Трансерфер 2-14 Научная среда Академгородок

2-14
Перевооружение, частые учения войск стран -участниц Варшавского договора, провокационные полёты зондов разведчиков над местами нашей дислокации; размышления о пополнении в семье и возможной будущей службе в Союзе, в условиях быта и работы, которые он видел в Бродах; о его, необычной для строевого полка, учёбе в гражданском вузе, о строптивости и независимости его характера, приемлемого прежним начальством и не понравившегося новому начальству, привели Георгия в стрессовое состояние. Ограничение в службе по здоровью, которое мстительно написал уехавший врач полка, выталкивало его из полковой среды. Её, собственно, и не было. Была боевая единица, живущая по уставам. Он всё тревожней и ответственней задумывался над своими перспективами. От волнений и стресса заболел желудок. Самолечение не помогало, и в марте 1963 года он попал в армейский госпиталь.

  Осваивать новые обязанности молодой матери помогала соседка Светлана. Мария подружилась с другой молодой матерью, Лилей Исаевой, у которой росла двухлетняя дочь, и госпитальное отсутствие мужа переносила стойко. В отличие от Георгия. Он чувствовал, как над ним сгущаются тучи. И пока он лечился в госпитале, начальство решило избавиться от него, запросив в госпитале обследование на комиссование. Не посвящая его в цель обследования, врачи провели полную комиссию, словно для набора в отряд космонавтов. Он был очень удивлён заключению комиссии: «Годен для нестроевой службы», то есть, списан в обоз.

  Грусть расставания с технической службой была радостной. Во-первых, сын начал ходить, что продемонстрировал всей палате офицеров при посещении Георгия в госпитале. Во-вторых, наступил срок замены во внутренние гарнизоны, а нестроевые офицеры подлежат увольнению в запас. В-третьих, он пропускал весеннюю сессию, что экономило отпускные. И, в-четвёртых, при увольнении он подпадал под «Закон о сокращении армии», что давало ряд льгот. Правда, генералом, как пророчествовали маршал          В. К. Блюхер при его рождении и генерал Беда, он не стал. Но в 26 лет неизвестно, что ждёт впереди классного специалиста. На технической авиационной службе генералом стать невозможно, но есть инженерное самолётостроение. Там много генералов, генеральных конструкторов, хотя не в звании дело. Судьба снова улыбалась ему.

  По возвращении в часть Георгия вывели за штат и стали подыскивать место для нестроевой службы в штабе дивизии. Она по-прежнему базировалась в Шпротаве. Командир дивизии, памятуя о своём обещании, предложил Георгию капитанскую должность в строевом отделе дивизии. Но в Шпротаве не было квартиры. Он отказался и был зачислен в штат 18-го полка, дожидаться приказа об увольнении. Семью поселили в свободной комнате трёхкомнатной квартиры дома лётчиков опять в Шпротаве. Георгий стал почти штатным дежурным по полку. В свободные дни они с Марией тратили во Вроцлаве и Легнице польские злотые на бытовые товары для будущей гражданской жизни и упаковывали их в ящики из-под оружия.

  Странно, он будто вернулся на 18 лет назад, когда вместе с родителями упаковывал такие же ящики для переезда из Хабаровска на Сахалин, и так же заинтересованно теперь помогал их сын Андрей, как он тогда. Судьба мистически преподносила знакомые картины  жизни, словно возвращала  время назад для исправления чего-то.
Отправив крупные вещи и чемоданы контейнером, в августе всей семьёй налегке, через Легницу, Брест и Москву, Георгий прибыл в Новосибирск, откуда в своё время он и был призван в армию. Поселились у родителей, которые жили в новой двухкомнатной квартире панельной хрущёвки на Морском проспекте Академгородка.

 Новосибирский научный центр был создан в кротчайшие сроки,  за 1958 – 1961 годы, в живописной местности на берегу Обского моря. Были сооружены и укомплектованы необходимыми штатами 14 научно-исследовательских институтов ведущих направлений науки. Рождалось мощное научное сообщество, способное решать комплексные научные и производственные задачи  освоения Сибири,  и Космоса. Такой концентрации науки ещё не было  нигде в мире. Ставка делалась на прикладное развитие аэродинамики и разработки космических и межпланетных летательных аппаратов. Академгородок должен был стать научно-производственным центром в освоении атома, с помощью крупнейшего ускорителя частиц Института ядерной физики, (ИЯФ) и космического пространства, с помощью сверхзвуковых аэродинамических труб Института теоретической и прикладной механики (ИТПМ). Они и строились в первую очередь одновременно. Срочно нужны были советские межпланетные корабли с атомными двигателями. К решению этих главных задач привлекались все остальные научные направления создаваемых институтов.
Рождение больших мировых проектов – всегда праздник!
 
