Только иногда

Ночи напролёт ему снились сны, в которых он глубоко под толщей воды выдыхал пузырьки воздуха, быстро взлетавшие куда-то вверх. Иногда он пытался говорить и произносил красивые, как цветы, слова. Цветы или слова распускались внутри нежными розовыми бутонами, и он выдыхал их так нежно, так осторожно. И целые гирлянды пузырьков вылетали из его рта, чтобы потеряться где-то в недостижимой высоте. Он не знал, что там. Иногда он слышал глубинные песни больших, могучих созданий, которые бесшумно скользили мимо и медленно чувствовались только своими звучными мелодиями, походившими то на грустные стоны, то на баюкающее мурлыканье. В этих колыбельных или тоскливых ранениях он слышал отголоски чего-то знакомого, но более лёгкого, чем движение водорослей, более светлого, чем сияние коралл. Он не знал, что это. Иногда оно дрожало внутри, как может дрожать создание невесомоё, крылатое, бьющееся со всей своей хрупкостью о неприступные стены грудной клетки. И тогда ему хотелось кричать. И он пытался кричать, чтобы эта открытая рана наконец-то вырвалась алыми лепестками из самой сердцевины его существа и закровоточила наконец-то, наконец-то, наконец-то...но только прозрачные пузырьки воздуха слетали с его губ. Иногда ему казалось, что он задыхается или плачет - но только иногда. На самом деле, он просыпался, не замечая свой первый вдох, открывал глаза, не видя своё новое утро, и не помнил ни одного из своих снов. И только иногда, когда он выходил вечером на балкон покурить или маялся в железной коробке очередного дорожного затора, нечто беззвучно дрожало в груди, словно лепесток огня вздрагивал от тихого вздоха, сорвавшегося с чьих-то нежных губ. "Надо бросать курить", - на миг закрывая глаза, думал он и выталкивал сигаретный дым из лёгких, словно выдыхал часть своей омертвевшей души. И смотрел, как его дыхание тает, исчезает куда-то вверх - к первым вечерним звёздам...