Подвиги бессмертны

В. Мотовилов. "Подвиги бессмертны".

Третья книга В. Мотовилова "Подвиги бессмертны"  посвящена героям Великой Отечественной войны. Она состоит из трёх сюжетов.  1-й  сюжет — это "Военный поход — от Калачинска до Пруссии". Он рассказывает  о 146-й бригаде. Она формировалась из сибиряков и дальневосточников в Калачинске Омской области в суровые 1941-1942 годах. 2-й сюжет посвящён  защитникам Балаклавы в Крыму под командованием  Г. А. Рубцова, который окончил Омское военное пехотное училище, но мало известен омичам. В третьем сюжете "Из адского пекла — в бой" раскрывается  беспрецедентный подвиг, который не был повторён за всю Великую Отечественную войну, даже за всю историю ХХ века. Однако до сего времени этот подвиг был мало кому известен. Воинов-антифашистов поддержал в тылу врага в 1943 году бывший секретарь Калачинского райкома комсомола Георгий Семёнович Морозкин.
"Подвиги бессмертны" с краеведческим материалом предназначается для читателей всех возрастов. 



















П  О  Д  В  И  Г  И    Б  Е  С  С  М  Е  Р  Т  Н  Ы







































КАЛАЧИНСК. 2010 год


В. МОТОВИЛОВ








П  О  Д  В  И  Г И    Б  Е  С  С  М  Е  Р  Т  Н  Ы



Да, были люди в наше время,
Могучее, лихое племя.

М. Ю. Лермонтов.













































 П О Х О Д  —  О  Т    К А Л А Ч И Н С К А   Д О  П Р У С И И


РАДОСТЬ  ВСТРЕЧ


Начало поиска принадлежит Николаю Ивановичу Шапкину, полковнику в отстав-ке. Он являлся секретарём научного общества при Омском военном гарнизоне Дома офи-церов и приложил много усилий по сбору материалов о воинских подразделениях, кото-рые формировались в Омске и области и участвовали в битве с фашистами в годы Вели-кой Отечественной войны.  С этой целью — найти материал о воинской части — он из Омска приехал на пригородном поезде в Калачинск и обратился за помощью к редакции районной газеты "Сибиряк".
— В войну в Калачинске формировалась 146-я стрелковая бригада. Вы что-нибудь знаете о ней? Есть у вас документы? — сразу же, после знакомства с журналистами газе-ты, Николай Иванович засыпал нас вопросами.
Для нас это было первое сообщение о воинском подразделении, которое формиро-валось здесь, в Калачинске. Мы и подумать не могли, что в небольшом населённом пункте могли разместить несколько тысяч красноармейцев.  Кроме двух кирпичных двухэтажных школьных зданий, других больших  помещений в поселении  не  имелось. Но даже в них целую бригаду бойцов не расположить. В 1940 году в Калачинске проживало 10 тысяч че-ловек.  Жилищный  фонд его состоял из 40 тысяч квадратных метров. Многие мужчины убыли на фронте, но население за это время нисколько не убавилось, так как приехали эвакуированные люди из прифронтовой полосы. Где же могли расположить  такое боль-шое  количество бойцов и оборудования? Возможно, бригада  дислоцировалась  в другом месте, например, в Омске, а для соблюдения военной тайны указывали Калачинск? Впол-не могло быть.  Для нас всё оставалось полной загадкой.
— В Калачинске родилась бригада, — уверенно утверждал Николай Иванович. — Это подтвердил архив. Надо отыскать фронтовиков.
Действительно, надо обязательно найти очевидцев. Не один же день формирова-лась бригада! Должен же кто-то из калачинцев знать об этом.
Дали в районной газете сообщение о бригаде и попросили воинов откликнуться. Тираж газеты 12 тысяч экземпляров, так что должны были отозваться. Прошло несколько дней, однако не раздалось в редакции ни одного телефонного звонка. Неужели никого нет в живых? Полковник в отставке Николай Иванович Шапкин с призывом откликнуться об-ратился к ветеранам 146-й  бригады по Омскому радио.
И вдруг в приёмной редакции громогласно вопрошает человек:
— Это кто вспомнил о моей родной бригаде? Кого она заинтересовала? Кто решил написать про неё, про нашу 146-й стрелковую  бригаду?
Нашёлся воин бригады! Это же здорово!
Им оказался начальник районного агентства "Союзпечать". Всего в нескольких метрах от редакции находилась организация, жаль, что ранее не знали об этом, а Степан Абрамович Яровой молчал, скромничал, считая, что он больших подвигов не совершал, так что стоит ли афишировать его фронтовые дела. Знали, что Степан Абрамович — уча-стник Великой Отечественной войны, ранен на фронте. Часто он бывал в редакции по служебным делам.  В  этот раз его приход —  огромная радость для журналистов, ибо пойдёт разговор не о подписке на газеты и журналы, а о днях минувших — о фронтовых боях и буднях, о сражениях, в которых участвовали земляки.
С подачи Николая Шапкина и Степана  Ярового, с обращения редакции газеты к ветеранам начались поиски воинов 146-й бригады. Отзовутся? Это волновало всех, кто за-интересовался историей 146-й стрелковой бригады.
Первой ласточкой для нас был приезд на пригородном поезде из Омска Александра Егоровича Иноземцева. Состоялась сердечная встреча его со Степаном Абрамовичем Яро-вым. Двум фронтовикам было  что вспомнить! Их беседа приоткрыла нам многое. Они подтвердили, что 146-я бригада родилась в Калачинске. Узнали, что Александр Инозем-цев был шофёром  у командира бригады, вёл с ним  переписку, съездил к нему в Баку. Сразу же отослали большое трогательное письмо в Азербайджан. Оказалось, что коман-дир бригады связан перепиской с товарищами по оружию.  Это позволило отыскать и дру-гих участников войны. По телефону, в письмах ветераны сообщали о себе в редакцию районной газеты "Сибиряк". Постепенно сведения о бригаде накапливались. Приходилось кое-что проверять и уточнять. Сбор материала продолжался долго. 
— Сейчас проводят встречи с ветеранами. Надо и нам собрать фронтовиков, — предложил Степан Абрамович. — Многие ветераны с военной поры не бывали в Калачин-ске —  повстречаются с фронтовыми друзьями, вспомнят свою боевую молодость.
Редакция газеты провела встречу с ветеранами 146-й бригады 9 мая 1971 года. Крепкие были пожатия рук у фронтовиков, объятия воинов неописуемы.
— Я с декабря 41-го не был в Калачинске, — сообщил Ф. В. Волков. — Не узнать теперь его, — похорошел. Многоэтажные дома.  Деревья украшают улицы. Красивый и уютный городок. Мы же видели его зимой, заваленным сугробами снега.
— Одноэтажные дома, хибарки были покрыты в основном дерновым пластом, — дополняет Иван Тимофеевич  Иванов.— Никакого нет сравнения с нынешними строения-ми. Так ведь, ребята?
— Домики тогда были неказистые, зато бравые в них проживали девчата, большие любители потанцевать, попеть, — убедительно замечает  омич Иван Владимирович Окун-цов. — Влюблялись? Сознавайтесь. Было дело, что и говорить.
— А мы же, молодые парни, — кровь с молоком! — восторгается Владимир
 Иванович Ланкин. — Можно ли было пройти мимо девушек?
—Учения целый день на морозе. Не обогреемся  в казарме, а бежим на танцы, коль
есть увольнительная на руках, — восторгается Александр  Егорович Иноземцев. — Вече-рами мы атаковывали клуб железнодорожников. Основное помещение клуба заняли воен-ные, но железнодорожники побеспокоились и построили новый небольшой дом Огромное желание у всех — от души повеселиться, коль  появлялась возможность. Помните, в Ка-лачинске был Дом офицеров?      
— Бывали и там. Так прозвали домик у злеватора, потому что туда на танцы при-ходили офицеры. Мы успевали везде — хотели насладиться гражданской жизнью,— вспоминая былое, сообщил  омич-фронтовик  Фёдор  Викторович  Иванов.
— Мы чаще всего бегали в клуб железнодорожников, потому что там пел на все лады баян в руках Коли Гринцова. Как он играл! Такую музыку выдавал! Жаль, погиб Ко-ля на фронте, талантливого музыканта потеряли.
— И на фронте мы молодцами были! Сломали фашистскую оборону! — востор-женно рассказывал Александр Евламьевич Несипов. — Сибиряки пришли и  поддали фри-цам жару! Боялись сибиряков немцы.
— Мы показали, как омичи умеют воевать! — с гордостью заявлял Ф. В. Волков. — Любые преграды преодолевали.
— Выигрывали бои потому, что умно  руководил нами наш комбриг! — с полной уверенностью в своей правоте констатировал И.Т. Иванов.
—Лихой был командир, — уточняет Ф. Н. Волков. — На смоленском шоссе под обстрелом с командным составом — он тогда уже командовал дивизией — проводил ре-когносцировку на местности. Я своими глазами видел, так как был у него в дивизии лич-ным шофёром, на "Опеле" ездили.
— Да,  Федя? — с удивлением переспрашивает А. Е. Иноземцев. — Так я,  до того как попал в госпиталь, на нём комбрига Абилова возил.
— Махмуд Абдулрзаевич Абилов — славный командир. Кадровый офицер. Обла-дал полководческим талантом. Храбрый и умный воин. За умелое проведение боевых дей-ствий, которые осуществила 146-й бригады, за талантливую организацию по разгрому фашистов он был награждён орденами: Боевым Красным Знаменем и Кутузова 2-й степе-ни. 70-я дивизия, которой он командовал на Смоленшине, стала называться Краснозна-мённой Верхнеднепровской, — с гордостью сообщил бывший политработник Николай Никитович Никитин. — О боевом пути 146-й бригады мы и расскажем сегодня школьни-кам. Пусть знают, что значил Калачинск для фронта в Великую Отечественную войну.
— Замечательно, что мы собрались здесь, — оживляя ещё больше разговор, доба-вил Пётр  Фёдорович Никитин. — У меня в голове часто всплывали слова песни: "Где же вы теперь, друзья-однополчане, боевые спутники мои?".  Очень хотелось встретиться с фронтовыми друзьями. Подфартило, ничего не скажешь, вновь повидались, снова мы в Калачинске.
Задушевные разговоры ветеранов войны бесконечны. В них была гордость за геро-изм и печаль, что многим их товарищам по оружию не пришлось увидеть радость победы — они навечно остались на поле брани Великой справедливой войны, чтобы мы жили. В этой встрече фронтовиков, которую провела редакция районной газеты "Сибиряк", приня-ли  учащиеся средней школы №1. На память фронтовики сфотографировались на крыльце Дома Советов. Позднее воины 146-й бригады провели встречу в областном Доме офице-ров. Председателем совета ветеранов 146-й бригады был избран Александр Егорович Иноземцев. Это о нём с большой теплотой отзывался  М. А. Абилов, генерал-майор в от-ставке: " Очень ответственный товарищ, храбрый и решительный боец. Он никогда не па-никовал перед неожиданно возникавшими трудностями. В любых случаях был надеждой и опорой командира — знал я, что не подведёт. Таких сибиряков, как Александр Инозем-цев, насчитывалось в бригаде немало".
Встречи ветеранов 146-й особой лыжной стрелковой бригады в Калачинске и Ом-ске позволили возобновить дружеские контакты фронтовиков. Личные встречи в Омске, поездки к фронтовым друзьям, письма, телефонные переговоры приносили долгие годы душевное удовлетворение. Не забывали друг друга, и их помнили.

СВЕРШАЛОСЬ В КАЛАЧИНСКЕ

Лето и осень 1941 года жители рабочего посёлка, именуемого  Калачинском, кото-рый располагался по железной дороге на восток от Омска в 79-ти километрах и от Москвы более чем в двух тысячах километрах, находились в напряженном ожидании. Но как не беспокоиться в трагические дни страны?! Коварный и злобный враг вторгся на террито-рию Родины. Сотни калачинцев  добровольцами ушли на фронт. Военкомат ежедневно окружали мужчины, мобилизованные в армию. Неотступно от них были провожавшие, женщины, старики, старушки и подростки — шло неописуемое страдальческое расстава-ние с отцами, сыновьями, братьями. Здесь, у военкомата, отчаянно рыдали, стонали, выли с утра до вечера, да и как не горевать — понимали, что: не все вернутся назад. Не отстали от мужчин и девушки — они  изъявляли желание быть добровольно на фронте. Всё для фронта, всё для победы над врагом — это стало делом каждого труженика. Напрягались изо всех сил на всех участках трудового фронта. На станции Калачинской эшелоны с красноармейцами и военной техникой не задерживались: наберут паровозы воду в тендер и —  на запад. Казалось, никакие другие грузы тогда туда не шли. Вагоны-теплушки с красноармейцами, танки, пушки, прикрытые брезентом,  везли по стальным рельсам, ко-торые образцово обсуживали железнодорожники Калачинской дистанции пути.
А враг быстрыми темпами шёл к Москве и Ленинграду. Почему отступают? Неу-жели не остановят? Такие вопросы ежеминутно возникали в голове и не покидали её.
Ранним утром калачинцы, просыпаясь после тревожной ночи, устремляли своё внимание к чёрным "тарелкам", висящим на стенах репродукторов, чтобы услышать по радио по-следние ночные сообщения Совинфорбюро о положении на фронте, но эти информации, поступавшие по радиоволнам, не радовали. Тревоги не покидали их. Что же будет? Что ожидать? Все прилагали неимоверные усилия в труде — работали по две, три смены на полях и в цехах, чтобы был достаток, чтобы воины ни в чём не нуждались, были бы всем обеспечены. В тылу как-нибудь проживут, всё отдавали фронту.
Летом в Калачинск, к удивлению жителей, нагрянули моряки. Молодцоватые пар-ни в отутюженной форме щеголяли широкими клёшами форменных брюк и закинутыми на затылок бескозырками с ленточками. Морячки чётко отбивали чечётку.
Калачинцы облегчённо вздохнули:  для фронта предназначается морское подразде-ление.  Их готовят к боям на суше — морская пехота защитит столицу. Такие парни не подведут. Они дадут перца фашистам — все удалые, сбитые, лихие морячки, закалённые морской службой.  На них надежда, в них очень нуждается Москва. Только бы не развяза-ла войну на Дальнем Востоке хитроумная Япония — она же в милитаристской оси Берлин — Рим — Токио. Да, не зря же готовят усиленно самураев, не могут угомониться, хотя им наша армия дала отпор у озера Хасан и на Халгин-Голе.
В октябре 1941 года на станцию Калачинскую прибыли с запада эшелоны с людьми и заводским оборудованием — это эвакуировался Мелитопольский авторемонтный завод. В трагические для страны дни его приютила глубинка Сибири. Пришлось потеснить Ка-лачинскую машинотракторную станцию — в её цехах установили часть станков. Вскоре стали производить комплекты поршней для машин и корпуса мин и артиллерийских сна-рядов. Очень важную продукцию для фронта стали поставлять калачинцы.
А фашисты уже под Москвой. Остановят ли их, в конце концов? Напористо напи-рает враг. Тревожная осень ещё больше обеспокоила жителей, наводя их на неприятные мысли. Неужели бессильна Красная Армия? Гитлеровские войска у Москвы! Какая беда подошла?! Обнадёживающими стали парад войск на Красной площади и выступление то-варища Сталина. Всё-таки разобьём фашистскую свору! Есть уверенность, не покинула нас надежда!  21 ноября 1941 года  70-я морская бригада, сформированная в Калачинске, погрузилась в вагоны и выехала на фронт — моряки помогут отстоять столицу! Наша бу-дет победа! В конце ноября началась битва советских войск под Москвой.  И разбили вра-га! В начале декабря "несокрушимая" армия, захватившая почти всю Западную Европу, отброшена доблестными войсками Красной Армии от столицы.. 70-ю морскую бригаду направили на Карельский фронт. Краснофлотцы будут отстаивать Ленинград, зажатый жестокой вражеской блокадой. После грандиозного сражения под Москвой, весь народ облегчённо вздохнул — можем бить врага, мы победим.      
Поздним вечером после проведённой Калачинской районной партконференции и пленума в кабинете райкома задержался избранный новый первый секретарь. Бурные раз-говоры завершились, и установилась комнатная тишина. Её разорвал неожиданный про-должительный телефонный звонок. Секретарь райкома подошёл к телефону и взял трубку.
—Трифонов слушает. — "Кто это мог быть в такой поздний час?" — подумал он.
— Александр Степанович, военный отдел обкома партии поздравляет вас с избра-нием первым секретарём Калачинского райкома ВКП (б) и желает вам добрых успехов в труднейшее время для страны! — звучал из трубки  чёткий мужской голос. — Я звоню по поручению первого секретаря обкома партии. 15 декабря1941 года, то есть     вчера, На-родный Комиссар Обороны подписал приказ о формировании в рабочем посёлке Кала-чинске стрелковой бригады. Начнут с нуля, надо им оказать всяческое содействие, хорошо помочь им. Очень ответственное дело на вас возлагается.
— Понял.
— Завтра к вам нагрянут в гости военные. Решите с ними все проблемы.
— Ясно. Мы не подведём обком партии и наш народ, — спокойным тоном ответил ему первый секретарь райкома ВКП (б).
— У меня всё. Спокойной ночи, товарищ Трифонов.
Секретарь глубоко вздохнул и повесил на место телефонную трубку: придётся ре-шать нелёгкую задачу. В населённом пункте есть свободная  жилая площадь? Калачинск располагает, как сообщалось на районной партконференции, жилой площадью в размере сорока  тысяч квадратных метров. На одного человека — четыре квадратных метра жилья. Кого же можно потеснить? В двухэтажных школьных зданиях бригаду не разместить. Своими сомнениями он поделился с заведующей общим отделом райкома партии.
— Александр Степанович, не беспокойтесь: задача вполне разрешимая, — уверен-но успокоила она его, зная положение дел.  Из телефонной трубки, как гильзы из пуле-мётной ленты при обстреле, вылетали её слова:— Около месяца назад у нас комплектова-лась бригада, сформировалась и выехала на фронт. Красноармейцы и краснофлотцы раз-мешались в складах элеватора и ссыпного пункта. Эти помещения оборудовали под ка-зармы ещё летом, и они до сих пор в сохранности, так что придётся приложить немного усилий, чтобы привести их в порядок. Дня три назад был звонок из Сибирского военного округа. Интересовались жильём для красноармейцев. Райисполком вместе с военкоматом проверили и доложили, что казармы в полном порядке. Отдыхайте, Александр Степано-вич. Спокойной вам ночи!
В первый день работы, 17 декабря 1942 года, первый секретарь райкома партии Александр Трифонов появился в кабинете ещё до семи часов утра. На столе лежала справ-ка о размещении воинов. Он внимательно прочёл её.  В это время раздался стук в дверь и бойкий голос спросил:
— Разрешите? — в белых полушубках, шапках-ушанках и серых валенках вошла группа военных из пяти человек.
Трифонов вышел из-за стола и пошёл им на встречу.
Первый, из вошедших в кабинет, отдавая честь, чётко  и громко представился:
— Полковник Абилов, командир 146-й особой лыжной стрелковой бригады! Со  мной — старший батальонный комиссар Чуяшов, начальник штаба Куваев, начальник по-литотдела, батальонный комиссар Сергиенко и помощник начальника политотдела по комсомолу Урбан. Сергиенко и Урбан — омичи, ваши земляки.
Пожимая крепко руки пятерым, Трифонов отметил про себя: "Стройные, высокие ребята. Щёки от мороза горят. У командира устремлённый взор, его чёрные глаза  прямо впиваются и неотрывно смотрят — зоркий взгляд". Военные произвели на него приятное впечатление. 
— Пожалуйста, проходите, — пригласил их первый секретарь райкома партии. — Ожидали вас.  Правда, откровенно скажу, не в такой ранний час.
  — Мы сюда прямо с поезда, — за всех ответил полковник.
Военные готовы были к беседе и сразу выдвинули ряд вопросов. Трифонов под-робно пояснил им, как разрешить каждую проблему, которая интересовала военных.
— Сразу после обеда, в 14-00, созываем советско-партийный актив по вашим де-лам,  —  сообщил первый секретарь райкома партии. — Кто от вас будет присутствовать?
— Комиссар Чуяшов, — ответил полковник. — Он до заседания актива ознакомит-ся с объектами размещения красноармейцев и будет в курсе всех предстоящих дел. Мы займёмся размещением прибывающего состава и организацией их быта. 
Уже к вечеру к казармам подъехали из колхозов первые подводы лошадей с пило-материалом, дровами, с соломой для набивки матрасов. Заработали топорами и пилами плотники-старички.  Интенданты оперативно развернули кухню. В казармах установили печки-буржуйки. 
Уже к полдню следующего дня начали поступать пополнения от военкоматов об-ласти, раненые из ближайших госпиталей Сибири. Из Новосибирской области, Алтайско-го края, Кемеровской области, с границ Монголии, с Дальнего Востока прибыли офицеры и рядовые военнослужащие. У командира бригады хватало забот: требовалось обеспечить не только благоустройство казарм, чтобы было в них тепло и уютно, но и знать, какие кадры прибывают из резерва страны. Сибирский военный округ оказал ощутимую по-мощь в укомлектовании штаба, обеспечил кадрами руководство батальонов. Но был ещё большой некомплект  на командирские должности  рот, взводов, отделений. Военные ок-руга, военкоматы, госпитали действовали оперативно — непрерывно в первые дни шло пополнение. Махмут Абилов подолгу беседовал с каждым прибывающим командиром в бригаду, чтобы определить ему место в строю, чтобы найти самое ценное в его знаниях,  настроении и душевном состоянии,  самое необходимое в будущем для боевой подготовки личного состава к боевым действиям. Такой подход к красноармейцам требовал он и от своих подчинённых — не к параду подготовка, а к  сражениям.  Нередко знакомство он проводил совместно с комиссаром Чуяшовым, замполитом Сергиенко, начальником шта-ба майором Куваевым. Беспокоила командира разношёрстность прибывающих людей в бригаду. Кое-кто ни разу не держал в руках оружие. Немного насчитывалось в рядах бри-гады  участников Гражданской войны и в боях с японцами и финнами. Всего несколько человек имели боевые награды. У командира бригады была медаль "ХХ РККА", хотя по-бывал он в сражениях Гражданской войны и на озере Хасан — награждали тогда не всех, кто сражался в тех боях. Большую ценность для бригады составляли прибывшие из госпи-талей воины, познавшие дух современной войны. К ним особенно присматривался пол-ковник Абилов. Многие из них стали командирами рот, взводов. На совещании комсоста-ва  бригады он поставил перед командирами конкретную, самую важную задачу:
— Нам предстоит воевать с хорошо обученным и подготовленным к войне врагом. Будут ли это немцы или японцы, мы не знаем. Известно только, что очень скоро бригада будет участвовать в боях. Как мы сможем сражаться, полностью зависит от нашей боевой подготовки. От учёбы зависит жизнь наших красноармейцев, их боеспособность. Поэтому на учения станем тратить большую часть времени суток, не будем жалеть свои силы. "Тя-жело в учении — легко в бою" — помним мы наказ полководца Александра Суворова. Времени на боевую подготовку у нас в обрез — в любой момент можем получить приказ — выступать. Идёт сражение под Москвой. Какой будет исход, мы скоро узнаем. Пока нам дают время на формирование и на обучение красноармейцев. Используем его сполна. Штаб бригады подготовил план боевой подготовки. Всем командирам с ним ознакомиться и приступить к выполнению. От одиночной подготовки бойца, изучения устава и винтов-ки перейдём к полномасштабным полевым учениям бригады
К новому году бригада завершила оборудование казарм и приём в основном боевой техники. Укомплектовали миномётную и артиллерийскую  батареи.  Бригада получила 15 грузовых автомобилей. Поступление техники, вооружения продолжалось. Укомплектова-ны 1-я и 2-я роты 1-го батальона. Под командованием командира 1-го батальона капитана Матвеева 1 января 1042 года начали полевые учения  "Что ж, Махмуд, — говорил сам себе комбриг Абилов, — думай, размышляй. Учили тебя в пехотном училище, на академиче-ских курсах при Генеральном штабе, преподавал в училище, познал немало сражений, так сумей другим передать свои знания, свою сноровку, умение выходить из трудного поло-жения, разгадывать намерения противника и побеждать его. Оправдай надежду и веру твоих сослуживцев. Теперь ты их отец и вожак на боевые дела". На 6-й день января уже 5 стрелковых рот вышли на лыжах в поле. С ними взаимодействовал артиллерийский диви-зион.
Ночами сидел полковник Абилов, задумывая планы полевых учений, вычерчивая на бумаге маршруты переходов, различных "боёв" и столкновений отрядов его бригады. Рядом со столом, за которым  он сидел и вычерчивал схемы и маршруты движения под-разделений при  свете керосиновой семилинейной лампы, стояла обыкновенная железная кровать с панцерной сеткой. На постели хозяйки, у которой они квартировали, безмятеж-но спала Люба, дочь Ивана, а для него законная и незаменимая жена.
Это первый секретарь райкома партии посоветовал: "Вы здесь, в Калачинске, не-много поживёте (не знаю, как долго, но с месяц, видимо, пробудете) так пусть офицеры вызовут сюда своих жён — останется память о дофронтовой жизни".  Долго он не видел жену. Его Любовь Ивановна продолжала жить на Дальнем Востоке. Семьям командирам часто приходилось перемещаться на новое место.  На Дальнем Востоке долгое время се-мья жила в палаточном городке — приходилось в полной мере Любови Ивановне познать кочевую командирскую жизнь. С начала войны с Германией японцы часто стали нарушать нашу государственную границу, поэтому было принято решение: переместить семьи во-еннослужаших из пограничной зоны в глубь страны.  4 месяца двигался эшелон на запад  Конец маршрута — станция Кормиловка., Неизвестно, почему  сюда всех привезли. Воз-можно потому, что вызывали офицеры 146-й бригады свои семьи, и их просьбу удовле-творили.  Прибыл поезд, и приказали: "Выгружайтесь! Фронту нужны вагоны!". Но куда? В райцентре Кормиловке недавно приняли эвакуированных людей. Кормиловские жен-щины-активистки развезли семьи офицеров по ближайшим деревням. Любовь Ивановна с шестилетней дочкой Лией  стали жить в деревне Корниловке.  Бытовых удобств мало, но тепло в доме, а  хозяйка приветливая и  доброжелательные соседки-сибирячки — готовы всегда помочь. Дочка нашла подружек. С ними  лазила по сугробам и удивлялась, сколько его намело, что можно без лестницы забираться на крышу дома.
Махмут Абилов не сразу узнал, что семья живёт в Корниловке, в пятидесяти  кило-метрах от Калачинска.  Ранним морозным утром он устремился к ним  и был рад их при-езду. Не мог насмотреться на дочку. Без него она подросла — вытянулась, как былинка. Через год ей в школу идти. Лия ни на шаг не отходила отца, она столько месяцами ожида-ла эту встречу! А Махмуд уже через 2 часа отбыл в часть.  За плетнём дома расстались жена и дочка с Махмудом, надеясь, что он к вечеру к ним прибудет.
Чаще всего полковник поздно ночью возвращался к своему ночлегу. Иногда ком-бриг подолгу  не видел супругу, пребывая с личным составом в поле или, находясь  в ко-мандировке, — приходилось самому порой получать новую боевую технику, боеприпасы. Случалось, что ночевал и в казарме, оставаясь на ночь в Калачинске — не просто добрать-ся до Корниловки. Но он доволен, что есть у него домашний очаг и с нетерпением всегда ожидала  его любимая жена, несравненная  Любаша. Для дочки есть парное молоко, хлеб и картошка.  Деревенька во много раз лучше, чем дальневосточная палатка.  Заботливые  хозяйка и соседушки вечерами приходили к Любе побеседовать у тёплой печки, угоща-лись солёными груздочками, огурчиками.   
Зима в первый год войны в Западной Сибири пришла со жгучими морозами и вьюжными беспрерывными метелями. Навалила матушка-зимушка снега уже к январю по самые телеграфные провода, пролегающие вдоль линии железной дороги. Метели замета-ли железнодорожные пути так, что не могли поезда двигаться по ним. Расчищали желез-нодорожное полотно жители посёлка, сёл и деревень — все работавшие на предприятиях, учреждениях, в колхозах, ибо  фронту нужны были беспрерывно бойцы и грузы. В любое время суток приходили на помощь железнодорожникам красноармейцы 146-й бригады. Да, сугробов огромных намело. В деревнях уличная дорога оказывалась выше крыш. Про-биться по гужевой дороге (в основном они соединяли населённые пункты) автомобилю никак нельзя.  Из Калачинска до Омска автомашины проложили маршрут по реке Оми. Её высокие берега были преградой для сильных вьюг и снежных заносов.
Огромнейшие сугробы, так что в лесу полствола берёз накрывал снег,  прочно на равнинах под снежной  белизной скрыты были растения и кустарники  болот и озёр. Для проведения полевых учений бригаде — сибирский простор.  Редкая заселённость позво-ляли свободно маневрировать подразделениям с применением огнестрельного оружия. С раннего утра до позднего вечера шла на сибирской равнине подготовка красноармейцев. Нередко случались ночные подъёмы — "в ружьё!", и всю ночь красноармейцы и их ко-мандиры  вспахивали снежную целину. Тщательно отрабатывалась мобильность бригады, её способность на многокилометровые лыжные переходы. 
По 13 часов в день находились красноармейцы на морозе в поле. Их лица, словно выкрашенные, блестели коричневатым южным загаром. Как ни уставали, но в казарме, получив увольнительную, документ, небольшую бумажку, предоставляющую возмож-ность временно отлучиться из части, сразу же возникал диалог:
— Федя, идёшь на танцы?
— А как же, Саша!
— Я сегодня танцую с Тоней.
— Понял. Со мной будет Тая.
Усталость как рукой снимало, коль шли на встречу с девушками. Рядовые Волков и
Иноземцев лёгкой походкой, пересекая железнодорожное полотно, спешили в клуб, где уже звучала гармошка. Молодость брала своё — будто не бывало километровых перехо-дов по пояс в снегу с тридцатикилограммовым рюкзаком за плечами и с винтовкой в ру-ках, как будто не ползали часа два по сугробам попластунски, не бросали гранаты.
Побывать среди гражданских лиц, особенно если встретиться с миловидной девушкой, — сокровенная мечта военнослужащего Ничего не скажешь — вековечная традиция.    
В свободное время, когда личный состав бригады находился в казармах, к воинам приходили политработники. Они проводили беседы по сводкам Совинфорбюро, беседова-ли с бойцами, читали им газеты, раздавали для чтения художественную литературу. Газе-та "Правда" за 23 января 1942 года побывала в каждом взводе. Затаив дыхание, сибиряки с большим вниманием слушали, как журналист Пётр Лидин в корреспонденции "Таня" тро-гательно написал о стойкости девушки-партизанки.  Смолк чтец, в казарме воцарилась тишина: до каждого дошла боль героини, которую не сломили ни пытки, ни издевательст-ва гитлеровцев. Молчание прервал рядовой Кумылкан Кабыдаев:
— Какой шайтан, понимаешь, этот немец-урод! Она же кизимка! Дэбочка!
— По морозищу Таню босиком водили! Огнём пытали! Сколько силы было у де-вочки. Выдержала!  Не сдалась! — выразил всю свою боль за героиню рядовой красноар-меец Фёдор Архипов.— Геройскую смерть приняла комсомолка.
— Вай-вай! Такое терпеть! Хуже собак они! — возмутился стрелок  Доржа Хусиев.
— Мы отомстим им за твою мученическую смерть, Таня! — с болью в сердце зая-вил рядовой связист Феоктист Чащин.
— Смелые у нас люди — с поднятой головой идут на смерть, — оценил отвагу де-вушки командир взвода связи сержант Жигангир  Файззулин.
— Вот какие люди воюют у нас с фашистами. Наши люди стойкие.  Нас не сло-мить! — со всей твёрдостью в голосе сказал помощник  командира взвода  сержант Сер-гей Моторыгин. — Мы им покажем, как воюют сибиряки. Они ещё узнают нас.
Позднее  в бригаде узнали, что девушка Таня не только не выдала истязателям-палачам расположение партизан, но не назвала даже своего настоящего имени. Этот бес-примерный подвиг стойкости совершила юная московская ученица, комсомолка  Зоя Кос-модемьянская, Она вселила уверенность  в победе нашего народа над озверевшим фашиз-мом. Подвиг Героини Советского Союза стал известен всем советским людям. Войдя в бессмертие, она влила в души советских людей огромнейшую веру в наше правое дело.
Находясь в армейских рядах, кто не испытывал искреннего желания обрадовать родных своей фотографией?! Не было отбоя у младшего сержанта-артиллериста  Ивана Лукошко от красноармейцев. Его фотоаппарат "Фотокор" притягивал их к нему, Они группами выстраивались перед треногой с фотоаппаратом, прося его  сфотографировать — всем хотелось порадовать родных. Любительскую съёмку заметил замполит, обрадо-вался майор Сергиенко.
— Товарищ младший сержант, ты для нас находка! — восторженно заявил он. — Мы не знаем, как раздобыть фотокарточки на документы, комсомольские и партийные билеты, а тут, оказывается, есть свой фотограф. Сегодня же переходи в политотдел. — (Если в семьях фронтовиков 146-й бригады сохранились фотографии 1941-1942 годов, то это, безусловно, снимки Ивана Лукошко).
С фотоаппаратом младший сержант не расставался. Как-то даже старший комиссар батальона подполковник Чуяшов попросил его:
— Вань, щёлкни меня с комбригом на память родным.
В средине февраля в бригаду влились курсанты дальневосточных училищ. Они стали третьей частью личного состава бригады. Положение на фронте ещё было очень тя-жёлым, поэтому учебу курсантов училищ прервали и направили служить в 146-ю бригаду. Все должности командиров и их заместителей, начиная от взвода и кончая ротой, уком-плектовали. А 146-ю бригаду кое-кто стал наименовать особой курсантской стрелковой бригадой. Быстрыми темпами в полном объёме для неё поставили вооружение и боепри-пасы. Омск выдал новейший танк Т-34.  С его появлением полевые учения усложнились.
— Смогут сибиряки, — задал риторический вопрос комбриг на заседании  комсо-става бригады, — яростно бить фашистов?
  Не промолчал и ответил старший батальонный комиссар:
— Упорно готовятся, товарищ полковник, к этому. Дружно ходят  в атаку.  То и гляди:  при рукопашной схватке подденут друг друга на штыки. По-моему, не подведут.
— Согласен, — подтвердил Абилов.— Ещё проведём три выхода всей бригады в поле и доложим в СибВО о готовности. Главноё в данное время, отмечаю как командир, настрой у сибиряков боевой. Уныний я не замечал.
Ни крепкие сорокоградусные морозы, приносимые ветром с Северного Ледовитого океана, ни залеплявшие лицо пурги и метели, налетавшие с неимоверной силой из казах-ских раздольных степей, не задерживали бригаду в казармах — всё испытали и перенесли в полевых условиях выносливые сибиряки. Немало километров на лыжах прошли создан-ные в ротах отряды разведчиков. Часами лежали снайперы, замаскировавшись в снегу, ожидая появления для стрельбы мимолётного силуэта. Однако, благодаря заботе комбрига и наставлений командиров батальонов и рот, обмораживаний бойцов за весь период уче-ния не произошло. На привале  бывалый фронтовик, командир взвода старший сержант Семён Ковтун  так оценил полевые учения  бригады:
— Учёба в поле проходит в полном объёме. Изматывает вконец, но это необходимо — на фронте пригодится. Не чай там будем пить, а воевать.
В средине марта в Калачинск с инспекторской проверкой приехала из Новосибир-ска группа офицеров СибВО. Батальоны бригады в полевых условиях показали боевую выучку личного состава. Военные инспекторы дали высокую оценку боевой готовности 146-й  особой лыжной курсантской бригаде.
По итогам инспекторской проверки военного округа в ротах прошли комсомоль-ские, партийные собрания, были митинги. На них бойцы поклялись стойко сражаться, мстить гитлеровцам за их  зверства, за разрушенные города и сёла, беспощадно бить фа-шистов и быть преданными Родине до конца своей жизни.


К   Ф Р О Н Т У

21 марта 1942 года выдался тёплый весенний день. Радовало безоблачное голубое небо. На перроне станции Калачинской блестели лужи. Одноэтажное деревянное здание вокзала, обшитое филёнкой, выкрашенной в желтый цвет, ярко освещалось солнечным светом ранней весны, так что с железной крыши по сосулькам ручейками сбегала вниз прозрачная водичка. 
В этот весенний день калачинцы к 11 часам заполнили перрон и привокзальную площадь. Среди них были и военные в серых шинелях и шапках-ушанках.  Между ними шёл задушевный разговор. Молодые бойцы крепко обнимали девушек, что-то шептали им на ухо.  Некоторые целовали своих подруг и надолго затягивали горячие поцелуи.  Про-вожали бойцов 146-й бригады на фронт. Никто не организовывал это грустное прощание,
просто земля слухом пользовалась. В военное время передвижение войск держалось в секрете. Но можно ли уберечь тайну от любимых женщин?! Догадывались они, что очень скоро эшелоны двинутся на запад. Предчувствие подсказало, и женщины пришли на во-кзал.
Интуитивное чутьё нередко крепко помогало женщинам, оправдывало их непред-сказуемое поведение. Бывало так, муж сообщал в письме, что скоро — на фронт. В какой-то день у его  жены ёкало сердечко. Она бросала своё небольшое хозяйство, ребятишек и бежала на железнодорожный разъезд, чтобы повстречаться с любимым мужем. Соседи го-ворили о ней: "Заполошная какая-то". Одни эшелоны с бойцами подолгу стояли на запас-ном пути, иные проскакивали мимо. Она терпеливо ждала  трое суток.  Останавливался поезд с вагонами теплушками. Бойцов много, а его, родного, нет. Ночью не ложилась спать на полу в крохотном вокзале, а стояла на узенькой площадке перрона и не сводила в темноте глаз с проносящихся поездов —  всё время терпеливо ожидала его, ей дорогого. Порой из вагона боец кричал: "Передайте родным!" и бросал ей письмо.  Она  прятала на груди треугольничек, как самое драгоценное, и всё время беспокоилась, когда же передаст письмецо. Мелькают вагоны, и вдруг крик из одного: "На-дя!!", и машет рукой ей её яго-диночка. "А-а-а!!" — раздавался женский вопль. И уже последний вагон проскакивал ми-мо.
Этот отчаянный крик — "Надя!" и раздиравший душу вопль — "А-а-а!" остались в её голове, в её женской душе навсегда, ибо больше она своего мужа не видела… Никто не сказал ей тогда, чтоб  бежала она на вокзал, письмо дорогого ей мужа неумолимо позвало в дорогу. Надежда увидела свою любовь, совершенно не ведая, что в последний раз.
Вот и калачинцы интуитивно потянулись в этот день к вокзалу. Обнимаются и це-луются, плачут горько при таком тяжком расставании открыто, никого не стесняясь. Рядо-вой боец Фёдор Архипов прикрыл полой шинели девушку, из  глаз которой ручьями текли слёзы, нежно ей говорил:
— Не заливайся, Тая, слезами — я вернусь, — уговаривал подругу красноармеец Фёдор Волков, укрывая девушку полой шинели. — Правда, Феденька? Когда, милый?
— Как прикончу Гитлера, так сразу — к тебе Омич Пётр Никитин вытирал беленьким платочком глаза у своей любимой и  шеп-тал ей нежно на ушко:
— Вернусь с фронта, не беспокойся, Наташенька. Приду, дорогая, как же не при-дти. Возвращусь. Поверь моим словам, Наташа. С победой приеду, моя любовь.
— Ты береги мой платочек, Петенька. Это память.
— В Чистово, дорогая, будем жить. Озеро у нас большое. Я тебе карасиков налов-лю, уточек настреляю. Ещё краше после войны станет наше большое село, — размечтался красноармеец  Николай Язов — Приволье большое: и хлеб вырастим, и сено накосим, и скот накормим. Всё у нас будет в достатке.
Много сердечных, трогательных слов было высказано в этот день.  Загудел паро-воз, скрипнули колёса, двинулись вагоны, за ними бежали провожающие, крича на ходу:
— Разбейте фашистов и приезжайте скорее домой!
— Чаще пиши, милый! Береги себя!
— Мама ждёт тебя, наш кормилец! Тяжко будет, но выдержим, лишь бы ты вер-нулся к нам, наш родненький! 
— Ждём тебя, дорогой наш! Возвращайтесь с победой!        
С первым эшелоном выехал на фронт и комбриг полковник Махмуд Абилов вместе со штабом, разместившись в одном из трёх санитарных пассажирских выгонов. Сидя в купе за коротким столиком, он старался предугадать предстоящие события. Его волновало и беспокоило главное: как сибиряки воспримут первое столкновение с фашистскими вой-сками. Должны выдержать. Стержень в их коллективе — фронтовики, комсомольцы и коммунисты. Но и от него, рассуждал комбриг, будет зависеть первоначальная стычка. Как хотелось ему видеть своих бойцов стойкими в схватке с коварным врагом! Если сразу всей бригадой — в бой, то ошибок не миновать, будут большие потери. Или, как в хасан-ских событиях,  решительно ударить одним-двумя взводами на узком участке и показать всем батальонам, что не так страшен враг, как он себя выставляет. Самое трудное, навер-ное,  — это начало. Как всё сложится, неизвестно. На какой участок направят бригаду, по-ка неясно. Видимо, только в Москве он получит приказ. Поедут ли через столицу?
Абилов глянул в окно. Кругом расстилалась белоснежная равнина, будто замёрз-ший Каспий, подумал он, — лишь верхушки деревьев кое-где выглядывали. Женщины в сани клали вилами из кучек в поле солому. Зима здесь ещё в полном ещё разгаре. А в Азербайджане уже весна! В нежную  белизну оделись вишни. Пчёлы гудят над цветочка-ми яблонь и груш. Уже сев начали. Вот бы повозиться с земелькой! Скоро отары овец по-ведут в горы — тепло пришло. В аулах у саклей в ограде аксакалы в каракулевых папахах варят и жарят баранину. Часть сушеного мяса передадут чабанам. У костров ведут девуш-ки хороводы. Время смотрин, свадьб, да жаль, искроносных танцоров нет — война увела их из аулов на фронт. Вот и Махмуд не скоро попадёт в Карасарский район, где прошло его детство, здесь он начал с малых лет батрачить на земле богатых.  Здесь, на родине, он увидел немое кино, показавшее, как надо жить.  Он, двадцатидвухлетний, захотел встать на защиту бедных.  Он ушёл пешком в Баку. Там Махмуд заявил, что хочет добровольцем служить трудовому народу, и ему  вручили винтовку, как красноармейцу XI Красной ар-мии.  Было это давно. Неужели сейчас приуныли лизгинцы? Нет, всё украсит весна. Чуд-ные праздники проведут они! Эх, сейчас бы станцевал зажигательную лизгиночку!
Отодвинулась дверь купе. В проёме стоял дежурный рядовой Валий Ускинбаев.
— Разрешите, товарищ комбриг? —  чётким голосом он спросил и сразу же доло-жил: — Проехали станцию Густафьево. Скоро будет  Омск. Вы просили  предупредить.
—  Благодарю, — ответил ему комбриг.
"Густафьево, — раздумывал Абилов, — Да, до этой станции доходили на лыжах бойцы первого и второго батальонов. Отсюда идо Корниловки недалеко.  Прав дежурный: подъезжаем к Омску". 
На больших станциях комбриг отыскивал военную комендатуру, куда направля-лись сведения о продвижении бригады. Никаких ЧП и осложнений в пути не возникало.
На станции Омск вечером к одному из вагонов подошёл военный. Дверь была ото-двинута, и он спросил у стоящего в вагоне в полутьме военного в шинели, не видя снизу его знаков различия:
— Товарищ, не подскажешь, как найти 146-ю курсантскую бригаду?
— А тебе зачем, младший политрук?
— Меня с работы вызвали в райком партии и заявили: идёт партийная мобилизация коммунистов на фонт. Выдали бумагу и направили в военкомат, где  оформили докумен-ты и отправили в распоряжение СибВО. Меня определили на комсомольскую работу в политотдел 146-й бригады. Сказали: "Догоняй — бригада уже в пути. Ищи её  в Омске. Вот и бегаю от эшелона к эшелону. Никто ничего не знает. Где найти?
— Младший политрук, ты попал в десятку: перед тобой 146-я курсантская бригада. Давай руку и забирайся в вагон.
— Мне бы в политотдел…
— Я же сказал тебе, куда ты попал — в яблочко, товарищ младший политрук. Я капитан Абрамов, помощник начальника политотдела 146-й бригады по комсомольской работе. Прошу представиться. Ваши документы
— Младший политрук Николай Кожевников. Прибыл для прохождения службы в Сибирскую особую курсантскую лыжную стрелковую  146-ю бригаду.  Вот мой пакет.
Кожевников достал из внутреннего кармана шинели толстый конверт, запечатан-ный сургучными печатями. — Занимай вторую свободную полку, моя пастель — внизу, — сказал приветливо капитан. — Нас коммунистов в вагоне — трое, ты будешь четвёртым, остальные все ком-сомольцы. Двое подали заявления о приёме их кандидатами в члены партии. В дороге рас-смотрим их дела.
Капитан Абрамов внимательно и долго рассматривал бумаги, предоставленные ему Николаем Кожевниковым. Всё, что было в конверте, подшил в отдельной папке. В тот ве-чер он долго беседовал с Николаем, который  отметил в офицере  дотошность добираться даже до мелочей, ничего не выпуская из вида, долго с подчёркнуто вежливостью рас-спрашивал про его молодую  жизнь.
— Ты родом из Западной Сибири? — спросил Абрамов, когда они уже улеглись на полках спать.
— Да, — ответил Кожевников, — с самых таёжных краёв, урманом его зовут.
— Я с рязанской деревни, вырос недалеко от родины Сергея Есенина. В нашей ме-стности парней в основном зовут Сергеями да Павлами. Между прочим, я — Павел, отца звали Василием. Кстати, у нас нет в одном батальоне секретаря  комсомольского бюро. Ты молод, коммунист. Можем порекомендовать тебя комсомольцам. В Свердловске батальон будет мыться в бане. Выберем время и проведём собрание. Подумай о моём предложении, товарищ Кожевников. В бригаде полный комплект командиров. А вот политотдел подыс-кивает ещё комиссара в батальон. В первые дни войны  грамотные молодые коммунисты добровольцами ушли на фронт, поэтому нелегко сейчас подыскать авторитетного товари-ща. Не каждому поручишь политработу   
В Москве, куда прибыл эшелон, бригада пополнилась политработником, необхо-димым батальону. Москвичи выделили из своей среды одного из активных коммунистов, бывшего метростроевца, награждённого за трудовой подвиг при строительстве метро, высшей наградой страны — орденом Ленина.
— Майор Геннадий Ивашков, досрочно окончивший военно-политическое учили-ще, прибыл в ваше распоряжение, товарищ комбриг! — бравым голосом доложил он.
Для сибиряков длинный путь к фронту. За  время  в  дороге красноармейцы не только познали друг друга, но и крепко подружились, словно целые годы пробыли вместе. Усаживались у раскалённой печки-буржуйки и вели долгие разговоры о своей прожитой жизни, о семье, о родне, о своих любимых  рядовые красноармейцы.
— Феоктист, где ты высмотрел свою разлюбезную? — спросил Дмитрий Чуприн у Чашина и загадочно посмотрел на него.
— А  на речке. Купались. Она в длинной холщовой рубашке плавала. Издалека улыбнулась мне, я и поднырнул под неё. Хвать за грудь. Такая упругая — дрожь мигом проскочила по всему моему телу. Она как глянула на меня сверкающими карими глазами, я отскочил, ну, отплыл от неё. На гульбищах боялся подойти к ней. Только глаз не отры-вал от её груди. Вспомню речку и задрожу весь. Вот какая напасть! Осмелился, позвал танцевать. Тихо на ухо шепчу ей: "Пришлю к тебе сватов".  Она опустила голову, прикры-ла длинными чёрными ресницами глаза и молчит.  Вот штука какая!
— Чё ты, Феоктист, замолк?  Досказывай. Пошла она за тебя? — не выдержал и спросил у него Аверьян Емельянов.
— Посылать или нет сватов?  Пойдут, а их вытурят из избы — позор на всё село!
— Ты бы спросил у неё заранее. Неужели не мог догадаться? — не выдержал Чу-прин. — Чё ты боялся?
— Ага! Заговорю, а она откажет! Не хотел расставаться со своей мечтой.
— И мыкался с ней, со своей мечтой? Чудо-юдо! Я со своей Грунькой два года ве-черами неустанно целовался. Она только твердила: "Ох, и ребятишек я тебе нарожу!". К себе не допускала — ни-ни. Так сосватал или нет? До Москвы доедем — не доскажешь.
— Осенью, Дима, свадьбу сыграли. Тогда я  впервые её поцеловал.
— Чудак! Зато она твоя! Сколько ты, товарищ плотник, детишек настрогал?
— У меня двое.
— О-о! Бедный! У меня сразу два пахаря, потом хозяюшка и на третий выход снова — земледелец. Учись, молодец, крепко целоваться!
В другом уголку шёл шумный разговор — обсуждение вели рыбаки  и охотники.
— Я прошлой весной вот такую щуку поймал, — развёл руками взводный коман-дир Виктор Янин.
— Ты бы видел моего налима! — хвастанул стрелок Доржа Хусиев.
— Пошло-поехало! Хвастунов не остановить! Доржа, ты белку в глаз стреляешь. Она на кедре — это метров 25-20. А сумеешь за 200 метров фрицу глаз выбить? — поин-тересовался рядовой Фёдор Архипов.
— Запросто, паря. На полигоне только в яблочко стрелял.
За небольшим столиком тоже вели разговор, деловой и обстоятельный.
— Ты, Стёпа, возглавлял колхоз, почему решили, что ты фронту нужнее, чем селу? Разве стране не требуется хлеб? — задал вопросы Степану Яровому Фёдор Волков.
— Ещё как в нём нуждаются! — ответил младший лейтенант Степан Яровой младшему лейтенанту Волкову. — Нашли замену и посчитали, что фронту необходимы такие люди, как я.  По всей Омской области подбирали политработников для нашей бри-гады.
— Ты, Степан, из деревни, я из города, — вклинился в разговор старший сержант  Александр Иноземцев, — Скажи, пожалуйста, колхозы изменили жизнь крестьян? Лучше стали жить?
Степан Яровой улыбнулся — это его конёк для беседы — и начал рассказывать:
— Последние годы колхозной жизни не идут ни в какое сравнение с прежней еди-ноличной житухой крестьян.  Не стали беспокоиться, что к весне останутся без хлеба. В 37-м столько хлеба намолотили, что всем сполна выдали. Отказывались получать зерно. Лето и осень выдались дождливыми. Сушилки в колхозах малопролизводительные, по-этому колхозники не стали брать влажное зерно, чтобы оно не сгнило у них. Кто высу-шил, у того и нынче ещё зерно есть. В каждом дворе — корова, нетель или бычок, пять-восемь овец, гуси, курицы. В колхозе стада коров и молодняка, в отаре 700-900  овец. Раз-ве плохо? Сельхозартели получили грузовые автомобили-полуторки. Зажили колхозники. Такое им и во сне не снилось!
— Не хочется вспоминать старое время, — заявил чистосердечно младший сержант Алексей Кувшинов. — Фашисты всё испортили. Если бы не война, крепко бы зажили.…
— Полтавский район Омской области — это сплошная степь, — продолжил свой рассказ Яровой. —  Леса нет. Кое-где берёзовые околочки.  Зимой печки топили в основ-ном соломой да бурьяном. Летом делали кизяк. Знаете что это такое? Горожане о кизяке и понятия не имеют. Так? Или знаете?
— У нас в Оконешниково все дома кизяком зимой обогреваются, —  сообщил сер-жант Николай Шак. — Так и зовут село, не как-нибудь, а Кизяково.
— Делать кизяк не легко, — продолжал Степа. — Выкапывают круглую яму, туда набрасывают навоз, накопленный  от скотины за зиму. Обольют яму водой из колодца.  Колодцы у нас глубокие — вот и потаскай из него вёдра с водой. Навоз размешивают но-гами, чтобы месиво, как тесто, получилось. Сверху холодная вода — ноги мёрзнут, а сни-зу прелый навоз обжигает, приходится ноги выдёргивать. Размешанную массу заклады-вают в форму. Получается большой кирпич. Его относят на поляну и выдавливают из формы для просушки. Почти всё лето переворачивают с бока на бок, чтобы солнышко припекало его. Высохнет кизяк, тогда его укладывают в пирамиды для обдувания ветром. Лишь к концу лета кизяк прячут под навес —  оберегают его от осенних дождей. Горит в печке зимой хорошо и неплохо обогревает, но делать его канительно, очень трудоёмкая работа.
Для чего я вам всё рассказываю? А вот для чего. Послушайте.
Решили мы в колхозе облегчить труд членов сельхозартели — завезли на зиму в каждый двор автомашиной по три тонны кузбасского каменного угля в счёт их заработан-ных трудодней. И что вы думаете, одобрили нашу затею колхозники? Словно договори-лись, стали отказываться от угля. "На черта ён нужон!   Ёго в печи не запалишь! А вони — на усю хату". Вот так обрадовали нас колхозники!
— Без поддувала уголь гореть не будет, это же не кизяк, — внёс ясность Николай Шак. — Соломку бросишь, она мигом пыхнет, а уголь уметь надо разжигать.  — Правильно, Коляна. На следующий год только полсела согласились отапливать-ся углём, остальные раздумали его брать, не приняли наше начинание.
— Выходит, хоть не все, но одобрили  вашу затею, — уточнил сказанное Яровым-сержант Семён Ковтун. —  Новинку  не в раз принимают крестьяне. У селян большая при-вычка к старине, с трудом переходят к необычному. Так у вас с угольком и получилось.
— Может быть, споём, ребята? — предложил Фёдор Волков. — Товарищи, поём все! Где твоя гармонь, золотые планки, Федя?
Звонко заиграла гармонь в руках Фёдора Архипова, и он запел:
Когда я уходил в поход
В далёкие края,
Платком махнула у ворот
Моя любимая.
— Задушевные песни преподносят нам наши композиторы. Какие они у нас молод-цы — не дают унывать, — улыбаясь, с похвалой отозвался о песне Степан Яровой.
Дружно пели бойцы полюбившуюся им песню.
Второй стрелковый славный взвод
Теперь —  моя семья.
Привет, поклон тебе он шлёт,
Моя любимая.   
1 апреля 1943 года 146-я бригада начала выгружаться на станциях Малая и Боль-шая Вишера Октябрьской железной дороги, войдя в состав Волховского фронта. Своими глазами увидели сибиряки и дальневосточники, как "похозяйничали" фашисты на нашей  Русской равнине. В одной деревне за поддержку партизан сожгли все дома. Как памятни-ки  гитлеровцам,  торчали вместо изб печные трубы. Жители на скорую руку соорудили землянки, проживали и в погребах. Забрали у них оккупанты все продукты питания, их живность. Ни коровы, ни свиней, ни куриц не осталось у бездомных людей.
— Троих у нас, — жаловалась старушка, — повесили. Увидели у них бороды и приняли изверги их за партизан. А чем они виновны? Одиннадцать колхозников расстре-ляли тоже  ни за что. Они ходили в другие деревни за продуктами к родственникам, выло-вили — посчитали их за лазутчиков. Что хотели, то и творили пакостники. Поиздевались басурманы над многими. Страшно для любого — попасть им в лапы. Из них не вырвешь-ся. Признают невинным — всё равно повесят для устрашения других         
— Зверьё! — отозвался об оккупантах Алексей Кувшинов, —  Не места им, про-клятым,  на нашей земле.— Можно ли такое терпеть?
Бойцы бригады подкармливали жителей, ущемляя себя, но такова русская натура — не оставлять людей  в беде, а всем миром помогать.




П Е Р В Ы Е  Б О И  С И Б И Р Я К О В


Прибыв к фронту, 146-я бригада поступила в распоряжение 6-го гвардейского кор-пуса  Волховского фронта и получила приказ: расположиться биваком в четырёх километ-рах южнее Александровской колонии на болоте Волховский Мох. Неприглядная картина предстала перед глазами бойцов: кругом разбитые орудия, танки, повозки. Вымощены брёвнами дороги, по краям которых стоят щитки с надписями "Мины!", "Осторожно! Ми-ны!". Только по настилу можно было передвигаться. Здесь проходили бои, в результате немецкие войска вынуждены были отступить, потеряв большое количество солдат и тех-ники, которую ещё не убрали из-за распутицы, да и  нельзя было убирать из-за большого количества минных полей,  которых ещё не успели обезвредить. Болота уже раскисали, кругом сосны да ели да ещё минные поля, так что не свернёшь с проложенного пути.
Из-за такой топкой местности бригада потеряла ценного офицера. Капитан Павел Абрамов и боец поехали верхом на лошадях в батальон бригады. Дорога пролегала по де-ревянному накату. Конь, на котором ехал капитан Абрамов, заступил ногой между брёвен и придавил  мину. От минного взрыва погибли всадник и две лошади, боец, сопровож-давший капитана, получил тяжёлое ранение. Политработника Павла Васильевича Абра-мова из рязанской деревни Аннушка — это была первая потеря в бригаде — похоронили у станции Малая Вишера.  Николай Кожевников тяжело переживал смерть друга. Партби-лет его он сдал в политотдел корпуса для отправки в Москву, а корочки, в которые вкла-дывался билет, оставил себе на память 
Недолго пришлось бойцам 146-й бригады  обитаться  в шалашах, сооруженных из сосновых веток. По приказу Ставки Верховного Главнокомандования 22 апреля 1942 года 146-я стрелковая  бригада передавалась в распоряжение Северо-Западного фронта (недав-но этот фронт именовался Калининским). В тот же день на железнодорожной станции Малая Вишера началась погрузка бригадной техники. 27 мая эшелоны бригады прибыли на станцию Дворец, расположенную между станциями  Бологое и Старая Русса, войдя в состав 34-й армии генерал-майора Н. Э. Берзарина, и сосредоточилась в деревне Рябки. 
8 мая 1942 года  146-я стрелковая бригада  в полном составе  своих частей вышла на передовые позиции и заняла линию обороны Подолы — Сосницы, это в десяти кило-метрах южнее станции  Любницы, сменив воинские части, стоявшие в обороне в районе Лычково. 1-й стрелковый батальон под командованием капитана  Матвеева расположился  у деревни Подолы. В одном километре от 1-го батальона, восточнее, занял рубеж 2-й стрелковый батальон старшего лейтенанта Рачковского. Бойцы 3-го стрелкового батальо-на, которым командовал старший  лейтенант Ятель,  залегли на линии населённых пунк-тов Уполозы и Сосницы. Артиллерийскому дивизиону  76-миллиметровых пушек комбриг определил место в километре западнее деревни  Подолы, чтобы в нужный момент могли поддержать батальоны артиллерийским огнём.  Вблизи от передовых позиций командир бригады определил место для штаба —  в овраге у деревни Муры. 
На фронте, участок которого на Демянском направлении заняла 146-я бригада, соз-далось необычное положение. Здесь прошли кровопролитные бои в борьбе за овладение городом  Старая Русса.  Гитлеровское командование решило дать реванш за разгром их войск под Москвой. Немецко-фашистские войска нанесли контрудар на московском на-правлении. Их 16-я армия вклинилась глубоко в расположение наших войск, создав угро-зу тылу Калининского фронта.                                                
Однако части Красной Армии  не только приостановили продвижение фашистов на  Демянском направлении, но и нанесла серьёзное поражение.  Наша 11-я армия на второй день боёв продвинулась вперёд на 50 километров и завязала сражения за Старую  Руссу. Войска 34-й армии развили  наступление в районе Демянска.  К концу января 1942 года войска этой  армии охватили демянскую группировку оккупантов с востока и юга, и она оказалась в "мешке", то есть полуокружённым.
Ставка Верховного  Главнокомандования, чтобы полностью окружить немецкую группировку, перебросила  для усиления фронта 1-ю Ударную армию и два гвардейских стрелковых корпуса.  В ходе боёв  20 февраля 1942 года  7-я дивизия фашистской 16-й ар-мии была отсечена от старорусской группировки и окружена в районе Демянска.  Были  разгромлены  3 дивизии. Ставка, осознавая положение на этом участке фронта, объедини-ла управление войсками под командованием генерал-майора Берзарина, придав к имею-щимся войскам и соединениям ещё свои резервы. 
Немцы предприняли всё, чтобы вызволить свои войска из окружения. Они к югу от города Старая Русса сосредоточили  5 пехотных дивизий. 20 марта противник контратако-вал наши части на рамушевском направлении, а в первой половине апреля нанёс встреч-ный улар также и в районе Демянска. В результате немцам удалось прорвать фронт совет-ских войск и соединиться с окружённой группировкой. Попытки 11-й армии  и 1-й Удар-ной армии ликвидировать образованный гитлеровцами так называемый "рамушевский ко-ридор" успеха не принесли. Противник  усилил за счёт резерва свои  войска, поэтому удерживал "коридор". Продвинуться на восток немцы не смогли — иссякли у них силы. У советских войск тоже не было возможности вести наступление. Та и другая сторона не го-товы были немедленно начать действовать. Ставка,  имея наступления на всех фронтах, экономно расходовала стратегические резервы. Фашистское командование, готовясь вновь к наступлению, вынуждено было перебросить на смоленское направление из Запад-ной Европы 5 дивизий и одну бригаду. Наши войска сковали все немецкие  соединения армии "Центр", что не позволяло им перебросить для усиления часть войск на  другие на-правления.   Создалось своеобразное "затишье". 16-я армия оставалась с востока и юга в так называемом "мешке", но удерживала с запада проход — "ремушевский коридор". Немцы могли дополнительно подбросить подкрепление и начать бои, используя выгодное расположение своих подразделений, хотя бы тот самый клин, вонзённый  в наш фронт.
Так охарактеризовал комбриг М. Абилов на совете командиров 146-й  бригады. В заключении он сказал: 
— Нашу бригаду перебросили на этот участок фронта для усиления, чтобы фрицы не могли начать новое наступление на Москву. Мы должны создать врагу такие условия, чтобы он не перебросил свои войска на юг, где идут упорные бои, стремясь отрезать нас от Кавказа, от бакинской нефти. Мы обязаны не только знать наши задачи, но и безупреч-но выполнять все приказы. Нам предстоит воспитать в каждом воине смелость, отвагу, верность воинскому долгу, присяги. Приказываю: всем постоянно готовиться к наступле-нию. Сибиряки должны проявить героизм на фронте.
Командир бригады М. Абилов внимательно изучил все рубежи занимаемой оборо-ны и был сильно удивлён тем, что увидел:
— Это что за фронт? Перемирие с врагом? Фрицы спокойно с котелками и ведёр-ками идут за водой без всякой опаски. Открыто переходят из одного блиндажа в другой, Так дело не пойдёт. Мы мирно с фрицами жить не будем. Перед нами
Он приказал действовать снайперам, чтобы знали фашисты, что перед ними сиби-ряки, которые прибыли воевать, а не выжидать. Принудили немцев совершать скрытые передвижения, не высовываться из блиндажей и окопов, то есть заставили их находиться в напряжении. Командиры рот с помощью разведчиков узнавали слабые места в их обороне. За двадцатидневный срок пребывания на фронте бойцы оборудовали окопы, углубили их, соорудили новые ДОТы и ДЗОТы, блиндажи, различные заграждения, командные и на-блюдательные пункты.  Когда командиры ознакомились с занимаемыми позициями, ком-бриг отдал приказ начать артиллерийские и миномётные, а также пулемётные налёты, чтобы нанести уничтожающие удары по живой силе и технике обороняющего противника, подавить их моральный дух, чтобы немецко-фашистские войска поняли, что перед ними стоят боевые сибиряки.  Все подразделения бригады чётко выполняли приказы командира бригады.      
Своеобразное "затишье" на фронте комбриг решил использовать для подъёма бое-вого духа своих подчинённых. Он вызвал в штаб бригады командира 1-го стрелкового ба-тальона капитана Матвеева и приказал ему:
— Ударьте, товарищ капитан, небольшим, подразделением для  проверки, насколь-ко крепка оборона фрицев. Выберите участок для нападения. У себя в тылу попрактикуй-тесь. С начальником штаба Куваевым составьте план вылазки и представьте мне на ут-верждение. Фрицы не ждут от нас нападения. Они привыкли к спокойствию на фронте. Пока им не подбросят подкрепление, не станут хорохориться. Это говорит о том, что ко-роткий бой с успехом может получиться у сибиряков
21 мая рано утром, перед самым рассветом, комбриг уже находился в окопах  1-го стрелкового батальона. Его интересовало, как сибиряки проведут первое столкновение с врагом.  Всё проходило под контролем комбрига: и подготовка роты в тылу, и составление плана нападения и оснащение вооружением бойцов. М. Абилов хотел увидеть своих под-чинённых  в бою, чтобы решить, как действовать дальше. Задуматься было над чем: его с первых дней раздражала оборонная линия, которую заняла его бригада на открытой всем ветрам равнине, а у врага возвышенности, с которых простреливался  любой участок бри-гадной обороны. При первом же нападении фашистов не миновать больших потерь!  Это-го надо избежать — во что бы то ни стало. Так рассуждал командир бригады.
— Посмотрим, как поведут себя бойцы при первой встречи с врагом, а затем про-ведём разведку боем, чтобы знать все огневые точки фрицев, — сказал комбриг начштабу. — Туман помешает взлёту самолётам — фашистская авиация не сможет нас бомбить.
Утренний низовой туман прикрыл равнину. Из туманной белизны ясно выделись высоты. Они как бы приподнялись ещё выше и зловеще смотрели на оборонные укрепле-ния бригады. Как они раздражали полковника Абилова!
— Как настроение в роте, товарищ лейтенант? — официально спросил он команди-ра 1-й роты и внимательно посмотрел на него, отметив для себя: подтянут, бодрый.
— Порядок, товарищ полковник!  Всю ночь не спали, но к бою бойцы готовы.  Все нормально чувствуют себя. Есть у них большое желание сразиться с фашистами.
— Действуйте, — негромко произнёс свой приказ командир бригады.
Лейтенант направился бойцам, которые располагались в конце левого края окопа.  Полковник Абилов всматривался в туманную даль, то  поднося бинокль к лицу, то опус-кая  его вниз —  он хотел видеть бойцов сквозь белёсую кисею тумана. Рота вылезла на бруствер окопа и исчезла в тумане. Комбриг стоял в окопе в напряжённом ожидании. Он знал, что все в бригаде ждут от роты первых выстрелов. Рядом с ним — начальник штаба и комиссар бригады. Они тоже волнуются, ждут. Как получится бой у сибиряков?
 Бойцы 1-й стрелковой роты незаметно подползли к вражеским траншеям, которые располагались недалеко от деревни Борок. Одним выстрелом сняли постового, и рота с криком "ура!" рванулась вперёд.  Гитлеровцы не ожидали нападения и под ружейным  и автоматным огнём сибиряков, оставляя раненых и убитых, покинули свою оборону, не оказав серьёзного сопротивления.  Паникёры сбежали в деревню Борок.
— Как самочувствие у командира  первой стрелковой роты? — спросил комбриг капитана Матвеева, командира 1-го батальона при разборе боевой вылазки.
–– Нормальное. Потерь нет.
— Лейтенанта — в землянку, — приказал комбриг комбату, перед ним немедленно
предстал стройный военный.
–– Докладывайте, лейтенант.
–– Задание выполнили, товарищ комбриг! Все бойцы удовлетворены сражением. Настроение у бойцов бодрое. Не успели всех фашистов перестрелять — туман помешал. Слышали бойцы: стонали раненые фрицы. 
— Каковы потери у противника? — спросил у комроты Чуяшов.
— Не успели посчитать, товарищ батальонный комиссар.
— Как же так? Что я передам в политотдел армии?
— Так и передай: сибиряки бьют и не считают — они же не на охоте, — с улыбкой предложил командир бригады.
— 15-17 гансов уложили, и раненые были, — попытался внести ясность лейте-нант.—  Принесли с собой 2 пулемёта, 8 автоматов и 5 или 7 карабинов.
— На фронте надо считать! И обязательно точно!
— Коль воевать, так воевать, — прервал нравоучения Чуяшова полковник  Аби-лов.— Может быть, и деревню возьмёте, комбат? — спросил комбриг. — Приказывать?
— Так точно, возьмём! — чётко и с подъёмом в голосе ответил капитан Матвеев.
— Что ж, приказываю: завтра разведкой боем взять деревню Борки.— и спокойным голосом продолжил: — Нам надо выяснить все огневые точки противника на их высотах. Подумайте с начштабом, как провести бой и доложите мне.
На следующий день бойцы  1-й стрелковой роты, окрылённые боевым успехом сво-их товарищей, поднялась в атаку на открытой местности.  Оккупанты не ждали такого на-ступления. Первоначально их орудия молчали, словно  онемели, немцы видели атакую-щих, заставших их врасплох. Но вот раздались выстрелы крупнокалиберных пулемётов, застрочили пулемёты из укрытий, но в одно мгновение стрельба оборвалась с высот, так как  бойцы уже ворвались во вражеские окопы, а немцы не решились вести огонь по сво-им позициям. На наблюдательных пунктах успели засечь огнестрельные точки врага. По возвышенностям  уже била бригадная артиллерия.  Бойцы 1-й роты уже из вражеских окопов предприняли в атаку, чтобы захватить деревню Борки. Загрохотали с высот пушки, но с опозданием —1-я рота уже в это время входила в деревню. Пушки уже не могли вес-ти прицельный огонь.  Они били наугад. Ни отступающие солдаты, ни гарнизонная служ-ба, которую атаковали бойцы, не смогли оказать организованного сопротивления, и были в основном уничтожены.  В том числе большая часть гарнизона, находившегося в деревне.  Небольшая гарнизонная группка сбежала из населённого пункта, даже не попыталась ока-зать сопротивление. Потери с нашей стороны: 6 человек были убиты и 13 бойцов получи-ли ранения. На счету 1-й роты 1-го батальона — 40 убитых фашистов. Захвачены были склады и другие материальные ценности гарнизона.  Когда пленных привели к штабу ба-тальона, собрались солдаты бригады, чтобы взглянуть впервые, как выглядят оккупанты. Долго молча, сибиряки рассматривали их серые мундиры. Наконец боец Алексей Михеев спросил всех: 
— Чё на них глазеть, вы в зоопарк пришли чё ли?
— Там, в зоопарке, зверьё показывают, а их ни с медведем, ни с кабаном не срав-нишь. Народилось же уродье человечества!  Захотели всем миром править, — проворчал Федор Иванов. — В землю смотрят. Радуйтесь, что там не оказались. 
Глядя на молоденького солдата, Иван Чернышев из Горьковского района находя-щийся восточнее Омска, проговорил: 
— Хотел до моей Калиновки дойти, салажонок? Смотри:  я — Иван, но не болван, как ты. Мне не надо и полмира, мне своей деревни хватит. Мать тебя родила и не облиза-ла. Ума тебе не дала. За барахлишком тебя послала?
— Земляк, я думаю, — решил высказаться  Николай Телелюев, — он теперь внукам накажет, чтобы к твоей Калиновке да к моёму селу Красная Поляна не думали с ружьём ходить. Неужели немцы когда-нибудь к нам в гости явятся?
— Крепко морду набьём, так друзьями станут, — заметил тюменец Виктор Смир-нов.— Учить их хорошо надо. Может, они от большой культуры  варварами стали?
— Здоровы-то жеребцы, ребята! Их бы в Тевриз  да к нам в деревню Иванов Мыс деревья валить — много тёса стране надо, — предложил Михаил Шухов.
— Не согласен я с тобой, Миша. В плуг их надо запрягать. Всё поразорили. Видел, как жнщины впряглись и тащат за собой соху. Ни лошадей, ни тракторов —  всё забрали. Знал бы их язык, им бы растолковал: тяни, Ганс, плуг; тащи, Фриц, борону. Я бы показал фрицам  Кузькину мать, послал бы их, сволочей, туда, куда Макар телят не гонял. Знал бы немецкий, я бы им на русский манер сказал: Горе тому, кто слаб по уму. Слушали усердно ефрейтора влад, теперь на русском морозе вспоминай фатерланд, — расфилософствовался омич Сергей Шевчук. 
–– Вот и познавай немецкий — мы же не в Москву, а к Германии идём, — посове-товал ему политрук батальона майор Геннадий Павлович Ивашков. — Как ты там с их фрау будешь говорить? Не пошлёшь их и к Кузькиной матери. — Все бойцы рассмеялись.   
— А ведь, Геннадий Павлович, товарищ политрук, мы вперёд их в  Берлин попа-дём, — указывая на пленных, сказал омич Пётр Никитин. — Правда, надо учить немец-кий, чтобы по-ихнему разговаривать. Будешь знать язык, всё им выскажешь, что на душе накопилось. Без него только кулак да фигу покажешь. Побеждённых  нужно  словом учить.
— Кнутом их, паря, вразумлять нужно, — заявил сибиряк Фёдор Иванов.
— Но ты же, Федя, не фашист, — возразил ему горячо  омич Александр Несипов. — Вот и кумекуй,— рассудил земляк Александра  Иван Окунцов, — как с ними
поступать станем. Якуня-Ваня, зашиби их нечистая.  Ясно тебе,  Ганс с Фрицем? А мне нет. Столько напакостили, столько горя  людям принесли, что смотреть на этих солдафо-нов не хочется. Довоевались, чертяги? 
Долго вели солдаты разговор около пленных, много рассуждали, откровенно гово-рили им, будто пленные понимали их, потому что многим хотелось высказаться — нако-пилось у всех черезчур.
23 мая 1-й стрелковый батальон, вдохновлённый боевым успехом своей 1-й стрел-ковой роты, предпринял решительную атаку, освободил деревню Польцо от оккупантов и вышел к реке Лужанке. Потери фашистов — 70 убитых солдат и офицеров, и трофеи взя-ли: 3 миномёта, 6 ручных пулемётов, много боеприпасов и различное снаряжение. Боевая задача, поставленная перед 1-м стрелковым батальоном комбригом, была успешно выпол-нена. 1-й батальон занял выгодную позицию: Река ограждала от внезапного нападения.
  Из первых стычек с врагом полковник М. Абилов сделал для себя выводы: сибиря-ки храбро сражались, действовали в бою решительно, проявляли смелость, могут бить врага, но их продвижение сдерживал огонь противника, так как враг занимал  выгодные для него высоты.  С  этих злополучных холмов, враг не только хорошо наблюдал за ходом боя, но и поливал пулемётным и артиллерийским, миномётным огнём из оборудованных  ДОТов и ДЗОТов и различных укрытий. Особенно досаждала атакующих бойцов высота Перчатка, она, как бельмо на глазу, не давала скрытно действовать, находясь вблизи обо-роны, позволяла немцам вести прицельный огонь по наступающей роте и вести постоян-ный  контроль над многими занимаемыми позициями бригады. Любое движение подраз-деления попадало под  вражеское наблюдение. "При нашем  наступлении фрицы могут усилить огонь не только с Перчатки, но и с других  высот, если мы их не возьмём, пока враг не готов нас атаковать, надо их брать", — подумал полковник  М. Абилов.
Под руководством командира бригады штаб разработал план захвата высоты. Штурмовать её поручили 1-му стрелковому батальону. Всю декаду, сменяя друг друга, взводы батальона в своём тылу отрабатывали приёмы и подходы по взятию возвышенно-сти, захваченной противником.. 6 июня бойцы за танком Т-34 пошли на штурм  высоты Перчатка. Всё внимание неприятель сосредоточил на танк, который продвигался к холму. Немцы обрушили на него яростный противотанковый ружейный огонь. Враг был пора-жён: прямое попадание снаряда в танк, а ему, одетому в русскую броню,  как об стенку горох, ничего не делается, как двигался, так и продолжал идти. Неприятель, находясь на высоте, увлёкся стрельбой, Не знали гитлеровские вояки, что в Сибири уже выпускают боевые машины, бронь которых не пробивают немецкие снаряды. Это и предусматрива-лось боевым планом  М. Абилова. Атака с танком помогла незаметно подойти 3-й роте с противоположной стороны и стремительной атакой взойти на Перчатку и взять её. Пре-следуя противника, бойцы батальона сходу заняли  и высоту  Курган. Были  захвачены большие трофеи. Оборонные позиции  бригады окрепли. Артиллеристы теперь могли с этих высот обстреливать врага. Но комбрига по-прежнему не удовлетворяли оборонные позиции других батальонов, так как ещё ряд возвышенностей находились у врага и пред-ставляли серьёзную угрозу для бригады при проведении наступательных действий.
— Надо взять все высоты у фашистов, — предложил командир бригады М. Абилов в штабе  34-й армии
На это несколько иронически отозвался командующий армией Н. Э. Берзарин:                                — Лизгин не может жить без гор, в низине ему глухо.
— Товарищ генерал-майор, какие это горы — по ним танки ходят! — горячо заго-ворил комбриг Абилов. — С них крепко могут ударить  при нашем наступлении по ба-тальонам — это беда для бригады. Высоты не горы, но они подготовлены для ведения ог-ня. Все наши позиции у них на виду.
Командующий  34-й  армией глянул на карту, развёрнутую на столе, задумался и сделал красным карандашом несколько кружочков, обводя высоты, находившиеся напро-тив позиций 146-й бригады, и сказал:
— Ты прав,  полковник. Готовьтесь к взятию высот. Подумай хорошенько над этим. Твоя бригада спутает планы немцев, и они побоятся снять свои войска для перебро-ски на юг. Там сейчас идут упорные бои. Главная задача для нас: не дать фашистам воз-можность перебросить свои войска на другой фронт. Их надо постоянно тревожить. Го-товь план и — в бой, полковник! Помощь тебе окажу. Но надейся больше на свою голову! Ты же знаешь, для чего она у тебя.
Во время составления плана по захвату высот  комбриг приказал начальнику раз-ведки лейтенанту Лунькову:
— Спланируй действия разведчиков рот и спецотряда и не давай никакого покоя фрицам ни днём, ни ночью, чтобы они забыли о каких-то своих наступательных боях
Особое задание дал полковник начальнику автороты лейтенанту С. Д. Ионкину:
— Создайте видимость фашистам, что постоянно приходит к нам подкрепление. Только ночью подвозите продовольствие, железобетонные конструкции для ДЗОТо и дру-гие грузы. В темноте автомобили идут к нам с зажженными огнями, назад, от фронта, едут с потушенными фарами. Надо ввести врага в заблуждение, будто поступают к нам пушки, танки  — не дать, пока мы готовимся к боям, противнику снять части с обороны и пере-бросить их на другой фронт. Морочить надо им голову.
"И получилось! Водили ночью автомобили без огней и не допустили ни одной ава-рии. Никогда мы, водители, не вставали на ремонт. Я на своей машине "ЗИС-5" ездил на фронте всю войну и ни разу у начальника автороты не попросил ни одной запчасти. Вы-сококачественные поставляли моторы, — вспоминал в послевоенное время водитель-фронтовик Иванилов, награждённый за белоборские бои орденом Красной Звезды и  ме-далью "За боевые заслуги", проживавший после войны в Муромском районе Омской об-ласти.   — А ведь ездили по бездорожью в любую погоду и в любое время года".
Разведывательные отряды бригады действовали решительно. Они ночью заходили в тыл и сокрушали там оборонные укрепления, технику противника  16 июля  в 15 часов 30 минут спецотряд разведчиков тремя группами по 20-30 бойцов 30 бойцов скрытно по-дошли к позициям противника и стремительным броском  с трёх сторон бросились на его траншеи.  В ход пошли гранаты. Немцы бежали, покинув свои позиции.  Они решили, что началось широкое наступление, но вскоре опомнились и  пошли в контратаку со стороны населённого пункта Белый Бор. Бойцы для отпора врага сконцентрировались.  Метко ко-сили  немцев в упор из ручных пулемётов старший сержант Михеев и рядовой Черногор-цев. Но немцы с другой стороны вплотную подошли к разведчикам. Командир спецотряда лейтенант Перминов первым начал рукопашный бой.  Он двоих заколол штыком, но тут же появился перед ним третий. Он направил в  его сторону  штык, но сзади замахнулся фашист, ещё 3-4 секунды, и он сразил бы лейтенанта. Рядовой боец  Мишин выстрелил из винтовки и сразил фашиста.  Он спас командира от неминуемой смерти.  В этой рукопаш-ной схватке командира  решительно поддержали  разведчики: курсант Соколов, рядовые Хроменко, Гусев и другие бойцы.  В рукопашный  бой вступили и санинструкторы Сосна и Солодилин. Когда атака была отбита, санитары вынесли из траншеи двоих перевязан-ных раненых. Других потерь разведчики не имели. Сибиряки показали беспримерную храбрость и свою сплочённость в бою. Они гордились, что их командир собственноручно заколол восьмерых фашистов. Двух пленных офицеров разведчики сдали в штаб бригады и доложили, что уничтожили более ста фашистских солдат.
На следующий день  другой отряд разведчиков скрытно подкрался к вражеским траншеям  и вступил в рукопашную схватку. На помощь немцам из деревни Белый Бор для атаки развернулась вражеская  цепь. Такой манёвр неприятеля предусматривали раз-ведчики.  Они заранее договорились  с командиром  120-миллиметровой пушки капита-ном  Матвеевым о поддержке.  По особому сигналу сибиряков артиллерийские снаряды обрушились на  атакующих фашистов. Отлично справился с задачей наводчик Назаркин. Артиллерийские фонтаны разорвали фашистскую цепь —  немцы, одновременно косимые пулемётным огнём, не смогли подойти к траншеям.  От внезапного натиска разведчиков и благодаря продуманному взаимодействию  с командиром артиллерии, —  вовремя и удач-но был нанесён удар.  Удалось до конца дня держать захваченные позиции  противника и держать его в напряжении.  Было уничтожено более 150 солдат и офицеров. У разведчи-ков не было потерь.
Как бы в отместку фашисты решили атаковать сибиряков и вернуть утраченные по-зиции. Получив подкрепление, используя низовой туман, 200 атакующих немцев, выждав окончания своего интенсивного артиллерийского обстрела, набросились на наши передо-вые позиции. Они пленили несколько наших бойцов, но омичи решительно пошли в атаку, отбили пленных, убив конвоиров. Бойцы штыками, ружейным огнём и гранатами уничто-жали яростно фашистов. Враг оставил на поле боя 110 человек убитыми и ранеными. Их атака не удалась. Сибиряки доказали в бою, что умеют отражать нападение. Самооблада-ния у них достаточно, смелости хватает.
В эти дни на линии огня постоянно действовали 15 снайперов, 34 стрелка, 14 авто-матчиков, один взвод 82-миллиметровых и 50-миллиметровых миномётов, батарея 120-миллеметровых пушек. Нередко в поддержку бойцов бухали две батареи тяжёлых пушек. Сибиряки в эти дни всё время вели огонь по позициям врага, держа его в напряжении.
  Готовясь к наступлению, комбриг в своём тылу проводил в течение полумесяца учения по захвату высот. Двое суток командиры батальонов и командиры средств усиле-ния пыхтели над ящиком с песком, на котором соорудили высоты, отрабатывая задачи по взаимодействию частей и подразделений. Потом вместе с начальником штаба майором Куваевым отрабатывали  взаимные действия на местности в своём тылу, изучили перед-ний  край обороны противника. Определили место и время действия каждому батальону и артиллерийским и миномётным батареям. Переменно то один, то другой батальон изучал  позиции врага, рассматривал  возвышенности, чтобы знать, как лучше подойти к непри-ятельским укреплениям и брать их. Полковник М. Абилов требовал от подчинённых чёт-кого выполнения задуманного плана предполагаемых боевых действий. В этом он был строг и требователен, большое и малое в деле подготовки к боям было под его контролем.
— Батя, — сказал как-то на отдыхе во время полевых учений Владимир Ланкин, — подготовит нас к испытаниям на звания офицеров. Добивается выполнения беспрекослов-но любой мелочи, знания всей проводимой операции.
— Правильно делает. В бой пойдёшь не вслепую, а будешь знать, как действовать, кто тебя поддержит в бою, кому ты должен помочь — убедительно сказал Степан Яровой. — Учение — родной брат боя, товарищ.   
3 августа 1942 года комбрига вызвали в штаб армии. В присутствии начальника штаба  генерал-майора  Ермашкевича и члена военного совета  армии  Базилевского ко-мандующий генарал-майор  Н. Э. Берзарин сказал М, Абилову:
— Рассмотрели твои планы сражений, полковник. Действуй. Приказываю: 146-й бригаде во взаимодействии с  901-м полком взять населённый пункт  Белый Бор 15 авгу-ста. Получай подкрепление и через сутки доложи о  готовности к бою.               
Б Е Л О Б О Р С К И Е   Б О И

