Твоя моя не понималь

Живёт себе девушка Екатерина Горбовская в славном городе Лондоне и пишет себе стихи. Эти и другие её стихи, цитаты из которых и мои соображения по поводу оных я приведу ниже, опубликованы подборкой в №3-4 за этот год в киевском интеллектуальном журнале "ШО", элитарном, наверное, настолько, что купить его в розничной сети киосков печати либо любых других точках продажи в Харькове стало практически невозможно. Несмотря на достаточно высокую цену для журналов в данном сегменте. Что же за крамолу там такую печатают, может быть, стихи и проза там настолько остры, социальны, что рубят нещадно "правду-матку" так, что щепки летят? Скорее, причина в другом - не покупают, не пользуется активным спросом, нет коммерческой выгоды. Но это уже несколько выходит за рамки моего исследования. А стихи, например, такие:

        Взошла в зенит моя печаль,
        И не было её огромней.
        И целый мир не понималь,
        Пошто оно реве та стогне.
        А день сменялся тем же днём,
         Всё та же ночь глаза смежала —
        Часы стояли на своём,
        И время им не возражало.

                Екатерина Горбовская

Конечно, любой мало-мальски грамотный пиит сразу же поберёт рифму к слову "печаль". Это - "понималь"! Не правда ли, прекрасная находка, отличное русское слово, часть речи - глагол. А что? Нет? Может быть, в Лондоне в среде русскоязычных эмигрантов, перемешавших в своём лексиконе английские и русские слова, так и говорят? Помните, у Фёдора Михайловича, в "Преступлении и наказании", в "Униженных и оскорблённых", так коверкали русский язык немецкие ремесленники, лавочники и незабвенная квартирная хозяйка, немка Луиза Ивановна: "Ви Карл Иваныч приносите собачка. Карл Иваныч вам отличный шушель будет делать!". Или вот: "Никакой шум и драки у меня не буль, господин капитэн, - затараторила она вдруг, точно горох просыпали, с крепким немецким акцентом, хотя и бойко по-русски, - и никакой, и никакой шкандаль, а они пришоль пьян, и это я все расскажит, господин капитэн, а я не виноват... А они совсем пришоль пьян, а потом один поднял ноги и стал ногом фортепьян играль...". Так вот где собака зарыта! Следующая строчка, должно быть, обязана классику украинской литературы Тарасу Григорьевичу Шевченко (а не знаменитому на весь мир теперь футболисту, прошу заметить!):

       "Реве та стогне Дніпр широкий,
        Сердитий вітер завива...".

Такой, своего рода, экскурс по классикам - слово тут, строчка там... А, главное, модненько и "прикольненько"! Пошто, Екатерина-ясная, язык-то наш русский, родной, многострадальный, перекручиваешь?
А первое стихотворение в подборке вообще повергло в шок. (Кстати, Е.Горбовская выпускница Литературного института в Москве).

           За окном струится улица,
                Ночь светла.
           Ах, какая бабушка умница —
                Умерла.
           А на небе звёзды россыпью —
                Божий храм.
           Бабушка в простынке проссанной
                Уже там.
           А Земля летит и крутится.
                Ты поспал?
           Вот ведь бабушка какая умница,
                Кто бы знал.

Как говорится, ноу комментс. Жалко только бабушку. За что ж её так... Нет, со стихосложением всё в порядке. "Напрягает" цинизм поэтессы.

           Оно, конечно, ёклмн...
           Но мы ведь и не ищем виноватых
           и, взмахом попадая в «Ай, нанэ!»,
           мы числимся в счастливых адресатах.
           Оно, конечно, жаль, безумно жаль,
           и всё могло бы быть совсем иначе,
           но нас учили всякую печаль,
           пересчитав, откладывать на сдачу.
           А мы хотели что? Да просто быть
           и с горочки на саночках кататься.
           А мы хотели мальчика любить
           и чтоб при этом девочкой остаться.
           И чтобы только пользовать своё,
           и не пошли нам, Господи, чужое! —
           Но каждый раз выходит ё-моё!..
           клмн... и всякое такое.

