Всё из Ничего. книга первая. 0115

(Книга первая "Ёжик в Тумане". Круг Второй. глава семнадцатая)

 У стен того, что именовали Цитадель Знаний, резвилась орава шкодников-школьников. Ибо никто себя уже не именовал как Министр или Зам Министра. Миф о несостоявшемся Великом Гении, так и умер, не получив, толком ни единого отклика. Хотя ползали слухи по пыльным углам, что некоторые тайно, но верили в него. Ибо тайны они лишь по тёмным, пыльным углам водятся, куда как, нормальный абориген школьник, нос пихать не станет. Шибко много чести для сора и пыли! Занятия стали проходить с частотой раз в семестр, или неделю. По всем трём дисциплинам. Плюс по средам появлялась Фанни Фа, давая уроки музыки, а так же сложения строк и строф для музыки, отчасти и для поэзии. Вырисовывался и таинственный Аристон, и всё что-то вынюхивал. Но к нему уже привыкли, как к нечто обычному. День прихода новой Доктрины, отныне отмечался залпом из трёх Пищалей в сторону Юга, т.е. - Дня. Чет теперь уже, просто вихрастый, а не аккуратно подстриженный мальчишка, слыл за лидера и душу любой компании. Ибо полномочия снятые с него, как главы правления, прямо преобразили его. И даже Актион уже ничем особо не выделялся на общем фоне. Лишь Торация иногда начинала донимать его, чтоб он выкинул опять какой фортель в духе прежних времён. Но Актион лишь отшучивался, предлагая ей самой стать полководцем. Наступило какое-то беззаботное время. Наука стала более занимательным предметом или школьной лабораторией по Химии и Физике, а так же отчасти и по Естествознанию. В Мастерской проводили Уроки Труда, по общим навыкам рукоделия. Иногда Шан Си Ао вёл Уроки Рисования и Творчества, ибо - Творить, нам дано от Создателя! В бывшем Кабинете Правления стал архив Школьной Библиотеки и склад наглядных пособий для проведения Уроков. Тетрадей никто не вёл, а лишь выписывали небольшие конспекты из Книг по Прикладным Дисциплинам, и потом листки сшивали скрепками. Дайсон ходил как заправский щёголь и над всеми подтрунивал, кроме отдельных личностей, так сказать. Ибо крушение правления вместе с Мифом Одержимого, раскрепостили его от всяких рамок нравов  и приличий. Однако более, чем надменный и заносчивый мальчишка он репутации не имел. Хотя пользовался некоторой репутацией, развлекая девчонок. Питер как был хулиганом, так и остался, устраивая теперь веселые потасовки и дёргая девчонок за бантики. Теперь для него авторитетов из бывших «верхов» не было. И даже пресловутый Одержимый, если вы ещё не догадались – Светоч, был для Питера не авторитет. Сам же Светоч немного угас в своём свечении, но, однако остался несколько теневым лидером, чем пользовался порою на полную катушку. Ни сколь не стесняясь своего прогоревшего манускрипта. На всё, чему пытались иногда придать завышенное значение и важность, был хороший юмор и сатира. Выжил лишь журнальчик «Стило Диспута», который, правда, переименовали в издание «Бюрократ». И отныне он, т.е. - журнальчик был единым представителем власти в Цитаделии, хотя там печатали и сатиру и юморески, и слухи со сплетнями. Печатать, кроме журнальчика перестали, и этот цех чаще применяли для всякого рода занятий. Кроме Торации хорошим «могильщиком» всего важного и значимого, стал и Питер. Актион больше занимал позицию стороны для Публики, и оппозиции к бывшим «верхам», которых по старой памяти именовали «задние», или в новых вариациях «тыловики», «афронт». Однажды появился и Спринт! Об уроках Физкультуры уже подумывали, и пока что Актион с Питером порой гоняли школяров по Стадиону. Футбол, Баскетбол и отчасти Теннис, помаленьку воскрешали. И бывали только в выходные дни, т.