Трансерфер 2-15 Силы судьбы пространства и времени

2-15
Первым заданием в КБ была разработка механизма управления дроссельной заслонкой подачи сжатого до 6 атмосфер воздуха из газгольдеров в сопла рабочей камеры трубы, обеспечивающей нужный скоростной воздушный поток. Существующий проектный вариант на электрической механике не обеспечивал быстрого открытия заслонки, и время разгона потока до требуемых параметров было недопустимо большим, а время эксперимента – недопустимо малым. Запас воздуха в газгольдерах ограничивался их существующим объёмом, и, следовательно, это сокращало время стабильного потока по числу Маха в рабочей камере.

  Георгий предложил заменить в конструкции управления заслонкой электромеханический механизм на гидравлический, и сам разработал проект замены. В проекте он применил существующие агрегаты гидравлической системы уборки и выпуска шасси самолётов ТУ-104. Эту систему Георгий хорошо знал по опыту эксплуатации ТУ-16 в ВВС. Проведя динамические расчёты по нагрузкам, скорость открытия заслонки была доведена до двух секунд, а время стабилизации потока до пяти секунд. Это в десять раз уменьшало время запуска трубы и выхода на режим. В институте СибНИИА из агрегатов, снимаемых с самолётов при испытаниях на прочность, он подобрал нужные гидравлические цилиндры, запорные и обратные клапаны, гидравлические переключатели и ресиверы. Разработав кинематическую схему и схему монтажа,

  Георгий заказал в мастерских изготовление «качалки», главной детали для новой системы управления заслонкой. Через неделю детали были готовы. Сам смонтировал систему и отрегулировал ход запорного клина дросселя без потока. Начальник трубы Волонихин Игорь Иванович проверил все настройки хода и управления дросселем. Работа была признана успешной. Он получил благодарность и премию в конце года. Этот механизм управления заслонкой вошёл в основную конструкцию трубы.

  В 1967 году Георгий заочно окончил Казанский авиационный институт, защитил закрытую дипломную работу, выполненную по теме института: «Расчёт и конструкция гиперзвуковых сопел летательных аппаратов на примере гиперзвуковой аэродинамической трубы Т-326». После защиты дипломной работы его назначили начальником трубы Т-326, проектирование которой выполняло КБ Григорьева В. Д., и приступил к размещению заказов изготовления её узлов на Опытном заводе СО АН СССР.

  При изготовлении рабочих сопел трубы для получения больших чисел Маха требовался подогрев потока до высоких температур. Конструктивно это требовало изготовления теплостойких сопел со сложным профилем и диаметром проходного сечения 2–3 см. Эта техническая задача по тем временам оказалась весьма трудной. И тут Георгий предложил и на макете опробовал изготовление таких сопел методом гальванического осаждения меди. Позже электрик Владимир Киселёв, участвующий в изготовлении макета, получил Авторское свидетельство на изобретение этого технического решения. А технолог Опытного завода СО АН Геннадий Третьяков, разработавший технологию изготовления таким способом натурных сопел, защитил кандидатскую диссертацию. Георгий не придал значения тому, что его творческим идеям надо придавать личное звучание и регистрацию.

Защитив диплом, он предоставил данные диплома в военкомат для внесения изменений в личное дело, учётную карточку офицера запаса. Военком взял с него подписку о неразглашении и предложил дать согласие на повторный призыв в армию: продолжить военную службу на престижной должности, в качестве военпреда, представителя Военно-промышленной комиссии (ВПК) в своём институте, не прерывая своей научной работы, но в новой его структуре. Георгий впервые услышал о Постановлении № 41 ЦК КПСС и СМ СССР по созданию на базе Института теоретической и прикладной механики СО АН нового крупного научно-технического объединения – «Научно-конструкторского исследовательского центра “Второе ЦАГИ“» по разработке и проектированию гиперзвуковых летательных аппаратов для авиации и космоса.

