Александра Глава 13

Глава 13

Учебная рутина довольно быстро засосала меня в свои сети, и я забыла думать о чувствах и прочей лирике. Женя, благо не жаловал университет своим присутствием. Честно сказать, чему я была несказанно благодарна. Его признание огорошило меня, но думать об этом на фоне чувств к Дане – верный путь к сумасшествию. Да, плюс ко всему в треугольнике мама – Константин Георгиевич – папа замаячил четвертый угол. Буквально на днях отец нанял себе в помощницы, вернее сказать в длинноногие помощницы Елизавету Михайловну, Лизок, как я ее за глаза назвала с первой нашей встречи. Она разве, что отца языком не облизывала. Федор Кириллович – то, Федор Кириллович – это. Фу! Даже вспоминать противно. Безмерно покорная и невероятно услужливая милашка лет двадцати пяти. Я предполагала все, что отец может что-то предпринять в ответ на шаг мамы, но чтобы до такой степени.

Мама ходила по дому, как тень, заметно нервничая. Мне хотелось ее чем-то подбодрить, но у самой не было особенного повода для радости. За две недели Данила не написал мне ни строчки смс, ни в социальных сетях не появился, не говорю уже о звонках. Тотальная тишина по всем фронтам. Я не из обидчивых особ, но это меня зацепило. А в деревне был сам Сахар Медович – козел! А что я ждала, он – мужчина! В первый раз причины для оправдания его безразличия нашлись сами собой, но теперь во мне колосилась злость и непонимание. Сама виновата – отшила парня, а теперь жду от него кофе в постель. Смешно и глупо, а все равно жду.

И должна сказать, что это ожидание меня измотало окончательно, а прошло только две недели нового семестра. Радовало одно, что скоро день рождения отца – юбилей, поэтому он обязательно закатит грандиозную вечеринку, а это станет поводом выпить шампанского и немного забыться.

Именно накануне долгожданного веселья планы моего горячо любимого папочки в адрес меня и Евгения Бестужева достигли апогея. Вечер пятницы. Угораздило же меня дома остаться. В кое-то веки почитать решила. Но какова бы не была причина того, что я тогда осталась дома, после ужина папа зашел ко мне в комнату и попросил поговорить с ним.

- Поговорим?
- Конечно, давай.
- Мы не раз касались этой темы, - перешел он сразу к делу, когда мы сели: я на пуфик, а он на стул напротив меня.
- Ты о Жене. Мое мнение с последнего раза не поменялось. Он мне неприятен и ни то, что замуж за него выходить, я даже дружить с ним не хочу.
- Дорогая, может не стоит быть столь категоричной? – накрыл своей теплой и большой ладонью мою руку папа.
- Нет – и это мой окончательный ответ, - выдернула я руку.
- Ты спала с Данилой?! Вот в чем дело, да?! – взревел отец.
- Что?! – пулей вскочила я на ноги, - Наш разговор окончен! Оставь меня одну, пожалуйста, - процедила я и указала папе на дверь.
- Этим Карелинам твоей матери было мало, им еще и ты понадобилась?! – бушевал отец, - Так знай, Александра, ноги этого Данилы здесь не будет. Заруби это себе на носу!! – забрызгав меня обильно слюной, папа с грохотом захлопнул за собой дверь.

А я, словно пыльным мешком ударенная, рухнула на кровать.
- Ну почему, почему у меня не может быть все, как у всех без этих чертовых сложностей? – швырнула я книгу в стену от отчаяния. И, видимо, услышав этот стук, в дверном проеме моментально нарисовалось ошарашенное лицо мамы. Я, молча, взглянула на нее и неохотно встала и подняла книгу.
- Извини, что напугала, - вылетели, как перья, сухие слова из меня.
- Сашенька, девочка моя, - мама взяла книгу из моих рук и, отложив ее на стол, посадила меня на кровать и сама села рядом, - Все будет хорошо. Ты же знаешь, что папа тебя любит и желает тебе только добра. Порой он, бывает, резковат, но это от большой любви к тебе, милая.

Я знала, что мама права, только сейчас отец вряд ли так легко сдастся. Константин Георгиевич набил ему большую оскомину за столько-то лет.
- Мам, а как узнать настоящая любовь или нет?
Мама хмыкнула, умиленно глядя на меня, и прижала меня к своей груди.
- Ох, какая же ты еще маленькая у меня. Про настоящую любовь, тебе, даже самый древний мудрец не даст точно ответа. Только ты сама узнаешь ее, как повстречаешь. Ее ни с чем не спутаешь.

Я ничего не ответила, разве, что посмотрела на нее с легким непониманием.
- Извини, мне тут…, - высвободилась я и взяла со стола планшет.
- Поняла, поняла, удаляюсь. Но помни, пожалуйста, что я всегда на твоей стороне, - щепоткой пальцев зажала она мой подбородок и подняла мою голову так, чтобы заглянуть мне в глаза. – И передавай Даниле привет! – сказала она прежде, чем плавно исчезнуть за дверью.

Я, действительно, надеялась увидеть весточку от него, когда открывала свою страничку в социальной сети. Но, увы, там было глухо, как в танке, ни одного сообщения, если не считать послания от Кэтти с пожеланием не напиваться в дупель на завтрашнем юбилее. Я написала ей гигантское спасибо в ответ и выключила планшет.

Около семи часов раздался звонок моего мобильного. Я поднесла трубку к лицу и увидела, что это никто иной, как Женя. 
- Опаньки! Легок на помине! – подумала и сняла трубку, с одной лишь целью – отшить его раз и навсегда, но не успела и слова вставить.
- Я у твоего подъезда, выйди, пожалуйста, - вместо «привет» сказал он.
- Хорошо! – а что мне собственно оставалось?! Так даже лучше – не люблю долгих жеваний соплей и выяснений никому не нужных мелочей по телефону. Такие вещи, на мой взгляд, надо говорить прямо в глаза.
 
Через пять минут я спустилась вниз и открыла дверь.
- Привет! – просиял он мне своей обворожительной улыбочкой ловеласа и даже попытался поцеловать меня в щеку.
- Я бы не стала рисковать! – отстранилась я.
- Да… Может, в машину сядем, поговорим?
- Не хочу, поехали лучше… к тебе, покажешь свои хоромы?!
- Милости прошу, - галантно открыл он мне дверцу своего спортивного BMW, я села, и он ее закрыл.
- Музыка? – поинтересовался Женя, когда мотор взревел, как застоявшийся мустанг, и машина рванула с места.
- Нет, ты, знаешь, я сегодня фанатка тишины.

