Орхидея северных лесов

                Любе Жоголевой посвящается

Она появилась в нашем Управлении неожиданно.                Обычно,  кандидатов на работу в Администрации города долго проверяли на «вшивость», или, другими словами, на «соответствие морально-этическим, политическим и духовным принципам строителя коммунизма».
А эта «тёмная лошадка» пришла к главному архитектору города, о чём-то с ним поговорила, и была тут же принята в сектор городского дизайна.                «Особист» и кадровик в два уха жужжали архитектору, что девица с такой внешностью не может быть идейно и политически выдержанной, а в Управлении, между прочим, полно секретных материалов.                Но Валерий Алексеевич был непреклонен, а уж он-то  никогда не ошибался при подборе кадров.

Да, внешность у Любочки (так звали новенькую) была весьма примечательная.
Сейчас это называется «модельный тип», а тогда это было Чудо Невиданное:
45 кило при росте  1,75м.  Узенький, тянутый силуэт венчала  изящная головка с гривой каштановых волос. Большую часть лица занимали глаза, переливавшиеся всеми оттенками золотого и зелёного цвета. Большие круглые очки типа «стрекоза»  довершали инопланетный образ.

Как оказалось, характер у этой хрупкой красоты был железный.
Окончив очень-очень среднюю школу в городе Зауральскимигораевске, она без всяких репетиторов поступила в весьма престижный архитектурный институт, блестяще окончила его и сама нашла себе работу в то тяжёлое для нашего брата – архитектора время тотального типового проектирования. В общем полный self-made.

Всего вышеперечисленного было вполне достаточно, чтобы наши тётки прониклись к новой сотруднице стойкой неприязнью. А она, как ни в чём не бывало, ходила  себе, улыбалась, ни с кем не ссорилась, а работала, между прочим, лучше и интереснее многих своих коллег, в том числе и мужчин.
Назло всем и из чувства солидарности я стала общаться с Любой, по возможности, чаще.
Поговорки типа «Рыбак- рыбака» и «два сапога»,-  сопровождавшиеся кручением пальца у виска, - это были самые приятные слова в наш адрес.

В ожидании обещанной руководством жилплощади Любочку временно поселили в общежитие вагонного завода, в комнату на 4 койко-места (кадровик в прошлой жизни был инквизитором). Три соседки по комнате обладали умом и образованием, вполне достаточным для профессии маляра по окраске вагонов из краскопульта. Досуг они коротали в борьбе за кавалеров с «мужского этажа» и в пирах по поводу этих самых побед.
Общежитие находилось в трёх минутах ходьбы от нашего дома, и Люба частенько засиживалась у нас допоздна, дожидаясь окончания «культурного отдыха».

Нашей маленькой дочке «тётя Люба» очень понравилась, и она ещё долго думала, что это  наша новая родственница. А я и сейчас нахожусь в полном убеждении, что родственников не выбирают, а вот  друзей нам даёт Бог, не приятелей, а именно Друзей.

По характеру мы с подругой были совсем разные. Я всё и всегда старалась делать быстро, и ещё быстрее: приготовить обед за 15 минут, сшить платье за ночь. И неважно было, какой получился обед, и как обработаны швы на платье.
Любочка  же всё делала спокойно и основательно: главными критериями были, как в архитектуре,- польза, прочность и красота.                По её инициативе мы серьёзно взялись за кройку и шитьё и сварганили себе умопомрачительные бархатные пиджаки на шёлковой подкладке со всеми полагающимися вытачками, прорезными карманами, клапанами и прочими архитектурными излишествами.                Правда, шили мы их  почти год, и никто нам так и не поверил, что это авторские произведения.                Пиджаки жили долго и счастливо, не старели, не выходили из моды и, в конце концов,  оба перекочевали в гардероб моей подросшей дочери: они ведь были разного цвета и разных фасонов.

Голова моя полна всяких разных, хороших и не очень, воспоминаний о том времени в прошлом веке, когда все были одинаково бедные, а потому весёлые и, по-своему, счастливые.
 
Если я Вас ещё не очень утомила, расскажу об одном удивительном дне из нашей тогдашней, казалось, обычной жизни.

Тот день случился в  конце июля, в субботу. Прошли тёплые дождики, и наша компания решила открыть грибной сезон. В те стародавние времена, когда и в помине не было личного автотранспорта, за грибами ездили на электричках.
Встреча была назначена на ближайшей платформе.                Все уже собрались, не было только Любы. Она появилась одновременно с сигналом к отправлению электрички.                То, что она была в бархатном пиджаке, так это ещё  пол беды: все уже  привыкли к её неординарности, но в тот день она нас глубоко потрясла. Вместо корзинки, авоськи или хотя бы полиэтиленового пакета в её руках была симпатичная эмалированная кастрюлька с двумя ручками.
- По-моему, ты забыла крышку, - не выдержала я - хочешь, я  спрячу твой сосуд на дно своей корзины, а тебе выдам пакет от бутербродов?
- Не беспокойся, мамочка, всё под контролем, - и она с кастрюлькой на пальчике, как с сумочкой, грациозно впорхнула в вагон. Бывалые грибники с вёдерными корзинами сразу же уступили ей место: мало ли что, вдруг девушка не в себе…

В лесу все быстро рассредоточились, время от времени аукаясь. И опять проблема: слышно было всех, кроме Любочки. У неё был тогда очень высокий тембр голоса, ну почти ультразвук, и самый громкий её крик был на уровне моего шёпота.
- Вот мы тупые, - наконец  дошло до меня, - она-то  ведь не глухая и прекрасно нас слышит, да и не из тех она, кто теряется.