  Советский Союз недопустимо отставал от США в создании возвращаемых летательных космических аппаратов. Параллельно решалась задача повышения надёжности единственного в стране уникального авиационного научно-исследовательского комплекса. К тому времени создались благоприятные условия для решения этих задач: в стране – резервные финансовые средства, в науке и в ИТПМ – лучшие мирового значения аэродинамические умы и передовые самолётостроительные конструкторские силы, сосредоточенные в одном месте в виде коллектива учёных и специалистов для решения этих задач. Данности времени и международной обстановки, данности экономики и возросшего национального патриотизма, благодаря космическим успехам нашей страны, предоставили самые подходящие условия для продвижения в освоении Космоса. Были необходимые и достаточные условия для развития нового поколения авиации и космической техники. Нужна была только политическая воля. И руководство страной проявило эту волю.

  Но в жизнь вмешалась судьба учёных: Лаврентьев не хотел превращать научную среду для фундаментальных исследований в хлопотную, неблагодарную и чреватую провалами среду прикладных исследований космонавтики. Академик Христианович, из-за этих разногласий с М. А. Лаврентьевым, в 1965 году уехал в Москву. Институтом временно стал руководить академик Жуков М. Ф.   Пытаясь сохранить научный потенциал института, с подачи ВПК и МАП страны,  в декабре 1966 года директором института был избран академик В. В. Струминский, заместитель начальника ЦАГИ, профессор МФТИ. В июле 1966 года его избрали действительным членом Академии наук СССР по представлению академиков из ВПК. Избрание В. В. Струминского академиком по отделению механики и процессов управления активно поддержали начальник ЦАГИ Г. П. Свищёв, генеральные авиаконструкторы А. И. Микоян, А. С. Яковлев, С. В. Ильюшин и другие члены ВПК. Такая высокая поддержка академиков прикладных наук была продиктована практическими планами страны по расширению и ускорению работ в аэродинамических исследованиях гиперзвуковых летательных аппаратов для авиации и Космоса в соответствии с Постановлением № 41.

  Вскоре в институте, в развитие этого постановления, была создана группа учёных и специалистов. В неё вошли учёные Желтухин Н. А., Соловьёв Р. А., специалисты Поляков Н. Ф., Клеменков Г. П., Григорьев В. Д. и Георгий. Для Георгия открылись высокие перспективы. Всей группой руководил сам академик Струминский В. В. Со свойственной ему энергией и напором, присущей стилю работы ЦАГИ, он «привязал» к этому проекту все заинтересованные и полезные силы ЦАГИ, Сибирского отделения, СибНИИА, Чкаловского завода и всех учреждений Авиапрома, находящихся в Москве и Новосибирске. Проектом предусматривались промышленно-экспериментальная зона с рядом аэродинамических труб различных диапазонов скоростей, научно-конструкторская зона будущего ЦАГИ-2 и жилая зона в лесу, на берегу северного побережья Обского моря. Эта площадка была выделена в перспективной промышленной зоне, на левом берегу, вдали от тихого красивого Академгородка.   Для освоения этой площадки в течение пятилетки было выделено 40 миллионов рублей.

  Георгия, уже наладившего научные контакты с ЦАГИ при перерасчётах параметров тракта 326-й гиперзвуковой аэродинамической трубы и имеющего опыт её создания, включили в группу специалистов проекта в качестве ведущего специалиста по гиперзвуковым трубам. Его непосредственно подключили к привязке, проектированию и созданию первой очереди гиперзвуковых труб разных диапазонов скоростей. Расчётами трактов занимались в ЦАГИ, проектированием – в Московском ГИПРОНИИ Авиапрома, а привязкой к Сибирским площадям – ГИПРОНИИ СО АН и ИТПМ. Георгий как челнок мотался по этим организациям, согласовывая вносимые технические коррективы размещения проектируемых объектов и коммуникаций на территории экспериментальной зоны «Второе ЦАГИ». Для этого за территорией Опытного завода СО АН было отведено 4 гектара государственной территории, находящейся в аренде Сибирского отделения АН СССР. Работы шли быстрыми темпами. К 1969 году согласование первых трёх гиперзвуковых труб и газгольдерной было закончено, и началось возведение металлокаркаса       8-го корпуса для них.