Он понимающе кивнул и устремил свой взгляд на дорогу. Мы проехали квартала три или четыре, прежде, чем Женя свернул во двор между тремя высотными зданиями, каждое минимум двадцать пять этажей вверх.
- Ого! – только и сумела я вымолвить, когда он припарковался и вышел из авто, чтобы мне помочь, - Странно, что мы так давно знакомы с тобой, а я ни разу не была здесь.
- Да, семь лет это срок, - Женя подал мне руку и привлек к себе. Я оказалась в его широких объятиях, наши взгляды встретились. И мне поистине стало неловко и одновременно захотелось поцеловать его. Почему? Что? Я облизнула губы и закусила нижнюю губу в нерешительности.
- Ты точно этого хочешь? – горячее дыхание нежных слов Евгения обожгло мое ухо, когда он приблизился опасно близко ко мне. Ответа я сама не знала, поэтому за меня решила судьба или проведение. Молчание – знак согласия. Женя закрыл дверцу, поставил машину на сигнализацию и проводил меня к подъезду. Мы зашли в лифт, поднялись на тринадцатый этаж и прошли на площадку между двух квартир. Пока Женя открывал дверь одной из них, я еще раз задумалась о том, правильно ли я поступаю. Почему-то нечто внутри меня говорило мне о том, что это предательство в адрес Данилы. Но в ту секунду гнев и обида перевесили чаши моей души. Поэтому, когда Женя позвал меня, я прошла в его квартиру следом. Не знаю, понимал ли он подоплеку моих тогдашних шагов, или просто хотел воспользоваться моментом. Верить или не верить его словам любви? Мне кажется, если бы я тогда смогла себе ответить на этот вопрос, то все бы встало на свои места. И не было бы во мне внутренних терзаний. Но…
- Может вина?! – предложил Женя, успевший снять куртку и кроссовки, и пройти на кухню.
- Немного можно, - меня пробила легкая дрожь, - А у тебя уютно. И давно ты здесь обитаешь? – попыталась я скрыть волнение за светской беседой, заняв свое место на уютном диванчике на кухне Евгения.
- Последние два года, - налил он вина по бокалам и подсел ко мне. Опасная близость заставила меня напрячься, и я насколько смогла, попыталась от него отдалиться. Женя не мог не заметить этого, но почему-то не предал этому значения, а может мне только так показалось.
- Высоковато ты забрался. А роспись на стенах, чьих рук?
- Моих, - скромно сказал он и сделал глоток вина.
- Да ты, что?! – верилось с трудом, что у такого повесы и баловня судьбы может быть такой истинный талант, волнующий душу.
- Я год примерно занимался этой квартирой, прежде, чем она приобрела нынешний облик.
- Похвально. А что за лестница в конце коридора?
- Она ведет на второй этаж в мою спальню.
- Однако. Не квартира, а сказка.
- Только одиноко мне в этой сказке.
- Ах, вот зачем ты меня позвал, хочешь компании на ночь, ну и если повезет, то и на день?
- Резко, - поставил он бокал на стол перед нами и, повернувшись ко мне, взял за руку, - Саш, мне нелегко это говорить. Я чувствую, что ты не веришь моим словам. И что ты пришла сюда не из-за меня. Ты вернулась из деревни совсем иной в этот раз. Я давно тебя знаю. Ты кого-то встретила там, и он теперь в твоем сердце.
- Какой ты проницательный! – сама не знаю, что так задело меня. Но я почувствовала, как внутри все закипает.
- Значит, я прав. Я желаю тебе суметь отличить правду ото лжи. А пока предлагаю тебе дружбу. И предлагаю объединиться и поддержать друг друга. Вряд ли ты покорна решению своего отца?
- Нет, конечно. Ты милый, безусловно, но, увы, не герой моего романа.
- Знаю, поэтому предлагаю разыграть спектакль покорности перед нашими предками!
- Хм, а тебе можно доверять?
- Вот и проверишь.
Я глубоко вдохнула и согласилась, а потом попросила Женю отвезти меня домой. Тот согласился и в девять вечера мы расстались у моего подъезда.

***

Утром следующего дня, моя дружная семья довольно рано собралась за завтраком в нашей кухне. Мама потчевала нас волшебного аромата кофе и не менее притягательно и аппетитно пахнущим омлетом с болгарским разноцветным перцем и луком. Все, как любит папа. Сегодня был его день, его день рождения. Мама с утра пораньше буквально сияла, озаренная улыбкой и неприкрытым счастьем. Я не прислушивалась, но знала, что ночью между ними было волшебство. Тепло, то самое тепло влюбленных витало в воздухе. Я умиленно любовалась ими, сидя с ними за столом. Поздравлять его папа запрещал до часа его рождения – пять часов вечера. Поэтому приходилось хранить молчание, потому что иные темы затрагивать совсем не хотелось. Я видела, как ему на фоне счастья едва удается сдерживаться, чтобы не затронуть темы предстоящих событий, о которых говорили мы с ним вчера.

- Анютик, ты превзошла саму себя, спасибо, дорогая! – поцеловал он ручку маме и бросил в мою сторону холодный, но уверенный взгляд.
- Федечка, спасибо тебе!
- Полная идиллия! Пап, ты в десять в ресторан уезжаешь?
- Да, а что?
- Нет, интересуюсь просто, сколько у нас с мамой будет времени на сборы. Начало в пять, да?
- Да. Я пришлю за вами водителя. Кирилл Матвеевич, позвонит вам, как подъедет. А сейчас, девочки мои, любимые, мне пора, - поцеловал он мамину макушку и коснулся моей щеки своими влажными тонкими губами.
- Федя, подожди, - нагнала его мама в коридоре. Она что-то с ним обсудила нечто, что осталось втайне от моих ушей, и спустя пару-тройку минут вернулась за стол.
- О чем говорили? – спросила я, когда мама взяла кружку с кофе в руки.
- Неважно. А ты в чем пойдешь, решила? – допила она кофе и стала собирать посуду в мойку.
- Еще нет. Время еще есть. Я в душ – голову помою.
- Александра! Что с тобой?
- Я в полном порядке, мам, честно. Просто настроение сегодня ни к черту! Ничего личного. Спасибо, за завтрак.
- Пожалуйста, - бросила удрученно мама мне в след.

***

Когда я вышла из ванной комнаты, мама давно помыла посуду и уединилась в гостиной. Оттуда доносился приглушенный звук телевизора. Поначалу мне захотелось открыть дверь и присоединится к ней. Но мысль о том, что мама захочет поговорить со мной о моем поведении за столом, остановила меня, и я пошла в свою комнату. Сидя перед зеркалом, за туалетным столиком, мне думалось обо всем – только не о дне рождения отца. Светские рауты с фальшивыми улыбками и вопросами о моей учебе. Право, как все это тошнотворно и противно. Не мое это – не мое! Я медленно проводила щеткой по волосам и думала только о нем. Данила, Данила стучало в унисон с моим пульсом его имя. Как не старалась я, так и не смогла выкинуть его из головы. Самой позвонить или написать ему не позволила гордость. А от него разрывая мне душу на куски доносилась только звенящая тишина. Давно перебраны в голове все мыслимые и немыслимые причины его молчания. Но сегодня я смотрю в глаза своему отражению и безмолвно задаю один и тот же вопрос – «почему?»

