла не сидеть, не стоять. А ребенок все время требовал ее внимания. С ним творилось что-то непонятное, пеленки менялись каждые десять минут.. Через   несколько дней после родов ее с сыном перевезли в  областную больницу, где они пролежали два месяца.
 Игоря рядом не было. Он приезжал раз в неделю, на выходные, ходил по магазинам, потом дарил ей цветы, спрашивал, как она себя чувствует, и уезжал. Ребенок его практически не интересовал. Соседки по палате снова завидовали: им мужья цветы не дарили.
-Вы, наверно, только поженились?-спрашивали Аню.
-Да нет, уже четыре года.
-Счастливая, до сих пор муж цветы дарит.
Аня же валилась с ног от усталости. Утром отстоять рядом с сыном шесть часов под капельницей, потом надо было выстирать груду пеленок, помыть в больничных условиях новорожденного, через каждые четыре часа носить его на уколы. Ей казалось, она не выживет. Руки были выстираны до крови. День перепутался с ночью, в глазах темнело. Игорь ни разу не предложил посидеть с ребенком, чтобы она часок поспала.
Когда, наконец, их выписали, никто не давал гарантию, что ребенок будет полноценным. Малыша надо было выхаживать, последствия антибиотиков в таком возрасте могли быть непредсказуемыми. Да и диагноз не оставлял надежды на спокойную жизнь. И Анечка все время присматривалась, как сын реагирует на свет, когда он сказал первое слово, как держит головку.
 Это был очень тяжелый год. Но  Игорь по-прежнему чувствовал себя беззаботным студентом, а Анечка по-прежнему хотела быть идеальной женой. Она старалась успевать все: приготовить мужу обед, постирать и погладить пеленки-распашонки, навести в квартирке уют, который бы радовал глаз. Она ни на минуту не присаживалась днем и вскакивала ночью, стоило только Егорке во сне открыть глаза. Она чувствовала его, как себя. Бессловесно. Игорь же принимал все, как должное. Он вполне успешно устроился, чтобы меньше работать, а больше отдыхать. Его избрали в профсоюзный комитет, и он с удовольствием организовывал досуг. Это было то, к чему он всегда стремился и что у него замечательно получалось. Отдыхать он всегда умел. На просьбы Ани помочь реагировал резко и безапелляционно:
-Ты же сидишь дома. Это женское дело. А я работаю, я устаю. Не доставай меня.
Аня была совестливой и добросовестной, у них в семье никогда не жаловались. И правда, это женское дело. Она не представляла своего отца с пеленками. Но у того полно было мужской работы по дому. Ведь все было сделано его руками, даже мебель. А Игорь, что называется, ни за холодную воду, гвоздя не вобьет. Аня терпела…
Когда Егорке исполнился год, и казалось, все страхи позади, она снова забеременела. Это случилось  неожиданно, и сначала от такого известия Аня оторопела. Но страх парализовал ее всего на несколько минут. Конечно, рожать. Теперь она опытная, знает столько, что и многодетной  маме не приснится. К тому же растить погодков очень легко. Когда она сказала об этом Игорю, тот долго молчал. С каждой секундой молчания стена между ними вырастала на целый метр. Но ведь он обещал, что Аня не сделает ни одного аборта! Он, сын врачей, знал, чем это чревато.
-Рано еще,-наконец произнес Игорь.-Ну, что поделаешь…
Аня незаметно выдохнула. Она справится, она сильная. У них будет лапочка-дочка. Знаешь, на кого она будет похожа? А чтобы ты хотел, чтоб было твое, а что - мое? Она тормошила Игоря, задавала ему вопросы, рассказывала, как дети будут дружить и как Егорка будет защищать свою сестренку. Игорь не реагировал.
Теперь он стал задерживаться после работы,  их интимная жизнь сошла на нет. Он не предлагал сделать аборт, не произносил этих слов, но всем своим поведением толкал Аню к этому. И она это понимала. В шкафу лежало новое розовое одеялко, которое она вчера купила по случаю, но решение уже созрело. Она попросила соседку покараулить спящего Егорку, через час должен был прийти Игорь, собрала необходимые вещи и пошла в больницу.
Он догадается, он успеет, когда соседка скажет, что Аня в больнице, он примчится и спасет ее! До последней секунды, уже на кресле, она еще верила, что сейчас ее позовут: «Анна  Вечерина, на выход». Не позвали.
 Аборт делали без наркоза. Старая врач умоляла: «Миленькая, деточка моя, не плачь, сейчас все кончится» Из нее живьем вырывали жизнь, кусками. И бросали это в таз, как собакам.
 Все  и вправду, кончилось.
На кресло ложилась Анечка, а вставала с него Анна. Как будто с молодой березы содрали кору, и, истекая соком, она стала покрываться безобразными шрамами. Шрамы были везде, но больше всего – на сердце.
Как жить дальше? Игорь уходил на работу, она занималась с сынишкой, возилась по дому, но в голове постоянно стучал вопрос: «Как жить дальше?». Она решила развестись с Игорем. Рушилось все: карьера, долгожданная квартира, счастливая семья…Но она не могла оставаться с ним даже под одной крышей. В это время позвонила мама, предложила привезти Егорку на лето к ним. Когда Аня с сыном перешагнули порог родного дома, мама ничего не спросила, только сказала: «У нас всегда для тебя есть место. Понимаешь? Всегда» Аня не заплакала. Она разучилась плакать там, на кресле, только закусила губу.
Надо было начинать новую жизнь. Жизнь без Игоря.
 (Продолжение следует)