За время проведения учений фронт бригады увеличился — пришлось сменить 1318 стрелковый полк. Бойцы бригады заняли оборону у реки Пололоть перед населёнными пунктами Кипино, Уполозы и  Задняя  Лычковского района. Комбриг внёс коррективы в планы наступления. Оставалось главным для бригады — взять высоты. Уже отработаны атаки, взаимодействия пехоты с танками и артиллерией.
И вот приказ командующего 34-й армии: взять населённый пункт Белый Бор, глав-ный узел сопротивления врага. Со штабом 901-го полка, расположенного пососедству, комбриг заранее договорился о совместных действиях. Бригаду пополнили вооружением и техникой, обеспечили даже дивизионом "Катюш".  Все подразделения накануне заняли позиции для ведения боя.
Ранним утром, 15 августа 1942 года, когда чуть заалела алая полоска зари на восто-ке, с наблюдательного пункта бригады взвилась ракета. Войска по всему фронту бригады   двинулись в атаку — каждый имел определённый объект для ведения боя. Бригадная ми-номётная и артиллерийские батареи обрушили свои снаряды на позиции врага.  1-я  рота 1-го батальона незаметно, ползком, подкралась к вражеским позициям у деревни Белый Бор, но была обнаружена. С высот и окопов фашисты открыли по бойцам миномётный и артиллерийский огонь. Лежат бойцы, прижатые к земле, на открытом поле, ещё мгновение и снаряды исковеркуют их тела — ни минуты нельзя медлить. Поднялся политрук 1-го ба-тальона майор Геннадий Ивашков, при разрывах снарядов и мин бойцы услышали его зычный призыв:
— Коммунисты! Товарищи! Вперёд — за Родину!..
  Поднялись бойцы в атаку, стреляя на ходу из винтовок и автоматов, рванулись на врага.   Их поддержали другие подразделения. Дружно навалились воины 1-й роты на гит-леровцев и ворвались в центральную часть Белого Бора, но противник, засевший в домах на северных и южных окраинах деревни, держал улицы и открытые подступы под непре-рывным обстрелом, не давая бойцам ни 1-й роты, ни другим частям с юга и с севера про-двигаться вперёд. Оккупанты сильно сопротивлялись и упорно не желали покидать насе-лённый пункт.
К полдню, к 13 часам, противник к району рощи Целик, находившаяся западнее  Белого Бора, подтянул свой резерв –– 17 танков для  контратаки. В этом бою погиб моск-вич-метростроевец, политрук майор  Геннадий Павлович Ивашков
— Товарищ комбриг! — обратился к полковнику Абилову ещё до начала белобор-ских боёв младший сержант Иван Лукошко, — Быть на фронте, товарищ полковник, и не убить ни одного фрица.…  Ни на  что это не походит. Я хочу участвовать в боях и беспо-щадно бить фашистов. Не хуже других буду воевать. Нашёл я и замену себе. Товарищ комбриг, поставьте меня, артиллериста, к пушке.
Ивана направили на батарею 45-миллемитровых противотанковых орудий. Там омича определили наводчиком, чему был очень рад младший сержант.
Фашисты не желали отдавать  Белый Бор, очень важный для них стратегический  пункт. С помощью танков хотели они заставить отступить сибиряков.
— Смотрите, ребята, какой фокус-мокус отмочили фрицы: им танков не жалко, лишь бы деревеньку вернуть. Сколько их лезет! Умрём, но Белый Бор всё равно будет наш! Так командир? Беру на прицел крайнею машину. Готово!
— Огонь!
Танк дёрнулся и развернулся, выдав прячущихся за его бронёй эсэсовцев. Бойцы дружно отстреливали гитлеровцев.  Залп за залпом артиллеристы вели прицельный огонь, Загорелся танк.   Вражеские машины при коротких остановках вели пушечный и пулемёт-ный огонь. У  сорокамиллиметровой пушки, где наводчиком был Иван Лукошко, тяжело ранило командира.  Комсомолец берёт командование на себя. Видит он,  как соседняя пушка подбила ещё танк — не может он сдвинуться с места.  Подожгли ещё машину, идущую на них.
— Огонь! — командует младший сержант.
Пробивали немецкую броню советские снаряды. Радовался Лукошко застывшей на месте каждой вражеской машине.  С азартом кричит он товарищам:
— Бей, ребята, гадов! Пусть знают наших сибирских артиллеристов! Пожар на их дом! Не дождётся  мать домой Ганса!
Лица у пушкарей от напряжения красные  и в поту. По броневым машинам ударили батальонные миномёты. Эсэсовцы разбежались. Танки, не имея поддержки пехоты, по-вернули назад.
— Ударим нацистам в хвост — пора им на погост! — восторженно провозгласил младший сержант Лукошко — он доволен, что и соседние пушки вели прицельный огонь, так как на поле без движения — восемь танков.
За день бойцы бригады отбили все фашистские контратаки и при взаимодействии с 901-м полком полностью освободили от оккупантов Белый Бор. Враг потерял убитыми до 300 солдат и офицеров.
В первый день наступления бригады действия противника сводились к отражению атак мощным  артиллерийским и миномётным огнём, но потом он начал контратаковы-вать.  9 дней защищали сибиряки Белый Бор и отстояли его, хотя в атаках задействовано было до 27 танков и 30-й эсэсовский полк, вела бомбардировки фашистская авиация.   Си-биряки в суровой битве мужественно сражались и победили.  Впервые бригада имела серьёзные потери бойцов. Пал смертью храбрых, как герой, и комсомолец Иван Григорье-вич Лукошко. А в далёкой урманской деревне Омской области ждали от Вани письмо и его фотокарточку… Пробитый осколком комсомольский билет  Ивана Лукошко после бо-ёв доставил в политотдел бригады младший лейтенант Николай Кожевников.  Долго в па-мяти Николая оставался пробитый осколком билет комсомольца, с фотографии на него смотрел бодрый юноша с задорным чубчиком. Политработник не мог тогда оторвать взгляда от жизнерадующего лица Вани: такой юный и задорный смотрел на него с фото-карточки. Посмертно младшего сержанта Лукошко наградили орденом Красной Звезды.
  Предстояло взять высоты, чтобы немцы не господствовали на местности, чтобы не имели преимущества при обстреле. Во время битвы за Белый Бор особенно досаждали артиллерия с высот Овальная и Фигурная. Эти возвышенности  во взаимодействии с1318-м стрелковым полком предстояло взять трём  ротам  2-го стрелкового батальона под ко-мандованием старшего лейтенанта Рачковского. Им придали 16 танков Т-34. Они заняли позиции с севера.  С юга у высоты Фигурная под командованием капитана Матвеева рас-положился 1-ый стрелковый  батальон.  3-й стрелковый батальон с командиром старшим лейтенантом Ятелем должны преодолеть водную преграду — реку Лужанку, чтобы затем с боем захватить ряд высот и занять оборону за ручейком Заречения.
Перед боем бойцы рот получили последний инструктаж, наставления  от своих  командиров. За лето буйно разрослась растительность: трава по колена, дубы так накры-лись своей листвой, что не видно сучьев — сплошной огромный зелёный клубок на каж-дом стволе. Защита для бойцов благодатная.
— Крепкая будет схватка сегодня, — заметил стрелок Иван Анисимов, лёжа в вы-рытом окопе у высоты Фигурная.
— Почему ты так думаешь, Ваня, — спросил его командир отделения огнемётчи-ков Хабир Хаднев и внимательно посмотрел на товарища.
— С нами Батя. Он всегда там, где предстоит очень жаркий бой.       
Рота автоматчиков залегла у реки Лужанка. Здесь бойцы уже давно выкопали доб-ротные окопы: можно ходить во весь рост. Политкомиссар 3 го стрелкового батальона ка-питан Чуркин подбадривал бойцов:
— Будем идти через речку бродом, одновременно  поведём огонь по фашистам. Не дать им приблизиться к реке — наша первейшая задача.  Перейдём речку и закрепимся на берегу. Таков приказ командира роты
К Чуркину подошёл боец Фёдор Волков.
— Поддадим сегодня фрицам перцу. Товарищ комиссар, если погибну, считайте меня коммунистом, —  уверенно и твёрдо заявил Фёдор.
  Грянула артиллерийские залпы. Вздыбились фонтаны комьев земли, поднялись  вверх пыль и гарь, закрыв горизонт. Небо пронзила красная ракета.
— В атаку! — приказал командир 3-го батальона  старший лейтенант Ятель. — Вперёд! За Родину, за Сталина!
Дружным и громогласным "ура!" ответили воины на призыв командира, и вслед за ним  бросились в реку. Идя по пояс в воде,  стреляя из винтовок и автоматов, они продви-гались вперёд. На средине реки на них обрушился миномётный шквал. Брызги воды от взрывов снарядов, ружейная пальба, стоны раненых — такова картина боя на реке. Часть бойцов, не выдержав минного огня, повернула назад.  1-й и 2-й взводы успели вырваться на берег и закрепились на суше, ведя прицельный огонь по противнику, и бойцы стали окапываться.
У взводов были большие потери, однако смелые воины  удерживали правый берег реки   до утра, не давая немцам подступиться к ним. Утренняя атака позволила  закре-питься батальону на побережье реки. Несколько дней бойцы держали оборону, отбивая напористые атаки. Затем  сами решительно атаковали и захватили высоту Кость. 76-миллимитровные пушки бригады теперь вели с возвышенности прицельный огонь по про-тивнику. Добротные оборонные укрытия на высоте, сооружённые немцами,  защищали бойцов во время бомбёжек — вражеская авиация опоздала  разбомбить атакующих на от-крытом месте.   
С  рассветом в тот день, 15 августа, позиции гитлеровцев на высоте Овальная уго-стила залпом ракет уважаемая всеми батарея "Катюш". В этот прорыв на штурм высоты пошли танки при поддержке пехоты. На траншеи противника обрушился минный огонь ротных миномётов. Немцы не выдержали решительного  натиска сибиряков и сбежали с высоты  Овальная. Комбриг направил все освободившиеся силы на взятие высоты Фигур-ная, где завязалась горячая схватка.      
Стоя на вершине высоты Овальная,  полковник Абилов видел в бинокль почти все развернувшиеся бои, которые вели батальоны. Быстро продвигался 3-й стрелковый ба-тальон, взяв высоту Кость. По рации он похвалил старшего лейтенанта Ятеля и приказал ему ускоренно продвигаться на запад, чтобы ликвидировать связь вступивших в бой нем-цев с тылом. Вдруг загудела рация, и раздался взволнованный голос радиста:
— Берёза! Берёза! Я — Сосна!
Комбриг сразу же отозвался на позывные:
— Берёза слушает.
Радист по голосу узнал командира бригады и доложил открытым текстом:
—  В тыл 1-го батальона скрытно, перелесками, пробирается до двух батальонов фашистов. Уже близко подошли!
—  Благодарю, Сосна! Сеанс окончен.
Через две минуты по немецкой пехоте, подкрадывавшейся к батальону, ударили дальнобойные орудия. Комбриг в бинокль наблюдал за огромными взрывами. Противник, отступая, вышел на открытую местность, туда сразу же переместился артиллерийский огонь. Полковник М. Абилов с высоты весь световой день контролировал ход белоборско-го боя.  Его кроткие приказы указывали на слабые места противника, что позволяло ба-тальонам ощутимо бить врага и продвигаться вперёд
К концу дня командир 1-го стрелкового батальона капитан Матвеев доложил ко-мандиру бригады:
— Товарищ комбриг, высота Фигурная очищена от фашистов! На ней уничтожили 200 фрицев. Есть пленные. Взяты 2 орудия и много другого вооружения.
Батальоны продолжали ещё 8 дней наступательные бои. 3-й батальон захватил вы-соты Кость, Круглая. Перейдя с боем ручей Заречения,  овладел важными высотами Виш-ня, Тыква, Длинная, Слива, угрожавшими с тыла бригаде в районе деревни Белый Бор.
За 9 дней боёв было убито 128 и ранено 159 бойцов.  Противник потерял до 600 солдат убитыми. Было захвачено бригадой: разных орудий  7, пулемётов  7, станковых пу-лемётов  10, подавлено 11 артиллерийских батарей, 14 миномётных батарей и 10 пулемёт-ных гнёзд.      
Боевое мастерство в боях бойцов 146-й стрелковой бригады высоко оценило прави-тельство и командование 34-й армии. За образцовое  выполнение боевого задания на фронте в боях с немецкими оккупантами многие командиры и бойцы были представлены к наградам. Орденом  Красного Знамени  наградили 27 человек, орденом Красной Звезды —  37, медалью "За боевые заслуги" — 77, медалью "За отвагу" —109. Ряд бойцов полу-чили благодарности от командарма Н. Э. Берзарина, комбрига М. А. Абилова. Орденом  Красное Знамя был награждён и командир 146-й бригады Махмуд Абдулрзаевич Абилов. Радист старшина Пётр Лобанов за оперативную  передачу ценных сведений о движении неприятеля во время белоборских боёв получил медаль "За боевые заслуги". Командую-щий 34-й армией генерал-майор Н. Э. Берзарин своим приказом №89  20 августа 1942 года объявил благодарность целому ряду бойцов и командиров. Он, как командующий, был удовлетворён тем, как комбриг М. Абилов умело провёл белоборские бои и сказал ему об этом.
— Товарищ полковник, до прибытия на фронт 146-й бригады многие пытались за-хватить белоборские высоты, но у них не получилось, не давались они им. Комбриг 146-й бригады выполнил моё задание. Помогла сибирская кровь с лизгинской прожилинкой?  Так, кавказский сибиряк? Молодец! Продолжайте  воевать с умом!  Объявляю вам, това-рищ  полковник, благодарность!
–– Служу Советскому Союзу!
До 25 сентября 1942 гола воины бригады совершали ежедневно нападения на про-тивника. Активно действовали днём и ночью отряды разведчиков. Артиллерийские снаря-ды бурили траншеи и окопы врага. Постоянно отвоёвывались новые рубежи. За этот пери-од противник потерял более трёхсот солдат и офицеров. Бригада уничтожила  27 ручных и 18 станковых пулемётов, 8 пушек и 14 миномётов.
С  25 сентября по 19 февраля 1943 года бригада вела активные оборонительные действия,  уничтожая его живую силу,  вынуждая противника переходить в контратаки. Нередко неприятелю приходилось оставлять укреплённую оборону и переходить на дру-гие рубежи, но и там немцев беспокоила бригадная артиллерия. 146-я стрелковая бригада выполняла главную задачу — не давала противнику перебросить свои части на другие фронты. Постоянные нападения подразделений бригады убеждали фашистское командо-вание, что при ослаблении их фронта сибиряки поведут широкое наступление. Поэтому немцы удерживали воинские части на этом участке своей обороны.
За 9 дней сентября бригада уничтожила 300 солдат и офицеров, 13 танков, 18 пу-шек, 14 миномётов, 27 ручных пулемётов, 18 станковых пулемётов, разрушила более 30 ДЗОТов. Сибиряки постоянно не давали покоя оккупантам, всё время совершали нападе-ния на их позиции.
  Во время некоторого "затишья" на фронте комбриг, когда проводились полевые учения, поротно предоставлял бойцам передышку в тылу. Они приводили в порядок своё обмундирование, писали письма  родным, с ними беседовали политработники. М. Абилов держал под контролем пребывание своих  воинов в тылу, находил время для общения с ними. Как-то зашёл он в просторную землянку и увидел:  четверо спали на топчанах, при-крыв ноги шинелями, трое читали газеты, двое сидели за столом и писали на листочках. Когда вошёл полковник, дежурный подал команду громким голосом:
— Встать! Смирно! — Бойцы, кто не спал, вытянулись по стойке "смирно!"
Сержант попытался докладывать, но М. Абилов взмахом руки успокоил дежурного, что одновременно означало: всем можно сесть и продолжать свои дела.  Полковник подо-шёл к столу и спокойным голосом, положив на плечо бойца свою руку, чтобы он не вста-вал, заговорил просто:
 — Поговорим по-домашнему, по-семейному? Кому письмо, товарищ стрелок Дор-жа Хусиев?
Боец почему-то покраснел и тихо ответил:
— Маме с папой.
— Где живут твои родители? — спросил  М. А. Абилов.
— Далеко, однако, товарищ комбриг. В самой Бурятии поживают, на берегу Байка-ла. К ним трудно добраться — требуется и самолёт, и поезд, и лошади.
 — Чем они, твои родимые, занимаются?
Дорж весь расцвёл, что с ним наравных заговорил командир бригады, — заулыбал-ся и с удовольствием поспешно ответил:
— Отец рыбачит и охотится, мама пасёт колхозных оленей. Дома не всегда быва-ют. Появятся они в избе, а на столе письмо лежит от меня — его почтальон положил. У нас  нет привычки закрывать дверь дома на замок.  Очень рады будут родители фронтово-му посланию.  Всем расскажут обязательно, как я воюю, защищаю их. Отец и мать, това-рищ комбриг, редко бывают вместе — работа такая у них, не могут постоянно жить в по-сёлке.
— Доржа, сообщи им, что ты меткий стрелок, за храбрость тебя наградили меда-лью "За отвагу". Будут рады узнать о твоём награждении. Напишешь?
Заторопился Хусиев ответить и по-своему, по-сибирски, сказал:
— Обязательно написал, товарищ комбриг. Вас описал: какой вы, как вы ходите, как глядите на нас, что нам говорите. Хороший, однако, у нас командир.
— Обо мне писать не следует — цензура не пропустит, — иронически заметил комбриг. — О себе больше сообщи, Доржа.
— Обо всех надо сказать, однако.  Расскажу, как в хвост и в гриву хлещут фаши-стов наши сибиряки.  Я шибко грамотный — на четвёртый курс перешёл. В Ленинграде жил, учился в Институте народов Севера, да вот добровольно ушёл на фронт.
— Молодец, Доржа! — похвалил его М. Абилов. — Надёжный воин. — Обратился сразу же ко второму бойцу: — Все листочки исписал наш радист? Кому строчит, товарищ старшина Пётр Лобанов? Тоже папе и маме?   
— Нет, товарищ комбриг. — Лобанов попытался встать, но М. Абилов предупре-дительно сказал ему:
— Сиди-сиди, Лобанов. Кому письмо, если не секрет, товарищ младший лейте-нант? Расскажи нам.
— Девушке, товарищ комбриг.
— Довоенная любовь, Пётр?
— Нет, товарищ комбриг. По переписке веду знакомство. Она мне уже несколько писем написала и посылку на фронт прислала. Беспокоится обо мне.
— Интересно. Какая она молодчина у тебя. Как звать твою подругу? Откуда она?  — вопрос за вопросом задавал ему М. Абилов. — Расскажи нам.
Весь сияющий, горя любопытством, сидел за столом Хусиев. Бойцы, читавшие га-зеты, положили их на колени и прислушались к разговору. Лобанов смутился из-за дели-катных вопросов комбрига, но всё же начал рассказывать, правда, первоначально нереши-тельно короткими фразами.
— Маша Брёхова. Она в  Барабинск живёт. Уже пять месяцев переписываемся. Первоначально вроде в шутку ответил ей, а она всерьёз моё письмо приняла — очень серьёзная девушка. Сейчас у меня с Машей деловое идёт общение. Обо всё друг другу рассказываем: я о боях, она о работе в тылу.
— О любви, однако, пишешь сибирячке? — вставил словечки Доржа. — Смелая и решительная, однако, она у тебя, паря. — Снова широкую улыбку всем подарил Хусиев.
— У меня её фотокарточка есть, — осмелев, заявил Пётр.  Он достал из нагрудного кармана гимнастёрки фотографию  и подал её командиру.
М. Абилов с большим вниманием смотрел на фотографию и оценил девушку по достоинству, увидев её, чуть улыбающуюся на фотографии:
— Красивая. Чуток на бок на лбу волосы. Умное и сосредоточенное личико. Напи-ши, Пётр, ей от меня привет. Мы бьём фашистов беспощадно, чтобы скорее вернуться до-мой. Не забудь сообщить, товарищ Лобанов, и о своей боевой медали.
— Благодарю, товарищ комбриг. Упустил, умолчал про медаль…
Махмуда  Абилова растрогали письма бойцов. С нежностью вспомнил и свою се-мью. Хорошо, что они переехали в Омск из Корниловки. Чем занимается теперь его до-чурка? Сегодня и отправит им письмо. Придя в землянку, комбриг написал длинное заду-шевное письмо,  вложив в него немало тёплых, задушевных строк — переживал Махмуд за родных. "Любушка родная, я понимаю, что тебе трудно без меня, но ты не падай духом! Ты ведь у меня сильная. Я живу надеждой скоро встретиться. Ты жди меня, не забывай!" Эти строчки письма запечатлелись глубоко, остались в душе Любови  Ивановны навсегда.
Во время кратковременных передышек подразделений  бригады порадовали омичи сибиряков. Об этом с теплотой вспоминал позднее С. А. Яровой.  "В дни учения, которые проводил командир бригады в тылу, прежде чем идти в бой, узнаю о подарке омских же-лезнодорожников. Они доставили на фронт несколько вагонов культурно-бытового назна-чения. Заходишь в вагон, в нём —  сидения. В этом зале демонстрировали кино. Кино-фильмы показывали жгучие, наполненные ненавистью к фашистам. На стенах кинозала висели призывные плакаты, портреты капитана Николая Гостелло, Зои Космодемьянской, других наших Героев и портрет Сталина в гражданской одежде с золотой звездой Героя Социалистического Труда на груди. В другом вагоне, на радость всем нам, — баня с па-рилкой. Это ли не  удовольствие для окопного солдата! Вымоешься, нахлещешь себя ве-ничком, доставленным с родины, вспомнишь деревенскую баньку и идёшь читать газеты, журналы. Такое не забывалось.  Бойцы благодарили земляков за отеческую заботу. Любая весточка или большое известие из  родных мест всегда сжимали сердце — очень хотелось вернуться домой живым и невредимым. Забота тыла о фронтовиках разгоняла нашу окоп-ную грусть. Жаль, что недолго, с неделю примерно, попользовались подарком омичей — проклятые фрицы разбомбили наш подарок".
Не могла всё время оборона существовать более или менее в "спокойствии". В кон-це второй декады февраля атаки бойцов 146-й бригады на вражеские укрепления, их за-слоны усилились. Враг, не имея достаточно сил для отражения, вынужден был оставлять свои "обжитые" позиции и сооружать оборонительные  укрепления на новом месте. Осо-бенно беспокоили оккупантов лыжники-разведчики. Они среди дня, да и ночью, молние-носно врывались в стан врага, круша всё гранатами, автоматным огнём, наводя кромеш-ный беспорядок, и мгновенно скрывались, оставляя врагов у разбитого корыта. Таких средств передвижения, чтобы догнать  по лесам и болотам лыжников-сибиряков, у немцев не было.  Так, разведотряд на лыжах под командованием лейтенанта Лупенко, 18 февраля орудуя во вражеском тылу, наткнулся на группу минёров. Немецкие сапёры устанавлива-ли заградительные мины. Сибиряки-разведчики открыли огонь. 30 солдат-минёров оста-лись лежать на месте. Остальные спешно отступили. Немцы даже не попытались органи-зовать погоню за нашими лыжниками — русские лесные массивы наводили на них ужас, так как под каждым кустом, им казалось, лежит с винтовкой и гранатой партизан.
Наконец, долгожданная весть: 15 февраля 1943 года соединения Северо-Западного фронта на большом участке прорвали оборону противника. Гитлеровское командование забеспокоилось, что 16-я армия из "мешка" может угодить в "котёл", поэтому дало коман-ду своим войскам: отступать. Одновременно немцы начал усиленно  укреплять "рамушев-ский коридор", чтобы собрать силы и дать отпор советским войскам.   146-й стрелковой бригаде было приказано: громить отступающие войска, чтобы немцы не могли сосредото-читься в "рамушевском коридоре".   
19 февраля 1943 года для немцев, стоявших в обороне против  146-й стрелковой
бригады, был спокойный день. Но у сибиряков стояли начеку  83 танка, в полной боевой готовности выставлены  все пушки и миномёты.  В  20 часов 00 минут тишину оборвала канонада пушек и миномётов 146-й бригады.  Замолкли орудия, и омичи за танками по-
; Бой шёл весь вечер, не прерывался и ночью. Во многих батальонах, сражавшихся с оккупантами, побывал ночное время комбриг, чтобы непосредственно руководить сраже-нием. Водитель грузового автомобиля ЗИС-5 сержант Александр Иноземцев еле разыскал командира бригады на одном из участков на линии огня, где лоб в лоб столкнулся 1-й стрелковый батальон с неприятелем. Найдя комбрига М. Абилова, он, приложил для при-ветствия руку к виску,  под вой снарядов и мин, громко на ухо доложил полковнику:
— Товарищ комбриг, приказано вас срочно доставить в штаб армии.
— Как ты меня нашёл, товарищ сержант? Я же с собой телефон и рацию не ношу.
Уже в кабине грузовика, держа в руках руль и давая газ машине, Иноземцев отве-тил командиру на его вопрос:
— Любой рядовой, даже во время боя, знает, где находится  (Александр хотел ска-зать: "Батя", но не насмелился)  наш командир. Меня, товарищ полковник, интересует один вопрос. Разрешите спросить, товарищ комбриг.
— Слушаю. Говори.
— Сколько можно, товарищ комбриг, быть без транспорта? На грузовике вы тоже  не часто ездите… Правда, ЗИС-5 на линии фронта — хорошая мишень для фрица. Как вы обходитесь без легковой машины?  Будет она когда-нибудь у вас?
— Я думаю, многое зависит от вас. Постараетесь, будет и у меня транспорт. Пой-дёте ко мне шофёром? Как фамилия, товарищ сержант?
— Я — Александр Иноземцев. Служить под вашим началом для меня — честь.
— Вот и договорились. Откуда родом, Саша?
— Коренной омич, товарищ комбриг.
— Наверное, когда твои предки пришли в Сибирь, их так и назвали, — рассуждал М. Абилов. — Меня, скорее всего, в то время тоже посчитали  бы иноземцем. Круто изме-нились наши нравы. Батрак с окраины  России, лизгин командует бригадой. Защищаем мы ни кого-нибудь, а свой народ, людей всех национальностей нашей Родины.
— Товарищ комбриг, держитесь: впереди — яма и бугор!
— Ох, ты и лихой, Саша!
Вскоре все разведчики знали, что быть столько времени командиру бригады без своего транспорта — это полное безобразие. "Раздобудьте машину  у фашистов комбри-гу", — каждый раз напутствовал бойцов  начальник разведки капитан Маклаков. Такой случай, чтобы завладеть легковым автомобилем, представился взводу разведчиков, кото-рым командовал лейтенанта Орешкин.      
Отряд на лыжах, пробираясь в глубоком  вражеском тылу, заметил у железной дро-ги в кювете шоссе легковой автомобиль. Его пытались вытащить гитлеровцы из ямы. Офицерам усердно помогали шесть патрульных переезда, сложив своё оружие на проез-жей части дороги. Машина буксовала в снегу, и у пятерых крепких с виду мужчин не хва-тало сил вытянуть её наверх. Разведчики, не сговариваясь, без команды, окружили усерд-но пыхтящих фашистов и без единого выстрела взяли в плен.  Ценные штабные докумен-ты, гитлеровская легковушка и пленные были переданы в штаб бригады. Комбриг 146-й стрелковой бригады М. А. Абилов по фронту разъезжал на немецком "Опеле".
С жаркими боями  146-я бригада, преследуя противника, освободила населённые пункты  Калита,  Починок, К деревне Глинка взвод, которым командовал лейтенанта Пер-минов, с целью разведки подошёл ночью и незаметно прокрался в населённый пункт.  Бойцы заметили трёх немецких патрульных, идущих по улице и притаились. Когда бес-печные дозорные поравнялись, их без единого выстрела разведчики разоружили.  Лейте-нант Перминов пояснил на немецком языке пленным, что если покажут расположение штаба батальона, то их не расстреляют. Немцы указали место, где разместился штаб.  Взвод с лейтенантом Перминовым окружил штаб и пленил двух офицеров и трёх капра-лов. В окна соседнего дома, в котором отдыхала охрана, полетели гранаты. Так была очи-щена от оккупантов деревня Глинка. Результат активного действия взвода таков: убито 18 солдат и офицеров, взяли в плен 3 офицера и 12 солдат. В собственность сибиряков пере-шли немецкий батальонный медицинский пункт, штабное оборудование и вооружение.   
 Бойцы окружили станцию Лычково. Крупный железнодорожный объект взяли штурмом и вышли к реке Пола. Вскоре сибиряки выгнали оккупантов из деревни Игнат-цы, были освобождены от фашистов и населённые пункты Росстань, Колома.
Необычный бой завязался за деревню Новые Горки. Разведка доложила комбату, что немцы отступают из населённого пункта. Командир 2-го батальона старший лейтенант Рачковский  приказал стрелковой роте: обойти деревню и  не дать уйти оккупантам без потерь. Стрелковая рота 2-го батальона под командованием лейтенанта  И. М. Миронова, обойдя Новые Горки, зашла с тыла и замаскировалась у дороги, устроив засаду.  Замерли у пулемётов  Н. П. Дьяченко и С. К. Захаров. Бойцы увидели, как из деревни вышли ко-лонной немцы. Это было шествие мародёров: лишь немногие были одеты в белые маскха-латы, другие, награбив у жителей, натянули на себя, спасаясь от февральского мороза, по-ношенные зипуны, шубы, куртки, на головы натянули деревенские бараньи шапки, жен-ские платки, шали.  В руках они несли узлы. С гневом и ненавистью наблюдали сибиряки за шествием  "завоевателей мира". В отдалении от мародёров, сзади, их сопровождали танки, которые предназначались для ограждения от нападения. Подпустив оккупантов на 150 метров, командир роты лейтенант И.М. Миронов скомандовал:
— По фашистским захватчикам — огонь!
Застрочили пулемёты, их поддержали автоматы. В одно мгновение 60 трупов уст-лали дорогу. Танки рванулись им на выручку, но остановились в замешательстве, не ре-шаясь ехать по трупам. Этим воспользовались бронебойщики омич Солдатов и новосиби-рец Кузьмин. С первых залпов противотанковых орудий были подбиты бронированные  машины. Немецкие вояки устремились по глубокому снегу на юго-запад, к лесу. Однако бегущих завоевателей настигали пули сибиряков. У лесной опушки их встретила рота ав-томатчиков. Деревня Новые Горки для многих "предприимчатых" немцев стала конечным пунктом в их жизни. Пленные рассказывали, что офицеры говорили им, что поведут всех к спасительному оборонительному валу. Но встретили они огненный вал сибиряков.
За короткий период наступательных боёв 146-я сибирская бригада захватила тро-феи: 3 самолёта, 3 танка, 4 орудия, 6 миномётов, 7 РП,  5 артиллерийских тягачей, 7 ра-диопередатчиков,11 тракторов, 2 автомата, 50 винтовок, 66 вагонов снарядов, 920 тысяч винтовочных патронов, 159 ящиков противотанковых мин, 15 ящиков противопехотных мин, 355 повозок, 1406 бензобочек, 1,5 тонны взрывчатых веществ, почти 100 орудийных передков с прицепами, две кухни, 20 велосипедов. Несколько дней вёлся тщательный учёт немецких трофеев.
На Демянском направлении в боях многие воины-омичи проявили отвагу и сме-лость, как отмечал комиссар бригады Чуяшов.  Энергично и оперативно действовали в сражениях начальник разведки лейтенант Маклаков,  начальник оперативного отдела майор Коряк, начальник  автороты капитан С. Д. Ионкин. Бесстрашными воинами  про-явили себя лейтенанты Ф. Ф. Холоденко, И. М. Миронов, Артемьев, Л. Нургалиев, Голу-бев,  Уткин, старшины Соловьёв, В. А. Шабалин, сержанты Аминов, Самохвалов и Про-син,  младшие сержанты Вологушин, Печенин.  В числе отважных воинов — много рядо-вых бойцов.  В их числе — красноармейцы А. К. Беспалов, В. А. Голущинский,   П. Ф. Никитин,  Шумов, и другие. Во фронтовой газете напечатали очерк об отважной меди-цинской сестре  Марии Гусак. Под свист вражеских пуль, под грохот взрывов артиллерий-ских снарядов и мин она смело подходила к линии огня, чтобы перевязать раненых и вы-нести их с поля боя. Бойцы уважали Машу не только за девичью красоту, но и за её высо-кую нравственность. " Мальчики, — с душевной теплотой говорила  медсестра воинам,— идёт война — наберитесь терпения. С Победой придёт к нам любовь". Среди мужчин она действительно была сестричкой. Героизм и отвагу сибиряков высоко оценили. Трое  удо-стоены были  орденом  Красной Звезды, 17 воинов получили медаль "За боевые заслуги" и  15 бойцов наградили медалью  "За отвагу".          
Мужественные сибиряки за это время  освободили от оккупантов 80 населённых пунктов, вызволив из фашистской неволи сотни тысяч жителей. До 10 марта бригада про-должала  наступательные операции в направлении на город Старая Русса.

Н А   С М О Л Е Н С К О М   Н А П Р А В Л Е Н И И

До 10 марта 1943 года неустрашимые разведчики-лыжники 146-й стрелковой бри-гады наделали немало шороха в тылу врага. Они были неуловимыми для тыловой стражи, и не опасались авиации, которая принимала их за немецких десантников. Разведчики со-вершали молниеносное нападение на населённый пункт и мгновенно исчезали из вида.
146-я бригада всё время вела  наступательные бои. После напряжённых сражений бригада вышла в район Выдерги. 22 марта  1943 года  146-я стрелковая бригада  прибыла с фронта и сосредоточилась на станции Любница, затем  совершила передислокацию на станцию Калуга. Полковник М.А. Абилов получил из Ставки Верховного Главнокоман-дующего приказ: на базе 146-й и147-й стрелковых бригад сформировать 70-ю стрелковую дивизию, позднее вошедшую в  3-ю резервную армию,  переименованную потом в 21 ар-мию,  Западного фронта, которым командовал генерал-полковник  В. Д. Соколовский.
7  июля 1943 года войска Западного фронта из района восточнее Спасск-Деменска начали крушить мощную фашистскую оборону. Во 2-й декаде августа для крупной гитле-ровской группировки создалась угроза окружения. Враг с орловского направления пере-брасывает под Смоленск 13 дивизий. На напряжённый участок была направлена  70-я стрелковая дивизия под командованием полковника  М. А. Абилова.  Дивизия, проведя подготовку в  тылу, 17 августа вступает в жаркие бои в районе Спасск-Деменска, распло-женного по железной дороге на запад от узловой станции Сухиничи.
План Ставки Верховного Главнокомандования  для  Западного фронта: удар на Ельню и далее на Смоленск.
29 августа после мощной артиллерийской подготовки и бомбёжки авиации войска Западного фронта возобновили наступление. За две недели боёв вражеская оборона была прорвана на глубину до 15 километров. Противника отбросили на  левый берег Угры.
В эти дни 70-я стрелковая дивизия, упорно ломая упорное сопротивление гитле-ровцев, прорвала его оборону и с боями двигалась в направлении Ельни. Ожесточённые бои велись днём и ночью. Противник, боясь окружения, оказывал упорное сопротивление. Им в поддержку были переброшены пехотная дивизия и моторизованная бригада.  Но 70-я стрелковая  дивизия, состоящая в основном из сибиряков, смелых и решительных воинов, умело вела  бои и перерезала врагу шоссейную и железную дороги, ведущие  на Смоленск и Рославль, лишив немецкое командование свободы манёвра.
На  совете командного состава дивизии, ставя перед командирами новые задачи, Махмуд Абдулрзаевич  Абилов сказал:
— Перед нами, товарищи командиры, древний город Смоленск, ровесник Новгоро-да и Киева.  В  далёкие времена на Руси считали Смоленск ключом  русских земель, госу-дарства Москвы. Владеть этим ключом пытались литовцы, поляки, французы. Сейчас его захватили паршивые гитлеровцы. Нам выпала большая честь — забрать его у оккупантов. Ударить надо так  по врагу, чтобы он навсегда забыл дорогу к Русской земле. Если мы стремительно прорвёмся к реке Сож, то  кольцо вокруг Смоленска сожмётся так, что ты-сячи гитлеровцев упокоятся на смоленской земле. Русские богатыри должны взять ста-ринный русский город и войти в историю победителями над суровым и злым врагом ХХ столетия! Нам будет честь и слава!  Но предстоит ещё остервенело, по-сибирски зло, вое-вать и воевать, чтобы уничтожить ненавистного врага. Дивизии придётся преодолевать много хорошо укреплённых водных преград, оборонительных сооружений. Товарищи ко-мандиры, ещё раз внимательно изучите план нашего боевого похода, несмотря на то, что многие детали с вами согласованы. Приказываю: всем  частям провести полковые учения на местности, чтобы увидеть у себя слабые места и устранить их незамедлительно. Ко-мандирам полков в 22 часа 00 минут второго дня доложить мне о результатах учений.
Тяжелый бой с гитлеровскими войсками вела 70-я дивизия у Днепра.  Здесь, на смоленском плацдарме, в полной мере раскрылся  полководческий талант Махмуда Аби-лова.  Прежде чем начать бой, полковник  М. Абилов тщательно готовил  подразделения, внимательно, всё до тонкости изучал данные,  доставленные разведкой, взвешивал свои силы и противника, находил изъян в стане врага, который позволял нанести неприятелю неожиданный и сокрушимый удар. В деле подготовки и проведения боя  он нашёл вдум-чивого помощника в лице начальника штаба полковника Кураева. С ним он начинал бело-борские бои и вершил крупные сражения за Смоленск. Чётко действовали во время подго-товки и проведения схваток с врагом и другие подразделения, так как были  под его кон-тролем и всегда в боевой готовности. Особенно умело полковник М. Абилов использовал на полях сражений действия танков и артиллерии. Он участвовал в  Гражданскую войну рядовым красноармейцем, был  командиром  подразделения в схватке с японцами во вре-мя хасанских событий, получил перед войной академическое образование, но, как ду-мающий и мыслящий военный, не оказался в плену устаревших догм,  потому что пони-мал, что военная наука и военное дело задолго до 2-й мировой войны шагнули далеко вперёд. Поэтому стал изучать и  осваивать сущность технически оснащённой войны, гото-вой для проведения крупных военных операций.  Командир бригады и дивизии был уве-рен в стойкости  и храбрости бойцов, которые даже в критическую минуту не подводили. Особенно он ценил в сражениях смелую хватку сибиряков, умевших выстоять до конца и выполнить его приказ, проявляя инициативу и солдатскую смекалку. 
Умелый организаторский талант военноначальника  раскрылся у М. А. Абилова в боях за Смоленск. Его стратегический план по разгрому крупных фашистских сил осуще-ствился. Дивизия преодолела усиленную оборону в верхнем  течении  Днепра и  успешно форсировала  Днепр.  Бойцы в упорных боях взяли  шесть сильно укреплённых  водных  рубежей и вышли к реке Сож. Кольцо вокруг Смоленска замкнулось. Дивизия в этих боях действовала быстро и решительно благодаря военному таланту комдива  М. А. Абилову. 70-я стрелковая дивизия стала именоваться  Верхнеднепровской. Вражеские войска и гар-низон в Смоленске окружены. 25 сентября 1943 года  ключ от государства вновь в руках советских воинов-победителей!  Это был крупный военный успех советских войск.
Дивизия  вместе с другими воинскими частями очищает смоленскую землю от фа-шистской нечисти. В каждом населённом пункте, в каждом городе советские люди, сбро-сив гнёт фашистской неволи, с сердечной радостью встречали воинов-освободителей. Для
них, советских людей, было большим счастьем — видеть вновь краснозвёздных бойцов!
Освобождая населённые пункты Смоленщины, бойцы 70-й дивизии стали свидете-лями злодеяний нацистов. Видели деревни, в которых не уцелело ни одной избушки — все строения сожжены. Работоспособные женщины, девушки, подростки угнаны на рабо-ту в Германию. В селе некому восстанавливать разрушенное, разорённое хозяйство. Захо-дили в деревни, а которых не осталось никакой живности: ни коровы, ни поросёнка, ни куриц — всё поели или забрали покорители мира. Уничтожили всех собак, чтобы бес-шумно врываться в населённый пункт. Смоляне рассказывали, как над ними издевались оккупанты. Семьи, члены которых ушли в партизаны, уничтожались. Любому подозре-ваемому в контакте с партизанами грозили расстрелом и осуществляли его, не имея дока-зательств. За любую провинность — смерть. За отказ ехать в Германию лишали жизни. Нет у селянина яиц, куриц, свиньи — виноваты хозяева, могли их расстрелять. Зверство-вали гитлеровцы и их пособники — полицаи из местных жителей. Освободили одну де-ревню от оккупантов, и сразу же разыгралась драма: над двумя полицейскими  жители тайно организовали самосуд. "Чёго на них смотреть? Суд им дасть 10 лет, воротятся воны, а с верёвкой на шее в деревню не придуть. Нас не жалели ни немцы, ни полицаи. Поизде-вались изверги две годины над нами, так пусть два денёчка повисять в холодочке". Не да-вали женщины бойцам снять повешенных с перекладины. Ненависть кипела у людей к ок-купантам и к своим предателям. Смерть — иной кары для таких выродков смоляне не же-лали.
Бойцы с пониманием относились к действиям командира по ускорению наступле-ния, чтобы оградить советских людей от произвола оккупантов. Все боевые планы комдив 70-й дивизии проводил продуманно, с тщательной их проработкой. Во время ожесточён-ных наступательных боёв командиру дивизии М. Р. Абилову   вручили правительствен-ный пакет  от Председателя Верховного Совета СССР Михаила Ивановича Калинина. Всесоюзный староста лично обращался к командиру 70-й Верхнеднепровской  дивизии:
"Уважаемый  Махмуд  Абдулрзаевич!
За мужество и умелое руководство боевыми операциями по овладению городами Смоленск и Рославль и достигнутые в результате этих операций успехи в боях с немецко-фашистскими захватчиками  Президиум Верховного Совета СССР  своим  Указом от 28 октября 1943 года наградил Вас орденом  Кутузова  2-й степени.  Посылаю Вам указан-ный орден и крепко жму Вашу руку.
Председатель Президиума Верховного Совета СССР  М. И. Калинин".         
Бойцы дивизии гордились своим командиром и с большим одобрением отзывались о высокой оценке советского правительства полководческого таланта  М. А. Абилова.
Ставка Верховного Главнокомандования  начала разрабатывать план крупнейшего наступления за весь период Великой Отечественной  войны под кодовым названием  "Баг-ратион".  К этому времени советские полководцы приобрели огромный ценный опыт по разгрому немецко-фашистских войск в  боях  под Москвой, в Сталинградской битве, в танковой схватке на Курской дуге. Для освободительной борьбы страна имела к этому времени в достатке материальных ресурсов, чтобы обеспечить армию необходимым воо-ружением.  К концу 1943 года партизанское движение в тылу врага окрепло и продолжало расширяться. Командование  Западного фронта для прорыва крепкой вражеской обороны на Оршанском направлении создала ударную группировку из 19-й гвардейской,  33-й  и  21-й армий, в состав последней входила 70-я  стрелковая дивизия.
 Победоносно  Верхнеднепровская стрелковая дивизия ступила на белорусскую землю,  После ожесточённых боёв она заняла рубеж Ляды-Ленино-Дрибны, перекрыв главные артерии врагу, железнодорожную и шоссейные дороги, ведущие на Варшаву.  С этого рубежа взято было направление  на  Горки, чтобы другим воинским соединениям облегчить разгром немецких войск, сконцентрированных в Орше. Дивизия повела реши-тельные сражения по освобождению Белоруссии.
Шли затяжные кровопролитные бои — враг напрягал все силы, чтобы сдержать на-ступление советских войск. Немецко-фашистское командование и гитлеровское прави-тельство понимало, что советские войска, освободив Белоруссию, перейдут с боями в Польшу, а там и до границы Германии — рукой подать.  США и Англия затягивали от-крытие второго фронта. Приходилось надеяться только на собственные силы: на доблест-ную армию, на советское вооружение и помощь тыла. Советское правительство  считало главнейшей задачей армии — быстрейшее изгнание гитлеровских полчищ с территории Советского Союза.  По всему фронту велись ожесточённые бои с упорным врагом, кото-рый не смирился со своим поражением, наращивал силы, пытался контрактовать.
Там,  где полки  70-й дивизии вели  жаркие  фронтовые сражения, всегда на по-мощь командирам полков, даже батальонов,  приходил комдив  М. Абилов.  Он не обра-щал внимания на взрывы мин, снарядов, бомб, если он своими советами, указаниями или приказами сможет уберечь от потерь личный состав дивизии и предоставит своим вой-скам возможность потеснить противника, и командир, не боясь опасности, лез в самое пекло боя
— Товарищ комдив, здесь же беспрерывно рвутся мины, надо уйти в укрытие, — увещевает М. Абилова шофёр  рядовой Фёдор Волков.
Никакие уговоры водителя, адъютанта или офицеров не воздействовали на комди-ва.  Все его стремления в данный момент — помочь бойцам продвинуться вперёд без больших потерь. Комдив являлся для других примером стойкости, мужества и бесстра-шия. Полки, батальоны, роты, взводы и отдельные бойцы проявляли героизм.
Дивизия  вышла на линию Дрибны-Горки. Круглосуточно идут бои. Бойцы дивизии проявляют в каждом бою стойкость, отвагу.
 Только к апрелю 1944 года войска подошли к Минску. Во время боя 6 апреля  пол-ковник М. А. Абилов получил ранение. Перед отправкой в госпиталь с комдивом сердечно прощались многие его сослуживцы, понимая хорошо, сколько сил, энергии вложил он, чтобы бригада и дивизия были боеспособными и могли крушить врага. Сам  Махмуд  Абилов, как с братьями, как самыми дорогими людьми, сдружился с ними, с воинами-сибиряками, за два с лишним военных года. Многих знал он и глубоко верил в их вер-ность и исполнительность. Но разве можно забыть подготовку первых боевых планов ба-талий под Белым Бором?! Над его составлением попыхтело большинство офицеров. Как они прислушивались к его указаниям, ценя его боевой опыт! В дивизии стал начальником штаба опытный  офицер  Куваев, Дослуживший под его руководством до чина полковни-ка, А начинал службу в бригаде в чине майора.  Он был большим  знатоком штабной ра-боты, обладал аналитическим умом, даром предвидения вовремя разработки операций.  В цепкой памяти комдива навсегда остались омичи: снайпер В.А. Шабалин, водители легко-вого автомобиля Александр Иноземцев и Фёдор Волков, бесстрашный командир взвода лейтенант В.А. Голущинский, рядовые бойцы, сибирские храбрецы, А. К. Беспалов, П. Ф. Никитин,  И. Т. Ионов, В. А. Летунов.  Среди сотен тысяч он узнал бы своих бойцов из бригады или  из дивизии. Не сотрутся из его памяти те, кому война оборвала жизнь. Мо-лодые, в соку парни шли на смерть, защищая Родину. Восхищал героизм медицинской се-стры Марии Гусак, "Жаль, — подумал комбриг, —  не успел представить её к ордену. Ме-даль " За отвагу" она получила. Сотню бойцов, если не в два раза больше, она перевязала на поле боя. Из самого пекла доставляла раненых в санитарный пункт эта щупленькая де-вушка". В госпитале среди перебинтованных бойцов М. Абилов мечтал встретиться с то-варищами по оружию. И находил, несмотря на то, что иного забинтовывали с головы до ног — по глазам узнавал: они, эти глаза воина, увидев командира, искрились радостью и отдавали приятную душевную теплоту, потому что уверовал солдат: где командир, то спа-сение его неминуемо, как случалось в бою. Неуловимой силой притяжения к себе обладал комдив, и его твёрдая воля передавалась им для выполнения его приказов.      
Командиром 70-й Верхнеднепровской стрелковой дивизии назначили полковника М. М. Колесникова.  Дивизия вела подготовку к наступлению.
В начале мая 1944 года Ставка утверждает  план наступательной операции под ко-довым названием "Багратион".  Цель — освобождение Белорусской ССР. Перед  войсками 2-го Белорусского фронта (командующий генерал-полковник  Г. Ф. Захаров) была постав-лена задача: во взаимодействии с 1-м Прибалтийским и 3-м Белорусским фронтами раз-громить витебско-оршанскую группировку фашистов и выйти на реку  Березину. Перед 33-й армией (командующий генерал-лейтенант В. Д. Крючёнкин) — в составе этой армии действовала 70-я стрелковая дивизия, — и 55-я армия получили приказ: удерживать зани-маемые рубежи и готовиться к наступлению, держа прицел на город Шклов.
Вскоре наши войска начали наступать по всему фронту. Фашистам в их тылу не давали покоя белорусские партизаны, которых к этому времени насчитывалось сотни ты-сяч. Борьба партизан с гитлеровцами в Белоруссии стала всеобщей: помогали бить фаши-стов старые и малые селяне и горожане.  70-я стрелковая дивизия совместно с другими со-единениями штурмом взяла город Шклов.
  Москва приветствовала  воинов, освобождавших Белорусскую ССР. По приказу Верховного Главнокомандующего  И. В. Сталина  (в приказе отмечалась и доблесть ко-мандира 70-й стрелковой дивизии М. М. Колесникова) Москва  23 июня 1944 года  салю-товала двадцатью артиллерийскими залпами войскам  2-го Белорусского фронта за фор-сирование Днепра, за взятие городов Шклов и Быхов.
В одном из боёв был убит командир 70-й дивизии полковник М. М. Колесников. Комдивом дивизии назначили полковника С. А. Красновского. С Серафимом Андрияно-вичем сибиряки воевали до самой Победы над фашизмом.


К    Г  Р  А  Н  И  Ц  Е    Р  О  Д  И  Н  Ы

3 июля1944 года советские войска освободили от фашистских оккупантов столицу Белорусской ССР — Минск.
5 июля 33-я армия, в составе которой находилась 70-я дивизия, передавалась 3-му   Белорусскому фронту (командующий генерал-полковник И. Д  Черняховский), которому предстояло разгромить стотысячную  группировку противника, окружённую  восточнее Минска. В упорных боях, преодолевая водные преграды, дивизия вместе с другими со-единениями за два дня пленила 5 тысяч немецких вояк.
И снова — фронтовые бои. Приходилось воинам дивизии, как и всем советским войскам, штурмовать в  Белоруссии многочисленные болота, реки, испытывать трудности бездорожья. Бойцы умело использовали лесные массивы для наступления, освобождая от ненавистных оккупантов белорусские города, сёла и деревни. Видели они неописуемую радость освобождённых из неволи белорусов, познали их искреннюю признательность за свершение бойцами величайшего подвига в борьбе с гитлеровцами.
Сопротивление фашистов не ослабло. В своём тылу, на оккупированных террито-риях, чтобы показать своё "превосходство" над другими народами, нацисты мучили мил-лионы граждан различных национальностей, издевались над ними. Больше всего привер-женцы Гитлера  ненавидели советских людей за их любовь к родной  Отчизне, за безза-ветную преданность своему народу, за то,  что умели стойко сражаться
Как нацисты относятся к советским людям, познали бойцы  70-й дивизии.  3-й стрелковый батальон получил задание: скрытно зайти  в тыл противника, оседлать пере-крёсток дорог в районе населённого пункта Пекалин и удерживать его до подхода основ-ных сил. Здесь сходились дороги с востока на запад и с севера на юг. По любой из них можно было перебросить войска.  Преследовалась цель: прервать  поставку подкрепления немецко-фашистской группировке,  в районе Минска.
Вечером, 4 июля 1944 года бойцы батальона  приготовились к отъезду во враже-ский тыл.  Они расположились в открытых кузовах  грузовых автомобилей. У каждого борта выставили автоматчиков и бойца с ручным пулемётом. У всех в запасе несколько боекомплектов патрон, автоматных дисков.  В кузова машин уложили  ручные и противо-танковые гранаты. Кузова автомобилей с бойцами накрыли маскировочными сетками, вет-ки берёз торчали по бортам. Батальону был придан дивизион противотанковых орудий.  Всё предусмотрел командир батальона  — некуда-нибудь направлялись, а в тыл врага. Темнота прикрывала тайну выезда. Движующуюся колонну автомобилей немцы могли принять за свою отступающую часть, каких нередко можно было встретить в это время на дорогах.
Еле забрезжил рассвет, и колонна  автомобилий бала уже у узла дорог. В пути с врагом не столкнулись. Впереди показалась деревня Пекалино. Только что заалел гори-зонт на востоке, из деревенских труб ещё не отдалялся в небо утренний дым, а 1-я и 2-я роты уже оседлали с обеих сторон  шоссе, по которому должны двигаться войска и грузы. Бойцы отрывали для себя окопчики, ячейки и тщательно маскировались. Штаб батальона расположился в лесу недалеко от шоссе. В заброшенном блиндаже связисты Татьяна  Ба-рамзина и Николай Чуприн  навели порядок, поставили телефон в нём  и потянули ка-бельную связь к расположению рот. Рядом со штабом батальона три санинструктора и две медицинских сестры вместе с бойцами 3-й роты быстро развернули медицинский пункт, установив три палатки. В одной из них раскладывали пакеты с бинтами и марлей, приго-товили бутылочки с йодом и препараты с обезболивающими средствами. Четверо бойцов помогали девушкам, неотлучно находясь с ними. Командиры батальона, дивизиона, роты и начальник штаба прошли на западную окраину леса и в бинокли стали осматривать ок-рестность: нет ли противника на шоссе и в поле.
Безветренное  летнее затишье не успокаивало наблюдателей в ротах — враг мог появиться неожиданно и не только на шоссе, но и с других сторон. Жаворонки беззаботно трепыхали в высоте со своими звонкими непрерывными трелями. В блиндаж вернулись связисты, Николай  и Татьяна, и, как голубки, вели непринуждённый разговор.
— Возможно, и боя не будет, а девчата развернули медпункт. Правда, Коля?
— Чё ты, Танюша?! Когда бой начнётся, палатки некогда будет ставить. Обычно, когда медпункта нет, раненых полно. Палатки свернуть недолго. Лучше быть наготове.
— Ты давно на фронте, Коля?
— О! Спрашиваешь! С апреля 42-го, когда ещё Абилов бригадой командовал. Чу-десный был командир. Смуглый, шустрый, глаз острый.  С Кавказа. Ни артобстрел, ни бомбёжка — ему нипочём.  Всегда  в трудную минуту  он в батальоне. "Батя с нами! — скажут солдаты. — Значит, поддадим перцу фрицу  — успех за нами!"   Мы своего коман-дира с белоборских боёв ценили. Его каждый день да через день на позициях видели. Тре-бовал от всех образцовый порядок. Возьмёт в руки винтовку, глянет в ствол, если увидит, что там масла много или какое-то пятнышко, скажет: "Дай, солдат, тряпочку, я твоё  ружо почищу". Ребята, разумеется, грохнут смехом. Солдат стоит, как рак красный, и не знает, что ему сказать. Потом залепечет: "Товарищ комбриг, извините, я сам…".  Глянет на него комбриг и скажет: "Сам? Береги  винтовку. Помни: она, как мать, печётся о тебе, а ты от-носишься к ней, как отчим к падчерице, считаешь: не своя, обойдётся: малая ржавчина не помешает. А она, эта ржавушка, позволит пулю мимо фрицевского рта пронести, а он тебе отметину в лоб всадит, потому что его винтовка блестит, и пуля, вылетает из ствола, не отклоняясь в сторону". После этого все драили оружие, особенно после каждого боя: вдруг зайдёт командир и проверит оружие — нельзя же перед товарищами опростоволо-ситься.
— Я  всего два раза комдива видела. Редко днём бывала в подразделении.
— Внимание  нам, солдатам, многое значит. У командира был острый глаз — с первого взгляда всё определял. От его взора, бывало, никуда не уйдёшь. Стоят в строю все бравые.  А он заметит одного: "Почему кислый вид? Что за настроение перед боем? Так не пойдёт". Переговорит с ним по душам  наедине, глядишь, личное горе ускользнуло от солдата — ходит с поднятой головой. Я с Абиловым  ровно два года в окопах пробыл, Кто он для меня? Роднее всех родных был. Батя  есть Батя.  Вот так, Танюша. — Чуприн вдруг сменил тему разговора: — Татьяна, ты добровольно пошла на фронт?
— А как же? Я же комсомолка.
— Но не все же комсомольцы воюют, — возразил ей Николай.
— Большинство комсомольцев, Коля, защищают сейчас Родину.
— Родители были против?  Переживали?
— Отец наш, Николай Макарович, в Гражданскую войну партизанил.
— Дочь партизана, выходит.
— Ты за меня, Коленька, всё сказал. Могла дочь партизана усидеть дома, когда  на страну фашисты нагрянули? Папаша не мог переживать — когда я училась ещё  в четвёр-том классе,  он умер. Моя мамаша, Мария Митрофановна, привыкла к тому, что я своей судьбой распоряжалась. У неё шестеро на руках осталось, один, правда, в младенчестве умер. У нас в Глазове все семьи многодетные. Никто не печалился, что трудно — вырас-тут дети и помогут встать на ноги. Вот я  с моей подружкой Августкой  Птициной рванули в ФЗО.
— Я, Танюша, глядя на тебя, как ты хорохоришься, ни одной минуты без книги на отдыхе не бываешь, думал, что ты учительница. А ты рабочий человек! Ты  токарь, Таня?
— Угадал и не угадал, Колян дорогой! Я — учительница!
— Час от часа не легче. Как же тебя угораздило стать учительницей?
— Поступила в Глазовское педагогическое училище. Учиться, страсть, любила. По окончанию у меня один  был "поср" по методике арифметики, зато — пять "отл" и два  "хорошо". Пошла работать сельской учительницей в Качкашурскую школу. Это девять километров от Глазова. Потом в  40-м году поступила на географический факультет в Пермский педагогический институт. Тут война. Пошла в военкомат, а там мне говорят: "Учись, девочка — стране учителя нужны". С обидой я вышла оттуда. Что предпринять?  С продуктами дома стало плохо, решила работать воспитателем в детском саду. Его от-крыли для  эвакуированных детей.
— Как же ты на фронте оказалась, Танюша?
— Два года идёт кровопролитная война. Столько людей погибло! Я, комсомолка, и сижу я тылу. Пошла опять в военкомат. Настояла, в конце концов, призвали меня и напра-вили в школу снайперов.
— Ты была, Таня, в нашей дивизии "кукушкой"?
— Да. С 1 апреля 44-го года! У меня на счету более двадцати фрицев.
— Это чё за счёт — "около? —  Коля, ты придираешься к каждому моему слову. Просто я двоих не смогла учесть: то ли я их ухлопала, то ли они успели улизнуть. Не могла же я сходить и посмот-реть: живы они или сбежали.
— Вон оно чё! Почему, Танюша, ты сейчас не снайпер?
— Комбат виноват. Говорит он мне: "Татьяна, переходи в связисты. Сколько ты не маскируешься на дереве, всё равно твои веснушки за версту видно — сшибут тебя немцы. Моя дочурка тоже сбежала на фронт". Когда он сказал мне о своей дочке, я и перечить ему не стала. Подожди, Коля, я ротным телефонистам позвоню. — Она закрутила ручку телефонного аппарата. — Ягодка? Я — орех! Что у вас? Тихо? Будь здоров! — Сразу же вызвала связиста из 2-й роты: — Малина! Малина! Малина!  Да! Крепкий орех слушает, — ответила она на телефонную реплику.— Язвишь?  Не для тебя орешек,  дорогой. Как у вас?  Докладывай! Порядок? Вот и соблюдай его. Не спи у телефона, а отвечай сразу. Лишних слов по связи не болтай — не положено по Уставу. Конец связи.
В это время на большой скорости к опушке леса подъехал трёхколёсный мотоцикл. В люльке сидел солдат, Подрулив к берёзе, из трофейного транспорта поспешно выскочил сержант. Подбежав к офицерам,  доложил:
— Товарищ комбат! По шоссе, в 8-9 километрах отсюда,  движется фашистская ко-лонна: 20 грузовых автомобилей с солдатами. Их сопровождают шесть тяжёлых танков и девять бронетранспортёров.
— Командир артдивизиона,  займите место в двухстах метрах западнее  второй ро-ты, у болотца. Кусты и редкие стволы берёз там. С тыла к вам никто не подойдёт —  боло-то помешает.  С первыми выстрелами  рот ударьте им в хвост.  Прими  меры так, чтобы не поняли, откуда их бьют. Разведчикам вести наблюдения  до конца боя. Вопросы есть? Нет? Выполняйте приказ!
Командир связался по телефону с командирами 1-й и 2-й рот и  дал распоряжение  о проведении боя.
Показалась колонна фашистов из-за поворота. Через несколько минут  транспорт поравнялся с засадой. Бойцы рот встретили огнём колонну с двух сторон. Буханье пушек, ружейная стрельба разорвали тишину.  Сизо-чёрная гарь поднялась над шоссе и завалила небо над населённым пунктом Пекалин. Вовремя ударил истребительный противотанко-вый артдивизион. Комбат, наблюдая бой в бинокль, стоя  на опушке леса, похвалил ар-тиллеристов:
— Молодцы! Один танк, замыкавший колонну, горит! Два транспортёра разверну-ло на месте!  Бей их, гадов!  Три грузовика запылали! Ещё поддайте! Горит танк!
Скоротечный бой завершился отходом оккупантов. Не смог враг вернуть назад два танка, 5 бронетранспортёров и 9 грузовиков. Немцы, захватив с собой раненых, оставили трупы лежать на шоссе. В медпункт батальона начали поступать с поля боя раненые бой-цы   из 1-й и 2-й рот.    
Через два часа разведчики на мотоцикле подъехали к командиру батальона.
— Товарищ комбат, разрешите доложить?!  Фрицы возвращаются назад! Получили подкрепление. Им добавили два танка и шесть бронетранспортёров. Грузовики подвозят к  шоссе солдат, и они спешиваются. Идут тремя колоннами: по шоссе и  с обеих сторон.
— Товарищ сержант, продолжайте разведывать! Комроты! Выбирай  место на за-паде и угости хорошенько  фашистов огнём.
Около двух часов не стихало сражение. Медпункт пополнился новыми ранеными. В блиндаж вбежал запыхавшийся сержант-разведчик.
— Товарищ комбат! С севера подходит к опушке группа фашистов. Их  примерно около ста. Находятся в двух километрах от штаба.
— Благодарю, сержант,  за службу!
— Служу Советскому Союзу!
— Начальник штаба, всех, кто на ногах, — "в ружьё!". Разведчики — с нами!  Где вы успели раздобыть мотоцикл? Выручает он вас крепко. — Обратился к связисту: — Чу-прин! Возьми человек десять и покажи немцам ложное отступление.  Выйдите в чистое поле, стреляйте в них и отступайте. Они  заметят, что отступаете, и не будут скрываться, а мы их угостим огнём. — Командир батальона заметил стоящего с винтовкой бойца с пе-ребинтованными руками от запястья до плеч и спросил его: — Воевать хочешь, солдат? Оставайся здесь и охраняй медпункт!
— Слушаюсь, товарищ комбат! Разрешите проводить вас по лесу?
Комбат связался по телефону с подразделениями и  сообщил им о сложившейся об-становке. Под конец разговора  он каждому командиру роты приказывал:
— Стоять на смерть — враг не должен прорваться к Минску!
Ещё два часа  продолжались бои. Неся большие потери, немцы, наконец-то, поня-ли, что, не сумев застать врасплох находившуюся здесь воинскую часть, не добились ус-пеха и начали отступать, не доставив своим войскам подкрепление.
Первыми после боя возвращалась к штабу группа в главе с командиром батальона.
Все бойцы были воодушевлены исходом  успешного боя — громко разговаривая, обсуж-дали прошедшее сражение.  Но вдруг, подойдя к лесу, были страшно поражены: у опушки лежали трупы  солдат в эсэсовских мундирах.  Что произошло?!  У  блиндажа лежали в ряд бездыханными забинтованные бинтами солдаты с простреленными головами. Без со-мнения, здесь поорудовали нацисты. Настойчиво пытались найти хоть одного живого. Внимательно осматривали каждого убитого. Убедились, что черепа у всех прострелены не один раз, а имели две-три пулевые отметины. Их, видимо, выстроили и несколько нацис-тов одновременно стреляли из автоматов. У всех лица залиты кровью, так что трудно их узнать. Крайнюю слева признали — это был боец-связист. По волосам определили — вьющиеся светлые волосы рассыпались по голове. Это же Таня, вечно неунывающая де-вушка в форме солдата!  Всегда весёлая, всеми бойцами уважаемая и любимая девушка — лежала мёртвой на земле. Рядом с ней — старший лейтенант с размотанными бинтами. Показалось, что его лицо конвульсивно дёрнулось. Расстегнули гимнастёрку, на груди его — два кровяных пятна от пуль. Он шевельнулся, когда расстегнули его поясной ремень. Офицер, полуоткрыв глаза, тихо прошептал:
 —Пить. Пить.— Хватились, а у солдат фляжки пустые.  Побежал боец в деревню
котелком за водой. От раненого  не отходили бойцы.
— Старлей, скажи, что произошло? — спросил офицера  комбат.
Старший лейтенант глянул серым глазами на бойцов и, напрягая все силы,  шёпо-том и очень медленно заговорил:
— Девушка батальона… организовала. Рядом она лежит. Подняла весь медпункт. Метко она била и командовала. Отбивались раненые. Кончились патроны. Ворвались фа-шисты. Её пытали. Хотели… — У старшего лейтенанта  перехватило дыхание — знать, где батальон, куда пошёл командир. Над ней из-дева-лись … у нас на гла-зах.  Посмотри-те… Я из Тамбовщины… дышать…не могу. Прощайте…  — Голова старшего лейтенанта качнулась влево, и замер его взгляд. Сердце офицера уже не билось. Опоздал солдат с во-дой.
Со страданием и болью смотрели бойцы на ещё недавно цветущую девушку. Со-дрогались, увидев, что сделали с ней фашисты. У  Татьяны нацисты выкололи глаза, отре-зали груди, воткнули в живот штык и он, пронзив всё её тело, воткнулся в землю. Её вин-товка, вся окровавленная, была рядом с ней воткнута стволом в землю.  Татьяна, видимо,  была ещё жива после таких  жестоких пыток и нечеловеческих издевательств, сопротив-лялась — не молчала. (Это уж верно!).  Нацист приложил пистолет к её голове и выстре-лил. Свидетельство тому — пулевая рана в голове с ожогом. Низко склонили бойцы голо-вы и долго молча стояли, не шелохнувшись, глядя на изуродованное тело девушки. Бойцы бережно завернули 17 героев в плащ-палатки и похоронили их в братской могиле  у де-ревни Калита, отдав им солдатские почести. Винтовочный залп над братской могилой был их прощальный салют. Посмертно Татьяне Николаевне  Барамзиной присвоили звание Героя Светского Союза.
70-я  Верхнеднепровская  дивизия вела бои на севере Белоруссии. Красная Армия развила там стремительное наступление. Удар войск наносился в сторону  Вильнюса, а 70-я Верхнеднепровская дивизия вела бои южнее этого города.
За взятие города Каунас в приказе Верховный Главнокомандующий И. В. Сталин объявил благодарности командующему 3-м Белорусским фронтом генералу армии И. Д. Черняховскому и ряду командирам соединений. В их числе назван и комдив 70-й дивизии полковник С. А. Красновский. 1 августа Москва салютовала доблестным воинам двадца-тью артиллерийскими залпами из 224-х орудий
70-я Верхнеднепровская стрелковая дивизия вышла к границе СССР.