Грибники делятся на две основных категории: рвачи и проходимцы.
Те, кто видит грибы, когда они ещё из-под земли не вылезли – рвачи.
А те, вроде меня, кто не видит гриб, пока не наступит на него – проходимцы.
Грибов я не нашла, зато приглядела очень красивую полянку  для пикника и начала по очереди скликать членов нашего «общества защиты грибов от червей».                Каждый приходящий демонстрировал свои успехи. Впрочем, у всех они были более, чем скромные. Кроме солидных, но никчёмных «горчаков», в корзинках болтались, не закрывая дна, свинушки, волнушки и прочие сыроежки.  Не удалась «тихая охота» – видимо, ещё не сезон.

И тут на полянку выплыла Любовь Дмитриевна со своей кастрюлькой, доверху наполненной отборными боровичками, притом уже аккуратно почищенными.
На наш общий немой вопрос она с улыбкой ответила: - Грибы есть всегда и везде, нужна только волшебная кастрюлька!
- А сейчас мы будем варить супчик, - продолжала она, доставая из кармана пиджака морковку, картофелину и пару лавровых листиков, - там, за просекой течёт очень чистый ручей, пусть кто-нибудь сгоняет за водичкой!    
Такого вкусного супа «с дымком» никто из нас никогда и не пробовал. Наши тощие бутерброды она надевала на палочку и делала из них аппетитные тосты. А потом в этой же чудесной кастрюльке был заварен чай из разных трав и листьев.

 Любин авторитет в течение дня  вырос с нулевой отметки до заоблачных высот.
- Вот какая у меня подруга,  коренная лесовичка - хвасталась я, - а вы не хотели брать её за грибами! Срочно фотографируйтесь с ней и берите автографы!

На обратном пути мужчины соревновались за право нести кастрюльку, а все наши жалкие трофеи без сожаления развешивались на веточках в качестве презентов для белок.

На подходе к станции, мы увидели группу охотников, живописно расположившуюся в соответствии с сюжетом известной картины.
Проходя мимо них, мы с Любочкой услышали в спину: - Гляди-ка, Василий, ну настоящие русские борзые, прекрасные экстерьеры у обеих!
А так, как ни одной собаки рядом не было, мы приняли комплимент исключительно на свой счёт: выпрямили спинки, втянули животики, свели лопаточки к позвоночнику и, красиво переставляя стройные ножки, проследовали, как по рингу, в направлении билетной кассы.
Это был успех: не тёлки и не чики  какие-то, а очень даже благородные дворянские собачки!

Электричка опаздывала, и мы разбрелись в поисках более или менее чистых местечек,                где можно присесть. Нам с Любой  попался старый ящик из-под спиртного, на котором  мы  вдвоём легко уместились и начали болтать. Если честно, то болтала я, а подруга  куда-то очень внимательно смотрела, настраивая фокус очков для большей резкости.
- Слушай, Наталичка, ты же у нас ботаник, широко известный в узких кругах, - пропела она, - расскажи-ка мне, пожалуйста, что там за цветок, первый раз такой вижу…

В то время я занимала должность начальника сектора благоустройства и озеленения                и, в силу необходимости, старательно изучала всяческую флору.
И вот он наступил, мой звёздный час, - появилась возможность продемонстрировать свои обширные, хотя и неглубокие познания в этой области. 

Я обошла сосну, долго и внимательно рассматривала цветок и, страшно довольная собой, изрекла: Этот, Любочка, цветок – не просто цветок, а такой, какой надо, цветок!
Этот цветок, Любочка, - твой полный тёзка, и имя ему – «Любка двулистная» или  «Орхидея северных лесов»! И он уже одной своей высокой ножкой, Любочка, стоит в Красной книге, и срывать его мы не будем, потому, что это - твоё личное воплощение в растительном мире!
 
Пришёл вечер, с ним пришла  где-то пропадавшая электричка, заканчивался чудесный день, подаривший нам простые радости и открытия.

 

Много лет спустя,  в прозе Владимира Солоухина я вычитала такие строки о «любке двулистной»: «Этот цветок выделяется, как если бы в старину на деревенском гулянье… появилась заезжая гостья  в длинном белом платье и в белых перчатках, почти до плеч. Как если бы в табуне крестьянских лошадей появилась белоснежная арабская кобылица…»
Вот Вам  воплощение цветка в человеческом мире – Любочка -Любка- Орхидея.


Нет больше Любочки.. Неоправданно  рано перебралась она из книги моей жизни в книгу моей памяти. Последние годы нам уже  необязательно было разговаривать друг с другом.
Мы встречались взглядами, и я знала, что она помнит, а она помнила, что я знаю…
Наверное, так же разговаривают растения или камни… 


Самые нелюбимые для меня слова на сегодняшний день: паутина, тенёта, сеть, интер-нет.
Все виды всевозможных сетей, в том числе и виртуальных, связывают нас, оплетают, душат, превращая в бесформенные и бездумные коконы.
Время от времени я вооружаюсь воображаемым мачете и начинаю корчевать память моего компьютера и телефона, вырубая всё лишнее, наносное, мешающее сделать глубокий вдох.

Но Любочкин номер в моём телефоне будет храниться всегда, как тот цветок в Красной книге!
А вдруг позвонит?