Городок обрёл общенародную  известность и мировое значение. В него хлынули потоки энтузиастов: демобилизованных солдат, молодых людей, рабочих, строителей, инженеров, коллективы учёных из Москвы и Ленинграда, учёные из других городов.  В зданиях, ещё   полностью не завершённых строительством, монтировалось научное оборудование, работали научные лаборатории. Эта армия молодых энтузиастов, славная своим пытливым интеллектом и новизной мышления   стала новой средой действенности тезиса: «научная среда, время и пространство рождают свои новые знания и формы творчества». Среда рождала идеи, идеи тут же впитывались и реализовывались в научных исследованиях.
 
  Всё происходило так, как происходило зарождение Солнечной системы. В этом «котле» знаний энергии частиц идей сталкивались, и рождалась материя идей. К ней притягивались свободные радикалы других  знаний, и рождалось новое качество  знаний, дел, воплощений, людей. Такая среда заряжал людей высокой творческой энергией. Все общались в одном энергетическом «котле» разума. И энергия выплёскивалась в новых творческих проявлениях. Научные  творения:  открытия,  изобретения, новые направления знаний,  переливаясь в   статьи, методики, диссертации. Всё это содержание среды и времени  широко освещалось в газетах,   литературе, кино и фотографиях, в песнях и живописи.

  Кипение  различных дискуссий,  вылилось в самоорганизованный кафе-клуб «Под интегралом» в столовой Института гидродинамики на проспекте Науки. На идеях клуба родилась первая в Союзе некоммерческая общественная фирма «Факел». Ни рекламы, ни объявлений, ни вспомогательных хозяйственных структур  не понадобилось! Она принимала любые научные и практические заказы, требующие многогранных знаний. Заключала хозяйственные договора между заказчиками и институтскими исполнителями, создавала временные научные коллективы из числа сотрудников институтов, оговаривала разумный гонорар и сроки выполнения работ и, получая результат работ, сдавала его заказчику, получая окончательный расчёт за тему. Никаких лишних структур и расходов. Это был высший класс для новых будущих хозяйственных отношений. Рождалась идеология новых технопарков и инкубаторов.

  Георгию повезло. Он попал в новую структуру жизни нового пространства и времени. Окунувшегося в эту творческую среду Георгия не покидало ощущение новых возможностей, свободной жизни и счастья творчества. Средний возраст жителей нового научного городка не превышал 27 лет. Группы молодых людей, прямо на улицах, стоя или сидя на скамейках у домов, с горящим взором живо обсуждали различные научные проблемы. Казалось, воздух был пронизан идеями и проектами научно-технического прогресса, всколыхнувшего весь мир 60-х годов. Гордость за страну и вера в свои силы, проснувшаяся у народа после полёта Гагарина, словно возбуждающая прививка, оздоровила людей и они с полной искренностью и отдачей созидали городок и новую науку.

  Георгий почувствовал родную мыслящую среду, взлёт собственных творческих сил и возможность для научного взлёта своих фантазий. Его расширенное мысленное видение помогло ему понять, что идея С. А. Христиановича и          М. А. Лаврентьева о создании Академгородка, как чисто научной среды различных научных знаний и направлений, явила собой не просто гениальность их организаторского таланта, а глубокую Вселенскую закономерность в познании мира.
Они создали земной прототип Ноосферы Вернадского и тем приблизили ментальность человека к Вселенскому Уму. Научная среда – это не только научные сотрудники, собранные вместе для решения каких-либо научных задач, а высшая ментальная информационная среда, способствующая развитию, взаимопроникновению и зарождению новых знаний. Это информационное поле, аура людей и городка, которая, витая в этом пространстве, может передавать знания без вербального общения, на уровне энергетического или интуитивного её восприятия. Это прозрение в себе радовало Георгия.