В С Т Р Е Ч А   С   "К О Р  О Л Е В О Й   Л У И З О Й"

      
Советским войскам предстояла трудная дорога к  Пруссии. Нужно было разбить сердцевину реакционной военщины, проповедовавших войну, захват чужих территорий. В этом гнезде в течение многих веков вынашивались планы захватнических войн и органи-зовывались военные походы. Несмотря на поражение Германии в 1-й мировой войне, прусский агрессивный дух не исчез. Культ военного разбоя культивировался в Пруссии веками, за что приходилось отвечать многократно всему немецкому народу. Прусские во-енные поддержали бредовые захватнические идеи Гитлера. К оплоту агрессии подходила  Красная Армия. Правительство Гитлера предпринимало всё, чтобы сделать Пруссию не-приступной для советских войск, и немецко-фашистское командование постаралось мно-гое сделать для  укрепления обороны  Пруссии.
Войдя на территорию Польши, советские войска стремительным боевым броском   окружили на суше крупную группу армии "Север". Штаб Абвера выработал план спасе-ния окруженцев: решил совершить мощный танковый удар на Шауляй-Елгаву-Котлас, сделать проход и вызволить окружённые войска.  70-я Верхнеднепровская дивизия в это время вошла в состав 43-й армии генерал-лейтенанта  А. П. Белобородова, и она вела здесь бои, упорные и продолжительные.
Завязалась жестокая танковая  битва. Советские войска, отражая сильное сопротив-ление гитлеровцев, вели продолжительные, но наступательные бои в направлении на По-тавас и Мемель. Воины-сибиряки проявили  в этой битве храбрость и отвагу. Они 21 ян-варя, преследуя противника, прошли с боями вдоль берега реки Неман и вышли к побере-жью Курншес-Хафф.
 28 января 1945 года Москва салютовала доблестным советским войскам за взятие города Клайпеда. Среди отличившихся воинских соединений в приказе   Верховного Главнокомандующего названа  и 70-я Верхнеднепровская дивизия.
Войска 43-й армии уничтожали окружённую группу армии "Север", а бойцы Верх-неднепровской дивизии с боями вступили на территорию Пруссии. Взят порт Пиллау. Кё-нигсберг лишился сухопутной связи с морским побережьем. Сокрушая отчаянное сопро-тивление  фашистов на  Земландском полуострове, 70-я дивизия, уничтожая все преграды, подошла к оборонительному обводу Кенигсбергской крепости.
Советским войскам предстояло штурмовать Кенисберг. Гитлеровцы считали, что сделали крепость неприступной. И действительно оборона была основательно подготов-лена. Насыщенность крепостных сооружений с четырьмя тысячами орудий и около 130 тысяч солдат и офицеров позволяли бахвалиться о неприступности сооружений. Это был противник, готовый не только к длительной осаде, но и способный наносить удары и со-вершать контрнаступления. К этому гитлеровцы подготовили войска в крепости.
Гитлеровское командование решило при любых обстоятельствах удерживать  Ке-нигсберг. Чтобы отвлечь наши войска от штурма оборонительных сооружений, наносился удар с юга, а затем — с запада.  Враг пытался захватить инициативу, чтобы начать насту-пление.  Сибирякам дан приказ: ликвидировать прорвавшуюся группировку противника.
После артиллерийской подготовки  252-й и 68-й полки 70-й дивизии атаковали и окружили прорвавшихся гитлеровцев. Озлобленные фашисты оказали полкам сильное со-противление, но после ожесточённого боя были полностью уничтожены. С  7 по 22 марта дивизия разбила гитлеровские войска в районе местечка Дельгинен.
Лишь 23 марта сибиряки сосредоточились северо-западнее города Кенигсберга. Дивизии был дан приказ: наступать через Транвиц вдоль канала  Ланд-Грабен и, уничто-жая противника, выйти на северо-западную и западную окраину города-крепости.  70-я Верхнеднепровская стрелковая дивизия, сбивая противника с оборонительных  рубежей,  вплотную подошла  к крепости Кенисберг.  Перед сибиряками в шести километрах пред-стал несокрушимый, по словам немецких военных спецов, форт "Королева Луиза". Форт на латинском и немецком языках означает — сильный. Он являлся составной частью го-родской крепости, созданной задолго до войны и оборудованный за последние годы по новейшей фортификации, как крупное долговременное сооружение (369 на 190 метров) с ДОТами и ДЗОТами, способное вести эффективное сопротивление при атаках. Это ог-ромнейшее многоэтажное кирпичное сооружение с толстыми стенами, обвалованными многометровым слоем земли, на поверхности которого уже выросли большие деревья. 15 фортов окружали город  Кенигсберг, до которого 70-й дивизии предстояло пройти ещё  трудных 8 километров.  Они, эти форты, считались в умах нацистов и военных "стратегов" неприступными, так как были в достатке обеспечены всеми видами огнестрельного ору-жия. Чтобы добраться до центра Кенигсберга, необходимо было одолеть четыре серьёз-ных противотанковых и противопехотных капитальных оборонительных сооружений. Пе-ред боями гитлеровцы открыли шлюзы на реке Прегель и затопили долину, чтобы затруд-нить продвижение советских войск. Подземные заводы и склады всевозможных материа-лов обеспечивали кенигсбергскую группировку. Вот такие фашистские преграды пред-стояло преодолеть нашим сибирякам.   
Перед всеобщим штурмом крепости Кенигсберг в течение четырёх дней советская авиация разрушала долговременные сооружения  и инженерные заграждения, нанося по фортам сильные бомбовые удары. 6 апреля снова — мощный налёт авиации на оплот пру-саков с одновременным артиллерийским и миномётным обстрелом всех городских соору-жений в центре и на окраинах. Земля сотрясалась и колебалась от мощных взрывов артил-лерийских снарядов и авиационных бомб. Такое сотрясение в городе можно сравнить раз-ве  лишь со сталинградским грохотом. Перед нападением на Советский Союз нацисты мечтали стереть с лица земли Ленинград, затопить Москву. Их планы завершились пол-ным военным  крахом фашистов. Потрясённые немцы в апреле 1945 года должны были "благодарить" тех, кто все годы войны, скидывая правую руку вперёд, горланил: "Хайль, Гитлер!"  Вот и доорались   
Полки 70-й дивизии заранее выдвинули вперёд пушки и миномёты. Перед боем на-крыли форт "Королева Луиза" сплошным, не королевским, а  артиллерийским и миномёт-ным огнём.  Огневые точки форта  усиленно обстреливали всю ближайшую территорию. Днём продвижение незначительное, только ночью удавалось вырывать у осаждённых немцев несколько метров участка и создать на нём оборонительное сооружение. При сплошном обстреле огневых точек нельзя подняться в атаку пехоте, да и проход к "Коро-леве Луизе" всего один. Можно было только отвечать огнём на огонь.
— Товарищи бойцы, дорогие сибиряки, берегите свои жизни. Скоро конец войне.  Мы вернёмся домой победителями, — напутствовал воинов начальник политотдела 70-й дивизии Н. С. Смирнов. — Своё последнее слово в войне пусть говорит артиллерия, само-лёты, бронированная техника.  "Броня крепка и танки наши быстры".   
В помощь сибирякам командование предоставило полк тяжёлых миномётов, при-были так называемые "Андрюши", гордость советских артиллеристов.
— Добрые парни прибыли к нам, — с большим уважением к пушкам заметил Пётр Лобанов. — Они потрясут фрицов крепко напоследок.
— Эти ребята совершат землетрясение, — поддержал его Владимир Ланкин. — Чудо техники прямо. Не поздоровится немчуре. Это им не 41-й год, а 45-й!
— Оборудовали укрепления в самом городе: на каменное сооружение столько зем-ли натаскали, что сосны растут, как будто, так и надо, — рассуждал Владимир Шабалин. — Мощные снаряды не берут.
— Не беспокойся, Афанасьевич, потрясут их наши "Андрюши", — успокоил Ша-балина боец Сергей Шевчук и запел: — Позарастали стежки-дорожки, где проходили ко-ролевские ножки…
— Смотрите, — обратил внимание бойцов Семён Ковтун, —  танки и самоходки выдвинули  к самому проходу. Жаль, что единственный вход оставили. С других сторон не подойдут танки.
— Ударят наши "Андрюша", и начнётся наступлениё. Держитесь, детки Гитлера! — восторженно произнёс рядовой Анисимов.
Залпы мощных "Андрюш" оглушили окрестность. Чёрныё дым, гарь, пыль скрыли вершину холма форта. Со страшным воем летели сверху на "Королеву Луизу" десятки крупнокалиберных снарядов. Их нестерпимый вой, громовые взрывы потрясли осаждён-ных немцев.  "Андрюши" ужасно сильно подействовали панически на психику гитлеров-цев, сбита была с них спесь о непобедимости форта "Королева Луиза". Не открывался от  серо-чёрного облака  "неприступная" возвышенность с деревьями. Немецкая оборона ос-лабла. Двинулись на форт самоходные орудия, танки.
Уверенно вывел вперёд самоходку молоденький командир старший лейтенант Александр Космодемьянский. Его бронированная машина первой подошла к ограждению форта. Самоходка, не замедляя движения, таранила ворота "Королевы Луизы" и ворвалась в форт. За ней двинулись другие самоходные орудия, тяжёлые танки, под их прикрытием  шли штурмовые подразделения  дивизии. Бойцы-сибиряки под грохот пушек одновремен-но и своим огнём и гранатами прокладывали путь. Судьба крепкого "неприступного" обо-ронительного сооружения была предрешена.
— Такого сопротивления, разумеется, в ковычках, мы от гансов не ждали, —  ска-зал в форте "Кролева Луиза" Владимир Иванов. — Заползли в щели принцы и сидят. Вы-шли оттуда с поднятыми руками.
Потрясённые, растерянные,  деморализованные до конца  бомбёжками, взрывами снарядов и мин,  стрельбой  автоматов войска гарнизона уже не могли оказывать сопро-тивление мужественным сибирякам.  Поверженный гарнизон  форта выбросил белый флаг.  Гитлеровцы сдались на милость победителям. Более 130 тысяч солдат и офицеров подняли руки вверх. Хвалённая фашистами "непреступная" крепость долговременной обороны пала после трёхдневных боёв. Да, это была не русская  Брестская крепость, кото-рую во вражеском кольце несколько месяцев самоотверженно защищали советские воины. Брестская крепость и её защитники стали достойным примером стойкости и мужества, беззаветного героизма советских людей, выпестованных Советской властью. Судьбы Бре-стской крепости и форта "Королева Луиза" наглядно говорят, что в войне сила того солда-та, который знает, что он защищает, за что он готов умереть, не щадя своей жизни.
С боями, сокрушая фашистское сопротивление, полки прославленной в боях  70-й дивизии подошли вплотную к Кенигсбергу. Подготовленная фашистами к длительной обороне крепость сдалась. Два дня, 9-10 апреля  советские войска принимала капитуля-цию гитлеровских солдат и офицеров. Понурив головы, пленные покидали Кёнигсберг. По мощности оборонительных сооружений, по насыщенности вооружений Сталинград не шёл ни в какое сравнение с  Кенигсбергом.  Сталинград  был мирный город. Его не обору-довали под крепость. Но советские воины-сталинградцы полгода защищали город и в су-ровой битве отстояли Сталинград. Более трёх месяцев героически сражались защитники Одессы. Около девяти месяцев был непреступным мужественный Севастополь. Подобных примеров у гитлеровской Германии не было. В каждом нашем бою присутствовал русский дух, раскрывающий безмерную Любовь к родной Отчизне, объединивший народы в могу-чую единую семью.  Общими силами  побеждали с агрессора. Неоценимый вклад в Побе-ду внесли все советские люди, имевшие доблестную Армию и организаторскую мощь Коммунистической партии. Что было, то было — историю не переделаешь.
9 апреля 1945 года из 324-х  орудий двадцатью четырьмя  залпами салютовала Мо-сква отважным воинам, завершившим штурм "неприступной"  крепости Кенигсберг. В приказе  Верховного Главнокомандующего  И. В. Сталина отмечена воинская доблесть многих командиров. Среди них —  и командир 70-й Верхнеднепровской дивизии С. А. Красовский. Все воины, участвовавшие в операции, награждены медалью "За взятие  Ке-нигсберга", пал прусский город-крепость, потому что никогда-нибудь, а в Великую Оте-чественную войну накопила страна силу материальную и духовную. В бой шли герои, опалённые войной. Они и победили в борьбе за правое дело. В военные годы в висках стучали праведные слова: "Наше дело правое, победа будет за нами!"
 Наступление наших войск началось на Земландском полуострове в Восточной Пруссии  утром 13 апреля после мощной артиллерийской подготовки.  При усиленной  поддержке танков и самоходок  в бой вступила 70-я дивизия.  Она громила раздробленные части врага на дороге в Фиш-Хаузен. Многое сделали для прохода дивизии самоотвер-женные самоходно-артиллерийские установки под командованием  Александра Космо-демьянского. В боях за опорный пункт самоходки, извергая яростный прицельный огонь, подбили 2 танка, уничтожили 18 ДЗОТов вместе с  гитлеровцами. Самоходная артилле-рийская установка  под командованием старшего лейтенанта Александра Космодемьян-ского первой ворвалась в населённый пункт  Фишбруденкруг и обеспечила проход пехоте дивизии. 13 апреля при выполнении боевого задания старший лейтенант Александр Кос-модемьянский пал смертью храбрых. В семье  Космодемьянских посмертно Зое и Алек-сандру было присвоено высокое звание Родины, они стали Героями Советского Союза.
Его подвиг подробно описал гвардии полковник Легеза в письме матери Александ-ра, Любови Анатольевне.  "В боях за Кенигсберг самоходная установка Саши Космодемь-янского 6 апреля первой форсировала водный канал в 30 метров и открыла огонь по про-тивнику, уничтожив артиллерийскую батарею противника, взорвала склад с боеприпасами и истребила до 60 гитлеровских солдат и офицеров.
8 апреля он со своей установкой первым ворвался в укреплённый форт Кениген Луизен, где было взято 350 пленных, 9 исправных танков, 200 автомашин и склад с горю-чим. В ходе боёв  Александр Космодемьянский вырос из командира установки в команди-ра батареи. Несмотря на свою молодость, он успешно командовал батареей и образцово выполнял все боевые задания.
Он погиб вчера в боях за населённый пункт Фирбруденкруг, западнее Кенигсберга.  Населённый пункт  был уже в наших руках. В числе первых Ваш сын ворвался и в этот населённый пункт, истребил до  40 гитлеровцев и раздавил  4 противотанковых орудия. Разорвавшийся вражеский снаряд навсегда оборвал жизнь дорогого и для нас Александра Анатольевича Космодемьянского".
!7 апреля дивизия во взаимодействии с другими соединениями вела атаки на силь-ный узел сопротивления врага — Фирбруденкруг, который был с боем захвачен. В этом сражении полегло много гитлеровцев, было взято в плен 5800 солдат и офицеров.
В этот же день, 17 апреля, после тяжёлого боя в дивизии чествовали героев. Мно-гие бойцы и офицеры получили высокие правительственные награды. К красному знамени дивизии прикрепили орден Суворова. 
Но бои для дивизии  не закончились. 43-я армия, в состав которой входила 70-я ди-визия, получила приказ: совершить марш в район  Гдыни и уничтожить фашистскую группировку в тылу  2-го Белорусского фронта. Выполняя боевое задание, сибиряки про-шли 170 километров по Восточной Пруссии, по пути громя недобитых гитлеровцев. Вбли-зи Гдыни развернулись бои, но командование приостановило наступление — ночью 8 мая 1945 года был подписан акт капитуляции фашистской Германии. О нём бойцы услышали по радио. Радости не было предела: обнимались, целовались — живы, проклятой войне — конец! Все, у кого было оружие, салютовали долгожданной Победе. Нескончаемые вы-стрелы в воздух выражали восторг победителей.
Длинной вереницей шла  капитулирующая  армия. Об этом знаменательном дне вспоминал очевидец, командарм  43-й армии генерал А. П.  Белобородов в своих мемуа-рах  "Всегда в бою":
"Мы приняли тысяч 70 пленных, а потоку, казалось, не было конца. Когда я доло-жил об этом маршалу  К. К. Рокоссовскому, он удивился:
— 70 тысяч? Это точно?
10 мая приём пленных был закончен. Их оказалось более 140 тысяч, в том числе 12 генералов. В их числе — командующий армией Заукен.
После очередного доклада Константин Константинович заметил:
— Представляешь, какого шума могла наделать эта армия, если бы не сидела она под Данцигом  сложа  руки?! 
Действительно, пассивность попавших в изоляцию немецко-фашистских войск в последние месяцы была наглядной".
Гитлеровская группировка могла быть угрозой, так как по численности была в три раза больше, чем окружившие её советские части. Но это были уже деморализованные во-яки, не способные оказывать сопротивление.
70-я  дивизия завершила военные действия  в районе Гдыни, затем, повернув на за-пад, дислоцировалась в районе  Лауэнберг (Леберг) — Лада. Этот треугольник она и кон-тролировала.
 Такой боевой путь в Великую Отечественную войну в 1942-1945 годах прошли бойцы под красными знамёнами 146-й отдельной лыжной стрелковой бригады и её пре-емницы 70-й Краснознамённой Верхнеднепровской ордена Суворова  стрелковой диви-зии. Их славный поход от Калачинска  до Пруссии был трудным, но героическим. Заслуга воинов, беззаветно сражавшихся в её  рядах в период Великой Отечественной войны, ве-личайшая. Среди них было немало смелых сибиряков, наших дорогих омичей, калачинцев и других фронтовиков из нашей области и страны. Слава их не померкнет в веках! 
Легендарная Верхнеднепровская дивизия героически сражалась. Многие её воины проявили героизм, смелость и отвагу. Звание Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина  было присвоено посмертно  А. И. Бажанову,  Т.Н. Барамзиной,  М. А. Катину.
Героями Советского Союза стали  А. Г. Алейников,  И. Л. Григорьев,  Д, И. Ефремов,      С.  М, Зернин,  С. И. Иванов,  А. В. Обухов,  В. А Пемпас  и  Н. Г. Роденко.      




Э  П  И  Л  О  Г


9 мая  2009 года в стране — всенародный праздник. День  знаменательный, памят-но-священный. К нему шли четыре долгих года с оружием в руках, для Победы беззаветно трудились в тылу. Не все вернулись домой. Многие фронтовики, работники тыла покину-ли нас уже  после войны  — такова жизнь. Их помнят родные, не забывает Родина. В этот всенародный день к их могилам возлагают цветы. Память вечна. Подвиги бессмертны.
В заключение хочу сказать ещё несколько слов о тех, кто защищал нас, жил и рабо-тал с нами. Но очень жаль, что их нет.
Махмуд Абдулрзаевич Абилов, под  командованием которого создавалась в Кала-чинске 146-я бригада из сибиряков и дальневосточников, завершил боевой путь в Вели-кую Отечественную войну в чине генерал-майора. Из-за болезни на Смоленском направ-лении он оставил сибиряков. После выздоровления в госпитале командовал на фронте 250-й Бобруйской  Кранознамённой стрелковой дивизией, которая завершила свой боевой путь на  Эльбе.  Генерал-майором  М. А  Абилов стал в апреле1945 года. Он был удостоен полководческих орденов: награждён орденами Суворова и Кутузова 2-й степени, орденом Богдана Хмельницкого, орденом Почётного Лигиона США, орденом Вертути-Миллитари  5-го класса Польской республики. 15 медалей —  его заслуженные награды. От батрака, красноармейца до генерала — это "многих славный путь" сынов и дочерей нашей Родины. Махмуд  Абдулрза оглы Абилов  (так звучит его имя по-лизгински)  раскрыл свой полко-водческий талант на  военных дорогах.
Уйдя в запас, а затем в отставку,  М. А. Абилов усердно занимался пропагандой во-енных знаний, патриотическим воспитанием молодёжи, повседневной заботой о ветера-нах, возглавляя  в  Азербайджане республиканский совет ветеранов войны. Тесно он увя-зывал  работу совета ветеранов войны с  ЦК  АзЛКСМ.  Он побывал с беседами на воен-но-патриотические темы во многих республиканских селениях и городах. Его многие зна-ли и уважали в Азербайджане, и он отдавался полностью работе всегда, чувствуя себя фи-зически крепким, работоспособным, жизнерадостным и бодрым духом. Но внезапная не-ожиданная смерть оборвала его жизнь.
Республика высоко оценила заслуги Махмуда Абдулрзаевича Абилова: его прах покоится  в  Аллее Почётного Захоронения. Генерал-майора помнят в Азербайджане. В Республике широко отмечали столетие со дня рождения генерал майора Махмуда Абило-ва в 1998 году. На центральной площади в городе Кусары в честь 100-летия со дня рожде-ния генерала установили бронзовый бюст. Если вы будете въезжать в этот город, то пер-вая же улица носит имя генерала Абилова. Его имя носит  средняя школа города  Ялама Кусарского района. На его родине, в селе Укур, стоит памятник славному воину Великой Отечественной войны. Проходят мимо его дети и говорят: "Это — наш Махмуд  Абдулрза оглы Абилов, генерал нашего села".   В Домах культуры, институтах  функционировали стенды, посвящённые жизни и полководческим походам генерал-майора  М. А. Абилова. Его личные вещи, награды хранятся в музеях Баку, Москвы и других городах.
    В своё время  М. А. Абилов не забывал своих товарищей по оружию: переписы-вался, встречался с ними. Фронтовики отвечали ему взаимностью. Генерал-майор всегда говорил, что трудности 1942 года ему  довелось переносить вместе с сибиряками, и он был горд этим. Омичи любили своего командира Батю. Махмуд Абдулрзаевич хотел по-бывать в Калачинске, Омске  9 мая 1971 года, но возраст на восьмом десятке лет не позво-лил ему приехать, о чём он сильно сожалел.
Генерал-майор  М. Абилов увлекался историей. Книги на исторические темы он в своё свободное время не выпускал из рук. Многое знал из прошлого не только Азербай-джана, но и из всеобщей истории. Жаль, что он не взялся за перо и не изложил на бумаге боевой путь  146-й бригады. А мог бы — его письма излагают мысль точно и лаконично, очень ёмкие по содержанию слова запечатлелись на бумаге. Если то, что есть на страни-цах этой книги, восполнит пробел, то это хорошо, ибо это память для потомков. 
Хочется сказать добрые слова о воинах, о которых  стало известно
Чтят паять Татьяны Николаевны  Барамзиной в Удмурдии. В городе Глазове, где жила, училась, работала Татьяна, есть улица Героя Советского Союза Т. Н. Барамзиной. На аллее Героев в Глазьевском парке культуры и отдыха стоит бронзовый бюст Татьяны Николаевны. Мемориальные доски, сообщающие о подвиге Т. Барамзиной, вывешены на здании педагогического института (бывшее здание педагогического училища, в котором Татьяна училась), на доме №1 на улице имени Т. Н. Барамзиной. Материалы о героизме Татьяны собраны  в музее Глазьевской средней школе №4. Её подвиг не забыт.   
Жизненный путь калачинца Степана Абрамовича Ярового, который первым от-кликнулся при поиске воинов 146-й бригады, типичен не только для него, но и для всех мужчин, родившихся в 13-20-х годах ХХ века. Судьба их не баловала. Многие парни этого возраста отдали свою жизнь за родную Отчизну. Тот, кто вернулся с фронта, взвалил на себя все послевоенные заботы. Им пришлось торить дрогу в будущее: работать на благо Родины, создавать и крепить свои семьи. Плодами их труда мы пользуемся и в нынешнею пору. Многое сделали они для нас.
Степан Яровой прибыл в 146-ю бригаду, имея добрый жизненный опыт. Он уже понюхал порох в боях с японцами на Халгин-Голе, поработал председателем колхоза в деревне Базай Полтавского района Омской области.  7 классов образования, комсомолец, крепкий парень — как ему не возглавить сельхозартель? В 146-й бригаде он ценный по-литработник — коммунист, с боевым опытом, окончил трёхмесячные курсы политработ-ников в 1941 году в Новосибирске. На таких воинов, как Степан Яровой, возлагалась большая ответственность, ибо это были самые надёжные воины, готовые в любой момент отдать жизнь за Родину. В бою они всегда — в первых рядах.
В боях за Белый Бор фашистские осколки впились Степану  Абрамовичу  в шею и левую руку. (С ними он прошагал всю жизнь). Госпиталь. Выздоровел — вполне годен он для армии. С.А. Ярового назначили заместителем начальника госпиталя, который разме-щался на пароходе и плавал на Волге. С весны 1942 года немецко-фашистские войска, со-средоточив все свои силы, устремились к Сталинграду. Поэтому такой госпиталь был не-обходим, тем более плавучий, то есть подвижный —  гитлеровская авиация ничего не ща-дила на нашей земле, бомбы сбрасывала на медицинские пункты, госпитали, хотя  хорошо видели обозначения, знали, что бомбят. Такова тактика фашистов — приносить другим народам горе, зло.
В 1944 году Украину освободили от фашистских захватчиков. Не хватало людей для управления, и С. А. Ярового направляют на работу в Днепропетровский областной во-енкомат. 8 лет и 5 месяцев кавалер ордена Красной Звезды прослужил в рядах армии. За-тем он инструктор Днепропетровского обкома УКП (б). Для пополнения знаний  Степана Абрамовича направляют учиться в Днепропетровскую двухгодичную партийную школу. Степан  Абрамович Яровой получает  диплом, который подписал первый секретарь  Днепропетровского обкома УКП (б) Леонид Ильич Брежнев.   
Работа есть, и люди внимательны и доброжелательны, и природа чудная на Украи-не: протекает Днепр могучий, рядом — Чёрное море, благоухают весной сады, осенью аромат  фруктов  дурманит, а душа Степана Абрамовича рвалась на родину (к удивлению украинцев), в Сибирь, на плоскую обширную равнину, и он уехал в родные края.
Омский обком ВКП (б) направил С. Ярового заведующим отделом партийных, профсоюзных и комсомольских организаций  Калачинского райкома партии. Отсюда уез-жал он на фронт и сюда же, в Калачинск, вернулся через 7 лет. Степан Абрамович работал и заведующим сельскохозяйственным отделом  райкома ВКП (б).
В 1951 году бюро Калачинского райкома партии направил заведующего сельхозот-делом на ответственейший участок в село — колхозники колхоза имени Ворошилова из-бирали его председателем правления.  В то время страна остро нуждалась в увеличении производства продовольствия, необходимо было развивать сельское хозяйство. И этим проблемам отдавал свои силы и знания Степан Яровой. После он работал в Калачинске на различных руководящих должностях предприятий в течение 12 лет.
Столько же лет Степан Абрамович возглавлял Калачинское районное агенство "Союзпечать". Степан Яровой был общительным  человеком, умел завести непринуждён-ный разговор, к нему  со  вниманием относились калачинцы, руководители промышлен-ных и сельскохозяйственных предприятий, поэтому годовая подписка на газеты и журна-лы проходила организованно. В его время трудно было найти семью, не получавшую га-зету по подписке. Во многие квартиры пять раз в неделю поступало за один заход поч-тальона 5-6 периодических изданий. Письмоносцы ходили по улицам с огромными сум-ками, заполненными газетами и журналами. Иному почтальону приходилось возвращать-ся на почту, чтобы захватить остаток периодики и вовремя обеспечить подписчиков газе-тами и журналами. Подводя итоги годовой подписки на газеты и журналы, Степан Абра-мович поправлял правой рукой на голове свою густую чёрную шевелюру и, улыбаясь, го-ворил: "С годовой периодикой у нас порядок". На таких Степанах в больших и малых де-лах держалась вся страна.
Степан Абрамович был замечательным семьянином. Вырастил и воспитал двух сы-новей.  Они получили высшее техническое образование, окончив Сибирский автодорож-ный институт. Скромны, вежливы и трудолюбивы сыновья фронтовика. Большое уваже-ние и почёт у них в трудовых коллективах. Младший Вячеслав  трудился на предприятиях  Калачинска.  Последние годы работал в ДРСУ-6 инженером-геодезистом. Старший сын Степан родился 1 января 1942 года. В этот день его отец в Калачинске  впервые вышел на полевые учения 146-й бригады. Через несколько лет он увидел его. После окончания ин-ститута его сына направили на строительство Красноярской  ГЭС.  Начинал работать Сте-пан Степанович  сменным мастером, завершил трудовой путь начальником Красноярского  краевого энергопредприятия. Степан Степанович Яровой избирался первым секретарём Дивногорского горкома  КПСС   Красноярского края.  Сейчас Степан Степанович на пен-сии, живёт в Красноярске. Вырастил и воспитал двух дочерей. У  Степана Абрамовича 7 внуков — расширился род фронтовика. Не зря он самоотверженно воевал. 
"Не многие "вернулись с поля" тогда. Да, война порядила наши ряды, многих вои-нов мы с болью в сердце вспоминаем. Их фамилии выгравлены в Калачинске на площади Мемориала Памяти 
Благополучно возвратился в родной Калачинск  к своей родненькой Наталье Яков-левне Семён  Васильевич  Ковтун, имея на груди боевые награды и на плечах — погоны младшего лейтенанта. Можно сказать, в рубашке родился — на двух войнах  во многих сложных схватках побывал и остался жив. Для жены Натальи и уже девятилетнего сына июнь 1946 года — особо радостное время, потому что нет большего счастья, как встретить с фронта главу семьи, его ждали долгие годы и дождались.
С. В. Ковтун связал свою трудовую жизнь с цехом №6  Калачинского механическо-го завода, того самого завода, который эвакуировался в Калачинск осенью 1941 года.  Ра-ботал упорно, по-фронтовому, отдавая все свои силы. В 1962 году побывал в Москве на ВДНХ. За успехи в народном хозяйстве СССР  Комитет совета ВДНХ  наградил С. В. Ковтуна бронзовой медалью.  Подрастали дети, их трудовой путь начинался с цеха  №6, или, как называли просто по-рабочему, с деревоотделки. Это было очень важно для завода и для семьи — начало трудовой традиции.  Сыновья Владимир и Анатолий начинали тру-диться в деревоотделке, а дочь Валентина, окончив среднею школу, тоже пошла к отцу в цех и проработала там до пенсионного возраста, как и её старший брат Владимир. Анато-лий окончил  Сибирский автодорожный институт. Он, как специалист, высоко ценился в Калачинске. Дочери Семёна Васильевича, Галина и Надежда, стали мастерами спорта СССР. Понятно, что для продолжения образования они выбрали Омский физкультурный институт. Вот такова семья у фронтовика, род которого продолжают 7 внуков и 6 правну-ков, и ещё, можно надеяться, будут правнуки. 

В Калачинск пришла боевая награда  Семёну Васильевичу Ковтуну после его смер-ти, но её не передали родственникам — адрес не совпал, совсем рядом, где он жил, указан был номер дома, но не его. Докапываться до истины никто не стал. Какая несправедли-вость! Почти четыре года пробыл под огнём, две войны прошёл, имел тяжёлое ранение в руку, но до конца войны оставался на фронте,  а вот в мирное время по-настоящему по-беспокоиться о ветеране не захотели. Видимо, посчитали, что Калачинск — мёртвое посе-ление, с 1942  года не происходило никакого изменения в нумерации домов. Невдомёк, что при строительстве новых домов их номера порой произвольно меняли. Не обратили внимания на  необычность фамилии. Ковтунов в Калачинске — раз-два  и —  обчёлся, да и то родственники. Не проинформировали районный совет ветеранов, ни фронтовиков, ни старожилов. Они могли бы дать пояснения. В конце концов, неужели недостаточно таких данных: фамилия, имя, отчество, время рождения и то, что проживал  в Калачинске? Про-сто не захотели затруднять свои мозги. Легче написать одно слово: "Выбыл". После этого не требуется никакого беспокойства. Но обиду родственников ничем не залечишь, её не уберёшь написанным одним словом на бумажке, в памяти у них осталось: "Не захотели вручать награду". Теперь никто уже не помнит, что за награда приходила, да и за какую войну.  Краеведам есть о чём побеспокоиться, надо исправить бюрократическую ленность.  Бережно хранит Валентина   Семёновна отцовские  боевые награды как дорогую семей-ную реликвию: орден Отечественной войны первой степени, орден Красной Звезды, ме-даль "За отвагу" и ряд юбилейных медалей.         
Одним из первых откликнулся на наш призыв  из города Сингилей Ульяновской области радист 146 бригады Пётр Алексеевич Лобанов. Он прислал свою анкету, несколь-ко писем.  Но не было его фотографии. При подготовке данной книги откликнулась его дочь Ольга Петровна. Фотографии, документы ценны для нас. Пётр Алексеевич долгое время был директором Сигилейского педагогического училища. 
Две книги о генерал-майоре М, А, Абилове  на азейрбайджанском, лезгинском и русском языках прислала внучка  Марина Леонидовна Сафарова. Эти книги хранятся в местном музее, как и другие материалы о 146-й бригаде.
Этот материал о славных  калачинских  воинах-фронтовиках из 146-й стрелковой бригады и 70-й Верхнеднепровской  Краснознамённой ордена Суворова стрелковой диви-зии, защитивших нас, нашу Родину в годы Великой  Отечественную войны, подготовлен благодаря стараниям фронтовиков С. А. Ярового, А. Е. Иноземцева, генерал-майора М. А. Абилова, а также его жены Любови Ивановны, дочери Лии Махмудовны и внучек Татья-ны и Марины,  воинов выше названных соединений Н. Н. Кожевникова, Ф. Н, Волкова, П. А. Лобанова, Н. С. Голущинского, А. А. Шабалина, Н. С. Смирнова, полковника в отстав-ке Н. И. Шапкина. От всей души им спасибо.  В основу книги взят материал  архива  Ми-нистерства Обороны  Российской Федерации 
Необходимо сделать небольшое замечание. При переписке с воинами 70-й дивизии, выяснилось, что кое-кто считал, что 70-я дивизия была награждена ещё одним  орденом — орденом  Кутузова 2-й степени. Однако архив МО это не подтвердил. По всей вероят-ности, произошла путаница: орденом  Кутузова 2-й степени была награждена не дивизия, а получил этот орден комдив 70-й дивизии М. А. Абилов.
И ещё следует уточнить. В 1983 году Омское книжное издательство выпустило сборник  "От Иртыша до Эльбы". В нём 20 статей повествуют  о  воинских  частях, кото-рые формировались в Омске и  области в годы Великой Отечественной войны.  Есть мате-риал и о 146 стрелковой бригаде. Однако в изложении много неточностей, слабо дано полководческое мастерство командира бригады, почти не связаны периоды войны. По ма-териалам главы "Стремительный натиск" можно лишь проследить боевой путь бригады. При редактировании был сильно сокращён текст, сигнальный номер мне, как одному из авторов статьи, не давали для ознакомления, поэтому в ходе подготовки к печати отдель-ные неточности, ошибки не были устранены.  Можно считать, что в главе  "Военный по-ход —  от Калачинска до Пруссии" в книге "Подвиги бессмертны" более полно прослежи-вает боевой путь калачинцев в годы Великой Отечественной войны.               







































СПИСОК,
используемой литературы

1. Центральный архив Министерства обороны Российской Федерации.
2. История Великой Отечественной войны.  1941-1945.  Издательство Министер-ства обороны СССР. Москва. 1961.Том 2, 3, 4.
3.   Газета  "Правда" за 23 января 1942 года.
4.   Омская партийная организация в период Великой Отечественной войны, 1941- 1945 гг. Омское книжное издательство Т. 2-й, стр.21-33.
6.  Газета  "Бакинский Рабочий" за 16 октября 1973 года.
7.  Приказы Верховного  Главнокомандующего. Издательство "Наука"". М. 1972 г.
8. И Х. Баграмян  "Так шли мы к победе".
9. А. П. Белобородов  "Всегда в бою". Военное издательство Министерства оборо-ны  СССР. Москва. 1077 г.
10. Сборник статей  "От Иртыша до Эльбы". Омское книжное издательство. 1984 г.   
11. Мазахир Абасов. "Генерал Абилов". Баку.1998г.
12. Л. Космодемьянская  "Повесть о Зое и Шуре". Москва. "Детская литерату-ра".1976.



































П  О  Л  К     Н  К  В  Д   —   З А Щ И Т Н И К   С Е В А С Т О П О Л Я
                               

Н  А   Р  О  Д  И  Н  Е   Г  Е  Р   О  Я               
 
Когда я узнал, что Герой Советского  Союза  Герасим  Архипович  Рубцов окончил Омское 1-ое пехотное училище, во мне засела мысль:  знают ли омичи о его подвиге в го-ды Великой Отечественной войны? О героях-земляках написано достаточно много, обяза-тельно о них вспоминают по юбилейным датам. А юбилеев  прошло немало с  1945 года. Почему же ничего нет из печатного материала в Омске о Герасиме Рубцове?
Ещё один момент меня сильно заинтриговал:  в осаждённом Севастополе в 1941-1942 годах действовал полк НКВД. Вот тебе — на! Чекисты выполняли не заградитель-ную роль, а  героически сражались. Схватка с фашистами на Крымском полуострове была неимоверная. Храбрым защитникам, блокированным с севера —  нет к ним прохода с  су-ши, лишь морским путём  доставляли  севастопольцам грузы, а они очень нуждались в бо-еприпасах, вооружении и в людской помощи. Но всегда ли это было возможно осущест-вить?! Особенная была нужда в бойцах. Враг напористо рвался к Москве — к столице стя-гивались все резервы. А тут, под Севастополем, не три-четыре взвода, не две роты,  не ба-тальон даже, а целый полк НКВД! Неужели домоклов меч висел над воинами-севастопольцами? Не может быть, чтобы не героическая воля, а страх заставлял защищать город воинской славы наших преданных Родине предков! Почему такое до сего времени не попало в руки  нынешним литераторам? Кто может пояснить?  Сейчас в наших сухо-путных краях Сибири трудно найти защитника  Севастополя. Очень много времени про-шло…  Ещё больше раззудило меня то, что с полком НКВД   был связан Герасим Рубцов, получивший военное образование в Омске. 
Узнаю: Г. А. Рубцов родился в воронежском краю. Иногда я бывал там. Загорелся мыслью съездить в Воронеж, где мне смогут многое разъяснить и пояснить то, чего я не знаю. Многие годы нам твердят, особенно старается телеящик, что  НКВД — это аресты, необоснованные репрессии, заградительные отряды…  Какова была миссия полка  в Сева-стополе?  Держали в секрете, поэтому ничего не знаем  про полк НКВД? Так?
Не устрашили меня расходы на проезд поездом — прибыл в город Воронеж. Го-родские улицы утопают в зелени. В центре — много цветов. С конца  пятидесятых годов город сильно расстроился. Но тогда, в пятидесятые, ещё были разрушенные здания. Сла-вился Воронеж машиностроительной и химической промышленностью, самолётостроени-ем. Выпускали воронежцы радио и телеаппаратуру, которая не залёживалась на полках магазинов.  Наряду с пяти-шести этажными домами вырастали девяти-двенадцати этаж-ные жилые строения. Сейчас строятся крупные высотные комплексы, застраиваются це-лые кварталы. Реконструировали многие соборы.  Множество в городе рыбаков. Перего-родили дамбой реку Воронеж, и разлилось море (так зовут его воронежцы). Расстроился город на правом и левом берегах. У запруды  замечательный отдых для горожан в тёплую пору — "море" близко, рукой подать. Гордятся воронежцы Петром   Первым, который за-ложил   впервые в России здесь судоверфь.  В почёте у жителей земляки-поэты  Кольцов и Никитин. Их великолепные памятники, как и скульптура Петра, заботливо оберегаются.  Они обрамлёны ярким цветочным ковром  клумб.      
Бросились в глаза и новины.  Многие заводские трубы не балуют небо дымком — "отдыхают" предприятия,  не все разнесли в пух и прах. Воронеж стал больше походить не на химико-промышленный, а на торговый город. Торгующих точек полно. Баров, кафе, ресторанов и других питейных заведений предостаточно. Расставляют мужички пиво и водку в бутылках на лавочках скверов. Завсегдатаи этих мест утверждают: "У нас один Никитин не пьёт".— Имеют в виду памятник поэта.
Бурлит автомашинами  центральная Плехановская  улица Воронежа — много лег-кового транспорта.  Но в час пик оказаться на центральной улице  — беда, у машин при движении скорость черепашья, за полчаса километровое расстояние  никак не одолеешь. Пришлось самому испытать — больше двух часов добирались на автобусе от центра до автовокзала  в конце рабочего дня. Но и не свернёшь — на других улицах тоже заторы, но и вдобавок ещё колдобины на колдобинках, как на лесосеке в урманском лесу. Но там пни мешают проехать, здесь — яма на яме. Война не раздолбила так дороги, как реформатор-ская бесхозяйственность. Дороги Воронежа познал, когда объезжал три музея воинской славы. Всё время думал: город возродили из руин, доставшиеся после войны, но почему при мощном градостроительстве не восстанавливаются и не обновляются городские доро-ги? Меняются губернаторы, мэры города, а дороги с ухабами остаются. И долго ли будет такое продолжаться, спросить бы у лиц, завоевавших власть.
Три музея, рассказывающие о военной стойкости воронежцев, поражает — бились насмерть. Сражения за Воронеж в Великую Отечественную войну связаны со многими выдающимися советскими полководцами, организовавшие сопротивление.  Об этом полно повествуют музеи. Вспомнился писатель Дёгтев, воронежский старожил. Он, говоря о доблестях защитников Воронежа — как не стремились фашисты захватить весь город, не смогли взять его, — утверждал, что Воронеж получил бы звание город-Герой, но обошли, потому что его защищали части НКВД. Не приняли во внимание  даже то, что было защи-той — таково было развенчание Хрущёвым прошлого страны, он был активным деятелем развенчания  сталинизма, который сам создавал и пропагандировал при жизни Сталина.   
В трёх музеях города Воронежа ни в экспонатах, ни в делах Герой Советского Сою-за Г. А. Рубцов не значится. Как так? Сотрудники музея только пожимали плечами. Прие-хать издалека и получить нулевой результат? Не добился вблизи, познай вдалеке.
Решил, что на малой родине Г. Рубцова есть материал о Герое. Родился он в селе Берёзовке ныне Анненского района. Звоню в областной комитет образования (тогда ещё в областных центрах не было министерств) и узнаю номер телефона Берёзовской школы. Быстро дозвонился до школы. Краткий разговор произошёл с учительницей.  На мой во-прос, знает ли она Героя Советского Союза Герасима Рубцова, она ответила:
— Наша школа носит его имя.
Отлично! Что ещё лучшего можно было ожидать! Там есть материал, который мне нужен. Молодцы просвещенцы, что не забыли своего земляка и чтят его память.
Анна — райцентр, от Воронежа 100 километров, а от него в сорока километрах ро-дина Героя, его родная  Берёзовка. Для меня вопрос не стоял: ехать или нет. Тысячи кило-метров отмахать и запнуться на 140 километрах, позволительно ли такое? Рейсовый большой автобус мчит меня по широкому  гладко асфальтированному шоссе на юго-восток, на Волгоград. Это дорога осенью 1942 года была усыпана толпами эвакуирован-ных людей, не пожелавших встретиться с фашистами. 
Из окна автобуса любуюсь просторами Черноземья. Проносимся мимо пирами-дальных тополей, стоящих вдоль шоссе. На равнине чётко выделяются поля возделывае-мых культур. Часто мелькают обширные деляны со всходами подсолнечника, свёклы. По-ля чистые, без сорняков.  Встречаются  участки кукурузы, остроконечные её колышки уже пронзили чернозём.  Изумрудным ковром накрыла землю озимая пшеница — её яркая зе-лень радует глаз. Богатырские урожаи главной продовольственной культуры страны вы-ращивали всегда воронежские хлеборобы. Озимые чем хороши? Урожай хорош, уборка проходит летом, и сорняков нет.
Автобус мчит со скоростью более 120 километров в час. Остановки делает редко, и они кратковременные. За окном мелькают поля. Но,  чур, меня! Что за культура вытяну-лась по пояс и уже пожелтела, готовая к уборке в такую рань? Как я отстал от познания новшеств в земледелии! Всматриваюсь в поле…  Ба! Да это же прошлогодний бурьян! Проезжаем ещё одну рыжую  плантацию. Что такое?  Бросили черноземную пашню? Что-бы сказал земледелец из Архангельской или Вологодской областей? Сохой пахали, но землю не бросали. Сотни тысяч крестьян из Черноземья шли пешком в Сибирь, чтобы по-лучить пахотный клин. А тут, в благодатном месте, брошенная пашня. Немецкие оккупан-ты грузили здешний чернозём  в вагоны и вывозили в  Германию. Жизнь в войну отдава-ли, чтобы потомки бросили родную землю? За что боролись? Кудесники русской земли Болотов, Мичурин, Докучаев, встаньте из могил!  Вы, как истинные сыны России, твори-ли на отчей земле чудеса. Благодаря вашим усилиям мы выращиваем и едим  картофель, помидоры, яблоки, груши и другие фрукты, отказались от посевов полбы и лебеды, умеем выращивать хлеб. Но кто ответит за бурьян на полях страны? Снова крестьянину жить в нищете? Заросшие бурьяном поля подступали к деревням. Не разучились крестьянин ра-ботать, а нужда заставила их стать безработными. Разрушили совхозы и колхозы. Где же труженику взять трактор, комбайн? Горючее? Как взять кредит в банке безлошадному крестьянину? Нашлись разрушители деревне, отпихнувшие от полей созидателей.
За варварское отношение к земле пришлось расплачиваться воронежцам летом 2011 года. Благодатные поля распахали до самого жилья. Как не распашешь, если с каж-дого гектара брали  по 60-70 центнеров пшеницы! Но пришли времена, и земельку расхва-тали, отобрали у добросовестного хлебопашца. Не под сельхозкультуры отдали благодат-ный чернозём, а бросили его, отдав  во власть сорным травам. Что не гореть полям и селе-ниям, если правители несколько лет  равнодушно смотрели на сухостой на пашне! Их учи-ли ловить шпионов, а они взялись за создание рыночной экономики. Расплачиваться за пожары пришлось рядовым сельским жителям, которым досталось пепелище. Боль-горе пришлось им пережить.    
Автобус остановился.  Замолкло урчание мотора.
— Анна, — громко произнёс шофёр автобуса.  Своим сообщением водитель авто-буса  прервал мои чёрные мысли — прибыл, куда мне нужно было приехать.
  Спешу к центру села. Есть здесь музей? Должен же быть, рассуждаю про себя. На главной площади райцентра вижу портреты Героев Советского Союза, выполненные мас-леной краской. Среди них — Г. А. Рубцов. Оказывается, музей — рядом.  Значит, не зря сюда спешил — найду то, что мне нужно. Подхожу к обширному зданию. Встретила меня запертая дверь, вторая тоже на замке. Прошло порядочно времени после обеда, появились молодые музейные работницы, и повели они меня осматривать экспонаты. Анненцам есть что показать — многострадальная здешняя сторона. Приложили много усилий, чтобы в музее раскрылась во всей полноте старина и ближайшие годы трудового района. Меня же интересовал только Герасим  Рубцов. Его красочный большой портрет есть в музее.
— Что в музее хранится  о Герасиме  Архиповиче Рубцове? — спрашиваю я.
Мне подаёт толстую книгу, наполненную ёмким содержанием с многочисленными фотографиями. Усердно написана история родного края. Листаю её, потом говорю служи-телям музея, передавая им книгу:
— Но здесь нет ни единого слова о Рубцове.
Молчат милые дамы. Как так: я из Сибири многое знаю о Герое, а в музее его под-виг не отражён? Почему такое отношение к земляку? Надо мне добираться до Березовской школы, а уже время послеобеденное. Впереди ещё 40 километров — немаленькое рас-стояние, а мне нужно вернуться назад.   
Благодаря нчальнику районной налоговой службы я получил в своё распоряжение "Газель". Уже дорогой к Берёзовке, проезжая поля района, спрашиваю шофёра, всё же он местный житель, должен знать, возможно, сможет пояснить мне:
— Миша, почему только малую площадь полей занимает пшеница?
Он  серьёзно мне отвечает:
— Считают её не выгодной культурой.
— Как? Получали по 40-50 центнеров с гектара озимой пшеницы, даже по 70 цент-неров зерна с гектара брали. Рожь перестали сеять, а до войны только ржаной  хлеб ели. Теперь стране не нужно зерно? 
— Не знаю, — ответил водитель "Газели", — что требуется стране, но у нас пред-почтение отдают не пшенице, а  подсолнечнику и свёкле. 
— Наверное, единственная страна в мире, которая опасается зерновых культур. А кукуруза в початках? Воронежцы первыми в стране осваивали квадратно-гнездовой посев кукурузы. На коленках, всю весну елозя на пашне, осваивал  ваш земляк Николай Ману-ковский из колхоза имени Кирова Новоусманского района посев квадратами. И  получи-лось у него!  Настойчивые его хлопоты с посевом кукурузы тогда  высоко оценили — он стал Героем Социалистического Труда. Не нужна кукуруза для скота?
— Сейчас в акционерных обществах мало животных, поэтому силоса много не тре-буется, а кукурузное зерно для посева завозят из Краснодарского края или из Америки. Получать початки дорого обходится.
— А это что? Посмотри, Миша: сорная трава бушует. Из чернозёма всё доброе вы-тягивают сорняки. На что это походит?  Рубим сук, на котором сидим.
— Так-то это так.  Жлобы кругом. А что делать хозяйству, если в кармане хоть ша-ром кати — нет денег на бензин, солярку, на приобретение запчастей. Скупают продук-цию подешёвке на корню  Кого это щекотит в наше время?
Да, подумал я, в стране миллиарды вылетают в трубу, а сельскому труженику не хотят помочь. Основу страны подрывают. Многие реформаторы точно так ведут себя, как в басне И. Крылова свинья под дубом вековым. Бывший министр сельского хозяйства — теперь председатель правительства Воронежской области. Возможно, Алексей Гордеев не допустит с  2010 года такого варварского отношения к земле — был далёк он от пашни, а теперь поближе к ней поселился.
 — Показалась Берёзовка, — сказал шофёр и спросил: — К школе подъезжать?
Я кивнул ему головой.
Перед самой школой кончился дрябленький асфальт, что пролегал по улице.  При-ятного мало в грязь идти в школу. Вы когда-нибудь сталкивались с воронежским черно-зёмом? Нет? А мне приходилось. В ботинках не ходи: такая вязкость, что обувь останется в грязи. К сапогам так прилипает чернозём,  сколько не ходи по луже, всё равно грязь не смоется — её нужно водой и тряпкой отмывать. Местная власть не побеспокоилась, чтобы дети сухой тропкой в школу ходили. Бездетные, видимо, руководители в селе проживали.
У входа в школу весит мемориальная доска, которая сообщает, что в 1917 — 1919 годах  в этой земской школе учился Герой Советского Союза Герасим Архипович Рубцов. Молодцы — увековечили память Героя.
В школе заместитель директора сказала, что она пригласит учительницу, и она всё расскажет, много лет она занималась краеведением. Пришла учительница, опрятно одетая. Нет ничего броского ни в одежде, ни в причёске.  Такие учителя, преданные своему бла-городному делу, есть в каждой школе. Им пора давно уйти на отдых и спокойно получать пенсию, но они не могут расстаться со школой, со своим любимым делом, со своими уче-никами, которые ей дороги.  Школа им давно стала родным домом, семьёй, расстаться не позволяет учительская совесть. Кто же будет работать?  На таких учителях держатся сель-ские школы во многих глубинках страны, хотя и мизерная у них зарплата, но всё же при-бавка к маленькой пенсии.   
  — Меня звать Екатерина Фёдоровна, — представилась она. — Преподаю геогра-фию.  Уже много лет с учениками собираем краеведческий материал. Много с ними со-вершили походов по местам боевой славы.  Оформили в школе стенд о подвиге Рубцова.
— И ваша школа носит его имя, — добавляю я.
— Кто вам это сказал? — переспрашивает Екатерина Фёдоровна.
— Учительница, когда я позвонил в школу.
— Она так вам и сказала? — с удивлением на лице вопрошала учительница.— К сожалению, имя Герасима Архиповича Рубцова школе не присвоили, хотя, я считаю, он достоин такой памяти. Надо бы побеспокоиться.
Долго длилась наша беседа. Побывал я у Екатерины Фёдоровны на дому, где хра-нит она часть краеведческого материала.
Удовлетворенный встречей со школьным краеведом, я покинул Берёзовку. Мысль ещё больше укрепилась во мне, что о подвиге Герасима Архиповича  Рубцова должны знать  в Воронежской и в Омской области, ибо его жизнь была связана когда-то с этими краями, хотя и расположены они далеко друг от друга.


Т  Р  О  П  О  Ю    Ж  И  З  Н  И

Огромная брезентовая тёмно-зелёная палатка вмещала 20 односпальных железных коек, на которых ночью спали  красноармейцев. На  постелях лежали без укрытия хозяева палатки  в белом нижнем белье. Не удивительно, что бравые парни в 11 часов дня отдыха-ли на кроватях  без движения, как будто дана им команда: вытянуться и не шевелиться. Принять такое положение было обоснованно:  рота  утром по пересечённой местности со-вершала пятнадцатикилометровый марш-бросок. Бежать в полной выкладке, когда за пле-чами рюкзак с грузом 15 килограмм, винтовка, скат шинели и противогаз на боку, нелег-ко. Не каждый мог выдержать такую нагрузку, ибо сразу не получится, но затем втягива-ются, привыкают преодолевать большие расстояния.
— Из роты, Гера, 28 не прошли дистанцию? — спросил соседа по койке красноар-меец Михаил Мишин. — Может, больше?
— Тебе, Миша, в строю до развода на отдых всё объяснил комроты, Для чего твой вопрос? — ответил ему сосед и положил свои ноги на спинку койки — длинён парень.
— Тяжело было, вот поэтому и спрашиваю — думал не добегу. Тебе, Гера, хорошо — у тебя ноги длинные. Костыляешь, словно сохатый. За тобой мне, корытышу, не уг-наться. Каким  ты пришёл?   
— Пятым, Миша. Зря силы сберёг — я бы ещё столько пробежал.
— Но-но! — предостерёг Герасима  Мишин. — Ты об этом ротному не скажи.
—  Он и без меня знает, сколько нам  надо бегать.
— Знат-то - знат, да лучше ему не подсказывать.
— Не беспокойся, Миша. Не хочешь пройти 50? Пройдёшь в своё время:  за плеча-ми  50, да сапёрская лопатка с боку, противогаз, шинельная скатка, рюкзак за плечами с боеприпасами, с  сухим пайком на трое суток, на плече — винтовка. Мало? Две гранаты на пояс не хочешь?  Пройдёшь пятьдесят и упадёшь, а тебе команда: "Окапывайся!" Так говорят старослужащие. Они врать не станут.
— Ох-хо-хо, Гера, нагородил! Мы чё двужильные?
— Вот тебе и чё! Всё будет впереди. Лучше давай вечером до отбоя пробежки де-лать, чтобы всякие кроссы да марш-броски не пугали.
— Не возражаю. Мне бы  в серёдке быть. В хвосте плёлся. Еле выдержал
— А я хочу быть первым.
— У тебя получится — ты настырный. Мы громко говорим, Гера, а ребятам хоть бы хны — намаялись. Лежат на койках и храпят, как боровы в соломе.
— Нам тоже бы с полчасика храпануть, а то задремлется на занятиях.
За палаткой раздался громкий голос:
— Рубцов, на выход!
— Вот и подремал, Гера. Проболтали, а на занятиях не поспишь.
Когда уселись за стол вместе со всеми, чтобы Устав проработать, Мишин заинтере-сованно спросил Рубцова:
— Зачем тебя, Гера, ротный вызвал? Похвалил? Ты же пятым пришёл.
— Попал пальцем в небо — комвзвода приказал таскать дрова для кухни. Ясно? Кубометра три перетаскал. Понял?
Перед самым отбоем к вечернему отдыху Рубцов и Мишин появились у обширной палатки. Они только что облили себя холодной водой и поглаживали руками мокрые стри-женые головы. Мишин беззлобно ворчал:
— В гроб ты меня, Гера, загонишь. Это точно. Говорил тебе: пробежим километр и достаточно. Нет, ты на три круга пошёл. У меня ноги подсекаются. Сохатый, наверно, меньше за день проходит. Не готов ещё я одолевать такие расстояния.
— Разворчался, Миш, как свёкор на сноху. Ты хочешь разом, чтоб вышло. Надо привыкать. Завтра пять кругов сделаем, и они тебе покажутся легче, чем нынешние три.   
— Кто знат?! Цыган кобылу приучал не есть, она и сдохла. К бегу трудно привык-нуть, я думаю. Бегу и рассуждаю: будет ли когда-нибудь этому конец.
— Человек не скотина, Миша, ко всему привыкает.  Мы с тобой скоро десятку одо-леем. Не грусти друг!
— Ого! Может, на двадцатку замахнёшься?
— И двадцать километров будем пробегать.
Уже лёжа на койке, Мишин сказал другу:
— Ты, Гера, в беге будешь первым. Это я сегодня точно понял. У тебя всё получа-ется, к чему прикоснёшься. "Кто винтовку разберёт?" — спросил ротный. Все промолча-ли, а ты вызвался и мигом разобрал её. Завязали тебе глаза, ты и втёмную повторил раз-борку и сборку.  "Вот так, как Рубцов, должен каждый знать винтовку!" — сказал коман-дир. Мне раз 15 завязывали глаза, а я без завязки кое-как её разбираю и собираю.
— Не грусти, Миша, научишься. В окопе ночью кто тебе свет зажжёт? Засыпит взрывом снаряда тебя, в стволе — земля. Свечку зажигать, чтобы прочистить ствол и за-твор? Так, Миша?
— У тебя ладно выходит. Видно, ты, Гера, вторично в армии? Тебе же не 19, а 22?
— Чудак ты, Миша! Я же с тобой вместе призывался. Ничего не скрывал.
— Где ж ты тогда научился — всё знаешь?
— Твой отец, Миша, от белых в овине прятался, а мой батя сразу революцию при-нял. Красногвардейцем стал. Деникинцев бил. Домой пришёл комиссаром, и винтовка с ним. Как ты, Миша, думаешь, мы на неё поглядывали? Старший брат Василий и я трёхли-нейку с месяц из рук не выпускали. Часы-ходики на стене висели, так мы по часам сорев-новались, кто быстрее разберёт и соберёт затвор. Пятнадцатилетнем я освоил винтовку.   
— Вон оно чё! И стреляешь ты, Гера, метко: из десяти патронов  две пули влепля-ешь в девятку, а остальные точно в яблочко всадил!
— Из батиного оружия и стрелять научился. По меткости у меня лучше выходило, чем у брата. Убегая, беляки ящик с патронами оставили.  Мы его в расход пустили
— Вон оно чё!  Тебя, Гера, не пересилишь. Мастак ты во всём, ничё не скажешь.
За палаткой раздался громкий приказ командира взвода:
— Разговорчики!:      
Долго лежал с открытыми глазами в темноте Герасим Рубцов и не мог уснуть — многое его беспокоило, зудело его голову — не  до сна ему. Занесло его в далёкие края — под самым Омском началась его служба в армии. А в родном селе Берёзовке, расположен-ной в 140 километрах на юго-восток от Воронежа, остались его родные. Здесь через час наступит полночь, а там с серпами возвращаются с поля домой.  Рожь поспела, наклонив грузные колосья. Радостная и тяжко трудная пора для крестьянина. Весь световой день в наклон:  надо спешно срезать высохшие стебли и быстро завязывать их в сноп. Лишь в обед разогнётся спина на короткое время, и снова, в три погибели согнувшись, работай серпом до темноты. Если добрый урожай, то крестьянин не обращает внимания на уста-лость. Для него важно, что семья год будет с хлебом. Вот бы, подумал Рубцов, пустить с серпами взвод на поле — за полдень бы сжали делянку.  Матери и  брату со всей семьёй месяц на ней придётся возиться, а к тому времени уже начнёт перезревать овёс, просо — до снега такая канитель без передыха, потому что одна забота за  другой подкатывают. Лишь бы дожди уборке не помешали. Не заметил, размышляя,  Герасим, как уснул. Ему приснилось огромное жёлтое ржаное поле. Он, малец, бежит по тропке через деляну, и колючие колосья ржи бьют ему по лицу. Вдруг среди полевой тишины, не слышно даже пения птиц, раздался властный призыв:
— В ружьё!! — "Что?! Где?!" — пронеслось у Герасима в голове. 
Открыл глаза: товарищи спешно возились с обмундированием. Соскочил и он с кровати на ноги. С необычной быстротой надел на себя брюки и гимнастёрку, опеленал ноги портянками, сунул укутанные куклы в сапоги, поправил руками ремень на поясе, одёрнул вниз подол гимнастёрки, и был готов. На построение Рубцов явился одним из первых. Высокий, стройный воронежский дуб стоял среди красноармейцев-сибиряков.
Командир роты поднял правую руку в сторону  и чётко проговорил:
— В одну шеренгу стройся! — Повернулся лицом к строящимся красноармейцам и продолжил свой приказ: — Равняйсь!  Ровнее! Курсант Мишин,  не выставляй вперёд са-поги. Смирно! По порядку номеров расчитайсь!
Когда были произнесены последние слова "подсчёт окончен", командир оглядел выстроившийся ряд и спокойно сказал:
— На построение опаздывающих красноармейцев нет. Молодцы! Разойдись!
До подъёма ещё оставалось больше часа. Ложиться снова спать, решил Рубцов, нет   смысла — он привык с детства вставать рано, поэтому обратился к своему товарищу:
— Михаил, для разминки займёмся турником?
Тот ответил ему немного с неудовольствием:
— Ещё чё! Неугомонный ты, товарищ Рубцов! На турнике подтягиваешься 15-20 раз, силовую выжимаешь, "солнце" крутишь. Так вертишься, что думаешь: вот-вот твои длинные костыли разлетятся по сторонам. Всё умеешь делать. Чё тебе надо?
— Я хочу, Миша, чтобы ты подтягивался на турнике 10 раз, а не висел на нём меш-ком.  Понял?
— Раз такое дело, то пошли. Где ты научился, Гера, вертеться на турнике?
— У нас на территории лесопункта стоял турник. Ребят от него не оторвёшь — пе-ред танцами обязательно около него собирались. Каждый друг перед другом демонстри-ровал своё умение, и я пристрастился к турнику. Ещё мы любили играть в волейбол.
— В волейбол я тоже люблю играть. Попросим у комиссара мяч и сетку?
— Чего просить?  Сетка давно уже висит.
— Почему тогда не играют? — удивился Мишин.
— Не умеют.  Многие в глаза не видели эту игру. Научим?
Вечером друзья делились впечатлениями от проведённого дня.
— Ни бега, ни шагистики не было. Четыре взвода занимались огневой подготов-кой. Наш взвод подметал территорию летнего лагеря. Командир взвода сказал, что смена  работы — отдых. Вот и накопили опять силы для марш-броска. Рассказать, чё я кое-чё за это время разведал? А?
— Что, например?
— С 15 часов в нашей части работает библиотека. Я уже взял сказку  Пушкина "Руслан и Людмила", "Гаврилиаду" и Ершова "Конёк-горбунок".
— Опоздал с сообщением, Михаил Ты, Миша, не заметил, у меня в тумбочке лежат книги Льва Толстого и Фёдора Достоевского. Лев Толстой в Сибири не был, но его герои-ня Катерина двинулась в Сибирь отыскивать правду. Фёдор Достоевский отбывал каторгу в Омске. Об этом интересно узнать. У тебя, Михаил, книги лёгкого содержания.  Подбери более существенное для себя. Я, например, люблю читать про революционеров.      
— Опять ты, Гера, опередил меня. Я-то хотел удивить тебя библиотекой, а ты уже и книги там себе подобрал. Но не всё я тебе выложил. Вот тебе листочек.
— Что это такое?
— Анкета для вступления в комсомол, Гера.
— Какой же ты молодчина, Миша! В комсомол я обязательно вступлю. Эта анкета для меня? — Курсант Мишин кивнул ему головой. — Спасибо. Сообщаю тебе новость: при нашей части открывается вечерняя школа. Я уже подал учителю заявление.
— А я, Гера? Я тоже хочу учиться.
— Вечером пойдём на собеседование, и запишешься в школу.
Школу на поляне представляла обширная палатка. Внутри её расставили столы и короткие скамейки. Для учителя — стол и стул. За каждым столом расположились по три красноармейца. Заняты были все лавки. Не все желающие учиться смогли разместиться в палатке. Группа красноармейцев сидела в ожидании на поляне. Стоящим в палатке воен-нослужашим по команде "смирно!"  сделал разъяснение комиссар полка.
— Занятия с вами будет проводить учительница Елена Ивановна. В неделю три раза учёба  вечером и один раз в воскресение с16 часов. Письменные принадлежности и учебники вам предоставляет воинская часть. Прошу всех сесть! Кто не умеет читать, встать! — Встали очень многие красноармейцы. — Прошу освободить помещение! С ва-ми будет заниматься в соседней палатке  ликвидатор неграмотности.  Товарищ сержант, пригласите всех грамотных с поляны в класс.
В течение двух часов учительница Елена Ивановна проверяла  уровень знаний у красноармейцев. Она диктовала им арифметические примеры. Устно сообщала условия задачи и просила их записать вычисленные ответы в тетради. Молча обходила ряды, смотрела ответы решённых задач и делала пометки в своём блокноте. Затем продиктовала им несколько предложений и попросила проверить то, что написали они.  Рубцов, немного наклонившись к Михаилу, шёпотом спросил его:
— Какую букву "о" или "а" ты написал в слове "растут"?
— О — чё тут гадать, — тихо ответил он. — Мой рост — проверка.  Разумеется, надо писать "о". Чё тут непонятного?
— У меня — "а". По-моему, я прав.  Учитель говорил, что только в некоторых сло-вах пишут "о". Например: рост, росток, ростовщик, Ростов. Исправь, Миша. Ты в слове "бобы"  буквы "бэ" поменяй на "пэ" и прочитай.
Мишин  поправил  написанное, поставив заглавную букву "П" и маленькую "п" вместо "Б", как советовал товарищ, и со всей серьёзностью громко прочитал:
  — Попы растут в огороде. Откуда взялись попы? Чёрт! Одна буква всё попутала.
Учительница спокойным голосом  заговорила об уровне знаний своих учеников.
— По арифметике вы владеете в пределах программы пятого класса. Думаю, что за 5-6 часов мы освоим полный арифметический курс. Русский язык придётся подучить  ос-новательно. Надеюсь, что географию и ботанику вы знаете не хуже меня. На следующее занятия к вам подойдут учителя истории, географии, биологии и математики. Я у вас буду преподавать русский язык и литературу. Кто-нибудь помнит стихотворение Михаила Юрьевича Лермонтова  "Бородино"?
 Рубцов поднял руку.
 — Вы можете прочитать наизусть? Как ваша фамилия?
Встал и чётко произнёс:
— Красноармеец Рубцов! — Без напоминания начал читать выученное ещё в школе стихотворение наизусть. Его баритонный голос звучал бодро и звонко. Воцарилась тиши-на — все увлечены были бодрым подъёмом стихотворных строк, пламенеющих любовью к Отчизне — лермантовское "Бородино" брало их за душу.
— С  таким красноармейцем можно идти в бой, — так оценила  чтение Рубцова  Елена Ивановна. — Всё в норме: и паузы, переход от одной картины к другой проходил с психологичным подъёмом, и безупречная выразительность, и соблюдались интонации, и безукоризненное актёрское мастерство чтеца. Я рада, что у меня будет такой ученик.  Кто научил вас читать стихи?
— Наш школьный учитель, сосланный в село за неблагонадёжность. Он очень лю-бил это стихотворение и  часто читал нам "Бородино", и мы  выучили текст наизусть, — как бы оправдывал Рубцов своё прочтение стиха  — дескать,  не он, а учитель умел мас-терски читать стихи Лермонтова.
    На комсомольском собрании, когда Рубцова принимали в комсомол, ему задали больше вопросов, чем другим: когда был создан комсомол, что является основой комсо-мола, какие обязанности комсомольца, что такое демократический централизм.  На все вопросы он дал краткие вразумительные ответы.
— Расскажи свою биографию.
Такой чести не был удостоен ни один красноармеец,  вступающий в комсомол, рот-ный секретарь особо указал ему:
— Со всеми подробностями.
Такое внимание к истории его жизни несколько озадачило Рубцова: что такое про-изошло, что заинтересовало секретаря,  на чём следует ему подробно остановиться — та-кая каверза взволновала его. Он чуть было не сказанул: "Как зачала мною мать и как ро-жала меня, не знаю — в селе об этом мужикам не говорят". Но вовремя опомнился, взял себя в руки и с твёрдостью в голосе начал рассказ:
— Я,  Рубцов Герасим Архипович, Родился в 1904 году в селе Берёзовке, ныне Ан-ненского района Воронежской области в семье бедного крестьянина. Отец с ноября 1917 года — красногвардеец. Вернулся с Гражданской войны комиссаром. Но в 1921 году отец умер. Осталось нас у матери 8.. Старшему брату — 20 лет, мне  —17. Один не мог зарабо-тать на всю семью, поэтому я, когда ещё болел отец, окончив в родной деревне двухго-дичную земскую школу, пошёл в батраки, чтобы содержать большую семью. Трудно было что-нибудь заработать. Подался я на Кавказ. Работал на богатых в их хозяйствах. Потом валил лес под Краснодаром. Но кулаки платили мало. Домой я посылал гроши. Поэтому и завербовался, когда узнал, что в Сибири государственный леспромхоз ведёт заготовку ле-са. Только на этом предприятии я почувствовал себя человеком — есть работа, заработок и культурный отдых. Стал неплохо помогать семье. Есть желание после армии учиться — стране нужны грамотные люди. Сейчас выполняю главную обязанность страны. Что ещё?
— Вопросы есть к вступающему в комсомол? — спросил председатель собрания.
— Я хотел узнать у товарища Рубцова: холост? — спросил  командир взвода.
— Я женатый человек. Женился перед самым призывом в армию.
— Говорил о большой семье, а сам едока прибавил, — заметил командир взвода.
— Жена у меня работает и помогает своим и моим родным.
— Товарищ командир взвода, так нельзя придираться к красноармейцу. Что он ма-лолетка? Ничего аморального он не совершил. По документам он законно женат, — всту-пился за Рубцова ротный секретарь комсомола. — У меня есть предложение: принять в члены комсомола товарища Рубцова как передового красноармейца и поручить ему под-готовить доклад  "Герои Гражданской войны" для выступления в отделениях роты.
    Служба у Герасима Рубцова шла своим чередом. За чёткое выполнение возло-женных на него обязанностей он получил благодарности от командиров роты и полка.  В один из июльских дней Рубцова вызвали в штаб полка, где объявили ему, что он вызван для беседы к командиру полка. Из штаба полка  Рубцов вышел  взволнованным — никак не мог решить: радоваться ему или сожалеть. Он намеривался после армейской службы вернуться в родную Берёзовку и заняться крестьянским хозяйством. Уже планировал, как и что будет делать: заведёт лошадь, потом вторую, будет во дворе, разумеется, корова и не одна, появится куча ребятишек. Его матушка, Любовь Дмитриевна, его жёнушка, разлю-безная  Анастасия Тимофеевна, станут возиться с его детишками, радоваться новому при-бавлению в семействе Рубцова. Командир полка расположил его к себе, вроде равный ему, усадил на стул, душевно заговорил о прохождении его военной службы, и Рубцов выложил чистосердечно все свои планы после армии. Подполковник, с большими залыси-нами и сединой на висках — видимо, немало помахал саблей в Гражданскую войну, ос-тался у него рубец от сабли на лбу, решительно отверг его доводы.
— У нас в стране много крестьян. Но все ли готовы защищать родное государство?
— Товарищ подполковник, я служу в   Рабоче-Крестьянской  Красной Армии и го-тов в любую минуту встать на защиту своей Родины, — откровенно выложил своё мнение красноармеец Рубцов.
К слову "готов" и зацепился командир полка
— Товарищ красноармеец, ты не просто должен быть готовым служить Родине, а всегда иметь при себе винтовку. Кругом нас полно недругов. Япония, Англия, Польша, Америка грызут зуб на  Союз. Белогвардейцы за границей спят и видят, что они воюют с Советской Россией. Будет наша оборона крепка — не полезет агрессор на нас. Требуется полная готовность к отражению любого милитариста, который вздумает напасть на нашу страну.
— Я это понимаю, товарищ подполковник, — ответил бодро Рубцов.
— Этого сейчас недостаточно. Надо всегда быть в строю, товарищ красноармеец.
Командир полка заметил на лице военнослужащего недоумение и просто пояснил:
— Командование полка, товарищ Рубцов, как отличника боевой и политической подготовки, рекомендует вас на учёбу в Омское пехотное училище имени Фрунзе.
Рубцов встал, вытянулся перед подполковником. Герасим был ошеломлён. Такое ему и в голову не приходило! Рубцов  не знал, что  сказать командиру полка.
— Недоумеваете, товарищ Рубцов? Мы обычно выдаём рекомендации красноар-мейцам в последний год службы, но у вас, как у военнослужащего, всё в порядке. Вас многому научил комиссар Рубцов, ваш отец.  Красной Армии требуются командиры с ос-новательной теоретической подготовкой, преданные Родине.
— Товарищ подполковник, у меня за плечами только два года земской школы. Раз-решите сообщить своё мнение:  какой может быть разговор о военном училище?!
— Напрасно беспокоитесь, товарищ Рубцов. У вас образцовая армейская подготов-ка. Я беседовал с учительницей. Елена Ивановна уверяет, что у вас знаний больше, чем за неполную среднюю школу. В училище наряду с военными знаниями преподают и обще-образовательные дисциплины. Поднажмёте и не будете в передовых рядах. Армии нужны молодые командирские кадры. Новое поколение идёт нам, участникам Гражданской вой-ны, на смену. Порох мы вынуждены всегда  держать сухим. Какой будет ваш ответ, това-рищ красноармеец Рубцов?
Растерялся Герасим, но громко и ясно ответил:
— Служу трудовому народу!
— Вот всё и разрешилось, — командир попка. — Будь боевым и смелым команди-ром! Заходите в политотдел. Там получите инструктаж и пакет. Желаю успехов! — Под-полковник подал Рубцову руку. Крепкое рукопожатие командира полка  ещё больше сму-тило красноармейца.
Герасим Рубцов стоял с пакетом в руках на крыльце полкового штаба и размыш-лял, не веря случившейся истории: "Кто он? Рядовой красноармеец. Малограмотного пар-ня будут за уши в учёбе тянуть? Возможно ли такое? Неуча в командиры?".      
 

