Глаза матери

  Я познакомилась с ней, когда продавала свою квартиру. Она была покупателем. Такой жизненной энергии я не видела ещё ни в одном человеке! Людмила (а именно так её звали) было шестьдесят два. Она представилась мне как художница, писательница и преподавательница университета. В прошлом Людмила - спортсменка-лыжница, она и теперь ездила на любительские соревнования, занималась макраме, вышивала бисером и ко всему прочему имела десять гектаров земли под Псковом, где увлекалась ландшафтным дизайном. Глядя на неё, мне становилось неудобно за себя, что я в двадцать пять лет даже хобби никакого не имела.
Однажды она пришла ко мне домой поговорить об оформлении документов. Я предложила ей чаю, мы сели за стол и она вдруг поведала мне о том, что случилось в её семье восемь лет назад.

  Новогодний вечер. Тесный семейный круг из трёх человек: отец, мать и сын. Часы бьют двенадцать. Они поднимают бокалы и выпивают за наступивший год. Смотрят концерт с участием «Примадонны». А потом сын, как и многие в его возрасте двадцатилетние парни, идёт на встречу с друзьями. (Не сидеть же с родителям всю новогоднюю ночь!)
Родители после ухода сына долго не засиживаются за столом - ложатся пораньше.
- Снится мне,- рассказывала Людмила, - мой отец, который умер двадцать лет назад и протягивает мне маленький гробик, такой, метр – на пятьдесят сантиметров, мол, на, бери. А я смеюсь и говорю: зачем мне он! А он отвечает: там твой сын.
Она тут же проснулась, увидела, что давно рассвело и начала искать по комнатам сына, но его не было. Он первый раз не ночевал дома. И тут она поняла: что-то случилось. Сон не давал ей покоя целый день. Муж был уверен, что сын вернётся: "Подумаешь, с девчонками загулял!"
Но день шёл за днем, а сын не возвращался и даже не звонил. Родители обратились в милицию. Там сразу взялись за поиски пропавшего. Но…безрезультатно.
Людмила сутками просиживала в комнате сына, перебирала его книги, расставляла всё по местам, несмотря на то, что всё уже давно стояло на своём месте, и плакала. А как-то вечером, открыв ящик в столе, она увидела маленькую записочку. Сначала Людмила решила её выкинуть, но случайно развернула и прочитала:
«Любимые родители, я ухожу от вас навсегда. Не ищите меня. Я больше никогда не вернусь. 01.01. 1990 г.»
Людмила не знала, как реагировать на это. Поначалу думала, что, возможно, сын на них обиделся и решил таким образом выказать недовольство. Но в записке он называл их с отцом "любимые родители", поэтому подобная версия отпадала. Была и плохая мысль – не хотел ли он покончить жизнь самоубийством? Только какая к тому была причина? Ведь он никогда ни на что не жаловался.
В таких раздумьях, тяжёлых и мучительных, прошло три месяца. За это время супруги разошлись. Оказалось, что у мужа Людмилы давно есть другая семья, и он благополучно переехал к молодой красавице двадцати шести лет, у которой от него был маленький ребёнок. Людмила осталась совсем одна.
- Я только и делала, что сидела в комнате сына и перебирала фотографии, на которых мой Вовка маленький. Каждую чёрточку лица рассматривала, каждую улыбку вспоминала, каждый день рядом с ним…
Сын Людмилы был, как говорится, идеальным ребёнком. Он с отличием закончил школу, потом с карасным дипломом политехнический институт. Она вложила в него всю свою душу, чтобы он «вырос человеком». Вовка и готовил, и убирал – во всём помогал матери. Даже тот новогодний стол они накрывали вместе.
- Каждую тарелочку на одинаковом расстоянии друг от друга поставит, под ними – салфеточку положит, а рядом - аккуратно вилочку, ножичек,- рассказывала она. - Везде порядок наведёт, ещё и мне замечание сделает.