  Его не смутила даже должность старшего лаборанта конструкторского бюро института с окладом 70 рублей вместо 220, которые он получал, будучи офицером. С сентября 1963 года его приняли на работу в ИТПМ СО АН СССР, в группу Главного конструктора сверхзвуковой аэродинамической трубы Т-313 Григорьева Валентина Дмитриевича. Группа занималась проектированием и курированием строительства первой сверхзвуковой аэродинамической трубы в Сибири. Конструкторская работа для Георгия, скорее всего, имела прикладное значение к основной технической работе по сборке металлоконструкции трубы. Он с головой окунулся в родную стихию авиационных систем: воздухозаборников, сверхзвуковых сопел, рабочих камер, манометров, трубок Пито для измерения скоростей потоков и других более специфических приборов и устройств аэродинамического эксперимента.

  Суть аэродинамического эксперимента была знакома ему ещё из училищной практики. Там была демонстрационная вентиляторная аэродинамическая труба. Здесь всё было направлено на изучение взаимодействия летательных аппаратов со сверхзвуковыми потоками. Скорости космических полётов давно будоражили ум Георгия. Его фантазии даже рисовали модели   летательных аппаратов для проверки идей межпланетных полётов.  Ещё в полку, составляя аналитические обзоры по рапортам лётчиков о встречах с НЛО, он воображал возможные конструкции этих летающих дисков, сигар и принципы их разно векторного, но управляемого сверхзвукового полёта. Теперь он мог претворять эти фантазии в модели и проверять их в эксперименте.

  Он невольно почувствовал связующую роль  судьбы в направлении  связей  своих фантазий с реальной жизнью, но на другом творческом уровне. Судьба будто специально и благосклонно подготовила все предыдущие практические события для реализации его творческого предназначения. И родители оказались в нужном месте, в нужное время, и сокращение из армии произошло в нужное время. Георгий не жалел об увольнении из армии.

Начальник отдела кадров института, офицер в отставке Бабич Василий Евсеевич радушно принял Георгия. Вообще в городок прибыло много грамотных офицеров, сокращённых из армии.
– В четверг Вас представлю директору института, академику Христиановичу.
Согласно установленному в институте правилу, ему представляли всех новых сотрудников, сокращённых из армии.

  Аббревиатура САХ была хорошо известна не только Георгию с аэроклуба, но и всей авиации. В авиастроении и в практической авиации его имя есть во всех учебниках по теории полёта. Оно известно каждому авиатору по его непревзойдённому методу расчёта средней аэродинамической хорды крыла (САХ), основы определения подъёмной силы самолёта при его проектировании, как основного тактико-технического параметра любого самолёта. Эти три буквы   мистическим образом, совпали  с именем академика Христиановича Сергея Алексеевича, легендарного заместителя начальника ЦАГИ, общепризнанного в мире аэ
родинамики и гидродинамики, Благодаря такому совпадению  имени и его же метода расчёта, в кругах учёных- аэродинамиков он получил уважительное прозвище САХ.

  Ещё недавно в полку с ним шутили о проверке начальством «средней
аэродинамической хорды» крыла. Встреча и будущая работа с автором этого понятия вызывала у Георгия радость и робость одновременно. Предстояла встреча с человеком, ставшим легендарным уже при жизни. Георгий шёл к нему на представление по случаю приёма на работу, на ватных ногах. О такой встрече с легендарным человеком ему и не снилось даже в волшебном сне.
Встреча произвела впечатление столбовой вехи судьбы. Георгий будто оказался в машине времени, перенёсшей его вглубь истории, об известных учёных прошлого, внёсших свой ум и талант в развитие авиации, живущих только в учебниках.

  Впервые Георгий ощутил быстротечность времени и скачкообразный перелёт его в пространстве, на новый для него научный и профессиональный уровень совместной работы с учёным, без достижений которого в воздух не поднимается ни один парашют, ни один самолёт, где решают судьбы авиации будущего. Странно, но с ощущения полёта началась  его судьба. Полёты   сопровождают его с детства,  при болезни, потом в полётах с парашютом в аэроклубе, авиационное училище, полк и вот теперь научный институт аэродинамики. Чувство  достоинства от такого постоянства судьбы и открывающихся перспектив   говорило о божественном предназначении. В личном плане,    общение с общепризнанным в мире авторитетом в аэродинамике, щекотало его тщеславие! Не каждому в жизни выпадает такая удача, о которой можно только мечтать. Рука судьбы будто вытащила его из мешка неведения и вертела перед глазами сильных мира сего, желая обратить их внимание. Холодок мистики пробежал по спине.

