Чёрная всадница Часть IX

 Картинка из интернета

                ЖИЗНЕННЫЕ    ИСПЫТАНИЯ    ПРОДОЛЖАЮТСЯ
               
       У меня сильно кольнуло в области сердца в предчувствии чего-то недоброго.
       – Фру Ильзе, фру Ильзе-е!* – услышала я душераздирающий крик Ганса
       Очнувшись от своих мыслей, я выскочила из кареты и побежала к нему. Передо мной предстала мрачная картина. На земле лежал оглушённый Свен, из виска его алой струйкой текла кровь.
       – Так вот что натворили эти бродяги! – мелькнуло в голове.
       – Что ты медлишь? – заорала я на Ганса. – Быстро беги за Гудрун и Анетт, а со Свеном пока останусь я.
       Ганс быстро поднялся с корточек и со всех ног  помчался домой за помощью. Я не знала, как остановить вытекающую из виска кровь. Прислонив ухо к его груди, я услышала слабое биение сердца, значит, Свен ещё жив. Я боялась дать волю панике, хотя вид крови приводил меня в шок. Лихорадочно вытащив свой белый носовой платок, я приложила его к раненому виску. В этот момент я услышала топот ног – на помощь уже бежали Гудрун и Анетт.
       – Отойди от него! – закричала на меня Гудрун, явно забывая, что я пока что её хозяйка.
       Но мне было не до церемоний, и я послушно отошла от раненого Свена, освобождая поле деятельности народной целительнице. Наклонившись над ним, Гудрун, прижимая покрасневший платок к ране, стала нашёптывать какие-то заклинания. Я не могла расслышать слов, собственно говоря, это и не нужно было, лишь бы Свену они помогли. После окончания заговора Гудрун подняла голову и, достав свободной правой рукой из кармана платок, вытерла им пот со лба, словно в данный момент была не холодная предзимняя ночь, а жаркое лето, и она возилась около горячей печки.
       – Ну чего на меня уставились? – прикрикнула она на Ганса и Анетт. – Быстро в дом за носилками! 
       Вышколенная ею прислуга бросилась исполнять приказание.
       – А с тобой, – строгим голосом сказала Гудрун, обернувшись ко мне. – Другой разговор будет. Быстро повернись ко мне спиной.
       Я покорно повернулась, словно Гудрун была хозяйкой, а я прислугой. Но в такой ситуации мне было не до рассуждений, и я не могла не исполнить её повеление. Гудрун встала, приблизилась ко мне и молниеносно что-то сдёрнула у меня со спины с такой силой, что сама от этого вскрикнула, а я краем уха услышала звук, напоминающий треск поленьев в костре, и даже почувствовала запах.
       – Вот оно что… Полюбуйся на это творение! Предупреждала тебя и я, и Мария, не ездить к своим родным. Но ты нас не послушала. Вот теперь посмотри, что ты привезла с собой. Это и есть смерть Свена. Но ничего. Она – сильная, но и я не промах. Ещё увидим – кто кого! Повернись ко мне лицом и увидишь всё сама.
       Повернувшись, я увидела в её руках иголку с обгоревшей ниткой, оставившей на её ладони след ожога.
       Так вот что мне на плащ приколола Гертруда под видом того, что хотела вынуть прицепившуюся колючку.
       – Да, да! Она самая, да и не только иголочку прицепила, а и ниточкой её обмотала! Вот мне и пришлось её сжечь силой заговора да так, что собственные руки обожгла. Но ничего, это не смертельно – выживу, да только вот одной из нас уже жить на этом свете не придётся! Эта ведьма ведь ещё и фигурку восковую проколотую в карету тебе подбросила! Не теряла бы свой амулет, который я тебе на шею одела, ничего бы тогда не случилось. Хотя не твоя в этом вина. Это твоя невестка ночью к тебе в гости заходила, чтобы своей маменьке помочь чёрную работу справить. Но, надеюсь, одолеем. Ты уж прости меня старую за грубость, но сейчас медлить нельзя. Видишь? Кровь я Свену остановила. Теперь всё дело за травами. Но завтра не мешало бы костоправа местного вызвать, чтобы кое-кому глаза для видимости отвести. А лечить сами будем! Да и ты пока торговлю свою повремени. Пусть все вокруг думают, что у нас дома все деньги на лекаря уходят. Завистников много у вас появилось, и их косые и злотворные взгляды этой колдунье только в помощь пошли.