З  А    З  Н  А  Н  И  Я  М  И    И    О  П  Ы  Т  О  М
   
После обширного собеседования Герасима  Архиповича  Рубцова зачислили  кур-сантом  Омского пехотного училища имени Фрунзе. Облачившись в новое курсантское обмундирование, он решил осмотреть все в помещения, в которых ему предстоит учиться. Главное здание бывшего кадетского корпуса  его очаровало. Он нашёл, что оно красиво — великолепное архитектурное сооружение создали в старину. С улицы Республики белые колонны придавали главному входу строгий и благородный вид. Изящность помещений внутри достигалась высокими потолками, хорошей освещенностью  и образцовым поряд-ком мебели — ничего лишнего, всё на своём месте, чистота, опрятность во всём.  Второ-курсник  в общем зале сообщил Рубцову:
— Видишь портрет Валерьяна Владимировича  Куйбышева? Он учился здесь. Наш большой партийный и государственный деятель. Революционер, один из руководителей  Гражданской войны.  Из  прошлой истории  кадетского корпуса:  есть знаменательная личность — это Чокан Валиханов. Он один из первых среди казахов окончил корпус и стал не только образцовым офицером, но и учёным. Его жизнь была недолгой, но он оста-вил своей деятельностью значительный след. Второй стенд рассказывает о его научных изысканиях. Прочитай обязательно. Учился у нас  будущий путешественник и исследова-тель культуры народов Южной Сибири и Центральной  Азии  Потанин.  Заканчивал Си-бирский кадетский корпус Дмитрий  Иванович Карбышев. В годы Гражданской войны — военспец, Дмитрий  Карбышев на Восточном фронте занимался инженерным обеспечени-ем наших войск, его вклад, как военного инженера, при освобождении Перекопа и Крыма от врангельцев весомый. Сейчас он красный генерал инженерных войск, читает лекции, готовит красных командров-инженеров в московских академиях. Возможно,  генерал Кар-бышев  в этом учебном году побывает у нас и прочтёт цикл лекций по военной инжене-рии.  С нашими преподавателями ознакомишься во время учёбы. Многие из них, хотя зна-ния получили при старом режиме, большие знатоки военного искусства.  Сам вскоре убе-дишься. — Курсант посмотрел на Рубцова: он и ростом  много выше его, да и взрослее, жилист, видать, крепок.
— Прошу извинить меня — я не представился. Я — курсант второго года обуче-ния Омского пехотного училища имени Фрунзе.  Звать меня Анатолий,  Мне приказано быть сегодня экскурсоводом у курсанта  Герасима Рубцова.
— Благодарю за экскурсию. Рад такому знакомству.
— Нам предстоит ещё ознакомиться с библиотекой и конюшней.
— В училище есть кони?
— Не какие-нибудь лошади, а орловской породы! Чудо кони! Из тебя кавалерист не получится — рост велик.
— Я сельский житель, верхом люблю ездить.
Когда они пришли в библиотеку, то Герасим увидел, каким богатством книг распо-лагает пехотное училище, он заявил экскурсоводу Свиридову:
— Анатолий, я остаюсь здесь — мимо книг я не могу пройти. Коней я сам посмот-рю. Но книги — это моя страсть!
— Говорил же я, что кавалерист из тебя не получится. Читай — книг здесь море. В твоём распоряжении — газеты и журналы.
Библиотека стала любимым местом Герасима Рубцова, где он постоянно черпал знания. Он сделал для себя ещё одно открытие: на берегу реки Оми отыскал библиотеку имени А. С. Пушкина. Сюда он приходил в воскресные дни и в читальном зале засижи-вался до позднего вечера. Всё, что требовалось ему для пополнения военных знаний, для повышения своего общеобразовательного уровня, для духовного развития, он находил здесь всё в этом  книжном сокровище, куда поступали новинки литературы из многих книжных издательств  нашей страны.
С большим удовольствием посещал Герасим, как и многие курсанты училища, драматический театр. Для него раскрылся мир живых образов из драматургии. Шли в те-атре в основном пьесы русских драматургов, ставших классиками в литературе. Не сходи-ли со сцены  драматические произведения Грибоедова, Гоголя, Островского, Горького. Любил Герасим смотреть кинофильмы в кинотеатре  "Гигант", но предпочтение отдавал всё-таки драматическому театру, где ему представляли живых героев.
  Занятия в пехотном училище шли своим чередом. Рубцов записывал аккуратно все лекции и проштудировал их тщательно во внеучебное время — он не хотел отставать от товарищей, которые имели более высокую общеобразовательную подготовку, чем ту, ко-торой он располагал. Поэтому прорабатывал каждую дисциплину тщательно, чтобы быть по военному и общеобразовательному уровню наравне со всеми. И в этом он во многом преуспел уже в первый год учёбы.
По военным дисциплинам  Герасим Рубцов вскоре стал   в числе лучших  курсан-тов, особенно на практических занятиях. Он понимал, военные знания  в будущем — это его жизненный путь, поэтому старался прочно знать азы военного искусства. Несколько  "хромал" он при наступлении зимы из-за неумения ходить на  лыжах,  а сибиряки увлека-лись лыжным спортом. Первоначально его никак не слушались лыжи: то они разъезжа-лись в стороны, то одна нога отставала от другой.
Ему посоветовал  дружески курсант Анатолий Свиридов:
— Не беги, а больше скользи лыжами, тогда  у тебя получится широкий шаг, и ско-рость возрастёт. Вечера три походим на лыжах, и ты будешь лучшим лыжником училища. У тебя есть физические данные, чтобы стать скороходом.
И Рубцов освоил лыжную ходьбу. На дистанциях 10 и 20 километров ему не было равных. Марш-бросок на лыжах при полной выкладке преодолевал успешно. В летнюю пору бег для него  был удовольствием.  Прижав руки к груди, сохраняя ровное дыхание, бежал Герасим, словно у него в движении заняты только его длинные ноги.  Но при при-ближении к финишу начинали активно двигать согнутые руки, дыхание учащалось, глаза озорно загорались, и ноги его мелькали — свободно и легко перемещался, будто не пре-одолевал до этого длинную дистанцию. Рвал воздух грудью под конец бега, лишь финиш   остановил его.
В летних лагерях на практике в воинской части Рубцов осваивал азы полевой службы. Дотошно интересовался,  как красноармейцы относились к армейской службе, осваивали военное дело. Среди рядовых служащих он всегда был своим человеком.
В жизни курсанта Рубцова произошли перемены к его радости — приехала к нему его несравненная красавица Настя. Снятое ими жильё, небольшая комнатка, их удовле-творяла. Славная пожилая хозяйка-сибирячка отметила их необычную нежную дружбу и ласково их оберегала, стараясь помочь и угодить Анастасии.  Рубцову позволяли иногда среди недели покинуть казарму. Герасим Архипович приехавшую  из  родненькой Берё-зовки Анастасию Тимофеевну в первую очередь ознакомил с пушкинской областной биб-лиотекой. В их комнатке появилось много книг. Нередко неразлучная парочка ходила смотреть художественные фильмы в кинотеатр "Гигант". Полное счастье было у Герасима и Анастасии. Им во многом везло: Анастасию Тимофеевну приняли на работу официант-кой в столовую пехотного училища, так что они виделись  каждый день, в летних лагерях тоже  были вместе. На последнем курсе курсанту давали увольнение три раза в неделю.   Омск остался в их памяти как город их обильной любви, духовно обогативший их безмя-тежную  жизнь.
Быстро летели года. И вот на плацу парадно выстроены выпускники военного учи-лища имени Михаила Васильевича  Фрунзе. Герасим Архипович Рубцов, преклонив коле-но, на прощанье целует красное знамя. Ему вручают диплом об окончании  Омского воен-ного пехотного училища. Среди гостей,  приглашённых на торжество, и его Анастасия Тимофеевна. С гордостью она глядела на любимого мужа. Слёзы радости капля за каплей выбегали из её глаз.
Перрон вокзала станции Омск. У вагона поезда Владивосток-Харьков прижались  друг к другу  супруги Рубцовы. Через минуту поезд тронется в путь. Муж шепчет на ухо разлюбезной супруге:
— Приеду в Харьков и сразу же отправлю телеграмму, дорогая. Выясню обстанов-ку и  вызову тебя, моя любимая. Не грусти без меня.  Береги сынишку-малыша.
Гудок паровоза, и вагоны тронулись с места. Бежит за вагоном Настя, а ёё люби-мый Гера машет ей рукой из тамбура вагона. Уехал командир взвода.
Через 7 дней Анастасии Тимофеевне вручили телеграмму, а в ней всего несколько слов: "Доехал хорошо. Люблю. Гера". (Разумеется, знаков препинания в телеграмме не было). На другой день пришла ещё телеграмма с коротким текстом: "Выезжай. Встречу. Жду. Люблю.  Герасим". 
За 10 десять лет военной службы пришлось  Анастасии Тимофеевне 7 раз переез-жать.  Долго её мужу не пришлось служить в Харькове. Менялись гарнизоны: Рубежное, Корсунь, Могилёв. Г. А. Рубцова из армейского подчинения перевели в пограничные вой-ска, которые находились в ведении Наркомата внутренних дел. В этом органе сотрудни-ков  постоянно проводили из одного места службы в другое. 
У пограничников всегда хватало забот, а в конце 30-х годов они ещё больше воз-росли. Особенно много стало у пограничников хлопот в связи с освободительным похо-дом  Красной Армии. Были присоединены земли  Западной Белоруссии, Западной Украи-ны и Бессарабии. Требовалось в очень короткий срок оборудовать новую пограничную границу. Тем более что ряд таких пограничных государств, как  Румыния и Германия, не внушали доверие. Г. А. Рубцова переводят на  дальнюю юго-западную границу СССР, в Молдавскую  С С Р, в город Бельск.  Здесь он вкладывает весь свой опыт и знания по обо-рудованию пограничной заставы  и новой границы С С С Р.  Нарушителей границы, про-веряющих бдительность наших кордонов, предостаточно много. Иностранные разведки пытались внедрить своих  резендентов в нашу страну.  Пограничники, вместе с ними и Рубцов, не ведали покоя ни днём, ни ночью. Напряжение у всех было самое высокое — требовалось не допустить проникновение врагов в страну. По службе у Г. А. Рубцова за-мечаний нет, его высоко ценят, как сотрудника органов госбезопасности, за его напря-жённый труд и за безупречную ответственность в деле.
Из Бельска  Г. А. Рубцова переводят в Саратов. Он решил продолжить своё образо-вание — поступает учиться заочно в военную академию. В  1940 году майора Г. А  Рубцо-ва переводят на службу в штаб  Черноморского пограничного округа.


Г Р Я Н У Л А   В О Й Н А

В Симферополь переехала и семья  Г. А. Рубцова. У него уже трое сыновей. Красо-ты курортного побережья повсюду. Кругом архитектурное великолепие зданий, южная растительность, благоуханный воздух и ласковое Чёрное море.  Редко в выходные дни свободен глава семьи — всегда он занят, нескончаемые дела у него на пограничной служ-бе. Но выпадали деньки, когда Герасим Архимович с семьёй возлежал на черноморском пляже. Плавал он легко и умело, заплывал далеко — с детства к воде привык на родимой речке  Берёзовке. Малышом боялся переплывать её неширокое русло, а потом наловчился:
даже нырками преодолевал её ширину. В море плавал почти за километр, врезаясь в по
граничную зону. Его сыновья тоже научились на море хорошо плавать.
Бывало и так, что его и на пляже находили посыльные из штаба — ни одного дня не давали отдохнуть с семьей.  Он быстро одевался и спешно уходил на службу. Анаста-сия Тимофеевна считала, что пограничные дела никогда не переделаешь. Но другое мне-ние у  Рубцова. "Работай настойчиво и кропотливо, и дел не будет", — утверждал он все-гда. Очень часто приходилось ему рано уходить на службу и приходить домой нередко в полночь. Часто он отсутствовал дома в мае 1941 года, а 15 мая он сказал жене:
— В штабе Черноморского пограничного округа приказано ввести круглосуточное дежурство. Ты, Настенька, не теряй меня и никому об этом не рассказывай. Время очень тревожное. Я буду изредка тебе звонить. Прощай, дорогая!
— Неужели война? — встрепенулась Анастасия. — Кто нападёт? С Германией у нас договор. Турки? Румыны?
— У нас много врагов, милая. Но ты не волнуйся — войны нет. Пока только круг-лосуточные дежурства. Бдительность не повредит.
— Моряки тоже подняты по тревоге, Гера?
— Как ты думаешь, Настенька? Неужели только насторожённость у погранични-ков? Все должны быть бдительными. Ты же знаешь, такие дежурства у нас не редкость.
Герасим Рубцов положил в рюкзак смену нижнего белья и немного продуктов. По-дошёл к спящим сыновьям и поцеловал их в щёчки.
— Надолго, Гера?
— Разумеется, Настенька, не навсегда.
Он обнял жену, трижды её поцеловал, забросил за спину рюкзак и быстро вышел.
Анастасия Тимофеевна долго смотрела из окна ему в след. Стройный, высокий у неё муж. Он всегда шагает широко. Блестят на солнце его хромовые сапоги. Долго она видела зелёный верх его фуражки, пока он не скрылся за поворотом.
В штабе пограничного округа — изнурительная тишина. Все в молчаливом ожида-нии. В обеденный перерыв произносили несколько обрывочных фраз офицеры штаба.
— Провокация или война?
— Кто знает? На границе все в дозоре. Нарушителей нет.
— Чего же ожидать?
Вступил в разговор седовласый полковник:
— Для провокации столько войск к самой границе не стягивают. Для чего выстав-лены сотни танков к пограничному рубежу? Для войны, товарищи. К провокации готовят-ся скрытно. Проводят её небольшими силами, Тут же целые армии стянуты. Читали опе-ративку? Весь Черноморский военно-морской флот в полной боевой готовности.
Утром, 21 июня, по телефону Герасим Архипович предупредил жену:
— Сегодня и завтра будьте дома. Детей дальше дворовой ограды не отпускай. Не волнуйся, дорогая, — пока всё спокойно.  Ложитесь пораньше спать. Пока, моя любимая.
С 21 на 22 июня 1941 года в штабе округа работали с притушенными огнями. Здесь же ночью находился командующий округа. Около двух часов в его кабинете тишину разо-рвал неожиданно громкий телефонный звонок. Он взял трубку. Нахмурился генерал, слу-шая доклад с погранзаставы    
— Самолёты с фашистскими опознавательными знаками пересекли границу СССР, — сообщил он офицерам. — Начальник штаба объявляйте тревогу номер один.
Без стука в дверь вошёл в кабинет дежурный офицер штаба.
— Товарищ генерал! Погранзаставы докладывают: фашистские самолёты наруши-ли воздушное пространство Советского Союза! —  дежурный положил на стол коман-дующему листок.
22 июня 1041 года в 2 часа 15 минут началась фашистская бомбардировка Сева-стополя. Готовые встретить врага, с моря и с суши ударили зенитки. Город встретил врага потушенными уличные огнями. Горожане, разбуженные рёвом самолётов, взрывами бомб и снарядов, не зажигали в квартирах огней.
Анастасию Тимофеевну Рубцову в квартире разбудил отдалённый гул.  Она броси-лась к тёмному окну, отдёрнула штору и  посмотрела туда, откуда раздавались зловещие звуки. Чистое звёздное небо не  сообщало о тревоге. С востока продолжали доноситься  взрывы бомб и уханье зенитных орудий. Анастасии был известен номер телефона мужа на службе, но она знала, что при таких обстоятельствах нельзя его отвлекать, она глянула на телефон и, сев на стул, пригорюнилась. К кому же ей обратиться за советом?
В штаб пограничного округа шли волнующие  донесения. Погранзаставы били тре-вогу: "До двух  полков пехоты гитлеровцев заняли перед границей долину"; "Начинаю бой с румынскими войсками"; "Границу прорвала колонна танков"; "На нас наступает эсэсов-ский полк с танками"; "Взрываем заставу, но не сдаёмся"; "Нас окружил авиадесант, бьём-ся на смерть!"; "Из отряда заставы осталось в живых трое. Прощайте, товарищи!  Отом-стите за нас!".
Нарушены сухопутные и морские границы страны. Все пограничные войска, нахо-дившиеся в резерве, направлены на фронт.   Уже Одесса на осадном положении. Гитле-ровские танки атакуют южное направление. Ежедневно фашисты бомбят населённые пункты Крыма. Спасение от огромных разрушений — прицельный огонь береговых зени-ток и орудий кораблей,  Нередко немецкие лётчики, боясь плотного зенитного  огня,  сбрасывали бомбы, не долетая до цели. Сотни бомб фашисты стремятся каждый лень сбросить на  город Севастополь. Началась массовая эвакуация крымского населения. Лю-дям приходилось напрягать все силы, чтобы переносить тяготы войны. От бомбёжек не-мало раненых среди мирных граждан, есть и убитые. Всего прошло два месяца войны.
Командующий пограничного округа приказал: всем офицерам — на фронт. Для сборов дан 1 час. Г. Рубцов, получив приказ о своём назначении, поспешил домой. В подъезде трёхэтажного дома он столкнулся с соседом,  капитаном третьего ранга, и мор-ской офицер  спросил его:
— Товарищ майор, почему до сих пор не эвакуировал  семью? Если немцы придут, они в живых семью чекиста не оставят.
— Некогда было, — на ходу ответил  ему Рубцов. —  На фронте был.
— А я своих родных только что проводил. Сейчас на станции стоит последний эшелон, подготовленный к отправке. Поспеши. Может, успеете.
Зайдя в квартиру,  Рубцов скомандовал:
— Быстрее все на выход!
— Что возьмём с собой, Гера? — спросила его Анастасия.
— Ничего! — резко ответил ей муж. — Последний поезд скоро отойдёт от станции.
Запыхавшаяся семья  Рубцовых появилась на перроне вокзала. Ткнулись к вагону, а проводник вежливо им говорит:
— Вагон переполнен, уважаемые мои. Даже сесть негде. Из конца в конец не прой-дёшь.  Другие вагоны тоже забиты. Возможно, другой эшелон скоро подадут.
— Нам бы в тамбур, — нерешительно обратилась с просьбой Анастасия Тимофе-евна. — Надо уехать.
— В тамбур? — уже не так сочувственно переспросила  кондуктор. — А спать где будете? У вас же дети! Что с ними делать в дороге? Они через час пить захотят, а у вас и воды нет. Нет, такую ответственность я на себя не беру.
— Моей семье обязательно надо выехать, — вступил в разговор Рубцов и, показы-вая на свою форму, продолжил: — Им  здесь оставаться нельзя — это же смерть всем!
За спиной проводника заговорил парень. Был он без головного убора, одет в белую рубашку и серые брюки — обувь его не видел Рубцов.
— Майор, почему панику сеешь? Ты считаешь, сюда придут немцы? Паникуем, майор? Нацистов мы не пустим в Крым.  Это правда. Оставайтесь на месте.
— Это что за правдолюбец нашёлся? — возмутился Рубцов. — Чем вы тут зани-маетесь, любезный?
— Я сопровождаю вагон, — снизив тональность  гонорка, ответил парень. 
— Место в вагоне имеете? — не отступал от него майор.
— У меня место есть, а у твоей семьи — нет, и поедут они следующим поездом, — съехидничал молодой человек, не выдержал и бросил майору реплику: — Ты тут так на-охранял, что немца испугался!
— Что?! — взорвался Рубцов. Он вскочил на ступеньку вагона и схватил левой ру-кой его правую руку.— Ваши документы, гражданин, сопровождающий вагон!
— Какие документы, бесноватый майор?! Сейчас поезд пойдёт! Хочешь, пистолет предъявлю? Мало пострелял нашего брата? Ещё руки чешутся
После этих слов майор Рубцов выдернул парня из-за спины кондуктора на перрон. Тот не ожидал такого отношения к себе, а Рубцов уже ловко выдернул из правого кармана брюк паренька небольшой пистолетик.
— Дамским оружием обзавёлся, гражданин? Я прошу предъявить документы.
— Они в вагоне, — уже без оторопи ответил он.
— Говори где, кондуктор принесёт. Я прошу задержать поезд, — обратился Рубцов к проводнице, и она выставила красный флажок.
Рубцов продолжал держать парня за руку. Он снова спросил:
— Где лежат ваши документы, гражданин? — Тут же обратился к жене: — Заби-райтесь в тамбур вагона.
— Давайте мне малыша, — сказала кондуктор, обращаясь к  Рубцовой.          
А по перрону уже бежал дежурный по станции в красной фуражке, держа под мышкой сигнальные флажки.
— В чём дело? Налёта ждёте? — кричал громко он.
Подошли трое патрульных с красными повязками на рукавах гимнастёрок — капи-тан с пистолетом в кобуре на поясе и два красноармейца с винтовками.
— Я вас слушаю, товарищ майор, — сказал капитан командир патруля
— Гражданин не имеет документов личности, — ответил ему Рубцов и отпустил руку задержанного им парня в серых брюках.   
Загудел гудок паровоза, Скрипнули и медленно завращались колёса вагона. Ана-стасия, стоя сзади проводника с выставленным зеленым флажком, замахала рукой и крик-нула отчаянно на прощание мужу:
— До свидания, Гера! Береги себя, дорогой!
Рубцов, шагая за вагоном, откликнулся ей:
— Как доедешь до родных, Настенька, отбей телеграмму на главпочтамт. Письма, наверное, уже не дойдут. Сохрани сыновей, дорогая! Прощайте, мои родные!
Ускорилось движение поезда.  Первоначально быстрым шагом, а потом рысцой Рубцов следовал за вагоном.  В конце концов, он остановился и долго махал рукой уходя-щим вагонам. Глянул на небо майор и увидел кружившийся в высоте над Симферополем немецкий самолёт. "Разведчик высматривает, — подумал он. — Вызовет бомбардировщи-ки? Почему молчат зенитки? Высоко?"  В это время несколько зенитных батарей открыли огонь по стервятнику. "Сбейте его, чтобы другие не прилетели", — шептал он про себя. Все его думы были о семье, желал он им  благополучия в пути. Неотрывно смотрел Руб-цов в небо. Заметил, как вспыхнул самолёт пламенем и нырнул вниз и быстро скрылся  за горами.
Через полчаса Рубцов  в кабине автомобиля ЗИС-5, который вёз боеприпасы,  ехал на  запад, к фронту. В его задачу входило: организовать защиту от разгрома отступающие войска к Севастополю и Керчи. Майор Рубцов оказал им поддержку силами 184-й погра-ничной дивизии, которая охраняла морское побережье.  Но он не доехал до предполагае-мой  дислокации пограничных войск. Дивизия пограничников, находясь в тылу, отбивала атаку прорвавшихся фашистских танков. Вражеские танки   с ходу прорвали оборону ди-визии, разгромили её и устремились к крымским степям. Печальную картину увидел май-ор: пограничники хаотично отступали. "За танками последует пехота", — мелькнуло в го-лове майора. Взяв командование на себя, майор Рубцов организовал большую  группу по-граничников, приказал им окапываться и быть готовыми к отражению атаки. Гитлеровцы не замедлили долго себя  ждать. В полный рост, держа перед собой автоматы, продвига-лись пехотинцы, уверенные, что танки расчистили им путь. Дружный ружейный огонь по-граничников заставил их залечь, не оказывая помощь раненым. До вечера шла перестрел-ка. К противнику подошло подкрепление. Фашисты начали психическую атаку, однако огонь двух  станковых пулемётов с флангов заставил их прижаться к земле, а затем отсту-пить на занятые ранее ими позиции.
 Ночью пограничники, отступив, заняли новые, более выгодные для них рубежи. С рассветом атаки фашистов возобновились. Но мужественно держались стражи советских рубежей весь световой день. В темноте пограничники, вновь отступив, сменили свою дис-локацию. И так изо дня в день в течение месяца чекисты-пограничники, находясь в тылу врага, отступали под вражеским напором, но наносили фашистам удар за ударом, не давая ему быстро продвигаться вперёд. Майор останавливал отступающих красноармейцев из разрозненных батальонов.   Герасим Рубцов  командовал ими. Все отступающие погра-ничники вливались в его подразделение.
Майор Рубцов организовал отряд разведчиков, который постоянно информировал его о противнике. Когда пограничники отошли к предгорью, разведка доложила, что се-вернее, в долине, немцы с помощью танков расчленили полк и уничтожают его по частям. Рубцов в тот же вечер прибыл в расположение этого полка.
— Где командир полка? — был первый вопрос  майора Рубцова в штабе полка.
— Убит  он полчаса назад.
— Полковое знамя сохранили?
— Его в штабе нет, — был ответ офицера. — Унесли бойцы.
— Тоже мне, пограничники! Утеряли полковое знамя! Командование полком я принимаю на себя. Мой приказ:  отойти за ночь в предгорье Крыма. Боеприпасы есть?
— На исходе, товарищ майор! Уже сутки полк без воды.
— Товарищ майор! Разрешите обратиться?
Перед ним стоял пограничник с поднятой правой рукой к козырьку фуражки.
— Докладывай!
— Сержант Журавлёв! Товарищ майор! Полковое знамя у меня на груди!
— Молодец!! Следуй за мной!
— Служу трудовому народу! Есть следовать за товарищем майором!
Остатки полка соединились с группой, которой командовал майор Рубцов. Утром его соединение обрушилось на врага,  нанеся большие потери противнику. Группа бойцов из 50 человек занималась подноской воды воюющим. За счёт бойцов, потерявших свои части, шло постоянное пополнение рубцовского подразделения. В их ряды вливались и бойцы морской пехоты из черноморского побережья.
  Разведка доложила майору: немцы, обеспокоенные сопротивлением отступаю-щих, решили их разгромить, подготовив для проведения атаки более пятидесяти танков и бронемашин. Майор принял решение: не принимать бой, незаметно отойти и скрыться к югу в горах, Когда фашистские танки проскочили оставленные рубежи и устремились вперёд, считая, что восточнее настигнут отступающих, и вражеская пехота, ободрённая действиями своих танков, появилась на открытом месте, её встретил ураганный огонь по-граничников. Такой манёвр озлобил немецкое командование, они усилили свои части гор-но-егерскими войсками. Зайдя с юга, со стороны гор, нанесли удар с севера и окружили пограничников.
Г. Рубцов за время службы в штабе Черноморского пограничного округа изучил все дороги и тропки Крымского полуострова. Среди ночи пограничники пошли на прорыв вышли из окружения без потерь и скрылись в горах. Вести бои полк не мог — нет бое-припасов. Надо сохранить бойцов. Тайными тропками майор Рубцов вывел погранични-ков в безопасное место.
Немецко-фашистские войска продолжали упорно овладевать полуостровом Крым, одновременно ведя бои по захвату  Одессы. Гитлеровцы планировали стремительное на-ступление своих войск — к осени они хотели дойти до Урала. Но подошёл октябрь 1941 года, а гитлеровцы не сумели захватить Москву. В их тылу продолжали героически сра-жаться защитники Одессы, к этому времени, стойко отражая атаки, оставался советским Крым. Рушился у гитлеровцев запланированный "блицкриг".
Разведчики доложили, что в горах обосновались партизанские отряды. Выявлен  один отряд крымских татарских националистов, обеспеченных гитлеровским оружием.  Это отряд захватил 13 отступающих бойцов, удерживал их и заставлял сооружать блин-дажи. На предложение разведчиков отпустить пленённых  бойцов, вожак отряда татар от-ветил: "Аллах это сделать не позволяет". На это у майора Рубцова было краткое резюме:
— Предъявить ультиматум. За отказ освободить бойцов — ликвидировать отряд.
16 октября 1941 года по приказу Ставки Верховного Главнокомандования светские войска оставили Одессу. Часть одесских защитников переправилась к своим войскам мо-рем, а кое-кто, чтобы избежать плен, пробиралась к линии фронта сухопутным путём. От-важные моряки влились в полк Г. А. Рубцова. Среди них выделялся моряк Иван Богатырь. Его фамилия в полной мере соответствовала его физическим данным:  высокого роста, ко-сая сажень в плечах, мускулистый. Крепкое телосложение выделяло его среди всех бой-цов. Иван никогда не унывал, любил шутить даже в трудные минуты. Бескозырка лихо восседала на его затылке. Любил поговорить и быстро находил контакт со всеми бойцами.   
Очень просто он представился пограничникам:
— Шо  вы, братцы, приуныли? Посмотрите, каких  я  вам разведчиков привёл! За-хотите, так они завтра сюда, в горы, любовницу Гитлера, его Еву, доставят. Или вам ну-жен Манштейн на ужен?   Этого не могуть сделать сейчас — генерал зубы лечить взду-мал. Ему одесситы 5 зубов сломали. Так золотые он вставляеть, ибо не по зубам его род-ным зубам наш Севастополь. Вышибем, ребята, ему ещё с десяток зубиков, шоб до смерти щербатым быть? Хороша будеть отметина на фашистском личике? — При этом Иван гэ-кал, произнося взрывной звук "гэ" в словах, ибо был он южанином, а звук "эр" вылетал у него речитативом на французский манер. При разговоре с его лица не сходила улыбка, за-ставлявшая других ему подхихикивать, поддерживать его байки.
Скоро все знали, как Иван из разведки приехал в Одессе в свою часть  на румын-ской танкетке. Когда его спрашивали об этом эпизоде, Ваня, улыбаясь, отвечал:
— Шо я хуже румына? На их тачанке мне и прокатиться нельзя? Взял, да и пока-тался. Они думали, их король гуляеть  раннею порой, а это я в своей мыслишке играю с ними в "кошки-мышки".
Узнали вскоре, что у Ивана Богатыря отец служил на легендарном броненосце "Потёмкин",  и ещё больше прониклись к нему уважением — отважный сын достоин сво-его отца.  А  Герасим Архипович Рубцов рад был, что в воинское соединение прибыли не убегающие от войны люди, а храбрые бойцы, решившие до конца быть преданными дан-ной ими клятве, готовые отдать жизнь, защищая  Родину.
В эти суровые дни Г. Рубцову приходилось самостоятельно принимать решения, как поступать в связи в сложной обстановке, так приходилось действовать ему на погра-ничной заставе, находясь в отдалении от своего штаба.
 Пограничники  под его руководством развернулись широким фронтом. Они то прикрывали отход наших войск к Севастополю и Керчи, то отступали, нанося ощутимые удары врагу. Появлялись такие моменты, когда при неразберихе во время отступления трудно понять, что лучше и что хуже: остаться в горах и партизанить или продолжать ид-ти на соединение с основными войсками.  И майор Рубцов принял решение: двигаться полку  к Севастополю и принять непосредственное участие я защите легендарного города.                               
В это время фашисты рвались к Севастополю. Авиация, тяжёлая артиллерия, танки и другая бронетехника были нацелены на крымское направление. Большие силы врага приковал полуостров, а фашистам нужно захватить Москву. Никак не могли сломить гит-леровцы сопротивление русских. Приходилось направлять резервы в Крым. 11-ая армия под командованием  генерала  Э, Манштейном застряла крепко под Севастополем. Им требовалось подкрепление, чтобы подойти к городу.
В конце октября  1941 года полк, которым командовал майор Рубцов, сделал при-вал на горной гряде, С высоты хорошо обозревалась окрестность. Герасим  Архипович поднёс к глазам бинокль. Море, отражая свет небес, отливалось нежно-голубой далью. В бухтах стояли боевые советские корабли и катера. В центре Севастополя рвались артилле-рийские снаряды. Огромное пламя пожарища свирепствовало в Алуште. Но что это такое? По ялтинскому шоссе беспрепятственно двигались фашистские танки, ползли тягачи с орудиями, ехали грузовые автомобили  с закрытыми пологами кузовами. Колонны враже-ской пехоты шли по склонам гор. Ялта и Симферополь фашисты оккупировали. Что с Се-вастополем?  Наш?
 

ЗА  Щ  И  Т  Н  И  К  И     Б  А  Л  А  К  Л  А  В  Ы

В штабе  Приморской армии майор Г. А. Рубцов доложил командующему  генералу И. Е. Петрову о прибытии  в Севастополь воинского соединения под его командованием. Скупой на похвалу генерал с теплотой отозвался о действиях чекистов при отступлении.
— У вас, у чекистов, железная дисциплина и умеете разумно воевать. При отступ-лении наносили врагу чувствительные удары. Нам докладывали об этом. Приходится со-жалеть, что мы не могли вам помочь. Пограничники, имея твёрдую дисциплину, проявили храбрость и героизм, спасли от смерти и плена многих бойцов. Вы сумели отступать так, что крепко били врага. Это замечательно! Три тысячи воинов — это большая помощь се-вастопольцам. Так, товарищ майор?  Мы не будем расформировывать полк. Пусть в При-морской армии действует полк НКВД  под командованием майора Рубцова. Приказываю: полку занять оборону в районе Балаклавы, задержать и не пустить с востока врага к Сева-стополю. Желаю успехов, товарищ майор!
Приморский городок Балаклавы расположился в 12 километрах  восточнее Сева-стополя, а по прямой линии ещё ближе. На узкой прибрежной полосе несколько улочек. От жилых строений на север — голое скалистое пространство до горы, которая нависла над населённым пунктом и морской бухтой. Здесь и расположился полк. Майор Рубцов увидел, что немцы уже копошатся на верху скалы, занимая выгодные для них высоты. Осматривая  линию обороны, которую предстоит занять чекистам, Рубцов сказал началь-нику штаба майору Юрину:
— Фашисты, как дичь на болоте, начнут подстреливать наших бойцов — всё для них сверху на виду, как на ладони. Такова наша позиция — хуже некуда.
Командир полка приказал: всем бойцам вгрызаться  в грунт, использовать каждую впадину, каждый камень. Задача для каждого бойца: быть невидимым для врага.
Уже вечером и ночью немцы взяли под контроль оборону полка.  Они прожектора-ми освещали балаклавскую долину и горловину бухты. Бойцы настойчиво готовили для себя ячейки в скалистом грунте.
Вторая оборона Севастополя заставила держать на полуострове Крым  значитель-ные силы противника. Большое количество самолётов, танков, артиллерии  враг не мог перебросить для захвата Москвы, нашей столицы. Гитлеровцы вынуждены были направ-лять свои резервы из Германии. Прибывали в Крым немецкие  солдаты. Для уничтожения Севастополя подвезли мощные 366- и 610-миллиметровые осадные орудия, батареи ми-номётов крупных калибров, тяжёлыё танки и различные марки самолётов. Немецкое ко-мандование неоднократно намечало даты захвата Севастополя, но не просто было сломить сопротивление  защитников легендарного города.
Майор Рубцов изучил личный состав полка. Ему,  командиру  полка,  прежде всего, нужны разведчики, храбрые и находчивые, чтобы знать намерения неприятеля. Из всех бойцов он выделил ефрейтора Ивана Богатыря, который проявил себя, как разведчик, при обороне Одессы. Двадцатилетний атлет — подвижный, ловкий и сообразительный юноша. В Одессе у него на счету несколько "языков — немецких офицеров, доставленных в часть. Он раздобыл в тылу врага портфель ценных штабных документов румын. И майор Рубцов назначил командиром  разведчиков  ефрейтора  Ивана Богатыря. Первое задание ему: най-ти у врага слабые места в обороне и подходы к ним, захватить выгодные позиции. 1 де-кабря разведчики, выявив у противника уязвимое место в обороне, неожиданным и сме-лым броском  выбили фашистов и заняли их плацдарм. Враг повёл на разведчиков атаку за атакой, но отряд автоматными очередями, гранатами отражал нападения, пока не по-дошло подкрепление, посланное командиром полка.
Разведчики быстро освоили окрестность, установили связь с местными жителями и доставляли в штаб полка ценные разведданные. Балаклавские рыбаки ночью на лодках  переправляли разведчиков через линию фронта и терпеливо ожидали в море их возвраще-ния. Храбрецы умудрялись бывать в Ялте, Семиизе, Алуште, добывая сведения для При-морской армии. Они оказывали помощь и поддержку другим воинским соединениям, в том числе 109-й дивизии, в составе которой находился полк НКВД. Разведчики  установи-ли связь с партизанскими отрядами и снабжали партизан оружием и взрывчаткой. Коман-дарм генерал И. Е. Петров высоко ценил разведчиков майора Рубцова за смелость и на-ходчивость, ставя их в пример другим соединениям Приморской армии Крыма.          
В декабре трудное положение сложилось у соседей на стыке левого фланга полка. На помощь им командир полка НКВД послал Ивана Богатыря с группой чекистов. Завя-зался бой. Бесстрашно действовал ефрейтор, воодушевляя других. Он стал старшим в ДЗОТе. Встал за пулемёт и стал косить пулемётным огнём наступавших врагов. Атака гитлеровцев сорвалась. На ДЗОТ, из которого лился смертоносный огонь, обрушились миномётные снаряды. Обвалились перекрытие огневой точки. Пришлось Ивану с бойцами перейти в другое укрытие. Его пулемёт снова застрочил, уничтожая  атакующих фрицев. Не могли они подойти к ДЗОТу. Стреляя из пулемёта, Иван всё время приговаривал, во-одушевляя бойцов:
— Лупи мерзавцев, ребята, чтоб их невесты и матери умывались слезами! Хоро-шенько угощайте непрошенных гостей! Вот вам свинцовые прянички от русского Ванеч-ки! Получили? Вкусные? Лежите и спасибо не говорите?
До роты немецких солдат ринулись в атаку. Два помощника у ефрейтора Богатыря убиты. Но не смолкал пулемёт. Ивана ранили в левую руку, но он не выпускал пулемёт. Вдруг смолкло его оружие. Иван Богатырь схватил винтовку, прижал раненую руку к гру-ди и решительно пошёл на немцев, чтоб сразиться с ними в рукопашном бою. Его штык пропорол немца, другого он ударил прикладом в зубы. Все пограничники поднялись в ата-ку. Благодаря стойкости чекистов враг не прошёл дальше.
В этом бою погиб ефрейтор Иван  Богатырь, сын матроса  с  легендарного броне-носца "Потёмкин". По ходатайству командира полка майора Г. А. Рубцова ефрейтор И. И. Богатырь был посмертно удостоен звания Героя Советского Союза.
В конце декабря разведчики сводного полка НКВД   захватили в плен немецкого офицера. В его планшете обнаружили приказ командующего группой фашистских войск генерала Манштейна.  Гитлеровский генерал возжелал преподнести фюреру новогодний подарок —  взять Севастополь. Прорыв они предполагали совершить на рубеже, занимае-мом сводным полком НКВД.  Фашисты считали, что они легко разгромят неармейский полк, который не обучен ведением полевых боёв.
С высот гор гитлеровцы постоянно допекали бойцов.  Днём и ночью они держали под контролем плацдарм, занимаемый полком. Днём они в бинокли рассматривали полко-вые позиции, Ночью их прожектора, световые ракеты освещали всю местность до бухты, высматривая, не поступило ли вооружение с моря.  Вели обстрел из орудий и миномётов. Фашисты  подобрали  большое количество опытных снайперов, чтобы нанести урон жи-вой силе. Снайперы стреляли по любой открывшемуся бойцу. Меткого снайперского об-стрела не миновали и жители Балаклавы — гитлеровцы никого не жалели. Командир Г. Рубцов поставил задачу перед начальником штаба майором Юриным:
— Надо срочно в полку отыскать метких стрелков и убрать гитлеровских снайпе-ров. Нам дорог каждый боец. Пополнение не ожидаем. Найдёте стрелков?
— Есть у нас такой. Это лейтенант  Брызгалов. До войны москвич увлекался стрел-ковым спортом. У него значок — "Ворошиловский стрелок". Здесь он охотится на фаши-стов. Сегодня с первого выстрела сразил немецкого офицера, — сообщил майор Юрин командиру. — Поручим ему подготовку стрелков.
10 дней потребовалось лейтенанту  Михаилу Дмитриевичу  Брызгалову, чтобы по-добрать и обучить бойцов меткой стрельбе. В своих воспоминаниях после войны майор в отставке Михаил Брызгалов писал: "Под  Балаклавой мы спешно подготовили 120 снайпе-ров. Каждый из них вывел из строя, по меньшей мере, три десятка гитлеровцев.  Итого — 3600. Целый полк! Герасим Архипович правильно оценил значение снайперской пули в тех условиях и сделал всё возможное, чтобы ряды мастеров точного выстрела пополня-лись". Высокую оценку крымским снайперам  дал в своих мемуарах Маршал Советского Союза Н. И. Крылов: "Командиры частей отмечали, что немцы не решались даже ползать в светлое время там, где так недавно расхаживали во весь рост. Настойчиво велась охота за неприятельскими наблюдателями, корректировщиками. Особенно умело обнаруживали и убирали стрелки из пограничного полка  Рубцова в балаклавских скалах".
Снайперы полка  стреляли не только по живой цели, но и в ночное время били по прожекторам. Стрелки меткого огня  вызвали большое беспокойство у немцев за жизнь офицеров и солдат.
Намерение гитлеровцев начать новогоднее наступление гитлеровцев на позиции полка не оставлено было без внимания. Штаб полка разработал план предупреждающего удара с целью захвата скалы и Генуэзской крепости — важной стратегической высоты. План получил одобрение в штабе Приморской армии.
Генуэзская крепость была выстроена в далёкие времена по заданию  купцов, кото-рые облюбовали побережье Крыма для торговли товарами Генуе. Крепость служила на-блюдательным пунктом. Из этого сооружения подавались сигналы о нашествии кочевни-ков с севера — с высоты хорошо просматривались все окрестности Крыма. Толстые ка-менные стены толщиной до двух метров не могли разрушить завоеватели Крыма, поэтому старинная крепость хорошо сохранилась. Немцы использовали её не только в качестве на-блюдательного пункта, но приспособили  древнее сооружение для ведения пулемётной стрельбы по балаклавским бойцам, нередко в крепости усаживались и снайперы.
Штаб Приморской армии был уверен в том, что майор Рубцов подготовит свои со-единения и выиграет сражение.  Командование давало высокую оценку действиям коман-дира полка НКВД.  Об этом написал в своих мемуарах начальник штаба Приморской ар-мии тогда генерал Н. И. Крылов, который неоднократно бывал в 1-м секторе, в котором располагался полк НКВД: "Герасима Архиповича, командира очень волевого, отличала также высокая развитая самостоятельность. Причём самостоятельность в лучшем смысле слова — разумная, зрелая. Вот уж кому — он доказал это быстро — можно было предста-вить решать боевую задачу так, как считает выгодным он сам. Очевидно, к этому приуча-ет  вся обстановка пограничной службы. Там каждая застава отдельная часть, отряд — фактическое соединение, хотя людей в нём немного. А пограничниками Рубцов уже ко-мандовал. Порой думаю: а ведь этот майор, если надо, справился бы не только с полком".
В конце декабря 1941 года в полку повысили звания отличившимся в боях коман-дирам. Герасим Архипович Рубцов стал подполковником. В этом чине он начал операцию по захвату высот и Генуэзской крепости.
В ночь на новый 1942 год на позиции гитлеровцев обрушился шквал огня из ору-дий, миномётов, пулемётов и автоматов полка. Боевые полковые действия поддержали огнём орудия кораблей Черноморского флота и тяжёлой береговой батареи. После пятна-дцатиминутного обстрела огневой вал переместился в глубь обороны противника. Сразу же на штурм высот поднялись пограничники батальона майора Ружникова. Их наступле-ние поддержали  другие подразделения полка.
 Из наблюдательного пункта командир полка подполковник Г. А. Рубцов в бинокль наблюдал за ходом боевых действий. Он видел, как в бой поднялись пограничники в зелё-ных фуражках, отважно сражаясь, круша врага, поднимались всё выше и выше. Там, где происходила задержка в движении, комполка приказывал поддержать бойцов огнём пол-ковых пушек и миномётов. Автоматчики уже подступили к скале.
Жаркий бой длился весь день. Трижды Генуэзская крепость переходила из рук в руки. Фашисты упорствовали. Четвёртый штурм перерос в рукопашную схватку. Рота по-граничников лейтенанта М. А. Крайнова  ворвалась в крепость и захватила её. С захватом Генуэзской  крепости пограничники стали закреплять свои позиции, чтобы враг не мог их выбить. Тут же сразу к победителям прибыл командир полка. Он оценил смелость и на-ходчивость бойцов. Рядовой боец Александр Мартынов прорубил проход в двухметровой стене, чтобы втащить в крепость пулемёт. Пулемётчик  Аркадий Николаев вгрызался са-пёрной лопаткой в каменную кладку, чтобы расширить амбразуру для пулемёта. Пулемёт-чик на похвальбу комполка сразу же отозвался:
— Снаряды не пробили стену, а я  зубами прогрызу её. В моём секторе враг не по-дойдёт к крепости.
Подполковник Г, Рубцов похвалил бойцов за беспримерную храбрость.
— Объявляю благодарность командиру взвода старшему сержанту товарищу Гри-горию Орлову за успешный захват Генуэзской крепости!
— Служу Советскому Союзу! — ответил чётко командиру Орлов.
— Назначаю командира взвода начальником гарнизона Генуэзской крепости. Гар-низон — передовая точка нашего фронта. Держитесь упорно, товарищи комсомольцы!
Многие бойцы взвода Григория Орлова были удостоены правительственных на-град. За успешное проведение боевой операции по захвату высоты получили награды по-граничники и других подразделений, участвовших в бою.
Оккупанты поняли, что им лобовой атакой не взять высоту, захваченную полком
НКВД, и стали держать позиции полка на горе под постоянным артобстрелом, не жалея снарядов, мстя за провал новогоднего сюрприза Гитлеру. Но чекисты не покинули заня-тые рубежи, держались стойко. Оперативные данные о перемещении фашистских  войск  по  Крыму постоянно поступали из Генуэзской крепости в штаб полка и в штаб армии.
В битве под Москвой гитлеровские войска получили сокрушительный удар. Нем-цам требовались новые резервы для ведения боёв. Значительные их силы удерживал Сева-стополь, где советские войска оказывали врагу яростное сопротивление, которое немцам и во сне не снилось. Особенно досаждала оккупантов  высота и Генуэзская крепость, заня-тая полком НКВД.  Фашисты, постоянно теряя живую силу, в то же время ощущали не-возможный подступ к пограничникам, поэтому обрушили на скалу всю свою орудийную мощь, не жалея снарядов и мин, пытаясь заставить чекистов отступить. За 3 месяца  Гену-эзская башня приняла взрывов  2500 мин, 1500 снарядов. На небольшую старинную кре-пость фашисты сбросили множество бомб. Крупнокалиберные снаряды раскололи башню на две половины. Одна часть рухнула. Но чекисты мужественно держались. Они и не ду-мали отступать.
Гитлеровцы решили взять скалу обходным манёвром: обойдя оврагами позиции
полка, решили ударить с фланга. Но такие намерения противника заранее предусмотрел командир полка. Он сосредоточил в оврагах пулемёты. Лишь показались во впадине фри-цы, как их встретили меткие пулемётные очереди рядовых бойцов Александра  Ильина, Ивана Лапшина, Александра Барьянова. В узком месте трудно развернуться и отступить. Тут же их накрыл меткий огонь миномётчика  Александра Егорова. Сотни трупов нашли покой на крымской скалистой земле.
С 20 мая начались беспрерывные бомбёжки и артобстрелы позиций полка НКВД. Скалы обрастали грудами камней и металла. Но стойко держались чекисты, запрятавшись в скалистый грунт. Потери бойцов были ежедневно. Защита маленькой Балаклавы вызы-вала злобу у фашистов, так как срывалось осуществление их стратегической задачи — че-кисты прочно закрывали с востока подступ к Севастополю.
7 июня 1942 года фашисты начали третий штурм Севастополя. Полк подполковни-ка Рубцова  засыпали бомбы, снаряды и мины. Через 5 дней натиск гитлеровцев усилился по всему фронту. Но окапавшиеся бойцы  держались и давали отпор врагу, не позволяя ему продвигаться вперёд. Тогда фашисты  в 1-м секторе наших войск решили взломать оборону с юга, двинув туда  4 пехотные дивизии, поддерживаемые танками и самолётами. После трёхдневных тяжёлых боёв гитлеровцам удалось вбить клин, дойдя до 2-й линии   обороны 109-й дивизии. Враг обошёл Балаклаву  с севера, отрезав полк НКВД  от дивизии и армии. Но чекисты мужественно отражали вражеские натиски и не сдвинулись с места. Не сумели "доблестные" войска овладеть Балаклавой штурмом — непоколебимо на её за-щите стояли  стойкие чекисты.
250 дней в непрерывных боях бесстрашные советские воины защищали Севасто-поль. Но пришёл приказ Ставки Верховного Главнокомандования: оставить  город. Не-мецко-фашистские войска разгромлены под Москвой. Огромные силы врага надолго за-держались на Крымском полуострове и не участвовали в московском сражении.
К этому времени враг усилил живой силой и техникой  свои войска и захватил мно-гие позиции защитников Севастополя. Поредели ряды полка подполковника Г, А. Рубцо-ва. На всё воинское подразделение остались один миномёт, 3 пулемёта и считанное число гранат. Но полк НКВД  оставался непреступным для гитлеровцев — над Генуэзской баш-ней продолжал гордо реять красный стяг
Подполковник Г. А. Рубцов получил приказ: полку отойти на мыс Херсонес, закре-питься там и прикрыть эвакуацию из Камышовой бухты частей Приморской армии. При-каз  есть, а сил мало. Но приказ надо выполнять. Справа от колонны полка — скалы, слева — море, впереди и сзади — фашистские войска. Под непрерывным огнём продвигался полк, прижатый к воде. Бесчисленное число раз приходилось ходить в атаку. Штаб 109-й дивизии получил последнюю телеграмму от подполковника Г. Рубцова: "Сын-1 потерял руку. Сына  2  нет". Это означало: один батальон понёс большие потери, другой батальон разбит.
 Немногие прорвались к мысу Фиолент и Георгиевскому монастырю, как прописы-валось приказом. Катера не подошли к мысу Фиолент…
"Война не оставила живых свидетелей — написал А. Гринько в своём очерке о Ге-расиме Архиповиче  Рубцове, — последнего боя Рубцова. Некоторые из уцелевших бой-цов видели его 4 июля  — поседевшего, с забинтованной головой, с окровавленным ли-цом, но бодрого, волевого, решительного". Значит, ещё  месяц  бойцы смелого подпол-ковника Г. А. Рубцова вели в Крыму бои с фашистами.
Сыну крестьянина-бедняка, комиссара Гражданской войны, выпускнику Омского пехотного училища имени М. В. Фрунзе, отважному и талантливому командиру, стойкому чекисту  Герасиму Архиповичу Рубцову за героизм, проявленный в Великую Отече-ственную войну  при защите Севастополя, посмертно присвоено звание —  ГЕРОЙ СОВЕТСКОГО СОЮЗА.

Героических  защитников Отчизны, крепких тружеников земли русской дало село Берёзовка. Оставил Архип Фёдорович Рубцов жену Любовь Тимофеевну с восьми детьми. Егору исполнилось 20 лет, Герасиму — 17. Вместе они подняли семью. Богатырей пода-рила Родине Анастасия Тимофеевна:  Василий Рубцов стал советским работником, Иван — юристом, Герасим — пограничником, Семён — артиллеристом, Андрей — лётчиком. Люди с чистой совестью работали на нас и стойко защищали нас
17 — 22 марта 2014 года — СЛАВНАЯ ВЕХА В БОРЬБЕ за Крым и Севастополь.  Благодаря решительным действиям крымчан и севастопольцев полуостров Крым и Сева-стополь вновь вошли в состав Российской Федерации. Это решительная победа русских в третьей обороне Севастополя и Крыма Многонациональный народ Крымского полуостро-ва обрёл свободу и независимость. 
Краеведы-учащися Берёзовской школы могут опять проложить туристские мар-шруты к героическим местам Крыма, где сражался полк НКВД, защищавший героический русский город Севастополь под командованием стойкого их земляка Героя Советского Союза подполковника Герасима Архиповича Рубцова.           
 

 

               
 




















И  З   А  Д  С  К  О  Г  О    П  Е  К  Л  А  —  В   Б  О  Й

КТО  ОН,  ВЛАДИМИР  ГИЛЬ?

Я не собирался писать о загадочности личности времён Великой Отечественной войны, о Владимире Владимировиче Гиле, хотя мне было кое-что известно о нём. Дело в том, что мне посчастливилось слышать рассказ полковника КГБ в отставке Георгия Семё-новича Морозкина о необычных событиях в белорусском тылу во время войны. Я разы-скал его в Москве, чтобы узнать о событиях в Калачинском районе в конце 20-х-начале 30-х годов ХХ века, так как меня интересовал историко-краеведческий материал, воспри-нятый глазами очевидцев. Как словоохотливый человек Георгий Семёнович подробно ос-танавливался на событиях тех лет. При небольших паузах наших бесед он обязательно на-чинал рассказывать о Гиль-Родионове. Обычно бывшие сотрудники органов безопасно-сти, войдя в пенсионный возраст, хотя от многих служебных обязанностей свободен,  од-нако ничего не сообщают о своей работе, как будто не было у них переживаний, сложных дел — чистый лист прежняя жизнь, или рассказывают только о добрых людях. Коль пол-ковник в отставке частенько при наших встречах  поминал  Владимира Гиля, то я решил, что он хочет поведать мне о жизни интересного человека, и я сказал ему:
— Вы напишите о нём.
— А я уже пишу, — сознался Георгий Семёнович.
Я читал его рукопись, Георгий Семёнович Морозкин описывал события, которые происходили в селе Седельниково в самом начале  ХХ века. Отослал рукопись в Минск, где когда-то он служил, и она, эта рукопись, там затерялась. В своих воспоминаниях он не добрался до Великой Отечественной войны — помешала болезнь, а вскоре жизнь его-оборвалась. Жена его, Евгения Васильевна, писала мне, что Георгий Семёнович очень хо-тел написать о Гиле и Орлове, чтобы люди знали, какой подвиг они совершили.
Что я мог рассказать о Гиль-Родионове?  Я даже не знал его имени. Как-то спросил у пенсионера органов безопасности, работавшего в архиве, не встречались ли ему мате-риалы о Гиль-Родионове, он мне сразу ответил, как топором отрубил:
— Так он же предатель!
"Вот какой ярлык на человека навешали!" — подумал я. Кое-как вошло в обиход понятие, что человек, оказавшийся в плену, —  ещё не предатель. Надо знать все обстоя-тельства. И тогда, в войну и после войны, разбирались. После тщательной разборки от-пускали домой бывшего военнопленного, он устраивался на работу или решал учиться в институте, даже на юридический факультет принимали, а кое-кто получал 10 лет, а кое-кто и 20, а потом стали награждать всех медалями и орденами. И всё же долгое время со-мнения  по отношению к пленным  бытовали. А как же? Не только нацистская, но и раз-ведка других стран среди наших военнопленных активно занималась агитацией. Теперь же пишут, что писатель Смирнов даже на Колыме отыскал защитника Брестской крепо-сти. Вот куда, стараются уверовать, изверги  затащили доблестного воина. Но не пишут, чем он занимался  в плену у немцев после защиты Брестской крепости. По соседству жил Пётр Матвеевич Каширный. Его  из плена освободили американцы.  После демобилиза-ции поступил учиться в юридический институт. Около сорока лет он проработал успешно адвокатом. Жил в Калачинске защитник Брестской крепости  Алексей Полинов. Амери-канцы в Норвегии вызволили его из плена. Домой не пустили, а мобилизовали на работу в Омск на военный завод — не хватало рабочих. Будучи заводским рабочим,  получил за защиту Брестской крепости орден Отечественной войны первой степени. Не всегда и не везде было теневое отношение к пленным. Возможно, были и перегибы — всё-таки не с сотней, а с тысячами приходилось разбираться.
Удивляет, что некоторые публицисты не понимают, как относится к военноплен-ным в наше время, то есть не рассматривают, что среди них были настоящие патриоты, что были и предатели, и то, что часть пленных находилась в таком состоянии: куда кривая вывезет — что будет, то пусть и произойдёт. Меня удивило, что в интернете опубликова-ны материалы, в которых пытаются оправдать предательство, в другом случае —  ищут в порядочном человеке червоточину.  Правнук генерала Власова пытается реалеберетиро-вать прадеда – дескать, не он был одним таким. Но не все же изменники создавали в не-мецком тылу армию и возглавляли её. Концепция Власова была такова, что власовцы из-девались не только над бойцами, взятыми ими в плен, но жестоко относились беззащит-ному населению. На Украине бандиту Бандере поставили памятник и присвоили ему зва-ние — герой Украины. Бандера поощрял в своих отрядах варварское отношение к бойцам, которые воевали с фашистами, чинил расправу над мирными жителями. В Куликовской школе крестьянской молодёжи  учился Николай Смирнов. В 1928 году на квартире  на глазах у него кулаки застрелили брата, Михаила, учителя, секретаря сельской партячейки. Всю войну Николай Мартынович Смирнов в Великую Отечественную войну бил фаши-стов на фронте. Трагедия  случилось после войны в Закарпатье. Рядовой Смирнов поехал в деревню за продуктами. Когда он вернулся, то увидел, что его товарищей бандеровцы изрубили топором на мелкие кусочки. Это его сильно потрясло — на фронте не приходи-лось ему так переживать. На всю жизнь остались две трагические отметины  в его душе —  исчез у него глубокий ночной сон до конца жизни. Вожаки-предатели проповедовали на-силие, издевательства над людьми. За что их оправдывать?
В интернете о военнопленном Гиль-Родионове самые различные толкования. Он не  даётся в качестве патриота. Ищут его отрицательные действия. Полковника Гиля пред-ставляется авторами чаще всего хитрым предателем. Об этом чётко провозглашает в своей статье Андрей Блинец "От Сталина к Гитлеру и обратно". Таких исследователей смущает то, что Владимир Гиль, находясь в частях СС по борьбе с партизанами, перешёл на сторо-ну партизан и не имел претензий ни у партизанского командования, ни у органов  НКГБ.  Его даже не вызывали в Москву для утверждения в должности командира бригады, хотя других при вступлении в должность командира бригады  доставляли в Москву самолётом  через линию фронта. Владимира  Гиля даже наградили орденом. Это бесит  бумагомара-телей из либерального круга. Их умозаключения  строятся на версиях, догадках, что не приближает к истине.  Это ин входит в их намерения. У них задача — чернить чёрным цветом всё советское.  В ряде материалах сообщается  место рождение Владимира Гиля.  Всякий раз разное. Даже называют местечко, в котором до войны жило много евреев. Не был ли Гиль-Родионов хитроумным евреем, который обвёл вокруг пальца фашистскую и советскую разведку?
В конце концов "исследователь" действий Гиль-Родионова пришёл к выводу: хо-рошо, что погиб, а то всё равно сгнил бы в сталинских застенках. Вот тебе, тётя, приехали: не найдя истины, вынес приговор.  Это в большей степени меня возмутило.
Истину побочные свидетели раскрыть не могли, так как многое было законспири-ровано от немцев и окружавших Гиля.   Подлинную историю могут раскрыть  только до-кументы. Многое могли бы рассказать Г. С. Морозкин и  И. М.  Тимчук. Майор НКГБ  Морозкин  проводил инспекторскую проверку в то время, когда бригада перешла на сто-рону партизан. Комиссар партизанского отряда "Мститель" и И. М. Тимчук  был направ-лен в бригаду комиссаром, а потом стал её командиром. Но ни того, ни другого давно уже  нет в живых. Приходится лишь сожалеть.
Мне повезло, что из уст  Георгия Семёновича Морозкина я услышал его оценку
действий бригады и его командира Владимира Владимировича Гиль.  Что многое значило, потому что  это был не просто рассказ очевидца, а сообщение сотрудника органа безопас-ности   Он дотошно тогда разбирался, кто был агентом, внедрённым в бригаду с помощью СД, кто служил гитлеровцам, а потом перелицевался.  Его данные проходили проверку в Москве, и они подтверждали его правоту. В Интернете сообщается, что для борьбы с пар-тизанами немцы неплохо вооружили пленных. Выдали им не только огнестрельное ору-жие, но и миномёты и пушки. Сразу получили полное доверие? Могли же повернуть ору-жие против немцев? Что могли сделать контролёры-эсэсовцы против хорошо вооружён-ных воинов. В бригаде был не штаб связи СС, а инспекторы  в количестве семи эсэсовцев, а  не 22 офицера, как утверждается в материалах интернета. В их обязанность входило: подтвердить лояльность пленных к немцам и способность их воевать против партизан. Сумели подтвердить, только тогда им выдали артиллерийские и миномётные орудия. Как этого добились пленные, в двух словах не перескажешь.
Поэтому в моей книге "Два сюжета о чекистах" в конце второй части Г. С. Мороз-кин, рассказывая про свою жизнь, упомянул о бригаде Владимра Гиля, и заключил: "А об этом я расскажу в следующий раз".
Вот этот "следующий раз" я решил изложить в художественной форме, чтобы по-яснить, кем в душе был Владимир Владимирович Гиль, утвердить его имя в числе героев Великой Отечественной войны. Часть документов, предоставленных мне Омским архивом ФСБ, я приобщил к своему изложению. Мне повезло, что в Омском архиве ФСБ работают внимательные и вдумчивые люди. Они с пониманием отнеслись к моей просьбе. В резуль-тате в моей рукописи появились подлинные фамилии и имена партизан,  дан рассказ об  их подвигах. Ещё раз уточняю: даю не военную хронику, а излагаю в художественной форме события, которые имели место быть и представляют для нас теперь историческую ценность, ибо принцип " Никто не забыт и ничто не забыто" жив.


КОНЦЛАГЕРЬ — ЭТО СМЕРТЬ?