В эту секунду раздался звонок домашнего телефона. Я услышала мамины тихие шаги по ковровой дорожке к столику в коридоре, где стоял радиотелефон. Потом слышу, как она снимает трубку, здоровается  со звонившим и уходит назад в комнату, разговора я не слышала. Но почему-то мне показалось, что мама сделала это специально. Не то, чтобы она никогда так не делала до того, но в этот раз мне ее поступки показались показными. Я тихонечко выбралась из своей комнаты и подошла вплотную к двери, за которой скрывалась мама. Что-либо более или менее внятное мне услышать не удалось. Но и одного весомого слова мне было достаточно, до моего слуха долетело имя – Костя. Тогда я подумала – «Карелины нас не оставят».

Недолго думая, я распахнула дверь. Наши взгляды, мой взгляд – пропитанный яростью, а мамин – как у загнанного в угол беспомощного котенка, встретились. Она безропотно повесила трубку  и попыталась подойти ко мне. Я остановила ее жестом и села в кресло.
- Мама, это был Константин Георгиевич? Как у него дела? – нелегко было оставаться холодной при испепеляющем пламени внутри.
- Александра…
- Мама. Полно этих уловок и ужимок. Пора поговорить нам. Я больше не глупая маленькая девочка.
- Александра, что за тон и речи?!
- Мамуль, прошу тебя. Давай, поговорим! Я не могу больше держать это в себе. Мы же совсем недавно были так близки с тобой, а после отпуска, да и там, в деревне… Я теперь одна в темноте бреду сама не знаю куда. Я так запуталась.
- Сашенька. Ты не одна. Просто, поверь есть вещи, которые тебе не надо знать. Твой папа и я очень тебя любим и это главное. А наши с ним взаимоотношения не должны тебя касаться.
- Так вышло мам, что они уже коснулись и рушат мои отношения.
- Отношения? С кем, милая?
- С Данилой. Хоть их нет как таковых, но я надеюсь, что между нами что-то может быть. Папа… папа практически под страхом смерти запретил мне даже думать о нем. Мам, он даже предположил, что я спала с ним, потому и не хочу замуж за Женю. Боже, какое средневековье. Я так больше не могу!
- Прости меня, милая. Мы сами, не ведая того, взвалили на тебя такую ношу.
- Мам, скажи честно, что тогда случилось между тобой и Константином Георгиевичем?
- Не надо Саша, не надо тебе это знать, поверь.
- Ну, тогда нам больше не о чем говорить. Прости, пора собираться. Я одеваться, - выдавила я из себя и вышла из комнаты. Мама даже не попыталась меня остановить. Ну и к лучшему.

***

В указанное отцом время, точнее за полчаса до пяти вечера, позвонил водитель отца и попросил спускаться. Мама зашла в мою комнату.
- Приехал, - сухо сказала она.
- Прекрасно, последний штрих и я готова. Поможешь? – указала я ей на цепочку мелкого жемчуга. Она взяла ее в руки и обвила вокруг моей шеи и застегнула сзади.
- Ты просто красавица, Саша! – коснулась она губами моего плеча.
- Ты тоже, мамуля!

Мы стояли перед зеркалом и смотрели друг на друга. Мамино глубокого синего цвета платье с завышенной талией и бриллиантовой брошью с золотыми нитями, расходящимися по всей длине платья, а именно до пола, пристроившейся ровно посередине в завершении довольно глубокого декольте, завораживало своей открытостью и в тоже время целомудренностью. Оно невероятным образом подчеркивало красоту мамы, ее пышный бюст и осиную талию. Я всегда поражалась, как ей удалось, родив меня, сохранить все это великолепие. А ее прямые, но не менее моих кудрей, роскошные длинные волосы, собранные теперь в витиеватый пучок, закрепленный шпильками и цветком белоснежной лилии, любого мужчину могли бы свести с ума. Да, мне порой неловко рядом с такой красивой мамой становится. Моя угловатая и нескладная фигура всегда казалась жалкой пародией на ее. Вот и сейчас я невольно нас сравнивала. Мои огненные волосы россыпью укрывали плечи и грудь, поддерживаемую расшитым бисером корсетом платья, купленного специально по случаю юбилея отца. Его купил сам папа и преподнес мне его в качестве подарка пару дней назад. Оно прекрасное, но его цвет – пурпурно-алый, хоть и считается благородным, но на фоне маминого платья он смотрелся пошло. Его крой – песочные часы и длина – на три сантиметра выше колена подходили мне идеально, но смущали. Особенно оголенные плечи вызывали у меня большие сомнения в уместности. Я смотрела на свое отражение и думала, что что-то в нем не так, особенно, когда мама рядом отменно одетая, с непревзойденной укладкой, и вообще в каждом самом маленьком штрихе чувствовался ее стиль и вкус.

И она будто прочла мои мысли, взяла нежно мои волосы и парой ловких движений собрала их у висков и сплела из трех тонких прядей тугую косичку, закрепила ее парой шпилек с хрусталиками сиреневого цвета на макушке и под нитку жемчуга повесила золотую цепочку с кулоном из сапфира в форме розочки.
- Вот так мне кажется, смотрится лучше. Как думаешь? – взяла она флакон моих любимых духов «Гипноз» и пару раз брызнула ими мне на шею и грудь.
- Потрясающе, - чмокнула я ее в щеку.
- Вот теперь твой образ завершен и неотразим. Пора идти, а то Кирилл Матвеевич скоро сам за нами придет, а ты знаешь, что об этом подумает папа.
Я согласилась с ней, и мы поспешно покинули дом.
 
***

Ресторан «Villaggio Globale» встретил нас ослепительными огнями и лентой белых и пурпурных шаров, окаймлявших вход. Входом в ресторан служили массивные дубовые двери, по виду напоминавшие портал. Резное гранитное обрамление, скрытое ныне под шарами, было исполнено очень искусно и тонко. Отец потратил на него уйму денег и не зря. Он – великолепен.
Двери нам открыли два элегантных швейцара в угольно-черных смокингах. Внутри нас ждал сюрприз приятного и совершенно непредсказуемого преображения внутреннего пространства залов и ресторана в целом. Классические интерьеры в стиле восемнадцатого и девятнадцатого столетий видоизменились практически до не узнаваемости. Пожалуй, единственной деталью, оставшейся в прежнем виде, были свечи в канделябрах по периметру зала. Даже портьеры, обрамлявшие высокие окна поменяли свой блеклый цвет на парадный алый. Столы укрыты скатертями в тон портьерам, как и стулья, завязанные золотыми поясами в пышный бант.