Оно, конечно, хочется матом трёхэтажным, да не пропустят. А "ёклмн" можно. Тем паче, что и рифмуется с "ай, нанэ" хорошо. Ну вот и ладушки. Ещё и "ё-моё" пригодилось. Ну, а как же без него. А чем там в кого попадать и при этом девочкой оставаться - уже другой вопрос. Главное - произвести впечатление. И всё такое.

          У Панкратова — дача в Кратово,
          Я жила там давным-давно.
          И ещё там, я помню, брат его...
          И ночами всегда темно.
          И ещё двое — с понтом местные,
          Но каких-то нездешних мест,
          Плюс Колян — оба глаза честные,
          На боку зарастает крест.
          И какой ни пойдешь дорогою
          Ты потом из кина домой —
          Там случалось такое многое
          Непроглядною этой тьмой...

Ну просто исповедь ПТУшницы - лимитчицы из ближнего Подмосковья. Толян-Колян... С понтом местные... На боку зарастает крест... Из кина... И интрига такая в конце:

             "Там случалось такое многое
              Непроглядною этой тьмой... "

Обрыдаться можно. А дальше ещё суровее:

         У Панкратова — дача в Кратово,
         Только все там уже не так.
         Отсудил себе долю брат его,
         А казалось — бесполезняк.
         И сидим мы на той террасочке —
         И Панкратов, и брат, и я —
         Те же чашечки, те же вазочки,
         Все щербатые по краям.
         Килька пресная, ночь нетёмная,
         И гугнят вдали до утра
         Эти тихие и нестрёмные
         Подмосковные фраера.

Просто "по фене" ботает поэт, легко так, свободно. "Бесполезняк, ништяк..."; "килька пресная, ночь нетёмная...". "Ночка тёмная да нестрёмная". Ну, чисто лагерная классика. Мол, фраера, учитесь стихи бакланить!
Следующее стихотворение - так просто ужастик какой-то, не иначе. Приведу сразу третью строфу, потому что всё равно смысл от перестановки строф не меняется, как в математике для младших классов:

          А слепая девочка родила козла.
          Родила козла и сама же съела.
          Вот такие, парень, у нас дела,
          Да тебе-то, парень, какое дело?

Вон оно как! Фу-фу! Это что надо было такое скурить или понюхать, простите, чтобы написать такие шедевральные строчки?
Помните: "Когда б вы знали из какого сора растут стихи, не ведая стыда..." - пришла мне на ум бессмертная строчка из Ахматовой. Вот именно, из такого сора, наверное, и стихи сорные вырастают? Не вырвать ли их с корнем? Да нет, с корнем как раз и нельзя. Потому что корни-то ведь крепко засели. Тем более, что печатают такие стихи в современных журналах (список ниже).
Дальше поэт пишет такое:

        Да что ж такого, что Шостакович? —
        Мы тоже можем на табуретке...

Типа "А я ещё на машинке вышивать могу и на гитар-р-р-е играю..." (мультик помните, "Каникулы в Простоквашино").
Тем более, что:

    "что нужно кота или кошку — таких,       чтобы жрали птиц.
    Вы скажете — да, конечно, птицы, они такие…
    но это потом проходит в условиях терапии.
    Вы всё ему объясните, расставите по местам.
               Уйдёте.
    И вдруг начнёте присматриваться к котам."

А мы уже давно присматриваемся к котам. Тем более, что коты не пишут стихов и даже не пытаются. И за это мы их уважа-а-а-а-ем. Мур-р-р-р...

Информация:
Екатерина Горбовская родилась в Москве. Училась в Литинституте(?!). Автор книг стихотворений «Первый бал» (1982), «Обещала речка берегу» (2003), «Утро вечера» (2013). Живет в Лондоне. Публикации последних лет: «Знамя», «Новый Мир», «Дети Ра», «Сибирские Огни», «Иерусалимский Журнал», «Вестник Евпропы». Стихи включены в антологии «Московская муза 1799–1997», «Строфы века», «Русская поэзия. ХХ век» и др.