    Огненный диск на чистом небе палил невероятной жарой. От нестерпимо жгучей духоты замерло всё живое. На полянах пожухла и  пожелтела трава, словно её обварили кипятком. Торчат только былинки. Трудно представить, что здесь когда-то благоухала зе-лень. Пирамидальные тополя, стоявшие в семи-восьми метрах друг от друга вдоль дороги, торчат, словно веретёна, на которых вместо листьев — разлохмаченные выцветшие на солнце нити. Ни мух, ни мушек нет. Не ползают жучки по сухому ковру — всё помертве-ло из-за беспощадного солнцепёка. Лишь коршун в чистом синем поднебесье, распластав крылья, парит кругами, выслеживая добычу. Но зверушки и пичужки укрылись от сол-нышка в ожидании вечерней прохлады.
Спит грунтовая дорога под толстым слоем пухлой сероватой пыли. Ещё недавно по ней тарахтели дрожки, телеги, брички, автомобили артиллерийские тягачи, танки.  В пол-день и она замерла  до поры до времени. Только тронь её колесом, сразу, как мина, взо-рвётся и поглотит транспорт непроницаемым туманом.
По дремлющей дороге в тот жаркий полдень двинулась длинная людская колонна. Долго спящая пылюга, потревоженная сотнями ног, рванула  вверх, обволакивая  серым пеплом стоптанные сапоги, перекошенные ботинки, тряпки, обмотавшие ступни ног, осе-дала на коленках галифе, на плечах пропотевших гимнастёрок, на измятых пилотках, на всклоченных волосах тех, кто шагал без головных уборов. Сутулость поясниц, полусогну-тые ноги, которые ступнями ёрзали по пыли, не могли нисколько убедить любого, что эти парни, оставляя за собой длинный пылевой шлейф, ещё недавно молодцевато и бодро хо-дили  атаку, разили врага штыком и гранатой.
По обе стороны процессии, в метра тридцати друг от друга,  шествовали в серых мундирах хмурые озлобленные охранники с висящими на груди у каждого автоматами. Позади колонны, сторонясь пылевого клуба, придерживая за поводки  с высунутыми длинными языками овчарок, вышагивали трое автоматчики.  Впереди всех, шагая  враз-валку, двое глотали с удовольствием чистый горячий воздух. У них не было автоматов — на поясном ремне в кобуре висли пистолеты. Изредка один из них, не оборачиваясь, кри-чал:
— Шнэль! Шнэль!
После окрика запылённая лента усталых пешеходов не ускоряла движение. Еле пе-реставляя ноги, они еле шли. Наверное, никакая сила не могла хоть как-то ускорить шаг измождённых людей.  Крикни им: "Разойдись!", — никто бы не двинулся в сторону, а плюхнулись  бы от усталости в мягкую перину пыли. Это перемещались советские воен-нопленные из лагеря в лагерь.
— Штэт ауф! — раздался гортанный приказ.
— Штэт ауф, дер теуфель!
Тишина. Раздалась короткая очередь автомата. В колонне негромко  проговорил бывший рядовой Лютиков:
— Прошёл свой путь бедолага. Птицам и зверям его оставляют.
— Замолчи, — проговорил другой голос. Ты упадёшь, и тебя пристрелят.
Шли в ряду по четыре человека. Грязные потоки пота скользили по лицам. В треть-ем ряду с грязной повязкой на голове невысокого роста военный тихо прошептал:
— Пить хочу. Во рту пересохло, язык одеревенел.
— Держись, Владимыч, — путь не бывает бесконечным, — пытался подбодрить его высокий блондин, а самого всё пересохло в горле, наверное, и крикнуть бы не смог.
— Голова раскалывается. Ноги не слушаются. Упаду. — Ухватился за плечо блон-дина и глубоко вздохнул. — Падаю.
— Надо шагать — иначе конец. — Блондин  тоже не отрывал ноги от пыли.
— Не дойдёт. Сунь его на обочину дороги, — пробурчал весь запылённый солдат,
идущий слева от них.
— Замолчи, подлец. Какое тебе до этого дело?
— Толкни самого от дороги — меньше пыли будет, — посоветовал Лютиков,   
справа солдат.
. — Дождётся. С края идёт, — сердито пробурчал Вячеслав.
— Смерть — лучше плена. Брось меня, Слава, — не успокоился раненый в  голову
. — Не дотянуть мне до пункта.
Прижал его к себе Владислав, и сам качнулся из стороны в сторону.
— Дотянем, не печалься, — ободрил и тихо шепнул ему на ухо: — Подполковники ещё будут полковниками.
Этот последний сумасшедший бой их сроднил до конца. 229-я стрелковая дивизия
уже несколько дней сдерживала упорное продвижение немецко-фашистских войск на Ви-тибщине в районе Сенно-Толочен. Дивизия отступила на восток несколько километров, чтобы сгруппироваться и укрепить оборону, а фронт  более пятидесяти километров по прямой линии. Сюда бы одну ещё дивизию, хотя бы полк.
Утром  начался бой. Фашистская пехота начала массированную атаку по всему фронту, занимаемому 229-й дивизией.  Но тщетно — атаки были отбиты. Тогда по всем позициям дивизии гитлеровцы открыли плотный артиллерийский и миномётный огонь, круша оборону первой линии, затем огонь перенесли на  вторую линию. Снова враг начал атаковывать. Подавить неприятельский огонь, чтобы маневрировать, артиллерия дивизии не могла — за время отступления часть батарей была утрачена.
Штаб 229-й дивизии расположился в новом оборудованном блиндаже. Двое теле-фонистов здесь непрерывно держали связь с полками. У небольшого столика за развёрну-той картой сосредоточился начальник штаба подполковник Владимир Гиль.
— Товарищ подполковник, враг прорвал оборону 2-го полка. Просят поддер-жать,— сообщил телефонист, глядя внимательно на начальника штаба
Начальник штаба взял телефонную трубку, чтобы передать приказ командиру пол-ка. Но трубке после скрежета стихли все звуки.
— Связь с полком прервалась, — доложил связист.
— Соедините меня с резервным батальоном, — приказал подполковник.
Через минуту связист сообщил:
 — Связи с батальоном, товарищ подполковник, нет.
  Начальник штаба быстро встал из-за стола и приказал связистам:
— Налаживайте связь с полком. Я пошёл в батальон.
Подполковник снял со стены автомат, повесил его себе на шею и направился к вы-ходу. Начальник штаба  намеривался дать задание командиру батальона и вернуться в штаб. Резервный батальон располагался  в лесу в метрах трёхстах от штабного блиндажа. Когда подполковник сделал несколько шагов от блиндажа,  недалеко рвануло два артил-лерийских снаряда. К нему подбежал штабной связной.
Торопливо, задыхаясь от быстрого бега, он доложил:
— Товарищ подполковник! С тыла прорвались фашистские танки!
— Сколько?
— 52 машины!
— Доложи по телефону командиру дивизии.
Больше ничего Владимир Гиль не помнил. Он очнулся, когда наступила темнота. Попытался припомнить, что же произошло, но голова трещала от боли — нельзя повер-нуть.  "Танки! — мелькнуло в голове. — Что с ними? Чьи танки?" В глазах зарябило. Мелькнули звёзды на небе и исчезли. Подполковник Гиль снова пал в беспамятство. Он не помнил, сколько времени, пришлось быть ему без памяти. Открыл глаза. Кто-то возится над ним, но никак не мог разглядеть его лицо. Его голова гудела.  "Зачем  он трогает мою башку? Больно!"  Не было сил даже застонать. В глазах снова потемнело, когда голову стянул неизвестный жгутом. "Что он делает?"  Звёзды, очень яркие, снова поплыли по не-бу. Когда к Гилю вернулось сознание, он понял, что он долго был отрешён от всего. "Но почему, — подумал он, — я не лежу, а вишу? Для чего меня встряхивает? Голова разры-вается!" Гиль облегченно вздохнул, когда понял, что лежит на траве. Собрав силы, тихо спросил, хватая ртом воздух:
— Кто здесь?
— Я, я! — раздался торопливый голос. — Пришёл в сознание, Владим Владимыч? С тобой — Вячеслав Соколов. Влипли мы, товарищ подполковник. Мы в тылу у врага.
— Танки! Чьи танки?
— Танки смяли оборону дивизии, товарищ начштаба. С двух сторон напирали. Я бежал в штаб за резервом. Подбегаю к штабу. Рванул снаряд. От блиндажа только воронка осталась.  Гляжу: из-под заваленной земли сапоги торчат — офицера привалило. Стал ру-ками разгребать, снова разорвался снаряд. Меня накрыло землёй. Сколько пролежал, не знаю. Кое-как выбрался. Ни ногами, ни руками пошевелить не могу. Подполз к завален-ному  офицеру. Стал отгребать землю пальцами. Откопал тебя. Ещё не мог стоять на но-гах, но затащил тебя в воронку. Разорвал нижнюю рубаху и перевязал твою голову.
— Где наши?
— Отошли или окружили их  — не знаю. Пробыл я с тобой в воронке часа полтора.
Дышишь. Думаю, потащу тебя к своим, пока немцы фронт не образовали, доберёмся до лазарета. Качаюсь, но иду. Ты крепкий — даже не стонал. Как передыхали, узнавал, есть ли дыхание. Дышишь, и дальше передвигаемся. Хорошо, что в сознание пришёл.
— Стоп, Владислав! Почему на мне красноармейская гимнастёрка? Что такое?
— Когда немцы пошли, я переодел тебя и себя. Старшина сверхсрочник, я — стар-ший сержант. Запомни.
— Ты в плен собрался?!  Где мой партбилет? Пистолет?
— Я всё закопал. Доберёмся до наших, я ночью схожу и принесу все документы.
— Плен?! — возмутился Гиль. — Верни мне пистолет!
— Мы уже в другом месте.
— Дай твой!
— Хэндэ хох! — раздался резкий гортанный окрик. Ствол автомата уткнулся в спи-ну спасителя Гиля. В воронке они были взяты в плен.
Не помнит Владимир Гиль, как он добрался до Польши и оказался за колючей про-волокой фашистского концлагеря  в  городе Сувалки. Нацисты приготовили для советских пленных место для смерти. Огородили территорию колючей проволокой, поставили сто-рожевые вышки, и — лагерь готов. В этом перевалочном пункте узников не кормили. Лишь ежедневно заставляли эсэсовцы пленников убирать трупы, а их каждое утро было множество. Трава, листья на одиночных деревьях были съедены голодающими изнурён-ными людьми. Не каждый мог долго выдержать такое изуверское издевательство.
Владимир Гиль выжил благодаря заботе его товарища. Оба они служили в одной дивизии. Владимир Гиль возглавлял штаб 229-й дивизии. Вячеслав Орлов возглавлял ди-визионную разведку. В мирное время  они, подполковники, взаимодействовали на воен-ной службе, в свободное время встречались в "Чайной" за ужином или просто за кружкой пива, иногда вместе ходили смотреть спектакли в драматическом театре. Вячеслав тяготел к Владимиру. Он любил ставить перед ним какую-нибудь проблему и удивлялся, как бы-стро, по-умному товарищ разрешал её. Владимир был начитан, дотошно следил за новин-ками в военной области, особенно Гиля интересовало техническое оснащение военных ча-стей, следил за быстрыми темпами вооружением немецкой армии. Вячеслав считал, что такое закрепилось за ним во время учёбы — Владимир Гиль недавно окончил с отличием Военную академию имени  М. В. Фрунзе. Свои знания он не держал в себе, всегда вводил в курс Вячеслава. Мог долго и толково объяснять свой взгляд  на ту или иную военную проблему. Вячеслав любил его слушать, как обычно впитывает ученик мысли любимого учителя. Грянула война. Разработка планов военных действий подполковником Владими-ром Гилем  в штабе дивизии всегда  высоко оценивалась, ибо он в малом порой видел раз-витие больших событий.  При решении глобальных вопросов он не опускал мелочи. Умел доказать свою правоту и умело убеждал людей в принятии нужного решения для выпол-нения поставленной задачи. При работе над  планом военных действий их часто видели вместе: то спорящих, то выслушивающих друг друга. В это время  они — не разлей вода.  Судьба свернула их в вязкую колею.  Такой поворот в жизни глубоко переживал как  Гиль, так и Орлов. Одолевая тяжёлое ранение, Владимир сказал Вячеславу:
— Мы будем не выживать, а жить на зло фашистскому  утробью. Нас губят, но мы должны выстрадать и встать на ноги. Это приказ старшины старшему сержанту.
По лагерю мотались эсэсовцы. Они заставляли  пленных вылезти из выкопанных ими же ям, выстраивали их и подолгу рассматривали измученных людей. Иной раз нацист уставится в лежачего в яме пленного и разглядывает его, словно увидел впервые измучен-ного человека. Схватит за шиворот бедолагу и тащит его в фашистскую контору. Не все возвращались оттуда — куда исчезали, никто не знал.
Владимира Гиля несколько раз вытягивали из беззащитной ямищи и притаскивали в злосчастную контору. Возвращался он оттуда всегда хмурым, каким-то помятым.  Это заметил сразу Орлов и спросил его:
— Что они с тобой там делали, Володя? Весь в синяках.
— Разглядывали. Раздели до нога и осматривали со всех сторон, как цыган разгля-дывает лошадь на ярмарке при покупке. Одновременно тренировались в нанесении уда-ров. Евреев ищут. Комиссары да евреи им — кость в горле. Слава, я сильно похожу на ев-рея?
— Кто тебя знает?! Чернявый. Тебя, Володя, можно и за монгола принять, если нос придавить немного. Может быть, ты монгольский еврей?
— Им за каждого выявленного еврея и комиссара деньги платят. Смотри, старши-на, не попадись им на удочку — ухлопают, а у мёртвого  национальность не спрашивают, —  разъяснил им Лютиков.
Сортировка пленных проходила с издевательством. Выявленные лица избивались кулаками, пинками, спины их исполосовывали шомполами, ставили к колючей изгороди и пускали по ней электрический ток.  Расстреливали за то, что скрывали свою националь-ность, принадлежность к политическим органам. Но если бы комиссары и евреи добро-вольно выявляли себя, всё равно их ждала бы мучительная смерть.
— Есть у нацистов приказ убивать, и они с усердием жестоко уничтожают.
— Страсть к выполнению изуверских приказов, — подтвердил Орлов.
— Испытывают звериное удовольствие, когда видят, как мучится человек.
— Попали в пекло. Здесь пропадать нам? — с печалью в голосе спросил Лютиков.
Такие разговоры, тихие, еле шевелящимися губами, вели пленные длинной процес-сии, зная, что конвоиры, отдаляясь от пыльного облака, их не услышат.
— Дали приказ, и прут по дороге. Сверни на обочину, и не глотали бы пыль, — проговорил пленный слева.
— О тебе у них забота большая, — проинизировал Лютиков.
— Что-то показалось впереди, — заметил Орлов. — На лошадей не похоже — еле двигаются. Неужели арийцы ишаков запрягли? В Индию поехали!
— На ослов не похоже. Скорее всего,  пони, — предположил Лютиков
Впереди идущие два конвоира тоже всматривались в приближающую оказию.
— Кого же запрягла проклятая немчура? — не терпелось узнать Лютикову
— Э-э, братцы! — с нескрываемым сарказмом произнёс Орлов, — Ёж твою клёш!              Что творит цивилизованная нация! Людей впрягли арийцы!
— Додумались сволочи, — не выдержал и выругался Лютиков.
Головной охранник громко прокричал:
— Ахтунг! Рехтс марш!
Колонна, как огромная змея, медленно вильнула, сползая на обочину дороги. Все
уставились на четыре подводы, медленно двигавшие навстречу. У каждой телеги с двух сторон ухватились за оглобли два согнутых мужика. Пятый шёл коренником. Трое толка-ли т сзади. Видно было, что они напрягали свои силы, но телеги  двигались медленно, будто бы кто-то сдерживал, специально тормозил.
— Ёж твою клёш! — вырвалось у Орлова. — Фашисты пленных запрягли!
— Да,  это они, бедняги — у них выцветшие покрытые солью гимнастёрки, —
уверенно подтвердил Лютиков.
— Вот так оказия! — не выдержал и Гиль, забыв на мгновение про свою боль. —
Взгляните: их лица восковая кожа. Еле идут. Подлецы, негодяи  фрицы!
— Что они везут? — размышлял  Орлов, размазывая грязь по своему лицу, тут же
его словно ожгло: — Трупы навалены на телеги! Ёж твою клёш!
— Не трупы, а скелеты, обтянутые кожей! — с возмущением уточнил Гиль. — Нет живота — он прилип к хребту. Кости выпирают.
— И запаха нет! Мощи! Сколько они пролежали на солнце?! — не успокаивался Владислав. — Над мёртвыми изголяются!
Военнопленные из концлагеря, находясь в упряже, не обращали внимания на  иду-щую  колонну. Склонив головы, они медленно передвигали ноги в пыли. 
— Уложили трупы, как попало — вверх торчат руки, ноги, а головы высунулась, — возмущался Лютиков.
— Есть у них силы на укладку? — заступился за пленных Орлов.
— Куда тащат поклажу? — не успокаивался Лютиков, — Где у них кладбище?
— В овраг свалят, если довезут — сил нет у них. Вес каждого 20-30  килограммов, — ответил с горечью ему Орлов, — Нашего брата они на кладбище не пустят. 
— Не зря фашистов извергами называют. Заморили людей. И нас на свалку свезут? — с тревогой в голосе спросил Лютиков.
— Куда же ещё? Не на погост же?! — уверенно заявил Гиль.
— Не думаю, Владимыч, чтобы ты им так просто сдался.
— Посмотри, Слава, кажется, строения показались.
— Ты прав, Володя. Вижу крыши.
В глубоком молчании приближалась вереница пленников к домам. Мысль о том, что их ожидает, терзала каждого идущего в колонне.  Пленных провели мимо жилья. По-вели задами. Жгучее солнце, подобрело, склоняясь к горизонту. Наконец колонна упёр-лась в решетчатые железные ворота, по обе стороны которых стояли, расставив ноги, словно остолбенев, с надвинутыми на лоб фуражками фашисты, угрюмые и насупленные, в чёрной форме СС. С каждым эсэсовцем стоял солдат в сером армейском мундире с ав-томатом, держа на поводке овчарку. Завидев пленных, собаки вздыбили шерсть на загрив-ке и оскалили зубы, злобно рыча, готовые озверело броситься на людей. Эсэсовский офи-цер одёрнул чёрный китель, поправил на голове фуражку  и указал рукой идущим впереди колонны двум конвоирам на проём в воротах.
Злые кобели, рыча и лая, натянули поводки, пытаясь от них освободиться, чтобы наброситься на проходящих мимо измученных пленников. Людская лента медленно втя-гивалась в лагерный двор и замерла на плацу. Военнопленные, не сговариваясь, без ко-манды упали на землю. Откуда-то появились вахтманны, преданные ищейки нацистов, набросились на лежачих людей, измученных жаждой и ходьбой, и начали их обыскивать. Усердные служаки тщательно обшаривали одежду каждого пленника, заставляя обесси-ленного несколько раз переворачиваться. Тот, кто медленно ворочался,  получал сильный пинок сапогом. Того, кто не мог даже пошевелиться, перекатывали с помощью тех же ко-ваных сапог. Обыск провели быстро — натренированные руки обшаривали автоматиче-ски. Обыскали и скрылись нацистские ищейки, унося  с собой непонятно что. Что могло быть у пленного в кармане, обысканного сотни раз?
Ужин пленникам не достался. Напоили их только тёплой водой и разместили по ка-зармам. Лёжа внизу в трёхъярусной "колыбели", выстланной досками, Гиль сообщил:
— Лагерь, Слава, обнесён в три ряды колючей проволокой. На углах четырёх-угольника  — вышки. 26 бараков. У каждой казармы несколько небольших окон с решёт-ками смотрят на восток.
— Окон мало не беда — меньше зимой дуть будет. Печек нет.
— Ты зимовать здесь собрался? Доживёшь, думаешь,  до холодов?
— Извахратиться тут недолго — даже не напоили досыта. Ёж их клёш, — громко произнёс Орлов. — Бить их, как вшей, надо.
— Возмущаться в казарме, Слава, не положено — не дразни стукачей. Громко можно теперь говорить  только наедине, когда близко никого нет.
Орлов понял предупреждение товарища и по-военному чётко ответил:
— Есть!
Утром  рано у  наружной казарменной двери заорал  вахтманн:
— Подъём! На завтрак становись! — Словно потревоженный муравейник, зашеве-лились пленники в казарме. — Голос от двери продолжал оповещать: — Первыми идут нары слева от меня и так до конца. За ними идут нары задние от меня. За самовольство — карцер без завтрака. Поняли? Марш! Пошли!  Быстро, сволочи такие!
Узники концлагеря вереницей потянулись к котлам, которые стояли на открытом месте. Их сильно поторапливал голод, но быстро они уже не могли ходить.
— Не густо тут кормят, — заметил Орлов, оглядывая территорию.
— Почему ты так решил? — спросил его Гиль.
— Травы нет — съели.
— Во всех лагерях подножий корм представляют. Это свобода по-фашистки.
Гилю и Орлову повстречался узник, получивший порцию еды.
— Что несёшь, горемычный? — спросил Орлов, проявляя интерес к завтраку.
— Супец, — ответил тот, держа перед собой крышку от котелка с жидкостью.
— Почему так мало? — поинтересовался у него Гиль.
— Такова посудина. Каждый со своей ёмкостью подходит.
— Что не вошло, на землю вылил? — допытывался у него Вячеслав.
— Зачем на землю? В ладошку и — в рот.
— Ёж те клёш! У нас ничего нет — отобрали!
— Два раза не подходят. Тебе в пилотку нальют, — указывая на Орлова, сказал пленный.— Обеда нет. Жди только ужин.
— Чёрт побери! Ни завтрака, ни обеда? В пилотку?  Фашистский порядок!
 — Тиши, Слава. Успокойся.
— Солдат, дай крышечку,  пожалуйста.
— Не слямзишь?
После завтрака такого Владимир Гиль сказал Орлову:
— Хорош утренний моцион — желудок пустой. Так долго не выдержишь — про-тянешь ноги.  Что предпримем, друг?
— Бежать отсюда, пока мы живы. Чем скорее, тем лучше, ответил ему Орлов.
— Как? Надо думать.
Завтрак прошёл до восхода солнца. Затем, выстроив всех узников, началась пере-кличка и регистрация всех прибывших в лагерь и присвоение им номеров — процедура утомительная и нудная. Владимир Гиль не назвал свою фамилию, заявил, что он Родио-нов. Орлов понял уловку товарища, но ничего не сказал ему. Закончив регистрацию, нем-цы начали медицинское освидетельствование. Эсэсовский офицер через пенсне на носу  внимательно рассматривал каждого пленника. Это совершал обход нацистский медик. За ним следовали два армейских солдата. Иногда представитель от фашистской медицины заставлял узника повернуться к нему спиной, чтобы рассмотреть его затылок, открыть рот (искал золотые зубы), приказывал приспустить брюки. Владимира Гиля он не потревожил. Но, несмотря на то, что в сортировочном лагере каждого дотошно освидетельствовали, 12 военнопленных увели в контору. Что у них заподозрили? Понравились зубы? Или доктора заинтересовала их национальность? Никто не мог объяснить — назад они не вернулись.
При обходе строя нацисты требовали абсолютной тишины. В строю раздался ка-шель, глухой и продолжительный.
— Вас? — спросил врач, блеснув стёклами пенсне, уставился на того, кто кашлял.
Двое солдат схватили кашлюна за шиворот и вытащили его из строя. Один армеец ударил ему под дыхало. Согнулся бедняга. Его они волоком потащили к проходной. У во-рот собаководы будто ждали его появления. Фашист подпустил рычащую овчарку близко к лежащему военнопленному. Собака вцепилась в каблук ботинка. Пленный попытался встать и отпрянул ногу в сторону, но другая овчарка схватила за руку. Третья собака вце-пилась в ягодицу. Раздался отчаянный вопль. В строю не выдержал кто-то и выругался. Солдаты тут же засекли его, выдернули из строя и поволокли к воротам. Они пихнули и этого пленника  к разъярённым собакам. Крики, вопли узников, рычания овчарок наслаж-дали неуёмную потеху собаководов и охранников лагеря. Они не просто смотрели на зверство, а гоготали, видя, как псы загрызали насмерть барахтающихся мужчин — нацис-ты наслаждались таким "увеселением". 
На следующий день прибытия не тревожили заключённых концлагеря — видимо, немцы приводили в порядок списки прибыших. Вахтманны контролировали, чтобы все вышили номера на гимнастёрках. Многие узники бесцельно бродили по территории. Во-еннопленный надумал протянуть руку через колючую изгородь к зелёной травинке, но ок-рик с вышки не позволил ему достать зелёную былинку. Голод мучил всех страшно. 
На следующее день ранним утром строем погнали военнопленных на работу. При-вели к каменоломне. В одной куче лежали молоты и ломы, в другой — совковые лопаты. Тачки, выстроенные в ряд, стояли рядом.  Эсэсовец проходил перед строем и тыкал в грудь пальцем, что означало, что ему предназначается тяжёлый молот, самое увесистое орудие труда для тяжкой работы. Орлову выпал молот, и он сказал Гилю:
— Беру молот, а ты, Володя, захватывай лопату. Находись рядом со мной.
Эсэсовцы строго следили за ходом работ: нельзя простаивать, разговаривать, во-зить тачку с  не заполненной до краёв гравием. Стоять с тачкой тоже запрещено. Даже мо-лотобоец не имел права на отдых.  Тот, кто нарушал фашистский порядок,  без всякого выговора били прикладом автомата. Для голодных людей такая работа была непосильной. Не все её выдерживали до конца дня. Кто, обессиленный, падал, получал из автомата пу-лю в голову. Работа велась в замедленном темпе, очень неторопливо, в невольничьем ритме голодных рабов, создавая  иллюзию, что копошатся, что они заняты делом.
Ударяя по валуну молотом, высекая искры из камня, Орлов пробурчал под нос:
— Куда немцам столько щебня? Запас делают?
— Этот материал для них стратегический, — откликнулся Гиль. — Пойдёт эта ще-бёнка на железобетонные плиты, и отправят их на фронт для  ДЗОТов.
— Так мы помогаем своему фронту?
— Любая работа на фашистов — во вред нашей стране.
— Перестанешь работать — еды не получишь. Здесь, на каменоломне долго  не продюжишь. Надо бежать.
— Куда? Через Германию? Через Польшу? Выдадут тебя немки или полячки за ку-сок мыла.
— Здесь пропадать?      
— Надо думать. Копить сведенья, и при удобном случае, понятно, надо  драпать отсюда. Чем быстрее, тем лучше для нас.
Утром жители казарм концлагеря убедились, как нацисты относятся к беглецам. При построении на плацу Гиль тихо сказал Орлову:
— Обрати внимание, Слава,  на сооружение перед нами.
— Ёж твою клёш! Кого? — вырвалось у Владислава.
У снования столбов, на которых лежала перекладина, стояли офицеры СС. Подста-вив лестницу к перекладине, пленный привязывал к ней верёвку с петлёй на конце. Затем и вторую соорудил петлю.  Перед строем узников вывели двоих беглецов. Лица их в чёр-ных синяках — одни глаза, наполненные злобой, сверкают.  Гимнастёрки разорваны. К строю подошли нацистские офицеры и начальник концлагеря штурмбанфюрер СС  Отто Унденманн. Эсэсовец, держа перед собой белый лист, начал читать приказ на немецком языке, хотя организаторы этого фарса знали, что только единицы разберут зачитанный текст. Но неукоснительно соблюдать формальность — немцы мастера.  Зачитан был при-каз и на русском языке.
— Что-что, ёж твою клёш?! — возмутился яростно Орлов.— Двоих повесить, деся-терых расстрелять?! За что?  Они при чём?
— Замолчи! — одёрнул его Гиль: к их флангу направился начальник концлагеря. За ним следовали нацистские офицеры.
Чётко отбивал шаг до блеска начищенными хромовыми сапогами оберштурмбан-фюрер, натянув эсэсовскую фуражку глубоко на лоб. В руках у него — стек. Подошёл к правому флангу, тыкнул первому в грудь твёрдым хлыстом и громко начал считать:
— Айн! — пошёл дальше. — Цвай! — Доходит до десятого. Смотрит на него се-рыми остекленелыми глазами и кричит: Цеэн! Ком хираус!
Переводчик рьяно громко переводит:
— Выходи!!
Выстроили десятерых перед офицерами, и по команде повели 12 военнопленных к эшафоту. Рутинное дело выполняли нацисты: никаких эмоций на их лицах, будто вели людей не к смерти, а на прогулку. Заводят двух беглецов на тумбочки. Надевают на их шеи верёвочные петли.  Состоится казнь бойцов Красной  Армии. Ударами сапог выби-ваются тумбочки из-под ног обречённых на смерть, но один успевает крикнуть:
— Прощайте, товарищи!
Другой, наказанный смертью, ухватился двумя руками за верёвку у горла, чуть от-тянул её и успел крикнуть:
— Бейте гадов! Смерть фашистам!
Повернули лицом к строю заложников. Перед ними встали десять фашистов с ав-томатами.  Начальник концлагеря  взмахнул рукой и гаркнул:
— Фойер!
Раздался автоматный треск, и повалились бедняги на землю. Некоторые лёжа судо-рожно ещё бились. Фашист с автоматом подходил и короткой очередью добивал.
В тот день на каменоломне  пленные безмолвствовали. У всех в души запали слова начальника лагеря, переданные переводчиком: "Так будет всегда!  Я заставлю русских свиней мне подчиняться!  Порядок — всё!". В ушах звенело: "Орднунг — аллес!". Влади-мир Гиль всё же высказался среди лиц, которым он доверял:      
— Хотят фашисты вырвать всё из душ пленников, чтобы подчинялись беспреко-словно. Пытаются вылепить из нас безответных тварей.
Уже начало темнеть, но пленные  на каменоломне ещё копошились. Вячеслав Ор-лов заметил, как двое узников засыпают лопатами углубление. Он понял их замысел, по-дошёл к ним и спокойно загорщимским голосом спросил их:
— Друзей прячете?
Они промолчали. Стояли, опустив головы.
— Они сбегут. Но тебя, его, меня расстреляют. Есть толк в этом? Выкапывайте.
К ним подошёл Владимир Гиль. Он сразу сообразил, о чём толкует с ними Орлов.
— Хотите спасаться или сражаться? Давайте вместе думать, иначе всех перебьют.
— Кого зарыли? — не отступал от копальщиков  Вячеслав.
— Там — Иван, Василь, Миколай из 23-й казармы. Это всё  Фрол подначивал: дес-кать, сегодня — они, завтра мы убежим.
— Не буровь, Егор! Ты только лопатой махал?
— Заканчивайте галдёшь — конвоиры услышат, — предупредил их Гиль.
— Не выдадите? —  спросил Фрол, встревожившись  сильно — В бой мы всегда готовы.
— За кого вы, мужички, нас принимаете? Освобождайте друзей. 
В казарме собрался кружок узников из шести  лежаков, расположенных по соседст-ву. Разговор вели полушёпотом. Первым начал говорить  Вячеслав Орлов.
— Вечером небольшая артель попыталась совершить побег.  Утром была бы нам экзекуция. Как быть? Жить так невозможно, это понятно. Но побегом закладывать своих напарников разве дело?  Скажите, есть выход?
— Чтобы держать в повиновении обездоленных людей, для эсэсовцев недостаточно запугивания и расстрелов — угрожают виселицей. Но и не пугает нашего брата,— загово-рил Владимир Гиль. —  Добьёмся ли этим чего-нибудь? Давайте рассуждать. Я, замечу вам, понял, что за расстрелы  с  эсэсовцев спроса нет — фашистам не жалко пленных. Но за побеги, видимо, крепко взыскивают. Нацисты станут применять самые изнурительные приёмы, чтобы умирали в лагере, но не убегали из него. Их цель: предугадывать и предот-вращать побеги. Чтобы знать заранее о беглецах, им нужны стукачи. Открыто действуют вахтманны. Мы их видим и знаем,  для чего они в лагере находятся. По всей вероятности, я убеждён в этом, у нацистов есть скрытные шепталы. Такие подлецы спровоцированы куском хлеба. Их доносы за чечевичную похлёбку оборвут жизнь многим. Нельзя открыто возмущаться, откровенничать с первым встречным, хотя он будет поддакивать, ловко вво-дить в откровенный разговор. Цель провокатора — выведать. Без тайных доносов нацис-там не удержать лагерь. Замечали, что по указке шептунов из лагеря исчезают бесследно люди? Враги нас прощупывают и зорко следят за нами.
— Что же нам предпринять?
— Думайте, как поступать. Считаю, — заявил Гиль, — следует знать, чем дышит каждая казарма, найти там людей, которых не сломили фашисты, выявлять провокаторов. На мой взгляд, нам нужно между собой распределить казармы, чтобы знать, как действо-вать. Согласны? Создадим штаб, который должен знать о намечаемых побегах.
— Возражать против этого, я думаю, никто не будет. Надо создать крепкую орга-низацию и иметь командира. Штаб без головы не может существовать. Предлагаю опре-делить командиром Владимира Владимировича Родионова. С ним пойдут дела, — реши-тельно со всей твёрдостью предложил всем Орлов.
Но ему возразил Владимир Гиль:
— Согласен я с Орловым: нужна сплочённая организация. Но почему  меня коман-диром? Среди пленных есть и генералы. Им и поручим.
Заговорил до этого всё время молчавший Степан Слуцкий:
— Нас генералам на лодошечке преподнести? Дескать, командуйте! Нос опустили наши генералы в ожидании похлёбки, а нам действовать надо. Полностью поддерживаю Орлова — быть командиром Родионову. Вячеслав нужное сделал предложение. Не он, так я бы предложил его кандидатуру.
— Нечего тут рассусоливать, — заявил твёрдо Иван Волков. — Если по каждому  делу болобонить, то получится размазня. Наше общее решение: Родионов — командир. Есть возражения? Нет.  Владимир Владимирович, начинай действовать — нет никакого терпения от такой житухи. Готов на проволоку броситься, но испытываю страшное жела-ние — всем фашистам  горло зубами перегрызть.
— Вопрос исчерпан, — подтвердил Орлов. — Послушаем Владимира Владимиро-вича. Так, товарищи?
— Озадачили вы меня.  Не ожидал.  Сумею ли?
— Помирать, так с музыкой! — заявил Волков. — Где наше не пропадало?
— Действуй, Владимир, — не отступал от Гиля Орлов.
— Не так ноша тяжела, как не знаешь, как к ней подступить? Ума не приложу.  С малого начнём? — подумал и сказал Гиль: —  О нашем решении — молчок. Никто не должен знать об этом. За казармами закрепляю  Слуцкого. Нам надо  знать настроения  пленных. Орлов займётся выявлением провокаторов. Волкову разыгрывать из себя бесша-башного человека и выследить, кто из пленных бывает в нацистской конторе. Всем овла-деть немецким языком, не проявлять себя и быть послушными у немцев. Пока у меня всё.
— Гора с плеч свалилась, — отозвался молчун Егор Петров. — Дышать стало лег-че, хотя ничего ещё не сделали.
— Мы им покажем, — сказал Сергей Иванов, — соберём силы. В это я верю.
— Тихо, — предупредил всех Орлов, — Занимайте нары — в казарме вахтманн.
Работа в каменоломне изнуряла до основания всех, но за возню  со щебнем в обед выдавали жидкие щи и маленький кусочек хлеба для поддержания сил — голодал, но не умирал сразу. Тот, кто по болезни, не имея никаких силёнок, чтобы работать, оставался на день в лагере и довольствовался  двухразовым питанием, не получая ни грамма хлеба.  Из каждого барака вытаскивали утром и вечером трупы — обессиленные от недоедания люди не могли пересилить голод — прозрачная кожа обтягивала кости, особенно заметно выпи-рали скулы  Тени, а не люди,  ходили по лагерю, еле передвигая ноги.
Пленные снова совершили побег. Выловили или нет отважную пятёрку, никто из пленных не узнал — в лагери они не появились. Однако экзекуцию нацисты провели: рас-стреляли 55 человек. Фашистская жестокость не ослабла. Положение узников оставалось прежним. Голод шёл по пятам каждого узника. Мор в лагере продолжался.
Владимира Гиля беспокоило, что шестёрка, введённая в штаб, не может собраться вместе — в казарме обсуждать что-либо опасно.  Пленные, утомлённые непосильным тру-дом, беззвучно укладывались после тяжкого труда на нары, да и голод не позволял тра-тить силы даже на разговоры, поэтому безмолвствовали. Вечерами устанавливалась такая тишина, что казалось, что шёпот у дверей будет слышен в конце барака. Появиться вместе на территории нельзя — вахтманы заметят. На каменоломне  и вовсе не соберёшься — ка-раульные зорко следили за всеми.
Подвернулся случай. Больше месяца на территории лагеря лежали трупы повешен-ных, расстрелянных, умерших. Неприятный трупный запах охватывал все казармы. Но мертвецов не убирали. Ветер дул постоянно с юга, от проходных ворот, поэтому тлетвор-ный запах в фашистской конторе не ощущали. Но стоило дунуть ветру с востока, сразу же начальник концлагеря приказал убрать трупы.
Вахтманн назначил бригадиром по перевозке мертвецов Владимира Гиля. Он и зая-вил вахтманну:
— Без обеда за 4 дня не перевезём — сил не хватит.
— Накормим, — ответил ему вахтманн. — Выполняй приказ: сегодня убрать тру-пы. Выполнишь — тебе и твоей бригаде завтра отдых, обед дадим. Не сделаешь, полезай в карцер. Пётр Квач слов на ветер не бросает.
Пленные, занаряженные на уборку трупов, сняли с эшафота  двух повешенных.
— От них уже и запах не идёт, — заметил Сергей Иванов. — Выветрились.
  — В мощи превратились. Низко вам кланяюсь, святые люди, — проговорил Фрол Тишко. — Упокоились, а нам, горемычным, ещё маяться.
— Здесь ты с ними откровенно поговоришь, а в казарме нельзя — засекут твою болтовню, — заметил Фролу Иван Волков. — А всё-таки от свежих трупов сильно несёт. Вдоволь наговорись, а в бараке молчи. Ясно?
— А чего такого я сказал? В молчанку играть? Боюсь, ты разучишься говорить.
Уложили с верхом трупы на телегу, но ещё много осталось на земле.
— Раз 8 придётся нагружать, — высказал своё соображение Степан Слуцкий.
— А не больше? — спросил Егор Петров. — Вряд ли до вечера управимся. Вон от казарм три носилки несут. Назад вернёмся, ещё добавят. Много мрёт.   
— Что ж, братцы, запрягаемся? — провозгласил Гиль. — Коль я бригадир, буду коренником. Орлов, Слуцкий, Волков, Иванов беритесь по двое за оглобли. Тишко и Пет-ров толкают сзади,  Взялись?   
Медленно двигалась телега, словно соблюдался траурный этикет.
— Музыки не хватает, — заметил негромко Орлов. — У ворот остановимся, пусть фашистское отрёпье понюхает свои дела. К нам бежит главный распорядитель — Квач. Без него нигде не обойдёшься. Какая паршивая натура!
Подбежал вахтманн к ним и нос скривил:
— Фу! Как от пропастины прёт! —  никто, кто шёл  за телегой, на это не отклик-нулся. Квач повелительно спросил: — Быстрее идти можете?
— Как кормишь, так и ходим, — дал ему ответ Волков.
— Но-но! В карцер захотел?
У ворот телега остановилась. Пленники выпрямились.
— Чего остановились?! — заорал, возмутившись,  Квач, — Валяйте за ворота. Раз-вонялись тут, чёрт вас побери!  Вон, недобитки, отсюда!
— Разве можно без охраны выезжать из лагеря? — вполне серьёзно спросил его Гиль.— Ждём конвоиров, поэтому и стоим.
— Пихайте телегу, супостаты проклятые! Мать вашу  за ногу! Выпряглись?  На-чальник лагеря выйдет — всем достанется!
У ворот эсэсовцы зажали носы и замахали руками:
— Шнэль! Шнэль! 


ЗАРОДИЛАСЬ  НАДЕЖДА
 
            Впереди телеги, зажав нос, шагал эсэсовский охранник с автоматом на груди. По-зади телеги вышагивали двое автоматчиков. Один из них вёл  на поводке овчарку. Не ос-танавливая движение, Гиль оставил товарищей и подошёл к эсэсовцу, идущему впереди. На немецком языке он обратился к нему и пояснил, что находиться вблизи трупов опасно — можно заразиться  неизлечимой болезнью, им же известно, сколько военнопленных в лагере  умирает ежесуточно. Бригадир  траурной процессии заверил, что они не убегут, так как нет сил, а у них  для того автоматы и собака, чтобы задержать беглецов. Немец внимательно выслушал Гиля. Видимо, предостережение об опасной болезни, насторожило конвоира. Он, нахмурив брови, буркнул:
— Гуд. — Отошёл в сторону от дороги, позволил телеге проехать мимо его и по-дошёл к двум охранникам.
Трое автоматчиков, не останавливаясь, долго вели разговор между собой. Им нель-зя было нарушить приказ по сопровождению пленных; с другой стороны, они не подозре-вали, что их подстерегает заразная болезнь. Обсудив детально, один из конвоиров махнул рукой — дескать, продолжайте путь. Конвой отстал от телеги метров на 80.
—Теперь мы можем общаться  друг  с другом без всякой опаски. Я предлагаю соз-дать при командире совещательный орган, наш штаб, чтобы совместно решать сложные вопросы, которые возникнут.
— Правильно, командир, — поддержал Гиля Степан Слуцкий. — Кого выдвинем?
— Всех, кто с нами сейчас. Со временем  3-4 человека добавим, — предложил Ор-лов. — Согласен, командир?
— Не возражаю, — ответил Гиль, —  Всех пленных, кому доверяем, разбить на пятёрки. Между собой пятёрки не контактирует. Их командир выходит на сотенного. Он — на штаб. Нужна самая строгая конспирация, иначе погибнем.
— Приказ командира — закон для любого, — дополнил Гиля Слуцкий. — Кого на-значим заместителем командира?  Я предлагаю  Вячеслава Орлова. Вся ответственность — на двух подполковников.
До темноты перевозили пленные трупы. Обговорили во всех деталях суть подполь-ной организации. Идя к казармам, Владимир Гиль сказал Орлову:
— Думал ли я, что нужно окончить военную академию, чтобы обслуживать фаши-стов. Быть труповозом! Какая ирония судьбы!
— Но вздох, Володя, у нас после обморока уже есть!
Разговор Гиль-Родионова на немецком языке с охранником стал известен началь-нику концлагеря — успел доложить конвоир, и  Отто Унденманн приказал:  доставить к нему в кабинет пленного, знающего немецкий язык.
Гиль-Родионов вошёл в просторный кабинет штурмбанфюрера СС и встал у косяка дверей. Быстрым взглядом он взлянул  и увидел стол, за которым сидел, развалясь на сту-ле, эсэсовский офицер. Его форменная фуражка лежала на столе. Обязательная принад-лежность нацистского кабинета — портрет Гитлера на стене, выполненный масленой краской в тёмных тонах. Художник выделил ярко голубые глаза, смотревшие злобно, словно спрашивали: ты зачем здесь? Перед столом — два стула. У стены, на которой рас-полагались три окна, в ряд стояли 10 стульев. Увидев Гиля, штурмбанфюрер тронул паль-цами черные усики Аля-Гитлер, уставил сердитый взгляд на него, будто хотел пронзить, чтобы знать, что у этого узника  на душе и спросил:
— Шпрэхэн зи дейч?
"На вы обращается — диковинка для нациста", — подумал Владимир.
— Я, — подтвердил Гиль по-немецки.
— Зехсэн зи зих, — вежливо пригласил начальник концлагеря  и показал на стул.
Штурмбанфюрер СС начал разговор с простеньких вопросов: когда родился, сколь-ко времени служил в армии, кто из сослуживцев находится в этом лагере. На все эти во-просы у Гиля была продумана версия. О сослуживцах  сказал так:
— Были в лагере, но там и погибли. Знаете Сувалки?
— Родственники есть? — спросил начальник концлагеря.
—Были, но не знаю, уцелели или нет в войну. Может быть, кто-нибудь успел вы-ехать в  Сибирь, но мне неизвестно.
— У дальних родственников есть еврейская кровь?
Гиль понял, к чему клонит Отто Унденманн, и заявил ему:
— Наш род Родионовых издревле принадлежал к мелкопоместным дворянам. Все мужчины служили царю. В России евреям дворянство не давали. За этим строго следили тогда, в царское время. Не допускали, чтобы евреи получали офицерский чин. — Видимо, такой ответ удовлетворил штурмбанфюрера, и он сменил тему разговора.
— Я не понимаю, почему у тебя такой чин — старшина? Не нужны были перево-дчики? С кем думали воевать? Почему дворянского происхождения, а только старшина?
Со всей простотой ответил ему Гиль:
— Мы не собирались воевать с Германией — у нас с вашей страной был договор о дружбе. Поэтому в переводчиках не нуждались. Я так думаю. Никто не ожидал, что при-дётся с вами воевать. Почему у меня такой чин, не знаю — надо спрашивать у других. При массовом отступлении некому было заниматься  присвоениями чинов.
— Хорошо бежали? Не надо было вам начинать войну. За это русские наказаны! До самой своей столицы драпали. Понятно, комиссарам  переводчики не нужны были — они спасали свои шкуры. Переводчики нужны немецкой армии, чтобы уничтожить всех ком-мунистов и евреев. Я поговорил с тобой славно. Щтурмбанфюрер остался доволен тобой. Если всё, о чём ты говорил — правда, я встречусь ещё с тобой. Если ложь — висеть тебе на перекладине. Ты признайся лучше здесь сейчас. Мы проверим. Всё проверяется в Гер-мании. Неправда не ускользнёт от нас.  Понимаешь ты меня?
— Я откровенно обо всём рассказал — врать не в моих интересах.
— Ты прав.  Правда спасёт тебе жизнь! Есть ко мне вопросы?
"Даже такое позволил господин-нацист", — подумал  Владимир Гиль.
— У меня только одна просьба: увеличьте, пожалуйста, калорийность пищи — это-го требует тяжёлая работа.
— Ха-ха! — громко засмеялся штурмбанфюрер, — Из невозможного нельзя сде-лать возможное. Продукты нужны фронту. Германия рационально их расходует. Очень скоро ваша работа нам не потребуется — завтра или послезавтра мы захватим Москву, и пленные в качестве нахлебников нам не нужны. Куда всех?  Направим туда, куда прика-жет наш фюрер. Знай, как музыка заиграет — большой праздник начнётся у нас!  Мы ждём его с нетерпением.
Владимира Гиля охватил жар,  в голове беспрестанно колотило: "Москва — наша! Не удалось её фашистам взять! И не возьмут!" С этими мыслями он и вошёл в казарму
— Ребята! Москва стояла и будет стоять! Она наша! О её захвате — злые враки! — сказал он не громким, но твёрдым голосом в своём закутке.
Пленные соскочили с лежаков и обступили Гиля.  Они не восторгались, не шумели. Блеск глаз выдавал их радость. К Владимиру подошёл Вячеслав и шепнул ему на ухо:
— Выйдем на воздух.
Когда вышли из казармы, Орлов обрушился на него:
— Володя! Ты опупел! Выдал себя с головой!  Можно ли было об этом вслух гово-рить? Где твоя бдительность, командир? Провокатор станет об этом кричать?
— Сознаюсь: я балда! —  Хлопнул себя ладонью по лбу. —  От радости бухнул вслух.  Голова кругом пошла. Мне показалось, если Москва устояла, то и нас освободят. Голова, правду говорю, от такого известия вскружилась. Что будем делать?
— Успокойся, командир, — сказал ему Орлов. — Бывают оплошности. Помни: любую радостную весть ты не сообщаешь — для этого  есть у нас другие люди.  Кто тебе такую весточку преподнёс?
— Начальник лагеря сказал: вот-вот возьмут Москву.  Значит, не взяли!
— Иди в казарму к Фролу и переночуй там. Сюда до утра не приходи.
Вячеслав зашёл в казарму и громко объявил:
— Мужики! Сейчас здесь прозвучала ложь: Москва уже с месяц под немцами. Его спровоцировали, и он на ночь получил карцер.
— Кто же это  ему сболтнул? — спросил Орлова Егор Петров.
— Иди к карцеру, там и узнаешь, — ответил ему Орлов.
— Сам иди!
Иван Волков доложил заместителю командира по контрразведке:
— Фрол Тишко побывал в конторе, и его куда-то повезли на лимузине.
Через пять дней вечером потерянный Фрол явился в казарму к командиру. Широ-коплечий, мускулистый мужик обмяк со всем: волосы на голове взъерошены, нос распух, под глазами тёмные синяки, в щелки смотрят его глаза, выделяется лишь квадратный под-бородок — всё лицо опухшее. Увидев его, разукрашенным, Владимир Гиль спросил:
— В какую пропасть тебя, Фрол, занесло?
— Побывал там, откуда редко возвращаются живыми. Я, по крайней мере, знаю только двоих, кому повезло: вырвались из пекла, а ведь ежедневно увозят одного-двух.
— Фрол правду говорит, — подтвердил Волков. При мне, кто уехал, ни один не вернулся. Фрол, покажи мне этих счастливчиков.
— Чего показывать? Один рядом с тобой сидит на топчане. Другой — громадина белорус, Пасевич добродушный.
— Диверсантов готовят? — в полной мере серьёзно заинтересовался Орлов.
— Не их готовят, а они служат материалом для подготовки.
— Расскажи, Фрол, подробно, — попросил Гиль.
— Повезли, ничего не говоря мне. Завели в комнату, вполне приличную. Стоят в ней столик со стулом, кровать застланная. Окно — в решётках. Есть душ и туалет.   
— Ночку бы в ней переночевать! — вырвалось у Волкова.— Забыл, когда мылся.
— Меньше пяти дней там не живут — всё по немецкому шаблону идёт. Первые два дня давали  понемногу лёгкую пищу  4  раза в день. 3 дня кормили 5 раз в день до отвала: первые и вторые блюда. Колбасу, сало свиное, солёную и копчёную рыбу не уносили.
— Коту масленица была. Пожировал Фрол, — позавидовал Слуцкий, даже языком облизал свои губы и прищёлкнул.
Фрол не обратил на него внимания и продолжал рассказывать:
— На второй день принесли две лёгкие штанги, повесили грушу, дали пару боксёр-ских перчаток. Дескать, тренируйся. Я на третий день брал  двумя руками обе штанги и выжимал их. К вечеру приходили контролёры и проверяли, тренируюсь ли я.
— Для чего они готовили тебя? — не выдержал и спросил Волков. — Для бокса?
— Не поясняли. На пятый день к вечеру провели в просторную комнату в три окна. Мебели нет. Поставили меня посредине. Я в одних трусах — выдали перед этим. Двое в белых майках и коротких жёлтых штанишках вводят громадного обвала — откормленного фашиста. Один короткоштанник по-русски объяснил мне: "Бей его! Будет лежать — твоя победа, останешься живым". Вокруг, у стен, стоят эсэсовские офицеры. Понял, на живых людях  тренируют палача.  Засекли время: сколько минут потребуется немцу для расправы над русским. Ему бить так, чтобы лежал и не дышал.
— Ты победил, Фрол? Убил немца? — спросил нетерпеливый Волков.
— Убивать своего не дают. Чтобы я не волынил, меня сзади пикой покалывают. Несколько раз увёртывался от его резких ударов, но всё равно получал тумаки. Падал, бы-стро соскакивал и бил его, а он стоит, как бревно. Уловчился и сунул крепко ему кулак в подбородок. Упал немец, и встать не может.  Подлецы на измученных русских учатся бить. Думаю, ещё приедут за мной. Командир, спрячь меня.
— Ты молодец, Фрол,— похвалил его Гиль-Родионов, — не упал в грязь лицом. Заморённый русский человек победил.
— Родионов! На выход! — услышали пленные громкий крик вахтманна.
— Кому я к ночи потребовался?
У выхода их казармы вахтманн приказно сказал: 
— Быстро! К начальнику!   
Начальник концлагеря не стал разговаривать с ним. Хмуро, как и Гитлер с портре-та, посмотрел на Родионова. Вызвал адъютанта и сказал ему:
— Посади его за стол, и пусть он напишет всё о себе. Дай ему стакан кофе с саха-ром. Я хочу иметь достоверные сведения о нём из его показаний.
Несколько стандартных листов, предназначенных для пишущей машинки, исписал Гиль, выдавая себя за Родионова.  Он считал, что нацистская спецслужба будет тщательно проверять его писанину, поэтому он сообщал о сёлах и деревнях, которые сожгли немцы. Часть фактов он знал по фронтовым делам, немало подробных сведений получил от лю-дей, заключённых  в их концлагерь. Он осознавал: начал игру с фашистскими спецслуж-бами — требуется действовать решительно и осторожно, чтобы не наследить.
Для пленных он принёс сногсшибательную новость, услышанную им в конторе от подслушанных разговоров эсэсовцев: фашистские войска разбиты под Москвой и вынуж-дены "временно" отступить.  Это радостное известие  разнеслось молнией по всем казар-мам. Многие из них заметили, что  чопорность нацистов, убеждённых в быстром проведе-нии "молниеносной войны", осела благодаря доблестным советским войскам.
Снова Родионов оказался в кабинете штурмбанфюрера. На этот раз разговор завёл не через адъютанта, а непосредственно с ним.
— Ты смелый солдат. Мне это нравится. Но ты врал мне устно и письменно. Ты есть Гиль, а не Родионов. Нашли твою настоящую фамилию.  Врал мне смело. Нашу раз-ведку не проведёшь. Я хотел тебя повесить. Твои документы проходили через спецслуж-бы, и они хотят с тобой поработать. Я сменил гнев на милость.  Надеюсь, ты поведёшь се-бя благоразумно, сможешь и мне обеспечить карьеру.   —  Отто нажал у стола  кнопку звонка. Вошёл адъютант, которому он приказал: — Принеси два кофе и бутерброды. Мы будем беседовать.
Адъютант вышел. Унденманн поднялся со стула, погладил руками свой живот под ремнём и подошёл к Родионову.
— Сиди, — сказал он Владимиру. — У меня есть разговор. Я тебе доверяю, поэто-му хочу сообщить тебе, какой я получил приказ.
Две чашечки кофе и четыре бутерброда, хлеб со сливочным маслом и копчёной колбасой удивили Гиля-Родионова. Отто не сразу раскрылся. Он спросил:
— Как настроение у проживающих в казарме?
Гилю не хотелось втягиваться в разговор с эсэсовцем, и он коротко ответил ему:
— Плохое. При таком содержании побегов не избежать.
— О-о! Это очень плохо. Пей кофе. Два бутерброда — мне, два — тебе. (Колбас-ный запах раздражал Гиля). Скажи, Владимир, если поставлю тебя старшим в казарме, ты сможешь предотвратить побеги?   
Гиль задумался. "Надо быстро соображать, — мелькнуло у него в голове. — Что это даст их организации? Возможно, он меня по отчеству назовёт? Но надо входить в "до-верие", чтобы их руками свершить освобождение?" После минутного молчания сказал:
— Согласен. Но есть два условия: уберите из казармы вахтманна и надо улучшить питание пленных. Последнее очень важно. Мы работаем для фронта.
— Чем не нравится вахтманн?
— Очень красный! — подыграл штурмбанфюреру Гиль. — Не любят его.
Эсэсовец захохотал.
— Ха-ха! Пришли от красных и не любите красных?  Ха-ха! — грохотал немец, и быстро перешёл на серьёзный тон: — Рыжего я уберу. Над вторым условием подумаю ос-новательно. Продукты Германии надо беречь. Я хочу деловой разговор с тобой продол-жить. Скажи, Владимир, есть пленные, которые умеют в машинах разбираться?
— Разумеется, есть, господин штурмбанфюрер. — "Надо же ему подольстить, что-бы разгадать его намерения".
— Очень хорошо! Понимают и в танках?
— Есть танкисты и механики. Они хорошо разбираются в механизмах.
— И танк могут починить?
— У них умелые руки. Они могут всё делать.
— Год мит унс! Я думал, что они способны только щебёнку перебрасывать. Слу-шай, Владимир. Мне дан приказ: пленных для ремонта танков на завод направить.  Смо-жешь бригаду знатоков организовать?
— Попробую, — ответил ему Гиль.
— Не пробовать, а делать надо! — возмутился начальник концлагеря. — У меня — приказ! Промедлений не должно быть!
— Создам бригаду. Но у меня есть условия, чтобы выполнить приказ.
— Что ещё опять? Мне надо приказ выполнять, а не твои условия. Говори.
— Для подбора кадров требуется освободить от работы на три дня весь лагерь. Всех ремонтников перевести в казарму номер один. Организовать калорийное питание с хлебом три раза в день — ремонтные работы сложные и трудные. Воскресный день — выходной.
— Многого ты захотел, Владимир!
— Но танки нужны фронту!
— Принимаю твои предложения, Владимир. На подбор кадров не три дня, а два. Казарму номер один обеспечу питанием.
— Не казарму, господин штурмбанфюрер, а весь лагерь, — попытался в вежливой форме возразить Гиль. — С танками тяжело работать. Менять надо людей: сегодня рабо-тают одни, завтра — другие Скелеты на заводе не нужны. Так, господин штурмбанфюрер?
— У тебя все механики? Сделаю, — остепенился Унденманн. — Мне не хочется на фронте скитаться. Если от завода услышу нарекания — всех заморю голодом!
— Господин штурмбанфюрер, можно  вам один ещё вопрос? — решился Гиль.
— Что ещё?! — возмутился Унденманн. — Говори!
"Льстить, так льстить до конца! — и пошёл во  банк Владимир.
— Господин штурмбанфюрер, вы какое учебное заведение закончили в Берлине?
— Я учился в Берлинской музыкальной консерватории, но фюрер позвал, и я по-шёл на фронт. Я был три месяца на фронте  во Франции.
— Так долго защищались французы? — поинтересовался Родионов.
— А я с бутылками воевал! — засмеялся Отто. — Для чего спросил ты об учёбе?
— У вас, господин штурмбанфюрер, манеры и вежливость аристократа — сразу видно, что не от нашего брата  вы произошли  Немецкая тонкость во всём  Вы и танк ос-воите. Я уверен в этом.
— Ты хочешь сказать, что  могу на фронте танкистом быть?  Я боюсь русских мо-розов. Только варвары могут существовать при таком климате.
Уже утром в супе попадались отдельные крупинки. Однако варево мало к лучшему изменилось. По кусочку темного хлеба с припёком и различными примесями стали выда-вать три раза в день. Голод продолжал одолевать всех.
Гиль-Родионов приказал всех офицеров переместить в казарму №1. Многие скры-вали свой офицерский чин, поэтому хитрость  Гиля эсэсовцы не разгадали — считали, что в казарму переселили механиков. В этот же день в барак перевели танкистов и механиков рядового и сержантского состава, а таковых было немного в лагере. Рады были узники ла-геря, что у них есть отдых от каторжного труда. Многие, уморённые голодной жаждой, пролежали на нарах весь световой день.
За это время  Гиль многое сделал для формирования штаба. Он расширил его со-став и за каждым закрепил обязанности. На Вячеслава Орлова возложил командир развед-ку и службу безопасности. В помощь ему придали двух офицеров — Фрола Тишко и Ива-на Волкова. Фрол с виду был мужиковатым, малоподвижным, мог с любым завязать раз-говор — ему и задание: выявляй шпиков. Иван как рубаха парень равный был со всеми, такой простецкий, что не подумаешь, что он был командиром, но он имел замечательную  память: увидит один раз человека и запомнит его навсегда.  Даже маленькое событие за-стревало в его памяти навечно. Дмитрий Слуцкий возглавил 1-ю роту, в которую вошли почти все офицеры казармы №1. Василию Ястребцову, Николаю Глубокову, Александру  Котову поручили сформировать ещё 3  роты.  Ивану Пирожникову, которого вместе с Ва-силием и Николаем закапывали в щебёнку,  доверил командир  интендаство. 
Уже вечером Иван Пирожников показал членам штаба, как пленный самостоятель-но обеспечивает себя питанием.
— Посмотрите, что выделывает Никита Пестов. Только не спугните его.
Лунный свет тускло пробивался в узкое окошечко, слабо освещая очертания казар-мы. Владимир, Вячеслав с Иваном Пирожниковым тихо подошли к нарам Пестова. Он си-дел на досках, выставив вперёд левую ногу. На его рваный ботинок была наклонена  до-щечка. Никита всё своё внимание сосредоточил на вытянутую ногу.  Подглядыватели  за-мерли. Вдруг дощечка резко хлопнула. Пестов быстро нагнулся и разогнулся, держа паль-цами ниточку, на которой висел тёмный комочек.
Гиль махнул рукой товарищам, чтобы отошли. Потом он спросил:
— Что он делает?
— Мышей ловит, — догадался Орлов.
— Мышей?! — сильно удивился Гиль.
— Да, — подтвердил Пирожников. —  Вчера четырёх поймал, сегодня — двух. Я над ним сплю. Четвёртую ночь за ним наблюдаю.
— Он их ест? — взволнованным голосом спросил Гиль.
— Живьём съедает, — сообщил Пирожников. — Пополняет организм белками.
— Вместе с кишками? — с брезгливостью выражая своё отвращение, спросил Ор-лов у Ивана.
— Он их обдирает. Кишки идут на приманку — мышам тоже жрать нечего, поэто-му сами себя едят. Голод на всё толкает.
— Сволочи-фашисты довели человека до крайности, — возмутился Орлов.
— Завтра, Ваня, захвати Никиту на завод, — сказал Гиль Пирожникову.
— Он уже не ходит — ноги опухли.
— Значит, надо ему что-то принести. До котлов Пестов доходит?
— Помаленьку добирается.
— Соколов и Пирожников, я вам приказываю: присмотритесь, что за народ орудует котлами? Может, своих поставить? Им сказать, что у них у всех животы разболелись. Вра-ча нет — проверить некому.
Зимние дожди не переставали: то сильно лили, то накрапывали.  Не было ясных дней. С каменоломни пленные возвращались, промокшими до костей. За ночь одежда не успевала высохнуть, так как бараки не отапливались. Ночью подмораживало, а днём тем-пература 5-7 градусов выше нуля не согревала. Многие кашляли, ОРЗ  их не покидало уз-ников.  Смертность возросла. Командир Гиль дал приказ: спать на нарах по двое-трое, чтобы ночами согревать друг друга.    
На заводе и не помышляли допускать пленных к ремонту танков. Их заставили очищать броневые машины от грязи. Видимо, немало из этих танков побывало в болотах, откуда их, подбитыми снарядами, вытащили и доставили в Германию для ремонта. Грязи они на себя намотали порядочно. Она засохла вместе с травой и крепко вцепилась в бро-ню.  Пленные внимательно разглядывали машины, стоящие на заводской бетонной плат-форме. Они осмотрели танки не только снаружи, но и залезли внутрь, Они хотели узнать, какой бронебойной силой обладают советские снаряды и какова крепость фашистской брони, поэтому обследовали все пробоины броневых машин.
— Слаба фашистская броня, — сделал вывод  танкист Горбунов. — Наши снаряды её пробивают. Хотели с такой бронёй переть до Урала, а кое-как добрались до Москвы. Там их и покорёжили. Так вам, завоевателям, и надо.
— Твоё заключение, Дмитрий, передать бы в штаб фронта, — с сожалением сказал Гиль. — Но такой возможностей у нас нет. Мы не сможем навредить, так как их капи-тально осмотрят перед отправкой на фронт.
К стоящим у немецкого танка Орлову, Гилю, Слуцкому подошёл Шепелев. Он по-хлопал ладонью по броне и сказал:
— Что ж, командир, поставим танки на ноги, а то фронты трещат?
— Ничего другого не придумал? — со злостью спросил его Орлов. — Думаешь,  командиру легко? Ехидничаешь! Ничего путного сам не предложил.
— А что я? Не то сказал? — заерепенился Шепелев. — Помогать, так помогать.
— Иди отсюда, майор, к  ядрёной матери, пока я тебе по шее не съездил, — окры-сился на него Слуцкий.— Чего стоишь? Проваливай!
Когда он отошёл, Гиль сказал:
— А ведь он прав. Не смерть предпочли, а помощь фашистам.
— Так-то оно так, — согласился с командиром  Орлов. — Но зачем ехидничать?
— Все расставлены по местам? Нареканий у конвоиров нет? — спросил его Гиль.
— Всем, командир, одно задание: думать, как напакостить фрицам.
— Посмотрите, — обратился Гиль к Орлову и Слуцкому, — Тишко возится с ве-дром. Что он мудрует?
— Зачем, Фрол, возишься с водой? — спросил его Слуцкий, когда втроём подошли к нему.— Ведро моешь? Для чего?
— О-о! Я зелье готовлю! Отбираю чистейший мелкий песочек. Глядите, какой светленький. Брошу на землю, и его не увидишь.
— Зачем тебе такой песок, Фрол? — поинтересовался  теперь у него Орлов.
— Каверзу немцам устрою. Все баки танков с завинчивающейся крышкой. Бак чист. Его и промывать не будут. Я сыпну в него полгорстки песочка. Его там не заметишь. А кто насыпал песка — узнай! Когда танк заревёт на фронте и помчится по колдобинам, что будет с мотором? Усекли? Чих-пах! Мотор и заглох!
— Дорогой мой Фрол! Какую ты тяжкую ношу с меня снял! Зелье Тишко держать в секрете. Только ему поручаю делать для фашистов подлянку.
К концу дня к работающим пленным подошёл инженер завода. Он внимательно осмотрел каждый очищенный от грязи танк и бросил всем одно слово:
— Мыть! — Повернулся и ушёл.
— Подлец! Даже спасибо не сказал, — возмутился поступком инженера Слуцкий.
— Рабов и тварей не благодарят, — заметил ему Орлов.
Работа на заводе резко отличалась от трудоёмкой работы на каменоломне. Надзор охранников здесь был ослаблен. Конвоиры были уверены, что с территории завода трудно вырваться — высокий забор, поверх которого натянута колючая проволока под злектри-ческим током, поэтому оставляли пленных одних, а сами уходили  в дом у проходных во-рот, где появлялась у них возможность пить шнапс, играть в карты. Они не отвечали за работу узников. Это входило в обязанность заводской администрации. Обеды на заводе получали много лучше, чем  при возне со щебёнкой. В суп мясо не попадало, так как ва-рили только кости,  которые оставались после варки для немецких рабочих, да и повара, наверное, не до конца были испорчены человеконенавистной фашисткой идеологией, по-этому в чашку супа проскакивала крупа, картофеленька. 
Любознательный Фрол сумел побывать во многих уголках завода, где не было спе-циальной заводской охраны. Белорусу Пасевичу он сообщил:
— В моющем цехе работают 10 девчонок из Белоруссии. Можешь им передать письмо для родных. Насильно их пригнали сюда.
— Ты говоришь, Фрол,  можно письмо написать. Где же я бумагу найду?
— Бумагу и карандаш я тебе достану.
— Ага! — заявил осторожный белорус. — По почтовому штемпелю найдут.  Вдёр-нут меня тут, родных там повесят.  На это фашисты мастера.
— Какой ты неподвижный! С места не столкнёшь. Хочешь, я тебя с ними сведу? Может, какая одна из твоей деревни.
— Это можно! — согласился Яков Пасевич.
— Кое-как сдвинул с места громадину! — недоумевал Фрол. — Надо же быть та-ким  обрубком — с места не сдвинешь. А может, там  твоя сестра?
— Ты, Фрол, не шути. Смотри у меня! Сейчас пойдём?
Тишко принёс Гилю артиллерийский снаряд.
— Вот, командир, нашли ребята.
— Спрячь его, Фрол.
— Тут маневровый паровозик  марширует по путям, так я хотел ему  в уголёк этот снаряд забросить. Пусть фрицы без маневрового побудут.
— Такое я разрешаю. Будем надеяться, что паровоз не около нас взорвётся. Тебя, Тишко, прошу не называть меня командиром. Нарушаешь конспирацию.
— Мы же одни, товарищ командир.
— Привыкнешь и в присутствии других скажешь.
— Понял, товарищ командир! — Глянул на Гиля и увидел его нахмуренные брови. — Такое в последний раз. Как хочется говорить: товарищ командир!
В один из вечеров Пирожников сообщил Гилю:
— Сегодня днём умер Никита Пестов. В больших муках принял смерть бедняга.
— Не помогла ему и наша подкормка. Опоздали помочь Никите. Сколько уже сги-нуло, Слава, как мы начали считать?
— На сегодня — 768.
— Половина ушла. 167 расстреляли, девятерых повесили.
— Сегодня за воротами одного беглеца застрелили, — сообщил Гилю Орлов.
— Не унимаются.  Знают, что смерть их ждёт, но не успокаиваются. Рискуют.
При встрече с начальником концлагеря Гиль заметил, что он необычно бодр и ве-сел. И Отто Унденманн поспешил сообщить:
— Позвонили с завода и сказали, что  они довольны  работой пленных.  Завтра вы-ходной — на заводе взорвался маневровый паровоз, не могут подтянуть платформы с тан-ками. Знаешь, Владимир, я хочу тебя повысить. Я хочу с сегодняшнего  дня сделать тебя старшим по лагерю — станешь комендантом лагеря. Опять будешь выдвигать условия?
— Обязательно, господин штурмбанфюрер.
— Мне нравится твоя откровенность. Говори. Я слушаю.
— Дам согласие быть старшим в лагере, если уберёте, господин штурмбанфюрер, из всех казарм вахтманнов и улучшите питание заключённых.
— У тебя каждый раз одно и то же! Где возьму я продукты?
— Но я, господин штурмбанфюрер, не могу командовать голодными людьми. Они еле ходят. Ежедневно десятки умирают.
— Тебе их жалко? Мне — нет.
— Если вы, господин штурмбанфюрер на фронте попадёте в плен, к вам также надо будет относиться?
— Ничего, Владимир, не говори о фронте. Не хочу о нём думать.  Но я должен по своей службе проявлять заботу о воюющих солдатах. Ты предлагаешь отобрать кусок для тварей, которые не захотели сражаться? Мы скоро победим,  и нам не нужны будут плен-ные.  Мы  их уничтожим за то, что они воевали против нас, — весь кипел Отто, из его ду-ши вырывалась ненависть, ибо он понимал, что их планы, в том числе и его намерения, рушатся, ибо русские  продолжают сопротивляться. —  Черти мешают нам жить.
Гиль попытался успокоить разбушевавшегося нациста:
— Но чтобы восторжествовать, надо работать.
— Ты прав, Владимир, — сказал Унденманн, немного охладев, после ретивых эмо-ций. — Я скажу главное. Завод просит создать 2-3 три звена для непосредственного ре-монта танков. Завод отстаёт с ремонтом, администрация получила нагоняй. Один день даю тебе на раздумье.  Я принимаю твои условия. Ты комендант  в лагере!
Ещё до прихода Гиля в казарму вахтманны объявили в каждом бараке:
— Старший в лагере — Владимир Родионов. Ему полное подчинение. Это приказ штурмбанфюрера! — И незаметно исчезли глашатаи из лагеря.






ПЕРВЫЕ   ШАГИ  К  СВОБОДЕ

На штабе Владимир Гиль-Родинов довёл до членов штаба свои распоряжения.
— Хозяин в казарме — командир отделения.  Называть его старшим по казарме. Только так. 3 казармы — рота.  Командир роты известен только командирам отделения, командиру лагеря и его заместителю. Одна казарма входит в подчинение майора интен-дантской службы Пирожникова. Ещё один барак переходит в подчинение начальника хоз-части Дмитрия Горбунова. Орлову поручаю: довести все оргвопросы  до конца в три дня.  Члены штаба входят в состав 1-й роты. Приказываю: Орлову, Тишко, Волкову усилить бдительность. Каждый должен знать: нацисты начнут насаждать провокаторов в нашу среду. Они не захотят оставить нас вне своего контроля. — Гиль посмотрел на лица чле-нов штаба: все сосредоточенно смотрели на него.— Ещё о главном. Приказываю: запре-тить побеги из лагеря. Командирам отделений и начальникам спецслужб довести этот приказ до каждого. Нарушение данного приказа — измена нашему общему делу. Мы не можем допустить, чтобы ради побега одного-двух пленных гибли безвинно десятки това-рищей. Режим жесток. Мы вступаем с ним в борьбу.
Из всех открыто высказал  своё сомнение о запрещении побегов  майор Шепелев.
— Сиди за колючей проволокой и жди смерти? Это что за приказ? От своих можно получить  пулю? Такой приказ надо обсудить в роте и потребовать отменить его.
— Приказ командира не обсуждается. Его надо выполнять. Вам известно это, май-ор? — резко оборвал его Орлов. —  Нарушитель дисциплины должен отвечать за свои по-ступки. За грубые случаи следует карать.
Опять отличился Тишко. Фрол вместе с Пирожниковым, с которым он поделился своими мыслями, пришёл к Гилю. Оба стоят и улыбаются, что редко наблюдалось в лаге-ре, но ничего не говорят. Не выдержал командир:
— У вас есть ко мне вопросы или хотели что-то попросить у меня? Говорите.
— Есть закавыка, которую нужно разрешить со старшим по лагерю. Вроде бы на-до, в тоже время  как-то неудобно, — коряво и загадочно  начал разговор Тишко.
— Говори прямо, Фрол, — подбодрил его Пирожников. — Не загадывай загадки.
— Вон, Владимир Владимирович, стоит в сторонке беленький домик недалеко от железнодорожного пути. Это немецкий магазин-склад. До обеда туда люди ходят, иногда подъезжают к нему грузовые машины. Полдня на дверях висит замок.
— Не пойму что-то я,  к чему ведёшь разговор, — откровенно сказал Гиль.
— Можно подкормиться от этого магазинчика.
— Так тебе и дадут? Или ты уже договорился?
В разговор вступил Пирожников, чтобы понятно объяснить командиру.
— Никто и ничего нам не выдаст. Долгое время у магазина  никого нет. Работаем мы до темноты. Можно сделать подкоп и потихоньку брать продукты.
— Вот только воровство — грязное дело, — посетовал Фрол.
Его перебил Пирожников:
— Пухнет с голода и думает об этике. Фашисты всю Европу обокрали, и не ёкнула у них совесть. Брать у гитлеровцев не грязное дело.
— Я удивляюсь, как мы ещё ходим по земле, — сказал им Гиль.— Зовите Орлова и Волкова сюда. Будем обследовать объект.
— Склад, говорите? — У Орлова азартно загорелись глаза. — Можно поживиться? Такой объект упускать нельзя. Всё хорошо узнать, чтобы не влопаться.
Владимир Гиль побывал в магазине-складе. По-немецки расспросил обо всём хо-зяйку заведения. Женщина, ничего не скрывая, пояснила, что на марки ничего не продаёт. Отпускает кое-кому по талонам. Склад снабжает несколько буфетов на заводе, которые обеспечивают бутербродами и чаем работников в обед. После обеда все буфеты закрыва-ются. Она тоже уходит, так как получает в месяц только половину заработной платы. На вопрос Гиля, кормят ли работников из России, вежливая фрау ответила:
— Их тут немного. Всего — 570  работников. Буфеты им продукты не выдают. На-верное, их кормят. Без еды не смогли бы  работать. Но если и помрут — других привезут. Там, в России, говорят, много безработных. Вы пленных охраняете? — спросила она.
— Да. Приходится.
— Рассказывают, что пленные ненавидят немцев. Я очень боюсь их.
— Не беспокойтесь, фрау. Они здесь привыкли к вежливому обращению, и стали мирными людьми.
— Спасибо, господин. Теперь я не буду полдня трястись.
Начальник концлагеря лишь символически увеличил калорийность пищи, поэтому голодающие следопыты тщательно обследовали объект. Подкоп стали делать к концу дня, когда первая смена завершала работу и уходила домой.  Пленных  держали на работе до сумерок. В это время, когда1-я смена уходила домой, почти прекращались хождения по заводской территории. Рыть подкоп определили 6 человек. Двое копали, двое относили землю в вёдрах и высыпали в люки танков, якобы привезли её из России. Двое отдыхали. Через час заступала другая смена землекопов.  Караульным поставили Тишко.
В этом простом деле Фрол не обошёлся без выдумки. Он уселся на  рельсу желез-нодорожного пути, любезно поглаживая желтенькую приблудную собачку, зорко смотрел, не появился ли посторонний человек. Проходя мимо Тишко, Шепелев заметил ему:
— Делать тебе нечего?  Уселся тут. Собачкой занялся!
Тишко быстро среагировал на его замечание:
— Майор, не лезьте в каждую дырку! Я мешаю вам?
Но  появился караульный  на территории, где вели ремонт, и  Фрол моментально среагировал. Он  хлестнул прутиком собачонку, она отскочила от него. К её хвостику Тишко привязал пустую жестяную банку из-под консервов. Банка загрохотала, испуганная собачка стремглав понеслась по территории, не понимая, что с ней приключилось. Охран-ник, разинув рот, смотрел на перепуганную собаку, пробегавшую мимо его. Баночный грохот был сигналом для копальщиков. Они скрылись за домиком. Исчез и Тишко. Кара-ульный, убедившись, что никаких происшествий нет, покинул ремонтников. Пленные продолжали подкоп. На рельсе сидел Тишко, но уже без пуделька.
На третий день, ещё засветло, копальщики добрались до продовольственного скла-да. Командование на себя взял интендант майор Пирожников. Он строго на строго преду-предил, что еда без разбора для голодного человека опаснее голода. Склад был обшир-ным, хотя с виду помещение небольшое, но оно имело подвал. От разнообразия продуктов у узников глаза разбегались: на полках стояли консервированные супы, мясные тушонки, рыба в томатном соусе, в растительном масле и собственном соку. Прельщали копчёные колбасы и сыры различных сортов, большие куски солёного свиного сала. Полно было различных конфет, печенья, пряников, кофе. В мешках хранились сахар, макароны, вер-мишель, макароны, сухари, сушки.  "Хоть бы не умудрились что-либо проглотить!" — не выходило из головы интенданта. Но дисциплина для всех оказался превыше всего — ЧП не случилось: ни у кого не заболели животы.
Всем выдали всего понемногу. В лагерных котлах появились приятные запахи — надёжные повара не выдали тайну. Но разве такую ораву мог накормить один склад? Два месяца пленные пользовались магазином-складом, беря от многого немножко. Но как все-гда: не было печали, так черти накачали — появились ревизоры. Склад-магазин перестал существовать.
— Одна немка пострадает из-за нас. Миллионы наших женщин бедствуют из-за их мужиков, — резюмировал Пирожников, сожалея, что дармовщинка кончилась. 
На заводе пленных к ремонту моторов не допускали. Они ремонтировали танковые трапы. Принимал их работу немецкий инженер после тщательного осмотра. Лишь через месяц два звена занялись ремонтом моторов. Им наказал Гиль:
— Проводите ремонт с умом так, чтобы заедало на фронте.
Горбунов из звена ремонтников доложил:
— Нашу работу принимают, не замечают, что она хромает: только 3-4 часа порабо-тает танк. Бьют их на фронте и пусть добивают до конца.
При встрече с Гилем начальник концлагеря Отто Унденманн с подъёмом говорил:
— Доблестные немецкие войска начали опять широкое наступление на юге России. Возьмём Сталинград, Баку и окружим Москву. У советских самолётов, танков не будет горючего. Немецкие войска маршем пройдут по берегу Волги. Я рад, что пленные нам помогают. Об этом знают в Берлине, и меня похвалили. Германии требуется много рабо-чих рук. Я найду работников, чтобы помочь фронту.
"Чтобы ты сдох со своей помощью. Немало немцев поухлопали на фронте, рабочих с завода мобилизовали в армию.  Вот и потребовались работники завоевателям мира", — подумал Владимир.
Отто Унденманн вызвал в кабинет адъютанта.
— Неси нам кофе и много бутербродов. Мы будем полдничать. — Когда адъютант удалился, Отто ещё больше разоткровенничался: — Ты стал мне больше нравиться. Мы сработались. Побеги в лагере прекратились. Ремонтные работы идут. Ты, Владимир, мо-жешь три раза в день на завтрак, обед и ужин сюда приходить.
— Господин штурмбанфюрер я буду питаться вместе со всеми.
— Да? Понимаю. Русская гордость. Я буду питание улучшать. Такая договорён-ность  есть у меня. Пей кофе, ешь бутерброды. Не беспокойся ни о чём. — Адъютант по-ставил поднос на стол. — Я ценю тебя за откровенность. Благополучие в лагере обеспечи-вает мне отсрочку от фронта. Понял, почему я беспокоюсь о моих пленных?
"От твоей заботы можно быстро свихнуться", — мелькнуло в голове Гиля. Зазвенел резкий телефонный  звонок.
— Мне звонят из штаба. У их  телефона особый звук звонка. — Унденманн взял трубку. — Добрый день,  господин генерал. (Гиль, не обращая внимания на его разговор, ел бутерброд и пил кофе). Я слушаю вас внимательно, господин генерал. Да. Так. Что-о?! Господин генерал…  Не может быть!! Я повешу его сейчас! Как? Слушаюсь, господин ге-нерал? Он есть мой пленный. Так точно! Я жду вас, господин генерал. (Гиль давно  пере-стал есть бутерброд — понял, что речь идёт о нём).
Красно-багровые пятна  выделялись на лице штурмбанфюрера, когда он подошёл к Гилю, которого только что расхваливал. Сколько было у него мощи голоса, он заорал:
— Штэт ауф!!! — Гиль встал. Размашистую оплеуху залепил ему начальник конц-лагеря по щеке. — Подлая свинья!  Ты хотел меня, штурмбанфюрера, обвести?! Но наши спецслужбы не дремлют. Ты есть Родионов? Ты есть Гиль!  Еврей? Ты есть подполков-ник! Я знаю теперь всё про тебя! Какую хитрюгу пригрели в лагере!
Начальник концлагеря вызвал адъютанта и набросился на него:
— Где твой пистолет, Фридрих?! Ты живёшь в гостях у тёщи? — Адъютант мгно-венно исчез и быстро вернулся с пистолетом в руках. Унденманн строго приказал ему: — Охраняй! Сбежит — расстреляю тебя! Я пошёл встречать генерала.
Стоял, чуть ли не навытяжку у двери, адъютант.  Гиль-Родионов ожидал, что же будет. Его одолевали думы: старшие по казармам поплатятся жизнью, но их заменят ко-мандиры рот. Опять вернутся в лагерь вахтманны. Сумеют устоять пленные под напором фашистов? Вся надежда на Орлова. Он сообразит, как лучше поступить. Есть у него и по-мощники. Но что станут думать они о своём командире? Узнают, что с ним случилось? Трудно пробиваться к свободе. Хватит у узников сил и терпения?
Дверь широко распахнулась, и в кабинет вихрем влетел генерал. Чёрный эсэсов-ский мундир на нём —  без погон и каких-либо знаков отличия. Без головного убора был генерал. Чёрные волосы взъерошились на голове и клином свисали на лоб. Адъютант сра-зу исчез. Нацелившись на Гиля,  нацист  спросил начальника лагеря:
— Эр?
— Я-я, — поспешно по-немецки ответил ему Унденманн, следовавший за ним.
— Он владеет немецким языком?
— Очень хорошо говорит на нашем родном языке, господин генерал.
— Отто, нас оставь в кабинете вдвоём.
Владислав Орлов сообщил членам штаба:
— Нашего командира увезли на нацистской машине. Приезжал генерал СС. Об     этом мне сказал конвоир. На крыльце этот генерал предупредил начальника концлагеря: "В лагере ничего не менять". Выходит, всё пока остаётся по-старому. Временно притих-нем. Без нужды казармы не посещать. Командирам отделений определить и доложить: что за люди прибыли сегодня в небольшой партии.
 — Разрешите доложить? Среди прибывших в лагерь есть пленные и белогвардей-цы, — сообщил командир 1-го отделения  2-й роты Иван Говор.
Да, белые в лагере, — подтвердил Тишко.
— Белые попали в концлагерь? — удивился Орлов. — Новинка для нас. За какие грехи их заключили в лагерь? Разрабатывайте каждого.
Заждались командира — о нём пленные не имели никаких сведений. Вячеслав Ор-лов был убеждён, что он попал в лапы гестапо, из них очень трудно вырваться.
 —Волков и Тишко, мой план:— вооружаться, — решительно заявил Орлов. — Никому об этом не говорить. Достанем оружие и двинемся на восток. Может, дотянем до партизан. Присматривайтесь: где без лишнего шума можно заполучить оружие.
Лежанка Гиля пустовала — надеялись, что он вернётся. И Гиль-Родионов появился ночью, когда все уже спали. Как тихо не располагался Владимир, Орлов, прислушивав-шийся всегда к любому подозрительному шороху, услышал возню. Он тихо спросил:
— Володя, ты?
И услышал в ответ:
— А кто же? Я.
Орлова будто кто-то решительно сбросил со второго яруса, он в миг стоял перед Владимиром. Обхватил его руками и долго сжимал его в своих объятиях. Две крупные не-заметные слезинки скатились с его щёк. Вячеслав приподнял Владимира, ещё крепче при-жал его к себе и, не разжимая рук, тихо сказал ему на ухо:
— Раскормили тебя на гестаповских харчах.
— Ты угадал, Слава.
— Я думал, расстались навсегда — потерял друга. Жить не хотелось! Ты явился! Живой! Что произошло? Всякая дрянь лезла в голову. Говори. Рассказывай, — не терпе-лось Орлову. —  Заждались. Плохо без тебя, друг.
— Слава, ты отпусти меня. Не бороться же с тобой. Сядем и поговорим. Всё обош-лось. Так и передай, Слава, всем. Через все инстанции протащили: побывал в цепких ла-пах СС, гестапо, Абвера. Горит у них почва под ногами — даёт им жару Красная Армия, не могут её сломить. Пленных раньше не признавали. Теперь хватаются за любого, кто против Советов и большевиков. Они хотят создать националистические организации — дескать, не только фашисты, и другие коллективы из отщепенцев принесут России свобо-ду и независимость. Я и в штабе Власова побывал.
— И что там?
— Мерзавцы. Ради спасения своей шкуры готовы идти на любое преступление. Нет у них Родины, о своём народе они не думают. Во власовскую армию идут отщепенцы: уголовники, отсидевшие много лет в советских тюрьмах, предатели — их втянули в игру  фашисты, — белогвардейцы недобитые — находятся среди них такие, с кем бы им не ид-ти, но только лишь бы на Русь. Подонки к Власову пришли. Генерал-предатель их расхва-ливает. Он стал ручным псом у фашистов. Очень опасен. О нём всем расскажи.
— Что тебе нацисты предлагали?
— Создай партию или организацию. Любое, но выступай против коммунистов.
— Мы были в партии. Она нас воспитала, выдвинула. Теперь идти против неё? Фашистская организация лучше? В человеке должна остаться  частичка совести? Или, по-забыв всё, стать перевёртышем? Гнить буду, но на это не пойду. Что ты решил, Володя?
— Многих я повидал, Слава, таких, у которых глаза горят и слюна бежит, чтобы сломить Россию. А она, наша Родина-матушка, сражается, не поддаётся им. И выстоит. В этом я уверен. Встретился я там с одним человеком. Он талантливый немецкий разведчик. Не знаю, работает он на нашу разведку или нет, мне неизвестно. Но мыслит он объектив-но и справедливо. Видит дальше, чем правители Германии. Я долго с ним  разговаривал. Выслушав меня, он сказал: "Вас спасёт лишь строгая конспирация". Мои действия одоб-рил. Мы будем в лагере настойчиво продолжать свою работу.
— Я уже приказал собирать оружие, — похвалился Орлов командиру.
— Напрасно, Слава. За один обнаруженный пистолет поплатятся жизнью десятки людей. Им бы только за что-нибудь зацепиться. Надо добиться, чтобы они сами дали нам оружие. И дадут — фашистские войска крепко прижимают армия и партизаны. Завтра я  буду этого добиваться от них. Ложись спать — за мной рано приедут, а тебя тоже подни-мут на работу до зари. Всем товарищам — боевой привет!
— Я готов слушать тебя, Володя, всю ночь.
— Всё — в своё время. Нам надо всегда быть с бодрой головой. Мой приказ: спать.
Орлов долго не мог уснуть — его мятежную душу бурлили мысли, навеянные рас-сказами командира. Наконец, он уснул и спал крепко.  Впервые Орлов не услышал, как поднялся Гиль и ушёл.  Проснулся, а лежанка пуста. Грустно стало ему — лучший друг отправился в ад. Вернётся ли оттуда? Об этом Владимир ему ничего не сказал.
И гестапо, и СС, и армейская разведка хотели его заполучить.  Гиль-Родионов по-нимал, что любое нацистское подразделение спецслужб готово было его друг у друга пе-рехватить и разрабатывать на своих условиях, но прислониться не к кому, ибо хрен редьки не слаще. Он старался воспользоваться конкуренцией, чтобы продвинуть свои замыслы. Все навязываемые ему предложения  он отвергал. Сразу же решительно отклонил воз-можность влиться во власовскую армию, хорошо понимая, что РОА — фашистская ма-рионетка изуверского пошиба. Были и другие предложения от нацистских организаций. Гиль-Родионов всё время настаивал: он начнёт действовать, но не с другими гитлеровски-ми формированиями из русских, а только с концлагерем, в который его заключили. Так он оказался в лапах СС, отвергнутый другими спецслужбами. Однако хождения из кабинета в кабинет продолжались ещё несколько недель. Исписал горы бумаг со всеми обязатель-ствами, планами, программами, воззваниями — без них "благосклонность" нацистов он бы  не получил. Пришлось ему соглашаться и подписывать разные бумаги в одиночку.
При встрече с Орловым Гиль откровенно сказал ему:
— Если даже часть бумаг, исписанных мною, попадутся на глаза советскому раз-ведчику, то он сразу же определит: перед ним документы махрового врага  Советского Союза. Я же без Родины жить не могу!
— Как поступить иначе? Можно без пасквилей  втереться в доверие? Фашисты не настолько глупы, чтобы  с панталыку поверить. Ты правильно поступил, Володя. Ты всё время говорил о глубокой конспирации. Она, эта конспирация, на лицо.
— Но пришлось объявить, что я против Советов и поведу борьбу с советским наро-дом. В душе у меня и капли этого нет.
— Скажи, Володя, тебя там пытали? — доверительно спросил Гиля Орлов и вни-мательно посмотрел на него: что же он скажет.
— Как ты думаешь, Слава? Сели за стол и договорились? Всё получил в полной мере. Я же не на  курорте был. Но стоит ли вспоминать и говорить об этом? Давай, друг, сядем и завершим писать программу партии "Боевой союз националистов русского наро-да". Срочно требуют.  Пусть будет это наживкой для нацистов.
— О каких националистах идёт речь? — спросил Орлов. — Ты, я националисты?
— Хрен его знает! Они чеканулись на этом слове — нацист, значит, нужно втюрить  слово "националист". Я долго настаивал, чтобы назвать организацию "Держава за Русь", чтобы поскорее получить оружие и вырваться из этого концлагеря. Но эсэсовцы упорно настаивали — давай им партию националистов, будто в названии — самое главное.
— Чёрт с ними! — с возмущением сказал Вячеслав, выражая своё отвращение к гитлеровцам. — Скорей бы вырваться из их пасти! Надо жить, чтобы доказать обратное.
Поездки Гиля для встречи с эсэсовцами и гестаповцами не прекращались. Ему ка-залось, что им  не будет конца. Каждая беседа ими фиксировалась,  и в отчётах  они выда-вали её за трудоёмкую работу по обработке бывшего русского офицера.  Хотя гитлеровцы  кичились своей преданностью к фюреру, для них ничего не было так страшно, как ока-заться на фронте. Поэтому  в своих "деловых" бумагах они раздували объём своей аген-турной деятельности, которой они якобы посвящали всё своё драгоценное время.
Орлов, Тишко и Волков доложили, что выявили агентов, которые докладывали ад-министрации лагеря  о настроениях и разговорах военнопленных.  Об их донесениях "тон-кий" музыкант  Берлинской консерватории Гилю-Родионову даже намёка не делал.  Гиль  понимал, что накопление такого агентурного материала приведёт к расправе над узниками
— Как узнали о шпионах? — задал вопрос командир контрразведчикам.
Иван Волков обстоятельно доложил:
— Все посещения пленными администрации лагеря мною и моими помощниками фиксировались. Кто случайно там побывал, тот сразу же сообщал в казарме об этом. Зана-рядили, например, троих мыть в конторе пол.  Они пришли и рассказали, кого видели, как вели немцы по отношению к ним. Другой  заявил, что его принудили быть в лагере согля-датаем. Он теперь даёт информацию под нашим контролем. Нашлись, кто скрыл своё по-сещение или утверждал, что никаких бесед с ним не проводили, хотя встречи продолжил.
— Кое-кто ночью туда похаживал, а утверждал, что нужду справлял, — дополнил    
Ивана  Фрол.— Им давали после каждой беседы ломоть хлеба, смазанного маргарином.  Они и позарились на дармовщину — не смогли противостоять голоду.
  — Мы раскололи их тайного вожака. Он сознался и выдал агентов, — сообщил Ги-лю Вячеслав.— Его данные совпали с тем, что было накоплено Волковым.
Такой информацией заинтересовался  Гиль и сказал:
— Приведите вожака сюда.
  — Его нет, — ответил Орлов.
— Где он? — насторожённо задал вопрос Гиль.
— Ночью повесился за казармой.
— Пока мы бездействовали, штурмбанфюрер не шевелился. Теперь проверяют на-шу организацию, — заметил Гиль своим товарищам. — Чем занимались агенты до лагеря?
— Пленных среди них двое, трое из стана белоэмигрантов, двое, как показали пленные, из Зондерштаба, один из литовской полиции, трое бывшие сельские полицаи, двое бывших уголовника — как они попали в лагерь, ещё не выяснили, — сообщил Вол-ков. — Как быть с ними?
— В каждой паре твари? Разберитесь с ними хорошо. Выпутаться им тяжело те-перь.  Если фашистские агенты согласны на двойную игру — пусть живут. Нацисты всё время будут засылать своих агентов  в наши ряды — хотят держать нас под контролем.
Через три дня на работе произошли несчастные случаи:  одного жителя  концлагеря придавила бетонная балка, двое по своей неосторожности свалились с крыши товарного вагона и разбились об асфальт. Через день один попал под  гусеницы танка. За 5 дней чет-веро повесились в бараке. 11 человек, заключённых в лагерь, неожиданно для всех увезли куда-то. Видимо, доложили, что их раскрыли.
— Проклятый штурмбанфюрер заботится о своих клиентах, — среагировал на это Иван Волков — Один раз проявил о нас беспокойство — убавил  нам  заботы. Только я не думаю, что он оставил нас в покое — меняет декорацию.
Как-то вечером Орлов заметил Гилю:
— Володя, что-то ярые нацисты носы повесили. Что у них происходит?
  — Плохие у них дела под Сталинградом. Не могут овладеть городом. Чему им ра-доваться? Трясутся, как бы их не шуранули на фронт.
— Опять напоролись? Это им не Франция и не Бельгия, а вековая Русь.
Утром перед выходом на работу Орлов снова  вернулся в казарму и сказал Гилю:
— На фашистский флаг нацепили чёрный бант! Володя, узнай, что за катастрофа произошла  у них? Никогда ещё банты на флаг не вешали. Не Гитлер ли сдох?
Владимир побывал в административном домике и вернулся в казарму с радостным сообщением:
— Фашистские войска разбиты под Сталинградом! Армия фельдмаршала Паулиса не смогла вырваться из окружения и капитулировала!
— Остановили гадов и врезали им! — громко восхитился Орлов.
— Слава держи эмоции свои при себе, — предупреждающе сказал ему командир. — Сейчас они начнут искать врагов внутри у себя. Нам надо сберечь себя для дела.
— Володя, настойчиво проси у них оружие Руки у меня чешутся. Злобы — через край. Когда начнём действовать?
— С оружием нацисты осторожничают. Вступай в армию Власова — сразу дадут винтовку или автомат.
— Многого хотят. У самих кишка тонка, так за нашего брата взялись? Кукиш им с маслом! Мордовали и продолжают душить, а теперь их защищать? Чего захотели? Наши-ми руками своих бить? Не много ли захотели изверги рода человеческого?
— Успокойся, Слава. Надейся: будет и на нашей улице праздник. К этому идём.