Мы приехали практически первыми, за исключением самых верных друзей отца, обступивших его со всех сторон и довольно громко обсуждавших последний футбольный матч.

- Федя! – помахала рукой отцу мама, чтобы привлечь его внимание к нам.
- Дорогие мои, как я рад! – церемонно подошел он к нам и поцеловал нас абсолютно по-светски.
Перед кем он тогда рисовался? Понятия не имею. Савелий Петрович Ожегов, кондитер и владелец собственной пекарни, полноватый мужчина лет пятидесяти – верный друг отца. Они знакомы с детства и посему он вхож в наш дом. Я чувствовала себя в его присутствии слишком неловко, чтобы скрывать это. Вторым по значимости для отца был Дмитрий Сергеевич Шабалин, винодел и знаток элитных вин. Сдержан, скромен и неслыханно богат, по словам моей мамы. Он благоволил ей, а она частенько этим пользовалась. И мне он нравился больше всех из плеяды папиных друзей и знакомых, в отличие от третьего из сейчас присутствовавших в зале. Не думала, что он приедет без сына и раньше остальных гостей. Бестужев Анатолий Маркович – перед ним робел, даже мой папа. Никогда не понимала почему? Он сколотил баснословное состояние на ресторанном бизнесе, имел власть и влияние на значимые фигуры в этой области, а также был ими бесконечно уважаем. О его любви к благотворительности можно было говорить часами. И первым, кто заводил разговоры на эту тем был он сам. Но я не понимала и не пойму, как можно трепетать перед тем, кто без зазрения совести пройдет по головам, порой и детским, чтобы добиться своих целей, какими бы невообразимыми они не были. Но отец, то ли делал вид, что не видит этих буквально бросающихся в глаза недостатков, то ли и вправду не видел. Их отношения были странными и замысловатыми не только для меня, но и для мамы, которая, ни раз, говорила, что Анатолий Маркович изменил отца, и не в лучшую сторону. Они дружили около восьми лет, и с тех пор в моей жизни появился Евгений Анатольевич, и мысль о сближении наших семей поселилась и намертво закрепилась в рассудке моего отца.

Сегодня эта троица неотступно следовала за отцом, каждый, разумеется, искал свой интерес. После короткой беседы с отцом, они подошли к нам и радушно поприветствовали сначала маму, а потом меня. Все в той или иной степени прошлись по тому, как я выглядела, как выросла и как похорошела.

- Простите, мне душно! Я хотела бы освежиться, простите, - меня надолго не хватало и поэтому, как обычно в таких случаях бывало, я скрылась с их глаз в дамской комнате.

Там я открыла кран и, намочив платок, обтерла слегка шею и щеки. Но собраться с мыслями это не помогло. Я всем своим естеством желала только одного быть сейчас, как можно дальше отсюда. Отчаяние охватывало меня с каждой секундой все сильнее. Часто дыша и считая про себя до десяти, я сумела-таки настроиться на нужный лад и спустя еще пару минут вышла в зал.
 
Многие гости уже подъехали и мама с папой едва справлялись, встречая их у входа. Я заняла свое место за главным столиком и попросила бокал шампанского у официанта, который не заставил себя ждать. Он принес его через несколько секунд, и посоветовал не ждать остальных и подкрепиться хотя бы канапе. Его встревожил мой бледный вид. Я согласилась с ним, и он поухаживал за мной. Когда канапе и бокал были наполовину съедены и выпиты, ко мне присоединились родители и та самая троица папиных друзей, только с супругами. Я вежливо поздоровалась с прибывшими дамами. Конечно, они ровно также, как и их мужья ранее, отметили мою красоту и схожесть с отцом.

- Дорогие гости! – встал отец со своего места, ровно в тот момент, когда пауза в нашей беседе начала становится затянутой и неловкой, - Спасибо, всем, что пришли. Очень надеюсь, что все Ваши ожидания оправдаются сегодня! – поднял он бокал с шампанским вверх, призывая всех его поддержать, что они и сделали.
Тосты, похвальбы и разномастные поздравления посыпались на отца со всех сторон, не давая ни ему, ни нам толком насладиться искусством нового повара ресторана. Его салаты – простые и в тоже время изысканные поражали палитрой вкусов. Умение сочетать не сочетаемое удивило и покорило всех. Я с огромным аппетитом поглотила свой салат без остатка и попросила маму дать мне подышать свежим воздухом. Тем более, что Женя, махавший мне последние минут десять, тоже встал из-за своего столика и направился к выходу. К счастью, мама быстро сдалась и уже через минуту мы пересеклись с ним на площадке перед входом в ресторан.

- Куришь? – протянул он мне открытую пачку тонких сигарет.
- Не хочу светиться перед отцом, хотя давай. Нервы на пределе.
Женя помог мне прикурить, и мы отошли на угол – подальше от окон, да и вряд ли мы были кому-то среди пьяной толпы так важны и интересны, чтобы присматриваться к нашим занятиям.
- Обстановка накаляется, - выпустила я дым изо рта.
- Согласен. Еще пара стаканов виски и у отца развяжется язык. Тогда нас никто не спасет, - рассмеялся он.
- Ты можешь, вот так шутит сейчас?
- Х-эй, расслабься Сашка, доверься мне! – по-мужски хлопнул он меня по плечу, - Ты, сногсшибательно выглядишь сегодня!
- Спасибо, - растеряно ответила я.
- Думаю, пора мне наших отцов отлучить от стола. Пришло время серьезных разговоров! – с обворожительной улыбкой на губах посмотрел он на меня и жестом позвал вернуться в зал.
- Я еще подышу свежим воздухом, а ты иди. Сейчас самое время!

Он на прощание заглянул в мои глаза, пытался, будто, найти в них поддержку и заверение в верности собственных мыслей и шагов. Не знаю, дала ли я ему все, что Женя искал, но его голова легонько склонилась в знак согласия.
Я осталась наедине со своими мыслями и догадками. Женя ушел, а мой взгляд никак не мог оторваться от двери, за которой он скрылся. Мне было страшно и тревожно за то, что будет после его разговора с нашими отцами. Затяжка за затяжкой, а легче не становилось. Когда раздался звонок моего мобильного в сумке, я от неожиданности даже подпрыгнула и схватилась за сердце. Кого там еще принесло? На экране мигало имя Данила. Стук сердца заглушил в моих ушах все иные звуки улицы. Я буквально оцепенела и при всем желании пошевелиться не могла. Его звонок, как не странно оказался для меня абсолютной неожиданностью, хотя каждую минуту с момента нашего расставания мои мысли были заняты только ожиданием именно этой секунды.
Руки ходили ходуном в тот момент, когда я наконец нажала кнопку и сняла трубку.