е. в Субботу или Воскресенье. В Шахматы тоже иногда баловались, но турниров не устраивали. Спринт как-то незаметно изменился, словно осунулся и постарел, хотя внешне, о том было сказать трудно, ибо форму он свою поддерживал. Актион стоя в толпе зевак, ляпнул, что пришло на ум, - «У них там другое время и более шустрое, чем у нас», - и все обернулись на него как очумелые, но лишь на мгновенье. Спринт вёл себя так словно он с ними и не разлучался, но более по-деловому. Не выражая открыто никаких эмоций он осматривал материал их телес и порой критически хмыкал, но общий дух был выражен как всегда кратко по его манере, - «Ничего, всё поправимо!» Занятий он не бросился сразу проводить или предлагать расписание и распорядок занятий, или проведения Олимпиад. И вообще просто мочал, присматриваясь к ним только как к материалу тела, но не как к ребятам из школы. Затем, пробежав по их лицам глазами, и видно что-то почувствовав, как-то небрежно махнул рукой, - «Ничего пустяки, такое бывает, это было несерьёзно у Фонтана!». Память у него была всё же цепкой. «Да», - подумал Актион, - «Пожалуй, он самолюбием не обделён!». Видно он выжидал реакции от ребят, сам же не стремясь брать быка за рога, так сказать, т.е. первым брать активность на себя. Но ребята молчали, несколько отрешённо смотря в его сторону.
– «Ну что, заниматься значит, будем!», - скорее подытожил он, чем вопросил, как законченную не подлежащую сомнению, аксиому. И испарился….
   Торация концертов больше не давала, но играла порой для себя или по просьбе ребят. Большее значение она придавала Урокам Фанни Фа. Изменился и дух тематики её произведений, став более умеренным и несколько оптимистичным. Но оттого более близким и понятным публике, хотя он уже так не будоражил воображения.
– «Я не сочиняю ничего, я играю то, что вижу и чувствую, музыка рождается во мне сразу», - говорила Торация в объяснение своего дара. Иногда она сама преподавала уроки игры желающим, но педагог из неё был никакой, скорее даже отталкивающий. Однако те, кто желал постигнуть азы игры, знали характер Торации и не обращали внимания, на её придирки и подколы. От неё и появилась фраза «вставить шпильку», по её манере кого-либо остро поддеть на слове или идее. И Торация охотно пользовалась «шпильками». Лучшим «Испытательным Стендом» для «шпилек» Торации был, конечно, – Актион, ибо шкура у него была деревянная, что называется. Актион и сам был не против того, чтобы ему кто-либо дал прочувствовать остроту и натуральность бытия. За удачную «шпильку», Актион обсыпал Торацию комплиментами типа, - «Солнышко, Птичка, Киска, Рыбка», или вроде того. Торацию это доставало поболее, чем её же «шпильки» для Актиона! Это было как, - азартная игра с пристрастием, кто-кого больше достанет! На Торацию это действовало похоже взбадривающее и настраивало на самую тончайшую раздражительность, после чего, было грех кому попасться под её «горячую руку»! Тут уж она «спускала Полкана» на всю свою острую катушку, на любое невинное дитя, случайно попавшееся ей под руку! Уже во всю была популярна поговорка, что Торация оттачивает свои шпильки, до немыслимой остроты - на шкуре Актиона! Ибо единственное, что унаследовал Актион от своего бывшего воинственного поприща, так это непробиваемую (когда надо), бронированную шкуру. Прямо-таки, - Бронтозавр, эдакий! Что стало составлять ещё большую контрастность в противопоставлении с утончённой до Духа - Натурой Изаура.