Н А    П Е Р Е П У Т Ь Е
 

На этот раз Унденманн был на диво чрезвычайно вежливым и обходительным. Хо-зяин кабинета расплывался в улыбке. Его широкий рот не сужался. На столике стоял под-нос, на котором примостились графинчик со шнапсом и две рюмки,  бутерброды с сыром.
— Владимир, ты садись, и слушай меня. Сегодня, Владимир, я встречаю тебя, как гостя. Забудем, майн фроинд, старые обиды. Ярко светит солнце — начинается весна, по-ра обновления. Генерал позвонил и  преподнёс мне радостную весть:  я повышен в чине. Теперь Отто Унденманн — оберштурмбанфюрер СС. ("Я этому страшно рад, изверг", — подумал Гиль). Выпьем за мой чин! Пусть живительная сила прольётся по нашей душе! ("У тебя есть душа?!" — хотелось отчаянно крикнуть Гилю).
Зазвонил звонок телефона. Начальник концлагеря поставил рюмку и взял трубку.
— Оберштурмбанфюрер Унденманн слушает.  Так. Понял. Ясно. Примем.
На лице его исчезла улыбка. Чёрные брови сдвинулись к переносице.
— Испорчен день. Выпьем по рюмочке и будем гостей ожидать. Кому вздумалось его ко мне посылать? Враги, недоброжелатели есть у меня. Я должен сегодня пьяным быть. Такая напряжённая работа!  Могу я расслабиться?
Гиль всё время молчал. Внутри у него клокотало и бесилось — за издевательство над людьми повышают в чине! Будет ли извергам возмездие?
Начальник концлагеря вызвал денщика и приказал ему принести  хлеб и колбасу и приготовить кофе. Завершив распоряжение, он обратился к Гилю:
— Владимир, я сожалею, что ты не вступил в Русскую освободительную армию. Ходил бы с пистолетом, и твои солдаты были бы питанием обеспечены. Власов — наход-ка для нас. Тебя бы оценили  высоко.
— Иметь двойное подчинение, господин оберштурмбанфюрер? Я хочу самостоя-тельно действовать. Вооружите всех в лагере, и мы покажем, на что мы способны.
— Знаю тебя,  уверен: вы поможете Рейху лесных бандитов уничтожить, — под-держал Гиля Унденманн. — Такие, как ты, сейчас нужны Германии. Иди, Владимир, и подготовь своих солдат для вступления в армию Власова.
В 12 часов Гиль-Родионова снова вызвали в лагерную контору. За столом сидел начальник концлагеря. Перед ним восседали эсэсовец в обычной чёрной форме и мужчина в очках на носу. На нём  был надет  серый армейский китель, какой носят офицеры Рейха. Отсутствовали погоны, поэтому Гиль не смог определить ни чин его, ни принадлежность к роду войск. Две эсэсовские фуражки и одна армейская  лежали на столе. Когда Гиль во-шёл в кабинет, прибывшие "гости" не обратили на него внимание. Начальник концлагеря поспешил представить Гиль-Родинова:
— Это есть старший моего лагеря. Комендант. Мы оставляем одних. Беседуйте.
Когда остались вдвоём, военный в немецкой армейской форме запустил пятерню в свою шевелюру, свернул волосы к макушке, сверкнул очками на Гиля и громко произнёс:
— Наедине мы, как русские люди, можем откровенно поговорить. Представляюсь: я — генерал-лейтенант Власов. — Протянул Гилю руку, чуть пристав со стула.
— Обойдёмся без пожатия рук, господин генерал, — твёрдо проговорил Гиль.— Перед вами: бывший начальник штаба 229-й дивизии подполковник Гиль-Родионов.
— Со строптивости беседу не начинают. Оба пленные — находимся в равных ус-ловиях. Так ведь?
— Хочу возразить: я — в лагере, генерал свободно разъезжает по Германии.
— Ты в плену отвык от соблюдения субординации. Я — генерал.
— Мы на равных говорим, господин генерал? — перебил Власова Гиль.
— Одинаковые условия приготовил тебе и мне Сталин — нас ждёт виселица.
— Пленных не вешают в Союзе. Их наказывают. Верёвка предназначается для пре-дателей. Такое и ежу ясно.
— Так мы ничего не обговорим. Слушай сюда, подполковник. Я не служу в немец-кой армии. Я создаю армию для борьбы с большевиками. Если мы все будем сидеть в ла-герях, немцы разорвут страну на части. Моя армия сплотит Россию. Сделает свободное и суверенное государство без коммунистов. Представь себе, какой Россия станет могучей, если прекратит кормить всяких таджиков, казахов, армян и международный пролетариат?! Каждый начнёт работать на себя, займётся своим делом, получив свободу.  Сталин не даёт развернуться русскому народу, держит его в кабале, загоняет в тюрьмы, лагеря.  Под ду-лом НКВД живёт народ, не живёт, а существует. Что каждый хорошего увидел при социа-лизме? То не делай, туда не ходи так не думай — кругом сплошной контроль и слежка.
— Лишь генерала не уследили. В свободной в ковычках Германии живи за колю-чей проволокой, получай пустые щи, работай от зари до зари и не о чём не думай. Так?
— Выходи из лагеря и борись за свободную Россию. Я тебе дам чин генерала.
— Неужели господин генерал не понял, что война проиграна?
— Рейх не победить? Такую махину сломать невозможно. Сложный ты человек Родионов. Ты собираешься воевать? — уже взвинчивался Власов.
— Только с коллективом лагеря, в котором нахожусь.   
— Успел подполковник всех подчинить? Посмотрим, как поведут на плацу твои подчинённые, — произнёс с сарказмом бывший генерал-лейтенант
На плацу в четыре ряда выстроились военнопленные  лагеря.  Перед строем выста-вили столик. На него группенфюрер СС, служивший в лагере, выложил продукты: поло-вину буханки хлеба, палочку варёной колбасы, кусочек сыра,  пачечку маргарина, два ку-бика сахара, а  также  пачку махорки, коробок спичек и обрывок газеты, видимо, предна-значенный  курящим. Стоящие в строю, пленные устремили свои взоры к столику. Их го-лодные взгляды приковали яства. Во рту появилась тягучая слюна — как давно они всю эту вкуснятину не только не ели, но и в глаза не видели.
Перед строем встали: посреди эсэсовцев начальник концлагеря, рядом сними, сле-ва. Власов и Гиль. Группенфюрер пристроился сзади их. Власов начал говорить, не дож-давшись представления. 
Я — генерал-лейтенант Власов. — Шумок прокатился по рядам. — Прибыл сюда, чтобы спасти вас. Знаю, вы голодны, изнурены работой. Так жить невозможно. Что ждёт вас впереди? В перспективе  у вас только одно — умереть в этом лагере. Я решил помочь вам выбраться из тяжелейших условий, чтобы вы перестали страдать. Это можно сделать.
Нам поможет великая Германия. Это крепкое и мощное государство, которое под-чинило 13 стран  Европы. Есть у немцев союзники в великом деле. Сильная военная ма-шина способна разгромить любого врага. У Германии нет неудач на фронте. Сейчас идёт выравнивание фонтов перед решительным наступлением.  Если мы поможем, то конец большевизма быстро наступит. Нам надо помочь в борьбе с Советами.
— Он когда-нибудь кончит? — выразил своё возмущение тихонько Иван Волков.
— Готов болтать до вечера, — поддакнул ему его тёзка Говор.
— Притихните. В карцер захотели? — заворчал на шептунов Шепелев.
— Он уже всё сказал, кто он такой, — покосясь на Шепелева, поговорил Орлов.
От азартно-ярой болтовни очки у Власова то взлетали на лоб, то снова падали на нос. Из раскрытого рта летели в стороны отравляющие брызги слюны.
— Также рьяно он выступал на партийных собраниях, — заметил Слуцкий. — Пе-ревернулся и стал гитлеровским холуём. Старается выслужиться перед новыми хозяевами.
— Сверх сил сражаются немецкие войска, а вы тут прохлаждаетесь, — гремел про-дажный генерал. — Вы спасены немцами.
— В рот и нос бы тебе эти прохлады и спасения, — уже громко проворчал Тишко.
— Замолчи, Фрол, в казарме будешь возмущаться, — предупредил его Орлов.
— Добровольцы! Все ко мне! — прокричал генерал-предатель. — Каждый, кто вступит в мою армию, получит продукты с этого стола, будет одет и накормлен. Слушай сюда!  Я генерал Власов приказываю: три шага к столу — марш!
Конвульсивно дёрнулись ряды, словно электрический ток пробежал от одного к другому. Но никто не вышел из строя.  "Выдержали. Не клюнули на приманку. А дома их, потерянных, ждут. Выдержали. Не подвели", — подумал Гиль удовлетворённо, но не из-менил своего каменного лица, продолжая стоять, выражая спокойствие.
Кучка офицеров СС, стоящих вдали от строя, с безразличием наблюдала за проис-ходящим, не имея никаких указаний к выступлению появившемуся в лагере генерала в немецкой армейской форме. Власов снял очки, протёр пальцами окуляры, сунул свои до-полнительные глаза на нос, глянул на строй, повернулся и пошёл широким шагом к воро-там. Никак не мог понять генеральский ум: почему они терпят бедствие, мрут, но не ше-лохнутся.  "Может, — подумал Власов, — я мало им обещал?"
В казарме Орлов  с восторгом выдал свой вывод:
— Спокойно стоял наш командир — верную надежду питал, что мы не подведём. Мерзавцев среди нас не оказалось.
А Гиля снова увезли из лагеря. На пятое утро Орлов, неся от котла в своём котелке жиденькую похлёбку и в двух консервных баночках кашицу и кипяток, сиял широкой улыбкой на лице. Его остановил Сергей Иванов.
— Чё ты, Вячеслав, сегодня расцвёл, как солнышко в ненастный день?
— Не видишь, кашку дали? — ответил Сергею он.
— Три ложки размазни и восторгаться?! Даёшь, Слава! На тебя чё-то не походит.  Ею и котёнка не накормишь.
— Для тебя, Серёжа, ничего не значит, а для меня примета: сегодня  Владим  Вла-димыч явится.
— Да ну?  Посмотрим.
— Если бы его в тюрьму засадили, нам бы брюкву выдали.
Гиль-Родионов явился в лагерь живым и невредимым. Членам штаба он рассказал, где он побывал, с кем повстречался.
— Побывал я у СС и в гестапо был. У них, если не соглашаешься — бьют, дал со-гласие тоже лупят, пока не убедятся, что  стал для них свойским человеком. Но всё равно продолжают следить и контролировать. По-моему, они сами себе не доверяют. Доносят друг на друга. Все их делишки не особо интересны. После скажу, к чему пришли.
Был я в стане власовцев, в их главном городе, в самом  Хаммельбурге, где они осе-ли под крылышком спецслужб. В глубь тыла их запихали, чтоб держать их под нацист-ским контролем. Первым  толковал со мною майор Сахаров. Я его ещё в гестапо узрел с бумагами. Спрашиваю его: "Ты мне ровня? По плену — да. По чину: подполковник дол-жен докладывать майору? Где субординация?"  — "Ты подполковник?" — удивился он. "Тебя в гестапо, — спросил я его, — не проинформировали?"  Пришлось ему передать ме-ня полковнику Романову. И с полковником я повздорил, хотя так и сяк ко мне он подби-рался. Даже полк обещал дать во власовской армии.  "Что ты меня, — спросил я его,— в должности понижаешь? Избыток кадров у вас? Хочешь мною дыру заткнуть?". Не полу-чился у него со мной разговор. Убеждал и допекал меня генерал Новиков. Угрожал  и од-новременно золотые горы обещал и генеральские погоны.  "Какое удовольствие, — заявил я ему, — с тобой на одной перекладине висеть? Власовцы жестокостью подчиняют людей, а я мягкий военноначальник".   Не отступал от меня, хотя я ему дерзостью отвечал.  "Большевики не победят, — утверждал Романов.— Им скоро конец. Ты ба видел, какие мощные танки немцы начали выпускать. Их не пробьёт советский снаряд, даже самый мощный. Танковая громада опрокинет фронт, пойдут на Москву и возьмут её. Пока зовут — иди, пока не поздно". — "Зато ты не опоздал, — заявил Романову, — Предал оконча-тельно партию и Родину. У тебя девиз: коммунисты назад!". Со злобой сквозь зубы выда-вил власовский генерал: "Тебе мало расстрела. Нам ты не нужен. Почему с тобой возится гестапо? Не понимаю".  Уничтожили бы, но спецслужбам был я нужен. Так подумал я.
— Хороша, видно, сволочь, — заметил Сергей Иванов. — Выслужился у фаши-стов. Чё и говорить, свинья грязи найдёт.
— Служить, так служить, — выпалил неожиданно Семён Ляшко. — Лишь бы кор-мили. Не могу с пустым брюхом жить.
— Ты чё, Сеня, мякнул? Кому собрался служить? — придрался к нему Сергей Ива-нов.— Чё-то дурно от тебя запахло?
 — Мы кому хотим жизнь отдать? — ответил вопросом Ляшко.
— Не жизнь отдавать, а вырываться надо отсюда, — со всей твёрдостью заявил Слуцкий. — Для нас это самое важное.
— О важном  я и хочу вам сказать. По документам гестапо,  в лагере существует "Боевой союз националистов русского народа". Сталинград хорошо всех фрицев трухнул. За соломинку хватаются, чтоб выкрутиться из трудного положения. Бьют их на фронте, и партизаны поддают фашистам жару. Поэтому и ухватились за нас.  На днях всё разрешат.
На территорию въехали грузовые автомашины — в кузовах тюки. Это привезли за-лежавшееся на складе чешское обмундирование. Обмундировали. Стали группами по 20-30 человек выпускать на прогулку по улицам города. Проверяли, не сбегут ли.  Кормили 3 раза в день, калорийность пищи несколько возросла, кусочек хлеба появлялся каждый раз. Выдали старшим по казармам и Гилю наганы и 23 винтовки,  3 автомата. Командир при-казал: выявить, кто не владеет винтовкой, и обучить их.   
— Что ж, Володя,  "Держава Русь" понемногу оснащается? Куда нас направят? — спросил, беспокоясь, командира Орлов.
— Пока молчат — держат в тайне, — ответил Гиль своему заместителю. — Разду-мывают, наверное, на чём бы нас проверить, чтобы привязать всех к фашистской колес-нице. Придумают проклятые нацисты самое постыдное и тяжкое испытание для нас. Что-то ужасное готовят нам подлецы.
Гиля-Родионова   вызвал  начальник концлагеря. Встретил он его дружелюбно. Пожал его руку и приветливо сказал:
— Мы расстаёмся, Владимир. Через час за всеми приедут автомашины.
— Куда нас направляют?
— Я не знаю — меня в известность не поставили, — неуверенно ответил обер-штурмбанфюрер.— Лагерь закроют — мало стало поступать пленных. Неужели ждёт ме-ня фронт? Как думаешь, Владимир?
Гиль пожал плечами и сказал:
— С нами было легко воевать.
Отто Унденманн не зря волновался — его направили на восток, но не на фронт, а в  Минск, где расположились штабы армии "Север". Группенфюрера Ганса Шмитке назна-чили старшим при сопровождении военнопленных, выбывших из лагеря.
Колонна из автомобилей растянулась на километр. В кузовах автомобилей на лав-ках сидели бывшие военнопленные, ставшие солдатами бригады "Боевой союз национа-листов русского народа". Их конфедератки поворачивались то вправо, то влево — солда-ты осматривали местность, не ограждённую ключей проволокой. Больше полутора лет им пришлось пребывать в концетрационных лагерях, на территориях которых не успевала подняться травка, так как стоило из земли показаться зелёному волоску, как сразу же вы-рывался с корнем и тут же поедался — свирепый голод допекал пленных до изнурения, доводил до смерти. Впереди ехала 1-я рота Слуцкого.
— Где лагерники набрали столько машин? — поинтересовался Иван Говор, сидя на передней лавки рядом с Фролом Тишко.
— Нужда прижала фрицев — вот и нашли транспорт, — ответил ему Фрол.
— Куда нас катят, интересно знать? — заговорил сзади Сергей Иванов.
— Не видишь разве? На восток. Ближе к фронту, — высказался Дмитрий Пирож-ников. — Докатаемся, что в своих заставят стрелять.
— За фашистами такое не станет. Им надо нас опробовать, — размышлял Фрол.
— А чего бояться? Прикажут и стреляй. На том свете разберутся: кто прав, а кто виноват. Приказы не обсуждаются. Виновен будет только командир, — уверенно заявил Семён Ляшко.— Бей и не горюй.
— Ты всегда так поступал? — задал ему вопрос в лоб Слуцкий.
— А ты по-другому? — огрызнулся  Семён.
— В лес въезжаем — прохладой потянуло, — сообщил Иванов. — Всё-таки далёко ли везут? Надо было спросить у командира. Я так обрадовался, что с зтого  лагеря — вон, что даже не спросил у Родионова, куда повезут. Теперь сижу и маюсь: куда всё же?
— Куда-куда! Раскудахтался. Тебе не всё равно, Серёга?
— Если бы было всё равно, то не спрашивал бы. Ты, Семён, сегодня не выспался? Всё в противовес прёшь.  Только я тебе прямо скажу: в своих я стрелять не буду.
— Заставят. Не таких обламывали.
— Семён, прекрати бессмысленные споры. Ты же душу выматываешь.
— Комроты приказал, и я молчу.
Лесная прохлада успокаивала солдат. Некоторые, задремав, повесили носы. Такое не ускользнуло от внимания Сергея Иванова. Он, указывая подбородком на спящих, ска-зал рядом сидящим:
— Чуть отъехали и уже заклевали носами. Обессиленные вояки.
— Что ты хотел, Серёжа? — сказал ему Слуцкий. — Чуть подкормили их, и потя-нуло каждого на сон — они же изнурённые, нет сил ни у кого.
— Я же не сплю. У нас в  Седельниково на охоте, как ни устанешь, всё равно не спят. Сразу отучат. Взял бы сейчас ружьё да с одного ствола, как бы бабахнул — сон как рукой бы сняло.
— Там у вас, — заметил ему Фрол, — спят от переедания, а здесь — от недоедания. Выстрели. Через 5 минут всё равно спать будут. Правильно сказал комроты, что обесси-лили. Их надо месяц кормить, чтобы на ноги встали.
— Всех бы на охоту, — не успокаивался Иванов, — азарт бы подбавил силы.   
 Стоило Иванову заговорить об охоте, как тут же нашлись желающие рассказать про необычные охотничьи случаи. Разговоры длились бесконечно.
Грузовики остановились перед рассветом, кода на восточном  горизонте появилась молочная белизна. Звезды ещё ярко мерцали. Смешанный лес усиливал темноту. Медлен-но рассветало. Машины уткнулись в заграждение из колючей проволоки.
— Везли, везли и притащили в загороженный лес, — ворчал Фрол. — Опять за ко-лючку лезть? Язви их в душу!
 — Чё ты, Фрол, возмущаешься? — пристал к нему Сергей Иванов. — Лес!  Какой воздух! Дыши, Фролик! Или ты страдаешь, что парашей не воняет? Какое было благоуха-нье! А тут чё? Один кислород!
У охранной будки перед прибывшими офицерами, которые ехали впереди колонны на легковых машинах, навытяжку стоял  солдат. В ряд установили 4 легковых автомобиля. Офицеры, окружив группенфюрера, о чём-то негромко говорили. К ним подошёл Гиль. Ганс Шмитке стал чётко ему наговаривать. Офицеры только кивали головами, как бараны в жаркий день.
Прибыли все из концлагеря — более 1200 пленных. 30 дощатых казарм, столовая с кухней под крышей, склад и проходная будка — всё для новосёлов.
— Ёж твою клёш! Какую благодать приготовили нам нацисты. Смотри, Горбунов, куча брёвен. Учи солдат сооружать землянки и блиндажи.
Новое место обжили быстро. В первую очередь оборудовали стрельбище. Начали проводить строевую и огневую подготовку. Одна беда — винтовок и патронов  мало. При-ступили к сооружению землянок и блиндажей.   И опять огорчение: три топора и три по-перечных пилы всего, зато обнаружили 150 штыковых и 400 сапёрных лопаток.
Ганс Шмитке настаивал на пополнении лагеря. У Гиля к этому было своё отноше-ние — не хотел принимать неизвестных ему людей, поэтому он сказал группенфюреру:
— Пока не разберёмся со всеми, принимать никого не будем.
Однако через неделю в лагерь доставили 100 человек. На это Гиль среагировал:
— Не надо спешить, господин группенфюрер. В ваших интересах иметь порядок в лагере. Разбегутся — вас потянут в гестапо. Подойдёт время, я сам поеду в лагери за по-полнением.  — С таким доводом Ганс согласился.
Перед Владиславом Орловым Владимир Гиль поставил две конкретные задачи:
— Хорошо выясните: что за новички прибыли к нам. Очень важно: не допустить побегов, чтобы не вызвать сомнений у эсэсовцев. Кое-кто может посчитать, что находится в Польше и покинет лагерь. А как отнесутся к нам поляки, мы пока не знаем.
— Совершенно правильно: окружение нам совершенно неизвестно.  Разведаем.
Группенфюрер дал согласие на проведение  разведки. В поход по окрестности Ор-лов и Тишко взяли Пасевича. Ему сказал Орлов:
— Ты жил, Яша, с поляками. Может быть, придётся поговорить. Знаешь их язык?
— Могу гуторить, — ответил угрюмый Яков.
Разведчики явились в лагерь через три дня. Видно было, что они прошли много  километров — устали, но вида не подавали. Орлов доложил командиру:
— В селения мы не заходили. Издали наблюдали. Видели поляков на улице. Вроде происшествий нет. В одном селе, где стоит гарнизон, полячки ходят с немцами под ручку. На пасеке у старика кое-как добились, в какой стороне расположился польский отряд. На-чали поиски. Обнаружили 3 отряда. По 8, 14, 18 человек в отрядах. Все вооружены авто-матами, есть у них пулемёты и гранаты. Разговор был с одним из командиров. Спросил его: "Почему не проводили боевых действий?". Ответил, что не было приказа. А сам дер-жит связь по радио с Лондоном, со своим польским правительством. Задал ему вопрос: "Где взяли оружие?". — "Нам доставили", — ответил польский командир. Понял я, что живут они на всём готовом, поэтому и воевать не хотят. Не сдержался Тишко и выпалил вожаку поляков: "Ждёте, когда москали фрицев поухлопают, тогда героями из леса вый-дите". Ничего на это он не сказал. "Почему мало людей в отряде?".— "А кто в деревне ра-ботать будет?". Вот такие вояки нам попались.  "Когда всё же в бой?" — не выдержал и спросил. Ответил: "Приказ получим, пойдём воевать". Попросил его связать меня с Лон-доном, отказали. Беспечность у них огромная:  и про своё безделие сказали, и оружие по-казали, и численность отряда раскрыли, и про Лондон сообщили. Но главное — не спро-сили, кто мы и откуда явились. Какой от них вред фрицам? Да никакого нет.
— Отсиживаются, — однозначно оценил инертность поляков Пасевич.
— Что будем делать с ними? — спросил Гиль.       
— Просто если рассуждать, то им оружие не нужно, можно в лесу и без него си-деть. Нам же оно пригодится. Пользы от таких вояк нет, а крестьяне должны их кормить. Так пусть идут в деревню и пашут.
— Ты предлагаешь ликвидировать эти отряды? Нам они мешают?
— Командир, Вячеслав правильно говорит, —  вмешался в разговор Тишко. — Пусть эти отряды послужат доброму делу. Что я хочу сказать? Доложить Гансу, что в лесу обнаружили партизан. Просить у него оружие для разгрома отрядов. Зацепка есть.
— Это дело! — оживился Пасевич. — Не нас посылают, а сами проявили инициа-тиву. Наш авторитет у нацистов возрастёт, больше появится у них доверия к нам.
— Говорят, одна голова хорошо, а три лучше. Мудрую мысль подали. Могут на-цисты  заглотать такую наживку? Попытаемся?   
5 дней потребовалось Гансу Шмитке на согласование в своих службах данного во-проса.  Наконец привезли оружие: 6 станковых и ручных пулемётов, 40 автоматов  и па-троны к автоматам и винтовкам. Глядя на привоз, Тишко выразил своё недовольство:
— Долго думали-решали. Хорошо, что за это время  никто на нас не напал — вин-товочных патронов даже не было у нас. Штыками пришлось бы отбиваться.
Задание Гиля дал Орлову чёткое и краткое: операцию провести без крови и жертв, подобрать для похода самых надёжных людей, польское оружие доставить в лагерь, лю-дей отпустить по домам.  Дав задание, Гиль задумался, а потом добавил:
— Кто из поляков пожелает, пусть переходит к нам.
— Владим Владимыч! — взмолился Вячеслав. — Разве такое возможно?  Кем я представлюсь им? Звать в фашистскую организацию?  Не могу же я им раскрыться!
— Ты прав, Слава. Думаешь, что мы такие, а на самом деле другие. Не въелась ещё в душу конспирация, а пора бы.
Орлов с отрядом вернулся на пятый день. За собой они тащили небольшую тележ-ку с оружием. Увидев Гиля-Родионова, Орлов, приложив ладонь к конфедератке, начал бойко докладывать:
— Товарищ командир… Тьфу, ты!  Господин командир — язык не поворачивается. Господин старший по лагерю, ваше задание выполнено! Отряд возвратился в полном со-ставе. Разрешите передать трофеи начальнику хозчасти Горбунову.
Гиль-Родионов спокойно отозвался на рапорт Орлова:
— Благодарю за службу.
— Служу, — вырвалось у Орлова. Плюнул через левое плечо, сел на траву, тогда только заговорил: — Служу!  Кому?  Ему? Чёрта два! Володя, скажи, как докладывать?      
 — Я, думаешь, знаю? Что у нас? Армия? Нет, организация, партия! Говори: служу "Державе"!  Кому мы служим?  Нашей державе.
Эти недоумение, недосказанность беспокоили многих. Но больше всего волновал  Владимира Гиля: запутанный лабиринт, из которого не знал, как выкарабкаться. Люди по-верили ему и не покидали надежду, что с ним вылезут из адского мракобесия. Но полу-чится вырваться из фашистских когтей? На это Гиль-Родионов не мог ответить.
Надо же дойти до такого отупения, чтобы думать постоянно, как уничтожить целые нации, как поиздеваться над людьми ради того, чтобы показать своё превосходство. И эта мания не мгновенный всплеск волеизъявления, а  цель его жизни. Самое страшное то, что нашлись представители от рода человечества, которые поверили ему, впитали в себя  плоть ненависти и дикого изуверства, проповедуваемую им. Можно задурить мракобеси-ем одного человека, два-четыре десятка, но он оглупил целую нацию и заставил неимо-верной жестокостью подчиниться ему. Отвернуться от всего великолепия, создаваемого веками умом и трудом гениев и простых людей" Во имя чего миллионы людей приняли смерть? Только во имя лживых фраз: будете господами всего мира и станете жить в раю. Для всех немцев обещал! Целую нацию завёл в капкан.
А ведь немало таких правителей мира, которые при вступлении в должность про-износят эти лживые фразы. И начинают верить. Что поделаешь? Всем хочется жить хоро-шо. Не получается?  Начинают казнить себя и того, кому поверил.
Тот, кто не верит, что имя — Гитлер самое презренное имя в мире, создай для себя условия концлагеря и проживи в лагерном режиме  хотя бы два дня. Да представь себе, что тебе по несколько раз в день то пнут в спину, или врежут по шее, или сунут кулак под нос, потаскают за волосы, окунут твоё лицо в дерьмо, посадят в карцер и не дадут еды. Постоянный презренный и злобный взгляд на тебя, как на бродячую паршивую собаку.  Может быть, тогда ещё больше полюбишь страну и народ, который хочет жить лучше, со-вершенно не ведать фашистского контроля. Молодые люди, отдельные, разумеется, счи-тают, что фашизм — это взмах руки с прославлением вожака да резкие слова "Орднунг — аллес!". Это внешний блеск. Внутренне ужасно — изуверский национализм, призираемый всеми народами. Приходится сожалеть, что находятся нации, испытавшие гнёт фашистов, берут из фашизма самое низменное, считая себя, свою нацию превыше всех. Они не счи-тают (на словах) себя фашистами, а в действительности проповедуют фашистскую идео-логию. Это скрытый современный фашизм.
Нередко Гиль, измученный трудом и голодом, не мог сомкнуть глаз. Его терзала мысль: почему фашизм захватил своей идеологией большие массы людей, почему у большинства немцев русский пленный вызывает враждебное презрение — нельзя строем пройти по улице, чтобы тебя не заплевали. Но больше всего он в ночной темноте размыш-лял, как вырваться из адского пекла. Бросив себя  в жертву общего дела, взял на себя ог-ромную  ответственность, но как выбраться из тупика, однако у него есть решимость бо-роться и желание победить "умнейших" фашистов. Его беспокоило, что нет связи с дру-гими, кто борется, что без поддержки трудно выбираться из мрачной ночи в ясный день. Понимал, что любой, познав их намерение, не поверит в искренность, ибо водить за нос нацистов с таким большим коллективом,  такое — невозможно.
Ежедневно 120 человек увозили из лагеря на суточное дежурство для охраны скла-дов. И там  всё благополучно. Из лагеря отлучек не наблюдалось. Ганс Шмитке первое время оставлял в будке на ночь трёх солдат и дух эсэсовцев с одним телефоном для на-блюдения за порядком в лагере.  Уверовав в благонадёжность бывших пленных, он снял с ночного дежурства офицеров, предоставив им благотворительность в городе.
Группенфюрер СС считал разгром польских лесных отрядов своим большим дос-тижением. В штаб доставил письменное донесение, в котором указал, как сообщил ему Гиль, что уничтожено 285 польских партизан. С той поры Ганс снял и солдат с ночного дежурства. С 18 до 9 часов лагерь был без нацистского контроля. Каждое утро в 9 часов три легковых "Опеля" подъезжали к сторожевой будке.  9 часов офицеры мучились от безделья, однако каждый день доставляли в штаб  СС письменные докладные.
Оценив создавшуюся обстановку, Орлов предложил Гилю:
— Рванём, командир, отсюда ночью? Километров 60 можем пройти до рассвета.
Со всей сдержанностью Гиль пояснил ему:
— Я продумывал такой манёвр. У нас мало оружия, особенно гранат. Всего их два-дцать. Чтобы идти к фронту на восток или начать партизанить, надо знать, какие силы нам противостоят. Сможем мы выдержать или укрыться? — Не  узнав мнение Орлова, Гиль продолжил свою мысль: — Тебе приказ: разведать окрестность в 120-150 километраж на восток, узнать, какие воинские части стоят по этому маршруту, выяснить, какие гарнизо-ны можно разгромить, чтобы пополниться оружием. Ясно?
— Яснее некуда, командир!
— В столкновения не вступать, боевых действий не производить. —  Потом с ду-шевной теплотой спросил его: — Сколько времени тебе потребуется, друг?
— Жди нас в пятницу утром. Два дня уйдёт у нас на подготовку.
— В воскресный день, когда на дежурстве один офицер и два солдата, начнём дей-ствовать. Штаб я проинформирую. В лагере продолжим боевую подготовку с ежедневным выходом в лес.
Ганс всегда с заинтересованностью относился к лесным вылазкам. Сам присутст-вовал на полевых занятиях и прикомандировывал к отрядам офицеров. Видимо, он опа-сался исчезновения из лагеря большой группы. Знал группенфюрер и об отсутствии Орло-ва — ему сообщил Гиль, что его заместитель ведёт поиски польских партизан.
В четверг Ганс Шмитке предупредил Гиля-Родионова:
— Никому не выходить из лагеря в пятницу и в субботу. Я буду мероприятие про-водить. — Но какое, он не стал уточнять.
В пятницу к девяти часам к лагерю подъехали 10 грузовых автомашин с солдатами в кузовах в сопровождении трёх легковых эсэсовских машин. Гилю сразу тукнуло в голо-ву: "Раскрыт его план". Но Шмитке объяснил:
— Я провожу передислокацию пленных. Они поедут в Пруссию. Оружие сдать. Я даю на сборы 2 часа. Несколько заездов сделаем. Машины подъедут ещё.
"Какой там "Боевой союз националистов русского народа"! Мы были и остались для нацистов военнопленными, к которым фашисты не питают никакого доверия. Вот-вот должен подойти  Орлов. Без его сообщений я не могу принять решения". Несколько успо-коил Гиля-Родионова  Шмитке.
— Штаб СС, по нашим докладным, доволен подготовкой ваших солдат. Они гото-вы пустить вас  в дело. Не забыли и меня. Я теперь — обергруппенфюрер.
"Заговор не раскрыт. Появится Орлов — приму решение", — решил Гиль.
— На пути к фронту, — доложил Орлов командиру, придя с разведки,— три мото-ризованных полка. В тридцати километрах от нас расположился аэродром с двадцатью бомбардировщиками. С  четырьмя гарнизонами немцев можно расправиться, но у них ма-ло оружия. Среди населения различное отношения к русским: есть и враждебное:  погля-дывают на тебя хмуро, но находятся и сочувствующие селяне.  Однако большинство без-различно к происходящим событиям — держатся за своё хозяйство. Понятно, крестьяне. Быстро их не раскачаешь, осторожничают.
— Жаль, Слава, что в тот раз у поляков не захватили рацию. Мы бы сейчас перего-ворили с Лондоном  и рассказали бы, какой настрой у поляков на борьбу с фашистами.
— Они её, рацию, тогда  запрятали.  Наверное, после нашего первого прихода со-общили о нас в Лондон своему правительству, а кто мы, они и не попытались даже узнать. Им и дали, видимо, нагоняй.  "Ушёл в город радист с рацией", — заявили поляки. Куда, дескать, им  неизвестно. Встретился нам в этот раз в лесу поляк с обросшей бородой — лица не видать. Живёт в избушке. Огородик развёл, 5 пчёлосемей имеет. В деревни редко заходит. Полная отшельническая жизнь у него. Мы у его избёнки переночевали. Долго ве-чером говорили. Он неплохо по-русски разговаривает. Стал ему предлагать воевать про-тив гитлеровцев, он и заявил мне: "Я не могу сражаться ни за русских, ни за немцев. Сво-им домом живу, а показаться немцам не могу: арестуют и  расстреляют. То же самое со мной русские сделают". Он рассказал нам свою печальную историю. Воцлав Поликевич служил офицером в армии буржуазной Польской республики. Находился в воинской час-ти на территории нынешней Западной Белоруссии. Когда Германия напала на Польшу, и подразделение никакого приказа не поступило. Несколько дней метались в неведении. Идти к немцам — заберут в гитлеровскую армию, заставят воевать. Перейти к русским — тоже опасно. В 20-х годах более двадцати тысяч  красноармейцев попали в польский плен.  Польское правительство не захотело передать их Советской России. Большинство плен-ных умерло с голода в польских концлагерях. Поэтому поляки боялись возмездия, мести и не шли к русским. Во второй половине сентября 1939 года Красная Армия, освобождая западные белорусские земли, пленила Воцлава, как и других польских военнослужащих. Рядовых солдат отпустили по домам, а офицеров определили в лагерь. 10 тысяч, а может и больше находились там. Относились к ним нормально. Никаких экцесов по отношению к ним сотрудники НКВД не допускали. Никаких требований по отношению к своим плен-ным польское правительство, по словам Поликевича, советскому правительству не предъ-являло. Они оказались никому не нужны.
В лагере работали. Польские офицеры понимали, что их на родину, которую окку-пировали фашисты, не отпустят.  Терпеливо ждали. Грянула война в июне 1941 года. Че-рез месяц лагерь оказался у немцев — один плен сменился другим. Но и немцы не поду-мывали распускать пленных. Начались перебои в питании, о чём немцы мало беспокои-лись, Воцлав Поликевич знал немецкий язык, и немцы взяли его переводчиком. В лагере он бывал только ночью. Польские офицеры, охраняемые эсэсовцами, недалеко от лагеря копали рвы. О  предстоящем  назначении их немцы не говорили. Поляки считали, что рвы пойдут под овощехранилище.    
Как-то Воцлав подслушал  разговор двух офицеров СС. У него волосы на голове дыбом встали. Приказ  из Берлина: хорошо подготовиться и под видом НКВД  расстрелять всех польских офицеров. Более десяти тысяч расстрелять!  Он передал страшную весть в лагерь. В ту же ночь сбежал. Тайно живёт в Польше до сего времени. Услышал Полике-вич, что это злодеяние фашисты совершили.
— Нацисты не могут жить без пакостей, — так выразил своё отношение  к услы-шанному рассказу Гиль. — Совершают преступление за преступлением, считая, что им никакого возмездия не будет. Подобное, как с поляками, могло случиться и с нами, но мы организовались.  Когда советские войска начнут освобождать концлагеря, там уже не бу-дет заключённых — нацисты всех расстреляют, чтобы замести следы преступлений. Па-лачи боятся мщения. Горе сейчас  всем,  кто попадает к ним на удочку.
— Что же мы предпримем?
— Фрицы несколько опередили нас. Что надумали — неизвестно. К чему приведут их манёвры — не знаю, Доброго от них ничего не жди. Но надо выждать.
— Что ж, ёж их клёш, подождём.
Другой разговор вели между собой майоры Ляшко и Шепелев.
— Грузимся, майор Ляшко? Далеко уедем с нашим командиром!
— Пожалуй ты прав, майор Шепелев. Поставить тебя командиром, стал бы ты во-лынку с фрицами тянуть?
— Были бы оружие и боеприпасы,  учения провёл бы. Научил бы! Я бы шарахнул их, и всей ватагой в кусты  — поминай  лихом. Не ждать же, когда в башку пулю влепят.
— В шашни играет наш командир с немцами, — поддержал майоров подошедший к ним  лейтенант Каубрак. — Как дадут оружие, так сразу Гиля убрать.
— Я согласен, — заявил Шепелев, — Нечего ждать.
— Дадут ли? А? — засомневался лейтенант.— Вряд ли мы  его получим.
— Сомневаешься, лейтенант. Куда им деваться? — стал утверждать Ляшко. — Фронты у них летят. Едем мы на замену основной немецкой силы. Их — на фронт, а мы  в  тылу будем партизан щёлкать.
— По машинам!! — раздалась команда.   
Ехали несколько дней. Делали привалы. Но спали сидя в машинах. В кузове каж-дой автомобиля сидели два водителя, они сидели за рулём по очереди, поэтому ехали без остановок, делая лишь короткие привалы.
— Спешат фрицы — видимо, поджимают их, — толковал Тишко.
— А куда прут? Говорили, в Пруссию, а едем на восток, — недоумевал Иванов.
— Не горюй, Серёга, ближе к своему фронту приближаемся, — успокоил его Слуц-кий. — Навстречу нам идут, — тихо на ухо шепнул он Сергею.
— А я чё? Страдаю чё ли?  В Германии и луна немецкая. Братцы, точно. Чужая. Вон гляньте: за бортом машины ни одной берёзки не видно.
Другая тема разговора была у Гиля и Орлова.
— Задумался, Володя? — спросил Вячеслав. — Маршрут  разрабатываешь?
— Какой маршрут, Слава? Я даже не знаю, куда едем. Я всё время думаю: если на-ши встретят, что делать  будем?
— Стычки не произойдёт — оружия нет.  О чём горевать? Я, конечно, в шутку ска-зал. Поднимем руки и уйдём к ним. Скорее всего, что встречи не произойдёт. Партизаны на такую длинную колонну не решатся напасть — они же не знают, что винтовки и авто-маты в кузовах не лежат.
— Ты, Слава, считаешь, что нас в Белоруссию везут?
— Куда же ещё, Володя? А фронт-то, Володя, за Белоруссией.
На это Гиль высказал своё мнение:
— Не буду утверждать, но мне кажется,  что нас первоначально на партизанах оп-робуют. Это подсказывает мне моя интуиция. Их задача — замарать нас.



В   П А Р Т И З А Н С К О Й    З О Н Е..
   
  Длинная цепочка автомобилей двигалась по Варшавско-Московскому тракту. За-тем свернула влево на более узкую, но асфальтированную дорогу. Деревья уже оделись листвой. Неповторимый аромат весеннего леса бодрил чистотой воздуха. 
— Чё ты, Яша, завозился? — заворчал на Пасевича Иванов. — Вон какую площадь занял да ещё елозишься. Куда меня двигаешь? Чё тебе надо?
— Чё-чё! Привязался со своим чё! — взорвался Пасевич. — Не видишь, в родную Белоруссию въехали!
— Правда?! Тормози! Стучи по кабине!
Автомобильная колонна приостановила движение и остановилась. Словно шустрый мальчишка, перевалил через борт автомобильного кузова и спрыгнул молодцевато на зем-лю Яков Пасевич и бросился от дороги в сторону. За ним, как мураши, из машин повалили солдаты. Все бросились к лесу. Яков, распластавшись на поляне, зажав в ладонях травку, горько плакал:
— Родненькая моя, — шептал он, — не думал уже встретиться с тобой! Как я стра-дал без тебя, дорогая! Муки страшные перенёс и снова с тобой, родимая. Всё же не на чу-жой, а в родимой земельке упокоятся мои косточки.
— Берёзки белогрудые стройны! — восхищался Иванов. — Твоим  веником попа-риться бы! Спина бы и выпрямилась!
— А дубочки, Серёжа! Наши! На них листочки ещё махонькие, зато духовитые, — с восторгом пояснял Тишко. — Распустятся листья, летом в засол к огурчикам пойдут.
— Липа цвет набирает, — сделал открытие Говор, — В конце мая зацветёт. От её аромата голова закружится! Липовый цвет пчёлки любят! Ох, и духовитый липовый мёд!
— Лечебный! — подтвердил Слуцкий.
— Вся сила, здоровье от земли идёт, — разъяснил Кусков.
— Подснежники, ребята! — радостно закричал Иванов. — Сюда идите!
— С тобой я больше не расстанусь, дорогая, — приговаривал, рыдая, Пасевич.
— По машинам!! — раздался  призыв.
— Вот уж и заспешили фрицы —  не дали полюбоваться, — проворчал Говор, дер-жа веточки липы с листочками. — Чаёк духовитый нынче, Сережа, попьём.
— У меня берёзовый веничек! — похвалился товарищам Иванов
Кузова автомобилей зазеленели. Даже в конфедератки воткнули голубые незабудки и подснежники. Многие не выпускали из рук веточки деревьев. Букет из травы держал Пасевич. Он подносил его к лицу и затяжно вдыхал родной аромат.
К вечеру автомашины свернули на грунтовую дорогу  и вскоре остановились в лесу у большой поляны. Солдаты натянули эсэсовцам  три десятиместные палатки. Все при-бывшие из лагеря разместились на ночь на поляне.
— Тебе, моему заместителю, Орлов, и тебе Ляшко, отвечающему за связь, не спать ночь. Установите ближние и дальние дозоры. Организуйте их смену и проверку их служ-бы. У офицерских палаток фрицев и у автомобилей  поставьте караульных.
Ещё не забрезжил рассвет, а Гиль был  уже на ногах. Ему доложил Орлов:
— Всё в порядке, командир. Никто нас не тревожил. Только что провели смену ка-раулов. Я отправил Ляшко спать. Все фашисты и автомобили целы.
— Вячеслав, снаряди три отряда разведчиков. Пусть обшарят всю окрестность. На-до знать, что нас окружает. К обеду доложить. Беспечные нацисты ни о чём не думают: привезли, выгрузили и улеглись спать. Даже оружие не выдали. Передай свои обязанности Слуцкому, разведуешь, тогда  ложись спать.
— Я обойдусь без сна, — попытался возразить Орлов.
— Это приказ. Ты нужен мне бодрым — неизвестно, как сложится день. Я проверю ближние дозоры до восхода солнца. Поясни, где посты.
Оказалось, что в это время уже не спал Тишко. Он подошёл к Гилю и заговорчи-ским  голосом заговорил:   
— Командир, километра 3 отсюда — село. В нём и около домов в палатках рас-квартирован стрелковый полк. Тоже вчера прибыл.
— Для нас приготовили? Не доверяют? — задал риторические вопросы Гиль и при-казал Тишко: — Доложи Орлову.
День начинался сумбурно, что сильно раздражало Гиля: его подчиненные умыва-лись водой из колодца и усаживались на траве в ожидании задания. Но что можно было поделать — эсэсовцы спали непробудным сном на свежем воздухе. Гиль подозвал к себе Горбунова и приказал:
— Вместе с Пирожниковым  срочно начертите, на своё усмотрение, расположение землянок, блиндажей, кухни и хозяйственного двора. Проснутся, начнём сооружения.
— Командир, для строительства нет даже топора и молотка, — с досадой произнёс Горбунов — Три тора и три пилы. Что ими наработаешь?
Выручил Фрол Тишко.
—Командир, отпусти меня и Горбунова в село. Чешское обмундирование обменяем на инструмент. В каждом доме найдётся лишний топор, молоток. В деревне все обноси-лись, пойдут на обмен. Фрицы вон проснулись, пусть дают одежду.
— Как пройдёте днём в село — там же полк стоит, — засомневался командир.
— Пустяковое дело, командир, — огородами пройдём, —  оптимистически настро-енный ответил Тишко. — Бестолковые немцы думают, что все только по дорогам ходят — там и выставили свои посты. Я ночью спокойно пробрался в село и запомнил, где стоят у них караулы.
До обеда продолжалась сутолока. Но главное: оружие  выдали. Застучали топоры. Солдаты по разметке выкапывали ямы для землянок и блиндажей. В обед явились в лагерь три отряда разведчиков. Орлов доложил  результат обследования командиру:
— Вблизи никого нет. Примерно в восьми километрах отсюда была стоянка не-большого отряда партизан. Но вчера они снялись с места, видимо, из-за нашего прибытия.
После обеда прикатили в лагерь на двух чёрных  "Опелях" 8 эсэсовцев. На полянке в окружении чёрных мундиров Гиль-Родионов получал инструктаж от каждой спецслуж-бы на время  пребывания в лесу. Об этом сделал пояснение Гиль-Родионов на штабе.
— Лес, бугор, ухаб. Чё это? Наш штаб!
— Иванов, не балагурь! Ты на заседании штаба. Садись на травку! — предупредил его командир. — Я проинформирую членов штаба, что мы из себя представляем.
Члены штаба навострили уши: что же скажет командир.
— Обсосали всё нацисты в штабе Минска, согласовали с Берлином, — начал сооб-щение Гиль, — и выложили мне. Фашистам не нужен "Боевой союз националистов рус-ского народа", ни "Дружина" с их программой. Их устраивает только воинское подразде-ление, которое начнёт решительно сражаться с партизанами. Поэтому нашему формиро-ванию дали название "Бригада по борьбе с партизанами войск СС", или короче — бригада  "За Русь" войск СС". Нас всё время привязывают к СС, чтобы мы от них не оторвались, а с таким названием, считают эсэсовцы, нас партизаны не примут. Они постараются оповес-тить о нас партизанские и советские спецслужбы. Можно уйти в данное время к партиза-нам? Сможем убедить их, что мы искренни, а не по заданию СС?  Кто готов доказать мне, я готов выслушать. Как лучше поступить? Надо думать. Считаю, находясь в этих форми-рованиях, следует делом доказать, что мы против фашистов и готовы драться с ними.
Коротко о партизанах. По информации эсэсовцев, это не мелкие отряды 1942 года. В лесу уже действуют полки, бригады, которые не поддаются немцам. Такие крупные пар-тизанские формирования способны легко разбить наше подразделение. Это не мой вывод, не моё толкование, а высказывание отдельных офицеров СС, призывавших к бдительно-сти. Поэтому я предложил усилить бригаду вооружением, что было принято во внимание.
Какой сделаем вывод? Партизанские отряды — это сильная советская политиче-ская организация, ведущая беспощадную войну с фашистами и жестоко карающая немец-ких агентов и провокаторов в своих рядах. Партизаны срывают работу железнодорожной  дороги по доставке фронту вооружения и живой силы, Они не дают нормально работать немецкому тылу. Опять же это не моё умозаключение, а анализ немецких спецслужб.
Могу только сказать, что к партизанам просто не попадёшь — взял, да и пришёл. У них созданы штабы в отрядах и бригадах. Ими руководит объединённый штаб, который имеет спецслужбу и разведывательную сеть. Поэтому, я повторяю, надо основательно ду-мать, как перейти к партизанам. Следует быстрее запустить в действие наш секретный план. Предупредить всех солдат бригады, что их опрометчивый побег к партизанам может обернуться трагически для них — смыть принадлежность к СС  нелегко.  Словами дока-зать, убедить трудно. Будем действовать вместе по разрешению этой проблемы.
— !2 человек покинули наш лагерь. Куда пошли, не знаю, сообщил Орлов членам штаба. — Майоры Шепелев, Ляшко и лейтенант Кубрак об этом заговоре знали и мне не сообщили. Буду разбираться.
— Как воспримут их партизаны? На мой взгляд, их примут за эсэсовских разведчи-ков, агентов. Доверия к ним не будет. Возможно, они двинутся к фронту. Смерш будет допытываться, с какой целью они перешли линию фронта. Доказать свою искренность им будет трудно. Оставят их в рядах бойцов?  Смогут им поверить? Приказом побеги не ос-тановить. Здесь требуется умное разъяснение. Многое зависит от командиров рот, кото-рые должны разъяснить так, чтобы сохранилась наша конспирация. Вырвались из концла-геря, так добровольно не надевать на свою шею петлю. Считаю, часть побегов будут про-воцировать эсэсовцы. Для старшего лейтенанта Волкова — важная дополнительная рабо-та.  Особое внимание следует уделить вновь прибывающим в бригаду. Нельзя их распы-лить по ротам. Это всем понятно? Мой приказ: в этих целях создаётся резервный баталь-он. Командиром назначаю старшего лейтенанта Ивана  Волкова. Новички будут вместе
Командиром бригады эсэсовцы оставили меня. Они согласились, что командиром 1-й  роты назначен старший лейтенант Степан Слуцкий,  2-й роты — лейтенант Иван Го-вор. Формирование других рот и резервного батальона проведём завтра. Разрешено но-сить погоны,  остаются звания, присвоенные в Красной Армии. На головной убор нацеп-ляется значок "Мёртвая голова", на левом рукаве надпись "За Русь". Приветствие… — за-мешкался Гиль-Родионов. — Не мог отстоять своё мнение — упорны до ужаса. Оставлено нам приветствие — "Хайль Гитлер".
— Вот ублюдки! Ёш их клёш! — вырвалось у Орлова.
— Сволочи! — поддержал его Тишко, — К Гитлеру хотят нас присобачить!
— А что вы думали? — пытался пояснить Ляшко. — Войска СС.  Значит, хайль Гитлер! Больше ничего не могли разрешить. Верность фюреру —  ему служить.
— Служака! Немецкий теуфель ты! — У Иванова всё кипело в душе.
— Успокойтесь! — предупредительно и вежливо сказал командир бригады. — Я знал, что бурно выразите к этому отношение. Хотят унизить и сделать нас послушными. Не выйдет, господа фашисты! Многое перетерпели, переживём и это. Оставили для кон-троля нам 7 инспекторов во главе с Гансом. При эсэсовцах кричите: "Хайль!",  в их отсут-ствие без "хайля" обойдёмся. Разрешаю.
Не отставал от Гиля обергруппенфюрер Шмитке — весь день ходил за ним по пя-там. Стоило ему подойти к Тишко, который, надрав липовой коры, плёл лапти, как тут же оказался Ганс.
— Что он делает? — спросил любопытный немец у Гиля-Родионова.
— Фрол, объясни обергруппенфюреру, чем занимаешься?
— Обергруппенфюрер, — стал разъяснять Тишко, не вставая и не останавливая своего занятия, — я плету партизанскую обувь.
Услыхав слово, в котором прозвучал корень "партизан", Ганс весь навострился:
— Вас-вас? (Что-что?)
Пришлось командиру выручать подчинённого.
— Он готовит лёгкую обувь, чтобы в лесу догнать партизана.
— Не понимаю, — сознался Ганс. — Из этой коры обувь? Не верю!
— Фрол, объясни и покажи непонятливому контролёру.
Тишко снял пару лаптей с ветки ели, под которой он сидел, разулся, перемотал портянки и одел лапти. Шмитке, вытаращив глаза, смотрел на диковинную обувь на Фро-ле, а потом угрюмый эсэсовец закатился гомерическим смехом, так что цвет его волос и лица стали одинаковыми. Бесконечно заливался  Ганс смехом. 
— Фрол, подари немцу лапти, — посоветовал Гиль.
Получив в подарок лапти, Ганс чуть ли не бегом побежал показывать офицерам не-обыкновенную русскую обувь. Оставшись вдвоём, командир спросил:
— Ты можешь, Фрол, сменять новые лапти  на  старые?
— Это что за мена, командир? Разве бывает  так, что новое меняется на старое?
— Нам скоро потребуется поношенная гражданская одежда. Комлектов  20-30 на-до. Растоптанные лапти тоже пригодятся. Рваную обувь тоже бери. Кое-какие продукты возьми у Горбунова. У него и спрячь приобретение.
Тишко не стал ничего расспрашивать, только коротко ответил:
— Будет сделано, командир. Приказ выполню. Такого добра в селе хватает.
Целыми днями Тишко плёл лапти — не думал он, что старинная обувь, самая дос-тупная для крестьян на Руси, сделает его популярным среди нацистских офицеров. Шесть офицеров сделали ему заказ на лапти. Когда Фрол принёс плетёную обувь, то долго рас-сматривали её и усмехались. Как же их фатерланд не увидит диковинную обувку! Надев лапти, фотографировались, смакуя свои позы перед фотообъективом. Ставили в средину группы Фрола в лаптях для эффекта, его лапти и чернявая бородка с проседью, какова бы-вают у мужчин после сорока лет, создавали, как казалось нацистам, облик побеждённого партизана, ими укротившего лесного жителя. Раздобрились офицерики и преподнесли Тишко за работу рюмочку французского коньячка и небольшую плиточку шоколада. 
На вопрос Орлова, каков на вкус французский коньяк, Фрол, не задумываясь, отве-тил, поглаживая бородку:
— Такой же, как хохлятский самогон из бураков: крепок, но с дурным запахом — нет-нет да рыгнёт в нос, чтоб не забыть его
— Коньяк, редька с квасом, так разом заговорит твой животик басом, — отметил Иванов.— Но чё поделаешь? Родное всегда ближе всего.
Каждый раз после обеда  Ганс и другие офицеры отдыхали, не взирая  на погоду. Гиль-Родионов это внеконтрольное время использовал для отдачи приказаний и получе-ния информаций. Ганс же, следуя по пятам Гиля, считал, что командир бездействует, мед-лит в действиях. На замечания обергруппенфюрера  Гиль-Родионов реагировал спокойно:
— Время нельзя ни ускорить, ни замедлить 
Шмитке уже подумывал о замене командира. Однако события, которые разверну-лись, отбросили в сторону мечтания Ганса.
В послеобеденный отрезок времени дежурный северного поста доложил команди-ру, что в двух-трёх километрах от них раздавались выстрелы. Гиль-Родионов сразу же от-дал приказ Орлову:
— Выяснить и доложить!
Орлов на лёгком немецком мотоцикле, который обменяли в деревне у крестьян на продукты, вместе с Тишко выехали на место. Через час заместитель командира доложил:
— Была стычка партизан с обозниками. Партизаны, обозы, на которых везли про-дукты, исчезли. У дороги остались лежать убитыми 11 немецких солдат и 1 унтер, а также три полицейских. Оружия и документов у них нет.
— Вячеслав, запускай в действие план №1. Поднимай 1-ю и 2-ю  роту!
Гиль-Родионов разбудил Ганса и сообщил обергруппенфюреру, что вблизи лагеря появились партизаны и две роты выступают. Фашисты заволновались, но обергруппен-фюрер заявил:
— Офицеры готовы через 10 мнут в поход идти.
Это не входило в планы командира бригады, и он запротестовал:
— Господин обергруппенфюрер, такое невозможно! Нам неизвестно количество приближающихся к нам лесных бандитов. Нет сведений  об  их вооружении. Какой будет бой, не могу сказать. Я отвечаю за жизнь своих солдат, в первую очередь — за вас. Я не могу допустить, чтобы немецкие офицеры попали под партизанский огонь. Завершим операцию, тогда инспектируйте столько, сколько вам угодно. Что может дать вам бой? Оставайтесь в лагере и ожидайте результат.
Офицеры СС моментально согласились с мнением командира бригады, они даже были рады, что не примут участие в бою. Но был непреклонен обергруппенфюрер.
— Ганс, что даст тебе этот поход?
— В любом бою могут убить. Захотел этого?
—Нам не приказывали в боях участвовать. Оставайся, Ганс.
Офицерские уговоры не помогли, Ганс твёрдо заявил:
— Я иду. Я должен своими глазами всё видеть.
— В таком случае, я от себя господина  обергруппенфюрера не отпущу ни на шаг. Я полностью отвечаю за жизнь руководителя группы инспекторов СС. Прошу вас, госпо-дин обергруппенфюрер, смените свою форму на  армейскую.
— Я ничего менять не буду! — упорствовал эсэсовец. — Пусть партизаны узнают силу СС. Мы их разгромим.
"Что же у нас получится? — забеспокоился Гиль-Родионов. — Принять такую обу-зу я не планировал. Немедленно нужно менять правила игры. Ганс может спутать все на-ши карты.  Каким храбрецом оказался фриц!".
— Вячеслав, я не приказываю, а прошу:  сделай всё по уму. Немедленно отправ-ляйся вперёд всех. С нами выступает Ганс. Не провали конспирацию.
— Этой болотной кикиморе что нужно? Надоело сидеть в тенёчке? Всё я понял, командир. Хайль Гитлер! —  воскликнул Орлов в присутствии Шмитке.
Гиль-Родионов вместе с обергруппенфюрером  Шмитке улеглись плечо к плечу за кочку, на которой уже щетинкой вздёрнулась ввысь весенняя травка. Полыхая белыми бу-кетами, над ними распластала ветки черёмуха, словно празднично одетая девица, которая всегда прихорашивается через чур, прежде чем появиться на людях. Владимир глубоко полной грудью вдыхал черёмуховый аромат.
Вспомнил он, как шестнадцатилетним забрался на черёмуху, свисавшую над рекой, сломил две душистые веточки и стремглав пустился бежать к домам. Стукнул легонько в окошечко, показалось личико сероглазой Нади, его сверстницы. Девочка  выскочила во двор и приняла от него весенний букетик.  Надюша прижала черёмуховые веточки к гру-ди, склонила голову  к ним и, нежно вдыхая божественный аромат, тихо сказала: "Спаси-бо, Володенька". До этого она звала его Володь, Володькой, а тут ласково — Володенька. Он убежал от неё, ничего не помня. Сел в своём дворе на сено, осташиеся не съеденным коровой за зиму, и, глядя в небесную синь, где медленно проплывали облака-баражки, размечтался  по-мальчишески вволю.   
Он отчётливо видел перед собой, как он и Наденька, взявшись за руки, идут по ас-фальтированному тротуару мимо многоэтажных домов. Лица их сияли, и они безбоязно дружески смотрели друг другу в глаза…   Где теперь Надюша, его жена? Успела убежать от немцев? Или прячется в какой-нибудь деревушке?  Его раздумья прервал Ганс.
— Фу-у! — пробурчал эсэсовец. — Дурманит! — он пальцем указал на белоснеж-ные цветы и зафыркал носом.
— Здесь русский дух, здесь Русью пахнет, — проговорил негромко Гиль-Родионов.
— Вас-вас? — насторожённо спросил Ганс.
Спокойно по-немецки он сказал ему:
— Не можете, господин обергруппенфюрер, переносить русский аромат, ложитесь под елью. Она хорошо вас спрячет.
Пригибаясь от веток деревьев, прибежал Тишко и лёг рядом с командиром.
— Уже близко. Подбираются к нам, — прошептал Фрол.
— Вас загт  ер? — с беспокойством и насторожённо спросил Ганс.
— Сказал: близко ужу партизаны. Скоро начнётся бой.
Шмитке впился в землю и лежал не шелохнувшись. Гиль-Родионов с усмешкой глянул на него. "Храбрым был в концлагере, когда хлестал узников плетью. Оказывается, у тебя кишка совсем тонка. Стоит тебя попугать".
Раздался слева бодрый голос командира 2-й роты Ивана Говора:
— Приготовиться!  Залпом! Огонь!
Раздались автоматные и винтовочные выстрелы. Слева и справа  вели огонь. Засви-стели пули над головами, лежавшими на земле. Несколько тонких берёзовых веток упали им на головы. Шмитке попытался подняться — перебраться захотел подальше от падаю-щих веток, но его предостерёг Гиль-Родионов:
— Ганс! Лежать — бой идёт!
Выстрелы приближались. Шмитке оторопело смотрел на командира бригады.
— Мы должны отступить! — взволнованно забормотал Шмитке. — Не хочу в плен.
— Пойди, Фрол, разведай!
Тишко быстро скрылся за деревьями. Раздались два взрыва, затем — третий.
— Вас ист дас? — спросил Шмитке, выражая испуг на лице.
— Не знаю, — бойко по-немецки ответил ему командир бригады. — Русские на-ступают на русских! — Доволен Гиль-Родионов, что план его не сорвался.
— Будем отступать?
— Но пока никого близко нет!
— Для чего рисковать? Надо вызвать резерв на помощь.
— Пока подойдут помощники, мы уже будем в плену, Ганс.
— Что?!
Неожиданно стрельба смолкла. Стало необычно тихо. В черёмухе пискнула синич-ка. Лёжа на траве, Гиль-Родионов попытался разглядеть, где она запрятала гнездо, но сно-ва появился Тишко. В это время из ельника раздалось знакомое "ку-ку". Улыбающийся Фрол проговорил:
 — Впервые слышу кукушку. Вправое ухо кукукнула — всё лето буду прав.  —  После этого доложил: — Командир, всё в порядке — наша взяла! Партизаны сбежали. Наши их догоняют, — улыбаясь, завершил свой рапорт Тишко.
— Поднимайтесь, господин обергруппенфюрер. Бой завершился.
— Я иду инспектировать.
Но во время предостерёг Тишко — он знал, что ещё не всё там приготовили.
— Туда нельзя — там мины!
Гиль-Родионов разъяснил Шмитке. Он, недовольный, сморщил нос. Из-за деревьев  вышли с перевязанной головой Орлов и с белой повязкой на левом локте Слуцкий.
— Командир  бригады, ваш приказ выполнен — партизаны разбиты и спешно от-ступили. Убитых — 13. Трофеи: 3 винтовки  и 4 гранаты, взятые у мёртвых.
— Не густо с трофеями. Почему, я спрашиваю, упустили партизан?
— Партизаны отошли к переправе, — дополнил вполне серьёзно Орлова Слуцкий, — там, на переправе, у них были лодки, перебрались на другой берег и скрылись.
— Мы не знали, — заявил Орлов,— что у них есть плавсредства, Прижимали их к реке, а им это и нужно было. Ускользнули.
— Почему заранее не разведали переправу?
— Виноват, командир бригады. Моя ошибка. 
— Ранен действительно? — обратился Гиль-Родионов к Говору. — Кровь на бинте.
— Командир, я же не бескровный. Всё, как положено в спектакле.
Ганс Шмитке впился взглядом в подчинённых командира бригады, докладываю-щих ему, словно понимал русский язык и не хотел пропустить ни единого слова. Гиль-Родионов на немецком языке  разъяснил ему, как прошло "боевое" сражение с партизана-ми. И фашистский инспектор был вполне удовлетворён. Внимательно осмотрел трупы. Вперил взгляд на одно тело, лежащее поверх трупной кучи.
— Это кто?  — спросил с какой-то неопределённостью Ганс. — Это Кусков? 
— Да. Погиб. Вы его знали, обергруппенфюрер? 
— Это наш человек, — заметил хладнокровно Шмитке.
— Шальная пуля его скосила. Почему, господин обергруппенфюрер не сказали о нём нам заранее? Мы бы поберегли бы его. — Ганс промолчал — он понял, что сказанул лишнее. Гиль предъявил претензии к Орлову: — Почему Кусков попал сюда?
— Командир, не мог же я привести приговор в лагере, а здесь всё к месту.
Кусков был разоблачён вчера. Тишко заметил, что он тайно что-то пишет — не устно, а письменно хотел донести на командира бригады о его двойной игре. При обыске обнаружили эту злополучную записку. Приговор ему был суров. Вячеслав сказал Кускову, что если он покажет себя  в бою, то его простят, и он шёл в  "бой", уверенный в том, что обязательно отличится.
В лагерь Ганс Шмитке вернулся победителем, чрезвычайно гордым за проведён-ную операцию. Взахлёб рассказывал офицерам о своём бесстрашии, пояснял им со всеми подробностями, как уничтожили 13 партизан, а потеряли всего одного  Гиль-Родионов, Орлов, Слуцкий и Говор письменно излагали суть боя. Приступая к писанине,  Орлов шутливо заметил:
— Давно я не брал в руки шашек.
Нацистские инспектора не поехали на ночь в Минск. Переводы письменных сооб-щений, сделанные Гиль-Родионовым, легли в основу докладных нацистских офицеров для своих спецслужб. Самая большая докладная из всех принадлежала  обергруппенфюреру Гансу Шмитке. Утром инспектора умчались в Минск.
— Упорхнули фашистики — рады похвалиться! Наперебой станут бахвалиться. Даже сторожа забыли оставить. А вдруг разбежимся? — посмеивался  Тишко.
Командиру бригады разведка доложила, что вблизи в населённом пункте располо-жился карательный эсэсовский отряд.
— Нам ещё такого соседа недоставало! — возмутился  Гиль-Родионов. — Проучим  мерзавцев? Пришла пора мщения. Долг платежом  красен. Пока нет инспекторов, свер-шим доброе дело, подполковник Орлов?
— Всегда готов к этому, командир. Давно руки чешутся. До следующего утра эсэ-совцы не приедут. Мы свободны в своих действиях.
— Получится, — твёрдо заявил Слуцкий. — Гитлеровцы, зная, что поблизости нет  партизан, захотели поиздеваться над жителями?
Задание для 2-й роты: вместе с разведчиками лесом пройти до села и затаиться. Все беглецы карательного отряда не должны уйти. 1-я рота, вооружённая винтовками и авто-матами, двинулась по шоссе. Колонну  обгоняли автомобили, проезжали и встречные ма-шины, но ни шофёры, ни их сопровождающие не заметили ничего подозрительного в идущих солдатах в серой чешской форме. Стройные ряды, впереди — командиры. Чего ещё надо? Орднунг — аллес! Пройдя 5 километров, колонна свернула влево  на крестьян-скую дорогу. Встречный легковой автомобиль с немецкими офицерами и в сопровожде-нии грузовой машины с солдатами, подъехав, притормозил и переждал, когда солдаты пройдут.
— Какое  нам уважение! — не выдержал и воскликнул Сергей Иванов.
— Разговорчики в строю? — негромко, но в приказном порядке одёрнул говоруна комроты — Потом ещё тише добавил: — Тоже мне, немецкий солдат  по-русски говорит!
Иванов опустил голову  и тихо буркнул себе под нос:
— Язык без костей. Лешак его задери.
Прошли ещё километра полтора. Показались строения. У окраины села деревья вы-рублены, чтобы незаметно не подкрались партизаны. Торчат пни, чёрные и угрюмые. От одного пня, у леса, чуть приподнялась конфедератка и исчезла — подал сигнал Говор, что они на месте. Орлов махнул левой рукой — сигнал принял. От ивового куста, растущего у первого дома, отделились двое с белыми повязками на левом рукаве. Долговязый эсэсовец в очках  и коренастый полицейский, который предупредительно крикнул:
— Стой! Пароль! — Немец выставил автомат.
— Какой пароль? Мы идём не домой. Сбились с дроги. Как пройти нам на Оршу?
Орлов направился к ним. Полицейский попытался пояснить:
— Зачем вы с шоссе свернули?
Глядит, а немец на земле лежит животом вниз, и очки в стороне валяются. Его ав-томат в руках чешского белобрысого подполковника. Полицейский бросил винтовку и поднял руки.
— Становитесь в строй! — приказал Орлов и пояснил немцу по-немецки: — Пик-нешь — из кармана застрелю. Видишь, где у меня пистолет?
Впереди колонны теперь шли трое. Полицейский шагал в первом ряду.
— Как звать тебя? — спросил у полицейского Гиль-Родионов.
— Данила я, — оторопело произнёс он.
— Данилу в полицию поманило, — передразнил его Иванов.
— Я не сам… 
— Говори, куда идти.
— К школе. Там они. После обеда спать ложатся. Прямо идти.
— Что эсэсовцы натворили в селе?
— Троих повесили. Их хаты сожгли.
— За связь с партизанами? — продолжал спрашивать Гиль-Родионов.
— Не, партизан у нас пока нема. За колхозы. Пятерых выпороли. Лежат. Продукты позабрали. Учителя с женой посадили.
— Кто выдавал?
— Староста.
— Здешний?
— Не. Он с Нарыма вернулся к нам. Вон школа показалась. Немецкое начальство в доме учителя расположилось. Это всё в школьной загородке. Охраняють.
У калитки школьной ограды стоял каратель с автоматом в эсэсовской форме. Ко-лонна подошла к нему и остановилась. Орлов пальцем  поманил часового к себе:
— Ком цу мир.
Эсэсовец сделал два ага и оказался на земле. Его фуражка отлетела на дорогу. Двое солдат выскочили из строя и поставили безоружного часового на ноги, втянув его в строй.
— Старший лейтенант Слуцкий, окружайте школу, — приказал командир. — По-сле моего выстрела действуйте!
К дому учителя пошли Гиль-Родионов, Орлов, Тишко и Гриневич. Небольшое кры-лечко  деревянной избы с двухскатной крышей. Куст алых роз, и около него — эсэсовский автоматчик. Увидев идущих к нему военных, он насторожился,  выставил автомат.
— Гутен таг!
Не успел часовой открыть рот, как схватил его за ворот Пасевич,  приподнял одной рукой и с силой бросил на траву. Яков выдернул из-под лежащего карателя автомат и брезгливо посмотрел на его раскрытый рот  с выпученным наружу в миг опухшим язы-ком. "Сколько ненависти кипит в нём к фашистам. Готов каждому  оккупанту разбивать башку, мстя за себя, за родных, за Белоруссию", — подумал командир бригады.
Гиль-Родионов поднялся на крылечко, несколько раз ударил сапогом в дверь и громко повелительным тоном крикнул по-немецки:
 —Группенфюрер! Быстро! Выходи!
Распахнулась дверь и на крыльцо выскочила рыжая голова с торчащими, как у щётки, волосами  в нижней белой рубашке. Землистые глаза бегали испугано по сторонам.
— Группенфюрер! За всех повешенных, расстрелянных, сожженных заживо полу-чай кусочек свинца!
Пистолетный выстрел пронзил его лоб. Глядя на лежавшего карателя, Орлов, пока-чав головой, сказал: 
— Здоровяка порядочный. Ему бы пни корчевать, а не людей убивать. Пожалуй, его мундир мне подойдёт. Не зря с тобой я встретился  — Орлов перешагнул через труп и прошёл широким шагом в избу.
Из подвала выпустили 10 заложников:  пожилого учителя с женой-старушкой, двух старичков, трёх старушек, двух женщин и  одиннадцатилетнею девочку. Глядя на мало-летнею девчоночку, Гиль спросил её:
— Тебя за что в подвал засадили, миленькая девочка?
— За околицей схватили. Били. Но я ничего про партизан им не сказала. Про лес у нас большой секрет.
—Молодец! — похвалил девчушечку командир бригады.
— Я 43 года здесь учительствую. Зовут меня Николай Петрович. Это моя жена, Прасковья Андреевна. Интересуюсь, если можете, скажите, чьи вы будете?
— Да, правда, — спохватился старичок с седенькой остренькой бородкой, — за ко-го  нам молиться, милой? Скажи нам.
— Как вы думаете, — улыбаясь им, спросил их Гиль, — кто мы?
Задумался учитель, сморщил лоб, прищурив глаза, неуверенно заговорил:
— По душевности, по дедам — вы русские. За Красную Армию. Но в чужих пого-нах. Чехи? Опять же чисто по-русски говорите.
— Чехи — славяне. Им трудно по-русски научиться говорить?
— Многие два языка знают. У нас русское село, а все хорошо по-белорусски умеют калякать. Славянин славянина должен понимать, но в жизни не всё по-славянски выходит.
— Коль у вас, как у партизан, секрет во всём, то мы не хотим раскрывать ваши тайны. Благодарим за освобождение. Будем помнить вас, спасителей, — почтительно зая-вил старичок.
— Вас будут фашисты искать, укройтесь где-нибудь, — посоветовал им Гиль.
Из Минска фашистские инспектора явились возбуждёнными, что свершили благое дело. Ганс сказал Гиль-Родионову:
 — Бригаду поощрили: вот-вот подбросят вооружение.  Ждите.
За два часа до обеда разведчики 2-й роты доложили командиру бригады, что с се-вера на юг, по направлению к бригаде, движется большой отряд партизан, находящийся примерно в десяти километрах от лагеря. Гиль-Родионов объявил всеобщую тревогу.
Нацистские инспектора заволновались. Четверо решили выехать в Минск.
— Ганс, ты не отговаривай нас. Свои дела есть в штабе. Мы уедем от партизан. Твоя бригада, Ганс, будет сегодня разбита.
— Вполне такое может случиться: мало оружия  и патронов почти нет — воюй!
подбросил уголёк в огонь раздора Орлов. — За Рейх мы готовы сложить свои головы.
— Нам нельзя умирать — у нас много работы, — объявил один из инспекторов.
— За вашу работу, господа, партизан пули не пожалеет, — усиливал раздор среди эсэсовцев Орлов.— Они от нас в пяти километрах. Лесные бандиты через час будут здесь.
— Мы должны срочно из лагеря выехать. Начальство бросило нас, безоружных, на растерзание бандитской шайки.
Гиль-Родионов предложил Шмитке:
— Господин обергруппенфюрер, вы остаётесь в лагере вместе с резервным баталь-оном, который займёт оборону.
Но  Ганс Шмитке был непреклонен.
— Я иду на линию огня и умру солдатом.