- Привет, - донеслось робко откуда-то издалека до меня.
Ответить я ничего не смогла. Слова застряли в горле. Я лишь сопела громко и натужно, не веря тому, что вновь слышу его голос, осипший и охрипший.
- Сашенька, я… я хотел бы встретиться. Ты где, сейчас?
- Я в ресторане…
- Прости, что отвлекаю тебя. Я должен был догадаться, что ты не останешься одна.
- Подожди! – в отчаянии крикнула я, - У отца сегодня юбилей, мы отмечаем в его ресторане «Villaggio Globale».
- Я найду тебя! – восторженно бросил он и повесил трубку.
Я не сразу отняла телефон от уха, стояла и слушала эти пронзительные гудки, скрывшие за собой его мягкий тембр голоса. Время липкое тягучее растянулось, растеклось и заволокло все вокруг. Минуты, словно часы, тянулись бесконечно. А в ушах звенел и звенел его голос с легкой хрипотцой. Я вдохнула, закрыв глаза, будто пыталась вновь ощутить его пленительный аромат. Каждая черточка, каждая морщинка его лица всплыла в моих воспоминаниях. Я смотрела на них внутренним взором и улыбалась.
Но время так неумолимо, мы тормозим его, просим, замри мгновение, а оно бежит и бежит вперед. Мама появилась на пороге ресторана и позвала меня вернуться к столу.
- Иду, - крикнула я и машинально посмотрела часы. Они показывали восемь вечера с небольшим.

К нашей и без того плотной компании присоединилась правая рука отца, та самая Елизавета Михайловна. Вот, ее-то я меньше всего ожидала сегодня увидеть, как впрочем, и мама, сидевшая подле меня слева. А остальные, особенно мужская половина заметно оживились, не смотря на ожесточенное шептание и буквально испепеляющие взгляды своих жен в их адрес. Безусловно, их притягивало ее безумной глубины декольте и то, как скоро кончалось ее платье, открывая полный доступ любого любопытствующего ко всем ее прелестям. Они все поголовно, как мальчишки лет тринадцати, выпучив глаза, пристально глядели на нее и уж совершенно точно ни слова, вылетавшего из ее алых губ, не слышали.
А она, купаясь вдоволь во внимании всех собравшихся за столом мужчин, щебетала, как райская птичка, с каждой минутой сильнее распушая хвост. Бюст и бедра колыхались в магическом ритме сексуального танца, когда она смеялась так тошнотворно сладко, что мне с трудом удавалось сдерживать подкатывающую из глубины моей души или тела дурноту. Поразительно, как все это завораживало всех мужчин, особенно моего отца. Про остальных я молчу, но папа, как он мог вот так в присутствии мамы, меня…

Он не отрывал глаз от ее безумных изумрудных глаз и белоснежных пышных локонов, в которые норовил погрузить свой нос. Я готова была это понять, признав, что он всего лишь мужчина, как и все остальные, но мама – гордая и своенравная, как она могла все это терпеть. Отец держал Елизавету так нежно и трепетно за ручку, ловил каждый звук, исторгаемый ею. Боже! Дай мне сил, - думала я тогда.

Мой взгляд скользнул в сторону мамы. Ее лицо сохраняло непередаваемую невозмутимость происходящим. Она восторженно поглощала блюда, сменявшие друг друга за столом. Непостижимым для меня образом ей даже удавалось филигранно поддерживать светскую беседу, услужливым и твердым голосом, глядя сопернице прямо в глаза. Но стоило мне заглянуть маме в глаза, я увидела неописуемую бурю эмоций и чувств, разыгрывающуюся в ней в ту секунду. Мне бы ее выдержки, хотя бы грамм.

Единственное, что отстраняло меня от ситуации за столом – были мысли о Даниле. Его звонок растревожил забытые, казалось бы, мысли и эмоции. Я сидела за столом, как на иголках, ежесекундно глядя в окно. И что надеялась там увидеть?

Никак в голове не укладывались его слова. Не верилось тому, что он в Москве. О таком я даже не мечтала. Но радости и тем более ликования в душе почему-то не было. Что-то в его голосе насторожило меня. На мою удачу, моя персона мало интересовала сидевших со мной за одним столом. Поэтому мое волнение и нетерпение остались для них незамеченными.
 
Прошел мучительно нескончаемый час прежде, чем я встала вновь из-за стола, хотелось сделать хоть что-то, чтобы переключить мысли. Благо отец незадолго до этого объявил танцевальную паузу.

Первый танец он отдал, разумеется, маме, чем породил немалую сумятицу среди жаждавших составить пару пленительной Елизавете. Смешно было наблюдать, как распушили хвосты располневшие «франты», изрядно принявшие на грудь, и увивались за длинноногой красавицей. Конца и края их бесплодному спору было не видать, посему я предпочла занять безопасную, выжидательную позицию у окна, надеясь разглядеть за ним знакомый свет фар или цифры государственного номера автомобиля Дани.

Через пару минут, как покинула общество друзей отца, ко мне подошел Женя.
- На тебе лица нет, что случилось? – предложил он мне бокал вина.
- Ничего все нормально. Не надо вина, я им и так пресытилась, спасибо. А когда появилась эта, с позволения сказать, красавица?
- О ком ты?
- Неважно. Ты, извини, но я сейчас – никчемный собеседник.
- Да, ничего страшного. Хотел сказать, что наши отцы, кажется, услышали мои доводы.
- И что? Что теперь нас ждет?
- Они взяли паузу в этом вопросе на пару лет.
- Уже хорошо, спасибо тебе, Жень, - чмокнула я его по-дружески в щеку.
Он едва заметно смутился, но продолжил без запинки.
- За что?
- За понимание.
- А! Да, не за что! Обращайся, если что! А сейчас, извини, надо с одним человечком переговорить.
- М-г-м, - кинула я ему в след.
И как только он отошел, у меня зазвонил телефон. В этот раз я его ждала, а потому быстро достала его из сумки и сняла трубку.
- Могла бы ты выйти на улицу? – попросил знакомый голос.
- А ты где, именно?
- На парковке, жду тебя.
- Иду, - шепнула я коротким гудкам и, как смогла, быстро вышла на улицу.

***

Он стоял, упершись бедрами, в капот своей машины и смотрел в противоположную от меня сторону. А я, онемев ни то от радости, ни то от изумления, замерла в нескольких шагах от него и засмотрелась.

Волосы стянуты в тугой хвост, черная рубашка, расстегнутая на две верхних пуговицы, черные брюки с идеальными стрелками и немного чрезмерно затянутым ремнем, подчеркивающим его идеальную фигуру, а довершением пленительной картины стали сияющие своей чистотой черные лаковые туфли. Я смотрела на них и не решалась подойти, пока вдруг два голубя низко не пролетели над моей головой, громким хлопаньем своих крыльев разрезав нависшую тишину.
Даня повернулся на шум. Наши глаза встретились. Он машинально бросил окурок себе под ноги и, заправив руки в карманы, неспешно направился ко мне. Мои ноги сами понесли меня к нему навстречу. Гремучий коктейль обиды и трепетного предвкушения то, что вот-вот мы сблизимся вновь, внутри меня закипел и буквально выплескивался через край. По телу бежала приятная дрожь, а мысли в бурном потоке сметали одна другую. Так о многом хотелось ему сказать, даже накричать на него за непозволительное поведение.

