Внутри музыки

- Кто будет уходить последним – выключите музыку, - сказала Ксеня и вышла. Я поставила кассету Garbage с мыслью, что вот под эту музыку я хочу происходящее сейчас.
- Сюда, - тихо позвал меня Андрей и погладил диван рядом с собой.
Ещё он сказал: «Всё гораздо проще, чем ты думаешь. Мы можем пойти куда угодно».
Мы не пошли куда угодно, мы лежали на диване в холле и целовались, расстегнув всё, что расстегивалось. Играла You Look So Fine, и там есть такой момент, сумасшедшая пульсация в самом начале песни, и моё сердце соединилось с музыкой, и я чуть не умерла от всего этого напряжения.
Кассета закончилась, и стало слышно всё. Нас. Я застеснялась и попросила Андрея перевернуть её. Тогда, в 99-ом, кассету надо было переворачивать.

- Не трогай музыку! – крикнул Женя Морозов, уже подбегая ко мне, в 87-ом.
- Я хочу поставить другую пластинку, - сказала я.
- Я поставлю сам. Ты их хватаешь пальцами, меня потом ругают. «Букет»? Да? Нет?
- Да, - я улыбаюсь, не глядя на Женю, и начинает играть моя первая песня, связанная с тем, кто мне нравится. Апрель, начальная школа, мы вместе болтаемся после уроков и продлёнки. Я ужасно влюблена, и понятия не имею, как с этим жить, я подпеваю пластинке и томлюсь несказанным.

- Что ты сейчас слушаешь?
О музыке я говорю от безысходности. Мы всю ночь пьём, и Женя настигал меня уже несколько раз. Он даже купил презервативы, когда мы зашли за пивом и булочками в ночной магазин, хотя я прямо там ему сказала, что не собираюсь с ним спать вообще.
Женя достал из сумки плейер, нашёл песню, и дал один наушник мне. И так мы  сидели, целовались и гасили утро, пока ему не пришло время идти на поезд. Это другой Женя. Это Женя из 2008-го.

- Я хочу, чтобы ты послушала мою любимую музыку, - сказал Андрей Вишняков и протянул мне диск Radiohead в январе 2000-го, на морозе, при свете фонаря. Это другой Андрей, не из 99-го. У него ярко-леденцовые губы и он быстро облизнул их, глядя мне в глаза, когда я брала диск. Настя позже ревниво сказала мне: «Ты ему нравишься». А я легко соврала: «Да нет, этого не может быть», чтобы не ссориться с Настей, зная, что так и есть.
И мое раненое самолюбие было чуть поглажено в тот вечер. Я пошла домой и слушала Radiohead до пяти утра, а на следующий день купила себе диск, а этот отдала Андрею. Я прожила музыку и хотела, чтобы она не имела к нему  отношения, чтобы теперь она была только моя,  чтобы ей говорила я.

В 2005-м, я и мой тогдашний любовник, уже голые, зябко и торопливо ищем у него в компьютере хотя бы одну песню, которая покажется мне подходящей для секса, и мы её не нашли.
Я слушаю джаз. Он слушает какую-то херню. Поэтому я не знакомила его со своими друзьями, и здесь он тоже пойдёт без имени. По музыке мы никак не зацепились, у меня нет мелодии, когда я думаю о нём.

Вот так, годами прячась за музыкой, я, не замечая этого, заменяла музыкой свой голос, и голос другого, заглушала происходящее, звуки тела, близость. И доверяла музыке рассказать обо мне и моих чувствах за меня, запутавшись в них,  не понимая их, смешивая их с алкоголем и не проживая их, свои, живые и болезненные. И я не уверена, чем была музыка – попыткой убежать от своих чувств, втискиваясь в чужие, или способом отчасти проживать их хотя бы так, прикасаясь к ним через музыку. Наверное, и тем, и другим.

Как-то раз я случайно включила в проигрывателе одновременно все дорожки с диска, и этот момент ошеломил меня. Внезапная оглушительная атака – двенадцать мелодий, и ритмов, и текстов, и темпов, и тональностей сразу. Я не могла понять, что происходит, что это такое вообще. И первые несколько песен я в панике отрубила не разбирая, чтобы стало хоть немного тише. А потом я вдруг начала их слышать, я поняла, какие песни сейчас играют, и даже пожалела, что отключила те, остальные. Это было сильное ощущение – услышать хаос как несколько музык сразу.

Однажды они всё же настигли меня, в 2010-м, мои накопленные за жизнь чувства и переживания, разом, все одновременно. Шок и ошеломление, и было почти смертельно невыносимо жить долгое время, пока я по одному находила их, прислушивалась к ним, узнавала их голоса и язык, пока не начала различать их и понимать. И не существовало алкоголя такой силы, и музыки такой силы, и страсти такой силы, чтобы заглушить их снова, закрыть все шлюзы, затолкать обратно, и я научилась жить всё это собой.
И тогда я вспомнила тот случай с проигрывателем, из 2003-го.

Сегодня в Фейсбуке,  на странице парня, который мне очень нравится, я слушала его любимую музыку. Мы не так давно общаемся, но сейчас узнать любимую музыку стало легко, это больше не признак сближения. Меня это удивляет и, пожалуй, обезоруживает.
Я понятия не имею, что творится у него в голове, но его музыка говорит, что он ищет выход. И я поставлю на это. Конечно, я знаю, что не могу показать ему выход. И не в моих силах провести его, да, я знаю это тоже. Единственное, что я могу – выйти первой, и он сможет последовать за мной, если захочет, если рискнёт сделать шаг в то, что кажется стеной. Я знаю это разрывающее живое ощущение уязвимости. Оно возникает на пороге.

Всё гораздо проще, чем ты думаешь. Да? Нет? Да. Кто будет уходить последним – выключите музыку. Я улыбаюсь, не глядя. Апрель. Мы будем сидеть, целоваться и гасить утро, пока не придёт время. Я скажу несказанное. У него ярко-леденцовые губы, и он быстро облизнёт их, глядя мне в глаза. Сумасшедшая пульсация. И станет слышно всё. И моё сердце соединится. Мы можем пойти куда угодно.
И мы выйдем за музыку.