Без названия

- Послушай… Да иди ты к черту!
Ты круто развернулся и буквально вылетел из крохотной подсобки. Я осталась стоять там, оглушенная, словно крыша диснеевского замка внезапно обрушилась мне на голову.
- Деточка, с тобой все в порядке? – раздался за моей спиной встревоженный голос издательницы.

Меньше всего в этой жизни я хотела, чтобы меня называли деточкой в тот момент, когда я сама ощущала себя со всех сторон дурой. Которая в разгар презентации собственной первой книги оказалась в маленькой пыльной подсобке, набитой бесполезным старьем. Которая даже не может найти в себе силы встретиться глазами с обеспокоенной издательницей, потому что боится не сдержать подступающих слез, если заметит в ее взгляде хоть намек на сочувствие. Которая только что, своими, между прочим, руками, разрушила возможные отношения с мальчиком мечты.
- Да, я… - соврать, что все отлично, показалось мне страшным кощунством. – Я в норме.
- В зале тебя уже обыскались, - вкрадчивый голос и осторожные фразы выдавали в этой ухоженной сорокалетней даме видавшего многих истеричных бумагомарателей профессионала.
- Я знаю. Я… Уже иду.

Неслышной тенью я выскальзываю из подсобки. У ведущих в зал дверей вскидываю подбородок – настоящий жест отчаяния, призванный продемонстрировать собравшимся, что у новомодной писательницы все отлично.

Зябко поежившись, я бессмысленным взглядом упираюсь в пустоту. На лице безжизненно повисла искусственная улыбка, словно взятая напрокат у пластмассовой Барби. Перед остекленевшим взглядом раз за разом предстает одна и та же картина: ты бросаешь мне в лицо свои догадки. Стопроцентно верные догадки.

Я гляжу по сторонам, разглядываю пришедших людей. Мой макияж вдруг кажется мне слишком ярким, платье – чересчур откровенным, прическа – нарочито пафосной, украшения – отдающими дешевкой, парфюм – удушливым, а я сама – неуместной девочкой-неудачницей, по чьей-то чудовищной ошибке занявшей место некой уверенной и талантливой красавицы на этом празднике жизни. Все мое безудержное веселье, все мои глянцевые и большей частью даже искренние улыбочки, все радужные надежды и любвеобильные бабочки разом ухнули куда-то в район желудка, уступив место безудержному, горькому разочарованию. Разочарованию сродни тому детскому ощущению горечи и обиды, когда вместо живого котенка или щенка родители дарят тебе плюшевого и делают вид, будто так и должно быть.

Ты мог сделать что угодно. Проявить остатки воспитания и поздравить меня. Сказать, что тебе понравилась история. Раскритиковать мою книгу в пух и прах. Позубоскалить в сторонке с кем-то из общих знакомых. Просто воспользоваться бесплатными угощеньями и дармовой выпивкой, наконец! Черт побери, да ты даже мог не прийти! Остаться дома в компании компьютерных монстров, или же пойти с приятелями в любимый бар.

Но нет же. Ты выбрал именно это. Притащить странно потрепанный томик прямо на презентацию моей первой книги и тыкать этими строчками мне в лицо, вопрошая, нет, даже утверждая, что главный герой списан с тебя!

Нет, конечно, так и есть. И не заметить этого может только слепой. Но… Ты пришел ко мне и стал требовать подтверждения своих теорий. Как будто я и без этого недостаточно страдаю, превратив свои мечты о нашем хэппи-энде в 150000 экземпляров печатной продукции. Твердый переплет, яркая обложка, хорошая бумага, качественная печать… Что ж, по крайней мере, хоть где-то вся эта чудовищная история моей влюбленности в парня из параллельной вселенной выглядит презентабельно и достойно, а не глупо и несуразно.

Что еще я могла сделать? Только одно – защищаться до последней капли крови. Естественно, я тебя высмеяла. Назвала тебя идиотом с завышенной самооценкой. Я еще много чего тебе наговорила… К счастью для меня, сейчас, в состоянии стресса, я не могу вспомнить всех деталей. Иначе я бы уж точно ревела в три ручья, оплакивая наши теперь-уж-точно-невозможные отношения, собственную хроническую невезучесть и бесполезную голову в придачу.

Впрочем, я и без того все глубже увязаю в болоте своих тоскливых мыслей, периодически замечая, что улыбка, словно в замедленной съемке, сходит с лица, так, что ее приходится фактически подхватывать и насильно возвращать на место. Похоже, талант к лицедейству обошел меня стороной: несколько человек уже перешептываются, озадачено глядя на меня.

Мельком гляжу на свое отражение в зеркальной стене зала: выгляжу как человек, внезапно вышедший из двадцатилетней комы. Собственно, я и чувствую себя не лучше.

Сил разыгрывать этот бессмысленный спектакль не осталось совершенно. Больше всего на свете я сейчас хочу оказаться дома, завернуться в теплый плед и реветь, уткнувшись в подушку. Представляю эту картину во всем ее мрачном унынии и на душе становится еще гаже.

- Раз, раз, раз, - твой голос в динамиках буквально взрывает обыденную фоновую музыку. Поворачиваюсь на звук и вижу, что ты чуть неловко ссутулился над микрофоном, сжимая в руках мою потрепанную книжку.

- Лина, я идиот! Я хотел сказать… - ты на секунду останавливаешься, вглядываясь в любопытствующую толпу, но затем решительно продолжаешь: - Ты мне нравишься. Очень. Правда. И я… Я приглашаю тебя на свидание. Прямо сейчас. Ты согласна?

Понимаю, что ты смотришь прямо на меня, и киваю, улыбаясь. Кажется, я уже знаю, кто будет главным героем моей следующей книги…