Но расстояние между нами неумолимо сократилось до пары сантиметров, а мои легкие наполнились воздухом достаточным для тех слов, которые рвались из груди, я приоткрыла рот и прошептала:

- Я так долго тебя ждала, - бросилась к нему на шею и прижалась так, словно он был самым дорогим сокровищем в моей жизни.
Данила охотно ответил на мои объятья, сам охватил меня за талию и закружил. Я звонко рассмеялась и расцепила руки, пустив их в свободный полет, полностью доверившись Дане. Истинное блаженство испытывать силу его крепких мужских рук, державших меня тогда так надежно. Хотелось, чтобы этот миг не прекращался никогда.

Но спустя какое-то время Дани поставил меня на землю, уткнулся носом в мои кудри и шумно втянул их аромат. Стук его сердца в ту секунду оглушительным отзвуком волной прокатился по моему телу. Мы стояли, закрыв глаза, слушали наши сердца и наслаждались близостью друг друга, будто пытались окончательно убедиться в верности своих ощущений. Вдруг его объятия ослабли, и вскоре он опустил руки, вернув их в карманы.

- Прости… - сумбурно начал он, - Я, правда, не мог тебе раньше позвонить.
Его голос заметно дрожал, а глаза стыдливо метались из стороны в сторону. Он сделал многозначительную паузу в своей речи, закурил и после двух затяжек продолжил.
- Все… в один миг… комом на меня свалилось. Как лавина скатилась и под себя меня подмяла, - еще одна затяжка. Меня начало нешуточно трясти вместе с ним. Я боялась, что он сейчас скажет нечто… самое страшное, - Врожденный порок сердца моей тети напомнил о себе, да так, что Оля теперь живет в квартире моего друга в Москве. Ей пришлось перевестись в московский ВУЗ. Я сам скоро к ней перееду, только закончу перевод бизнеса из Курска сюда. А тетя…
Даня поджал губы, отвернулся и, шумно выпустив воздух изо рта, повернулся назад. Он искал во мне поддержки, пристально смотрел мне в глаза…
А я напугано посмотрела в ответ. Меня еще не коснулась сия чаша, чаша потерь. Все мои родственники благо были живы и здоровы, а тех, кого не было в моей жизни, покинули наш мир еще до моего рождения.
- Ты будешь жить здесь? – поэтому совершенно невпопад выдавила я из себя вопрос.
- Через месяц, - ровно ответил он, но по едва заметно вздернувшимся уголкам его губ стало ясно, что мой вопрос его порадовал, - Вчера приехал сестре помочь с обустройством. Митяй уезжает завтра на полгода в Америку. Так, что она месяц будет совсем одна.
- Вот уж она оторвется, - на удивление для самой себя я рассмеялась. Даня подхватил мой заразительный смех. Мне показалось, что он впервые за долгое время тогда расслабился. Так приятно было смотреть на его безграничную радость.

Даня взял меня за руку, с трудом остановив свой смех, и с высоты своего роста заглянул мне в глаза. Я уловила его вопрос, который как мне показалось, застыл тогда в его небесно голубых глазах, и легонько кивнула в знак согласия. Данила коснулся кончиками пальцев моего подбородка и подтянул мое лицо к своему. Его губы нежно и боязливо коснулись моих губ. Мы целовались не первый раз, но так проникновенно, так глубоко не в смысле страсти, а в смысле душевного трепета, порожденного им. Когда мой внутренний накал достиг той точки, после которой наступает необузданная страсть, Даня резко завершил поцелуй. Просто отступил от меня.

- Встретимся завтра? – отдышавшись немного, спросил он.
- Да…
- Я позвоню тебе, хорошо? Просто надо кое-что уладить до отъезда.
- Да… А когда ты уезжаешь?
- Завтра вечером… - громом прозвучали его слова в моих ушах, лишив меня не только слуха, но и дара речи. Я полагала, что мне придется с ним расстаться, но не так скоро и не так надолго. Злость от собственной беспомощности, от невозможности на что-либо повлиять поднялась откуда-то из глубины моей души и вылилась в слезинку, одиноко скатившуюся по щеке. Я резко смахнула ее, и во мне заговорила забитая до того момента в дальний угол гордость:
- Счастливого пути! А сейчас, извини, но меня ждут.
- Понимаю…, - смиренно парировал он, - Спасибо.
- За что?
- За то, что выслушала меня.
- Не стоит благодарности. Еще раз извини, но мне правда пора, - повернулась я к нему спиной. Стояла, как статуя, холодная и уверенная в правильности своих шагов, а внутри бушевала нешуточная буря. Но, если я что-то решила, то действую до конца, поэтому я сделала первый шаг в сторону ресторана.
- Александра! – в ту же секунду крикнул Даня, и его пальцы сомкнулись на моем запястье. Я замерла в ожидании дальнейших его действий, - Прости меня, - прошептал он, - Побудь со мной, еще чуть-чуть. Я скучал по тебе…
- Не могу, - процедила я, стараясь изо всех сил скрыть свое ликование и полное согласие остаться с ним хоть навсегда.
- Сашенька… - промурлыкал он и развернул меня к себе лицом. Его жалобный по-детски взгляд тронул меня до глубины души. Да, что я говорю! Перед ним невозможно было устоять. Однако!
- Нет! – едва сохраняя твердость, стояла я на своем, хотя в груди все ныло и сжималось в тугой комок, - Меня уже ищут, извини…
- Я люблю тебя! – выпалил он и сам себе закрыл рот ладонью, будто пытался поймать невольно сорвавшиеся с губ слова.
Честно, тогда я онемела и настолько опешила, что даже дышать на секунду перестала. А потом подошла степенно к нему и, приблизившись к его уху губами, прошептала:
- Никогда не бросайся такими словами.
- И не думал.
- Не можешь ты, значит, я закончу разговор на эту тему. Я должна идти!
- Ты такая холодная, замерзла, может, погреемся? – указал он на авто.
Я отступила на шаг от него, чтобы еще раз заглянуть ему в глаза и увидеть там свои. Минута молчания, ставшая перерастать в звенящую тишину. Я должна быть твердой до конца, - думала я про себя, но не могла на это решиться, да так и не смогла.
- Была – не была, поехали! – махнула рукой и последовала за Даней.