— Командир, пехотный полк отбыл из села в неизвестном направлении, — доло-жил Тишко. — Мы остались одни.
— Хорошо это или плохо?  Но хлопот с Гансом много. Как бы в грязь лицом не ударить.  Навязчивый он до невозможности.
— Что этот солдат сообщает?
Гиль пояснил ему, в каком положении оказалась бригада после ухода полка из села.
— Мы одиноки? Это происки гестапо — у них отняли контроль над бригадой. Я должен немедленно обо всём в штаб сообщить.
— Через 10 минут мы выступаем, — предупредил его командир бригады.
— Этого времени мне для сообщения достаточно. 
Ганс Шмитке хотел геройски погибнуть, но "бой" завершился для него благопо-лучно. Обергруппенфюрер, измученный ходьбой, но довольный, что партизанский отряд разбит, залёг в палатке полежать и проспал до вечера. Самодовольство било у него через край: он герой среди офицеров-эсэсовцев. 
Он писал рапорт  в штаб Минска о боевых успехах бригады СС, не отрываясь от стола  при свете керосиновой лампы, до полночи. В первую очередь Ганс сообщил о пар-тизанах на основании осмотра трупов: бандиты плохо одеты, у них нет обуви — носят лапти  и слабо вооружены, однако фанатично сопротивлялись. При отступлении оставили трупы, но постарались забрать у убитых винтовки. Бригада уничтожила  67 партизан, а за-хватила 10 винтовок и 5 автоматов. Глава инспекции Ганс Шмитке побеспокоился об ос-нащении бригады. Он доложил, что при отсутствии транспорта подразделение СС не мо-жет маневрировать. При бегстве лесных бандитов можно было бы добивать миномётным огнём, но у бригады нет ни одного миномёта. Ганс сообщил, что бригада совершает вы-лазки только вблизи лагеря, так как зона действия  не определена, что может привести к столкновению с другими немецкими подразделениями.  Вблизи лагеря действуют 4 боль-ших бандитских отряда, которые необходимо уничтожить по одиночке.  Для установления  взаимодействий с гарнизонами выдать командирам бригады пропуска и удостоверения личности. Бригада  способна вести широкую борьбу с лесными бандитами.
Утром Шмитке, не дожидаясь приезда других инспекторов, укатил в Минск.  Двое суток обергруппенфюрер растолковывал спецслужбам, какой огромный у него объём дел.   
По прибытию в лагерь Гиль-Родионов ему доложил, что уничтожен  ещё один пар-тизанский отряд, направлявшийся к Минску,  и показал ему добытые трофеи, которые ни-когда не принадлежали партизанам, а были взяты у карательного отряда СС.
— Вот, — показал Гансу командир бригады, — 42 карабина  и 10 автоматов. Убили 64 бандита. Трупы закопали. Можем разрыть и показать вам, господин обергруппенфю-рер. Но необходимо пройти километров 18.
— Нет-нет, — ответил Шмитке, глаза его сверкали скрытой радостью,— я верю. Хочу сообщить некоторые новости. Я привёз радиста с рацией. Теперь у нас — оператив-ная связь. Я сообщу немедленно в штаб о разгроме бандитов. Но почему у них только не-мецкое оружие?
— Господин обергруппенфюрер, Красная Армия не занимается поставкой им ору-жия. Эту функцию выполняет Абвер.
Ганс побежал в палатку. Гиль-Родионов подумал: "Теперь его и калачом не зама-нишь в Минск. День и ночь будет отираться в лагере. Станет постоянно всё высматривать и до всего допытываться. Нам такое не по зубам.  Придётся усложнить спектакль".
Кода снова появился Ганс, с его лица не слетела  улыбка.
— Спешу сообщить, господин подполковник ("какое сладострастие! Впервые на-звал меня господином"). новость: гости прибудут к нам завтра.
Утром подъехали три грузовые автомашины с солдатами и легковая машина. "Без сопровождения боятся ездить!" — подумал Гиль. Командир бригады СС был сильно удивлён, когда в трёх офицерах  СС  узнал  Отто Унденманна. Гиль-Родионов резко вы-бросил вперёд руку и выкрикнул:
— Хайль Гитлер!
— Хайль! — ответил Отто, взмахнув правой рукой, и протянул её Гиль-Родионову. — Мы встретились опять.
— Вы уже, господин Унденманн, генерал? — зная скрытую мечту эсэсовца, льсти-во спросил его Гиль-Родионов.
— Пока нет, — ответил сладострастно он. — Твоя бригада поможет мне генералом стать. Я шеф вашего лагеря. Так, обергруппенфюрер СС?
— Да-да, оберштурмбанфюрер СС! — поспешил ответить Шмитке.
За столом, который поставили на поляне у палатки, сгруппировались четыре эсэ-совца и командир бригады СС. Отто Унденманн, имея превосходство над другими, гово-рил беспрерывно.
— Штаб СС и штаб армии "Центр" довольны успехами подполковника Гиль-Родионова. Даже благосклонен наш рейхскомиссар Вельгельм фон Кубе. Надеются, что бригада разовьёт события и ликвидирует отряды бандитов. Я привёз карту. ( Офицер по-дал из портфеля пакет). Смотри, Владимир: синий квадрат — это твоя зона действия. Во-прос согласован с фон Кубе. Он сказал: "Он хозяин в этом квадрате". Понимаешь, в твоей зоне не должно быть партизан. Всё, что сделаешь, будет законно. Никого и ничего не да-лей. Во всём ты прав. Действуй на своё усмотрение.
Отто Унденманн самодовольно улыбнулся, видя, как внимательно его слушают, облокотился о стол и сказал:
— Я привёз для бригады два миномёта со снарядами, гранаты и 29 комплектов мин. Держись, бандиты! Вопросы есть ко мне? Вопросов нет. Я хочу узнать у вас. Из поля зрения штаба  СС  исчез один отряд. Он должен был блуждать недалеко от вашего лагеря. Поиски результата не дали. Вы его не видели?
— Нет! — кратко, как отрубил, ответил Шмитке.
— Отряд не заходил в лагерь, — спокойно  ответил Гиль-Родионов.
— Вопросы исчерпаны, — сказал Унденманн. — Пора в Минск — работы много.
— Господин оберштурмбанфюрер! — взмолился Ганс. — Обед — через полчаса обед! Прошу не обидеть нас!
— Хорошо — полчаса не деньги. Кто может отказаться от рюмки французского коньяка? Так, Гас Шмитке?  Курт сфотографирует твоих командиров, через два дня они получат удостоверения личности. Давай, подполковник, своих командиров сюда. 
Застолье затянулось. Отто с офицерами остался ночевать.
Орлов обратился к Гиль-Родионову  с просьбой:
— Разреши, командир, хлопнуть Отто? Сам приехал. Не даёт он покоя всем.
— Что это нам даст, Вячеслав? Надо придётся немедленно разбегаться! Примут партизаны воинов СС? Могут поверить нам, в нашу искренность? Вряд ли найдётся такой командир. Нас надо проверять.  Бригада вооружена слабо — нас сомнут фашисты. Они постараются это сделать моментально.   Пока мы не разоблачены. Игра, хитрая и ответст-венная, продолжается, Выждать надо, Вячеслав. Не торопись. Многое сделали, предстоит сделать  больше. Нам надо многим отомстить, а не просто сгореть в огне.
— Я его дорогой перехвачу.
— Не смей — это приказ! Лучше подумай хорошо, как добиться такой благосклон-ности, чтобы нацисты нас по-настоящему  вооружили
Владимир Гиль понимал, что сдержать воинов,  когда они видят начальника кон-цетракционного лагеря, который виновен в их нечеловеческих бедах, в тысячах загублен-ных им жизней, очень трудно. Верил в их дисциплинированность, в терпимость, а всё-таки поехал с Гансом  на легковой машине проводить его до поворота, чтобы выезд его был бы без эксцессов. Выехал Отто, и Гиль вздохнул — главную задумку не провалили.
— Но, Унденманн, берегись! — со злобой пообещал Орлов. — Наши дорожки ещё перекрещутся. Получу удостоверение, тогда вы  узнаете  офицера СС!   
Такой случай, чтобы расправиться с карателями, предоставил Фрол Тишко. Он, как гриб после обильного дождя, появился перед Гиль-Родионовым, который приказал раз-ведчикам искать контакты с партизанами.
— Забрёл я в деревушку, что километров 30 от нас, разведать о партизанах, — на-чал рассказывать Фрол. —  Попасть в деревню легко. У них там  староста и три полицая — вся их администрация. Охраны никакой.  Присмотрел словоохотливую русскую бабён-ку. Уселись на лавочке и говорим.  "Можешь, — спрашиваю у неё, — молочком уго-стить?" В доме-то, думаю,  лучше разговор пойдёт о партизанах. Она на мою просьбу пря-мо словами Некрасова сыпет: "Нет коровушки. Немец для приплода взял её собой. Худо жить народу на Руси святой. Чаем угощу. На лесной травушке заварен он. Чайничек все-гда в русской печке стоит" Пьём духовитый чаёк. Ко второй чашечке приступили, спра-шиваю её:  "Партизаны-то бывают деревне?"  Спросил тогда, когда она  чайнушку с чаем подняла над столом, рука её дрогнула,  но она не подала вида, что что-то знает, посмотре-ла на меня и усмехнулась: "Чего они  тут потеряли? Глянь в окошко: не твои ли партизаны ходят?" Мать моя, женщина: по улице чёрные мундиры с автоматами шастают, бабу за волосы тащат, Что делать? Я в сени и — шасть на чердак. Смотрю в щели. Крыша-то ко-рой покрыта. Уже и посты выставили. Нет, я живым не дамся.  Говорю бабёхе: "Найди мне крестьянскую одежонку, что поплоше, а  я тебе свою отдам. Только никому не говори обо мне. Ни звука!" Ходу от неё, на огород. Она в след шепчет. "Живой будешь, приходи. О партизанах поговорим". Сам думаю: "Умру партизаном, но в плен не сдамся"
Вот и стою перед тобой, командир, как крестьянин.  Может, шарахнем карателей? Они на нашу территорию залезли. Воюют подлецы со стариками, старухами да детьми.  Сожгут деревеньку паразиты — они только с этой целью в поселения являются.
— Рискнём? Как смотришь, Вячеслав Михайлович?
—Я люблю смотреть на них сквозь прорезь прицела. Твой приказ, командир, —
закон для нас! Мстить и мстить им, палачам!
— Уничтожить! — отдал приказ командир бригады.
Вездесущий обергруппенфюрер умолчал о вольности командира бригады СС по разгрому карательного отряда, так как в его интересах было сообщать только о ликвида-ции партизан, а не карателей. Тем более, что в этот же день бригада продемонстрировала успешный бой с партизанами, о чём он немедленно поставил в известность штаб  СС. Че-рез два дня бригада "обрушилась" сразу на два партизанских отряда. Подполковник доло-жил обергруппенфюреру, что в его зоне партизан нет. В Минске были в восторге от реши-тельных действий бригады СС по борьбе с партизанами. Власовцы постоянно терпели по-ражения в белорусских лесах, на них часто нападали, а у  Гиль-Родионова — победа за победой. Спокоен был бы Ганс Шмитке, но снова произошло ЧП:  по приказу подполков-ника Гиль-Родионова был уничтожен ещё один эсэсовский отряд карателей. Обергруп-пенфюрер не выдержал такого самоуправства командира бригада и выехал с докладной в Минск. Он был в полной мере уверен, что за такие деяния Гиль-Родионову расстрела не миновать. С ним согласились, подготовили эсэсовский отряд для расправы над команди-ром бригады  СС  и доложили верховному комиссару Белоруссии  Вильгельму фон Кубе.  Ставленник Гитлера, его лучший друг, обладавший неограниченной  властью на оккупи-рованной территории, внимательно выслушал сообщение штаба  СС о разгроме двух кара-тельных эсэсовских отрядов  в зоне бригады СС  Гиль-Родионова и неожиданно для эсэ-совских офицеров  коротко буркнул: "Так им и надо — пусть не лезут, куда им не просят. Я хочу с этим Родионовым встретиться". Это была полная  реабилитация Гиля. К нему уже не могли прикоснуться спецслужбы. Фон Кубе важно было поскорее расправиться с партизанами, которые срывали все его планы, ослабляли мощь фашистской Германии. Он искал решительного человека, который бы не страшился белорусских лесов и болот, мог бы беспощадно расправляться с бандитскими шайками. Такие надежды, судя по рапортам СС, подавал Родионов. Своими действиями он не похож на размазню Власова, который без поддержки ничего не делает, нет у него самостоятельности, живёт он с оглядкой на высших руководителей, которые плохо разбираются в ликвидации местных очагов сопро-тивления.  Гауляйтера беспокоило то, что, что силы отрядов  партизан возрастали и пред-ставляли серьёзную угрозу для оккупационных войск.  Они постоянно срывали поставки фронту,  вызывая недовольство в берлинских верхах.  Штаб  СС  в Минске ничего не мог поделать с лесными бандитами, не увидели и решительность Родионова
Владимир Гиль пытался разрешить главную  заботу — установить связь с партиза-нами. Он приказал Орлову:
— Для тебя нет важнее дела, Вячеслав, как войти в контакт с партизанами. Мы хо-дим по лезвию ножа — медлить нельзя. Эсэсовцы требуют пополнить бригаду. Им надо внедрить своих агентов в наши ряды. Думаю, что надо принимать добровольцев, часть  молодёжи мобилизовать. Мобилизация спасёт их от угона в Германию, там, на немецкой стороне, многие погибнут, а у нас со временем станут бойцами.
— Нет такого дня, командир, чтобы мы не искали партизан, — ответил ему Орлов, Найдём их тропу. Оставим записку. Пройдёт неделя, вторая — лежит никем не тронутая. Я думаю, партизаны не хотят идти на контакт с нами, зная, что бригада  войск  СС. Тишко и Гриневич столкнулись с разведчиками. Их окриком остановили: "Стой! Пароль!" — "Якой пароль? — ответил им Яков. — Мы русские!" — "Какие русские? Из власовцев?". Полежали, ещё перебросились словами и уползли. Так воспринимают нас партизаны.
— Настырно ищите.
.Как-то, будучи один на один, Гиль-Родионов завязал с  Орловым  откровенный разговор по душам:
— Жители, Слава, считают нас фашистами, эсэсовцы довольны таким отношением населения к нам. Но мы же ничего  фашистского  не совершили! Проклятые буквы "СС" оторвали нас от народа. Выберемся мы из проклятого омута, в который добровольно за-лезли? Есть выход? Как добиться, чтобы фашисты нас вооружили?
— Гитлеровцы признают только расстрелы. Не будем же убивать своих людей?!
—Можем показать и расстрелы.
— Володя, ты с ума сошёл? Докатиться до такой подлости?
— Но мы же убиваем партизан.
— Разве так, — остепенился Орлов. — Говори, что надумал.
— Обнаружили склад брёвен в лесу. Километров 30 отсюда.
— Видел я его.
— В каждом бою должны быть  у нас потери. Всех наших "убитых" бойцов я от-правляю на склад строить дома. Уже стоят 16 срубов.
— Знаю я  про строительные дела.
— К чему я говорю?  Взять небольшую деревушку и спалить. Людей тайно пересе-лить  в новые дома. Жители будут довольны, что избежали кары. Гансу предъявим пепе-лище. Пойдёт?
— Володя, это же здорово! Надо быстрее осуществить. За лето крестьяне обустро-ятся. Фашисты жаждут от нас таких дел. — Потом засомневался Орлов и сказал: — А ка-кая молва про нас прозвучит? И к партизанам не попадёшь.
Гиль-Родионов, как будто не слыша последних фраз Вячеслава, продолжал:
— О переселении держать в секрете. Строителей я уберу оттуда. Будем строить за-пасную базу. Туда отправлю резервный батальон — меньше надзора, меньше свидетелей.
— Опять в резервном батальоне выявили двух агентов. Следят за ними.
— Это их работа — засылать лазутчиков. Подумай над тем, что я сказал. Нужно за-воёвывать у фашистов, чтобы все инспектора поверили нам.


П  Е  Р  Е  Л  О  М.

Утро завершалось, наступал ясный день, когда  Гиль-Родионов по-простому обра-тился к обергруппенфюреру:
— Ганс, мы сожгли деревню за связь жителей с партизанами.
— Когда?
— Сегодня. Запиши себе в актив.
— Я хочу посмотреть, — твёрдо заявил Шмитке.— Сейчас!
Солнце палит, а от огромных горящих угольных куч идёт такой жар, что близко не подойдёшь. Сторонясь огненного пыла, обошли Гиль-Родионов и  Ганс Шмитке сожжён-ную деревню. У обергруппенфюрера раскраснелось лицо, серые глазки озорно бегают.
— Где хозяева домов? Где народ? — спросил главный инспектор фашистов и ука-зал рукой на огненный ворох: — Там?
— Нет,— пояснил ему командир бригады СС  и поднял большой  палец вверх: — Они уже там, господин обергруппенфюрер.
— Все? — с восхищением переспросил  Ганс. — Не ожидал. Я  доволен! Это на-стоящая забота о Рейхе!  По-нашему сделали.
С тревогой ехал Владимир Гиль-Родионов в Минск на встречу с Кубе, главным ок-купантом Белоруссии. Что он ему скажет? В запасе у него вчерашний разгром крупной лесной банды. Будет ли он с ним разговаривать?! Он ничего не будет просить у крупного фашистского преступника. Но в волчьи его глаза глянет.
В просторном кабинете за дубовым столом сидел фон Кубе. Он глянул на вошед-шего, на его взмах руки и подумал: "Как этот офицер, небольшого роста, надев чешскую форму, повелевает двумя тысячами пленных во мя торжества Рейха и удачно действует?".
— Ком цу мир, — сказал Кубе.
Гиль шагнул вперёд и не глянул на собаку, посчитав, что  взгляд — встреча глаз с глазами — позволит овчарке разгадать его — собаки быстро проникает в души людей.
— Я знаю всё о твоей бригаде.  Меня во всём проинформировали. — Кубе пошеве-лил пальцами пухлой руки листочки на столе. — Я удовлетворён: умеешь воевать с бан-дитами. Так и дальше пойдут дела, я обеспечу тебя  вооружением. Побьёшь бандитов?
— Так точно!
— Вешай, стреляй в каждого, кто станет у тебя на дороге. Патронов не жалей. Гер-мания сметёт всех, кто станет на её пути! Я твой шеф теперь. Хайль Гитлер!
— Хайль!
Так завершилась аудиенция  Гиля.   
Прибыв в лагерь, командир бригады дал распоряжение Горбунову о перемещении штаба в село Лужки.
— Меньше будут знать, куда и зачем уходят роты, — так мотивировал  Гиль-Родионов. — Свободнее будем  дышать. Сейчас только высунутся из палатки и засыпают вопросами: " Куда, что, зачем, для чего".
Теперь нацистские инспектора  почти не бывали в лагере, взвалив контроль на Шмитке, который не отходил ни на шаг от командира бригады,  постоянно к чему-нибудь придирался или расспрашивал, отрывая от дела Гиля-Родионова
— Я хочу новый лагерь видеть, — заявил Ганс.
— Поручу Горбунову ознакомить обергруппенфюрера.
— Нет! — категорически запротестовал Шмитке. — Я хочу с тобой смотреть.
Ганс считал, что, находясь с Гиль-Родионовым, он всегда в безопасности. Другим он выражал недоверие.
Как-то Шмитке сказал Гиль-Родионову:
— Начальник разведки майор Шепелев — хитрый у тебя человек. Он докладывает первоначально мне, а потом идёт к тебе. Кого он испытывает?
Подполковник Гиль-Родионов ничего не сказал Гансу, но среагировал на его заме-чание незамедлительно.
— Майор Шепелев как начальник пропаганды бригады располагайтесь  на новой базе. Туда прибудет много новичков. Для чего лишние километры мерить?  Мы попыта-емся достать рацию, будем тогда переговариваться. 
— У нас уже есть рация, — уточнил майор.
— Но она принадлежит СС, а нам нужна своя. Кстати, к радисту, кроме тебя, май-ор, и Ляшко, никто не заходит. Почему? 
—Всё известно командиру, — ответил Шепелев. — Ляшко — радист. У него с ра-дистом есть о чём говорить. Я, как начальник пропаганды, узнаю там новые сообщения.
— И никогда о них мне не докладываешь.
— Но господина подполковника никогда не застанешь на месте.
— У меня, майор, вопросов больше нет.
Гиль-Родионов провёл  в большом селе митинг. Зная хорошо белорусский язык, го-ворил по-русски, призывая юношей пополнить ряды бригады. Эту речь, восхвалявшую величие Германии и немецкие  войска, он предназначал не молодёжи, а тем,  кто донесёт содержание его речи Гансу. Подполковник приказал окружить парней, увести их в сторо-ну, чтобы им всё растолковал  Пасевич на белорусском языке. Яков по-простому им объ-яснил, что Красная Армия наступает, силы у немцев иссякают, поэтому немцы мобилизу-ют их на работу в Германию. Кто не уедет, при отступлении немцы расстреляют, чтобы меньше было рабочих рук. В лесу фашисты их не смогут достать — в бригаде их спасе-ние, ибо не оторвутся от родных мест, от Белоруссии Никто из мобилизованных юношей не совершил побег, хотя  такая возможность у них постоянно была.
Гиль-Родионов ожидал прибытие в бригаду большого пополнения — по настойчи-вому настоянию службы СС к ним  вливалась "Дружина-2". Он понимал, что настрой у этих дружинников совершенно другой, чем у воинов его бригада.  "Дружина-2" намерива-лась воевать с партизанами, чтобы сдержать наступление Красной Армии. Её руководите-ли надеялись, что немецкие войска получат подкрепление и начнут наступать.   
Наедине Орлов разгневанно, но откровенно сообщил Гилю:
— Владимир, это что за орда к нам прибывает?! Кого только в ней нет: и власовцы, и полицейские, и белогвардейцы, и бывшие уголовники, и даже есть князь его величества. Сброд! Вот так "Дружина"!  Постоит она за Русь?  Помощь нацистам нам подсунули?
— Придётся вертеться, вроде карасей на раскалённой сковороде. Всех отправляй на базу и определи в резервный батальон. Пусть Шепелев с ними проводит агитацию.
— С ним бы тоже надо поработать — не раскрывает майор  себя до конца себя. Агитация у нас пока не блещет, — заявил с сожалением Орлов.
— Но мы же между двух огней, если не между трёх!  Крепись, Слава.   Конец бли-зок: пан или пропал. Подошли к кульминации спектакля.
Августовские дни в Белоруссии часто погожие — солнце поспешно отдает запо-здалое тепло. И в этот раз, 15 августа, ни одного облачка на небе. С утра утки с полей уст-ремились на озёра, чтобы в дневное время быть в безопасности и вдоволь побылтыхаться.
В лагере на широкой поляне поротно шло построение. Гиль наблюдал, как ротные командиры отдают распоряжения. К нему подошёл Орлов и тихо на ухо прошептал:
— У меня новость экстра класса.   
— Где ты, Вячеслав, ночевал?
— У меня чрезвычайное известие, Владимир!
— Говори! — громко сказал Гиль.
—Я всю ночь пробыл у партизан.
— Правда, Слава? Что мы тут стоим? Пошли  в землянку, там расскажешь!
Навстречу им бежал дежурный Пасевич. Не добегая их, он закричал:
— Обер треба командира срочно. Якое-то  там  чэпэ!
— Что могло случиться помимо нас? — сказал и вопросительно взглянул на ко-мандира. Орлов. — Разведчики никуда  не уходили?
— Нет.  Жди меня тут.
Увидев Гиль-Родионова, Шмитке быстрыми шагами направился к нему, что было необычным в его поведении, да и не соответствовало чину и его положению. Командир тоже ускорил шаг навстречу ему.
— Подполковник! У меня новость! ("Час  от часа не легче — завалили меня ими сегодня", — подумал Гиль). — Не ожидая приветствия, Ганс продолжал: — К нам едут гости с добрыми делами. Сам господин оберштурмфюрер Отто Унденманн прибудет че-рез час! С ним обоз идёт! Приказал объявить общий сбор в лагере.
— Как будем встречать, господин обергруппенфюрер?
— Орднунг — аллес! — отчеканил вожак инспекторов.
"В бригаде никогда беспорядка не бывает. Все его соблюдают", — подумал Гиль-Родионов. Он подошёл к блиндажу, в котором размещался штаб бригады и вызвал  к себе начальника связи. Ляшко сразу же явился.  "Опять он пропадал у радиста", — подумал Гиль и спросил Ляшко:
— Связь с базой есть, майор Ляшко?
— Нет ещё, господин подполковник.
Гиль-Родионова чуть не взорвало, когда услыхал слово "господин". "Он меня за командира не считает?"
— Слово майора где?
— Но день ещё не прошёл, господин подполковник. ("Чёрт бы его побрал — слуга нашёлся!") Связисты тянут провод.
— Садись, капитан, на велосипед и кати на базу. Через час, чтобы личный состав, находящийся на базе, был здесь. Засекай время, капитан. Опоздаешь на 7 минут, я сорву  с тебя майорские погоны! Свободен! 
Лёг на лавку Владимир и сказал Владиславу, который присутствовал при разгово-ре, но не проронил ни единого слова:
— Одну минуту пробыл с непутёвым майором и выбился из колеи.
— Володя, у тебя, сдали нервы.  Командиру отдохнуть бы недельку!
— Отдыхать, Слава, будем на том свете. Здесь  надо воевать. Едет Отто с обозом. Какую-то канитель задумал. Докладывай о встрече с партизанами.
— Ночь я пробыл не с партизанами, а встретился с командиром партизан в ней-тральном селе и проговорил с ним  почти до рассвета. Слушал он меня долго и внима-тельно, задавал много вопросов, которые прояснили многое. Видать умный командир, серьёзный и решительный. Выправка военного. Хотя плохого ничего о нас не сказал, но я почувствовал, что его беспокоит, не хитроумная  ли  эта задумка СД — всадить в парти-занское движение крупное подразделение СС. Рассеять эти сомнения будет не просто. Командир заявил, что партизаны давно наблюдают за необычным поведением нашей бри-гады. Задумывались, не хитрим ли мы. Партизанскими отрядами руководит штаб зоны. Приказ штаба: никаких контактов с бригадой войск СС. Поэтому мы не могли установить с ними связь. Действуют партизаны скрытно, бдительность бдят великолепно — ничего, ни на копейку, не узнаешь у командира, а у его подчинённых тем более.
— Каков  результат разговора?
— Командир партизан посоветовал сохранять бдительность до отхода из войск СС и быстрее освобождаться от фашистского контроля. Самое главное:  своё мнение он до-ложит в штабе, какой вывод там сделают, он сообщит. О пароле и месте встречи через два дня договорились. Ко мне отнеслись с пониманием, дружелюбно
— Ты уверен, Вячеслав, что беседа проходила у тебя с командиром партизан? 
— Ошибаться нам — смерти подобно. 10 дней разведчики наблюдали и  изучали партизан из этого отряда. Убедились, только тогда с ними связались. Чуть ли не под По-лоцком  их отыскали. Разумеется, я ничего не сказал им, как мы их искали.
— Как ты думаешь, Слава, Ганс что-нибудь вынюхал?
Орлов призадумался, а потом заговорил:
— Чёрт его знает! Определи, что у него на уме! Если бы узнал, то крутой поворот бы сделал. А так, смотри: за карателей не влетело, поджоги одобрил, о боях с похвалой докладывает. Разоблачил бы нас, ему бы новый чин и орден дали. Молчит, значит, верит.
— Целый короб дел навалился. Пойдём, Слава, повидаемся с Отто, — встал с лав-ки, поправил свой мундир Гиль и сказал другу: — Встречу ему, изуверу, стоит достойную устроить.  Он этого заслужил. Пусть гуляют всю ночь. Утро вечера мудрее.
Самодовольно расхаживал перед строем бригады оберштурмфюрер СС Отто Ун-денманн, как важная персона. Глянул слева направо и победоносным тоном заговорил:
— Видите грузовые автомобили? Это вам богатейший подарок от гауляйтера Бело-руссии  Вильгельма фон Кубе. Я привёз вам пушки и миномёты!
У  Гиля-Родионова ёкнуло сердце. Он тот час перевёл четко сказанные  слова. Отто Унденманн тут же спросил:
— Почему не приветствуют?
Командир бригады махнул рукой, и прогремело на весь лес ура.
— Я доставил вам сто пулемётов, полный комплект снарядов, мин  и патронов. Бейте лесных бандитов!  Пусть лесные бродяги не мешают немецкой   армии  наступать — уничтожьте их! Пусть сгорят их сёла и деревни с их стариками и старухами! Жгите их!
"Болван,— ты же агитируешь против себя, против всей фашистской идеологии. Кто согласится сжигать своих отцов, матерей?" И командир переводил, сглаживая острые уг-лы речи фашиста, зная, что никто из присутствующих здесь немцев не разбирается в рус-ском языке, усвоив лишь несколько нецензурных слов, уловленных в брани белорусов.
Долго говорил Отто Унденманн, любуясь собой.  Уже раздражённо звучал перевод в устах Гиль-Родионова.  Но оберштурмфюрера не остановить.
Под раскидистыми елями установили 5 орудий калибра  75 миллиметров, 10 про-тивотанковых пушек калибра 45 миллиметров, 8 батарейных  и 32 ротных миномётов. В ряд выставили на поляне более ста пулемётов. Как на экскурсию, вышел к оружиям лич-ный состав бригада. Каждому хотелось увидеть, какой дар преподнёс им Кубе. Да и как не посмотреть, оружие — советские трофеи. Сергей Иванов обхватил ствол пушки и приго-варивал, плача навзрыд:
— Миленькая, я встретился с тобой! Какая ты хороша! Я почищу тебя  и обихожу. Ты опять будешь блистать у меня. Ох, и погрохаем  ещё и кое-кого угрохаем! Ты — моя славная,  ненаглядная  пушечка! Родная сорокопяточка! Оторвали нас друг от друга. По-мучился я без тебя, моя ягодиночка.  Вспомним былое да так дадим, что лихо им будет.
Но недолго пришлось всем любоваться трофеями — раздался громкий призыв "В ружьё!".  Забегали солдаты. Подполковник предстал перед Унденманом:
— Господин оберштурмфюрер! На лагерь идут два отряда бандитов. Они уже близко.  Для отражения противника выступают 4 роты. Для охраны лагеря остаются две роты и резервный батальон. Господин оберштурмбанфюрер, я  приглашаю господ офице-ров  пронаблюдать, как бригада  завершит военную операцию, чтобы дать квалифициро-ванную оценку проведения боя. Какой будет приказ господина оберштурмфюрера?
Отто Унденманн захлопал веками — он не ждал, что так произойдёт — и прогово-рил неуверенно:
— Я не готов к бою. Я отвечаю за жизнь офицеров. Это работа Ганса. Шмитке!
— Я здесь, господин оберштурмфюрер! Я иду воевать! — бойко ответил Ганс.
— Молодец обергруппенфюрер! Я представлю тебя к награде. Не допусти сюда бандитов! Я жду тебя с победой! Вам дали пушки, миномёты, разбейте их!
— Я уничтожу бандитов! — похвалился обергруппенфюрер. Его глаза загорелись.
Командир бригады Гиль-Родионов спешно отдавал приказы:
— Старший лейтенант  Иванов! Мой приказ: подобрать артиллеристов и на ходу решать все вопросы. Через 10 минут выступаем. Старший лейтенант Слуцкий, ваша рота идёт впереди всех. Командуйте! Командир резервного батальона майор Волков! Обес-печьте оборону лагеря! Используйте часть миномётов для отражения атаки бандитов, за-минируйте все подходы  к лагерю.
 — Они придут сюда? Я уезжаю!
— Не допустим бандитов сюда, господин оберштурмбанфюрер! Эта команда дана на всякий случай, — пытался успокоить Унденманна Шмитке. — Дождитесь нас. Мы ско-ро вернёмся с победой и отпразднуем её!
Отто Унденманн не хотел оказаться в штабе СС сбежавшим от лесных бродяг — посчитают трусом, но и в лагере быть он опасался — вдруг прорвутся, а жизнь его ему дороже всего. Он держал наготове "Опель", а впереди поставил грузовик с солдатами, а другой, который должен следовать сзади, тоже был готов сорваться с места — в одиночку по оккупированной территории  фашисты боялись ездить, да и приказом им запрещалось разъезжать без сопровождения, так как нападения партизан стали систематическими. Отто нервничал — нигде нет покоя. Сюда он ехал, зная, что вознесут, восхваляя его за доставку пушек и миномётов, но он никак не предполагал, что может  попасть в  партизанский пе-реплёт. В Минске тоже опасностей много, но там скрытная борьба. Здесь же — война на-стоящая. Спешно собираются и уходят. Вернутся ли?
В вековом дубняке залегли воины 2-й роты в ожидании приказа. За дубом в два об-хвата устроились Гиль-Родионов и Шмитке. Командир бригады разложил на траве карту и пальцем показывал расположение рот.
— Здесь мы.1-я рота заходит слева, 3-я рота — справа. Обходя болото, 4-я  рота пошла занимать позиции в тылу. Лесные бандиты в мешке уже. Скоро мы их окружим. Взяв в кольцо, начнёт бой 1-я рота, мы с 3-й ротой её поддержим. Начнут отступать, по ним ударит 4-я рота. Миномётчики намерены бить по центру скопления противника с пер-вых выстрелов. Из блокады им не вырваться. 
  Прячась за деревья, подбежал Орлов, лёг на траву и стал докладывать:
— 4-я рота занимает исходные позиции. Все готовы к бою. Начинаем?
— Да! Пауза — 10 минут.
— Есть! — ответил Орлов. — Комбриг, вы вблизи позиций противника. Отползите метров 200 назад, — сказал и скрылся заместитель командира бригады.
— Что сказал он? — заинтересовался  Ганс.
— Мы близко залегли. Следует отойти в лесок, что сзади нас.
— Нет, — заявил Ганс. — Я остаюсь здесь. Я могу на дуб залезть и видеть бой.
— Ганс, жизнь дороже всего.
Раздались автоматные и пулемётные выстрелы слева. Ухнули взрывы миномётных снарядов. Стрельбу открыли 2-я  и 3-я роты. Уже через минуту трудно было понять, отку-да ведётся стрельба. Огонь со всех сторон вёлся интенсивный.
— Удаляется 2-я рота? — спросил Ганс. Комбриг кивнул ему головой. — Я хочу посмотреть.
Шмитке встал, ухватился за сук и быстро залез на него. На втором суку он встал на ноги.  Обхватил ветвь повыше и стал смотреть вперёд. Вдруг опрометью полетел вниз, ударившись плашмя о землю спиной. Комбриг встал на ноги, подошёл к лежащему Гансу. Его лицо всё было в крови, лишь выделялись выторещенные неподвижные его серые гла-за. Появился Орлов. Он констатировал факт со всем спокойствием:
— Ухлопала "кукушка".
— Упокоился фашист, — отозвался Гиль-Родионов. — Лез в каждую дырку
Появился из-за деревьев  сияющий Тишко.
— Куда я ему врезал? — Посмотрел на Ганса. — В лоб!  Чего вытаращил, Гансик, глазища? Не насмотрелся на нас? — Фрол нагнулся и двумя пальцами опустил веки Шмитке и спросил: — Неужели такая тварь в рай попадёт? Без них там не обойдутся?
— Ты их побольше  настреливай, чтоб в очередь стояли у райских ворот, — посо-ветовал  Тишко Орлов. — Ещё начальник концлагеря пули ждёт.
— Не-е, — возразил Фрол, — для него и верёвки жалко. Утопить бы его в болоте.
Отто Унденманн был обескуражен смертью Шмитке.
— Вы готовили и мне смерть. Я мог вместо него быть. Ганс не берёг свою жизнь.
Он передал в штаб СС  о смерти Ганса и похвалился, что проведена крупная опера-ция под его руководством по ликвидации двух больших  отрядов лесных бандитов. Бой завершился успехом, так как били все пушки и миномёты, предоставленные геуляйтером фон Кубе.  Штаб СС  поздравил Унденманна с победой и приказал: всем офицерам оста-ваться в лагере бригады до особого распоряжения. Отто тут же не применул, сияя  от удо-вольствия, похвалиться:
— Я  назначен приказом здесь главным инспектором. Скажи, полковник, как дале-ко отсюда партизаны? Они не нападут?
— Мощная бригада, господин оберштурмфюрер, разгромила всех бандитов.
— Я надеюсь на тебя, полковник.
— Вы нашли в нас надёжную опору. — Подумал и добавил: — Лучше не надо.
В ночь на 16 августа 1943 года Гиль-Родионов не спал — множество вариантов пе-ребрал он в голове, лёжа на топчане, прикрывшись серой немецкой шинелью. Какой луч-ше из низ — долго не мог определить. Встал подполковник с рассветом.
Темнота не спешила уходить. На безоблачном  горизонте чуть порозовела узенькая полоска. Небольшая стайка ворон торопливо пролетела над лагерем. Одна из них, видимо, увидев на поляне человека, каркнула. Её вороний крик в тишине показался громким. Вла-димир подошёл к орудиям, Часовой взмахнул для приветствия, но Гиль резким жестом оборвал его. Подошёл Орлов. Он уже умылся и был бодрым. Его голубые глаза блестели радостно. По-дружески, видя, как комбриг любуется орудиями, заметил:
— Красавицы теперь наши.
—Да, — ответил ему он, — опора хорошая. Готовы всё отдать фашисты, чтобы расправиться с партизанами. Донимают их они крепко. Сегодня, Слава, решительный день — мы легализуемся после завтрака. Поставь на выходе из лагеря караульных  с двумя противотанковыми орудиями. Любую машину, которая попытается уйти, уничтожить. В 15 часов возьмём Докшицу. Такое я принял решение. К Докшице не подходило подкреп-ление?
— Я в селе раз 5 был. Всё у них стабильно.  Вчера наведывался туда.  Насчитал я шесть дорог. В гарнизоне до пятисот  солдат и офицеров и до ста полицейских. По два блиндажа при въезде в село у каждой дороги. Есть артбатарея  — три пушки и четыре ротных миномёта   Гарнизон несёт круглосуточное  дежурство. Готов придти на помощь любому гарнизону, если нападут партизаны. 
— Подготовьте с начальником штаба план захвата села и доложите мне.  После завтрака,  во время общего построения личного состава бригады  возьмите на мушку всех эсэсовцев. Поручи это бойцам во главе с Пасевичем. — приказал Гиль-Родионов  Орлову.
— Есть, товарищ комбриг, — негромко ответил заместитель командира бригады. — Давно пора рассчитаться с ними. Дожил я до времени мщения! Ёж твою клёш! Какая пора подошла! Уж мы повоюем!
Солнце ярко светило, обдавая августовским теплом выстроенных в шесть рядов по периметру буквы "П" личный состав бригады. Подполковник Гиль-Родионов  смотрит на бывших военнопленных и глазам своим не верит: сейчас они станут свободными людьми, вырвутся из фашистских пут. Вот Яков Пасевич, битый и перебитый в концлагере. Скажи ему: иди на фашистов и бейся насмерть. Пойдёт и слова лишнего не скажет. Гаврила Ва-сильева взяли с того света. Горбунов  заметил его на возу с мертвецами. У него тогда жи-вот к позвоночнику прирос. Отпоили настоем трав —  собирали в овраге по стебелёчку. Стоит  бодрый. Строгий командир отделения, но справедливый. За это его и уважают. Ивана Говора  вырвали из лап вахтмахтена — забил бы его. Золотой комроты. Любого бе-ри —  все на пороге смерти были. Теперь молодцами стоят в строю.
Комбриг поправил двумя руками ремень на поясе, шагнул 3 шага вперёд, потом столько же назад, развернулся и глянул косо на группу офицеров СС, стоявших сзади его, и к строю громким командирским голосом обратился:
— Дорогие мои воины! Вы прошли нелёгкий путь. Умирали и возродились, чтобы сражаться. Довожу до вашего сведения важное сообщение — свой приказ. С данного мо-мента  стрелковая бригада "За Русь" войск СС  переименовывается в 1-ую Антифашист-скую бригаду
Мизерная пауза — строй окаменел. Вдруг дружное  громовое ура раздалось и пока-тилось по лесу. Смолкло, и снова ура пошло волнами по строю. Неожиданно грохнула пушка. Это дал салют торжествующий Сергей Иванов. Грозное ура взревело с невероятно новой силой и не кончалось.
Не выдержал Вячеслав Орлов — стрелой выскочил с правого фланга и подскочил к Владимиру Владимировичу. Он обхватил его руками и припал к плечу. Мужчины, никого не стесняясь, обливались слезами. К ним рванулись командиры. Они цепкой хваткой об-лепили комбрига, потом начали его качать, подбрасывая вверх. Крепко обнимали солдаты в строю друг друга — непомерная радость лилась через край. Громовое ура продолжало греметь.  В воздух продолжал взлетать комбриг.  В высоте он успел крикнуть:
— Орлов, принимай команду!
— Слушай мою команду! — прогремел приказ Орлова. — Поротно — ра-зой-дись!
Командиры оставили комбрига и побежали в строй. Орлов спросил подполковника: 
— С этими что делать? — и показал на фашистских офицеров, окружённых
солдатами.— Расстрелять сволочей?
— Где майор Шепелев? Пусть организует суд над ними, — сказал комбриг.
В поход на Докшицы задействовали все грузовые автомобили. В кузова заранее по-грузили пушки, миномёты и пулемёты. Бойцы с нетерпением ждали выезда — все горели страстным желанием поплатиться с гитлеровцами. Пропустив вперёд грузовик с бойцами, следовали три легковые машины.  Так обычно  сопровождали немцы. Сидя в первом "Опеле" на заднем сидении с комбригом, Орлов в нацистской форме уверенно  заявил.
— Такой зкскорт на маршруте никто не посмеет задержать — очень внушительно выглядим.  Я в форме СС и со своим документом проникал с разведчиками  в любой гар-низон, не называя пароля. Только честь отдавали — посчитали, что спецслужбам всё доз-волено. В пяти населённых пунктах заменили всю сельскую администрацию и своих по-ставили. В трёх деревнях расстреляли старост. Нам известно, какими силами фрицы рас-полагают вокруг лагеря. В Докшицах нас не ждут. 
— Как прибудем, то пусть гадают, кто мы такие, — сказал комбриг.
Три пушки и три миномёта сгрузили в редком лесу в пятистах метрах от села. Ор-лов указал, где сосредоточено  у фашистов артиллерийское оружие.
— Два залпа даёте, и мы идём в атаку, — наставлял Орлов начальника бога войны Сергея Иванова. —  По улицам  и домам снаряды не пускать. Бить  фрицев на выходе из села, где распластаны дороги. Посадите на  дуб наблюдателя — с дуба  видно всё село, и корректировщик огня  даст вам точные координаты.
— Помнишь, старший лейтенант, уговор: назад той же дорогой не возвращаемся.  Преследуем противника по шоссе,  идущее на запад,  заметаем следы, чтобы не поняли, откуда мы и куда скрылись, — напомнил ещё раз  комбриг Иванову.
Для атаки грузовики подвезли бойцов к самому селу, и они укрылись в густом кус-тарнике. Часть роты открыто подходила к населённому пункту.
Бой прошёл по боевому плану. После артиллерийского налёта и пулемётной стрельбы немцы были ошеломлены неожиданным нападением. Враг бросил блиндажи и устремился на западные  окраины  улиц. За селом, благодаря умелому наводчику сержан-ту Гавриле Васильеву, оккупантов настигли артиллерийские и миномётные снаряды. Вра-жеский гарнизон Докшицы был полностью уничтожен.
В селе Лужки, куда вернулся комбриг после боя, Шепелев доложил:
— Товарищ комбриг! Суд бригады приговорил офицеров СС  к смертной казни.
— Этого можно было ожидать, — заметил спокойно комбриг.
— Приговор, — продолжал докладывать Шепелев, — приведён в исполнение.
— Как? — удивился  подполковник Гиль-Родионов и сердито спросил: — Что вы с ними сделали?
— Их всех повесили.
— Товарищ майор Шепелев, вы первый день служите в армии?
— Извините, товарищ ("Если бы назвал господином, я бы ему в морду врезал!" — молниеносно мелькнуло в голове Гиля.) комбриг! Мы не в армии находимся.
— А где?! — взорвался подполковник. — Чин подавай, а армия не нужна. Извест-но, что судебное решение утверждает командир. Вы обошли это уставное требование. Второе. Лишили их права на апелляцию. Не признают законов, правовых норм, этики фа-шисты. У них научились? Старший спрашивает, отвечайте!
— Первым стал настаивать на немедленном  исполнении приговора майор Блаже-вич.  Он  заявил, что обстоятельства не позволяют держать нацистов в плену. У фашистов столько преступлений, что у нас имеется полное право на  их  уничтожение. Его яростно поддержал генерал-майор Богданов. Дескать, его чин позволяет ему взять на себя ответст-венность.  "Я не кто-нибудь,— заявил он, — а  генерал".
— Боевой генерал? — иронически заметил Гиль-Родионов. — Здесь захотел ко-мандовать. Тут он генерал. А в колонну, шедшую в бой, не встал
— Блажевич прямо заявил, что он командир "Дружины-2" и имеет право распоря-жаться, как и полковник Родионов. По его словам, медлить нельзя — нападут и отобьют. Лейтенант Каубрак сказал, что подполковник мягкотелый и помилует их.
— Выходит, поспешили избавиться от них до моего прибытия?
— Но рядовые сильно шумели…
— Особенно вновь прибывшие?
— Да-да, — подтвердил Шепелев. — Не хотели расходиться, пока не расправятся с нацистами. Шуму было много.
— Влившийся контингент в бригаду не привык к жёсткой дисциплине? Но и вы, товарищ майор, допустили базар. Объявляю вам выговор. Это первое взыскание в брига-де. Представьте мне докладную по поводу данного случая. Эсэсовцы могли ещё многое рассказать, а вы лишили нас такой возможности.
Гиль-Родионов решил с командирами обсудить, как действовать, уйдя из-под кон-троля нацистов. Решая задачу освобождения из плена, он понимал, что свобода нужна, чтобы бороться, по-настоящему вести войну с фашистами, которые ненавистны всему на-роду его страны, необходимо помочь Красной Армии разгромить немецко-фашистские войска. Это было ему понятно, как ясный день. Однако, получив свободу, оказывается, не все разделяют его мысли. Главное беспокойство  многих — это ответственность за пребы-вание в плену. Как быть? Что думает об этом большинство? Ему необходимо знать.
Перед сбором  в блиндаж к командиру бригады зашёл Сергей Иванов. В трудные моменты он не терял бодрости, а тут появился квёлым, насупленным, что не характерно было для него. Он без приглашения сел и положил на стол Гиль-Родионову измятый кло-чок бумаги. Комбриг взглянул на него — внешний вид жизнерадостного артиллериста не понравился ему  и он  спросил его, не меняя спокойствия на лице:
— Что это?
— Читайте. Яне хотел перед боем отдавать вам эту писульку, чтобы не испортить настроение. Потом решил её выбросить — мало ли чё может взбрести ему в голову. А тут услышал, какие разговоры ведут наши отщепенцы, и решил, товарищ комбриг, принести её вам. Какая дрянь водится среди нас!  Послал телеграмму Кубе.
Комбриг развернул бумажку, разгладил её ладонью и начал читать: "Доблестная бригада СС шлёт Вильгельму фон Кубе прощальный привет  встретимся на партизанской тропе подполковник СС Гиль".
—  Что ты, товарищ старший лейтенант, подсунул мне?
— То, чё прочёл Кубе.
— Я не могу ничего понять! Шифровка? — Его осенила мысль: — Это же для  Ку-бе? Кто отправил? Рассказывай, Сергей Алексеевич.
— Когда шло общее построение, я толкался у пушек — не могу от них оторваться. Солдаты окружили эсэсовцев, вывели радиста. Гляжу: Ляшко нырк на радиостанцию, Ре-шил, думаю, рацию прибрать. Подошёл, слышу, рация работает. Кому передает? Его же к ней не допускали!
— А может быть, дозволяли работать? — перебил его Гиль.
— Не знаю. Я же в азбуке Морзе — бум-бум. Он и при мне может ключом тюкать. Подождал. Вышел Ляшко. Меня не заметил. Я заглянул в радиорубку. У немца кругом чисто — соринку не найдёшь. В мусорной корзинке бумажка скомканная лежит, я взял её. Когда прочитал, такое зло взяло: комбриг предал нас — без его согласия Ляшко не будет посылать  радиограмму палачу белорусского народа. Ведь так, товарищ комбриг?
— Хорошо, что эту бумажку не выбросил, Сергей Алексеевич. Благодарен тебе.
— Весь бой эта бумажка мне грудь жгла.  Ладно, думаю,  у Ляшко нет постоянства. Но — Гиль! Как он мог на такое пойти? С первых дней в плену мы ему верили. А он?
— В штабе СС уже сутки знают о переменах в бригаде — дескать, далеко им доби-раться. А они могут уже сейчас появиться.  Позови сюда, Сережа, Орлова. Объявляется тревога,  всех — "В ружьё!"  Старший лейтенант Иванов готовь артиллерию!
На поднятую тревогу моментально среагировал майор Блажевич:
— Комбриг, не хочешь проводить совещание? Какие немцы? Они ничего не знают. День будут собираться да полдня им до нас добираться. Они  только завтра пришлют на-рочного, чтобы узнать, почему замокла рация и молчит Унденманн.
— Прекратить разговоры, товарищ майор! Вас я направляю к артиллеристам. Ос-ваивайте ПэТээР вместе с  генерал-майором. Это мой приказ.
Встревоженный тревогой, прибежал Орлов.
— Что за спешка, командир? Разведчики контролируют все перекрёстки к лагерю.
— Мы наедине, поэтому скажу: выявлена измена. Немцы знают всё уже сутки. Не-когда пояснять. Усиль наряды. Из лагеря никого не выпускать. Тебе под контроль Ляшко, пусть он будет с тобой на перекрёстке дорог. Об измене — военная тайна. Выводи роты.
— Есть, товарищ комбриг!
С утра поливал дождь: то ливнем грянет, то еле капает, раздражая ещё больше сво-ей нудной надоедливостью.  Два часа терпеливо лежат на мокрой траве  бойцы бригады. Вытирая рукавом гимнастёрки мокрое лицо, Фрол Тишко сказал Петрову:
— Шёл бы ты, Егор, со своими минами  подальше — попадёт снаряд, и мины рва-нут,  Что от нас останется? Кости не соберут.
— Тебе мёртвому не всё равно будет? Я же с минами на открытое место не пойду.
— Хочешь, Егор, я тебе помогу их перенести вон в тот бурьян?
— Помощничек нашёлся! На пашню отправляет, чтобы мундир я замазал.
— Какой же ты! Мундир немецкий пожалел, а нас ему не жалко, да я с убитого сниму, и новенький у тебя мундирчик будет.
— Я мертвяцкую одежду не ношу, Фрол.
— На тебе сейчас чей мундир?  Со склада немец выдал? Наши девчонки кровь за-мыли, от пули заштопали дырку — носи Егор! Убирай свои мины!
— Зарядил одно и тоже! Помешали мины ему. Начнётся заваруха, я им в тыл напи-хаю, чтобы подорвались. Тебе меньше достанется и уцелеешь. Боя не будет, а он шумит.
— Чего-чего? Кто тебе, Егорша, про бой сказал?  Наш комбриг не ошибается. Ему уже сообщили, что гости в дороге.      
— Надо же такое выдумать! Кубе побеспокоился?
— Вот ты и ляпнул! Кубе! Разведчики доложили. Видишь, они около него стоят.
— Где?
—У тебя на бороде! Погляди хорошенько:  за берёзками разговаривают.
— Я пошёл.
— Иди, Егор. Разведчики помогут тебе донести — они ловкие ребята.
Петров перекинул четыре мины на грудь и за спину и зашагал, пригибаясь под тя-жестью. Ему было дано боевое задание: когда начнётся бой, заложить мины, чтобы по-дорвались отступающие.  В километре от Петрова предстояло закладывать ещё одному минёру. Он прошёл по другой стороне шоссе.
Показался фашистский транспорт. Впереди ехали 3 броневика, за ними следовали 5 танков.  Замыкали колонну 2 танка и броневик. В центре — грузовые автомашины с сол-датами. Командир батареи старший лейтенант Сергей Иванов определил каждому артил-леристу машину, по которой он будет вести огонь. Подойдя к Богданову, он сказал ему:
— Товарищ генерал-майор, ваш грузовик первый. Бейте по кабине. Попадёте, ма-шина потеряет управление  и с солдатами свалится в кювет. Добиваете её вторым выстре-лом и сами выбираете очередную мишень.
Приготовились артиллеристы, А старший лейтенант продолжал их наставлять:
— Братцы мои! Они нам подставляют бока танков, а для наших снарядов они, что фанера. Бейте прицельно! Вы долго ждали этого момента. Мстите за поруганную честь, за наших друзей-братьев!  У всех хорошая возможность для мщения.
Колонна  оказалась  вся против артиллеристов бригады, и командир батареи подал команду:
— По фашистской нечисти — огонь!!
По фашисткой технике ударили артиллеристы.  Пулемётный, автоматный и винто-вочный огонь с артиллерийскими и миномётными  взрывами создали невыносимый ад для карателей. Такого столкновения фашисты не ждали. Над дорогой взвился зловещий пожар — горючее машин горело яростно. Полный неуправляемый хаос привёл немцев к панике. Уцелевшие танки, броневики начали разворачиваться, подставляя под артиллерийский об-стрел плохо защищённые  машинные зады. Солдаты СС не знали, куда им деться, так как ружейный огонь, поддержанный миномётным, обрушился с двух сторон. Машины, спеш-но съезжая в кювет,  давили солдат, укрывавшихся на земле. В коротких артиллерийских паузах раздавался звонкий голос Иванова:
— Низшая раса бьёт цивилизацию нацистов! Круши их, ребята, мать их за ногу!
3 танка, 4 броневика, с десяток автомобилей, оставляя солдат, вырвались из-под ураганного огня и устремились назад. Их провожали артиллерийские и минные снаряды.
Вскоре на дорогах прогремели минные взрывы.  Не все машины, рванувшиеся обратно, добрались до места дислокации. Зачистку пехоты на дороге провели 1-я и 2-я роты.
Совещание командиров началось утром. Гиль-Родионов  понимал, что есть различ-ные толкования о действии бригады. Ему необходимо было выяснить их и придти к об-щему согласию. Поэтому он решил кратко изложить суть вопроса.
— Вчера 1-я Антифашистская бригада провела успешно бой. Эсэсовцы поймут, что имеют дело с крепким боевым подразделением русских воинов. Теперь можно раскрыть секрет: бригада до этого не проводила ни одного сражения с партизанами. Первый бой — бой с фашистами.
Нам следует  определиться, как действовать дальше. Бригада неплохо вооружена. Может действовать самостоятельно. Не иметь никаких связей с СС, СД, Абвером или дру-гими спецслужбами и подразделениями фашистов — это общее мнение. Мы свободны от их контроля. Есть желание идти на прорыв к фронту. Но как доказать, что мы честны, что бывшая бригада войск СС не запятнала себя кровью? Наверное, не пошлют через линию фронта, чтобы выяснить о нас у белорусских партизан. Как быть? Можно начать партиза-нить.  Но мы пока не знаем отношение партизан к нашей бригаде. Думаю, что выступле-ния бригады против оккупантов позволит установить связь с ними. Уже сейчас можно на-чать бои. Но кое-кто опасается, что с приходом Красной Армии придётся отвечать за пре-бывание в плену. Поэтому наметилось настроение у некоторых: быть бригаде самостоя-тельным военным подразделением, но уйти на новые места, где нас не знают, и там дейст-вовать. Однако шило в мешке не утаишь. Там тоже придётся доказывать, кто мы такие. Близко свидетелей не будет. Как лучше поступить? Прояснилось одно: коллектив в боль-шинстве своём выступает за сохранение бригады. Это очень важно.
Каково общее мнение? Кто желает выступить? Как лучше поступить?
Наступила полная тишина. Все задумались. Никто не решался заговорить первым. Сергей Иванов сидел на поляне, поджав под себя ноги, и смотрел в небо на облака, Вяче-слав Орлов чертил веточкой по земле.  Семён Ляшко крутил в руках офицерскую фураж-ку, не известно где добытую им.  Фрол Тишко поглаживал бороду рукой и молчал.  Упор-но смотрел на комбрига генеральским взглядом  Богданов. Яков Пасевич поглядывал на Орлова — дескать, не молчи.  Иван Волков как бы беспечно смотрел в сторону.  Молча-ние всех тяготило. Не выдержал Орлов. Он встал и заговорил:
— Придётся мне выступать первым, потому что моё мнение совпадает с мнением  комбрига. Почему? Потому, что единомышленники. Все знают, что мы в дружеских от-ношениях. Даже скажу больше: мы побратимы. Нас никто не разольёт водой — мы одно целое от начала плена и до сегодняшнего дня.
Однако это службе не мешает. Наоборот, хотите знать, приходится многое взвали-вать на себя и тащить. А мой взгляд, не надо ничего придумывать. Воевать здесь и точка.
— Я поддерживаю мнение подполковника Орлова, — заявил Фрол Тишко. — В Белоруссии нас легко проверить. В другом месте на нас сто собак навешают. Так думаю.
Встал не спеша, развёл руками и спокойно сказал Пасевич:
— В Белоруссии говорят: не бери меня за тут, а бери меня  за  здесь. Понятно? Чего мы воду разводим? Надо вместе с белорусами воевать.— На этом Яков закончил  речь.
— Я не хотел выступать, — заявил Блажевич, — но, как майор,  хочу пояснить. Знаете НКВД? Плохо знаете, если ничего не говорите об этом органе. Пришла Красная Армия — ура! В НКВД  зададут сразу же первый вопрос: "С какой целью сдался в плен? Скажи и докажи". Сможете ответить? Затаскают на допросы. Спросят: "Вы знали приказ товарища Сталина? Почему не выполнили?" Опять объясняй! Бесконечно будет длиться с каждым волокита.  Не буду всего рассказывать. В лучшем случае пленного ждёт лагерь на Колыме лет на 10-20 или расстрел. Они людей не жалеют. А  если узнают, что был в бри-гаде СС, вздёрнут на верёвке. Ясно? Поэтому надо уходить отсюда и скрыть, что никогда и  в никакой бригада СС  не были.
— Майор правильно сказал, — заявил Богданов. — Я — генерал.  Его точку зрения разделяю. Должна быть решительность. Не согласен командир — убрать его и быстрее уходить. Только так спасёмся. Надо беречь людей.
— Вы чё говорите? — возмутился Иванов. — Дорасти до майора и генерал-майора, чтобы такое брякать? Бежать от своих?  Мы чё дезертиры, которые прячутся от наказа-ний?  Заслужил, пусть судят меня. Хочу воевать  и — всё. Я в большом долгу у фашистов, а вы знаете: долг платежом красен. 
— Слушать Иванова? — решил его оспорить Ляшко.— Воевать ему захотелось! Мы тоже не против бить фашистов. Но где мы можем нанести больший урон? Тут, где нам не доверяют?  Или в сводном действии? Надо идти к Карпатам. Там легко перейти в Румынию и затеряться.  Должны мы подумать о своей жизни? Карпаты — спасение всем
— Что?! — воскликнул Иван Говор. — Не пошли к власовцам, лезем к бандеров-цам?  Доброе предложение у Семёна. Иди, Семён, с таким  предложением в баню! Я за Белоруссию. Меня в другую сторону не склонить.
Снова заговорил генерал-майор Богданов:
— Стоящее предложение у Ляшко. Не надо его отвергать. Мы оторваны от правди-вой информации. Посудите сами и откройте глаза шире. Красная Армия доблестно бьётся и не может одолеть немецко-фашистские войска. Та и другая стороны, СССР и Германия, истощаются — не могут одолеть друг друга. Но есть экономические сильные государства. Это —  Англия и США. Они выжидают. 2-й фронт откроют, когда обессилит Советский Союз. Тогда две страны с мощными военными силами и крепкой экономикой подавят Дойчланд и СССР. Вопрос: где в Европе откроют союзники 2-й фронт? На севере Фран-ции? Нет! Там открыть — помогать Советам. Союзники начнут действовать с юга Евро-пы, чтобы большевики ещё повозились с немцами. Поверьте моему опыту. Я утверждаю как аналитик. От Карпат до южных европейских берегов — рукой подать. Будет там бри-гада, она уйдёт к американцам и англичанам. Они, союзники, ничего не спросят про плен, про бригаду СС. Вот почему удобнее всего нам уйти  к Карпатам. И я, генерал-майор, призываю вас к этому.
Вскочил на ноги Фрол Тишко и быстро, словно из пулемёта пули, вылетали у него резкие слова.
— Один генерал уже нас агитировал. Ни один не поверил ему, хотя в строю стояли голодные. Не купил он нас за корку хлеба! Сейчас другой генерал призывает отказаться от Родины. Я скитался по Европе. Предлагают пошататься по Америке. Я домой хочу!
— Иди! Кто тебя, Фрол, держит? Мы уйдём в Прикарпатскую Русь, где нет банде-ровцев, — заявил майор Петров. — Не пойдёт Родионов — выберем другого командира.
— Загнул, майор, — возмутился Горбунов. — Мы первоначально думали только об освобождении из плена. Владимир Владимирович повёл нас дальше, и вот перед вами боевая бригада. Какую выдержать пришлось конспирацию!  В обиду комбрига я не дам.
— На нём клином свет сошёлся? Незаменимый! — раззадорился Ляшко. — Лю-бимчиком стал. Два боя провёл всего! С нацистами всё время шашкался. Снюхался  с ни-ми!  Только из-за него нас всех на Колыму отправят. Ему нечего нам сказать. Ему ближе немцы, чем мы. Попадут документы немецких спецслужб в руки НКВД, они увидят, кому махровый нацистский агент служил. Из-за него, я повторяю, полетят наши головы.
— Ты избегал их? — возмутился Гиль-Родионов. До этого он молчал, но под конец не выдержал.— Я коллектив не предал и не собираюсь предавать.
— Кто знает? Такая нитка тянется, что только энкавэдэшники могут  её оборвать, коль копнут бумаги, которые нацистам подписал. Нас всех предателями хотел сделать. Не вышло? Да? Хитрюга у нас, командир. Спасал свою шкуру.
— Семён! Замолчи! — взорвался Орлов.— Нашёл изменника!
— Сам предатель, думает все такие, — поддержал Орлова Пасевич.— Вот какой!
— Я молчать не буду. Кто пожелает, пойдёт с нами в Карпаты. У нас есть генерал!
— Куда собрался вести людей? Нацистам в лапы? Ты уже выдал бригаду. Не успел строй разойтись, а ты уже сумел по рации в штаб  СС  сообщить.
— Кто? Я? Я их шифра не знаю. Сам передал, а на меня сваливаешь!
— Ты оставил в мусорке записку. Твоей рукой она писана. Подтверди, Пасевич.
— Ещё строй стоял, а он передавал по радио. Я эту записку комбригу передал. По его сигналу вчера появились эсэсовцы, чтобы расправиться с нами. Не попади записка к комбригу, многие бы лишились жизни.
— Семён, ты  по приказу фашистов частенько настраивал бойцов против комбрига? — спросил Говор у Ляшко.
— Я? Вы одного поля ягодки. Заговор устроили? 
— Какой заговор? Твоя записка, а нас обвиняешь, — еле сдерживая себя, чтобы не вырвались грубые слова, сказал комбриг.
— Поверьте мне, ничего я не писал. Это ложь! Сука, а не комбриг у нас. Продаж-ная тварь.   До  Карпат он не дойдёт!  Зараза к нам привязалась. Очиститесь от неё!
Сорвался после этих слов комбриг: выхватил из кобуры пистолет и почти в упор выстрелил в грудь Ляшко.
— Сегодня идём на связь с партизанами, — стараясь быть спокойным, сказал ком-бриг. — В целях безопасности всем перейти на новую  базу.