       Пока Гудрун рассуждала и наставляла, нам навстречу уже бежали с носилками молодые люди.
       Уложив на них раненого Свена, мы в четыре руки втащили его в карету и Ганс довёз его до самого крыльца.
      Дома Гудрун, уже в постели, перебинтовала раненому голову, положив на рану мази собственного приготовления. С трудом раздвинув ему ручкой ложки плотно сжатые зубы и вытянув язык, чтобы освободить дыхание, влила ему в рот настой трав, собранных ею в июньскую пору: "Каждая травка, как она учила меня, имеет своё время сбора".
       Именно в этот трагический момент я осознала, насколько необходимы были её травы и её знания. Через некоторое время Гудрун отправила меня спать, пообещав, что она сама будет дежурить у кровати Свена.
       Когда всё в доме стихло, я, вертевшаяся в постели от бессонницы из-за стольких пережитых событий, услышала скрип открывающейся двери и, наспех накинув на себя накидку, решила посмотреть, что происходит. Я увидела, как Гудрун вышла из дома и тихим осторожным шагом пошла в сарай, где Ганс держал карету. Она вышла оттуда, держа в руках какой-то предмет, и вошла с ним в дом. Старуха поставила на стол три маленькие деревянные мисочки и две свечки в подсвечниках, затем подожгла их от горящего уголька из камина. Теперь я отчётливо могла видеть, как она в одну мисочку насыпала соль, в другую положила щепотку гальки, в третью налила из кувшина воды. А между свечками уложила узкую полотняную дорожку. Усевшись за стол, она начала что-то нашёптывать над каждой мисочкой. После чего развернула свёрток, в котором оказалась эта злополучная восковая фигурка. Бормоча себе под нос, она вынула из виска фигурки длинную толстую иглу. Продолжая свои заклинания, она накалила иглу над одной, потом над другой свечой и теперь сосредоточила своё внимание на мисочке с водой, начав этой иглой колоть воду. Мне показалось, что я слышу какой-то знакомый резкий голос, перешедший в жуткий стон. Мне трудно было сосредоточиться, и я завороженным взглядом продолжала наблюдать это таинство борьбы одной колдуньи против другой, белой колдуньи против чёрной ведьмы. Вдруг, огонь свечей начал нарастать, пламя увеличивалось до тех пор, пока не загорелась полотняная дорожка на столе. У меня мелькнула мысль побежать тушить, но ноги мои словно приросли к моему потайному месту за портьерой, и я не смогла сдвинуться ни вправо, ни влево. Словно жизнь и время остановились, а ноги приросли к полу корнями. Гудрун потушила дорожку, продолжая свои заклинания. Потом, что-то бормоча, подошла к камину и, бросив в огонь сушёные травы, начала водить вокруг печки руками, растопырив пальцы. Огонь в камине начал переходить из красного цвета в синий, из синего в красный и снова в синий. Из печки выплывали в кухню причудливые тени дыма, в форме понятных только колдунам таинственных фигур. Потом колдунья резко с силой смяла руками восковую фигурку в бесформенную массу и бросила в огонь. Раздался оглушительный раздирающий тишину ночи женский крик, перепугав заснувшую в доме прислугу.
       – Ну чего рты разинули? – прикрикнула Гудрун на прибежавших Ганса и Анетт. Или вам что-то страшное приснилось? Тогда помолитесь защитнице нашей деве Марии, чтобы беду от дома отвести. Быстро назад по постелям. А ты, – обратилась она ко мне. – Задержись со мной на минутку.
       Молодые, недоумевая, поплелись в  свои постели досматривать прерванные неожиданным криком сны.
       – Видела я спиной, как ты за мной подсматривала. Ничего, теперь можешь спать спокойно. Эту восковую куколку с проколотой иголкой дыркой у виска, посланную Гертрудой Свену в подарок, я кинула в печку. А перед тем как бросить, иглой предварительно проколола изображение её хозяйки в блюдце. Это она кричала перед смертью. Так что, не обессудь. Зато теперь Свен будет жить. Хотя готовься к худшему. Когда он поправится, это будет уже не прежний любящий Свен, а злой, ворчливый, вечно всем  недовольный семьянин. Я ведь его, можно сказать, с того света домой вернула, хотя не знаю, где ему лучше. Так что жалуй, как есть!
       – Ой, да что ты! – перекрестилась я трижды, перепуганная.