***

Ехали мы около пятнадцати минут, прежде чем Даня свернул во двор между трех высотных зданий в восемнадцать этажей в высоту.
- Где это мы? – спросила я, когда Даня помог мне выбраться из автомобиля.
- Место неважно - важно настроение! – поднес он мою кисть к своим губам.
- Настроение боевое, но неизвестность меня настораживает!
- Просто приготовься к сказке, - хитро улыбнулся он и повел меня к ближайшему подъезду.
- Ох, интриган!
Лифт довез нас неспешно до семнадцатого этажа, где мы с Даней вышли и прошли за дверь, скрывавшую лестничную клетку. Не размыкая рук, мы прошли один лестничный пролет вверх, и путь нам преградила железная решетчатая дверь.
- Тупик! Кажется, план дал сбой, горе-сказочник, - злорадно захихикала я.
Ничего не говоря, Даня плавно меня обошел и, выудив из кармана ключик, помахал им перед моим носом и открыл замок.
- Прошу! – галантно проводил он меня вперед. Я поднялась по лестнице и уперлась на этот раз в глухую металлическую дверь.
- И что теперь, кудесник? Достанешь очередную палочку-выручалочку?
- Ха-ха, - рассмеялся он, - Нет, тут иной вариант нужен. Постучи, дверь и она откроется.
- Что? Ты шутишь?
- Нет, - абсолютно со спокойным выражением лица произнес Даня, - Поверь, чудеса – рядом. Надо только поверить.
- А, ладно! – постучала я неуверенно в дверь. Раздался щелчок ключа в замке, потом поворот и еще поворот. И вуаля! Дверь открылась.
- Милости просим, - пригласил меня оттуда парень в белой рубашке, с галстуком-бабочкой в тон и в черных брюках со стрелками.
Я недоуменно посмотрела на Даню, который жестом указал мне следовать за тем парнем.
- Смелее, Алекса! – легонько подтолкнул он меня в спину, когда мое замешательство затянулось.
Парень поддержал меня за руку, когда я неуверенно ступила своими туфлями на высоком каблуке на покатый порог. Легкий ветерок всколыхнул мои кудри и открыл незащищенные плечи своей прохладе. Зябкая дрожь побежала по ним вниз по всему телу, я попыталась согреться, охватив себя руками.
- Так лучше, - заботливо укрыл меня тонким пледом Даня.
- Да, спасибо.

Мы, точнее я, а он следом за мной, подошли к парапету, стоявшему в шаге от края крыши, я цепко ухватилась за него и ошеломленно огляделась вокруг. Потрясающий своей красотой вид открывался, куда не посмотри. Справа чернел воинствующим и пугающим причудливым пятном колыхающихся деревьев – парк, слева сияющая всеми цветами радуги красоты индустриального века – повседневная Москва. Череда «хрущевок», высоток, магазинов и казино, все сияло и переливалось, все было как на ладони. Вот кто-то стоит в пробке, кто-то спешит за букетом цветов.

- Знаю, поражает, да?
- У меня нет слов! Я никогда не была на крыше, а тем более на такой высокой.
- Это только начало моей сказки для тебя, - плавно развернул меня спиной к этому великолепию, но прежде попросил крепко закрыть глаза, - Доверься мне, - шепнул он.

Я закрыла глаза и для верности еще положила на них обе ладони. Даня, оказавшийся теперь за моей спиной, легонько взял меня обеими руками за талию и таким образом, в тандеме мы пошли вперед. Шаг, другой и спустя десяток шагов, мы остановились, Даня отступил от меня. Честно, тогда мне стало страшновато, точнее ощущение беспомощности, мурашками пробежало вверх по телу.

- Открывай! – задорно прокричал Даня через минуту или около того.
Я широко распахнула глаза, поморгала, чтобы привыкнуть к освещению и увидела маленький круглый столик, накрытый для двоих. Белая скатерть свисала до пола, на ней красовались белые тарелочки с начищенными до блесками приборами вокруг.  По центру стола в высоких подсвечниках горели витиеватые длинные свечи. 
- Вау! - выдохнула я переполняемая восторгом.
- Присоединишься ко мне? – жестом пригласил он меня к столу. Признаюсь с великой радостью, согласилась разделить с ним ужин. Мы заняли свои места за столом, друг напротив друга и к нам подошел «официант» - парень, открывший нам дверь. Даня представил нас друг другу.
- Митя – это Александра – дорогая моему сердцу подруга, - Александра – это мой лучший друг Митя.
- Очень приятно, - обменялись мы принятыми в таком случае фразами.
- Шампанского?! – достал Митя запотевшую бутылочку из стоявшего рядом ведерка со льдом на высокой стойке. Я и Даня одновременно и одобрительно кивнули. Тогда Митя разлил по бокалам вино и оставил нас наедине. То ли свечи, искрившиеся переливчатыми огоньками, в пузырьках, то ли лампочки над нашими головами, разливавшие по округе желтый свет, но что-то придало тогда глазам Данилы притягательный оттенок. Да такой силы магнетизма, что я сидела напротив него и не могла оторваться, любуясь ими. А он смотрел на меня в ответ и мило улыбался.
- Алекса, я очень рад, что ты сейчас со мной рядом. За тебя! – наконец, произнес первый тост Даня.
- За тебя, волшебник!

Даня широко улыбнулся в ответ и протянул мне навстречу свой бокал. Сделав по глотку, мы принялись угощать друг друга фруктами в вазе, стоявшей на половине стола со стороны Данилы. Он заботливо протягивал мне виноградинки и игриво клал их мне в рот. Так весело мне давненько не было. Я забыла обо всем тягостном, что было в подходящем к концу дне.

- А улыбка тебе очень идет! – пригубил Даня еще шампанского.
- Спасибо! – смутилась я.
- Это правда, - теперь немного смутился он, - Ты мне очень нравишься, особенно вот такая застенчивая, как сейчас.
Кровь прилила к моим щекам, и они запылали внутренним огнем, а я опустила глаза в пол.
- Потанцуешь со мной, - донеслись до меня нерешительные слова Дани. Я подняла глаза и увидела его стоящим на одном колене возле меня.
- Ты, что?! Встань, пожалуйста. Конечно, я потанцую с тобой.

Когда мы встали, откуда-то полилась завораживающая и легковесная музыка. Я повернула голову на звук и увидела, как Митя перебирает струны на гитаре. Он наигрывал «Крутится, вертится шар голубой», как вальс. Это было поистине волшебно и виртуозно.

Даня взял меня за руку и отвел немного в сторону от стола. Я положила ему руку на плечо, а он в ответ нежно охватил меня за талию. И мы закружились в танце. Не подумала бы никогда, что Даня такой хороший танцор. Он уверенно вел меня, ни разу не сбился с ритма, и я словно порхала в его твердых и надежных объятиях. Лучшего способа узнать человека, кроме танца, на мой взгляд, нет. Данила оказался идеальным партнером. Он чувствовал совершенно четко малейшее мое движение, а иногда мне казалось, будто он предугадывает мои шаги.
Мы не сразу сумели остановиться, когда Митя перестал играть.