  В кабинете навстречу им живо встал из-за стола подтянутый человек средних лет в своём, как потом стало ясно, любимом по сталинскому стилю, светло-сером пиджаке-френче и, улыбаясь, направился к новичкам. В его правой руке дымилась неизменная сигарета, которую он изысканно держал большим и указательным пальцем, вывернув растопыренную кисть руки наружу, словно закручивая ввысь дым. Внимательно выслушав представление, он с каждым поздоровался по-простому, за руку, и узнав, что Георгий всего три месяца назад прибыл из действующих авиационных частей, живо поинтересовался подробностями биографии и службы.
– Ну, рассказывайте. Откуда родом, в каком звании, место службы, должность? Какую авиационную технику обслуживали, какую изучал и эксплуатировал?
Георгий коротко ответил на все вопросы.

  – А что думают о новых самолётах лётчики? Какое мнение о качестве авиационной техники у техников? – Чувствовались привычные заботы и вопросы бывшего зам. начальника ЦАГИ.
– Мнения самые высокие. Новая техника хорошая, надёжная, но нас догоняют. Скорости бы поболее.
– Вы правы. Надо совершенствовать самолёты и двигатели. Для этого и создан наш научный институт.
Так живо и глубоко проблемами авиации мог интересоваться только родитель самолётов из ЦАГИ, которого волнуют успехи своих детей, выпущенных в свободный полёт, в прямом и в переносном смысле.

  – Что ж, хорошо, что вы прошли хорошую практику. Но надо учиться дальше. В городке есть университет, поступайте на вечерний факультет мехмата.
– А он уже учится в Казанском авиационном институте, на факультете самолётостроения. Поступил без экзаменов, как специалист с красным дипломом, – ответил за него Бабич.
– Замечательно! Институт рад принять на работу опытных авиационных практиков и будущих конструкторов летательных аппаратов, которые сейчас нам так нужны. Перспективы развития  дают неограниченные возможности реализации авиационных знаний в самолётостроении, – оживлённо отметил он. – Вы сделали правильный выбор места работы на гражданке, придя в наш институт.

  Приказ о назначении на должность лаборанта в недавно созданную лабораторию Аэродинамического эксперимента, № 4, руководил которой Супрун Вячеслав Михайлович, кандидат наук, специалист из Ленинградского политехнического института, был тут же подписан. Научно-исследовательский институт, в который Георгий попал случайно, по одному знакомому слову «механики», оказался близким не только по профилю, но и по духу, свойственному людям романтической профессии – романтиков неба!
Позже, при всех официальных и неофициальных встречах с Христиановичем (его кабинет и приёмная находился рядом с конструкторским бюро), он неизменно живо и не формально интересовался делами молодого сотрудника. Как уволенному в запас по закону о сокращении Вооружённых Сил, Георгию предоставлялось право на внеочередное получение жилья по месту работы на усмотрение руководителей.

  Узнав, что Георгий проживает вместе с женой и маленьким сыном у родителей, Христианович распорядился выделить ему квартиру при ближайшем распределении жилья. В тот же день председатель профкома зав. лаб. к.т.н. Шемякин Евгений Иванович, человек сколь строгий, столь и заботливый, заслуженно уважаемый за это, запросил у Георгия все необходимые справки. Через неделю председатель жилищной комиссии института, замечательный человек, воплощение интеллигентности и справедливости, зав. лаб. к. ф-м.н. Масленников Виктор Михайлович, предложил два варианта на выбор: повторное заселение малогабаритной двухкомнатной квартиры после ремонта или через год – новое полнометражное жильё. Георгий согласился на первый вариант. Очередь на жильё была всегда, но оперативность решения его вопроса Георгий относил к помощи судьбы,  Христиановича и своего профессионализма.

  В октябре месяце 1963 года на работу в машбюро института была принята Мария, а к февралю 1964 года семья получила двухкомнатную квартиру на Морском проспекте, 4. Новоселье первой в жизни отдельной собственной квартиры семья Георгия праздновала всем составом конструкторского бюро института, во главе с начальником КБ, Артёмовым Львом Николаевичем, крупнейшим специалистом в области тепловых энергетических установок, одного из научных направлений института. Новая югославская мебель, хорошее вино и закуски, живое общение под магнитофонные записи польской модной музыки и танцы под чарльстоны и рок-н-роллы придали новоселью незабываемый отпечаток приближения к качественной европейской жизни начинающих учёных.

  Георгий ощущал высокий нравственный потенциал качества людей и понимал: судьба преподнесла ему счастливый билет жить и работать вместе с плеядой замечательных людей и учёных 60-х годов, вносящих свой бесценный вклад в отечественную науку и технику… и в его душу, обогретую их вниманием.