       – Ну, прости меня за чрезмерную болтливость. Кстати, выпей мой корешок, тебе нужно хорошо выспаться, достаточно ты сегодня натерпелась! Хотя это только цветочки, ягодки будут потом!
       И старуха протянула мне маленький стеклянный флакончик с настоянным на вине корешком коровьего колокольчика.
       – Только смотри, весь не пей! А не то три дня проспишь! – предостерегла меня Гудрун. – Накапай себе в кружку с водой половину фляжки и медленно маленькими глотками выпей.
       Я прошла в спальню, и, накапав в кружку с водой, которую я по привычке каждую ночь ставила на маленькую подставку у себя в изголовье, ровно половину жидкости из пузырёчка, выпила содержимое. Мои глаза начали медленно закрываться, и я как будто вылетела в густую вязкую темноту. Я долго блуждала во тьме, пока не увидала вдали спасительный свет и, размахивая руками, словно это были не руки, а крылья, полетела на него. Неожиданно за спиной послышался шум от взмахов мощных крыльев. Оглянувшись, я увидела такое, что у меня защемило от  страха сердце. За мной летела большая чёрная птица, с огромными чёрными, как грозовые тучи, крыльями, а голова её, вместо птичьей, напоминала голову матери Зольды – Гертруды.
       – Ну, вот ты и попалась! Теперь от меня не вырвешься, вместо Свена тебя с собою заберу! – закричала громовым голосом птица.
       Я стала лихорадочно работать своими руками-крыльями, чтобы долететь до света, около которого, как мне казалось, находилось моё спасение. Но эта птица летела намного быстрей и расстояние между нами ужасающе быстро сокращалось.
       – От меня ещё никто не уходил живым! – кричала мне в спину преследовавшая меня птица.
       Я поняла, что меня уже ничего не спасёт. А птица настигала меня, и поравнявшись с моей головой, сильно клюнула в темя. Потеряв равновесие, я начала падать вниз, в глубокую пропасть, на дне которой горел огонь, а по краям ходили два страшных дракона, извергающих огонь из пасти. Дно пропасти приближалось. Этим дном было огненное озеро, в котором я должна была окончить жизнь. В тот самый момент, когда, казалось, ничто уже не может спасти меня, я увидела белого лебедя с золотой короной на голове. Он стремительно кинулся ко мне на помощь:
       – Держись за меня! – крикнул мой нежданный спаситель. – Я послан за тобой! Садись ко мне на спину и держись крепче руками за мои бока.
       Подлетев ко мне, он подставил свою спасительную спину. Как только я уселась на неё и схватилась за бока, он взметнул вверх и унёс меня от этого страшного кошмара. Свет, на который я летела, исчез из моего поля зрения, но я верила, что мой неожиданный спаситель отнесёт меня, куда полагается, в безопасное место. Начинал уже брезжить молочный рассвет, и я увидела, что мы летим над лесом. А вот и поляна, на которой рос могучий дуб, показавшийся знакомым. Недалеко от дуба вокруг большого костра сидели люди в белых одеждах с накрытыми капюшонами головами. Лебедь подлетел к ним и велел мне сойти со спины, так как дальше его спасительная по отношению ко мне миссия заканчивалась. Как только я очутилась на земле, лебедь взмахнул крыльями и улетел в неизвестном направлении. Люди, сидевшие около костра, как по команде, повернули ко мне головы, и я увидела их бородатые лица, совсем не похожие на лица моих земляков.
        – Ах, вот и наша старая знакомая! – воскликнул один из них.   
        Люди смотрели на меня, сохраняя полную неподвижность, и как мне показалось, начали мысленно совещаться между собой. Ах, да! Это же те самые друиды, которые хотели меня прошлый раз принести в жертву своему божеству. Но теперь можно не опасаться, я уже не девственница, которую требовал их бог. Да и сегодня у них как будто не праздник. Они просто собрались вокруг своего не жертвенного костра для решения накопившихся в их жизни трудных вопросов.
       – Ага! Поумнела на этот раз!  – высказался другой из сидевших у костра. – Отведённое нам для этого схода время подходит к концу. С первыми солнечными лучами мы должны покинуть это священное место. Но тебя предупреждаем, готовься к тяжёлым испытаниям. Видишь, как изменился дуб?
      Я бросила взгляд на дуб, который в прошлый раз был молодым, зелёным, полным жизненных сил, а теперь он, словно старик. Ветки полуголые, поникшие, с наросшей на них плесенью, ствол покрылся зелёным мхом. Вокруг валялись полусгнившие жёлуди. Из ствола дуба на меня внимательно глядели глаза Свена, только в этот раз печальные и слезливые, как у немощных стариков.