После окончания института его забрали в армию. И что там с ним произошло – неизвестно, но вернулся он оттуда не тем, каким был прежде - добрым и весёлым, а хмурым, безрадостным и замкнутым. Принёс с собой чёрный кейс. Никому не разрешал его трогать, поэтому родители не знали, что в нём. Часто по вечерам к нему приходили люди, человека два-три. Одеты они были строго, в деловые костюмы. Он долго беседовал с ними на лестничной площадке, а иногда они вместе уходили куда-то, но вскоре её сын возвращался и выглядел напуганным. Всё это было странно и продолжалось до тех самых пор, пока он ни пропал совсем.
Интуитивно Людмила чувствовала причастность этих типов к исчезновению сына, но в милиции на это не обращали внимания, потому что имён их она не знала,  да, и фотороботы составлять не было смысла - она видела их лица мельком или просто в дверной глазок и не помнила толком. Так, поиски затянулись ещё на несколько месяцев.
Одинокие вечера. Тянущая боль в районе груди. И вдруг однажды - звонок в дверь. Она открыла. Перед ней стоял человек в форме:
- Мы нашли труп мужчины, по описанию похожего на вашего сына. Проедемте с нами на опознание.
Людмила потеряла сознание. Долго не могла придти в себя. Потом ей всё же пришлось ехать в морг.
Брезент откинули, и она увидела совершенно изуродованное лицо.
- Вещи его узнаёте? - спросил санитар и протянул ей стопку грязной изорванной одежды и знакомые серые ботинки.
- Да, - взяла она в руки вещи.
Ботинки были сильно вымазаны в глину, и она подумала:
«Хорошие итальянские ботинки, надо вымыть и высушить, Вовка ещё поносит».
- Значит это ваш сын?! – настаивал врач.
- Да,- автоматически ответила она.
Труп снова закрыли брезентом. Людмила отправилась домой.
Очнулась она на третьи сутки поздним вечером на полу в прихожей. Едва дыша от бессилья, Людмила подошла к зеркалу и увидела, что вместо губ на лице - бардовая полоска.
- Это я так сильно в бессознательности искусала губы,- объяснила она мне.
А потом Людмила похоронила кого-то, поставила памятник с фотографией сына, стала носить цветы на могилку и ставить в церкви свечки, но не за упокой, а за здравие.
Была у Людмилы соседка по даче Варвара Ивановна.
Она, узнав эту страшную историю, в которой было уж слишком много логических неувязок и подозрительных моментов, предложила съездить к отцу Николаю на остров Залита. Людмила слышала раньше о провидце, но не решалась обратиться к нему, потому что боялась узнать правду. Но всё же Варвара Ивановна настояла на своём, и они отправились к нему.
- Здравствуй, отец Николай,- вошла Людмила в келью.
- Здравствуй, милая людям! - поприветствовал её старец. - Что пожаловала? Что привело тебя ко мне?
- За сына,- продолжила она робко,- хочу спросить. Вот хожу уже третий год на одну могилку, сама не знаю к кому, и кланяюсь...
Старец подошёл к ней, посмотрел в глаза, улыбнулся и ответил:
- Ну, как в следующий раз пойдёшь, то и от меня поклонись … до самой земли.
После он дал ей свое благословение. На том и разошлись.

Сидела она тогда со мной за столом и пожимала плечами:
- Не знаю даже, что и думать. В то, что я похоронила сына, – не верю. А отец Николай ничего конкретного не ответил.

"Тут и провидцем не надо быть,- подумала я в тот момент, - чтобы просто промолчать и посочувствовать".
 И что мог еще сказать отец Николай, глядя в эти глаза? Ведь в них уже видны ответы на все вопросы, которые порой важнее любой правды, и своя вера, которую бережёт сам Господь Бог. И разрушать эту правду нельзя ни единым словом, потому что от этого могут разрушиться все добрые устремления, благие дела и даже самая жизнь человека.