 
С    П  А  Р  Т  И  З  А  Н  А  М  И

В звёздную ночь шли по лесу  Гиль-Родионов, Орлов и Пасевич с автоматами на груди. Стояла такая спокойная ночная тишина, что хруст валёжника, раздававшийся по-рою  под ногами, казалось, был слышен за три версты.  Временами  в ночи  глухое уханье филина. Проходя через кусты, путники вспугнули зайца. Перепуганный серый комок вы-скочил из-под ног и в одно мгновение бесшумно скрылся.
— Скоро придём, — сказал Пасевич, знаток этих мест, идя впереди.
Не выходя из леса, увидели деревянную избушку и услышали  приказ часового:
— Стой! Кто идёт?
Обменялись паролями. Часовых оказалось двое. Тот, кто был с автоматом, остался на посту. Второй часовой с винтовкой повёл их. Завёл  в избу и сказал:
— Оружие оставьте тут. Я поведу вас в центр села. Хозяева здесь партизаны.
В доме, куда их привёл сопровождающиё, была одна большая комната, выполняв-шая одновременно кухню и спальню, у стен стояли лавки, в правом углу — застланная кровать. По центру стоял стол, окружённый табуретками. На столе горела семилинейная лампа, перед ней на табурете сидел военный в армейской форме. При появлении гостей, которых он ожидал, встал, выпрямился, сделал два шага вперёд и представился:
— Командир партизанской бригады "Железняк" капитан  Титков!   Здравствуйте!
— Здравия желаю! — ответил Гиль Родионов и доложил: — Командир 1-й Анти-фашистской бригады подполковник Гиль-Родионов. Со мной — мой заместитель подпол-ковник Орлов и командир отделения разведроты старший лейтенант Пасевич. — Капитан Титков всем пожал руки.
— Проходите и садитесь.
Беседа сразу же приняла непринуждённый характер.
 — Хорошие два боя провели, — отозвался капитан Титков. — Слажено действова-ли. В пух и прах разбили фрицев.
— Вы уже знаете? — удивился Гиль-Родионов. 
— Всё, что происходит в лесу, мы обязаны знать. За вами тоже долго следили,  но не могли понять, почему проводили бесконечные учения. Когда же, думали, совершат на-падения на партизан.
— Мы проводили ложные бои и ввели в заблуждение фашистов.
— Хорошо, что освободились от них, от их контроля. У вас настоящая разведка. Мы старались не сталкиваться с вами. Приходилось приложить немало усилий, чтобы это-го не произошло. И свою разведку проверяли. Что я должен передать вам от штаба? Штаб Минской зоны изучает ваше желание перейти на сторону партизан. Вы знаете, что мы опасаемся уловки фашистов. Нужна проверка. Нам известно, что в ваши ряды внедрены агенты спецслужб. Вы их и не подозреваете. А нам известны фамилии
— Вы можете их назвать? — спросил Гиль-Родионов.
— Всё в своё время. Пока у этих агентов прервана связь. 20 августа к вам от штаба прибудет контролёр. Встречайте его в 6 часов в Гармановичах. Пароли вам передадим.
— Сегодня утром 1-я Антифашистская бригада разобьёт Крулевшизненский гарни-зон. Разведка там уже побывала.
—Нашли туда подходы. Ранёхонько накроют фрицев, — добавил Орлов.
— Это замечательно, — отметил Титков, — Мы пошлём туда своих разведчиков. Чем больше фрицев погибнет здесь, тем легче фронту.
Больше часа длилась беседа, и дружески они расстались.
С нетерпением ждали руководители бригады представителя штаба Минской зоны. Комбриг приказал командирам подразделений:
— Выход из расположения базы только с моего разрешения  и моего заместителя.
Разговаривая один на один с Орловым, Гиль-Родионов сказал ему:
— Нам самим надо выявлять агентов, не дожидаясь, что кто-то за нас сделает.
— Владимир Владимирович, мы же их выявляли.  Сегодня один  задержан.  Его допрашивает сейчас командир резервного батальона Иван Говор. Ночью хотел покинуть базу рядовой Гундарев.
— Почему мне не доложили? Уже 7 часов!
— Успокойся, Володя. Я пришёл тебе доложить, но ты перебил меня 
— При обыске у Гундарева ничего не нашли. Для чего он пошёл лесом? Говорит,  что не спалось, поэтому пошёл прогуляться. Поспешили дозорные, не последили за ним.
— В ком ещё можно сомневаться? Считаю неблагонадёжными Блажевича и Богда-нова. Как думаешь, Вячеслав?
— Они выдали себя с головой на совещании. Не выдержали. Не успокоились. Про-должают шушукаться. Агитируют за поход к Карпатам.  "Дружина-2" привела с собой агентов различных спецслужб. Постарались нацисты. Прибыли активные члены Нацио-нально-трудового союза нового поколения и сотрудники Варшавского зондерштабе. По-нятно, побеспокоились немецкие спецслужбы и белоэмигрантские организации.
— Взять хотя бы  того же князя Святополка-Мирского. Белоэмигрант. Зачем его к военнопленным? Он, разговаривая со мной, убеждал, что надо держаться за сильного: по-хваливал немцев и пренебрежительно вскольз отзывался о русских. Что он толкует рядо-вым? Не будет толка в партизанской борьбе  и от Скрижалина.  Белоэмигрант, член НТСНП, связан с зондерштабом в Варшаве. Всё о нём вызнал Тишко. Нужен он нам? — посетовал Гиль-Родионов.
— Драпали бы на Карпаты и не мешали бы нам.
— Я тоже так думаю, Вячеслав. Блажевич ведает службой предупреждения. Я на-значаю его начальником штаба бригады. Меньше будет общаться с массами. Шестой час, Слава. Пора ехать за представителем штаба  в Гармоновичи. Товарищ подполковник Ор-лов, расскажи ему, какие трофеи у гарнизона мы взяли.    
Ехал Вячеслав Михайлович в кабине грузовика и  всё  время рассуждал про себя: какой из себя представитель штаба — два года не видел советских людей, не закабалён-ных пленом. Высокий? Басовитый? С подозрением будет смотреть? Как к нему подойти?
 Всё вышло очень обыденно: навстречу шли с автоматами трое военных: в пилот-ках, в армейских гимнастёрках, в галифе и сапогах. Кто из них старший, не узнаешь. На-верное, тот —  посредине, он постарше, лет под сорок,  а по бокам — молодые парни им лет за 25. Действительно, когда подошли и остановились, идущий в средине военный при-ложил правую руку к голове,  и отрекомендовался:
— Майор НКГБ  Егор, командированный в 1-ю Антифашистскую бригаду!
Орлов сел за руль, рядом с ним примостился уполномоченный представитель Мин-ского штаба. У  Вячеслава не вылетала из головы абреватура — НКГБ. "Что за НКГБ  в тылу у врага? Или он так напуган НКВД, что ему он всегда мерещится эта абреватура?   Но чётко произнесено слово "НКГБ". Новая организация?" Молчание прервал Егор.
— Как вас звать, товарищ подполковник?
— Вячеслав. В детстве кликали Славкой.
— Славой значит. Моё имя известно — Егор. Перейдём на "ты" — так проще вести разговор. Нет возражений? — Орлов кивнул головой. — Разбили гарнизон?    
— Да. Уничтожили полностью. — Гора напряжённости свалилась с Орлова.— Взя-ли трофеи: 4 ротных миномёта…
— Гарнизоны стали снабжать миномётами? — уточнил Егор.
— Да. К ним надо добавить 43 различных пулемётов, 293 автомата. Взяты  боль-шие склады  вооружения и продовольствия.
— Удачный был бой, — отозвался Егор. — Сколько взяли в плен?
Орлов замешкался, а потом откровенно сказал:
— Ни одного.
— Да? Плохо, — дал оценку Егор. — Не все же немцы поддерживают Гитлера. Из ста один против политики нацистов. Что может одиночка сделать? Обрадовался, что его в плен взяли. Но ошибся — его в расход пустили.
Попытался оправдаться Орлов:
— Как их распознаешь? Я таких  фрицев, кто против войны, не встречал. К тому же, куда девать пленных? По лесу с ними ходить?
— Мы, Слава, пленных самолётом на Большую землю отправляем. Людьми надо дорожить. Военнопленные немцы в Москве восстанавливают разрушенные дома, новые строят. Не хватает  рабочих рук. Из Сибири едут в освобождённые районы помогать. А ведь в Сибири не плотно живёт народ.
— Наши бойцы столько натерпелись от нацистов в концлагерях, что не могут ви-деть фрицев. Дух мщения у них, товарищ Егор, кипит.
— Убеждать надо, Слава. Не сразу всё получается. Дикости у фашистов много. Ко-гда сильно нажмет Красная Армия, немцы тысячами будут в плен сдаваться, как было под Сталинградом. Их всех расстреливать?  При разгроме у них ум светлеет. Им же всё время твердили: в плену их расстреляют. Обман правдой глушат.
— Это так, — согласился Вячеслав.
— Ты, Слава, не задумался, почему я открыто заявил, что я из НКГБ?
— А что это такое, Егор? — заинтересовался Орлов.
— Народный комиссариат государственной безопасности. Он действует наряду с НКВД, то есть безопасность — самое главное сейчас. Работает в тылу врага НКГБ Бело-русской ССР. Понятно? У меня есть данные, что в бригаде есть лица, завербованные фа-шистскими спецслужбами. На основании этих данных мы поняли, что выведёте двойную игру и следили за ней. С разрешения штаба нашей зоны налаживаем с вами контакт. Что получится, зависит от вас. Ложные отряды нам не нужны. В начале 1942 года были в ос-новном небольшие отряды. Сейчас народный фронт располагает большими силами — есть полки и бригады. Появились не только партизанские сёла, а целые районы под кон-тролем партизан. Мы не захватываем города, могли бы, но их нам без поддержки регуляр-ной армии не удержать, поэтому партизаны атакуют пригороды, чтобы овладеть складами вооружения, продовольствия. Нас  в основном обеспечивают немцы, но Москва не забы-вает. Партизаны обеспечены вооружением и обмундированием. 
Орлов ехал и думал: "Не так прост товарищ Егор, как смотрится внешне — многое знает и разумно рассуждает". Товарищ Егор, он же Георгий Семёнович Морозкин, к этому времени приобрёл немалые знания работы с людьми. Свою активную деятельность он на-чал в Калачинском районе Омской области, заведуя комсомольской школой-передвижкой. В мае 1927 года его избрали секретарём Калачинского райкома комсомола. Район обшир-ный. Его он исходил пешком вдоль и поперёк.
Время было трудное. Сложности были большие внутри страны и на международ-ной арене. Государству нужно было иметь индустрию, чтобы не оказаться в лапах других стран. Машиностроение развито слабо. Новейшие станки и оборудование можно  приоб-рести не за деньги, а только за золото и пшеницу. Капиталисты поняли, что в СССР быст-ро сооружает заводы, крепит оборонную мощь. Тогда капстраны договорились: не прода-вать русским станки за золото, а только менять на пшеницу. В США избыток зерна. Пше-ницу сжигают в топках, топят в океане, но за новое оборудование требуют везти только пшеницу. Эту пору в стране в наше время назовут на Украине "голодомором". Но кто его создал? Или можно было обойтись без индустрии? Что бы делали в 1941 году?
Парень в 23 года, имея юношескую энергию и задор, работал в полную силу для общества. В апреле 1928 года в селе Куликово от кулацкой пули погиб секретарь сельской партячейки, учитель-обществовед Михаил Мартынович Смирнов. Георгия Морозкина на-правили в это село учительствовать. Коммунисты избрали его секретарём сельской парт-ячейки.  В Куликово он с председателем сельисполкома  Родионом Яковлевичем Масла-ковым  создавал колхоз. В мае 1929 года его перевели на работу  в Калачинский райком  ВКП (б). Г. С. Морозкина утвердили заведующим  агитационно-пропангандиским и про-светительным отделом (АППО) райкома партии.  Год великого перелома в стране — соз-давались колхозы, машинно-тракторные станции в помощь коллективным хозяйствам. Ра-боты у  зав. АППО — по горло весь день.
За перегибы в проведении коллективизации, особенно за создание коммун, а не колхозов, Омский окружком ВКП (б) распустил бюро Калачинского райкома партии и ос-вободил с занимаемых постов секретаря и заведующих отделами.
Г. С, Морозкин переехал с семьей в Седельниково  Омской области  и работал за-ведующим Седельниковского  районного отдела народного образования. Вскоре его рай-ком партии направил в целях укрепления кадров в Седельниковский районный отдел ОГ-ПУ. За 8 лет  Г. С. Морозкин, служа  в органах безопасности, поработал  в  Седельниково, Таре, Омске, а в 1939 году, в связи с присоединением к стране западных украинских и бе-лорусских земель, его перевели в Белорусскую ССР. В июне 1941 года Г. С. Мрозкин — командир партизанского отряда в Белоруссию Защищал Москву. В марте1942 года он в качестве комиссара спецотряда с группой чекистов — в отряде было 32 человека — пере-шёл линию фронта.  Спецотряд на лыжах прошёл около 700 километров и обосновался под Минском. Комиссар много содействовал развитию партизанскому и подпольному движению в Белоруссии. Работал и в Москве, а с августа  1943 года  Г. Морозкин — контрразведчик под псевдонимом  Егор в штабе Минской партизанской зоны.
Понятно, что  Егор многое узнал о бригаде от Орлова, как и подполковник от пред-ставителя штаба о положении на фронтах войны. Его беседа с командиром бригады дли-лась почти день. Даже обед пытался принести им в блиндаж Орлов. Но они отказались от этого и пообедали вместе со всеми. В конце беседы Егор сказал:
— Гигантскую работу, Владимир Владимирович, проделал. Надо же обвести во-круг пальца умнейшую нацистскую разведку, самого верховного комиссара  оккупиро-ванной Белоруссии! Хватило терпения, выдержки! Для ведения такой конспирации нужна гениальность, талант. Это я тебе в глаза говорю, комбриг. Я всё, что ты мне говорил, про-верю, проконтролирую — подтвердится, я двумя руками проголосую за тебя. Майор Бла-жевич тоже старался, по нашим сводкам, из кожи лез, но сагитировал только 300 человек, а у вас 2000. Весомо?!  Разница огромная. Столько людей освободить из плена для борьбы с фашистами! Подобных примеров я не знаю.
— Не надо нас нахваливать. Мы не достойны этого.  Мы просто хотим воевать, — без всякой позы сказал Гиль-Родионов. — Воевать достойно вместе с вами, с партизана-ми. Больше нам ничего не надо.
— Понял, я всё хорошо понял, — ответил Егор. — Я поработаю несколько дней — никто из штаба бригады меня не замечает. Я не вмешиваюсь в ваши дела. Свои просьбы я адресую Орлову.  Так пойдёт?
— Эта землянка в вашем полном распоряжении.  К  вам прикомандировывается  Фрол Тишко. Он самого начала с нами. Очень общительный. Многое знает.
— Хорошо. Офицер?
—Да. Разведчик.
— С него поведём продолжение разговора. Сожалею, на "ты" у нас не  получилось.
С Тишко Егор проговорил больше часа. Кое-что записывал из его рассказа. Под ко-нец Егор сказал Фролу:
—С тобой ещё наговоримся. Кто следующий на беседу? Как ты, Фрол, думаешь?
— Можно начать с начальника пропаганды.
— Шепелева?
— Известен?   
— Нет.  Но слышал о нём. Не будем нарушать субординацию. Пригласи начштаба.
 Блажевич вошёл, вытянулся, приложил руку к фуражке, но Егор остановил жестом его и показал ему на табурет. Он сел и уставился на прибывшего представителя штаба.
— Эдуард, я вас долго задерживать не буду. Скажите, пожалуйста, какую плани-руете операцию?
— На город Велейки! — сразу выпалил он.
— Командир знает то, что вы мне сказали сейчас? — спросил Егор и прищурил глаза, глядя на Блажевича.
— Нет. Он ничего мне об этом не говорил, да он и не знал, что меня сюда вызовут.
— Вы знаете, товарищ майор, что сообщение о планируемой операции даётся толь-ко с разрешения командира?
— Но как же я не мог вам сказать? По секрету же … Вы же свояк.
— Свояки бывают на свадьбе. Доложите об этом комбригу. У вас всё "же" да "жэ"! Какой вы…  Не буду произносить это слово, знаете какое. У меня  просьба к свояку: из-ложите на бумаге о командире, о бригаде и о себе. Поработайте наедине. Лично передайте мне, чтобы никто не видел. Вы свободны.
— Всё сделаю, товарищ Егор.
Беседы с генерал-майором Богдановым,  с князем Святополком-Мирским, бурго-мистром Трофимовичем были краткими. Их, как и Блажевича, он озадачил: попросил письменно изложить свои мысли. Их пугала собственноручная писанина, ибо то, что на-пишешь пером, не вырубишь топором — можно выдать себя с головой.
— Начинает темнеть, Фрол.  Хочу посмотреть  базу. Пройдёмся, пока светло? 
Добротные землянки стояли друг за другом. Из брёвен срубленный госпиталь в ле-су понравился Егору. Внимательно он осмотрел блиндажи и сразу же сказал Фролу:
— Веди меня к начальнику хозяйства. Нужно поговорить с ним.
Похвальба госпиталя, столовой понравилась начхозу Горбунову, и он похвалился:
— На той неделе начнём строить казарму на 300 мест. Кое-кто ещё живёт в лагере.
— Где её хотите сооружать? — поинтересовался Егор.
— Рядом со столовой, у ёлок, — охотно пояснять Горбунов, но его перебил Егор.
— Получена срочная информация: утром самолёты разбомбят базу за измену. Где будете прятать людей, товарищ начхоз?
— Как где? В лесу!
— Вы сооружали базу и надеялись, что фашистская авиация вас не тронет. Срочно сооружайте вторую базу. А может быть, две. Плохо, если придётся зимовать в лесу на сне-гу. Это не приказ, а совет. Переговорите с комбригом.  Скоро прилетят чёрные вороны на разведку, а у вас никакой маскировки. Не нарублены ёлки. Почему? Ничего не прикрыто.
Вечером комбриг отметил:
— Верное замечание. Смотрим в землю, а про небо забыли. Ясно, что нацисты раз-рабатывают стратегию, как нас уничтожить.
После беседы с командиром резервного батальона Волковым, Егор, сдержанный на похвалу, был от него в восторге.
— Какой интересный человек! Простой, с первого взгляда, разбитной парень, про-стецкий и несерьёзный с виду, а он великолепный психолог — видит людей насквозь.
Его поддержал Фрол Тишко:
— У вас, товарищ Егор, прицельный глаз — подметили Ивана Алексеевича. Он се-бя просто не выдаст. Было совещание командиров, как дальше поступать бригаде. Высту-пающие высказывали своё мнение.  Что сказал Волков? "Мне говорит всё равно, куда ид-ти: хоть трава не расти". Сказал и сел. Мы-то знаем, что он наш в доску, а кто агитировал за Карпаты, его своим посчитал. Ценную информацию нам принёс. В концлагере он умело распознавал сексотов. С виду он взбаломошенный, а на самом  деле серьёзный, такой идейный, что и не подумаешь.  Впятером были мы в разведке. Искали продовольственные склады. После обеда зашли в одну деревню. Улица пуста. В домах тоже никого нет. Вы-мерли? Зашли в большой дом. Там, в горнице, столы накрыты. Сидят и пьют. Остальные селяне с наслаждением глазеют на пиршество — не протолкнёшься.  Иван Говор протис-нулся, и мы — за ним. У нас у всех автоматы. Подошли к столам. Все, сидящие встали с лавок, приветствуют нас.  "Проходьте", —  говорит  хозяйка.   Места освободили. Гляжу: полицаи сидят. Староста где-то с соглядатыми.  А на наших шапках — красные ленточки. Наливают нам полные гранёные стаканы самогона под цвет сыворотки — запашок такой, что за версту слышно. Встаёт Волков и говорит (в правой руке стакан держит, а левой ру-кой автомат к груди прижимает): "Это вы так советских бойцов принимаете? У вас и рю-мок нет? Немцы да бураки вам голову скрутили?" Мигом появились 5 рюмок.  Налил Иван из стаканов в рюмки мутную муть и спрашивает: "В честь чего у вас торжество?" Их, как прорвало, хором кричат, оглушая всех: "Вясэле!!". — "Свадьба! Пьём за супруже-скую пару! — предложил Волков. — Чтоб кучу детей народили и чтобы они здоровы бы-ли! Но почему-то горько. Горько!!". Что тут началось! Орут, кто кого перекричит. Целует-ся жених, ему  лет под тридцать, и молоденькая невеста. Считают громогласно человек 15 до ста. Кончился поцелуй. Стало тихо. Иван из стаканов наливает ещё нам  в рюмки, Все хватают крынки и льют в стаканы, чашки  вонючий  самогон. "Я, — говорит Волков, под-няв рюмку вверх, — произношу  тост:  за Родину, за  Сталина!!". Опрокидывает в рот жидкость из рюмки, и мы уходим  из хаты, молча, ничего никому не говоря.
— Полицаи тоже пили? — поинтересовался Егор.
— Все пили и не морщились. Нас никто не провожал. Задание тогда выполнили.
С Егором прибыли в бригаду двое не сопровождающие, а чекисты. Они тоже бесе-довали с бойцами, выявляя вражеских агентов. Поздно вечером через три дня они  собра-лись вместе, переговорили  между собой. Их мнение единодушное: переход бригады на сторону партизан не является провокационным и агентурно-оперативным мероприятием фашистских спецслужб; гитлеровцы сумели внедрить лишь отдельных лиц, которых не-обходимо разоблачить. Договорились, что Егор поработает два дня и доложит в штаб Минской зоны. Двое чекистов остаются в бригаде до особого распоряжения.
— Имеются у нас достоверные данные, совпадающие с вашими и нашими агентур-ными сведениями. У них  пока прервана связь со спецслужбами. В бригаде занимались агитацией, но получат со временем конкретные задания. Все они выступают за переход в Карпаты, так как боятся, что придётся им отвечать за расстрелы и пытки, которые произ-водили в лагерях военнопленных.  Особенно зверствовали они с политсоставом, а также среди мирного населения, используя страшные издевательства. На каждого из них уже на-коплен материал в штабе. От фактов им не отвертеться. Я вынужден, Владимир Владими-рович, арестовать генерал-майора Богданова, бургомистра Трофимовича, белоэмигрантов князя Святополка-Мирского и Ячменёва. У нас к ним серьёзные претензии.
Выслушав сообщение представителя штаба Минской зоны, комбриг сказал:
— Я не буду возражать против ареста этих лиц. Сорную траву с поля — вон. Хо-рошо, что они не раскусили имитации боёв, а то бы выдали нас. Есть ещё спецагенты?
— Зав короткий срок, товарищ комбриг, поле не очистишь. Наши данные и факты, полученные в бригаде, надо ещё проверять и перепроверять. Я доложу в штабе и сразу вернусь в бригаду. Следует довести работу до конца.  Очень рад буду, что такое крупное соединение с боевым настроем вольётся в наш народный фронт.
— Спасибо, что поняли: у всех наших воинов — огромное желание бить фашистов.
— Есть у меня небольшой совет. Он не от чекиста, а от партизана. Бригада по-строена  поротно, то есть на армейский лад. Во вражеском тылу такое построение не со-всем удобно. Представьте, бригада окружена. Одна рота вырвалась из блокады. Самостоя-тельно она действовать не может, будет стремиться соединиться с бригадой, а ей надо бы воевать. Другое дело, когда бригада разбита на отряды, которые имеют своё небольшое хозяйство. Вырвались из окружения  1-2 отряда и вступают в бой, так как их питает своя маленькая база. Но подчиняются они командиру бригады. Для немцев удобнее блокиро-вать крупное соединение. Мелкие отряды для них неуловимы. Для большой операции от-ряды опять вместе. Вашу крупную бригаду с воздуха засекут и разбомбят. Небольшому отряду легче укрыться от авиации. Я понятно растолковываю?
— Вполне, товарищ Егор. Заботы комбригу прибавится. Разобьём бригаду на отря-ды, станем менее  уязвимыми в сражениях. Совет из практики  учтём его.
По приказу Гиль-Родионова бригада переместилась на новое место, Забрались в самую глушь, где росли вековечные дубы. Под ветвями столетних деревьев строили три казармы. Горбунов добился, чтобы ему дали 50 бойцов для сооружения продовольствен-ного склада с подвалом. Командир батареи Сергей Иванов пушки и миномёты укрыл в ельнике. К перекладине дух столбов привязали отрезок рельсы. Об него били железным прутом, созывая   в столовую, его частые звуки — сообщение о воздушной тревоге.  Раз-ведчики доложили, что над старым лагерем кружился самолёт. Шепелев сразу заметил:   
— Стервятник лагерь разыскивал. Вовремя мы убрались. Ещё бомбёжки нам не хватало! Не могут разыскать немцы бригаду.


В    П  А  Р  Т  И  З  А  Н  С  К  И  Х    Б  О  Я  Х

В разгар строительства на новом месте в лагерь прибыл Егор. Он был настолько воодушевлён, что всё его лицо радостно сияло, словно его пригласили на большое тоже-ство в Кремль. Гиль-Родионов не замедлил спросить чекиста:
— Что-то важное произошло?
— Чрезвычайно важное! Срочно, товарищ подполковник, собирай командиров!
— Может быть, митинг созвать? — спросил комбриг, видя, как Егор расплывается в счастливой улыбке.
— Можно и митинг. Не возражаю. Обстоятельства такие, что надо всем сообщить.
Больше ни о чём не спрашивал чекиста Гиль-Родионов. Часто зазвучали чёткие звуки рельсы. Со всех сторон на поляну бежали бойцы и становились в строй. Командиры рот выровняли ряды. Заместитель командира бригады подполковник Орлов скомандовал:
— Бригада! Равняйсь! Смирно!! — чётким шагом подошёл к Гиль-Родионову, при-ложил правую ладонь к голове и доложил:
— Товарищ командир бригады! По вашему приказанию личный состав бригады построен. Доложил заместитель командира бригады подполковник Орлов.
— Вольно! — чётко произнёс комбриг.
— Бригада! Воль-но! — повторил приказ заместитель командира.
— Товарищи командиры и бойцы! Важное известие вам сообщит представитель партизанского штаба Минской зоны товарищ Егор.    
"За бандитами гонялся, видел изуверов, но так не волновался, как сейчас. Что со мной?" — подумал Егор и сделал два шага  вперёд.
— Товарищи командиры и бойцы!  — взяв себя в руки, громко заговорил посланец штаба  партизанской Минской зоны. — Хочу сделать для вас важное сообщение. Штаб Минской зоны принял вас  в нашу славную семью партизан Белоруссии!
Без команды раздалось громовое ура. В воздух полетели пилотки. Многие по-братски обнимали друг друга. Гиль-Родионов сжал Орлова. Стихло. Егор продолжил речь:
— За вами оставлено название, ваше имя — Первая антифашистская партизанская бригада.  Ура товарищи! — Снова прогремело дружное ура. Раздались аплодисменты. — Я рад, что вы сердечно восприняли эти известия. Вам доверяют. Так бейте беспощадно гитлеровцев!  Пусть они ни днём,  ни ночью не знают покоя. Мы отомстим за смерть со-ветских людей, за горе и слёзы наших матерей и жён. Смерть фашистским оккупантам! Мы победим! Фашизм не пройдёт! Да здравствуют народные мстители!!
Ура раздалось над лесом. Снова пилотки полетели вверх.
— Дорогие мои товарищи! — обратился к своим воинам  командир бригады. — Се-годня мы получили полное право вместе с белорусскими партизанами бить проклятых фашистов. Мы долго шли к этому. Так поклянёмся: будем уничтожать фашистское зверьё беспощадно! Будем достойными воинами великой нашей Родины! Клянёмся!
— Клянёмся! — прозвучала тысячеголосная клятва.
После митинга представитель Минской партизанской зоны сказал:
— Займёмся черновой работой. В борьбе с фашистами должны вступить люди с чистой совестью, не запятнавшие себя ни в чём.
В эти дни Егор много работал с Орловым, так как разведчик не сидел сложа руки, а добывал у фашистов ценные сведенья. Вячеслав надевал офицерскую эсэсовскую форму и разъезжал на чёрном  "Опеле" по вражеским тылам.  Вместе с ним в качестве шофёра час-то ездил и Фрол  Тишко. Они добирались на автомобиле до Пскова и Полоцка, установили контакты со многими партизанскими отрядами, с которыми договорились о взаимодейст-вии. Благодаря их находчивости в сёлах и деревнях, расположенных около 1-й Антифа-шистской бригады были выбраны жителями, а не назначены фашистами старосты.
 Егор доложил  в Центр, что от бригады получены данные о  Полоцкой и Псков-ской резентурах  НТСНП. В Центр передали сведения  о заброшенной немецкой  агентуре в советский тыл из лагерей военнопленных в Олау. Действовала в белорусских лесах крупная бригада "Дядя Коля". Разведчики 1-й Антифашистской бригады помогли ей вскрыть и ликвидировать немецкую резентуру, в которой было задействовано 14 агентов. В партизанских отрядах Орлов делился своим опытом разведчика, разъяснял партизанам, как лучше вести разведывательные  и контрразведывательные дела.
Подводя итоги работы, Егор сообщил своё мнение о работе разведчиков бригады Гиль-Родионову:
— Деятельно действует подполковник Орлов. Он по-умному организует разведы-вательную работу. Общий язык с населением находят быстро Фрол Тишко, Яков Пасевич, Иван Говор и умело выявляют и разоблачают врагов. Настоящие разведчики у вас — Ор-лов, Тишко, Волков. А вот группа, которую пытается сколотить майор Блажевич, мне не нравится. Майор мечтает двинуться к Карпатам, хотя, казалось,  вопрос исчерпан. Что-то из прошлого беспокоит Блажевича. Не из-за этого желает уйти в незнакомые места? При-смотритесь к нему, Владимир Владимирович. Его поддерживают майор Шепелев и майор Петров. Они ничего вредного не сделали бригаде, но их разговоры о передислокации не настраивают бойцов на боевой лад. Это, на мой взгляд, непорядок.
— Надо мне с ними поработать, — заявил комбриг и сделал пометку на листочке.
— 19 человек я, товарищ комбриг, увожу из бригады. Вот их список. Явные враги. Нежелательно, чтобы они пребывали в бригаде. Среди них  резидентов и  агентов  Зон-дерштаба — 3, бывший начальник Ковельской полиции — 1, эмиссаров НТСНП — 3,  агентов литовской полиции — 2, членов гитлерюгенда —1, активных РОВСовцев — 2. Все они вам известны. Многих из них разоблачили разведчики бригады. Среди  них такие, кто в нужный момент передали бы сведенья  СС и СД  и сами бы начали враждебно дей-ствовать. Скрижалин, Илинский, Унгурян скрыли, что являлись активными членами орга-низации "Национально-трудового союза нового поколения" и сотрудниками Варшавского зондерштаба. Такой же активный член  РОВСа  капитан белой службы Красавин.  Все эти белоэмигранты прикомандированы в бригаду немцами и белоэмигрантскими организа-циями, завербованные ещё в "Дружине-2". Арестовал опытного немецкого агента Гунда-рева.
— Я согласен со всеми доводами и подписываю список, — сказал комбриг, держа листок в руке. — Мне о них докладывали разведчики.
 — Всех, кто значится в списке, необходимо доставить в штаб Минской зоны. Нужны чекистам сопровождающие. Активные бойцы заняты. Я думаю, если вы не возра-жаете, направить с ними майора Шепелева  и майора Петрова. Урона для бригады боль-шого не будет. Пусть дадут пояснения там по каждому задержанному.
— Принимаю предложение как обоснованное, — заявил комбриг, поправил рукой свой короткий чуб, вздохнул, как будто сбросил с себя тяжёлую ношу.
— Есть особое мнение у штаба Минской зоны о командире 1-й Антифашистской партизанской  бригады. Обычно командиры бригад приступают к своим обязанностям по-сле их утверждения в Москве. С ними беседует командующий партизанским движением Клемент Ефремович Ворошилов или начальник Центрального штаба Пантелеймон Конд-ратьевич Пономаренко. Получают приказ о назначении и прилетают в Белоруссию. Штаб решил не направлять вас в Москву, а утвердить комбригом заочно. На это есть причины. Нельзя  оставлять крупное воинское подразделение в самом начале её организации без командира. На этом я очень настаивал. Оставить за вас Орлова, но он задействован в важ-ной работе. Пока  его действия не распознали фашистские спецслужбы, он разведует в их тылу оперативно.  Его отрывать от дела не стоит. Возложить руководство бригадой на майора Блажевича, хотя бы временно, нельзя. Я, например, отношусь к нему с недовери-ем. Бригаду нужно подготовить к боям и к зимнему проживанию — это не 100 и не 200 человек, а около трёх тысяч, поэтому забот много. Но главное в том, что перелёт на само-лёте через линию фронта не безопасен. Замечательный командир бригады  "Дядя Вася", создавший отряд в самом начале войны, погиб при перелёте в столицу. Москва с нашими доводами согласилась. Вам, Владимир Владимирович, оказано большое доверие.
— Благодарю. Я постараюсь оправдать доверие.
— И так постарался уже неплохо.
— Передайте штабу, Георгий Семёнович, что 1-я Антифашистская партизанская бригада в грязь лицом не ударит — беспощадно будет громить фашистов.
Проводив чекистов с арестованными агентами, в землянке повели разговор Гиль-Родионов,  Орлов и Горбунов. Их озадачил комбриг:
— Месяц даю начхозу на подготовку нынешнего лагеря, и сразу же приступить к оборудованию трёх запасных баз. Будем там размещать отряды бригады. Место подобрать поручаю  Орлову вместе с Пасевичем. Автомобили используйте на два пункта, пока не выпал снег. Вячеслав назови начштабу ближайшие населённые пункты, в которых ещё существуют немецкие гарнизоны — о с ними покончить. Вячеслав, периодически прове-дай  Валейку, пока у тебя есть возможность. Закончим строительство и ударим по этому городу.
— У Блажевича план захвата города уже есть, — сообщил Орлов и слегка усмех-нулся. — Видел я его.
— Никуда не годен! — резким голосом заявил Гиль-Родионов. — Видел его?
— Разбросал роты по окраинам. Где главный удар — неизвестно.
— Батарею выставил на открытое место. Переделаем. Нужны свежие разведдан-ные. Понятно?
— Есть! — ответил Орлов.
Стройка в лагере шла с раннего утра до темноты.  Всем надоедал осенний комар, мелкий и назойливый. Кому из бойцов не спалось — то комары гудели под ухом, то всплывали в голове тревожные думки о затерявшейся семье — поднимался, шёл к брёв-нам и топором тесал их. Вечерами разрешали жечь костры — авиация не беспокоила в темноте. Костровое пламя и дым отгоняли комаров. Тут же на жарком пламени варили в котелках грибной суп, губницу. Для услады души на палочках жарили грибы. Сидели у костра и вели простецкие солдатские разговоры.   
— Жаль, бургомистра нет, — проговорил Архип Лютиков, — мы бы тут допроси-ли, как он своих односельчан чикал.
— Чё ты у него не спросил, — поинтересовался Сергей Иванов, не оставляя работу — он у костра плёл ивовыми  прутиками  вентиль, ловушку для рыб — когда спал с ним на еловых ветках? В обнимочку  храпели,  как закадычные друзья.
— Ночью-то прохладно — вот и прижимались  друг к другу, — оправдывался Ар-хип. — Он такой вежливый, обходительный, и не подумаешь, что палач.
— Потому он мягкий, потому что нету у него власти и кнута в руках, — со всей серьёзностью пояснил Тишко. — Забрали у тебя, Архип, грелку, не дали с фрицевской властью поспать. Бедненький солдатик!
— Расскажи-ка нам, как он тебе ночью прижимался. — Все засмеялись. — Чё ты молчишь, Архипушка? — не отступал от Лютикова Иванов.
— Ты, сибиряк, лучше не мог придумать? Я же не девка!
— Это ещё надо проверить, — придрался к нему Фрол. — Ты, я гляжу, и не бре-ешься. — Снова все весело засмеялись.
После слов Фрола не на шутку вскипел Лютиков.
— Фрол, ты для смеха или всерьёз это сказал? Бритву показать или для тебя штаны снять?  Говори!   
 — Фрол, — вмешался в разговор Пасевич, — ты знаешь: Архип подобен фитильку — поднеси зажженную спичку и загорится. От скандала и до драки недалеко.
Услыхал  слова, сказанные Пасевичем, подошедший комбат Волков спросил всех:
— Дело пахнет керосином? Так не пойдёт дело! Лучше споём. Люблю петь.
— Запевайте, товарищ комбат, — предложил Иванов. — Мы поддержим.
Волков выпрямился, потёр руку об руку и запел:
Вставай, страна огромная,
Все мгновенно встали на ноги и подхватили песню.
Вставай на смертный бой             
К костру со всех сторон подходили бойцы. Лица их посуровели, нахмурились бро-ви. Уже более трёхсот человек пели песню, бравшую за душу.
С фашистской силой тёмною,
С проклятою ордой.
— Слава, нельзя устоять против мощного хора и могучей песни. Споём вместе? — предложил Гиль-Родионов Орлову.
Пусть ярость благородная
Вздымает, как волна.
Идёт война народная,
Священная война!
— Крепко за душу берёт, так бы и пел бесконечно, но надо проверить посты, — сказал комроты Александр Котов.
Он шёл по тёмному лесу и тихонько подпевал, повышая голос в строчке "Священ-ная война".  Долго ещё командира роты сопровождал многоголосый хор.
Осенним утром появился в лагере товарищ Егор. Он пришёл один и сразу встре-тился с Гиль-Родионовым.
— Надо срочно встретиться с командирами, товарищ подполковник — сообщил он комбригу.
— ЧП произошло? — спросил его Гиль-Родионов.
— Да, ЧП. Да ещё какое! — ответил ему  загадочно Егор.— Сзывайте командиров.
По лицу представителя Минского штаба не видно было, что произошло что-то тра-гическое.  Егор улыбнулся, но ничего не сказал — не стал пояснять заданную загадку.
Смотрел товарищ Егор на командиров, сидящих перед ним, и  набежала в его голо-ву мысль: "Много их. Все бравые. Большая сила у подполковника. Могут хорошо нада-вать фашистам.  Надеяться, что сумеют поддать гитлеровцам".
— Товарищи командиры, я не задержу вас надолго — всего на одну-две минуты. (Гиль-Родионов подумал: "Дольше собирались. Оторвались от дел") Но у меня очень важ-ная информация, и я хочу вам её сообщить.  Москва оказала вам высокое доверие — ко-мандир 1-й Антифашистской партизанской бригады подполковник Владимир Владимиро-вич Гиль-Родионов награжден орденом Красной Звезды.
Раздались громкие, дружные аплодисменты, и долгое время они не смолкали. Лица у командиров такие радостные, будто каждый из них получил орден, да и как было не восхищаться командиром бригады: бесправный раб фашистского концлагеря  получает высокую боевую награду. Значит, бригада замечена и отмечена в  Москве.
— Орден комбрига, — продолжал товарищ Егор, — это, товарищи командиры, и ваша награда за то, что такое количество людей вы вырвали из нацистского плена и нача-ли громить фашистские гарнизоны. — Раздались мужские хлопки мужественных вои-нов.— Заметьте, товарищи командиры, впервые в стране награждён орденом бывший  во-еннопленный. Его подвиг запечатлён в его боевом ордене.
Взрыв аплодисментов. Командиры встали с поляны и стоя приветствовали боевого командира, своего товарища по борьбе.
— Позвольте мне, товарищи командиры, пожать крепко руку комбригу и поздра-вить с наградой  уважаемого Владимира  Владимировича Гиля-Родионова и пожелать ему новых боевых успехов на нашем партизанском фронте!
Аплодисменты не кончались. Егор пожал крепко руку комбригу и дружески обнял его. Командиры обступили своего боевого руководителя, рукопожатию  не было конца — этим они выражали  гордость и воинскую  доблесть командира бригады.
Без всякого сомнения,  легализация боевой бригады Гиля-Родионова в партизан-ском движении Белоруссии явилась результатом большой многодневной кропотливой ра-боты майора Георгия  Морозкина. Его не убедили немецкие документы, добытые совет-скими разведчиками у фашистских спецслужб, что Владимир Гиль предан Рейху. Про-должительные беседы его с бывшими военнопленными,  россказни агентов спецслужб,  внедрённых в бригаду, его личные наблюдения позволили ему сделать вывод: перед ним бесстрашные патриоты, готовые сражаться и отдать жизнь за Родину. Глубоко уверенный  в искренности патриотизма воинов бригады, он сумел убедить и доказать свою правоту своему  начальству в Москве и убедил руководителей партизан, находившиеся в белорус-ских лесах.  Не стал скрывать добытые у немцев документы, порочащие Владимира Гиль-Родионова, убедил в нелепой игре спецслужб нацистов. В рапорте Народному комиссару государственной безопасности БССР  комиссару государственной безопасности 3-го ранга Л. Ф. Цанава  сообщал: "Добыты и отправлены документы, характеризующие Родионова в  БСНРН (Боевой союз националистов русского народа) его политическую деятельность по заданиям немцев, а также и бригаду в целом". Без сомнения, награждение и присвоение очередного звания  полковника В. Гилю-Родионову  явились результата беспокойства Г. С. Морозкина. В докладной Л. Ф. Цанава он ходатайствовал о представлении к правитель-ственной награде и  об аттестации на присвоение очередного звания тов. Слуцкому.
Уходя из лагеря 1-й антифашистской партизанской бригады, Егор сказал комбригу:
— Пришёл один и ухожу один. Это очень хорошо. Замечательные у тебя бойцы, товарищ комбриг. Какие-нибудь просьбы передать в штаб?
— Ничего особенного нам не надо. Если бы штаб послал комиссара, была бы нам политическая поддержка. Я назначил на эту должность офицера. Он сильно отказывался, кое-как убедил его. Мы долгое время были оторваны от любой информации.  По некото-рым вопросам не в курсе до настоящего времени. По правде сказать, многое не знаем,  Тя-га к политинформации у бойцов большая. Сейчас хоть радио иногда слушаем.
— Просьба, товарищ комбриг,  существенная. Политработники у партизан на вес золота. Такого резерва у нас нет. Для бригады постараемся разрешить вопрос. И послед-нее. Идёт в тылу врага рельсовая война. Началось освобождение Белоруссии. Нужно по-мочь фронту. Задание  Центрального штаба партизанского движения бригаде: совершить две крупные диверсии на железной дороге, чтобы несколько дней не могли двигаться по-езда. Свяжитесь со спецотрядом Градова в Минской области. Что-то знаете о них? 
— Связь с отрядом есть. Еженедельно с ними переговариваемся по радио.
— В  отряде работает школа минёров. Пошлите бойца. Много ценного он  узнает.
— Задание Центрального штаба выполним, товарищ Егор. Мы уже сделали не-сколько выходов с минами к шоссе и железной дороге. Удачно получилось. Крупные ди-версии подготовим и проведём.
В спецотряде Градова побывали минёры Ефим Христолюбов и Леонид Плотицын. 4  дня они практиковались в проведении взрывов на железной дороге.  Вернулись оттуда воодушевлённые,  с вдохновением говорили о приобретённом опыте в подрывном деле
— Там  по3-4 человека к железной дороге не ходят.  Идут на диверсию два отряда — подрывники и стрелки, —  с интересом рассказывал Ефим Христолюбов. — Под эше-лон взрывчатку закладывают в трёх местах. С двух сторон на расстоянии делают ещё две закладки мин,  чтобы не подоспела к взорванному поезду  подмога.
— Представляете, пять огненных фонтана! — восхищался Леонид Плотицын. — Мы побывали на одной диверсии. Как только состав полетел под откос, а на насыпи оста-лись 3  вагона, в действие вступает отряд стрелков. Огнём стрелкового оружия добивают солдат, гранатами, минами подрывают то, что уцелело. 
— Такой пожарище — светло, как днём! — добавил Ефим.
Но ему не позволил досказывать Леонид:
— Пылает зарево, и подрывники спокойно уходят на свою базу.
И минёры-антифашисты испытали опыт спецотряда. К нему добавили своё творче-ство. Когда  подорванный эшелон сбросили под откосом и была расстреляна  живая сила немцев, к двум крайним взрывам подъехал один грузовик, и с другого конца  — второй грузовик, бойцы с помощью тросов растащили рельсы. Все участники операции сели в ку-зова автомашин и задолго до появления немецкой охраны и ремонтников скрылись с мес-та происшествия.  4  дня немцы восстанавливали железнодорожный путь.  Христолюбов и Плотицын радовались успешно проведённой диверсией.
Через два дня подрывники совершили ещё ночной выход к железной дороге, но уже подъехали на четырёх грузовых автомашинах. Стрелки уничтожили охрану переезда, разожгли костры на железнодорожном полотне. Зажжённые костры подчёркивали, что путь безопасен и охраняем. Это подтвердил по телефону  Орлов. Обычно немцы заставля-ли  жечь костры на полотне крестьян ближайших деревень в любую погоду круглогодич-но, так что огни антифашистов на полотне не вызвали никакое подозрение. Поезд на этом участке прибавил скорость, и  28 вагонов с танками улетели под откос. Замаскировав 4 магнитные мины, взорвав переездную будку, диверсанты благополучно вернулись на свою базу. Всю неделю немцы восстанавливали железнодорожное полотно и укладывали рельсы. Об этих диверсиях доложили в штаб Минской зоны.
 Необычайное ликование  произошло в бригаде, когда на  другой день  услышали бойцы о совершённых ими двух взрывах на железной дороге Белоруссии по Московскому радио.  Информация была дана рано утром и в обед.
— О наших боевых делах теперь знает вся страна, — с гордостью говорил Вяче-слав Орлов. — От нас требуется больше давать информации о разгроме гитлеровцев. 
Пришёл и черёд Вилейки. Командир полка поставил задачу перед тремя отрядами: ворваться в город разгромить железнодорожный узел,   взаимодействуя с  артиллерийской и миномётной батареями. С востока железнодорожный путь перекрывал партизанский от-ряд "Железняк"  С   Титковым  Орлов согласовал все вопросы. Командиру 4-го отряда майору Александру Котову была поставлена задача:  перерезать железную дрогу с севера, чтобы не допустить подкрепление. С юга железнодорожный путь предстояло оседлать ре-зервному батальону, которым командовал лейтенант  Иван Волков, чтобы не  подъехала поддержка  фашистам из Молодечено. 2 отряда  наступают на Валейку — 1-й отряд  стар-шего лейтенанта Алексея Слуцкого  наступает с севера по железной дороге, 2-й отряд  под командованием старшего лейтенанта Ивана Говора атакует город с востока. Отряд авто-матчиков с разведчиками под руководством подполковника Вячеслава Орлова  наносят удар прямо по станции  Валуйки. 3-й и 5-й отряды,  которыми  командовали старший лей-тенант Василий  Алексеев и  лейтенант Павел Бродников, Гиль-Родионов оставил в резер-ве. Значительное число бойцов охраняло лагерь.
Бой начали артиллеристы и миномётчики. Они ударили по станционным путям, где сосредоточились поезда с живой силой и техникой и многочисленной охраной. Взрывы внесли панику у немцев. Этим воспользовался подполковник Орлов Автоматчики и раз-ведчики прорвались и закрепились на станционных путях, круша паникёров. Вскоре к ним присоединились бойцы 1-го отряда. Христолюбов и Плотицын, руководя подрывниками, взрывали стрелки на путях, разрушили водонапорную башню.
Упорное сопротивление оказали фашисты 2-му отряду. Они подтянули бронетех-нику и под её прикрытиям  атаковывали антифашистов. Сюда Гиль-Родионов перенёс огонь батальонных миномётов, огонь которых  проредил ряды немецких пехотинцев. Гра-натами и штыками бойцы прокладывали себе путь.
Фашисты в городе Валуйки  были обескровлены. Большие разрушения произвели подрывники на станции, что входило в основу боя.  Командир бригады решил вывести от-ряды из города, так как резервный батальон уже вёл  ожесточённый бой с подошедшим подкреплением из Молодечино. Фашистам могла помочь авиация, которая нанесла бы     урон резервному батальону и 4-му отряду, ещё не вступившему в бой. На помощь резерв-ному батальону комбриг направил 5-й отряд.
Захватив большие трофеи, погрузив их на захваченный транспорт, бойцы покинули город Валуйки. Антифашисты не смогли посчитать, сколько они убили фашистов, но уве-ряли, что потерял противник около четырёх сот человек. Впервые значительное число убитых  было и у бригады: в 1-м отряде 11 человек, в  5-м отряде 8, в резервном батальоне 6 и в роте автоматчиков  5. Большой урон понёс 2-й отряд (командир старший лейтенант Василий Ястребцов) —42 бойца. Отряд отражал нападение броневиков.
Информация об успешных боях с гитлеровцами 1-й Антифашистской партизанской бригады разнёслась по всем партизанским отрядам, окрестным сёлам и деревням. В бри-гаду шло пополнение молодёжи  из Смолевичского, Плещенинского, Логойского и Бори-совского районов. В бригаде создали 9-й  учебно-резервный отряд во главе с лейтенантом  Яковом  Пасевичем.
В сентябре 1943года с большой стопкой центральных газет и брошюр, доставлен-ных из Москвы самолётом, прибыл Иван Матвеевич Тимчук, направленный  штабом Ми-нской зоны в 1-ую Антифашистскую партизанскую бригаду комиссаром.  Гиль-Родионов был рад, что политработой будет заниматься  видный деятель белорусского партизанского движения. Иван Тимчук в бригаде — единственный коммунист ленинского призыва.
Иван Матвеевич родился в бедной белорусской многодетной семье.  Он познал труд батрака, рабочего. С 1919 по 1926 год служил в Красной Армии. Окончил Смолен-ское пехотное училище. Из-за болезни был демобилизован из армии. Закончив в  Харько-ве  комвуз, был экономистом в колхозе, затем возглавлял зверосовхоз.
С первых дней войны его направляют на подпольную работу. Он создаёт подполь-ную группу в Миске и небольшой партизанский отряд, который влился потом в отряд  "Дядя Вася" под командованием  В. Воронянского. В мае 1942 года в рядах этого отряда уже было 200 партизан и немало ратных подвигов. При встрече со спецотрядом, которым командовал майор Станислав Градов и в котором был комиссаром Егор, отряд "Дядя Ва-ня", по их совету, назвали "Мститель". И. Тимчук активно помогал спецотряду провести две партизанские конференции Северо-Восточной Минской зоны по укреплению парти-занских отрядов и их взаимосвязи в борьбе с фашистами.  Отряд  "Мститель" вырос  по количеству партизан до бригады. Когда при перелёте в Москву погиб командир бригады "Народный мститель" В. Воронянский, вполне мог стать командиром отряда  Иван Тим-чук, но, будучи скромным коммунистом,  он порекомендовал военному совету зоны на-значить командиром другого офицера. Сражаясь в рядах бригады "Народный мститель",  И. Тимчук был комиссаром и одновременно секретарём Логойского  райкома партии. Он руководил рядом   подпольных групп в Минске, оказывал большую практическую по-мощь в выпуске нелегальных газет и листовок. Иван Тимчук  взвалил на себя огромный объём  работ в тылу врага.
Штаб Минской зоны, несмотря на чрезвычайную загруженность Ивана Матвеевича Тимчука, — он  оставался секретарём Логойского подпольного райкома партии, так как это право и дело коммунистов, освобождает его  от обязанностей комиссара в бригаде  "Народный мститель" и направляет его комиссаром в 1-ую Антифашистскую партизан-скую бригаду. Посчитали, что там необходимо укрепить политическое влияние, так как ан бригада на подъёме, нужно помочь антифашистам обрести уверенность в победе справед-ливости в борьбе с фашизмом.
Иван Матвеевич Тимчук, знакомясь с личным составом бригады, приобщал к себе  помощников.  Сблизиться с бойцами ему помогли  доставленные им газеты, которые ра-зобрали нарасхват, читали с жадностью и передавали печатные издания друг другу, шли к комиссару за разъяснением. Разговоров о прочитанном  в газетах было множество, дело доходило до дискуссий и горячих споров о событиях на фронте — люди входили в курс происходящего в стране, за рубежом и в партизанском движении, приобретая для себя вторые крылья. Иван Матвеевич организовал  семинар с агитаторами, в каждом отряде провёл беседы. Бойцы, долгое время отлучённые от живого слова, с интересом слушали своего комиссара.
При нападении на города Валуйки комиссар находился в роте автоматчиков и раз-ведчиков. Он отметил командный размах в бою подполковника Орлова, который умел ви-деть в целом схватку с врагом, находил точки соприкосновения и слабые места противни-ка мгновенно и отдавал своевременно приказы. В бою подполковник повышал голос толь-ко тогда, когда требовалось обезопасить бойца, оградить его от вражеского нападения.
При захвате Зембинского гарнизона комиссар шёл в первых рядах бойцов, атако-вавших село, рядом с командиром  1-го отряда старшим  лейтенантом  Степаном Слуц-ким.  Вместе с разведчиками они  вошли в село и дали сигнал, где засели вояки гарнизона.  Первыми открыли огонь, отвлекая врага и расчищая  путь бойцам. Полицейский чуть не воткнул сзади штык в спину бойцу, но успел выстрелить командир роты в него. Слуцкий подхватил у убитого винтовку и ободрил атакующих:
— Смелее, товарищи! Вперёд за мной!
В один миг под смелым напором атакующих команда гарнизона пустилась в бегст-во, но и за околицей их достигали пули мастеров выстрела. 18 солдат и 4 полицейских бы-ли взяты в плен. Рядовой Ярошевич, кипя к ним злобой, наставил на них автомат.
— Я за всех белорусов с ними рассчитаюсь сейчас, — проговорил он.
— Подожди, Яким, — остановил Ярошевича комиссар Тимчук, — мы не фашисты, чтобы убивать безоружных людей.  Их надо допросить. Жители всё расскажут о них.  Пусть суд вынесет им приговор по их заслугам.
— С ними возиться по лесам?  — возмутился боец. — По следам их ботинок и нас найдут. Куда это годно?
— Не беспокойся, товарищ Ярошевич, — успокоил его комроты старший лейте-нант Слуцкий, — пусть узнают, какова партизанская жизнь.  Мы не сдаёмся и бьём их днём и ночью. Кто отбросил оружие, тех мы не трогаем.
— Посмотри, уважаемый товарищ боец, погода нам благоприятствует: заметёт она наши следы, и эсэсовцы нас не найдут, — успокаивал его комиссар.
Снежные хлопья нежно ложились на землю, укрывая её белоснежным ковром.
— Чисто белорусская погода — снег ложится на талую землю, — доверительно со-общил боец Якимович. — Накроет хорошо озимые всходы.
— А есть ли они, эти всходы? — засомневался Яков Пасевич.
— Мало, но есть. Тем они ценнее, — успокаивающе ответил Якимович.
Комиссар Тимчук — свой человек у белорусских жителей. Стоило только загово-рить с селянами на белорусском языке о фашистских "злычынствах", как его обступали люди. Они рассказывали ему наперебой о злодеяниях и разбое гитлеровцев, о своих бедах. Их умело успокаивал Иван Матвеевич:
— Уси, винаватыя у злачынствах,  будуть суръёзно карацца.
И люди верили, что фашисты не уйдут от возмездия.
На 1 января 1944 года командир бригады не намечал боевых действий — дал всем бойцам полный отдых. Однако Гиль  в 6 часов 15 минут  разбудил комиссара.
— Подъём, товарищ комиссар! — негромко, но повелительным тоном сказал ком-бриг, толкая в плечо спящего крепко Ивана Тимчука.
— Что произошло, товарищ комбриг? — спросил Тимчук, протирая рукой глаза.
—  Ничего особенного, — ответил ему полковник. — Быстренько подготовь себя. Побриться обязательно надо.
— Будто я каждый день не бреюсь? — проворчал Иван Матвеевич, — Можно ска-зать, к чему ранний подъём? Я сам бы через 5 минут проснулся.
— Митинг через полчаса проводить будем. Товарищ Егор уже в лагере, — ответил ему комбриг и загадочно улыбнулся.
— Вчера ни о каком митинге речи не было, а сегодня спозаранку — митинг.
— Слушать Московское радио надо, дорогой товарищ! С новым годом, Иван Мат-веевич! И новогодний митинг очень кстати!
— Дорогие товарищи командиры и бойцы 1-й Антифашистской бригады! Парти-занский штаб Минской зоны горячо поздравляет воинов 1-й Антифашистской партизан-ской бригады с Новым 1944-м годом, громящих фашистов в их гнёздах на оккупирован-ной Белоруссии  и желает всем здоровья и новых побед! — так начал свою речь на митин-ге товарищ Егор. — Пусть земля горит под ногами оккупантов! Нет им, изуверам, поща-ды! Будь они прокляты на веки!  Наступил долгожданный момент — в 1944 году  бело-русская земля будет очищена от фашистских захватчиков! Наш красный флаг взовьётся над Берлином!
Громкое ура прозвучало трёхкратно.
— Товарищи! Партизанский штаб Минской зоны поручил мне сообщить вам при-ятную важную весть, которую донесло нам ночью Московское радио. 1 января 1944 года Указом Президиума Верховного Совета СССР за образцовое выполнение боевых заданий в тылу врага и особые заслуги в развитии партизанского движения в Белоруссии капита-ну… — Егор специально сделал паузу и, повысив голос, продолжил: — Тимчику Ивану Матвеевичу присвоено высокое звание  Героя Советского Союза с вручением  ордена Ле-нина  и медали "Золотая Звезда". Ура, товарищи!
Многократное радостное ура раздалось по лесу. В воздух взлетели шапки. Ура от всей души кричал и командир бригады Гиль-Родионов. Он понимал, что отмечена вели-чайшая боевая заслуга комиссара, но это и ещё одно признание Москвой 1-й Антифаши-стской партизанской бригады. Владимир Владимирович крепко обнял, сильно сжал рука-ми Ивана Матвеевича. Продолжались объятия за объятиями долго, и всё это время не смолкало ура.  Значение митинга, как и командир, хорошо понимали и его бойцы.
2 января 1944 года майор Г. С. Морозкин в рапорте комиссару государственной безопасности 3-го ранга  Л. Ф. Цанава написал: "С момента перехода бригады и до по-следнего времени боевые действия бригады против врага были активными.  Бригада про-вела боевые операции против  Докшицкого, Крулевшизненского, Вилейского, Зембинско-го гарнизонов, проведя ряд успешных боёв, засад с захватом трофеев. Вместе с тем, бри-гада дважды выполняла задания центра Штаба партизанского движения по рельсовой войне". Кратко, но точные данные сообщил чекист.
Во второй половине зимы 1943 года 1-я Антифашистская партизанская бригада держалась всё время на севере Белоруссии и совершала нападения на фашистские гарни-зоны, постоянно проводила диверсии на железнодорожных и шоссейных магистралях. Активно вёл разведку с разведчиками бригады подполковник Вячеслав Михайлович Ор-лов. Его разведчики распространяли своё влияния и устанавливали связи во многих отда-лённых белорусских населённых пунктах. Передвигались разведчики на легковом и гру-зовом автотранспорте, ходили на лыжах и преодолевали расстояния пешком.
Подполковник  В.Орлов установил контакт с подпольщиками  города Борисова. Бригада обеспечила бойцов невидимого фронта взрывчаткой, и подпольщики взорвали фашистский склад боеприпасов. Они сообщили в штаб бригады, что во время взрыва по-гибли не менее 150 немцев и, возможно, в их числе — генерал-майор.
Немалую лепту вложили разведчики в разложении власовской Российской освобо-дительной армии. В той армии они имели своих людей.  Немало бывших власовцев стали бойцами0антифашистами. Ценную помощь оказали разведчики В. Орлова партизанской бригаде "Дядя Коля". Они вскрыли резентуру немцев в бригаде в количестве 14 человек. Всестороннюю помощь оказывали разведчики-антифашисты отрядам и бригадам партизан в налаживании разведывательной и контрразведывательной работы.
Бойцы Орлова добывали важные разведданные для страны. Они установили аген-турно-следственным путём, что организация ТОДТ  проводила экономическую разведку против Советского Союза. Специально готовила людей в учреждённой разведшколе и за-брасывала в тыл СССР резидентов и агентов с диверсионными заданиями в такие отрасли промышленности, как нефтяная, энергетическая, автомобильная. Москва получила адреса и пороли заброшенных в страну диверсантов.  Москва постоянно  давала спецзадания  ан-тифашистам, и они с честью их выполняли.  Этому сложному специфическому  и очень ответственному делу  нередко отдавали свою жизнь разведчики. Погиб при выполнении задания Фрол Тишко. Он отстреливался от врагов до конца, последний патрон оставил для себя. Группа из пяти партизан-антифашистов попала в организованную фашистами заса-ду. Гитлеровцы обстреливали лес, где они скрывались, даже из миномётов. Один вырвал-ся из окружения и доставил в штаб бригады ценные сведения. Провокатора, выдавшего разведчиков разоблачили.
В январе 1944 года командир бригады Гиль-Родионов освободил от должности на-чальника штаба майора Блажевича  за недостаточную оперативность в работе. Он назна-чил майора Бориса Михайловича Пономаренко начальником штаба бригады. Штаб брига-ды спланировал боевые действия на вторую половину зимы и весну  1944 года.  С при-ближением  весны 1-я Антифашистская партизанская бригада участила нападения на гар-низоны в Полоцко-Лепельской зоны. Но и немцы не дремали — они вынашивали планы по разгрому антифашистов.
Вельгельм фон Кубе был взбешен, когда узнал, что Гиль-Родионов вместе с брига-дой перешёл на сторону партизан. Досталось крепко руководству СС и СД в Белоруссии. Приказ  верховного руководителя оккупированной Белоруссии о немедленном уничтоже-нии бригады Гиль-Родионова не был выполнен — 1-й бой фашисты провалили. До конца свои намерения Кубе не удалось осуществить — народные мстители Минска в сентябре 1944 года ночью в постели взорвали хорошо охраняемого кровавого палача Белоруссии. Назначенный на его место новый правитель Белоруссии генерал-лейтенант Курт фон Гот-берг не отказался от мщения бригаде антифашистов. План по разгрому непослушной бри-гады разрабатывался спецслужбами в Берлине.  Было решено бросить против партизан   крупные силы, Хорошо технически оснащённые, несмотря на то, что советские войска, наступая, ухе освобождали от оккупантов белорусские города и села.
Вячеслав Орлов доложил комбригу:
— Против нас и других партизанских отрядов на севере Белоруссии фашисты со-средоточили несколько дивизий — до 60 тысяч солдат и офицеров. С ними будут задейст-вованы большое количество танков, бронетехники, пушек и миномётов. Для бомбардиро-вок выделили специальную эскадрилью самолётов.
— Это хорошо или плохо, Вячеслав? — задал вопрос подполковнику Орлову ко-мандир бригады. — Сколько своих сил они нам отвалили!  Не пожалели для партизан ты-сячи солдат, сотни танков! Даже самолёты на леса бросили!  Представляешь, Слава, какое облегчение нашему фронту предоставляют фашисты? Бить нам их и перебить бы всех! Начнём их уничтожать, пока  эсэсовцы не сосредоточились, — со всей командирской го-рячностью отозвался Гиль-Родионов на сообщение своего заместителя.
— Задачу придётся решать не простую, — отозвался начальник штаба майор Борис Пономаренко. — Это перед нами  не одиночный гарнизон или небольшой городок, а под-вижные и хорошо вооруженные части, которым могут оказывать помощь.
— Через полтора-два месяца вся Белоруссия будет очищена от оккупантов, а они при последнем вздохе хотят нанести нам удар, — возмутился Орлов.
— Предсмертные судороги врага опасны, — согласился с ним начальник штаба.
— Не будем усложнять события, — успокоил их комбриг. — Начштаба, садись за бумаги и хорошо поработай с картой. Я срочно встречусь с командирами ближайших от-рядов, кому придётся столкнуться с неприятелем в ближайшие дни.
Весна наступала ранняя. Уже сошёл снег.  Вешняя вода заполнила низины. Ели и сосны, сбросив устаревшие иглы, засверкали яркой изумрудным цветом.  У берёз набухли коричневатые почки, а ивы выбросили золотистые сережки и пустили на свет, к солнцу, мелкие листочки. Небольшие листики появились и у черёмухи. Лишь дубы, хозяева лесов, продолжали зимнюю спячку и не думали просыпаться, хотя из  сломанных березовых ве-ток бурно катились слёзы. Сорока  спокойно посиживала на ветке у давно сооруженного тёмного гнезда, в котором  уже лежали 3 яйца. Грачи, беспокойные вестники весны, кру-тились в воздухе у своих гнёзд с палочками в клюве. Коршуны кружили в чистом небе. У  них не возникала забота о гнёздах, главное для хищника — добыча. Всё остальное их не тревожило. Зелень травки пробивалась сквозь полёгшее прошлогоднее старьё. Под ногами чавкала грязь. Каблук ещё  упирался в мёрзлую твердь. Но пригретые солнцем,  копоши-лись муравьи, вечные труженики земли. Оживала природа, обещая  одарить  земной бла-годатью всех.
— Опять к севу не завершится проклятая война, — ворчал сердито Яков Пасевич, облокотившись на устеленный ветками ёлок бруствер свежевырытого окопа.
Яким Ярошевич, сидя в окопе на еловых ветках, протирал тряпкой автомат и ус-лышал бурчание командира 10-го учебно-резервного отряда.
— Товарищ лейтенант, война бы хоть к следующей весне кончилась, а вы размеч-тались о пахоте ноне. Всех фашистов на русских Ванек свалили.  Ждут, когда мы их ухло-паем. Второй фронт! Второй фронт! Где он?! Не бздит и не пердит этот фронт, — зло зая-вил Ярошевич. — Немец как пёр эшелоны на восток, так и прёт.
— Какие-то силы он бы оттянул, — возразил ему Пасевич.
— Оттянет. Дождёмся ли мы его?!   Зачем начштаба нас сегодня сюда засадил? Окопы вырыть заставил. Кто полезет в такую глухомань?
— Приказы не обсуждаются, — одёрнул Ярошевича комроты. — Начальнику шта-ба виднее, где нам быть и что делать. Мы находимся в резерве, вот и резервируйся.
Сзади разорвались снаряды, метров сто от окопов.
— Бьют по глухомани, — с иронией в голосе заметил Пасевич. — Наугад или у них есть координаты? — Вдруг командир роты сосредоточился и устремил взгляд вперёд. Раздался его крик: — Танки! — Тихим голосом добавил: — Прут в глухомань, ядрёна мать! К бою готовьсь!
— И фрицы тяпают за ними, — проговорил Ярошевич. — Прячутся за броню.            
— Гранаты готовь!
— Гранаты готовь! — громко передал Ярошевич приказ командира по окопам.
— Пропускаем танк через себя. Я бросаю гранату ему в зад, а ты, Яким, отщёлки-вай фрицев  Стреляем по танкам, может, они, гады из пехоты, залягут, — дал приказания комроты.
4 танка  были подбиты. Пятый танк, который отставал, повернул назад. Но один  проскочил окопы.
— Я его подобью! — заявил Яким Ярошевич.
— Не догонишь, — сказал ему Пасевич.
— Повернул! Я не дам ему утюжить окопы! — заявил Яким, схватил связку гранат, выскочил из окопа и перебежками стал приближаться к танку.
Несколько метров оставалось до танка, когда Ярошевич залёг.  Он вскочил и бро-сил  под танк связку гранат и упал на траву. Обхватившим родную белорусскую землю, таким увидели антифашисты Якима  Ярошевича. 31 фашист не дошёл до окопов. Рота по-теряла 12 бойцов  и пятеро были ранены.  Из них — двое тяжело. Не отступили бойцы.
Не успели антифашисты перевязать раненых, как на бреющем полёте, стреляя из пулемётов и сбрасывая бомбы, над окопами пролетели фашистские самолёты. Трое были убиты и четверо ранены.
— Этого нам ещё не хватало! — со злобой сказал Пасевич.
Во всех боях взаимодействовала у фашистов авиация. Если от пехоты можно ук-рыться в глухом лесу, то от самолётов, пушек и  миномётов в таких местах не было спасе-ния. Нередко бомбовым,  артиллерийским, миномётным огненным ковром накрывали гит-леровцы антифашистов. Потери были большие. Но и бойцы, упорно сопротивляясь, нано-сили немецко-фашистским войскам огромные ущербы. В борьбе с партизанами немцы за-действовали армейские и эсэсовские подразделения. Эти соединения опасались дерзких атак антифашистов в ночное время.  На ночь немцы группировались, но это не всегда их спасало. Нередко в темноте вспыхивали в немецких подразделениях огромные факелы. Это горели склады с горючим, танки, автомобили. В ночное время артиллеристы и мино-мётчики открывали огонь по спящим гитлеровцам. Часто на бивуаках немцы подрывались на минах, заложенных  минёрами в темноте. В звёздное время фашистов не спасали насе-лённые пункты, в которых они укрывались.
В начале мая 1-я Антифашистская бригад вынуждена была вести затяжные бои. Немцы всё время подтягивали резервы и не давали  антифашистам маневрировать, нанося артиллерийские и бомбовые удары. Имея превосходящие силы, фашисты окружили отря-ды антифашистов. Командир бригады полковник Гиль-Родионов приказал идти на про-рыв. В одном из жестоких боёв комбриг был тяжело ранен. Он подозвал к себе комиссара.
—Иван Матвеевич, принимай бригаду — я вышел из строя. Выводи отряды на Ушачи. Активно действуйте. Помогайте Красной Армии освободить Белоруссию.
Под командованием  Героя Советского Союза капитана Ивана  Матвеевича Тимчу-ка   1-я Антифашистская партизанская бригада прорвала фашистскую блокаду. 14 мая  1944 года скончался от тяжёлых ран легендарный комбриг 1-й Антифашистской парти-занской бригады. Бойцы, пройдя пекло нацистского ада, выдержали, а над гробом родного командира, их отца-спасителя, не стесняясь друг друга, горько плакали. Трёхкратный про-щальный салют прозвучал над могилой Владимира Владимировича Гиля.
Над безымянной могилой борца-антифашиста, кавалера ордена Красной Звезды склонили ветви могучие дубы. Белорусские пташки летом нежно щебечут в листве.  Зорко охраняют деревья лесные санитары. В лес идут белорусы с корзинками за грибами и за ягодами, да и как не ходить — за их мирный труд отдали тысячи жизней боевые славные партизаны. В их числе — героические антифашисты, вырвавшиеся из адского плена, что-бы бить фашистов, бороться за свободу и справедливость.
   Потери 1-й Антифашистской партизанской бригады в последних боях с фаши-стами были очень значительными — 1026 человек. Погибли, но не сдались! Ни один ан-тифашист не променял  доблестную смерть на мучительный плен.
Герой Советского Союза Иван Тимофеевич Тимчук  многочисленно раз водил в бой 1-ю Антифашистскую партизанскую бригаду с фашистскими оккупантами. 4 июля 1944 года  4 отряда славной боевой бригады в количестве 426 партизан соединились с час-тями Красной Армии.  В боях с оккупантами антифашисты прошли лесами и болотами, густыми лесами Борисовского, Логойского, Плещеницкого районов  Минской области, Курененецкого, Плисского, Поставского, Вилейского, Лепельского, Ушачанского районов Витибской области.  Да, прошли лихие доблестные воины, скрываясь и сражаясь, со всем боевым снаряжением, свершая ратный подвиг.
16 июля  1944 года в Минске состоялся парад белорусских партизан. Шли колонны по площади столицы героические люди. 1-ую Антифашистскую партизанскую бригаду возглавляли командир бригады Герой Советского Союза  Иван Матвеевич Тимчук и ко-миссар Иван Максимович Евтиненко.   

     
.  Э   П  И  Л  О  Г


Да, действительно "этих дней не смолкнет слава, не померкнет никогда".  Правиль-ные слова народной песни вполне  можно отнести и к Великой Отечественной войне. Ни одна из европейских стран не справилась с фашистским зверем. Величайшая доблесть со-ветских воинов обеспечила Победу над злейшим врагом человечества.
Мне, как автору книги  "Подвиги бессмертны", жаль расставаться со своими героя-ми. Успокаивает только то, что, прочитав эти три сюжета,  станет больше людей, которые приобщатся к подвигу наших отцов, дедов и прадедов.
Меня продолжает беспокоить отношение некоторых писак к подвигу героев-антифашистов  бригады Владимира Владимировича Гиля. Казалось бы, достаточно опре-делённо дана  объективная и достоверная оценка  боевого пути 1-й Антифашистской  пар-тизанской бригады в большой исследовательской книге  "Партизанские формирования  Белоруссии" (Минск, 1983 год) на основе архивных документов. В ней  названы  места сражений и командиры этой бригады. "В отличие от подонков Каминского и Власова бой-цы Гиль-Родионова нашли в себе силу встать на правильную сторону. И сражались они отважно и честно". Такую оценку на основе архивных материалов дал коллектив авторов объёмного сборника "Партизанские формирования Белоруссии".
Однако в наше время из щелей, как тараканы, выползают чернокнижники, которые умаляют нашу Победу, выдумывая свои умозаключения, не опираясь на факты и докумен-ты. Взять хотя бы два материала из Интернета. О Гиль-Родионове сообщается в Википен-дии — в свободной энциклопедии, а также в статье "От Гитлера к Сталину и обратно" (ав-тор —  Андрей  Блинец). Чего только они не навикипендили  по поводу антифашистов!  Пишут по методу  Солженицына: "Одна бабка мне сказала…", то есть не на фактах дока-зывают, а выдают свои выдумки за правду.  "Бригада принимала участие в ряде крупных антипартизанских операций в районе Бегомль-Лепель.  Неудачи в этих боях негативно сказались на настроениях солдат и офицеров, многие из них стали думать о переходе к партизанам, которые незамедлительно воспользовались этой операцией" (Википендия). Такое нагромождение фраз, что приходится несколько раз читать, чтобы понять смысл.  А  он, этот смысл, таков: находясь в карательной бригаде, Гиль не думал с ней расставаться, но негативные настроения подчинённых заставили его задуматься. Этим воспользовались партизаны: дескать, каратели, давайте вместе воевать. Возможно ли такое? Партизаны опасались внедрения в свои ряды агентов СС и СД, да и других нацистских спецслужб, а тут распростёрли объятия целой бригаде, которая по численности превосходила любой отряд партизан? Чтобы подтвердить свои доводы, ссылка на сообщения бывшего власовца  Юрия Дувалича. Понятно, что новоиспечённому патриоту антифашисты своих тайн не раскрывали. Он, как и эсэсовцы, поверил в "злодеяния" антифашистов. Википендивцы вместе с бывшим  власовцем попались на крючок удочки конспираторов, как и эсэсовцы, а потому и википендиются.
Ещё больше преуспел  нагадить на антифашистов в своей статье  Андрей Блинец.
"Совместно с гитлеровцами Дружина вела бои против партизан  Могилёвской об-ласти". Сплошное враньё. Совместных действий не было, хотя эсэсовцы и А. Блинец счи-тали, что бои были. "Вступила в район Бегомль и Лепель по ликвидации партизанских от-рядов. Понесла большие потери". Потери не могла иметь бригада, так как не воевала с партизанами. Партизаны отходили от места пребывания бригады, так как были осведом-лены об их неплохом вооружёнии. Утверждение А. Блинеца без доказательной базы. Я же опровергаю это на основании устного рассказа Г.  Морозкина и на основании ряда доку-ментов. Вручая орден Красной Звезды Гиль-Родионову, Г. С. Морозкин сказал ему:
— Это первая награда Советского правительства военнопленному. Ты, Владимир Владимирович, открыл дорогу для многих военнослужащих, которых настигло несчастье в 1941 голу. Им есть на кого равняться.   
Н не успокаиваются прихвостни болтологии. Как им хочется, чтобы было так: Гиль-Родионова арестовали и расстреляли. Они оправдывают предателя Власова и безза-стенчиво клевещут на патриотов. Не трогает их ни подвиг антифашистов, ни награда В. В. Гиля.
Дальше в лес — больше лжи. В статье Блинец продолжает гадить на антифашистов  Андрей Блинец.  "Родионовское войско с каждым днём напоминало бандитскую шайку, его солдаты стали чуждыми для всех. Немцы им не доверяли, местное население боялось". Надо было породниться с эсэсовцами, чтобы "родионовское войско" не считали бандит-ской шайкой? Неужели местное население не должно было бояться  бригады — бригада не на блины прибыла? Как жители могли распознать, что явились  не  каратели, а защит-ники?   Почему бригада "с каждым днём напоминало "бандитскую шайку"? До  этого их с цветами встречало население?  "Немцы им не доверяли" (но дали пушки,  миномёты  и хорошо вооружили).
Далее снова неправда.  "Гиль склонял партизан к переходу на свою сторону (парти-заны-безумцы должны были согласиться бить партизан), обещая "напоить водкой и на-кормить хлебом". Наоборот перебежчики из бригады в одиночку и группами уходили в лес. Письма получили  (от кого?) Богданов, адъютант комбрига Орлов. Командир 1-го полка Волков и 2-го полка Шепелев. Богданов:  "Буду бороться с большевизмом, пока жив". Волков признавался, что готов служить чёрту — лишь бы были бабы и водка. Сам Родионов о переходе не помышлял". Кому они  давали ответ в письмах? Партизанам? От-куда появились эти письма и где они хранятся? Таких писем нет  Сплошная нелепость, поэтому сохранён её синтаксис. Подполковник был адъютантом у подполковника Гиль-Родионова?! В. В.. Гиль, находясь в партизанах, имел чин полковника. В бригаде антифа-шистов не было полков. Откуда он взял такие сведенья о полках?  В рапорте того времени  чекист положительно отзывался  о И. А. Волкове — хорошо знаю, что и Г. С. Морозкин спиртным не увлекался никогда. Бред из басурманской головы Блинеца. Нет ему ни дна, ни покрышки! Наворочил всего: первоначально у него родионовцы бандиты, каратели. За-тем партизаны сагитировали их бить фашистов. Не испугались большого войска, завербо-ванного фашистами? Быстро у Блинеца они перелицевались, и им поверили партизаны.   
Единственное верное признание: "Это был первый за годы войны случай, когда столь крупное и хорошо вооруженное соединение (бригада насчитывала примерно 2,5 ты-сячи бойцов) перешли на сторону противника".  Антифашисты названы бойцами, бригада хорошо вооружена, но как воевали антифашисты — молчок.
 Могла ли доблестно сражаться 1-я Антифашистская партизанская бригада? Нет, по   мнению либерала-демократа. Комбриг "продолжал чувствовать себя "чужим среди своих". Поэтому, стремясь доказать преданность советской власти, Гиль шёл на неоправданный риск, бросая бригаду  на  самые опасные операции". Автор знает, какие были оправданные риски и не самые опасные операции? Но не называет их  — легче клеветать бездоказа-тельно. Подвиги он не заметил. Видимо, считает, что их не было.
А. Блинец, не разобравшись в том, как удалось подполковнику Гиль-Родионову пе-рехитрить нацистские спецслужбы, а его переход к партизанам и война с оккупантами, по всей вероятности, его мало интересует, выносит свой приговор комбригу, ибо на  воору-жении автора статьи не доблесть, а ложь, заклинания:
"Сегодня, по происшествию многих лет, трудно дать однозначную оценку деятель-ности В. Гиля-Родионова, как невозможно предсказать, что ждало его после войны — лавры героя или клеймо изменника, Думаю, что смерть комбрига была лучшим  выходом  из положения". Наклеветать, но не вознести  защитника Отечества для него, видимо, для него — честь. Он не обратил никакого внимания  на то, что партизанский штаб Минской зоны придавал особое значение 1-й Антифашистской бригаде, направив в её ряды опыт-ного политорганизатора, руководителя подпольного и партизанского движения — Ивана Матвеевича Тимчука.   Нигде-нибудь, а в рядах 1-й Антифашистской бригаде комиссару Ивану Тимчуку вручили орден Ленина и медаль "Золотая Звезда".  Для автора статьи главное — линчевать, ибо он не верит в силу русского духа.
Ни Википендия, ни Блинец, ни одним словом не одобрили действия  1-й Антифа-шистской партизанской  бригады. Это говорит о том, что нашу Победу надо защищать.
Георгий Семёнович Морозкин с большой теплотой отзывался об антифашистах из бригады Владимира Владимировича Гиля. Особенно он ценил её командиров.  "Это были талантливые военные и большие знатоки конспирации. Они обыграли немецкие спец-службы. Вошли в доверие фон Кубе. Без его приказа никто и никогда не дал бы артилле-рию. Получили пушки, и сразу Гиль-Родионов объявил, что бригада СС  переименовыва-ется в 1-ю Антифашистскую бригаду. Мне выпала честь первым побывать у них и провес-ти инспектирование бригады.  Я  увидел мужественных и изобретательных людей, сумев-ших из тяжелейшего положения  найти выход.  Это были русские самородки в военном деле", — так начал повествование о бригаде полковник КГБ в отставке. Среди всех анти-фашистов он особо выделял  Владимира Гиля и Вячеслава Орлова.  "Очень талатливей-шие военспецы", — отзывался о них Г. Морозкин. Говоря о Гиль-Родионове, сразу же со-общил, что окончил Военную академию имени  М.  В. Фрунзе и первым из пленных в стране награждён орденом. Об Орлове отзывался с приятной теплотой, ибо с его помо-щью Гиль организовал  военнопленных и добился строжайшей конспирации. Орлов все-гда был правой рукой комбрига. Г.С. Морозкин рассказал, как сбила "кукушка" нациста-инспектора, который хотел всё знать и лез в проводимые имитированные бои, как В. Гиль застрелил одного офицера,  желавшего воевать только в Карпатах и оклеветавшего ком-брига и ряд командиров. В основу этой повести и взят рассказ полковника КГБ  в отставке Георгия Семёновича Морозкина.
Я не мог в книге обойтись двумя-тремя фамилиями, поэтому в эпизодах фигуриру-ют бойцы с вымышленными именами для того, чтобы донести правду о величии подвига 1-ой Антифашистской партизанской бригады.
Подлинные действующие лица в повести взяты из рапорта майора Г. С. Морозкина от 2 января 1944 года. Это командир бригады Владимир Владимирович Гиль-Родионов,     (далее даю, как написано в рапорте) зам. Родионова  бывший подполковник Орлов Вяче-слав  Михайлович, командир отряда Говор Иван Филиппович, командир резервного ба-тальона Волков Иван Алексеевич, (в скобках даны  вымышленные имена и звания), а так-же (командир 1-го отряда старший лейтенант Степан) Слуцкий,  (лейтенант) Михайлов Георгий Владимирович.  Без имён даны генерал-майор Богданов – начальник так назы-ваемой "службы предупреждения", начальник штаба бригады  Блажевич, начальник про-паганды бригады майор Шепелев, майор Петров, (капитан) Полуферов, князь Святополк-Мирской, Ячменёв, Трофимович, Скрижалин, Илинский, Унгурян, старший лейтенант Кубрак, Красавин и другие. Возможно, найдутся родственники, которые среди выше на-званных фамилий признают  своих родных.    
После Великой Отечественной войны общественность бывших военнопленных особо не чествовала. Из числа пленных внимание уделялось в основном героям Советско-го Союза. Но время лечит раны. В 70-х годах прошлого столетия стали больше вспоми-нать тех, кого судьба наградила фашистскими концетракционными лагерями.
Не знаю, почему подвиг 1-й Антифашистской партизанской бригады не освещён в литературе. Возможно, я, живя на периферии, не смог ознакомиться с тем, что вышло из печати?  Для работы над этой повестью неплохо бы было ознакомиться с документами, которые хранятся в Москве, Белоруссии, но такой возможности у меня не было. Однако я не захотел, уносить с собой навсегда в вечность то, что знал, а потому поведал о подвиге дорогих нам антифашистов.
Единственный беспрецедентный случай произошел в Великую Отечественную войну, а вернее за весь ХХ век во всём мире:  на оккупированной фашистами территории Белоруссии: более 1200  военнопленных вырвались организовано из концлагеря, сумев перехитрить опытные немецкие спецслужбы, которые их хорошо вооружили для борьбы с партизанами, создав из бригады СС боевую партизанскую бригаду антифашистов и в пол-ном составе влилась во всенародную войну с немецко-фашистскими захватчиками. Толь-ко этот факт достоин всенародного поклонения. А ведь 1-я Антифашистская партизанская бригада более 10 месяцев так храбро сражалась, что немецко-фашистское командование и их спецслужбы, несмотря на отступления их армии по всему восточному немецкому фронту, бросило армейские и эсэсовские части — 60 тысяч солдат и офицеров, сотни тан-ков и самолётов — в зону, где действовали 1-я Антифашистская бригада и другие парти-занские  соединения.  Антифашисты не дрогнули. Они сражались, погибали, но не сдава-лись. От боевых ран умер  комбриг. Комиссар  Герой Советского Союза  Иван  Матвеевич Тимчук, опытный подпольщик и партизан, стал командиром бригады.  Под его командо-ванием 1-я Антифашистская партизанская бригада больше месяца  сражалась с гитлеров-цами.
Достойны похвалы и награды  офицеры-самородки Владимир Владимирович Гиль и Вячеслав Михайлович Орлов. Они вынесли всю тяжесть борьбы при создании 1-й Ан-тифашистской  партизанской бригады. Их старания и доблесть безмерны. Немалую роль в сохранении бригады как целостного партизанского соединения  сыграл тогда майор Геор-гий Семёнович Морозкин. От  него многое зависело — признать или нет бригаду.  Он от-стоял её, не дал расформировать её по другим партизанским  отрядам. 
Спасибо за память о Героях скажет русский и белорусский народ, скреплённый многолетней трудовой и боевой дружбой, которую никому не разорвать.

30 марта 1910 г.   


























СОДЕРЖАНИЕ

П О Д В И Г И   Б Е С С М Е Р Т Н Ы
 
ВОЕННЫЙ ПОХОД — ОТ КАЛАЧИНСКА ДО ПРУССИИ
 
1.   Радость встреч  ………………………………………… 5
2.  Свершилось в Калачинске  ……………………………  7
3.  К фронту  ……………………………………………… 14
4.  Первые бои сибиряков  ………………………………. 19
5.  Белоборские бои  ………………………………………26
6.  На Смоленском направлении  ………………………. 34
7.  К границам Родины  …………………………………  38
8.  Встреч с "Королевой Луизой"  ……………………… 42
9.  Эпилог  ………………………………………………..  46
         10.  Список, используемой литературы  …………………  52









ПОЛК  НКВД

      
13. На родине Героя  ………………………………………. 53
14. Тропою жизни  ………………………………………… 56
15. За знаниями и опытом  ………………………………..  62
16. Грянула война  …………………………………………  65
17. Защитники Балаклавы  ………………………………… 69

ИЗ АДСКОГО ПЕКЛА — В БОЙ
18. Кто он, Владимир Гиль?  ……………………………… 75
19. Концлагерь — это смерть?  …………………………… 77
20. Зародилась надежда  ……………………………………86
21. Первые шаги к свободе  ……………………………….  96
22. На перепутье  ………………………………………….. 102
23. В партизанской зоне  …………………………………..112
24. Перелом  ………………………………………………   125
25. С партизанами  …………………………………………137
26. В партизанских боях  …………………………………. 143
27. Эпилог  ………………………………………………… 155