       – О, дева Мария, спаси мою душу грешную! Упав на колени, я стала неистово молиться.
      В это время на поляну выехала Чёрная всадница в сиреневом платье, большой тёмно-сиреневой шляпе в диамантах, на руках её были тёмно-сиреневые, почти чёрные, перчатки.  Это означало, что не сразу, а в течение года-двух ждать смерти близкого мне человека. Я хотела кинуться к ней, как к своей спасительнице, но ноги меня не слушали, и словно заколдованные привязали меня к месту, на котором я стояла.
       – Эльза, не приближайся ко мне, не велено. Для тебя наступают тяжёлые времена. Но ты выдержишь. А я появлюсь, когда они будут подходить к концу. Будь мужественной. А пока прощай. И Хильда растворилась в предутреннем тумане.
       Очнулась я в собственной постели. Около меня сидела Анетт, держа в руках миску воды с уксусом и замоченную в этом растворе тряпку:
       – Фру Ильзе, наконец-то, вы проснулись! - И, выжав тряпку, положила её на мою пылающую голову. – Как вы нас напугали, Госпожа! Вы проспали двое суток. Пойду сообщить Гудрун о вашем пробуждении.
       – Погоди Анетт, а Свен как? Живой?
       – Живой, живой, но пока ещё в себя не приходит. Гудрун постоянно около него хлопочет. Ганс ездил за нашим лекарем, господином Гольдбергом, который посмотрел раны и пустил ему из вены кровь. Вначале такая густая была, а потом жидкая пошла. Велел ему пить красное вино для восстановления крови, перевязал рану на голове и выписал ему много разных микстур. Но сказал, что, к сожалению, его вызывают в полк, и поэтому нас раз в неделю будет навещать его молодой ассистент. Он сказал, что у вас тоже горячка от всего пережитого и велел вам пить капли. Правда Гудрун после его ухода все микстуры и капли выбросила, а нам велела о том забыть, и сказала, что сама вами обоими займётся.
       Довольная Анетт побежала сообщать Гудрун о моём пробуждении.
       Я услышала приближающиеся ко мне шаги:
       – Да, сильным мой корешок оказался, но ничего, тебе это на пользу пойдёт. Самое действенное лекарство – сон.
      – Свен жив?
      – Конечно, жив. Я мёртвым припарки не ставлю.
      – Можно мне к нему пойти?
      – Разумеется, вставай и иди, но только помни, что он ещё без сознания. Так что тихо, без звука, посиди около него. Он ещё долго пролежит в этом состоянии. А я велю Анетт приготовить тебе завтрак.
       Посидев немного около перевязанного и спящего Свена, я пошла с сопровождавшей меня Анетт в гостиную. На столе стояла овсяная каша, политая конопляным маслом. Каша  была только что вынута из печи, и от неё шёл ароматный пар. Хлеб, такой же тёплый, душистый, был нарезан на куски, лежал на плетёной тарелке с намазанным на него мёдом. На столе стояли кружки с цветочным отваром. Начинался рождественский пост, и вся наша семья переходила на постную еду. Несмотря на то, что всё на столе было свежим и вкусным, есть мне не хотелось, и я молча сидела за столом, ковыряя в тарелке деревянной ложкой.
       – Надо есть, а то свалишься больная, кто тогда о твоём Свене подумает! – повелительным голосом сказала зашедшая в гостиную Гудрун.
       После её окрика я начала лихорадочно есть, забыв, что пару минут назад я этого вовсе не хотела.
       – Вот это другое дело, сейчас не время капризничать!
       – Гудрун! Кто научил тебя этому?
       – Колдовать над свечками и мисочками?
       Гудрун сразу изменилась в лице, лицо её начинало краснеть, а затем белеть.
       – Не ожидала я, что ты за мной проследишь. Ну, ладно, коли уж видела, расскажу тебе всё, как было. Только смотри не проговорись на исповеди, а то сожгут меня на костре, и тебя со мной вместе за то, что покрывала меня все эти годы. Хотя… очень бы хотелось мне перед смертью кому-то свою душу излить. Но не священнику же.
       И она начала мне рассказывать то, что хранила в себе эти долгие и трудные годы своей мудрёной жизни.

* Фру Ильзе - северогерманский диалект