Митрофановна

Я никогда не видела ее, Домну Митрофановну Кулакову, жительницу села Круглое, что под Воронежем, не совпали мы с ней ни во времени, ни в месте на Земле, но рассказы о ней, ее словечки сопровождают меня с детства, благодаря маме.

У Митрофановны  в далеком 1939 году снимала комнату сбежавшая из Воронежа в деревню после ареста мужа моя бабушка с двумя дочками, Галей и Людой. И так получилось, что маленькая городская Людочка, дочка учительницы,  подружилась с бойкой деревенской старушкой и на всю жизнь сохранила в памяти ее образ.

8-летней Люде Митрофановна казалась тогда старухой, хотя она была старше ее матери всего лет на 10. Выйдя замуж в 16 лет, Домаха(так ее звали сельчане) родила своему мужу – красавцу Мишке 4-х сыновей, но все они умерли. Семейная жизнь вообще получилась причудливой. С самого начала Домна и Михаил казались не парой. Она маленькая, шустрая, из бедной семьи. Он высоченный красавец из зажиточных. На свидание  ей носил «блинцы мазаные», завернутые в лопухи.Конечно, его родители были против их брака. В первую мировую Мишка ушел на фронт, попал в плен в Германию. Провел там 7 лет, а Домна его верно ждала.  За это время у Михаила в Германии родилась дочь от немки, у которой он был в наймаках.

Вернувшись Михаил, как и многие кругляне, решил поехать на заработки в Пятигорск. Домна отправилась к нему, трое суток тряслась в поезде. Муж устроился кучером, она – горничной. Жили они на юге довольно долго,  потом вернулись в родное село. А примерно в 36-м Михаила посадили за то, что он отказался вступать в колхоз. Срок ему дали небольшой, но отправили в Сибирь на лесозаготовки. Снова Домна его ждала… Началась война, от мужа не было ни весточки. Все ей говорили: «Домаха, наверное, Мишка погиб». А она ждала и дождалась. Была уверена, что он к ней вернется. Он и приехал в 1947 году, но уже больной, обессиленный, и года через 3 умер. А вскоре за ним ушла и она. Вот такая история верной любви.

А  в 39-м Митрофановна жила одна и не побоялась пустить к себе на постой жену врага народа с дочками. Жиличку Ольгу Львовну Митрофановна уважала, старшую Галю  считала вредной, а Люду полюбила.

В деревне Митрофановну звали «радивой» за болтливость и безудержную фантазию. Естественно, фантазеркой ее никто не называл – слово было не из лексикона круглян. Считали ее болтушкой и врушкой. Но, видно, был в ней такой естественный задор, который увлекал людей и заставлял ей верить снова и снова и в который раз ошибаться. Правда, все ее придумки были совсем не злые, хотя в те суровые времена длинный язык мог бы ей и навредить. Так во время жестоких боев в Воронеже  на Круглое несколько раз фашистские летчики сбрасывали листовки. Неграмотная Митрофановна  утверждала, что сама видела, как было написано: «Круглое дюже люблю, бонбить не буду. Гитлер». Самое интересно, что Круглое ни разу и не бомбили, и вообще фашисты в него не заходили, хотя бои шли совсем недалеко. А в Круглом был полустанок, и с соседней станции Колодезная дорога вела на Москву. Одну ночь все село просидело в подвалах, так как Митрофановна вычитала, что «нынче пойдут танки». Уже потом до кого-то дошло, что читать она не умеет.

Все ее рассказы были какие-то полуфантастические. То она видела в лесу секту хлыстов, как они голышом по росе бегали: «Летить по кустам прямо на меня…Я стала ни туды ни сюды… Он бежить, тут чучюля болтается между ног…Я так и обмерла!» Кроме нее никто хлыстов этих никогда не видел. То ей навстречу попалась кучка дезертиров, то волк «сидить, глазами вращаеть»…
Неуемные  энергия и фантазия Митрофановны Люду привлекали, к недоумению ее городских  до мозга костей мамы и старшей сестры.
- Что у вас может быть общего? – удивлялись они, а Люда полюбила Митрофановну  всей душой и никогда не обижалась на ее выдумки.

Так однажды, когда Людмила стала постарше, Митрофановну потянула ее в совхоз сдавать укроп. Укропа у всех на огородах были заросли, никто его не ценил. И вот в один жаркий августовский день в мазанке, куда уже  съехала семья учительницы, появилась Митрофановна.
- Сидишь? – строго спросила она свою любимицу. – От того у вас и нет ничего, что все сидите. Вон все тащат в Хмельтрест укроп, сдают, а им соль выдают… Марсуля уже сходила, давай и мы пойдем…
И пошли. 13 километров пешком с вязанками укропа, с палками-подпорками. Из Круглого вышли задами, чтобы никто не опередил. Шли-шли, пришли. Ларек, в котором якобы соль выдают, на боку валяется, народу никого. Бросили вязанки, пошли узнавать у мужиков, где укроп на соль меняют. Те только брови вздернули:
- Укроп? А кому он нужен-то?
Так и бросили вязанки в траву и пошли назад. Смутить Митрофановну было невозможно: «За что купила, за то и продаю…»

Зато она давала «Людощке» поносить свой нарядный кашемировый платок, подарила ей козочку, нахваливала ее бабам:
-Ну, Людощка, ну умна…Она пешая от Бога ушла…
- А Галя, Галя какая? – любопытничали соседки.
- Галя она…неплохая тоже, - понизив голос сообщала Митрофановна. – Но вот так рОги мне приставит и говорит: «Домна Митрофановна, вы – черт!» Но так…неплохая, неплохая….

После случая с валенками Галя, и без того не любившая старушку, совсем ее запрезирала. А дело было так. У Галины развалились валенки, но серые, как у всех,  она не хотела, только черные. В разгар обсуждения, где их взять, появилась Митрофановна и тут же дала совет:
- Львовна, иди к моему племяннику. Они навезли валенок и их продают как раз.
Все удивились такому удивительному совпадению, но все же поверили. Ольга Львовна отправилась в хату к родне Митрофановны. Стоит ли говорить, что хозяева изумились: «Какие валенки? Откуда? Вы что , Митрофановну не знаете!»
Они хохотали, а у Ольги Львовны и Гали из глаз летели искры.

Когда девочки подросли, заневестились, Митрофановна однажды поставила их в неловкое положение, придумав, что они приколдовали  местного парня. Вышло следующее. Один  кавалер оставил свою белую шелковую фуражку в сенях.  А так как летом мух было много, то они ее мигом загадили. Чистюля Галя решила ее выстирать, но картонный козырек размок. Тогда сестры решили просто ее сжечь, чтобы фасонистый кавалер не смог предъявить никаких претензий – нет фуражки, нет проблем. Люда растопила печь, Галя подцепила фуражку на кочергу.., и в этот момент появилась Митрофановна. Девушки довели дело до конца, хотя понимали, что репутации их грозит беда. Так и вышло… Уже скоро Люда услышала на улице знакомый говорок: «Да как Ваське сюды не ходить, заговорили его…»

После  войны началась другая жизнь. Моих родных увело из Круглого очень далеко. Митрофановна же так и осталась там навсегда рядом со своим Мишкой. Наверное, нигде ее так часто не вспоминают, как в нашей семье. Для того о ней и написала, пусть она живет в словах и после нас.