- И где ты так научился владеть своим телом? – поинтересовалась я, когда мы отошли к парапету.
- Бывали времена и лучше. Теперь это уже отголоски былой роскоши. Но все равно спасибо, мне очень приятна твоя оценка. Хотя, ты знаешь, многое зависит от партнерши, - игриво подмигнул он мне и поцеловал мне руку, - Раскрой свой секрет?
- Не поверишь, но это тоже очень долгая и давняя история, - попыталась я сохранить серьезность до последнего момента, но не сумела совладать с собой и покатилась со смеху, а Даня охотно меня поддержал. Мы так задорно смеялись, что не заметили, как оказались в тесных объятиях друг друга. Наши глаза встретились, мы замерли на минуту в обоюдной нерешительности. Даня глубоко вдохнул и поцеловал меня. Наши губы соприкоснулись и, словно электрический разряд прошел по телу. Ласки Данилы становились более страстными с каждым его движением, он крепче прижимал меня к себе. Я каждой клеточкой своего организма ощущала, как возбуждение волнами нарастает внутри меня. Как и возбуждение Данилы, его дыхание, движения рук по моему телу учащались. В какой-то момент его рука скользнула под юбку моего платья….
- Эй, эй! Я еще здесь, маньяки! – как гром средь ясного неба прогремел голос Мити.
- Г-х-м, - как ошпаренный отлетел от меня Даня. Я тоже резко принялась поправлять платье и прическу.
- Время уже позднее, старик. Пора. А то отец и так уже, наверняка, хватился ключа? – ненавязчиво подгонял нас Митя.
- Да, действительно, а сколько сейчас времени? – опомнилась я.
- Три часа утра, - констатировал монотонно Митя.
Мои глаза округлились и практически на лоб полезли. Усталость и опьянение как рукой сняло.
- Боюсь домой ехать поздно? – было улыбнулся Даня, но сразу поджал губы.
- Скорее рано… - уныло проговорила я, - И что мы будем делать?
- Так! Руки в ноги и убираться. Киснуть потом будете, - подстегнул нас Митя, начавший собирать атрибуты нашего праздника.
Провозившись с полчаса, мы усталые, но жутко довольные с огромными баулами спустились на семнадцатый этаж. Там мы вызвали лифт и, спустившись на нем до девятого этажа, выгрузили на межквартирную площадку весь наш нешуточный скарб и отправили Митю восвояси.
- А это его квартира? – спросила я, когда мы вошли внутрь квартиры номер пятнадцать.
- Тише, Оля еще спит, - прижал указательный палец к губам Даня, - Да, это Димкины хоромы. Он завтра с предками уезжает в Америку, предварительно на месяц, а там как пойдет.
- Вот он что! Прекрасно! Извини, а можно душ принять?
- Конечно. Первая дверь направо. Спать хочешь?
- Мгм, - пробурчала я из-за двери ванной комнаты.
Вскоре я достаточно охладила свое тело и голову, вскруженную страстными объятьями и поцелуями и, обернувшись в длинное махровое полотенце, вышла в коридор, где столкнулась с заспанной и всклокоченной Лелей. Та окинула меня брезгливым взглядом, смахнула мокрую от пота прядь волос со лба и церемонно прошествовала на кухню, громко шаркая домашними тапочками. Я проводила ее взглядом и, обернувшись на шум, увидела стоящего подле меня Данилу.
- Извини, она всегда такая бесцеремонная, когда не выспится.
- Не переживай все в порядке. Пожалуй, нам лучше дать ей поспать. Мне неловко вот так врываться в ваш дом.
- Брось! Ты мой гость! Леля!
- И не зачем так орать! Сейчас принесу ей сорочку. Ждите здесь, - надменно сказала она и довольно резко захлопнула дверь своей комнаты.
- Леля! – закипел Даня, учитывая, что она чуть по носу ему не заехала этой самой дверью.
- Даня, не надо! – рванула я к нему и схватила его за руку, - Я лучше переоденусь в платье, и ты проводишь меня, хорошо?
Он с шумом выпустил воздух из легких и пристально посмотрел на меня.
- Ты уверенна? – с трудом выговорил Даня.
- Да, - мой ответ был твердым, как камень.
- Отлично, вызову такси.

Пара минут на наведение лоска, каков был возможен в тот момент времени, и я уже обувалась в коридоре, когда Леля распахнула дверь своей комнаты, и упершись плечом в косяк, не меняя тона, проговорила:
- Как?! Ты уже нас покидаешь? Как мило! Скатертью дорожка! Чао! – она жеманно послала мне воздушный поцелуй и, помахав ручкой на прощание, скрылась за дверью.
- Даня! – остановила я его взмахом руки, - Нам пора!

***

- Ты точно не хочешь остаться? – спросил он с надеждой, когда мы вышли из подъезда.
- Нет, но пообещай, что мы видимся не последний раз? – задорно похлопала я его по плечу.
- Торжественно клянусь! – расплылся он в улыбке, - Черт! Ну, что за страна?! Полчаса, как такси вызвал, а его нет!
- Приедет или ты торопишься расстаться со мной?
- Нет… Я бы, будь моя воля, никогда с тобой не расставался, - тепло обнял он меня за плечи.
Спустя пару минут подъехал красный шевроле лачетти. Даня галантно открыл мне заднюю дверь и помог сесть, а сам устроился на переднем сиденье. Я хотела подсказать водителю адрес, но он заверил меня в том, что знает его, назвав его в точности, тогда я расслабилась и прикрыла глаза.

***

Доехали мы стремительно и благополучно. Водитель мчал нас по пустынным улицам и через пятнадцать минут мы были на месте. Даня расплатился с ним и помог мне выйти из машины.
- А как же ты домой доберешься? – поинтересовалась я, когда такси скрылось за углом моего дома.
- Какая ты смешная! Как-как? Как и все – на метро. Не волнуйся, не заплутаю. Тебя до двери проводить?
- Да, пожалуй…
Мы на пару минут задержались у подъездной двери. Моя рука скользнула в его приветливо протянутую ладонь. Он нежно привлек меня к себе и по-отечески или по-детски чмокнул меня в нос.
- А-а! – бросилась я стирать его слюни. Терпеть не могу поцелуев в нос.
- Прощай, - прошептал он еле слышно мне на ухо.
- Да… - махнула я ему в след скромно рукой, когда он шаг за шагом стал удаляться от меня. Во мне до последнего теплилась надежда, что он повернется, чтобы посмотреть на меня напоследок, но нет, нет, нет…

***

К моему неописуемому удивлению, дома никого не оказалось и я, скинув туфли, прошмыгнула в свою комнату. Там опрометью скинула платье и в белье нырнула под одеяло и мгновенно уснула.