Бобо

                По мотивам тихоокеанских историй.

Дело было на одном из периферийных островков Тихого океана, в наше время. Хотя, судя по обычаям, одеждам и нравам коренного населения, за века здесь мало что изменилось.
У мужчины и женщины не было детей. Вот уже полвека как они жили вдвоём в своём просторном, тёмном и мрачном, со скрипящими полами бунгало. Она работала на рисовых плантациях, он  дрессировал обезьян, которые потом собирали кокосовые орехи с пальм, и это было его бизнесом. Последняя его обезьяна — Мати — умерла от старости неделю назад. Он упросил жену купить молодую обезьянку, почти детёныша. Мальчика. Жена ворчала, ей было не до обезьян. Она мечтала о буйволице, — так хотелось иметь несколько раз в день своё молоко, да и в хозяйстве тягловая сила не помешала бы. Но муж очень её просил, обычно он бывал немногословен. Она сдалась. Малыша назвали Бобо.
Бобо подрастал. Он оказался очень смышленым. К ошейнику привязывалась длинная верёвка, Бобо по команде забирался на самую верхушку пальмы, задними руками торопливо перебирал (семенил) по тёмно-жёлтой коре спелого ореха — каким-то образом он определял в грозди зрелый — и сбрасывал его на землю. Орехи были крупные, размером почти с самого Бобо. Хозяин его хвалил. Любил ли он своих питомцев? Об этом он никогда не задумывался. Просто жизнь без животного рядом не имела для него смысла. И Бобо об этом знал. И очень старался. Скоро за какие-нибудь двадцать минут он стал собирать по семь орехов. И это было хорошо.
Но женщина всё равно была недовольна. Женщины редко бывают всем довольны. И она проела плешь своему мужу: дескать, без буйволицы ей трудно работать, с годами всё тяжелее стоять в воде, согнувшись в три погибели, рассаживая пучки побегов риса; что дело идёт к старости, и одними кокосами не проживёшь.
И старик сдался. Один богач, живший с ними по соседству (он имел двух буйволов), давно предлагал купить у него Бобо. По обычаю мужчины сели друг напротив друга, сжали руки в пожатии и в знак таинства сделки накрыли сомкнутые кисти полотенцем. Но торговались вслух, и женщина, сидевшая чуть поодаль, одобрительно кивала мужу, когда он набавлял цену.  Слово женщины в этих краях было законом. Наконец, дело было решено. Но старик и тогда колебался, ему было жаль расстаться с Бобо. Тогда она резко встала, и как всегда недовольно  приговаривая (но на этот раз громче обычного), взяла обезьянку за повод  и отвела к новому хозяину. Тот отсчитал ей деньги.
Бобо кричал и сопротивлялся. Но почувствовав неизбежность, вскоре уже перебирал на голове нового хозяина волоски, и тот, улыбаясь, ласково почёсывал ему брюшко.
Старик загрустил. Теперь целыми днями он просиживал в бунгало возле окна, держа на руках вместо Бобо маленького полосатого котёнка. В задумчивости смотрел на игру переливов моря с небом. Котёнок блаженствовал, стараясь ушами следовать за не сгибающимися от возраста пальцами хозяина. Жена в который раз заносила ему тарелку с белоснежным рисом и, опускаясь на колени, ставила её перед мужем. Но он решительно качал головой в повязке с бантом на боку, и уходил из дому через дверь, похожую больше на овальное окно.
— Ничего, скоро отвыкнет, — говорила она самой себе.
С большим наслаждением она открывала тёмный комод, доставала шкатулку с украшениями, надевала на шею звенящее ожерелье. Под шкатулкой в комоде была коробка, полная теперь денег. Она с удовольствием в который раз их пересчитывала. Брала всю сумму и шла на рынок. Там она долго торговалась с продавцами буйволов. Сегодня опять никого не выбрав, возвращалась домой.
Через неделю она отдала деньги мужу, чтобы он смог выкупить Бобо обратно. И улыбалась беззубым ртом, наблюдая, как он тихо и ровно что-то говорил обезьянке, когда вёл её на поводке к длинно вытянувшимся к морю, гибким пальмам.
Буйволица подождёт...