Ольга Скворцова Говтван

                ***
Когда мой ум пустой заботой занят,
ищу, в себе смятение тая,
я зыбкую тропу иносказаний,
листая книгу бытия.
И падают слова в сосуд хрустальный,
то глухо, то отточенно звеня…
Чем мысль моя, спустя мгновенье, станет?
Душа от тела. Песня от меня
взметнётся ли дыханием лампады?
Молитва высока и горяча…
Сказать бы сокровенное. И рядом
с бесценным  вечным
мудро промолчать.
;;;;;;

                ***

Голос внутренний мой
как комар обнаглевший, назойливый.
Отгоняешь его – он откуда-то свыше поёт,
отымая покой.
Но когда ты свыкаешься с болью,
то теряешь себя,
становясь продолженьем её.
Закрывая глаза
и себя открывая построчно,
помещается жизнь
на стандартном формате листа.
Сотни "против" и "за",
заключённых в строке одиночной,
словно камни межи,
за которою тайна Христа.

                ***

И ангелы давно уже не в белом.
И слишком больно помнить о былом.
Мне очень жаль, что я тебя задела
нежнейше-обжигающим крылом.

Прости зелёный блеск листве весенней-
ей тоже срок сорваться и упасть.
Безжалостное время неизменно
и беспристрастно изменяет нас.

Мне дороги и выстраданы строки.
Я просто лгать, наверно, не могу.
В постели слов светло и одиноко.
И друг у друга мы с тобой в долгу.

                ***

А дождь в окно глядел, грозил и плакал
и всё листву хлестал что было сил.
Потом, устав, побитою собакой
испуганно по лужам моросил.

Вот так и ты, пришёл однажды утром,
пытаясь стать своим и нужным, но…
Но встретил дом молчаньем неуютным
любимого, забытого давно.
;;;;

                ***

Мне снова снится тот же сон.
Всё тот же сон. Больной и странный.
Пустая комната. Балкон.
Широкая спина дивана.
Сквозь форточку спустился снег
и растворился постепенно.
Февральский воздух, сыр и сер,
впитался в поры гобелена.
Мелькнул на фоне темноты
твой силуэт неуловимый…
И не постичь мне, кто есть ты,
и сон холодный не покинуть.

;;;;;

              ***


***
Мы курим у подъезда.
Временами
кидаем фразы умные небрежно.
Валяя дурака, ловлю губами
снежинки,
а глазами – нежность.
Чужого города пронзительные окна
глядят насмешливо
и слишком откровенно.
В их предложениях,
где знаков слишком много,
увы, сказуемое второстепенно…
Измерить чувства быстрыми шагами,
прямыми тротуарами проспекта.
Я, вероятно, слишком пунктуальна
и выгляжу забавно и нелепо,
когда, смеясь,
опять ловлю губами
под снегопадом ледяного эльфа.

                ***
Дождь в январе!
Он веселится,
течёт по раздражённым лицам,
недоуменным и вполне
встревоженным.
Народ шалеет –
как из ведра, уже неделю!
А все готовились к зиме.
Но барабанит по карнизам
погода, ставшая сюрпризом.
Не знаешь, что и ожидать
от этого столпотворенья.
(Боишься, что зазеленеет,
листочки развернёт душа).
Несвоевременно-весенним
опасно воздухом дышать…
Но размываются до срока
в моём отечестве пороки
на тротуарах и земле,
смывает мусор к водостокам.
И кажется порою мне,
что кто-то там забыл про зиму.
Сидит за облаком, незримый,
он знает, как помочь нам, но…
Мы в чудеса давно не верим.
А дождь идёт уже неделю,
и городок бурлит вверх дном.

                ***
Будет тыкаться в двери,
как озябшая кошка,
дождь промозглый, бездельник,
и прохожий промокший,
письма в жёлтых конвертах,
заплутавшие в лете…
Но на адрес заветный
вряд ли кто-то ответит.
А сентябрь непогодит
и вздыхает нервозно –
к нам обычно приходят,
но всегда слишком поздно.

              ***
На варежке  не лёд –
мороженное солнце.
Снежинка не умрёт,
свет в капельке зажжётся.
Желанье загадай,
не то  сползёт по краю.
Что капелька? – Вода
свободная, живая.

                ***
Свеча, догорая, вздрогнет –
колеблется колыбель.
Глядит на свою мадонну
Божественный Рафаэль.
Святым совершенством линий
лежит на её руках
Неистовый Паганини,
одухотворённый Бах.
И взглядом пронзая время,
лишь женщина знает, что
сегодня его рожденье,
а завтра – Его Рождество.
Но скорбь ей уста закрыла –
над ангелами летя,
Великая Матерь миру
протягивает дитя.

;;;
                ***
Бывалый пишет по старинке,
в исканьях молодой пиит
(Он о букашке на травинке
весьма научно говорит.)
Но нет тепла в трактатах строгих…
(А, впрочем, всё не без греха,
когда сшиваем мысли в строки
суровой ниткою стиха!)
Бог даст, ещё наступит время,
слетит с листа словесный дым,
и ясно станет - слышен гений,
звучащий голосом своим.

                ***

Не гадать орлом ли решкой
уготовано рождаться.
Жизнь прекрасна для простейших:
кушай, пей и размножайся.
Ты – начало и основа.
Ты – спокоен и расслаблен…
Не приходит ночью совесть,
Муза и другие бабы.
Ты находишься в нирване.
Ты – на том и этом свете.
Но понять не в состояньи
личное своё бессмертье…

             ***
Свет лампадный,
тихий свете.
И заблудшая душа
подлетит и не заметит,
вспыхнет, крыльями шурша.

И когда огонь обнимет,
боль её перекалит,
купиной неопалимой
жизнь затеплится внутри.
Час признанья и молитвы
перетопит горя лёд.
Как спокойно дышат лики
в светлом пламени её.
                ***

Господь творит – прими его труды.
Жизнь на Земле не так-то просто сделать.
Вот в темноте, увы – не видишь ты,
лишь ощущаешь собственное тело.

Свет ослепительнее, зримей и сильней,
чем вечный мрак. Но тоже есть вопросы:
Так в мире абсолютном, без теней,
всё кажется бесформенным и плоским.

И Бог решает всё перемешать –
который век уже кружит планета,
но неизменно мечется душа
у человека – грани тьмы и света.


***

Источник: Журнал "Огни над Бией" -№27-28-Бийск -2014 г