  Мир Тумана за пределами Арены, стал всё более отдаляться от представлений ребят, уходя в романтику прошлого. Хотя Актион иногда, во время утренней пробежки по внешнему кольцу, останавливался и вглядывался в даль, напряжённым туманным взором, словно что-то насильно его туда манило. Туда, куда-то то, в сторону Востока, то Юга или Севера. Там, где ещё он не был. Необходимость в походах у школяров отпала. И они всё реже вспоминали эту дикую и призрачную романтику.
 И особенно, после того как вышел в свет пресловутый Миф Одержимого, который стал символическим некрологом, по всему тому, что было до него, за исключением Периода Детства. Детства, - которое с новой Доктриной стало обретать - своё второе рождение! Многие уже считали, что это конец Второго Круга их Пути в Мире Тумана. И вновь всплыла теория Оссиана о чреде поколений, как и о чреде колец вокруг Арены, по принципу «фаза – антифаза», или чредой полярностей «плюс» – «минус» ….
Что можно было ныне представить, как «детство» – «анти-детство» – «детство». – «Каждый Круг должен перед новым витком, прийти к тому, с чего и начинался, т.е. как бы замкнуться!», - доказывал Оссиан и без того понятное. В ряду новых терминов присущих Доктрине, появились и новые термины в общем сленге. Так, закроме «шпильки» и «афронта», - появился термин, относящийся к Чету Баскеру, ибо его второе имя отныне как бы отпало.
Но вот его Нора отныне стала именоваться в Общине, как - Баскервилль Холл.
 Кстати и сам Актион вскоре по милости Торации, получил своё прозвище  «Бронтозавр»! Когда говорили что «На каждого Изиавра, всегда найдётся свой Бронтозавр!» - Торация расцветала. Причём исполняла она это, как-то неуловимо и трогательно. Сначала несколько холодность и отрешенность с толикой надменности, потом лицо начинало плавно обращаться в какое-то выражение невинности, затем глазки хитро прищуривались, а губы растягивались в улыбке, а потом как, - Восход Зари!
И Актион нагло и бесстыже красовался ею. Улыбка на лице Торации трогала всех ещё и из-за своей редкости, ибо увидеть улыбающуюся Торацию, стало уже какой-то доброй приметой. Эта редкость Торации, - из несколько отталкивающей в повседневности, обращала её в  - трогательную притягательность.
Эта контрастность делала её Натуру чуть таинственной и необъяснимой.
В остальном же Торация, как раз более демонстрировала - обыденность.
  Обыденность же бытия Цитадели, вскоре стала постепенно наполняться тревожными нотками, и шли они, похоже, с Афронта, Апологеты коего стали всё более и более обособляться. Похоже, Натура всё же - «брала своё». И дело оказалось в том, что Доктрина была всем хороша, но не давала возможности выразить в себе какую-то Конкретную Личность, сводя всё под единый Шаблон. Девизом Тыловиков стало несколько циничное и надменно саркастичное - «Каждому своё» (пришедшее из того сумасбродного Апокрифа). Лишь Дездемона оставалась, - строга и выдержана, а Берий несколько – либерален. Класс стал делиться на две группы, где первая - это «общинники», а вторая из Афронта – «частники» (и естественно по отношению друг к другу). Сначала у Частников была демократия и равенство, но потом, всё отчётливее стала вырисовываться некая «лесенка иерархии». Частники любили кучковаться, или как шутки ради высказал Актион, – «Окучиваться». Но Тыловики, тоже не против шуток были. И однажды да была, услышана фраза - «…собакой ему быть в Баскервилль Холле». Ибо Чет снова становился единым Лидером у Общинников. Общинники - не кучковались, а любили стоять более рассеянно друг от дружки. Ибо, дабы прочувствовать единство, - им не надо было жаться друг к другу, и «чувство локтя» им было чуждо. Далее из-за обособленности Натура Тыловика, стала считаться – Закрытой, а Общинника – Открытой, отсюда,  отрыто – светло, сокрыто – тёмно…
- «Извечная доктрина Сатаны, разделяй и властвуй! Нам от любимого не спрятаться, не скрыться!», - думал Актион, саркастически поглядывая в сторону Тыловиков. Отныне уже прописалась и вера, - на светлых «Созидателей» (или «Массонов» как их порой именовали), и тёмных «Туманистов». – «Да уж – всё на круги своя! Каждому своё стойло!», - повёл резолюцию некто восседающий в уме Актиона, – «Порядок!».
 Диалоги между группами стали принимать всё более натянутый характер, и Общинники были уверены, что Педагоги стали это тоже замечать, хоть виду не подавали.

Когда-то внове грянет гром разрядки
И полетят тут к черту все порядки
Нам вместе быть – не велено судьбою
Пока Бес не насытится игрою

   Эти строки Актиона, стали первым Гимном, нового времени.
И стали чаще процветать как патетические, так и патриотические Духи Эры.
Эти строки стали и пророческими. Ибо не надо было, и гадать к чему это всё приведёт. Они же Афронт, настырные и мелочные, они будут ковырять, и подтачивать помаленьку. Грызть и шатать Устои Порядков Племени, до тех пор, пока не рухнет подточенный фундамент Цитадели…

Через некоторое время Актион рассорился в конец с Изауром.
А потом едва не избил Дайсона, ребята удержали….
Так возник – Фронт.