Память пьеса

...И впились в плоть тугие плети,
Уродливый оставив след.
Страшней казалось боли нет
И нестерпимы муки эти.
Бежал по телу жгучий пот
И липкой кровью пол покрылся,
Сводило мышцы, взор мутился,
Дивился зрелищем народ!
Висел, обняв стальную балку,
Забитый, немощный, но злой,
Какой-то парень молодой.
"Ну разве вам меня не жалко?!"-
Сквозь зубы процедил слова
И очи залились слезами.-
"Не жалко, вижу уж, чёрт с вами."-
И опустилась голова...
И снова воздух рассекая
Взметнулась плеть, раздался плач,
Навис над жертвою палач,
Смеясь и кровь с лица стирая.
Последний вздох, несчастный сник.
Зевак уж толпы поредели.
Лишь неподвижные сидели
Мальчишка с девой и старик,
Что молча наблюдал, недвижно,
Как руку матери держа,
Всем телом, словно лист дрожа,
Мальчишка произнёс чуть слышно:
"За что так сильно били папу?"
Он не успел ещё понять,
Что жизнь посмели отобрать
Отца его и труп по трапу
Спустили, бросив на песок,
Что мигом кровью пропитался.
"Один ты у меня остался"-
Вдовы раздался голосок...

"Я отомщу!!!"-раздался крик.
Разбив пространство на осколки.
Как рык звериный:дерзкий,долгий.
И стихнув оглушил на миг.
Одним рывком вскочил с постели
Луной объятый силуэт:
Высокий каменный отлет,
Лишь пламенем глаза блестели.
"Опять тот сон,как сердце бьётся,
И мысли мечутся,как рой,
И даже кажется порой,
Что голова от них взорвётся!"
Умылся, вышел в коридор,
Надел пальто, во двор спустился
И словно дикий зверь забился
Машины бешеный мотор...
Дороги, светофоры, пробки,
Людских потоков череда,
Что не стихают никогда,
Далёкий вой сирены робкий.
Работа, цокольный этаж
И на столе бумаги кучи,
А за окном стянулись тучи
Испортив радужный пейзаж.
Опять работа, будний день.
Всё меркнет, краски потускнели.
В себе держался еле-еле,
Казалось даже думать лень.
Весь мир накрыло пеленой
Свинцом налилось тело разом,
И в яму провалился разум.
Он голову подпёр рукой.
И навалился безметежный,
На столько долгожданный сон,
Что не заметил даже он
Поток прохлады, мягкий, нежный...

Открыл глаза, забыв про страх
И обожгло лицо слезою.
Как стадо, словно скот, толпою
Людей сжигали на кострах!
Подобно пламени метались
Знамёна с вражеским крестом.
В дыму смердящем и густом
Фашисты радостно смеялись...
Почувствовал, как мать к груди
Ещё сильней его прижала
И бритву ржавую достала
Беззвучно прошептав:Прости.
Она с усильем поднялась
И раз за разом плоть терзала,
Ей кровь ладони обливала...
Тирана жизнь оборвалась.
Раздался выстрел, в след второй.
Упало тело неживое,
Лицо бессмысленно пустое
И взгляд, покрытый чёрной мглой.
На платье выросло пятно,
А он смотрел в глаза пустые,
Уже не мамины, чужие.
Всё было, как в немом кино.
Уже не слышал криков, брани,
Не слышал, как огонь шипел,
Когда труп матери горел
И тлели клочья грязной ткани...

Сорвался с места и упал,
Холодным потом обливаясь,
В себя прийти скорей пытаясь,
Сквозь зубы с болью простонал:
"Опять тот сон, откуда это,
Да что со мной, ну что за бред!"
Вцепился в пачку сигарет,
Влетел в кабинку туалета.
Рукой дрожащей прикурил,
А думал бросил безвозвратно.
Затяжка, Боже, как приятно!
Перед глазами мир поплыл.
Без сил совсем залез в такси,
Откинул голову устало.
Всё тело болью изнывало.
Сказал водителю: Вези.
И всю дорогу гулу в тон
Стучал зубами, нервы всё же,
Устал от суеты быть может.
Играло радио Шансон...
Добрался,выскочил: без здачи.
Поднялся, дверь ключом открыл.
Упал в постель, про всё забыл.
Поднёс ко рту густой, горячий,
Приятно жгучий нёбо чай.
Отвлёкся, влез под одеяло.
"Как это всё меня достало,
Хоть вовсе уж не засыпай!"
Звонок отвлёк от грустных мыслей
И даже напугал слегка.
На аппарат легла рука:
Марина, сколько не видались мыс ней?
"Привет"-знакомый голос славный:
"Узнал надеюсь?""Да, узнал.
Вообще-то и не забывал"
И лился разговор их плавный
Весь вечер, ночь уже вот-вот
"А может встретимся, что скажешь?"
"Тебе захочешь,не откажешь"
"В четыре, у кольца?""Идёт."
Гудки короткие раздались.
И вот уже не помнит снов,
Перебирая нити слов
Всё думал, как они общались
И что ей завтра говорить?
И что одеть, и чем заняться?
В театр или прогуляться?
Или в кино её сводить?
Так ночь промчалась. В ожиданье
Он не сомкнул усталых глаз.
Как-будто в самый первый раз
Помчался к ней он на свиданье...
Цветы, причёска, всё в порядке.
Парфюм, улыбка в тридцать два.
Всё шёл и подбирал слова,
Чтоб разговор их вышел гладкий.
Поднял глаза и яркий свет
На миг залил собой округу,
Дышать вдруг стало как-то туго,
Секунда, мира больше нет...

Ножами сумрак разрезали
Лучи больших прожекторов.
Под тяжестью стальных оков
В строю безмолвные стояли
В снегу по щиколотку дети,
Не в силах головы поднять.
А им положено стоять,
Пока считают люди эти.
Не нарушая тишину
Враги рубахи им клеймили.
На номер имена сменили,
Что не нужны уже в плену.
Стояли дети третий час,
Не выдержал один, свалился.
В немой истерике забился.
Вдруг сухо прозвучало: "ФАС!"
И снега облака взлетели,
Сорвалась свора злобных псов,
Сошлись ряды больших клыков
На хрупком и дрожащем теле.
"Тупые свиньи, челядь, мрази!"
Орал эсэсовец на строй,
Топча несчастного ногой.
Очистил сапоги от грязи
И дальше продолжал просчёт,
А тело так и не убрали.
Собаки кожу, мышцы рвали.
Декабрь. Сорок третий год...


Он шёл по улицам пустым,
Не замечая лиц прохожих.
Таких пустых, таких похожих.
Перед глазами словно дым...
И тут на встречу ровным строем
Мужчины разных лет,
И не солдат в строю-скинхед!!!
Их марш сопровождался воем.
Речёвки. Свастикой покрыты
На куртках чёрных рукава.
Немецкие слышны слова
Все, как один,под ноль побриты.
И это дети матерей,
Что жизнь отдать готовы были,
Тех, что собой не дорожили
Своих спасая сыновей?!
И это дети тех отцов,
Что страху не подвластны были,
И как могли фашистов били,
Спасая предков от оков?!...
Глаза от ужаса закрыл,
Увидев отраженье в луже:
Они ж меня ни чем не хуже,
Ведь я, как и они забыл...