  В целях экономии строительных материалов, финансов и площадей было принято оригинальное решение: все три трубы разместить в здании «этажеркой». Рабочие части и сопла труб разместить одну над другой по этажам здания, а входной и выходной воздуховоды – сделать общими в вертикальном исполнении в зданиях, обеспечивающих шумоглушение. Трубы не работали одновременно, и  такое вертикальное решение давало большую экономию средств. Мощный каркас металлоконструкции будущего двенадцатиэтажного промышленного здания, словно монстр паук возвышался над низкорослыми строениями опытного завода и жилыми окрестностями района.
 
  Как-то, Струминский, обходя  территорию застройки с группой ведущих специалистов, оценил такое конструктивное решение, темпы и масштабы работ и предложил всем:
– Такое решение позволяет выбрать недалеко, через дорогу, место для строительства коттеджного городка главных специалистов, рядом в береговой парковой зоне Обского моря. Пройдёмте посмотрим. Пора вам выбирать места и проекты для их строительства.
Все оживились, Соловьёв открыл топооснову, и стали привязывать пожелания к местности, отмечая места на топооснове.
– А ты что молчишь? Какое место выбрал ты? – обратился Струминский к Георгию.
– Мне поближе к трубам. Их шум для меня – любимые песни. Ещё успею выбрать! – отшутился Георгий.

  Кто-то внутри подсказывал ему, что ничего этого не будет. Время внесёт свои коррективы. Судьба торопила, жизнь потекла быстрыми темпами. Казалось, время ускорило свой бег. Георгий работал, растил сына, компенсируя свою занятость в общении с ним подарками модных моделей машинок, которые привозил из частых московских командировок. Сын рос самодостаточным и умным мальчиком. Занятость родителей не лишала его их любви и заботы. Параллельно с работой в группе ведущих специалистов Георгий заканчивал наладочные эксперименты Т-326, готовил диссертацию по наладке трубы и забыл о предложении военкомата.
 
  Но военкомат не забыл его. В январе 1970 года, через семь лет после сокращения, он вновь понадобился армии. Он летел в Москву с предписанием от военкомата и приказом министра обороны о присвоении ему очередного звания «капитан» в связи с призывом. Он невольно опять думал о своей судьбе. Она невероятным образом предоставила ему свои метафизические возможности: совместила военную службу и научную деятельность в одном месте и в лучшее для него время. Он думал, как удачно переплетается его судьба и судьба проекта ЦАГИ-2, где он уже внёс свою достойную лепту. Было жаль, что не успел закончить диссертацию по наладке 326-й трубы. Утешало то, что Струминский обещал всех создателей «Второго ЦАГИ» вывести в академики на этом грандиозном проекте времени.

  Под мерный гул самолёта и полудрёму он мечтал о возвращении в институт в новом качестве военпреда и перспективах освоения Космоса. Его мечты рождали сказочные летательные аппараты, которые жили и совершенствовались в его сознании ещё с училища. Но что-то тревожило его. Сознание «увидело» турбулентные потоки смешения  тёмных тонов в светлые. Георгий расценил это как трудные для проекта тенденции всего пространства науки в Сибирском отделении. Трудности усиления прикладного вектора сибирской науки. Он представлял, какие трудности ждут всех на пути подобных реформ в авиастроении и освоении Космоса.
 
  А для себя он понял, что не сможет завершить почти готовую диссертацию. «Не жалко, пусть другие воспользуются моими наработками, – сделал он философский вывод. – Двери судьбы не бывают всегда открытыми для решения назревших задач, которые ставит перед нами жизнь. Перед отдельными людьми, поколениями, странами. Нужно всё делать, пока двери открыты!» – решил он, ожидая изменений в судьбе.
Тёмные потоки в сознании оправдали плохие предчувствия. Уже в Москве Георгий узнал, что проект был разрушен в одночасье волей М. А. Лаврентьева. Струминского на Президиуме не избрали директором института на новый срок. Не всегда демократия действует в интересах страны.
 
В радужные планы и мечты Георгия вмешались силы судьбы пространства и времени.